Ты - мой спаситель

11

Бо свернул на подъездную дорожку и затормозил позади красного спортивного автомобиля. Даже стоящий «мустанг» выглядел так, словно ехал со скоростью девяносто миль в час. Ему пришла в голову мысль, что эта машина — метафора Мэгги. Только автомобилю не нужно расходовать энергию, чтобы создать иллюзию движения. А Мэгги ее расходовала.

Она отрабатывала дежурство в больнице, боролась за своих пациентов, отстаивала права медсестер, а когда эта жизнь вышибала из нее воинственный дух, возвращалась домой, сворачивалась клубочком на кровати и читала о странах, которые никогда не увидит. Могла уснуть в изнеможении, слишком устав, чтобы думать о том, где она была и куда пойдет.

Но никому не разрешалось увидеть «ночную» Мэгги — ту, которая сворачивалась клубочком на кровати с книгами о путешествиях, ту, которая была уязвимой. Мэгги показывала миру только твердость своего характера. Годы, проведенные в этой системе, хорошо ее натренировали. Никогда не позволяй увидеть свой пот. Никогда не подпускай настолько близко, чтобы тебе могли причинить боль. Никогда не снижай темп и не копайся в своей жизни.

Он видел обе стороны Мэгги, потому что застал ее врасплох. Если оборонительная стена пробита, почти невозможно ее восстановить. Он знал это по собственному опыту.

Бо с минуту смотрел на дом, почти ожидая, что занавеска на двери шевельнется. Когда этого не произошло, он вылез из машины и пошел к «мустангу», укрытому от жаркого послеполуденного солнца тенью дома. Положил ладонь на капот, чтобы проверить его температуру. Совершенно холодный, хоть это ни о чем не говорит. С момента поджога дома Беннета прошло достаточно времени, и двигатель уже успел бы остыть. Он нутром чуял, что Мэгги не виновна в этом пожаре, но раз уж он здесь, можно исключить кое-какие подозрения.

Поскольку она не подошла к двери, Бо поднялся на крыльцо и позвонил. Когда и это не сработало, он постучал. Единственным ответом ему было короткое «гав». Спустившись с крыльца, он внимательно всмотрелся в окна второго этажа в поисках признаков жизни. Ничего. Даже самого легкого движения занавесок.

— Мэгги, я знаю, что вы дома. — Он не кричал, но не сомневался, что она его слышит. Бо чувствовал себя немного глупо, стоя посреди двора под палящим солнцем. Наверное, он выглядит, как Стенли Ковальский в пьесе «Трамвай «Желание». Конечно, на Стенли не было наплечной кобуры и он не был вооружен автоматическим пистолетом «Орел пустыни». Во всем остальном сравнение было справедливым.

— Мэгги! Откройте дверь и давайте покончим с этим.

Шли секунды, громоздясь одна на другую и питая собой тишину. Он ожидал, что Мэгги по крайней мере приоткроет дверь на то время, которое потребуется, чтобы послать его к черту. С каждой пролетевшей секундой чувство беспокойства росло внутри Бо, подготавливая базовый лагерь для тревоги.

Он решительно направился в сторону магнолий, чтобы посмотреть на поле. Но нашел только молчаливый остов сарая и вспугнул перепелок. Когда снова наступила тишина, словно шепот, принесенный ветром, послышались слова Кэролайн: «Я только хочу знать, что с ней все в порядке».

Бо резко повернулся и пошел, все убыстряя шаги, к боковой двери дома. Он видел, что внутренняя дверь из сетки закрыта, а наружная — распахнута. Сработал рефлекс, и Бо вытащил из кобуры свой «магнум». Что-то было явно не так. Даже если Мэгги оставила дверь открытой из-за сломанного кондиционера, она бы закрыла ее в тот момент, когда услышала его голос во дворе перед домом. И, возможно, улыбалась бы, задвигая засов и оставив его снаружи.

Если она скрывается ото всех, зачем оставлять дверь открытой? Этот вопрос не давал ему покоя. Внезапно его настигло ощущение нереальности происходящего… Его собственный опыт подсказал ответ.

Если только не хочешь, чтобы кто-то смог войти, когда придет искать тебя.

Его сердце стиснул старый ужас, горло сжалось при воспоминании о матери. Затем прошлое отступило, сердце снова забилось. В Мэгги он не сомневался. Что бы ни случилось, это не самоубийство. Может быть, Мэгги и нужно спасать, но не от этого.

Его мать и Мэгги были слишком разными женщинами, принадлежали к разному времени. Мэгги боролась бы до самого конца. Как он ни любил мать, у нее никогда не хватало сил бороться или мечтать. Она не читала о кругосветных путешествиях под парусом или о самодеятельных сафари. А Мэгги боролась, и Мэгги мечтала. Само количество книг о путешествиях свидетельствовало о вере ее в то, что где-нибудь стоит рискнуть. Она не сдавалась.

Бо одним прыжком взлетел на ступеньки крыльца. Еще один шаг, и он оказался у двери. Взялся было за ручку, но его вовремя предупредило рычание. Чтобы добраться до Мэгги, ему надо было пройти мимо ста пятидесяти фунтов собачьих мускулов и зубов.

— Полегче, девочка. — Он осторожно опустил руку и спрятал пистолет в кобуру.

Бо не стал терять зря время на попытку очаровать собаку, чтобы войти. Гвен никогда не поддавалась его обаянию. Ему нужна еда. Много еды. Если удача на его стороне, то, возможно, в отделении для перчаток завалялся пакет арахисовых крекеров из автомата.

Примерно раз в два месяца он забывал, что не любит арахисовых крекеров. Покупал пакет, съедал один крекер и засовывал остаток подальше с глаз долой. Пробежав до машины, он рывком открыл дверцу и был вознагражден находкой двух пакетов. Бо схватил оба. Наверное, срок их годности давно истек и они стали черствыми, как месячной давности пирог, но Гвен читать не умеет, а он ей не скажет.

Твердые подошвы застучали по доскам веранды, тянущейся вокруг дома, словно молоток судьи в зале суда. Гвен услышала его приближение, когда он свернул за угол. Тонкая сетка двери выгнулась наружу, когда она ткнула в нее носом, пытаясь заглянуть сбоку на крыльцо. Дверь приоткрылась от толчка, затем Бо услышал щелчок защелки, когда она дошла до крайней точки и остановилась.

При желании собака могла бы одним прыжком прорвать хлипкую сетку. Бо уже видел вблизи эти зубы. И не стремился повторить этот опыт. Подойдя поближе, он вспомнил, как Гвен защищает Мэгги. Если бы в доме находился посторонний, Гвен не кидалась бы на него. Собака не отошла бы от Мэгги. Если только этот человек не был знаком Гвен. И если этот человек не успел уйти через парадный ход до его приезда.

Гвен начала рычать при каждом его шаге.

— Полегче, девочка. У меня есть для тебя взятка. — Он сунул один пакет в карман рубашки и выудил из второго один крекер. Осторожно сунул его в щель, держась пальцами за самый краешек. Гвен перестала скалиться ровно на столько времени, которое ей потребовалось на то, чтобы ухватить и проглотить крекер целиком.

— Разве мама тебя не учила сначала прожевать еду? — Бо рассчитывал на то, что собака с прилипшим к небу арахисовым маслом будет занята более интересным делом, чем поедание пришельцев. Как ему ни хотелось действовать быстро, он понимал, что придется замедлить темп.

Еще два крекера последовали за первым в пасть. Она больше не рычала, но и не виляла хвостом. Бо вынул четвертый крекер, бросил целлофановый пакет и взялся за ручку. Когда она потянула к себе печенье, он тоже резко рванул дверь. Рама треснула, и крючок соскочил.

Бо собрался с духом, но Гвен не проявила агрессивности, только снова зарычала. Очень осторожно он вынул второй пакет с крекерами. К тому времени, когда остался последний крекер, Бо удалось продвинуться через порог в комнату. Отдавая эту последнюю взятку, он почесал ее за ухом и прошел мимо.

— Останься здесь.

Старая газетная вырезка на кухонном столе попалась ему на глаза. «ДЕВОЧКА ПОГИБАЕТ В ОГНЕ СЛУЧАЙНОГО ПОЖАРА». Дата на ней стояла та же, что и на обгоревшем краешке, который он вытащил из камина. Зачем было Мэгги хранить два экземпляра одной и той же заметки? И что еще более примечательно, зачем было сжигать только одну из них?

— Мэгги!

Он вынул пистолет, когда позвал ее, но не стал ждать ответа. Быстро проверил одну за другой все комнаты внизу, затем двинулся вверх по лестнице.

— Мэгги?

В ее спальне было пусто, так же как в ванной и в комнате, похожей на салон с телевизором, стоящим перед большими удобными креслами. Он не пытался шагать тихо, направившись в другой конец коридора. Дорожка у него под ногами была настолько тонкой, что не могла заглушить шум его шагов.

Остановившись перед закрытой дверью, Бо почувствовал, как волосы на его макушке встали дыбом. Он доверял своим инстинктам слишком много лет, чтобы сейчас усомниться в них, поэтому собрался с духом и повернул ручку двери. Дверь тихо открылась, и в затемненную шторами комнату просочилось немного света. Бо вспомнил тот первый раз, когда он увидел Мэгги.

Тот же бирюзовый комбинезон, то же ощущение одиночества, которое ему захотелось разрушить. Она сидела, скрестив ноги, прислонившись к спинке кровати, слегка согнувшись и прижимая к груди подушку, словно тряпичную куклу. Когда дверь со стуком ударилась о стену, Мэгги вздрогнула и повернула голову на шум. Бо включил свет на потолке и тут же пожалел об этом. Он не был готов к тем чувствам, которые отражались в глазах Мэгги. Или, возможно, он не был готов к своей реакции на эту женщину.

Если глаза — это зеркало души, то ему не понравилось то, что он увидел. Мэгги выглядела так, словно она побывала в аду и вернулась обратно. Глаза ее опухли и покраснели. На щеках явственно виднелись дорожки от слез. Отчаяние тоже присутствовало, делая глаза тусклыми, а душу больной. Но более всего потрясло Бо то, как изменилось выражение ее лица, когда она его узнала.

Привычная маска не слетела. Но облегчение и страстное желание смягчили отчаяние и зажгли в глазах искру надежды. До Бо медленно доходило, что Мэгги хотела видеть его. По какой-то причине она впустила его. И он ступил на зыбкую почву. Он хотел получить доверие Мэгги. Хотел обладать той частью Мэгги, которую никогда не узнает остальной мир.

Он эгоистично хотел получить всю Мэгги целиком. Ее верность, ее безрассудную страсть, ту мягкость, которую она скрывала. Что-то в ней заполняло внутреннюю пустоту, о существовании которой в себе он даже не подозревал. Его работа заставляла его думать, а она заставила его чувствовать, вытащила его из привычной колеи и вернула обратно в игру. Обратно на зыбкую почву.

Бо понимал, что погиб. Он позволил себе пожелать непростую женщину, а теперь уже слишком поздно отступать. Он вложил пистолет в кобуру и ждал. Когда Мэгги заговорила, ее слова звучали еле слышно, он почти не мог ничего разобрать, а они были так серьезны, они решали его судьбу.

— Ты и в самом деле пришел. — Мэгги все еще крепко прижимала к себе подушку. — Я думала… я думала, что наколдовала тебя в своем воображении.

— Почему?

— Не хотела оставаться одна. — Правда соскочила с языка прежде, чем Мэгги удалось сдержаться.

Она поняла, что только что выдала свои чувства, и не могла заставить себя пожалеть об этом. Что тот «кто-то», которого она всю жизнь ждала, неожиданно обрел имя, и лицо, и голос. И он всегда появлялся именно тогда, когда она в нем нуждалась. Его уверенность была такой же его неотъемлемой принадлежностью, как пистолет и значок.

Он понимал ее лучше ее самой. У него было насчет нее какое-то шестое чувство, что значило, наверное, что он знает о ней слишком много. Больше, чем ей бы хотелось позволить знать другим.

«Где твоя гордость, Мэгги?» — спросила она себя, пока Бо смотрел на нее. Пытаясь вновь обрести твердость духа, она взяла себя в руки. И дрожащим голосом произнесла:

— Как всегда, вы очень точно рассчитали, шеф Грейсон. Наверное, учились на специальных курсах.

— Перестань. — Этот приказ, резкий и сердитый, заставил ее вздрогнуть.

— Перестать что?

— Перестань притворяться, ты ведь боишься чего-то. Со мной не надо притворяться. Тебе придется справиться с этим, Мэгги. Что бы это ни было. Или все станет еще хуже.

— Не знаю, о чем ты. — Отрицать свои проблемы так вошло у нее в привычку, что ложь далась ей легко. — Разве ты не слышал о постстрессовом синдроме? Это просто была небольшая истерика. Ничего серьезного.

— Черта с два! — Он перешагнул через порог и ринулся прямо к ней.

Одним движением Бо вырвал из ее рук подушку и отшвырнул прочь, рывком поднял Мэгги на колени, стащил с кровати и поставил на ноги.

— Ты забилась в темную комнату, как лиса в нору. Детка, ты не справляешься с этой проблемой, а придется, иначе она тебя уничтожит.

— Осторожней, Бо, ты говоришь это так, будто тебе не все равно. Я могу неправильно тебя понять и решить, что у тебя есть сердце.

— А ты хочешь, чтобы мне было не все равно, Мэгги? Когда ты колдовала, ты хотела вызвать именно меня? Или подошло бы любое теплое тело?

Поскольку она не ответила, он оттолкнул ее прочь, но передумал и притянул снова к себе. На этот раз ближе. Мэгги попыталась собраться с духом и не реагировать на вспышку ощущений, которые вызвало его сильное тело, прижавшееся к ней. Только это не помогло. Она чувствовала себя автоматом, а Бо точно знал, как и когда нажимать на кнопки, чтобы выиграть наибольшее количество очков.

Отведя глаза от кобуры, она сосредоточилась на рукоятке пистолета. Странно, насколько оружие казалось ей в данный момент менее опасным, чем сам Бо. Она не в состоянии была думать, когда он направлял на нее всю свою энергию.

— Кого ты хотела наколдовать, Мэгги? — снова спросил Бо, отказываясь оставить эту тему. Он хотел получить ответ. Точный и четкий.

Он обнял ладонями ее шею и большими пальцами поднял подбородок вверх. Ее кожа была такой нежной. Кончик ее носа немного припух, ресницы слиплись от слез. Бо почувствовал биение пульса под пальцами, когда заставил ее посмотреть себе в глаза. Каждое мгновение с тех пор, как они встретились, приближало его к этой минуте. Хорошо это или плохо, он хотел быть внутри Мэгги.

— Момент истины, Мэгги Мей. Ты готова? Понимаешь, о чем я спрашиваю? Это был я?

Внезапно Мэгги снова оказалась на краю той осыпающейся скалы и полетела в пропасть. Она приняла решение, даже не думая о возможных вариантах. У ее разума не осталось другого выхода, как только следовать зову тела.

— Я точно знала, кого хочу увидеть входящим в эту дверь. И он пришел.

— Будь осторожна со своими пожеланиями, потому что в таком случае тебе придется иметь дело со мной, считаться с моими желаниями. — Он давал ей последнюю возможность передумать, последний шанс остановить то, что должно было произойти. — Мы в конце концов окажемся в этой постели, Мэгги.

— Разве это так ужасно?

Бо продемонстрировал ей это, взяв ее губы в свои. В этом поцелуе не было утонченности, не было нежности, только страсть. Не прерывая поцелуя, он ухватился за ремни кобуры и содрал ее с себя. Что-то на тумбочке упало, когда он опустил на нее пистолет. Бо было все равно, он не мог ни о чем думать, только ощущал тело Мэгги, когда она приподнялась и ответила на его поцелуй, и ее жаркие губы.

Запустив пальцы в ее волосы, Бо скользнул языком в ее рот и представил себе, как он погружается в ее тело, как ласкает ее медленными, долгими движениями, которые постепенно становятся резкими и сильными. Его ладони спустились к ее бедрам, мягко прижимая ее к себе, давая ей ощутить, как сильно он ее желает. Когда Бо прервал поцелуй, она застонала от разочарования.

Бо утешил ее, без слов пообещал удовлетворение, проведя языком по нижней губе. Уронил поцелуй на подбородок и попробовал на вкус кожу на шее, ямочку под горлом. Пальцы Мэгги трудились над пуговицами его рубашки, а его губы снова захватили ее рот.

Стоило ей дернуть хорошенько, и одна пола рубашки освободилась из джинсов. То же произошло бы и с майкой, но Бо схватил ее за руки и прижал ладони к своей груди, чтобы они не поддались соблазну. Еще рано. Желание пульсировало в нем, он чувствовал его тяжесть и твердость. Короткая дрожь удовольствия пробегала по его телу, когда он прижимался к ней.

Мэгги чувствовала, как он напряжен, своими ладонями, своим животом. Когда она поняла, что он заставляет себя не двигаться, ожидая, когда пройдет наслаждение, она почувствовала прилив силы. Она имела ту же власть над Бо, что и он над ней. Это не был мимолетный соблазн, это было настоящее, грубое, необузданное желание.

Прошлое исчезло, осталось только настоящее мгновение, чуткие кончики ее пальцев и боль, появившаяся у нее между ног. Желание поднималось в ее теле сокрушительной волной. Ей хотелось большего, хотелось прямо сейчас.

— Не надо, — мягко приказал Бо за секунду до того, как она начала двигаться, тесно прижимаясь к нему. Он уперся своим лбом в ее лоб и взял руками за бедра, удерживая их неподвижно.

Затем одна рука переместилась на талию и дернула завязки ее комбинезона. Косточки пальцев при этом прикоснулись к коже, что заставило ее резко втянуть в себя воздух. Мэгги затаила дыхание и ждала, желая, чтобы он скорее покончил с этим. Но он продолжал дразнить ее, пока ожидание не стало почти невыносимым. Затем одним рывком завершил это ожидание, и задержанный воздух вырвался из ее груди прерывистым выдохом.

Закрыв глаза, Мэгги пыталась сосредоточиться, пыталась переключиться на что-нибудь другое, чтобы неистовое желание хоть немного ослабло. Но ничего не помогало. Кровь пульсировала в ее венах, неумолимо билась у вершины, где смыкались бедра. Когда его рука скользнула туда, Мэгги сдалась.

Бо ощутил ее дрожь, почувствовал, как ее ладони скользнули к нему на плечи, а ноги раздвинулись, чтобы облегчить ему доступ. Однако он не спешил, а медленно исследовал. Ему нравились ее слабые, нетерпеливые стоны и движение ее пальцев, которые напрягались и расслаблялись каждый раз, как он продвигался ниже. Поэтому, когда его пальцы прикоснулись к упругим завиткам волос на лобке, он остановился. Пусть она поднимется навстречу его прикосновению. А потом его палец скользнул по чувствительному бугорку в горячие влажные складки, внутрь Мэгги.

— Ты хочешь меня, — со стоном выдохнул он.

— Так сделай же… ах… что-нибудь. — Ее голос прервался посреди фразы, когда он выполнил ее совет и сделал кое-что. Еще раз позволил ей заранее почувствовать то, что должно последовать дальше.

Но не только Мэгги потеряла голову от ласк Бо. Ему тоже хотелось большего. Хотелось, чтобы ее жар охватил его со всех сторон. Убрав руку, он снова поцеловал ее, прервавшись только на секунду, чтобы сдернуть свою майку, и еще раз, чтобы избавиться от верхней части ее комбинезона. Брюки соблазнительно приспустились, открывая линию ее талии и мягкий изгиб бедер.

Сквозь кружево лифчика он видел бугорки сосков и чувствовал их, как два горячих пика на своей коже. На этот раз, когда он ее целовал, его руки нашли крючки ее лифчика, и он вскоре присоединился к груде одежды у их ног. Бо был возбужден и испытывал изумление от того, как стремились друг к другу их тела. Мэгги так вписывалась в его объятия, словно была создана специально по мерке его тела.

Ее руки проникли между их телами. Бляха и ремень последовали за лифчиком. Бо не дал ей возможности заняться его джинсами. Его рот скользнул вниз по ее стройной шее, по выпуклости груди, которая угнездилась в его ладони. Мэгги дугой изогнулась, предлагая себя без слов.

Он был прав в тот первый день, у себя в кабинете. Ее соски имели цвет созревающего персика. Его рука приподняла ее грудь, палец очертил ореол вокруг соска, потом Бо втянул его в рот. Почувствовал ее реакцию, ощутил, как напряглось ее тело, услышал ее короткие, резкие вздохи. И его тело отвечало, питаясь ее предвкушением. Внизу его живота пульсировало желание. В последний раз лизнув языком ее сосок, Бо дернул завязки на талии ее брюк и выпрямился.

Мэгги распахнула глаза, когда брюки скользнули на пол, оставив ее почти обнаженной перед ним. Она неотрывно смотрела в глаза Бо, и его голодный взгляд почти испугал ее. Нарочито медленно его рука потянулась к джинсам, привлекая к себе ее внимание. Под ее взглядом он расстегнул пуговицу на поясе, ясный эротический сигнал о его намерениях. Он даже не прикасался к ней, и все же она снова почувствовала, как между ее бедрами нарастает жар, почувствовала, как сочится любовная влага.

— Забирайся в постель, Мэгги. — Это не был приказ — это было предупреждение. Отступать поздно.

Она медленно отступила назад и забралась на кровать. Когда Бо вынул из бумажника пакетик, она не удивилась. Этот мужчина был предусмотрителен и рационален.

Словно читая ее мысли с присущей ему проницательностью, он сказал:

— С тех пор, как я тебя поцеловал, я таскаю это в кармане.

Мэгги тоже давно все поняла. Тот поцелуй проник к ним в душу. Когда он сбросил остатки одежды и присоединился к ней на кровати, она потеряла способность думать, только ощущала его твердое обнаженное тело возле своего. Их разделяли только белые шелковые трусики.

Легкий пушок на его груди было так приятно гладить. Он сужался в тонкую линию, тянущуюся вниз по животу. Она проследила за этой линией, просунув руку между их телами, пока ее ладонь не сомкнулась вокруг его стержня. Познавая его на ощупь. Давая волю воображению.

Бо заскрипел зубами и стянул с нее трусики. Перевернул на спину, устроившись у нее между ног, довел до конца то, к чему они оба так стремились. Ему хотелось погрузиться в нее так глубоко, чтобы никогда не расставаться. Но это могло закончиться раньше, чем началось. Пружина внутри него была закручена настолько туго, что он не был уверен, что сможет справиться с грозящим взрывом.

Когда Мэгги выгнулась дугой, принимая в себя еще один дюйм его тела, Бо застонал. Быстро или медленно — не имело значения. Сейчас ему необходимо было проникнуть в нее как можно глубже.

Мэгги ахнула, когда Бо заполнил ее до отказа, заставив застонать от облегчения.

— Да!

Он начал медленно двигаться, наклоняясь к ней, чтобы поцеловать, чтобы схватить губами сосок. А потом ритм изменился. Мэгги подавалась навстречу каждому его удару, показывая ему, чего она хочет. Что ей нужно. Бо сдался. Он наносил быстрые и сильные удары, подводя их обоих к самому краю. Мэгги мотала головой из стороны в сторону, пытаясь удержаться, но каждый удар снова вызывал в ней яркую вспышку, пока не вызвал огненный взрыв.

На этот раз она простонала «нет», этот стон вырвал у нее захлестнувший ее взрыв удовлетворения. Пик ее наслаждения разрушил железный самоконтроль Бо. Он одним толчком проник в нее до самой глубины и позволил себе отдаться наслаждению.

Он отдал свою силу Мэгги, без слов предъявив на нее права. Впервые в жизни делая выбор без оглядки на логику или здравый смысл.