Ты моя девочка. Смирись (СИ)

Я думала, что справлюсь за полчаса. Но не тут-то было. Надеюсь, успею до того, как Макар закончит свои дела.

Решаю все-таки купить тот халат, который понравился мне больше всего. Все равно они все одинаково дорогие. Если Макара что-то не устроит, он может его вернуть.

Нахожу магазинчик, в котором видела нужную вещь. Консультант быстро помогает найти нужный размер и с широкой улыбкой несет выбранный товар на кассу.

Я бы тоже так улыбалась, если бы втюхивала людям вещи втридорога.

Достаю из сумочки кредитку Макара и протягиваю ее кассиру. А крем глаза вижу мужчину в строгом костюме быстро заходящего в магазин и торопливо осматривающего проходы между рядами с одеждой.

Он замечает меня и тут же звонит кому-то по телефону.

— Она здесь, шеф.

Я оборачиваюсь. Смотрю на незнакомого мужчину растерянно. А в следующую секунду в магазин влетает очень злой Макар.

От его взгляда мне становится страшно, и я, пытаясь чем-то защититься, прижимаю к груди выданный продавцом пакет с халатом.

— Какого хрена, Яся? — почти кричит он, подойдя ближе.

А я стою с открытым ртом, не понимая за что на меня накинулись на этот раз. В чем я опять виновата?

— Почему ты не отвечаешь на звонки? — рычит Макар.

— Не отвечаю?..

Я хмурюсь и достаю из сумочки мобильный.

— Ой…

На экране телефона красуются десять пропущенных звонков от Макара.

— У меня звук иногда не работает, — пытаюсь объяснить я. — Аппарат старенький и немного себе на уме.

Макар выхватывает из моих рук телефон.

— А ты хотела одна домой поехать, — говорит он. — Мне тогда по всему городу пришлось бы тебя искать, да Яся? Нет уж, спасибо.

Я чувствую себя глупо. Нехорошо, конечно, получилось. Но я ведь не специально.

— Извини, я не хотела тебя волновать и немного потеряла счет времени. Отдай телефон, пожалуйста.

Я тянусь за своим мобильным, но Макар отводит руку в сторону, мешая мне достать.

— Зачем он тебе, если ты все равно не слышишь, когда я звоню?

18

— Прекрати вести себя со мной, как с ребенком, — требую у Макара, пытаясь достать до телефона, зажатого в его руке.

— Приедем домой и поговорим как взрослые.

Макар хватает меня за руку и просто тащит за собой. Ни персонал магазина, ни двое мужчин, пришедших с Макаром и явно работающих на него, никак не реагируют на нашу потасовку.

Последние просто следуют за нами с каменными лицами.

Макар на ходу прячет мой телефон в карман пиджака, достает свой и звонит кому-то.

— Петь, привет. Организуй мне, пожалуйста, правильный мобильный для Яси. Да, сегодня, сейчас.

Спускаемся в подземную стоянку, на которой оставили машину несколько часов назад, и Макар садится на заднее сидение вместе со мной.

Один из шедших с нами мужчин садится на место водителя, и мы уезжаем.

— Мне не нужен новый телефон, — говорю я.

Макар даже не смотрит на меня.

— Нужен. Твой не работает.

Я чувствую, как во мне поднимается волна раздражения.

— Не нужен. Мой работает. Просто иногда глючит.

Макар прикрывает глаза и массирует их пальцами.

— Яся, я все еще злюсь на тебя, давай не будем сейчас спорить о неважных вещах.

Мне обидно до слез.

— У тебя нет права злиться на меня. Я не специально не отвечала на твои звонки. И для меня это важно. Не нужно новых телефонов.

— Нужно. Смирись.

Моргаю, пытаясь не дать слезам пролиться.

Я хоть что-то вообще теперь решаю в своей жизни?

Макар отворачивается к окну. И я тоже.

Так и едем всю оставшуюся дорогу молча надувшись друг на друга.

Когда машина останавливается, я просто сбегаю от Макара в дом. Прячусь в ту комнату, где мы ночевали сегодня с бабушкой. Не хочу его видеть.

Чертов деспот!

Часа два лежу на кровати и дуюсь. А злость так и не проходит.

В конце концов решаю, что завтра съезжу в город и сама куплю себе новый телефон. На недорогую модель мне должно хватить. Бабушкин номер я помню наизусть. Жаль, конечно, остальные контакты.

Дверь открывается и в комнату заходит Макар.

Я быстро сажусь на кровати и внутренне готовлюсь к обороне. Сейчас наша ссора продолжится, и я должна одержать верх.

— Извини, я погорячился, — говорит Макар, присаживаясь рядом со мной на покрывало.

У меня от неожиданности и удивления открывается рот.

— Вот твой телефон.

Макар кладет на кровать мой мобильный.

Я, не веря, что добилась желаемого, беру его в руки. Выключен. Нажимаю на кнопку запуска, но ничего не происходит.

— Разрядился, наверно, — говорю, уже втыкая в телефон оставленную утром в розетке зарядку.

Жду, но по-прежнему ничего не происходит.

Макар продолжает спокойно сидеть рядом, наблюдая за моими действиями.

— Не включается… -

Я растеряно смотрю на Макара.

— Возможно, я положил твой телефон в задний карман брюк, — говорит Макар. — И, может быть, могло так случиться что я случайно сел на него. Я не специально. Поэтому у тебя нет права злиться на меня за это.

Он вернул мне мои слова? Хитрый гад.

В шоке смотрю на этого наглого самодура. Обыграл меня? Сволочь.

Меня просто трясет от обиды. И слезы все-таки катятся по щекам. Падаю на кровать лицом в подушку. Ну почему он такой? С ним же вообще ни о чем нельзя договориться. Все делает по-своему.

Чувствую на затылке его ладонь. Макар запускает пальцы в мои распущенные волосы и то-ли гладит, то-ли массирует мне голову.

— Яся…

Я не хочу его видеть.

— Уходи, — требую, не отрывая лица от подушки.

— Я сломал твой телефон. Будет справедливо, если я куплю тебе новый.

— Это вовсе не справедливо.

— Ну тогда я оплачу ремонт, так пойдет?

— Так лучше.

— Пока чиним твой, временно используй, пожалуйста, этот.

Поворачиваю голову на бок и к моему носу подвигается коробочка с новым телефоном.

— Мне все это не нравится, Макар, — признаюсь честно. — Зачем ты пытаешься дарить мне дорогие подарки? Я ведь уже отказалась спать с тобой. Думаешь, соглашусь за новый телефон?

Макар смеется. Его палец нежно очерчивает линию моего подбородка.

— Во-первых, мне не нужен секс за подарки. Во-вторых, Таисия Викторовна будет волноваться, если ты не позвонишь, и не предупредишь ее, что твой старый номер недоступен. А ей нельзя нервничать.

— Я сейчас вставлю свою симку в новый телефон, и мой номер будет доступен.

Макар качает головой.

— Не выйдет. Твоя симка не подходит по размеру. Лучше пользуйся пока новым номером.

— Но меня же потеряют…

— Я записал на новый телефон номер Таисии Викторовны и свой. От кого еще ты боишься пропустить звонок? — спрашивает Макар с какой-то непонятной претензией.

— От подружек из института, возможно…

Макар кивает. Его мой ответ чем-то устроил.

— Попробуем починить твой телефон и достать номера подружек. А если нет, то напишешь им в соцсетях. Не потеряетесь.

Сажусь и беру в руки злосчастный новый телефон. И так паршиво на душе. Он же все это специально подстроил. Чтобы что?

Такое ощущение, что он просто заставляет меня делать так, как он сказал.

А я не выдерживаю такого напора.

Макар стирает соленые дорожки с моих щек своими пальцами. Затем аккуратно берет мое лицо в свои ладони. Так нежно, что я не нахожу в себе сил сопротивляться.

— Не плачь, все будет хорошо.

Он наклоняется ближе, и я прикрываю глаза, готовясь почувствовать на своих губах его губы.

19

Макар целует меня в лоб. Просто легко касается кожи своими губами. Затем отстраняется.

— Мы не враги друг другу, — говорит он.

Встает с кровати и уходит из комнаты, оставляя меня в одиночестве.

Я не знаю, что думать. Если честно, я даже совсем не уверена в том, что чувствую.

Облегчение, усталость от сегодняшних споров и… чуточку разочарования.

Звоню бабушке, чтобы она записала новый номер.

Ужинать тоже приходится в одиночестве. Макар уходит к себе в кабинет, сославшись на накопившиеся дела.

Как я уже выяснила, Анна Павловна приходит три раза в неделю и готовит на несколько дней вперед, поэтому сегодня я просто достаю и разогреваю уже приготовленный ужин.

Пока жую, сидя на кухне, успеваю окончательно остыть и успокоиться.

Макар прав. Все будет хорошо. В этом доме меня пока не обижали. Хамили, да. Но это не страшно. Я с этим справлюсь.

На следующее утро, мы снова завтракаем вдвоем и едем в больницу.

Проводим там около часа, расспрашивая бабушку о самочувствии. Обсуждаем с врачами ее лечение. Они сообщают нам о том, что через несколько дней закончат с обследованием и назначат день операции.

Потом Макар отвозит меня домой.

— Тебе сегодня не нужно работать? — спрашиваю я.

— Нужно, я сейчас покажу тебе то, что не успел, и уеду.

Мы проходим по саду, в котором мне милостиво разрешают гулять. Потом проходимся по дому. На первом этаже я уже почти все видела кроме комнаты с котлами и бойлерами. Еще Макар показывает мне небольшой зал с тренажерами и бассейн. Вот это класс!

— Можешь искупаться, если хочешь. Только постарайся не утопиться, пожалуйста. А то я тебя знаю, на ровном месте умудряешься…

— У меня нет купальника, так что…

Макар пожимает плечами.

— Никого кроме тебя в доме не будет. Охрана внутрь не заходит без надобности. Так что плавай спокойно в белье. Никто тебя не увидит.

Я киваю. С удовольствием воспользуюсь его щедростью. Уверена, что заплыв в одиночестве отлично успокоит расшатанные нервы.

— Я оставил в твоей комнате папку с документами на дом. Изучи ее, пожалуйста, — просит Макар. — Вечером я приеду с риэлтором. Хочу, чтобы вы познакомились. Ты ведь еще не забыла, что я нанял тебя на работу?

А я забыла. Мы то целуемся, то ругаемся. Это не рабочие отношения. И личным помощникам никто не предлагает воспользоваться бассейном.

— Обычно за работу платят деньги. Ты не договорился со мной ни о зарплате, ни об обязанностях. Признавайся, решил взять меня в трудовое рабство? — шучу я.

— Отличная идея!

Макар улыбается, и я отвечаю на его улыбку своей.

— Зарплата тебя устроит. Не переживай об этом, Ясь.

Закатываю глаза. Не о зарплате я волнуюсь.

— Не нужно денег, пожалуйста, — прошу я. — Ты очень сильно помогаешь бабушке. Можно, я просто помогу тебе с домом?

Макар задумчиво смотрит мне в глаза, не торопясь с ответом.

— Хорошо, — наконец соглашается он. — Пусть будет так, если хочешь.

Макар уезжает на работу. А я, сбегав в комнату за своим новым халатом, спускаюсь обратно к бассейну, раздеваюсь до белья и с наслаждением погружаюсь в воду.

Позволяю себе довольно долго расслабленно дрейфовать от бортика к бортику. Плаваю, не торопясь туда — сюда, размышляя о хозяине этого дома.

Я никогда не понимала Макара. И сейчас не понимаю. То, что он делает или говорит, часто оказывается для меня неожиданностью. Не удивлюсь, если завтра он проснется и решит вышвырнуть меня из своей жизни. Возможно, так будет даже лучше для нас двоих.

Потому что я с ума схожу с ним под одной крышей.

Предательский внутренний голос шепчет, что, если вдруг все закончится, а точнее когда все закончится, и мы с Макаром пойдем разными дорогами, от воспоминаний о том, что я чувствовала, когда он меня целовал, я никуда не денусь.

Скорее всего эти воспоминания будут преследовать меня всю жизнь. Как и любовь к этому то холодному, то обжигающему мужчине.

Может быть, когда-нибудь в будущем я смогу встретить человека, который меня искренне полюбит. И, возможно, я тоже полюблю в ответ этого хорошего человека. А не буду рыдать от безнадеги, как сейчас в этом проклятом бассейне.

Стираю с щек слезы и со вздохом вылезаю из воды.

Отвлеклась, называется.

Переодеваюсь в своей комнате в джинсы и футболку, хватаю с кровати оставленную Макаром папку и спускаюсь с ней на кухню. Тыкаю по кнопкам кофеварки, пытаясь заставить ее сварить мне кофе.

С третьей попытки мне удается добиться нужного результата. Довольная собой, с кружкой ароматного бодрящего напитка, я устраиваюсь за кухонным столом.

Отпиваю кофе и открываю папку.

Что тут у нас? Выписка из реестра на собственность. Технический паспорт объекта. Справки из разных инстанций. Документы на землю. Заверенное заключение от оценщика. Сумма, указанная в этом документе, поражает мое воображение.

Я готовилась продать нашу с бабушкой квартиру, поэтому изучила набор документов, необходимых для сделки. Для дома нужны еще документы на землю. Они тут есть. Кажется, все в полном порядке.

Впрочем, ничего другого от Макара я и не ожидала.

Отпиваю еще глоток кофе и пытаюсь уложить в голове тот факт, что наша квартира стоит дешевле, чем беседка здесь в саду, если верить документам.

От такой занятной арифметики меня отвлекает хлопок входной двери и женский смех. Я слышу шаги в коридоре, а затем в кухню входит Макар с эффектной брюнеткой в деловом костюме.

Незнакомка окидывает меня неприятным надменным взглядом, откидывая за плечо идеально уложенную прядь длинных волос.

— У вас новая домработница, Макар Андреевич? — спрашивает она, нахально улыбаясь моему Макару.

20

Обычно я добрый человек. И незнакомые люди просто так не вызывают во мне злости. Но эта женщина с первый секунды внесла себя в список тех, с кем на поле рядом… не сяду цветочки рвать…

Змея подколодная. Смотрит на меня своими злыми ярко накрашенными глазищами как на насекомое.

— Катюш, познакомься — это Ярослава, мой гость, и моя личная помощница. Она будет заниматься продажей этого дома. Сегодня обсудим все детали вместе, а дальше сделку ведете вы.

Я отпиваю еще глоточек своего остывшего кофе и широко улыбаюсь пришедшим. С таким наигранным радушием, на какое только способна.

У «Катюши» некрасиво кривится рот и дергается глаз. Даже для меня все ее мысли более чем очевидны.

Кое-кто тут имел вполне конкретные планы на Макара Андреевича Быкова. А я угрожаю этим чудесным планам.

Следующий час мы в подробностях обсуждаем важные для нас детали. Оказывается, агентство Екатерины уже подыскало несколько вероятных покупателей. Что непросто для недвижимости такого уровня в такие сроки. Почти все документы готовы. Впрочем, Макар почему-то просит Екатерину не утруждать меня оставшимися документами. Если что-то нужно, писать ему напрямую.

После этих слов глаза нашего погрустневшего агента снова загораются как огни на новогодней елке. А мне немного обидно. Значит документы Макар доверять мне не хочет. Видимо, боится, что напортачу.

Я должна буду помочь завтра провести фотосессию, а потом показать дом покупателям. Стараюсь запомнить каждую мелочь, чтобы не подвести Макара и не ударить в грязь лицом перед неприятной мне Катериной.

В конце концов она уходит, на прощание послав мне кислую улыбку. Для Макара у нее находится куда более теплая улыбка и рукопожатие, похожее больше на объятия.

Вот бы вырвать каждый ее нарощенный красный ноготь, которым она как бы случайно легко проходится по плечу мужчины.

Улыбка, которую на прощание посылаю ей я настолько ядовитая, что с Катерины даже на секунду слетает маска надменного превосходства.

Все правильно. Иди и думай о том, что я остаюсь здесь с ним наедине.

Как только входная дверь захлопывается, морок нелепого женского соперничества с меня слетает. И остается только недоумевать, что я только что здесь устроила. Нет, «Катюша» конечно та еще стерва, это точно. Но я-то зачем в эту драку полезла?

Вполне довольный жизнью Макар даже напевает какую-то мелодию, подходя ко мне ближе в коридоре.

Ему наше представление пришлось по душе.

— Я звонил сегодня днем Таисии Викторовне, и она натолкнула меня на одну мысль — говорит Макар, заправляя мне за ухо выбившуюся прядь.

Каждый раз, когда он оказывается слишком близко, мне становится нечем дышать. А сердце сладко замирает.

Нужно учиться держать себя в руках, а то это никуда не годится.

— Я купил два билета на фортепианный концерт с оркестром в филармонии. Сходишь со мной завтра? — продолжает он.

Макар смотрит открыто с улыбкой, но для меня его предложение хуже ножа в сердце.

Отступаю на шаг назад и отчаянно мотаю головой, пытаясь прогнать повисший в воздухе запах гари. Сжимаю в кулаки дрожащие ладони.

— Нет, — отвечаю Макару гораздо резче, чем мне хотелось бы.

Макар хмурится.

— Почему?

— Потому что я не люблю фортепианные концерты.

— С каких пор? — не отстает Макар.

Зачем он все это устроил? Неужели и так не ясно?

— С давних пор! Ясно? — почти кричу на него я. — Ненавижу музыку!

Я и Макара в эту минуту почти ненавижу.

Макар подходит ближе и берет мои сжатые кулаки в свои ладони.

— Не важно, — спокойно говорит он. — Значит, ты пойдешь со мной как личный помощник.

Я отшатываюсь, сбрасывая его руки со своих.

— Да как ты можешь быть таким бессердечным?

— Почему ты не любишь больше музыку, Яся? — упрямо спрашивает он.

Я больше не хочу говорить.

Мне опять слишком больно. Слишком сильно пахнет гарью. Слишком много противоречивых чувств разрывают меня изнутри. Злость. Смятение. Страх. Влечение.

Я выбираю сбежать.

Пытаюсь пройти мимо Макара, но он не позволяет.

Хватает за плечи и толкает к стене, заключая в ловушку из своих рук.

— Почему ты больше не любишь музыку? Скажи мне! — требует он.

— Потому что я больше не могу ее играть… — признаюсь я ему и самой себе.

Это слишком личное. То, о чем я сама не хочу думать. Эту часть себя я отрезала восемь лет назад.

— Ты и есть музыка, — шепчет Макар, склоняясь к моему уху. — Не плачь, пожалуйста.

Макар берет мое лицо в ладони, целует мокрую щеку. А я и не чувствовала своих слез, настолько взвинчены эмоции.

— Ты песня, Ясенька, — шепчет Макар в мои губы. — Лейтмотив моей жизни.

Его губы касаются моих, и я забываю все свои страхи. Осторожно отвечаю на нежную ласку, и Макар углубляет поцелуй. Толкается в мой рот языком, подчиняя и даря удовольствие.

Он прижимается ко мне всем телом, буквально впечатывая меня в стену. Чувствую животом его желание. Это возбуждает. Каждое его прикосновение сносит мне крышу. Так что я забываю обо всем.

Забываю, что были причины не быть доступной игрушкой.

Макар оставляет мой рот и спускается ниже, целуя шею. Это так приятно, что я не могу сдержать стон.

Мне очень хорошо в его руках. А еще больше нет запаха гари, и руки не дрожат. Дрожат теперь ноги и вовсе не от страха.

— Я знаю, что давлю на тебя, — хрипло шепчет Макар в мою шею, вжимая меня за задницу животом в кое-что твердое. — Я хотел бы дать тебе больше времени…

21

Макар сжимает мою грудь через футболку.

Я судорожно вдыхаю, но мой рот тут же закрывают поцелуем. Теперь губы Макара не успокаивают, они подчиняют. Властно владеют моими, заставляя снова стонать и дрожать в его руках.

Я не знаю, что делать.

Отталкивать Макара совсем не хочется. Да и получится ли?

Но внутреннего согласия нет. Какая-то часть меня не хочет. Не готова подчиняться правилам Макара. Я боюсь быть удобной и доступной. Потому что ему надоест, и он забудет. А я этого не переживу.

Но у всего есть своя цена.

Имею ли я право отказывать Макару, когда он так сильно мне помог? Может, это не так уж и страшно?

Может стоит потерпеть и позволить случится тому, что и так неизбежно произойдет?

Стоит этим мыслям пронестись в моей голове, и возбуждение резко спадает, как пелена с глаз.

Ничего не могу с этим поделать.

Прикосновения мужчины теперь ощущаются по-другому. Трепетное наслаждение куда-то улетучивается.

Макар подхватывает меня на руки и несет в гостиную. Там большой и удобный диван, на который меня поспешно кидают.

Тут же Макар ложится сверху, снова даря мне глубокий поцелуй.

Я стараюсь расслабиться. Не слушать тело, порывающееся сжаться и оттолкнуть. Наверно, пора уже сдаться. Не хочу быть эгоистичной недотрогой.

Закрываю глаза и пытаюсь сосредоточиться на губах Макара. На его руке, пробравшейся уже под футболку.

Макар замирает. Прекращает поцелуй. А я трусливо продолжаю лежат с закрытыми глазами.

Повторяю про себя, что разрешаю ему. Что это мой выбор.

— Глаза открой, — требует он хрипло.

Подчиняюсь. Открываю глаза и встречаюсь с его почти диким хмурым взглядом.

Горло пересыхает от страха.

— Я не отказываю тебе, — шепчу в надежде успокоить его.

Но становится только хуже. Глаза Макара застилает пугающий холод.

— Почему? — зло спрашивает он. — Почему, интересно знать, ты не отказываешь, хотя хочешь?

Я не знаю, что сказать. Чего он ждет от меня? Глупо открываю и закрываю рот, так и не придумав правильного ответа.

— Говори! — требует Макар.

— Я не понимаю, — почти плачу я. — Чего тебе нужно? Я думала, что ты хочешь меня…

— Я знаю, чего я хочу, — обрывает меня Макар, — Почему, мать твою, ты решила поиграть со мной в бревно?

— Я… я просто пытаюсь быть благодарной!

Макар отшатывается от меня.

— Что? Что ты, блядь, сейчас сказала?

Дрожу от холода. Стоило ему отодвинуться, как я тут же замерзла. Сажусь и обхватываю свои плечи руками.

— Я…

— Нет, лучше заткнись, — рычит Макар. — Сука! Она пытается быть благодарной! Кого ты собралась из меня сделать?

Я вообще не понимаю, что происходит. Почему он злится? Что я сделала не так?

Но мой ответ ему и не нужен, кажется.

Макар снова рычит и смеется непонятно чему, будто сошел с ума.

— Благодарность, блядь!

Он смотрит на меня так, словно хочет прибить, а затем просто разворачивается и уходит.

Сижу в шоке, вообще ничего не понимая.

Ну что не так?

Слышу, как хлопает входная дверь.

Это все слишком сложно и непонятно. Меня просто трясет. Кажется, я совершила большую ошибку. Обидела его. Но я совсем не хотела.

Просто он давит и давит. Я не могу на такой скорости. Не успеваю понять ни своих чувств, ни его.

Зачем ему сдался этот дурацкий концерт, например? Он никогда не интересовался музыкой. Раньше он иногда слушал, как мы с Ариной играли дома, но даже в музыкальную школу на наши отчетные выступления не ходил. Восемь лет назад в его плеере был только жутковатый рэп, больше похожий на то, что кого-то тошнит матом. А теперь фортепианный концерт?

Мне так плохо, что я просто падаю ничком обратно на диван, чтобы дать волю слезам. Почему я сейчас чувствую себя виноватой? Я ничего плохого не сделала в конце концов.

Но легче не становится. Я лежу так несколько часов, зарывшись в диванные подушки, и рыдаю. Ну почему все так сложно?

Что вообще за бред между нами происходит? Почему так сильно болит где-то в сердце? Просто на части рвет от тоски, потому что Макар ушел. Где он? Ведь ночь за окном. Получается, он сбежал от меня из собственного дома.

Мне так хочется, чтобы он вернулся и поговорил со мной. Без приказов и психов. Искренне. Я бы, может быть, набралась смелости и рассказала ему о своих чувствах. Объяснила бы, что морожусь не потому, что он мне безразличен. Я ведь просто боюсь, что не нужна ему так же сильно, как он мне.

Кажется, так я и засыпаю в гостиной. Потому что просыпаюсь от хлопка входной двери.

— Давай, брат, отведем тебя баиньки, — слышу я из коридора голос Кота, — ну че ты за дебил, а? Какого хрена ты туда бухой сегодня поперся? Тебя Ясенька дома не развлекает? Я че зря старался?

Вскакиваю с дивана, торопливо растирая лицо, чтобы проснуться. Тихонько выглядываю в коридор и вскрикиваю в испуге от увиденного.

Кот поддерживает шатающегося из стороны в сторону Макара, по лбу которого течет кровь. И глаз опух. Смотреть просто страшно.

— Что произошло? — с дрожью в голосе спрашиваю я, подбегая к мужчинам и подхватывая Макара под вторую руку, чтобы он так сильно не шатался.

Макар поднимает на меня стеклянный взгляд и пьяно улыбается. Кажется, вымолвить хоть слово он не в состоянии.

— О, солнышко, ты не спишь, — Кот дарит мне свою фирменную позерскую улыбку. — Вот, привел домой твоего в стельку пьяного Макарушку. Благодарности принимаются поцелуями.

— Иди ты! — рычу я, раздражаясь, — он не мой и… почему он весь в крови?

— Ну вот и помогай людям, — театрально сокрушается Кот, — что от Макара пиздюлей получил вместо «спасибо», что ты посылаешь. Какие вы все неблагодарные! А, впрочем, то что он все еще не твой многое объясняет. Че так сложно дать нормальному пацану, Ясь? Ты посмотри, как он страдает… Я, между прочим, тебя сюда привез, чтобы он глупостями прекратил уже заниматься. И что? Мне опять звонят ночью и сообщают, что господин Быков как малолетний дебил катается бухой в говнину на уличных гонках. Тачку свою разбил, ну и рожу немного. Ничего, заживет. Еще красивее будет, не переживай.

В шоке смотрю на Кота. Даже рот открываю.

Макар сел за руль пьяный и попал в аварию?

22

— Нужно срочно везти его в больницу! — почти ору я на глупого друга Макара.

— Да что ты засуетилась-то, — отмахивается он. — Царапина это, не волнуйся так. Просто кожу немного содрал. Давай дотащим его уже до какой-нибудь койки, а то у меня скоро руки отвалятся.

Мы помогаем Макару дойти до дивана, на котором совсем недавно спала я. Если честно, Коту приходится практически нести почти бесчувственное тело, потому что Макар двигать своими ногами явно не в состоянии.

Как он машиной управлял? Я его убью за такую безответственность. Я вспоминаю, куда Макар убрал аптечку после того, как обработал мои разбитые коленки, и приношу антисептик с ватой. Стираю с лица Макара кровь. Рана правда неглубокая. Просто крови много почему-то. Обрабатываю порез и приклеиваю ко лбу лейкопластырем бинт. Макар то проваливается в отключку, то открывает глаза.

— Ясенька… — пьяно и счастливо тянет он, хватая меня за руку, когда я оттираю кровь с его подбородка.

— Очнулся! — радуется Кот. — Ну вот видишь! Зачем ему больничка? Ты его лучше сама полечи. Обними там, приголубь.

Я мотаю головой.

— А если у него сотрясение? Нужно проверить.

Кот вздыхает и наклоняется к Макару, щелкая перед его лицом пальцами.

— Сколько пальцев видишь, придурок? — ласково спрашивает он, тыча в нос Макару средний палец.

— Нахуй иди, — хрипит Макар, отмахиваясь от руки Кота.

— Ну вот видишь, — успокаивает меня Кот, — все с ним отлично.

— Яся-я-я… — стонет Макар, неожиданно хватая меня за задницу и притягивая ближе к себе.

Я вскрикиваю от неожиданности, выворачиваюсь из неприличных объятий и отскакиваю в сторону, чтобы медвежья лапа не могла меня больше достать.

Макар разочарованно и нецензурно ругается.

— Ну что ты за хамло? — то ли в шутку, то ли всерьез осуждает дргуа Кот. — Так и не научился нормально с женщинами разговаривать. Ясь, а давай я тебя заберу? Поехали ко мне. Я на девочек не рычу. Я с них пылинки сдуваю.

Говорит мне, а смотрит хитро на Макара. Тот уже пытается встать с дивана, на который мы его с таким трудом уложили.

— Я тебе щас так ув-в-везу, — грозит Макар, потрясая в воздухе кулаком. — Друг, мать твою…

— Вы ж не поладили. Что ты как собака на сене? И сам не берешь и другим не даешь? — продолжает дразнить Кот.

Он складывает руки на груди и выглядит крайне раздраженным.

Не на секунду я не поверила в искренность его предложения. Это все спектакль для Макара.

— Саш, — зову я, — ты же говорил, что у тебя невеста есть, помнишь? Может, тебе к ней уже пора, нет? Спасибо, что довез Макара.

— Ну наконец-то хоть кто-то сказал спасибо! — ерничает Кот. — Ладно, спокойной ночи, Макар. И не думай, что я пошутил. Ясенька меня проводит, правда же?

Саша бесцеремонно хватает меня за талию и увлекает вместе с собой в коридор.

Нам в спину летит очередная порция невнятных ругательств.

Я отстраняюсь, снимаю с себя руку мужчины и дарю ему хмурый предупреждающий взгляд.

Кот поднимает руки вверх, сдаваясь.

— Мое дело предложить. Ты подумай. Может, я правда тебя зря привез… думал, он себя в руки возьмет, но что-то не сработал мой план … так что поехали ко мне, красавица. Я тебя ночью одну скучать точно не оставлю… — предлагает он таким тоном, что невозможно понять шутка это или нет.

Подмигивает мне, зараза.

— А Катенька против не будет? — ехидно спрашиваю я этого беспринципного ловеласа.

— А что Катенька? — как-бы не понимая спрашивает Саша.

— Невеста твоя, — напоминаю я. — Забыл уже?

— А-а-а, Катенька, помню конечно, — кивает он, — невеста моя. Но ты не расстраивайся. Это жена по закону одна положена, а невест много может быть. Будешь моей невестой?

Кот игриво тянется ко мне сложив губы в трубочку для поцелуя.

— Дурак ты, Саша, — говорю я, не желая продолжать эту игру с подтекстами и намеками.

Мужчина вздыхает. С его лица исчезает улыбка и мне становится очевидно, что это была просто привычная маска.

— Ты до сих пор здесь, значит и тебе от Макара что-то нужно, — неожиданно серьезный тон Саши сбивает с толку.

Я не знаю, что на это ответить. Мне от Макара нужно очень много. Желательно все. Хочу полный комплект с сердцем, душой и печенкой. Я имею в виду, свадьбу, детишек и прочие радости счастливой любви. По-другому я себе близость не представляю.

Опускаю глаза и качаю головой.

— Не думаю, что Макар может дать мне то, что я хочу. У нас слишком разные взгляды на жизнь.

— Ясь, а ты не смотри на жизнь, — предлагает Саша. — Ты лучше к Макару приглядись. Он придурок, конечно, но мужик-то дельный. Не то, что я.

Поднимаю одну бровь. Какой-то супер странный разговор. О чем мы вообще?

— Ладно, — Саша достает из кармана визитку и протягивает мне. — Вот возьми. Если надо будет, звони. Кроме шуток.

Я беру из его рук картонку с номером телефона, а Саша тем временем быстро чмокает меня в щеку и уже открывает входную дверь.

— Ну, не скучайте тут, — прощается он и уходит.

Тру щеку, на которой остался мокрый след.

Ну почему они все такие бесцеремонные? Лапают, когда им вздумается. Глупости всякие предлагают. Как мне все это надоело…

— Яся-я-я… — ревет Макар на весь дом.

Делаю глубокий вдох и возвращаюсь в гостиную. По дороге заруливаю на кухню за стаканом холодной воды.

— Вот, выпей, — предлагаю Макару, протягивая стакан.

Мужчина с третьей попытки берет из моих рук стакан и опустошает его залпом. Замечательно. Может, на утро не так плохо будет.

Забираю стакан и уже собираюсь отнести его обратно на кухню, когда Макар хватает меня за запястье.

— Не уходи, — просит он и тянет меня на себя.

— Да куда ж я денусь? — успокаиваю его я. — Все хорошо. Все дома. Пора ложиться спать.

Разговариваю с ним как с ребенком. Только бы уснул, тогда и я уже наконец поднимусь в свою комнату и смогу отдохнуть.

Зеваю во весь рот и бросаю взгляд на окно, за которым уже начинает светать.

Но Макар не отпускает.

— Да, давай спать, — соглашается он, утягивая меня на диван. — ложись со мной.

— Нет, я лучше к себе пойду, — я пытаюсь выкрутиться из крепкой не смотря на состояние Макара хватки.

— Нет, — упрямится он. — Останься здесь. Не хочу думать, что ты сбежала.

— Я не сбегу, обещаю.

— Нет, — повторяет Макар.

По-хозяйски хватает меня за талию и все-таки укладывает рядом с собой на диван.

— Здесь тесно, — жалуюсь я уже почти смирившись с судьбой.

— Это замечательно, — говорит Макар, прижимая меня к себе еще ближе.

Его рука на моей талии пробирается под футболку и замирает на животе. Я чувствую его дыхание сзади в своих волосах.

— Спи, — командует Макар мне или себе, не знаю. Потому что уже через десять секунд я слышу, как его дыхание выравнивается. Он засыпает, продолжая во сне крепко прижимать меня к своей груди.

Я прислушиваюсь к своим ощущениям. Никто не осудит меня, если я сейчас позволю себе насладиться иллюзией того, о чем мечтаю. Лежу в объятиях любимого. Стараясь не думать о том, что он пьян и не соображает, что делает. Мираж согласия.

Его горячая ладонь на коже живота вызывает приятные мурашки и дарит такое спокойствие, что никакие возражения не кажутся сейчас важными. Я сдаюсь и закрываю глаза, чтобы погрузиться в свой идеальный сон.

23

Мне снится сладкий волнующий сон. В этом сне Макар позволяет себе вещи, о которых в реальности я запрещаю себе думать.

К счастью, если это не на самом деле, то о последствиях беспокоиться нет нужды.

Я позволяю себе застонать, когда чувствую на шее губы Макара. Да, пожалуйста. Здесь можно не останавливаться.

Дрожу в его руках. Буквально трепещу от возбуждения, полностью уходя сознанием туда, где его руки касаются моего тела. Он гладит меня везде. Нежно проводит по рукам. Очерчивает линию губ, а потом хватает за задницу и прижимает к себе очень тесно. Вдавливает в живот свой стояк.

Я просто плаваю в наслаждении. Плавлюсь, теряя способность соображать хоть что-то.

Остаются только мужские губы, покрывающие поцелуями мой живот. Крепкая ладонь нежно обхватывает грудь, как-бы примеряя ее к своему размеру. Затем пальцы осторожно сжимают сосок, заставляя меня снова застонать и выгнуться дугой.

Кажется, на мне нет футболки. И брюк тоже нет. Потому что Макар хватает меня за коленки, заставляя согнуть ноги, и разводит их в стороны.

Острое предвкушение скручивает низ живота узлом. Меня уже просто трясет, когда я чувствую, как мужчина торопливо целует внутреннюю сторону голых бедер.

Затем прижимает к трусикам палец, заставляя меня охнуть от острого удовольствия, пронзившего тело.

Пожалуйста, только не останавливайся…

— Хорошо, моя сладкая мокрая девочка, — слышу я хриплый шепот Макара.

Я сказала это вслух? Наверно, во сне не обязательно что-то говорить, чтобы тебя услышали.

Палец Макара начинает медленное движение по ткани трусиков между моими бедрами. Вверх и вниз. И снова вверх. Надавливает там, где мне больше всего хочется. И снова продолжает движение.

Дышать становится все труднее, а в теле растет какое-то сладкое напряжение.

Я хнычу, стараясь теснее прижаться к пальцу, который не спешит двигаться с той скоростью, с которой мне бы хотелось.

Вторая ладонь Макара давит мне на живот, прижимая к дивану. Фиксируя так, чтобы я не мешала делать ему то, что он считает нужным.

Палец между моих ног подцепляет край трусиков, ныряет под них и медленно проводит по складочкам.

Я стону в голос, не в силах вынести сладкой муки. Это так невероятно. И так остро. Мне кажется это парализующее напряжение просто убьет меня.

— Какая ты влажная… умничка… — слышу я довольный шепот Макара, а затем его палец толкается внутрь меня.

Беспомощно дрожу, чувствуя себя на грани чего-то настолько сильного, что остановиться кажется невозможно. Ощущаю палец Макара в себе и получаю от этого просто невероятное наслаждение. Как будто, так и должно быть.

Самая правильная на свете вещь — чувствовать его в себе.

Рядом звонит телефон.

Сквозь пелену возбуждения, я слышу рык Макара и противную трель.

Странно… зачем это в моем сне? Неужели даже тут воображение не позволит мне дойти до конца?

Звонок повторяется и начинает казаться мне подозрительно реальным.

Я лежу на диване. А неприятный звук раздается откуда-то снизу. Похоже с пола.

Сонное марево спадает, и я осознаю свое тело. Поднимаю веки и встречаюсь глазами с зависшим надо мной Макаром.

Это не сон. Я действительно лежу сейчас перед ним почти голая. А мужской палец продолжает как ни в чем не бывало находиться во мне.

Шок накатывает на меня постепенно. А Макар спокойно, не вынимая свою руку из моих трусиков, свободной тянется вниз и берет с пола свой телефон. Смотрит мне в глаза, носом нажимая на экран телефона, а затем подносит его к уху.

— Слушаю, — почти рычит он в трубку. — Нет, я же сказал тебе работать с Ярославой Дмитриевной. Нет, сейчас не звони. Она еще спит. Перезвони на ее номер через два часа. А лучше через три.

Макар вешает трубку и небрежно отбрасывает телефон в сторону.

Не трудно догадаться, кто звонил.

Но сейчас это не очень меня беспокоит.

— Ты не мог бы, вытащить из меня палец, — прошу я ерзая попой по дивану в попытке отстраниться.

Вот только у меня не выходит, потому что Макар держит мои бедра.

— Зачем? — хрипло спрашивает он. — Ты почти кончила. Неправильно будет оставить тебя без разрядки.

Палец внутри меня немного отстраняется и снова входит до упора, заставляя дрожать от наслаждения и одновременно причиняя легкую боль.

Я пытаюсь свести колени и отползти подальше. Но Макар снова не позволяет.

— Ты сейчас дрожишь и стонешь не из-за благодарности, — говорит он. — Ты так сладко течешь потому, что хочешь, чтобы я тебя трахнул. Сначала пальцем, — Макар повторяет движение внутри меня, — а затем членом.

Я потрясенно смотрю на мужчину. Мне нечего возразить. Он, черт побери, прав, и знает это.

— Когда ты вот так шокировано приоткрываешь ротик, — Макар проводит пальцем второй руки по моей нижней губе, — знаешь, что мне хочется сделать? Правильно, толкнуться членом в твои нежные пухлые губки…

Большой палец скользит по моей губе, а затем проникает внутрь.

Обалдеть. Чувствую один мужской палец там внизу, а другой на своем языке.

Снова звонит телефон.

Макар косится на экран и раздраженно рычит:

— Сука, ну что еще?

Он резко вынимает из меня пальцы, хватает трубку и сжимает ее в руке так, словно собрался раздавить.

— Да! — орет он в трубку как бешеный.

Если бы он так орал на меня, я бы уже рыдала где-нибудь в уголочке. Но на том конце провода кто-то не из робких, потому что Макар целую минуту слушает говорящего, а потом коротко отвечает:

— Да, блядь… я тебя понял — сейчас приеду.

24

Макар быстро одевается, на ходу объясняя в конец ошарашенной мне, что где-то на таможне кто-то пытается отжать их груз. И ему придется срочно встретиться с людьми, которые могут помочь решить эту проблему.

Он обещает уладить все и вернуться к обеду.

— Приготовишь для нас что-нибудь? — просит он, надевая в коридоре ботинки. — Или закажи доставку, а то Анна Павловна заболела и сегодня не приедет. На тумбочке в твоей спальне лежит кредитка, прикрепленная к номеру твоего нового телефона. Воспользуйся ей, пожалуйста.

Макар быстро чмокает меня в лоб и уходит.

А я остаюсь стоять в коридоре в трусах и наскоро застегнутой на груди блузке. Обалдеваю от происходящего.

Таможня? Грузы? Что вообще происходит?

Ответов у меня нет.

Как и сил подумать над тем, чем мы были заняты утром.

Макар прав. Это точно была не благодарность. И мне очень — очень хотелось всего, о чем он так откровенно говорил. Но что потом?

Может, просто спросить его об этом?

Наступить на горло своему страху и задать этот вопрос вслух.

Поднимаюсь наверх, чтобы переодеться в домашнее платье и найти карточку, о которой говорил Макар.

До обеда еще много времени. Может, и правда успею что-нибудь приготовить?

В итоге решаю запечь в духовке курицу таким способом, как это делала бабушка. Макар всегда хвалил это блюдо. Весь секрет в меде и апельсиновых дольках, которые нужно положить сверху на каждый кусочек.

Я нахожу в приложении с доставкой нужные продукты и оформляю срочный заказ.

И уже через час разбираю на кухне пакеты с продуктами, переданные через охрану.

Как же тут все строго. Мышь не проскочит.

И не выскочит…

Только успеваю засунуть курицу с порезанным на дольки картофелем в духовой шкаф, как мне на телефон снова звонят с охраны и предупреждают, что подъехала наш риелтор — Екатерина Земцова.

Вот сучка. Не стала мне звонить. Ну что за бестактность?

Подавляю первый порыв — попросить охрану не пускать того, кого не ждали. Но потом вспоминаю, что помочь Макару продать дом вообще-то моя работа. Я должна способствовать этому, а не мешать. Даже если мне очень не нравится риелтор.

Встречаю эту приятную женщину в кухонном переднике, за что получаю очередной презрительный взгляд с порога.

Сама она одета в суперкороткую юбку и блузку с таким вырезом, что на пляже девушки и то выглядят скромнее. Похоже решила применить тяжелую артиллерию.

Так. Кажется, выдержать это будет непросто.

Еще парочка таких взглядов, и я просто вцеплюсь ей в волосы в лучших традициях родного двора.

— Доброе утро, Яся, — жеманно здоровается гостья и, не спрашивая разрешения, проходит в дом.

Та-а-ак. Я сжимаю кулаки, чтобы усмирить закипающую злость.

Я, конечно, здесь не хозяйка. Но какого черта?

— Доброе утро, Катюша, — кусаю в ответ я. — Проходите на кухню, раз уж вы и так туда идете.

— Катерина Евгеньевна, если вам не сложно, — поправляет эта зараза, дойдя до кухонного стола.

Она театральным жестом отодвигает себе стул и, не уменьшая эффектного изгиба спины, опускает на него свою обтянутую узкой юбкой задницу.

— Разумеется, — соглашаюсь я. — Вы правы, нужно иметь уважение к возрасту.

Искусно накрашенный глаз Кати дергается, выдавая тот факт, что мои слова ее задели.

Это было даже слишком легко. Не трудно догадаться, о чем она переживает. Ведь мне двадцать три, а ей на вид лет тридцать пять. И морщин у нее почти нет. Но это «почти» для нее может значить очень много.

Низкий прием, но она сама напросилась.

— Мы не договаривались о вашем приезде, — я хочу поставить ее в рамки, чтобы не творила непонятно что, не предупредив меня.

Она легко пожимает плечами, возвращая на свое лицо улыбку хищницы.

— Я подумала, что, раз уж мы и так договаривались на съемку сегодня, то я могу просто приехать как можно раньше.

— А, может, вы подумали, что если приедете без предупреждения, то с большей вероятностью застанете дома Макара Андреевича? А если сильно повезет, то и одного…

Глаза мигеры просто-таки затягивает красной пеленой злости.

А я стряхиваю несуществующую крошечку со своего передника.

— Смешная ты, — ядовито тянет она. — Думаешь, если он трахает тебя в этом доме, то у тебя есть какие-то права на него? Реально считаешь, что ты единственная? У таких мужчин, как Макар Быков, всегда полно женщин, и ты им и в подметки не годишься. Да что он вообще в тебе нашел? Не понимаю…

Сердце больно сжимается при мысли, что у Макара могут быть связи с другими. Я ведь действительно этого не знаю. Он мне ничего не обещал. Но Катюше меня так просто не обыграть. Там, где я выросла, умеют держать удар.

— Если он с тобой спит, — говорю я, — то ты явно нелюбимая жена в гареме. Даже в дом приходится хитростью пробираться, бедняжка…

Эта змея просто задыхается от возмущения.

Давай, скажи еще что-нибудь, и посмотрим, легко ли выдираются твои нарощенные волосы.

— Это мне тебя жаль, — льет она дальше свой яд со сладкой улыбкой. — Жаль, что не могу сказать тебе правды… открыть глаза. Но Макар запретил, ничего не поделаешь.

Я знаю, что она несет чушь. Просто накидывает злые ответы. И не важно, стоит за ними правда или нет.

Но я все-таки не выдерживаю и спрашиваю:

— О чем вы?

Катерина празднует свою маленькую психологическую победу, жеманно поправляя свою идеальную прическу.

— Да так, ни о чем, душечка, — выдает она, закатив глаза. — Я ни о чем не говорила. Тебе послышалось, золотце.

Все. Мое терпение лопнуло.

Когда я уже почти выбрала какой глаз я буду выцарапывать ей в первую очередь, в коридоре хлопает входная дверь.

— Мака-а-а-ар… — со слащавым стоном эта самоубийца подрывается со своего места и на всех парах несется встречать хозяина дома.

Сука.

Я плетусь следом с таким мрачным видом, от которого Макар недоуменно замирает на пороге.

— Макар Андреевич, — Катерина сама подхватывает руку Макара и трясет ее с очаровательной улыбкой. — Как хорошо, что вы пришли. Не поможете мне сфотографировать дом? Нужно, чтобы вы выбрали с какого ракурса фотографировать спальни на втором этаже.

Макар, не отрываясь, наблюдает за моим лицом. Ни на секунду не переводит взгляда на эту мымру.

— Я вынуждена сообщить вам, Макар Андреевич, — деловым тоном выдаю я, — что у нас с Екатериной Евгеньевной возник рабочий конфликт. Она не предупредила меня о своем приезде, нарушив тем самым мои личные планы. А кроме того, я не понимаю, зачем она здесь без профессионального фотографа. Думаю, вы платите ей достаточно, чтобы ожидать идеальной качественной работы, а не кустарных фоток на телефон, так как в ее маленькой сумочке, — я тыкаю пальцем в висящий на бедре Катерины ридикюль, — явно не прячется профессиональная камера.

Коварная соблазнительница бледнеет.

— Ты права, — спокойно отвечает Макар, так и не посмотрев на свою «Катюшу». — Думаю, нам лучше найти другого риелтора. А в ваших услугах, Катя, мы больше не нуждаемся.

— Но…

Интриганка явно не ожидала такого поворота событий, и сейчас стоит, нелепо открывая и закрывая рот.

Телефон Макара звонит. Снова. Они вообще когда-нибудь оставляют его в покое?

Он принимает вызов, слушает, что ему говорят, отвечая односложными «да» и «нет», а потом переводит тревожный взгляд на меня.

Убирает телефон в карман и подходит ближе, чтобы взять меня за руку.

— Ясь, ты только не волнуйся, это из больницы. Таисии Викторовне стало хуже. И сейчас ее повезли на срочную операцию.

25

Мне кажется, что мы едем в больницу безумно долго. Время будто останавливается. Торчим в пробке целую вечность. Потом раздражающая многоуровневая парковка за километр от нужного нам входа. И все равно приходится ждать еще много часов. Как будто бы можно было не торопиться.

Но я просто не знаю, во что еще можно вложить свое волнение, кроме как в спешку. Поэтому, оказавшись на первом этаже в зале ожидания, я совершенно теряю опору и начинаю паниковать.

Макар не позволяет мне опуститься до истерики. Усаживает рядом с собой на жесткое металлическое кресло и обнимает за плечи. Притягивает ближе к себе. Я послушно опираюсь о его грудь.

— Она справится, — говорит он мне в волосы. — Таисия Викторовна крепкая женщина. Тебе ли не знать?

Я молча киваю. Не могу похвастаться такой же уверенностью. Любимые люди уходят. И порой неожиданно.

И если бы я была сейчас здесь одна, то лезла бы на стену, не в силах справиться с тревогой.

Разговор не клеится. И мы просто ждем так долго — долго, пока к нам наконец не подходит врач, и не сообщает, что операция прошла успешно. Да, все пошло не совсем по плану. Но удалось вырезать все, что было необходимо. Еще понадобится совсем небольшой поддерживающий курс химиотерапии. И главное — прогноз умеренно оптимистичный.

Что бы это еще значило?

Нам приходится уехать. В реанимацию посетителей не пускают. Зато на следующий день, когда мы возвращаемся, бабушка уже приходит в себя.

Я так рада, что не могу остановить глупые слезы, текущие по щекам против моей воли.

Бабушка еще очень слаба и даже головы с подушки не может поднять.

Мы сидим у нее, болтая о какой-то неважной чепухе, просто чтобы не молчать. Хочется подольше насладиться этой легкостью. Ощущением, что камень упал с души. Самая рискованная часть лечения позади.

— Хочу попросить вас об услуге, — говорит бабушка.

Мы с готовностью подвигаемся ближе. Попроси она сейчас хоть луну с неба — постараемся достать.

— Мне нужен Николай Угодник, — с каким-то придыханием объявляет бабушка.

— Э-э-э, — растерянно тянет Макар.

— Ба, — осторожно начинаю я, — операция прошла успешно. Надеюсь, с Николаем Угодником ты встретишься не скоро.

Бабушка машет на нас рукой.

— Да нет, вы не поняли, — говорит она. — У меня есть икона любимая с Николаем Угодником. Она небольшая совсем, и я ее часто с собой носила прямо в сумке.

Макар рядом со мной очень старается не закатить глаза.

— Так вот, — продолжает бабушка. — Эту икону я потеряла много лет назад. Вот исчезла и все! Как сквозь землю провалилась. Думала, отвернулся от меня чудотворец. А сейчас, представляете, приснился мне. Стоит такой грозный и говорит «зачем ты меня в коробку с этими стекляшками засунула?». Ну я и поняла сразу, что он в коробке с елочными шарами на антресолях.

— Мы ведь много лет елку не ставили… — шепчу я, прикрывая рот ладонью.

Прекрасно помню, как бабушка всю квартиру перерыла в поисках своей иконы. Всю мебель от стен отодвигали тогда в надежде найти пропажу.

— То-то и оно! — говорит бабушка. — Уж не знаю, как я его туда сунула, но помяните мое слово — там он, голубчик мой!

Конечно, — соглашается Макар, — мы с Ясей сегодня же съездим и проверим.

Попращавшись с бабушкой, решаем не откладывать дальнюю дорогу.

Так что Макар ведет нас на обед в ресторан, после которого мы сразу должны поехать в нашу старую квартиру.

Очень уютное место. И совсем не современное. Старая, но явно дорогая мебель создает какую-то особую атмосферу. С того места, где сели мы, виден большой концертный рояль в центре зала.

— Не знаю, почему ты мне не веришь, но я люблю слушать живую музыку, — говорит Макар, сообщив официанту наш заказ. — Это ресторан моего друга. И здесь по пятницам и субботам играют отличные пианисты.

Я закатываю глаза.

А к инструменту подходит мужчина в джинсах и толстовке. Присаживается. Открывает крышку.

Я завороженно смотрю, как над клавишами взлетают его гибкие пальцы. На секунду замирают в воздухе, а потом раз, и обрушиваются вниз, рождая поток музыки. Умело и легко создавая волшебство.

— Привет, Макар, — меня вырывает из момента солидный мужчина лет сорока, подошедший к нашему столику.

— Яся, знакомься, — говорит Макар, пожимая протянутую ему руку. — Это Марк Тихонов — владелец этого шикарного ресторана.

— У вас тут просто волшебно, — искренне говорю я, тоже пожимая протянутую мне руку Марка.

Макар приглашает друга присоединиться к нам, и тот присаживается за столик.

— Надеюсь, вы не против, — Марк кивает на рояль, — если Сергей немного при вас порепетирует.

— Я только за, — говорит Макар, с аппетитом уничтожая свой стейк. — А насчет Яси не знаю. У нее какие-то проблемы с музыкой.

Марк переводит на меня удивленный взгляд, а я чувствую, что краснею.

Пинаю ногой под столом Макара.

— Попросить Сергея прекратить? — любезно спрашивает хозяин заведения.

— Нет, что Вы, — я трясу головой. — Ни в коем случае. Игра вашего пианиста на высоте. Дух захватывает.

Марк кивает.

— Приятно, когда приходят люди, которые могут это оценить.

Я краснею еще сильнее и опускаю взгляд на тарелку.

— Яся тоже раньше играла, — как бы между прочим сообщает Макар.

Брови Марка взлетают вверх.

— Вы пианист?

— Нет! — слишком резко и поспешно отвечаю я.

— Она бросила музыку, — добавляет Макар.

Я сжимаю в руках вилку с ножом, не в силах справиться с неловкостью.

— Надеюсь, ради чего-то столь же великого? — спрашивает Марк.

— Вовсе нет, — отвечает за меня Макар.

— Тогда почему? — кажется, Марку и правда хочется узнать, на что я могла променять то, к чему сам он явно испытывает страсть.

— Да, Ясь, почему, объясни нам? — спрашивает Макар, заглядывая в мои глаза.

26

Я кладу столовые приборы на скатерть и вытягиваю свои ладони над столом. Так, чтобы их было лучше видно.

— Пальцы больше не слушаются, — признаюсь я даже не стараясь скрыть легкую дрожь рук. — Восемь лет назад я сильно обожгла кисти. Вернуть необходимую для игры подвижность было просто невозможно.

— Невозможно? — уточняет Макар. — Или ты даже не пыталась?

Поджимаю губы.

Может, это и правда. Я не слишком старалась. Смирилась с тем, что музыка больше не для меня.

Я не могла больше быть прежней собой. Не после того, что случилось.

И за пианино я так больше ни разу не села.

Потому что было так плохо, что, казалось, музыка своим живым потоком снесет остатки того, что держит меня в этом мире живой.

Мне просто было страшно. И я боюсь до сих пор.

— Музыка не обязана быть профессией, — в голосе Марка, хозяина ресторана, я слышу сочувствие. — Многие люди играют, танцуют, рисуют для себя.

— Конечно, — соглашаюсь я, только чтобы не спорить.

Аппетит пропал.

Я молча жду пока Макар закончит свой обед.

Злюсь на него.

Ну зачем он лезет в это?

Когда мы уходим из ресторана и садимся в машину, сильно хлопаю дверью, надеясь вывести мужчину из себя.

А то меня разозлил, а сам сидит спокойный.

Но Макар только вздыхает, никак не комментируя мое настроение.

Приходится дуться и играть в молчанку. Но на середине пути я не выдерживаю.

— Обязательно было говорить в ресторане при постороннем человеке о моих личных проблемах? — спрашиваю я, не глядя на Макара.

— Да, — коротко отвечает он.

Я жду, что он скажет еще что-то. Объяснит свое поведение, но он просто замолкает, сосредоточившись на дороге.

— Будь добр, больше так не делать! — требую, ударяя для убедительности кулаком по своей коленке.

— Не наглей, мелочь, — осаждает меня Макар. — Мне не нужно твое разрешение. Я буду говорить и делать то, что считаю нужным.

Я просто задыхаюсь от возмущения.

— Даже если это касается меня?

— Тем более, если это касается тебя, — спокойный тон Макара меня страшно бесит. — Я — мужчина. Ты — женщина. Командовать буду я. Расслабься.

Смотрю с отвисшей челюстью, как он уверенно управляет автомобилем.

— Когда это ты стал таким закостенелым традиционалистом?

Макар пожимает плечами.

— Всегда таким был. Ты просто не замечала.

— Твоя жена будет сидеть дома и не иметь права голоса? — не могу удержаться от вопроса.

Скользкая тема. Но как не спросить?

Вижу, как Макар морщится. Ему не понравился вопрос.

— Жена, которую я хотел бы иметь, — отвечает он, — должна любить свою семью и дом. Это главное.

Выдыхаю. Звучит не так уж и плохо.

— И во всем меня слушаться, разумеется, — добавляет Макар с ухмылкой.

Поворачивает на секунду ко мне голову, чтобы подмигнуть.

Вот зараза.

Я не понимаю — шутит он или нет. Поэтому одновременно чувствую и раздражение, и непонятно откуда вылезшее веселье.

Сердце сжимается от тоски, когда мы выходим из машины у нашего дома. Столько всего связано с этим местом. И плохого, и хорошего.

Как необычно вернуться сюда вместе с Макаром.

Замечаю, что на этаже он опять проносится мимо своей старой квартиры, даже не бросив мимолетного взгляда.

Спешу за ним почти бегом. Отперев бабушкину дверь ключом, заходим внутрь.

Пока Макар скрывается в уборной, решаю не тратить зря время. Притаскиваю с кухни в коридор старую трехногую табуретку. Взбираюсь на нее прямо в обуви. Открываю дверцы антресолей.

Эх, маловата я ростом. Тянусь рукой за нужной коробкой, но не достаю.

Она совсем рядом с пальцами. Я стараюсь подняться на пальчиках как можно выше. Чуть — чуть не хватает.

Внезапно табуретка подо мной отъезжает куда-то в сторону. А я с визгом лечу вниз.

Жмурюсь, готовясь ударится больно об пол. Но этого не происходит.

Макар ловит меня на руки и крепко прижимает к своей груди.

— Ты с ума сошла? — спрашивает он, глядя на меня как родитель на глупого ребенка.

А потом легонько целует в кончик носа. Так нежно, что мое глупое сердце пускается вскачь.

— Так коробка ведь… — мямлю я, плавясь от удовольствия в крепких объятиях.

— Почему сама полезла? Ты правда не видишь во мне мужчину, солнышко? — спрашивает Макар с усмешкой глядя на меня.

А я вижу. Очень даже. Вот прямо сейчас чувствую каждой клеточкой тела его силу и мужественность.

Как же хочется, всегда быть оберегаемой этой силой. Чтобы вот так носили на ручках. Ловили, если соберусь упасть. И целовали в носик. И не только в носик, конечно…

— Я думала, что справлюсь, — отвечаю тихо. — Не хотела тебя просить.

Макар со мной на руках вздыхает.

— Плохо… придется учить тебя просить.

Он аккуратно опускает меня на ноги, но не отпускает. Продолжает держать в объятиях. Прижимает к себе теснее. Так что дыхание снова перехватывает.

Чувствую, как мужская ладонь легко глядит меня по спине.

Затем ладони Макара нежно обхватывают мое лицо. Он склоняется ниже. Смотрит в глаза с такой нежность, что все внутри меня просто поет от счастья.

Я жду поцелуя, как глотка прохладной воды в пустыне.

— Попроси, — властно велит он, почти касаясь своими губами моих.

И я подчиняюсь.

— Поцелуй меня, пожалуйста…

27

Наши губы соединяются, и мы замираем. Стоим неподвижно, не закрывая глаз. Смотрим друг в друга глубоко — глубоко. До сокровенного ощущения чуда. До гулкого биения сердца, которое, кажется, одно на двоих.

Столько трепета в его взгляде, столько нежности в пальцах, ласкающих мое лицо и шею, что я доверяюсь безоговорочно.

Отбрасываю в сторону назойливую неуверенность. Бывают же люди счастливы в этом мире. Почему я не могу быть одной из них в конце концов?

Губы Макара приходят в движение, мягко раскрывают мои. По-прежнему не закрывая глаз, Макар толкается в мой рот языком. Целует меня так, что я дрожу в его руках. И смотрит.

Наверно, ему нравится то, что он видит. Мои глаза заволокло пеленой удовольствия. Я то закрываю их, то открываю, но почти ничего перед собой не вижу. Просто послушно отвечаю на каждое его движение. Позволяю его губам владеть мной так, как ему хочется.

Щеки пылают огнем, а низ живота сводит сладкой судорогой.

Осмеливаюсь поднять ладони к его лицу. Аккуратно коснуться щетины. Макар не бреется каждый день. И мой подбородок, и щеки уже покалывает от тесного контакта с этим колючим безобразием.

Макар ловит мои ладони, прижимая их сверху к своим щекам руками. Фиксирует мою робкую инициативу. Прикрывает глаза, наслаждаясь ею.

— Ты не представляешь, сколько значишь для меня — шепотом признается он. — Зря я уехал тогда восемь лет назад. Я думал, что поступаю правильно. Что без меня тебе будет лучше. Не хотел портить твою жизнь.

— Может, уже хватит все решать за нас двоих? — спрашиваю я с улыбкой.

Макар нежно целует меня в лоб. Теперь на моем лице не осталось не натертого щетиной места. И это так приятно.

Сладкое, томительное предвкушение близости больше не пугает. Разве он может меня обидеть?

— Так и быть, Яся, — смеется Макар. — когда мы приедем домой, я разрешу тебе выбрать место, где мы займемся сексом. В моей спальне или в гостиной на диване. Или… на кухонном столе. Ты такая соблазнительная по утрам за завтраком…

Жаркая волна стыда и желания плавит мое тело. И мозги. Вообще ничего не соображаю. Утыкаюсь носом в сильную грудь Макара. Вдыхаю его запах, от которого только сильнее кружится голова.

— Николай Угодник, — всплывает в памяти цель нашей поездки. — Что будем делать, если его там нет?

Макар нехотя разжимает объятия и пожимает плечами.

— Купим другого, — предлагает он.

Но икона все-таки находится там, в коробке с елочными игрушками. Действительно лежит в мишуре между стеклянными шарами и присыпанными серебряными блестками шишками.

Пока я запираю бабушкину квартиру, наблюдаю краем глаза за Макаром. Он смотрит куда угодно, только не в сторону своей старой двери.

— Почему ты не продал квартиру матери? — спрашиваю я. — Зачем столько лет платить налог за имущество, которое тебе не нужно.

Макар наконец бросает взгляд на железную дверь, на которой до сих пор болтается наклеенная полицией бумажка.

— Потому что проще делать вид, что этого места не существует, — сухо отвечает он.

Хватает меня за руку, как только я вынимаю ключ из замочной скважины, и тянет за собой к лестнице.

Видимо, хочет скорее убраться отсюда. Почти бегом спускаюсь на улицу следом за ним. Похоже, не только у меня есть темы, которых лучше не касаться.

Обратная дорога выходит волнующей. К бабушке ехать поздно. На работу тоже. Так что мы держим путь домой. И я не забыла слова Макара, сказанные, когда он меня целовал.

Он пошутил или нет? Чувствую, что расстроюсь, если он несерьезно. И от этого немного стыдно.

Погрузиться в самокопания мешает ладонь Макара, гладящая мою коленку. Он держит руль одной рукой и внимательно смотрит на дорогу. А другая по-хозяйски уверенно лежит на моей ноге. Легко сжимает коленку, а потом ползет вверх по бедру, вызывая приятные мурашки.

Часть меня хочет потребовать, чтобы он сосредоточился на дороге. Ведь это опасно — отвлекаться, на всякие глупости. Но я так ничего и не говорю, позволяя ему делать то, что хочется.

Когда мы паркуемся возле дома, меня уже просто трясет от предвкушения.

Смотрю в глаза Макара, и понимаю, что пощады не будет.

В них сейчас горит огонь желания такой силы, что не подчиниться ему просто невозможно.

Он снова хватает меня за руку, стоит только выйти из салона автомобиля.

Почти грубо тащит за собой в дом, словно дикарь из каменного века в свою пещеру.

Едва за нами захлопывается дверь, меня резко прижимают к стене. Закрывают рот поцелуем. Не таким трепетным как прошлый. Теперь Макар целует властно, с напором, подчиняя мое тело своей страсти.

И я готова. Дрожу в его руках, зажигаясь огнем желания словно спичка. Пытаюсь даже ответить. Но напор Макара так силен, что моя инициатива просто тает.

Не успеваю даже коснуться его лица, как оказываюсь уже задыхающейся от нехватки воздуха в бесконечном поцелуе. Макар прижимает меня к стене, а потом притягивает за задницу к себе, чтобы вжать в свой стояк. Забирается руками под блузку и уверенно сжимает грудь.

Он отпускает на секунду мои губы, и я жадно хватаю ртом воздух.

Вскрикиваю от неожиданности, когда Макар подхватывает меня на руки.

— Так что ты решила? — хрипло спрашивает он. — Спальня или гостиная?

28

Не успеваю открыть рот, как слышу оглушительный вой автомобильного клаксона. На улице кто-то жмет на сигнал снова и снова.

— Что у них там творится? — недовольно рычит Макар, останавливаясь в коридоре со мной на руках.

За нашими спинами раздается очень настойчивый стук в дверь.

И мне вдруг становится смешно.

Утыкаюсь в грудь Макара и по-дурацки хихикаю. Ничего не могу с собой поделать.

Похоже, вся вселенная против нас.

Макар со стоном разочарования опускает меня на ноги и идет выяснять, кто это там такой бессмертный.

За дверью стоит охранник. И я слышу, как он, десять раз извинившись, объясняет, что за воротами стоит автомобиль в стельку пьяного Кота, и это он сигналит на всю округу.

Мне становится совсем смешно. И я не сдерживаюсь — хохочу, схватившись за живот.

Растерянный Макар косится на меня, но все-таки уходит вместе с охранником встречать гостя.

Через пару минут Макар возвращается с едва стоящим на ногах Сашей.

— И ты еще мне что-то говорил об алкоголе, — ворчит Макар, подхватывая едва не свалившегося по пути на кухню Сашу.

— Ты мне не рад, брат, — обиженно отвечает тот. — О, Ясенька! Привет, солнышко!

Саша посылает мне косой воздушный поцелуй.

— Здесь для тебя солнышек нет, — огрызается Макар, подталкивая друга в нужном направлении. — Яся иди наверх. Я с ним сам разберусь.

— Нет, — возражает Саша. — У меня личная драма, я должен кому-то излить душу. Не тебе же, чурбану бесчувственному, плакаться. Ясенька, пожалуйста, не уходи. Мне просто необходимо женское утешение.

Пожимаю плечами под грозным взглядом Макара и иду за ними следом.

— Нальют мне в этом доме хоть каплю горло промочить, или мне придется вас умолять? — театрально возмущается Кот, плюхаясь на стул.

Макар ставит на стол перед другом низкий стакан и щедро плещет туда из бутылки, взятой из бара.

— Выпей со мной за одну красивую, но бессердечную суку! — требует Саша.

Макар достает второй стакан и наполняет его для себя.

— И ей налей! — Саша тычет в меня пальцем.

— Яся не будет пить, — строго говорит Макар и зачем-то смотрит на меня осуждающе.

Как будто это я решила налакаться, а не они.

— Почему нет? Вы что уже ребенка успели заделать? — обиженно спрашивает Саша.

— Как раз собирались, когда ты приперся, — не стесняясь заявляет Макар.

Я аж икаю от удивления и смущения.

Чувствую, как покрываюсь бордовым румянцем и быстренько отворачиваюсь к чайнику.

Так, что тут у нас? Нужно его включить и налить себе чаю.

— А вот побудь в моей шкуре, дружище, — Саша как будто даже доволен. — Твои выкрутасы, между прочим, мне не раз отличный трах обламывали. Так что нечего возмущаться.

— Саш, что у тебя за драма? — спрашиваю я. — Кто там такой равнодушный нашелся?

Саша грустнеет и залпом выпивает содержимое своего стакана.

— Невеста меня бросила, — с трагедией в голосе признается он.

— Которая из? — спрашиваю я, приподняв бровь.

— Луиза…

— Луиза Шамилева? — удивленно переспрашивает Макар. — Ты че совсем дебил? Зачем ты к дочке Багира подкатил? Жить надоело?

— Сердцу не прикажешь, — Саша хватает со стола бутылку и снова наполняет свой стакан. — Ну как было устоять? Такая ягодка черноглазая! Ну вот как Ясенька твоя…

Саша с пьяной улыбкой подмигивает мне.

— Еще раз так сделаешь, я тебе прямо тут рожу начищу, — предупреждает Макар, убирая бутылку подальше от друга.

— Не надо, я не специально, ты же знаешь. У меня это само собой происходит… природа такая… нравлюсь я женщинам, а они мне, что поделать?

Саша снова поворачивает голову в мою сторону, но вовремя тормозит и демонстративно смотрит в другую сторону.

— Не любит меня моя ягодка, — жалуется он, прикладываясь к стакану. — Сказала, чтоб больше не приходил и ее светлое имя своим поганым языком не пятнал…

— Ну так их же много у тебя, — напоминаю я. — Невест этих. Сам говорил. Иди к другой, раз эта отшила.

— Другие никуда не денутся, — возражает Саша, — а Луиза, ягодка моя, сказала, что замуж выйдет за того, за кого отец скажет.

— Ну так попроси ее руки у отца, — предлагаю я очевидный выход.

Макар хмыкает и тоже отпивает из своего стакана.

— Багир Шамилев не отдаст за русского безродного подзаборного кота свою дочь, — говорит Саша.

— Это, если что, прям его слова, — объясняет Макар. — Мы работали с фирмой Шамилева. Он фанат своих традиций.

— Да, не просто… — соглашаюсь я. — Ну а девушка? Если она тебя не любит, то о чем говорить? Вот если бы она за тебя замуж хотела, тогда можно было бы убедить ее пойти против воли отца…

— Точно, Ясь! — лицо Саши озаряется новой идеей. — Зачем мне его согласие? Я ее просто украду и все!

Саша даже пытается встать со стула. Видимо жаждет осуществить свой новый план сию же секунду.

— Я не это имела в виду, — возражаю я.

— Даже не вздумай! — предупреждает друга Макар. — Тебя потом ни полиция, ни другие связи не отмажут.

— Кто не рискует, тот тупит восемь лет, — Саше все-таки очень нравится его новая идея. — Увезу ее в Сибирь на пару лет и спрячу. Хрен он нас там найдет! Ты тут как, справишься без меня?

— Во-первых, он вас найдет, — пытается вразумить друга Макар. — Во-вторых, ты прям сейчас намылился ее воровать?

Саша снова пытается встать со стула, и Макар уже раздраженно усаживает его обратно.

— Давай, дружище, садись! Обсудим все как следует. План придумаем…

Макар явно решил взять хитростью.

Он пододвигает ближе к Саше стакан и снова наполняет его янтарной жидкостью.

— Да, — соглашается Саша. — Мне нужен план. Ты как всегда прав.

Макар берет мою руку и целует в тыльную сторону ладони.

— Прости, — шепчет он, с нежностью глядя мне в глаза. — Иди наверх и ложись спать. Этого ловеласа придется спаивать до утра. Для его же блага.

29. Макар

Макар.

Просыпаюсь на кухне. Похоже так и заснул вчера, рухнув лицом на стол, после попойки с Сашкой. К щеке прилипла скорлупа от орешков, которыми мы вчера закусывали.

Сучий драный Кот. Такой вечер мне обломал.

Но он прав, конечно. Друг не раз приходил на помощь, когда меня накрывало. Когда надо — наливал, а когда надо — притаскивал домой мою задницу.

Так что я не в обиде.

Нахожу его храпящим на моем диване в гостиной. Дополз зараза.

Возвращаюсь на кухню, чтобы плеснуть в лицо холодной воды из-под крана, а заодно выхлебать пару стаканов. Во рту будто сдох облезлый кот.

Не ожидал от Саши вчерашних соплей. Он обычно трахает все, что движется, и не утруждается тем, чтобы имя запомнить.

Очень, блядь, надеюсь, что он протрезвеет, и одумается. А то ищи его потом по всей Сибири. Не хотелось бы тут без него остаться.

Слышу скрип двери и резко оборачиваюсь.

На пороге робко застыла Яся.

Смотрит неуверенно, руками себя за плечи обнимает.

Блядь, какая же она охуенная.

Сладкая моя.

Светлые пряди растрепанными волнами лежат на хрупких плечах. Из-под халата торчат стройные голые ножки.

Малышка, что на тебе надето под халатиком?

Она смотрит на меня своими большими невинными глазами, а я уже раздел ее мысленно и трахнул на кухонном столе.

— Доброе утро, — говорит Яся с осторожной улыбкой.

И этот ее, сука, нежный голос, как вишенка на торте к моим фантазиям. Я даже не пытаюсь скрыть от нее свой стояк.

Зачем? Саша был прав. Надо было забрать ее себе давно. Дождаться ее восемнадцатилетия, и не строить из себя благородного героя.

Может, если я правда буду стараться, у меня получится не быть мудаком, и я не испорчу моей девочке жизнь?

Я, блядь, готов луну с неба к ее ногам бросить, если она позволит потом поцеловать свои пальчики.

В голове сразу появляется картинка, как я облизываю ее красивые ступни с изящными пальчиками. Сука. Хватит. А то придется идти в душ дрочить.

Главное не сорваться. Не взять ее грубо. Не напугать и не обидеть.

Я сделаю все, как надо. Решу проблему, которую надо было решить уже давно. И буду счастлив со своей малышкой.

А пока есть время не торопиться. Моя принцесса этого заслуживает.

Наверно, в моем взгляде слишком хорошо читаются мысли, потому что Яся очаровательно краснеет.

Подхожу к ней ближе. Притягиваю к себе и касаюсь губами лба. Так, как мне хочется, решаю не целовать. Вряд ли ей понравится вкус сдохшего облезлого кота.

— Доброе утро, — шепчу в ее макушку.

Пока Яся делает нам всем кофе, иду будить Сашку.

Это оказывается непросто, но нехуй валяться весь день.

Лучшее лекарство от пиздастраданий — это работа. Убедился на собственном опыте. Забываешь обо всем и херачишь изо всех сил. Чтоб думать только о целях, встречах и бабках.

Так что вливаю в Сашку две чашки кофе и объявляю, что мы едем в офис.

Ловлю взгляд этого похмельного нахала на Ясиных ножках и чуть не рычу в свою кружку. Напросится у меня этот трахарь. Заебал уже на нее пялиться.

В следующий раз надо попросить Ясю что-то подлиннее надеть.

А лучше паранджу.

И вообще пусть лучше наверху сидит и не спускается.

Весь день гружу Сашку по полной. Пихаю ему задачу за задачей. Тащу его с собой на встречу с заказчиками. К вечеру на него навешан такой фронт работ, чтоб он разгребался еще месяц, не поднимая головы.

Сашка стонет, но не спорит.

А самому больше всего хочется послать всех на хуй и прямо сейчас помчаться домой к Ясе. Клянусь, если сегодня нам кто-нибудь попробует помешать, я просто перекину ее через плечо и утащу в лес. Там нас никто не достанет.

Но работы реально немало накопилось. Я привык ебашить от рассвета до заката. И все эти поездки в больницу и наш родной поселок отнимают кучу времени.

Ясю со стремным портретом какого-то Николая, кстати, должен был сегодня к Таисии Викторовне отвезти водитель.

Наверно, она уже вернулась домой.

Я в который раз отвлекаюсь от бумаг, чтобы посмотреть на часы. Поздно уже. Но если не разгребу все сегодня, завтра эти бездельники в моем офисе будут в носу ковырять вместо работы.

Так что стискиваю зубы и возвращаюсь к работе.

К дому подъезжаю за полночь. А самого аж трясет уже от предвкушения.

Бросаю ключи в коридоре не глядя, гадая, почему Яся не встречает меня. Не терпится дотронуться до нее. Или хотя бы услышать ее голос.

Блядь, я без нее, как наркоман без дозы. Долго не протяну. Крышу сорвало с первой секунды, как снова увидел ее спустя столько лет.

Нахожу свое сокровище в гостиной и усмехаюсь.

Яся спит в кресле с какой-то книжкой в обнимку. Не дождалась меня, зайка.

Свои красивые ножки под себя подогнула. Лямка с плеча сползла. А подол домашнего платья успел задраться немного.

Если сейчас подойти и еще немного его поднять…

Крадусь бесшумно, словно вор в чужом доме. Опускаюсь рядом с ней на колени. Вот оно, мое безумие. Самая желанная женщина. Только руку протяни и возьми.

И я собираюсь взять. Буду брать ее снова и снова. Ей понравится.

В моем кармане дзинькает мобильник, и я чертыхаюсь про себя.

Судорожно лезу за ним в карман, чтобы включить беззвучный режим. Пошло все на хуй. Сейчас я ни для кого кроме Яси недоступен.

Но взгляд все равно падает на экран, на котором появилось уведомление о новом сообщении.

«Уговорил, еду».

Заебись. Шикарно, блядь.

Медленно встаю на ноги, стараясь не разбудить Ясю и тащу свою зад на кухню.

Достаю стакан и бутылку какого-то бухла. Даже не смотрю, что там. Не важно.

Просто плещу себе в стакан, а потом опрокидываю в себя.

Супер. Сегодня я нажрусь ромом.

Потому что я — гребаный мудак, который снова загнал себя в угол.

И у меня нет права касаться женщины, спящей сейчас в моем доме.

Я, блядь, должен ждать, чтоб не облажаться. Чтоб не просрать ее доверие.

Наливаю себе еще и еще.

Потому что у меня не осталось сил сдерживаться. Потому что охуеть как надоело дрочить, представляя себе ту, что ждет меня буквально за стенкой.

Вспоминаю, как чуть не кончил только от того, что засунул в нее палец. И как много ее влаги стекало тогда по моей руке.

Блядь.

Тру лицо ладонями, чтобы немного прийти в себя. Но помогает слабо.

Тянусь за стаканом, но случайно сталкиваю его со стола на пол.

Раздается громкое «бздынь», и куча мелких стеклянных осколков разлетается в разные стороны по всей кухне.

Кажется, я выпил больше, чем чувствую.

Плевать. Можно ведь хлестать ром прямо из горла.

— Ой! — слышу испуганный голос Яси и беспомощно стону про себя.

Пожалуйста, только не подходи ближе. Я не смогу сейчас удержаться.

Она стоит при входе на кухню. Щурится после сна и зевает.

Как маньяк смотрю на ее голые босые ноги. Ее чертово платье едва прикрывает бедра. И это, блядь, почти незаконно.

Яся делает шаг вперед и морщится от боли.

Да, блядь! Тут же стекла везде на полу!

— Не шевелись, — я вскакиваю со стула, чтобы подлететь к ней и подхватить на руки.

Сажаю ее прямо на стол.

— Я наступила на что-то… — хнычет она, пытаясь задрать ногу и рассмотреть пятку.

Я не позволяю.

Присаживаюсь на корточки и хватаю ее за лодыжку. Подношу хрупкую босую ступню к глазам.

Сука!

— Извини, — говорю ей, — стакан разбился, а я не убрал.

Вижу маленький осколок проколовший нежную кожу. Вынимаю его и отбрасываю в сторону.

— Не двигайся! — требую я, пока иду искать, чем оказать первую помощь.

С помощью воды и салфеток аккуратно промываю порез и останавливаю кровь. Несколько красных капель успели скатиться на кафель.

Это моя вина.

Яся шипит от боли и морщится, когда я прижимаю к ее коже чистую салфетку. Вижу, как в ее глазах блестит влага, и просто выть хочется от досады.

— Извини меня, малышка, извини.

Целую по очереди каждый пальчик на обеих ее ножках.

Как, сука, в своих фантазиях.

Руки сами собой гладят Ясины ножки. Утешая, успокаивая боль.

Ну и что, что порезана пятка? Если размять коленки, это ведь точно отвлечет от неприятных ощущений.

Поднимаю голову, утыкаясь носом в эти самые коленки.

Заебись. Самое время их поцеловать, что я и делаю.

Самое время развести их в стороны.

Яся притихла, и вообще, кажется не дышит.

Поднимаю взгляд на ее лицо.

Нижняя губа прикушена. На щеках яркий румянец. А глаза распахнуты на пол лица.

Боится?

Вроде нет. Смотрит шокировано, но страха нет.

Растерянность может, и предвкушение.

Да, сука. Соблазнительное предвкушение плещется в ее глазах, давая мне зеленый флаг на все, что последует дальше. Лишая последней причины отступить.

Развожу ее коленки в стороны еще сильнее, и чувствую, как она дрожит.

Да, малышка!

Ты будешь дрожать, стонать и кончать сегодня на этом столе.

Целую внутреннюю сторону ее бедер. Облизываю и прикусываю нежную кожу, подбираясь к трусикам.

— Прости меня, — шепчу между ее ножек, — я не смогу остановиться.

Прижимаюсь губами к хлопковой ткани, на которой уже расползлось влажное пятно.

Яся дергается и стонет.

Да, малышка. Меня все в тебе заводит.

Поднимаюсь на ноги между ее разведенных коленок и впиваюсь в ее губы жадным поцелуем. А она двигает попкой, прижимаясь трусиками к моему давно вставшему члену.

Хнычет в мой рот, требуя большего.

И все барьеры окончательно сносит.

Нажимаю ей на грудь, заставляя откинуться назад, и любуюсь охуенной картиной.

Любимая лежит передо мной на столе с широко раздвинутыми ножками и мокрыми трусиками.

И у меня окончательно сносит крышу.

30

Я так нервничаю, ожидая дома Макара, что вконец извожу себя. Готовлю нам ужин. Но все мысли только о том, чем мы возможно займемся, когда он наконец вернется.

Я успеваю сходить в душ, надеть легкое домашнее платье и даже подкраситься, а Макар все не приезжает.

Оценивающе смотрю на себя в зеркало. Вроде неплохо. Платье простое, но довольно открытое. Рисунок из нежных цветов на ткани придает ему даже какое-то невинное настроение, но короткая свободная юбка демонстрирует ноги почти на всю дину. Лямки на плечах слишком тонкие, чтобы скрыть лямки бюстгальтера, и я смело решаю его не надевать.

Хватит уже трусить.

И вот такая храбрая я провожу весь вечер в одиночестве. Ужинать не хочется. И я слоняюсь по дому без дела, гадая приедет ли Макар сегодня вообще.

Проверяю телефон, но от него нет ни пропущенных звонков, ни сообщений.

Я одновременно и волнуюсь, и раздражаюсь. Потому что, если с ним все в порядке, то я собираюсь на него обидеться.

Нет, сама писать я тоже не собираюсь. Раз уж он так занят, то и я придумаю себе дело.

В конце концов достаю привезенную с собой книгу и спускаюсь с ней на первый этаж.

А стоило бы конечно из вредности смыть косметику, надеть самую скучную пижаму и завалиться читать в кровать. Чтобы некоторым сразу стало очевидно, что их тут никто не ждал.

Но я почему-то так не делаю.

В гостиной забираюсь в кресло с ногами в своем дурацком коротком платье и пытаюсь читать.

Погрузиться в историю не выходит. Я успела прочитать уже треть книги, а проблемы героев так меня и не тронули.

В конце концов мои глаза просто начинают слипаться от усталости.

Зевая во весь рот, я сползаю в кресле пониже, чтобы облокотиться головой о мягкую спинку, захлопываю книгу и прижимаю ее груди. Когда мои глаза закрываются, то я вижу в голове вовсе не героев книги, которую только что читала.

Я вижу нас с Макаром, которые как дураки кружат вокруг друг друга не хуже этих глупых героев романа.

А просыпаюсь я уже в полной темноте. Кажется, меня разбудил какой-то звон. Или он мне приснился.

Потягиваюсь в кресле, распрямляя затекшие ноги и руки.

С моих колен на пол падает книга.

А на кухне слышится какая-то невнятная возня.

Так-так-так.

Кажется, кто-то вернулся домой.

Во мне поднимает голову обида и раздражение от пустого ожидания. Но не только она.

Вместе с ней голос подает влечение. Меня очень тянет к этому мужчине, и сопротивляться желаниям становится все сложнее.

И нужно ли? Может, он будет готов со временем к серьезным близким отношениям?

А если даже и нет, как мне отказаться от пусть мимолетного, но счастья?

Забываю про обувь и валяющуюся на полу книгу. Лень искать их в темноте или включать свет.

Иду на кухню так, босиком.

Зевая, щурюсь от яркого света. Делаю шаг и охаю от неожиданной боли. Кажется, я наступила на что-то острое.

— Не шевелись, — Макар вскакивает со стула, на котором сидел, и уже через секунду подхватывает меня на руки.

Я даже не успеваю понять, что происходит, и сориентироваться в пространстве, как оказываюсь на кухонном столе.

Макар сажает меня, и я пытаюсь поднять ногу, чтобы увидеть рану.

Она там точно есть. Я чувствую острую боль в ступне.

Чем я порезалась?

— Наступила на что-то… — жалуюсь я.

Макар хватает меня за лодыжку, и сам присаживается на корточки, чтобы рассмотреть.

— Извини, — говорит он, — стакан разбился, а я не убрал.

А потом он резко выдергивает из кожи то, что в ней застряло, и я шиплю от боли.

Прикусываю губу, чтобы не заплакать.

Блин.

Макар суетится, промывая мою ногу и прижимая к порезу салфетку.

— Извини меня, малышка, извини, — виновато шепчет он.

И я хочу сказать, что ничего страшного не произошло. У всех бьется посуда. И босиком не стоило сюда топать.

Но не могу сформулировать свою мысль вслух, потому что Макар вдруг решает начать целовать мои ноги.

Я чувствую его губы на каждом пальчике, и эта ласка отзывается во мне волной возбуждения.

Так неловко и так откровенно.

Его пальцы гладят мои ноги, поднимаясь все выше. И вместе с его руками по моему телу поднимается волнующая дрожь.

Замираю, кажется, даже не дышу, ожидая, что он будет делать дальше.

Пальцы Макара добрались до моих коленок и теперь массируют, обхватывают их сильными ладонями.

И я знаю, что ничего не могу противопоставить этой силе.

Плавлюсь от его нежных неторопливых прикосновений, погружаясь в горячую пучину желания.

Мне уже не хватает воздуха. Щеки горят огнем, а живот сводит.

Макар целует мои колени, а потом раздвигает их в стороны, заставляя меня дрожать от робости и предвкушения.

Смотрит на меня вопросительно, и увидев что-то в моем лице, уверенно раздвигает мои ноги еще шире.

Сердце в груди бешено бьется.

Я ведь не пожалею?

Конечно, нет.

Все мысли улетучиваются из головы, когда я чувствую губы Макара на своих бедрах.

Под кожей разгорается какой-то дикий огонь, делающий меня не собой прежней, а какой-то другой Ясей. Смелой, отчаянной и страстно желающей сейчас дойти с Макаром до конца.

Он что-то шепчет, но я почти не слышу. Дрожу всем телом в ожидании его ласки. Еще немного, и я начну его поторапливать.

Но Макар не отдаст мне инициативу. Он хватает мои бедра, разводя их еще сильнее. Придвигает меня ближе к краю стола, чтобы ему удобнее было прижаться губами к моим трусикам.

Это так остро и великолепно, что я не могу сдержать стон.

Чувствую, как там все пульсирует в томительном напряжении.

Очень требовательном напряжении.

Макар поднимается на ноги, хватает меня за волосы на затылке и почти грубо притягивает к себе для поцелуя.

Это так возбуждает, что я готова умолять. Готова подчиняться. Согласна на все, о чем он сейчас попросит.

Но он не станет просить. Конечно, нет. Он просто возьмет то, что и так давно принадлежит ему.

Жар внутри меня давит уже с такой силой, что терпеть становится все труднее. Я не выдерживаю и двигаюсь ближе к Макару. Прижимаюсь к его твердости, отлично ощущающейся даже через брюки. Это приносит сладкое удовольствие, и я немного отстраняюсь, чтобы снова прижаться плотнее к мужчине.

Макар останавливает меня. Хватает за плечи, прерывая поцелуй. А затем заставляет откинуться так, чтобы я легла спиной на стол.

Смотрит на меня обезумевшем зверем, и все внутри меня дрожит от восторга. Оказывается, это отдельный вид удовольствия — вызывать в любимом такую одержимость.

Его глаза мечутся по моему телу, а рука ныряет в трусики, растирая по складочкам влагу.

Я давно готова. И каждое движение его пальцев поднимает меня на новый уровень этого дикого удовольствия. Сладкого напряжения, сковывающего сознание и волю.

Едва различаю голос Макара, сквозь все свои ощущения.

— Скажи, что ты моя! — властно требует он.

Я стону, когда его палец задевает самое чувствительное месту между моих ног.

— Яся! — с нажимом повторяет он. — Скажи. Я должен услышать, что ты моя.

Ласка прекращается, и я с трудом вспоминаю, как шевелить губами.

— Конечно, — не узнаю свой хриплый голос. — Я твоя, Макар. Я тебя люблю.

Признание вырывается из меня минуя сознание, и я тут же отпускаю его. Это правда. Мне надоело защищаться, скрывая свою уязвимость.

— Девочка моя… — рука Макара снова прижимается к моим мокрым складочкам.

Его большой палец обводит по кругу самую чувствительную точку, растирая по ней влагу, а потом легко ныряет внутрь.

Другая рука стягивает с плеча лямку, тянет ее дальше вниз обнажая грудь.

— Ты охуенно красивая, — шепчет Макар, склоняясь ниже.

Я чувствую его губы на своей груди. И это очередное открытие.

Когда он нежно всасывает мой сосок, я просто теряю связь с реальность.

Еще немного, и я просто взорвусь этим диким напряжением.

Я просто не выдержу.

Судорожно хватаю ртом воздух.

— Макар, ну пожалуйста… — я правда уже готова умолять.

— Что, пожалуйста? — нежный шепот прямо в ухо заставляет меня буквально плакать от возбуждения.

— Пожалуйста… я хочу тебя…

31

Я правда чувствую, как по щекам текут слезы.

— Сейчас, моя сладкая… сейчас, малышка…

Он наконец тянет вниз мои трусики. Стаскивает их с ног как-то дергано и нервно.

Снова резко и широко разводит мои ноги.

Мне хочется раздеть и его, изучить его тело. Узнать какая на вкуси и ощупь его кожа в разных местах. Но я просто умру, наверно, от разрыва сердца, если мы промедлим еще секунду.

Я слышу, как звякает пряжка его ремня, а в следующую секунду ко мне прижимается его горячий и твердый член.

Стону в нетерпении, прикусив губу.

Он медленно толкается внутрь. По чуть — чуть растягивая стеночки. Дискомфорт нарастает, немного сбрасывая возбуждение вниз.

Очень необычные ощущения. Чувствовать в себе что-то настолько твердое и большое. Совсем не похоже на пальцы.

— Чш-ш-ш, малыш, не напрягайся, — шепчет Макар хрипло.

Послушно пытаюсь расслабиться.

— Девочка моя, не бойся… я сделаю тебе хорошо…

Макар продолжает шептать мне нежности и снова прижимает палец к одной очень чувствительной точке повыше того места, куда сейчас очень медленно и постепенно толкается его член.

Это приятно, правда. Чувствовать себя наполненной им. И возбуждение возвращается, оттеняя дискомфорт и легкую боль.

Макар подается еще немного вперед, и я шиплю от боли. Все-таки слезы текут уже не от восторга. И я прикусываю губу, чтобы сдержаться. Не хочу, чтобы он видел. Ему будет неприятно.

Но он видит, конечно.

Со стоном наклоняется ко мне. Прижимается лбом ко лбу и нежно гладит мое лицо.

— Прости, прости… скоро пройдет, обещаю…

Целует меня нежно, заставляя отвлечься и снова расслабиться.

— Все хорошо, — шепчу в его губы.

Макар немного отводит бедра назад и снова медленно подается вперед. Совсем чуть — чуть.

Той боли больше нет. Саднит немного. И чувство непривычного распирания вызывает дискомфорт.

Но вместе с легкими движениями Макара во мне нарастают и приятные ощущения. Они растут, убирая скованность и возвращая жар.

И вот я уже не сжимаюсь, предчувствуя боль, а мягко раскрываюсь навстречу более уверенным точкам.

Да, уже совсем не больно.

Макар рычит, очевидно сдерживая себя. И я толкаюсь бедрами вперед, насаживаясь на его член.

Вспышка безумия в его глазах становится мне наградой.

— Блядь, Яся, тише, детка… — хрипит Макар, сильно сжимая пальцами мои бедра.

Но я больше не хочу тише.

Я снова толкаюсь вперед, позволяя ему войти еще чуть глубже, чем раньше.

Макар рычит что-то нечленораздельное и вжимается в меня членом до упора.

Это правда дискомфортно, но дико приятно.

Я хочу, чтобы он был во мне целиком.

Как можно глубже.

И он отпускает осторожность. С хриплым стоном увеличивает амплитуду и силу ударов.

Вдалбливает в меня свой член.

А я снова теряюсь в ощущениях. Жаркая волна напряжения возвращается.

Макар хватает меня за талию, с силой дергая навстречу своему члену. И я дрожу, добираясь до какой-то безумной вершины удовольствия.

А потом взрываюсь диким кайфом. Чувствую, как мои мышцы там внизу сокращаются, сжимая член Макара снова и снова.

И он с хриплым стоном доходит до своего финала, стискивая руки на моей талии так, что наверно останутся синяки.

Чувствую, как он пульсирует там внутри меня. И это тоже какой-то дикий кайф.

Меня просто трясет от пережитого удовольствия.

Макар выходит из меня, и почти тут же я оказываюсь у него на руках.

Прижимаюсь к его груди, пока меня несут наверх.

В своей спальне Макар укладывает меня на кровать.

Стаскивает с меня платье, которое и так давно болтается на талии ненужной тряпкой. Быстро скидывает свою одежду и ложится рядом, укрывая нас одним одеялом.

Сил совсем не осталось, и я сонно зеваю, прижимаясь к груди Макара. Закрыв глаза, втягиваю носом терпкий мужской запах.

Как же хорошо.

Макар обнимает меня, крепко прижимая к своему телу, и целует в макушку.

Сквозь наваливающийся сон, я слышу его шепот:

— Теперь ты моя… моя сладкая Ясенька…

И это просто идеально. Я плавлюсь от счастья и засыпаю в нем, как в самой мягкой на свете перине.

А утром меня будят поцелуи. Макар скользит губами по моим губам и вниз. Прикусывает шею. И я слышу будто со стороны свой стон.

— Доброе утро, красавица, — с довольной улыбкой говорит он, когда я открываю глаза.

А потом продолжает свой увлекательный маршрут.

Задерживается на груди, осыпая ее поцелуями, а потом прокладывает дорожку из поцелуев дальше вниз через пупок к низу живота.

— Подожди, — прошу я. — На этот раз я тоже хочу.

— Чего? — он замирает и смотрит на меня вопросительно.

— Трогать тебя… целовать…

Я выныриваю из-под Макара и давлю на его плечи, принуждая лечь на спину.

Он подчиняется. И я приступаю к своему увлекательному путешествию.

Глажу пальцами его грудь и плечи. Отмечаю для себя каждую мелочь. Затем прохожусь по тем же местам губами. Так тоже интересно.

Легонько провожу влажным языком по его соску, вызывая у Макара хриплый стон.

Мне это нравится, и я продолжаю свое исследование.

Нежно глажу твердый живот, добираясь до дорожки из темных волосков внизу.

Самое время как следует изучить все части тела.

Смотрю на каменный член Макара. Он очень ждет моих прикосновений. Но я не тороплюсь.

Мне хочется рассмотреть все как следует. Такой большой. Как он поместился во мне?

Красивый. С набухшими синими венками.

Макар стонет, хватает мою руку в свою и прижимает к члену.

Направляет мою ладонь вверх и вниз по своему стволу.

Хитренький.

Наклоняюсь и целую его в напряженно сжатые губы.

Конечно, эти игры заводят нас туда же, куда и ночью.

И оторваться друг от друга мы соглашаемся только спустя несколько часов, потому что в животах у обоих урчит от голода.

Макар просто натягивает трусы, а мне хватает его футболки.

Так и спускаемся вниз, в надежде найти в холодильнике что-нибудь съедобное.

Там вообще-то вчерашний ужин кое-кого дожидается. Но мы решаем ограничиться яичницей.

Макар убирает с пола осколки от разбитого вчера стакана, пока я разбиваю на сковородку четыре яйца.

Слышу, как хлопает входная дверь, и вопросительно смотрю на Макара.

Что-то звякает, будто на полочку бросили ключи.

Я вижу, как лицо Макара каменеет. А потом его и вовсе перекашивает, когда из коридора доносится мелодичный женский голос:

— Ми-и-илый, я дома!

32

Звонкий стук каблучков приближается прямиком к кухне.

И когда их обладательница появляется, я чуть не роняю зажатую в руке сковородку.

Эффектная блондинка в вызывающе откровенном платье с обворожительной улыбкой подходит к Макару и повисает на его шее.

— Ну что ты, дорогой муженек, застыл, как не родной? — сладко мурлычет она, прижимаясь к Макару, который, кажется, превратился в каменную статую.

Сковородка все-таки падает. А блондинка, несмотря на грохот, даже не оборачивается в мою сторону.

Либо она глухая и слепая, либо заметила здесь только Макара намеренно.

А я, наверно, тоже превратилась, как и Макар, в статую.

Как она его назвала? Мне ведь послышалось?

Отчего-то становится трудно дышать. И крайне неуютно находиться сейчас здесь в одной мужской футболке.

Ловлю взгляд Макара, и в сердце будто вонзается нож.

Потому что я вижу вину. Чертову бездну вины.

Как же так?

Голова кружится, и я опираюсь рукой о столешницу, чтобы не упасть.

Макар отмирает и резко отталкивает от себя блондинку.

— Какого хрена ты приперлась в мой дом? — ледяным тоном спрашивает он.

Холодный прием нисколько не смущает девушку. Она изящно расправляет точеные плечики.

— Мы же женаты, милый, — с нежной улыбкой воркует она. — Я просто вернулась домой.

— Какого хрена тебя пустила охрана? — рычит Макар. — Я уволю придурка, который открыл тебе ворота.

Улыбка дрожит на лице блондинки, но очевидно железной волей она удерживает ее на месте.

— Просто они еще помнят, кто здесь настоящая хозяйка.

Она наконец поворачивается в мою сторону. Окидывает с ног до головы презрительным взглядом. Словно таракана, которого готова раздавить своей туфлей.

А я просто задыхаюсь от шокирующей правды.

Мне даже плевать, что я стою сейчас перед ней почти голая. Настолько больно мне никогда еще не было.

Нет, было. В ту ночь, когда погибла Арина, я тоже чувствовала, что умерла вместе с ней. И сейчас я не могу пошевелиться. Снаружи ступор, а внутри просто агония.

Как он мог так со мной поступить?

Зачем? Это слишком жестоко.

— Обалдеть! — ошарашено комментирует блондинка. — Да ты же прям моя копия…

Я тоже заметила, да.

Мы обе хрупкие блондинки с серо — зелеными глазами. Черты лица похожи. Рост примерно одинаковый. Только ее волосы завиты в безупречно ровную блестящую волну. А мои растрепанные кудри торчат в разные стороны, дополняя образ застуканной на месте любовницы.

Блондинка хохочет.

— Ты чертов извращенец, Быков… коллекционер одинаковых кукол…

— Яся, не слушай эту дуру.

Макар подходит ко мне и протягивает руку. Хочет дотронуться, но я отступаю назад.

— Не смей, — шепчу еле слышно одними губами.

— Оу, детка, он не сказал тебе, что женат? — с притворным сочувствием спрашивает блондинка.

Макар не отходит от меня, но руку все же опускает.

— Света, съебись на хуй отсюда, будь добра. Если ты решила сделать мне одолжение и не ждать суда, а подписать документы на развод мирно, то для этого не обязательно было устраивать цирк.

— Да я и не собиралась, — улыбка сползает наконец с лица блондинки, — пока не узнала, что ты решил кинуть меня на бабки, милый. Мне позвонила одна добрая девушка. Катенька. Знаешь такую? Твой сердобольный риелтор была обеспокоена, что ты собрался продать наш дом без моего ведома. Как же так, милый? Не хочешь делить его при разводе?

Я хочу провалиться под землю. Исчезнуть прямо сейчас, чтобы не участвовать в грязных разборках этих двоих.

Но стоит мне только пошевелиться, как Макар железной хваткой стискивает мое запястье, не давая возможности ни уйти, ни отодвинуться.

— Ты должно быть окончательно пропила свои мозги, — зло цедит Макар, — если забыла, что этот дом я купил до свадьбы. Все, что тебе положено, ты могла получить уже давно, если бы соизволила приехать и подписать бумаги на развод до суда.

Блондинка теряется на секунду, но быстро берет себя в руки.

— Зачем бы мне это было нужно? Я не хотела с тобой разводиться.

— Как удобно… съебаться из дома через месяц после свадьбы, чтобы бухать и ширяться на каком-нибудь очередном курорте. А если прижмет, то муж организует клинику с рехабом. Верно, Свет? Я ничего не путаю?

Блондинка все-таки теряет свою невозмутимость. Она сжимает руки в кулаки. А на ее лице появляются красные пятна гнева.

— Да с тобой просто невозможно было жить, — шипит она. — Ты тиран и абьюзер! Ты никуда меня не отпускал. Запер в четырех стенах. Я бы здесь сдохла, сошла бы с ума, а ты был бы и рад.

Я пытаюсь выдернуть свою руку. Мне просто необходимо уйти отсюда. Пусть разбираются сами. Но Макар не позволяет, продолжает крепко держать, игнорируя мои попытки.

— Каждый, блядь, вечер, Света, я ездил забирать тебя из очередного клуба, обдолбаную какой-то херней… Что я должен был делать? Надо было вообще тебя к батарее наручниками приковать на месяц другой. Может, это лучше бы мозги тебе прочистило, чем рехаб в клинике за хуеву тучу бабок?

Света не выглядит больше такой уверенной в себе. Я вижу, что она нервничает. И, вероятно, сильно переживает.

Может, она любит Макара. Поженились же они зачем-то.

Вероятно, и он ее…любит…

А я временная замена. Пока они в ссоре.

Как же это больно. Мне кажется, мое сердце просто остановилось.

Я ведь поверила. Купилась. Стала даже надеяться на взаимность.

Глупая. Я очень — очень глупая.

— Яся… — зовет Макар с болью в голосе.

А меня просто морозит от ужаса. Зажмуриваюсь и отчаянно трясу головой.

Все это какой-то дурной сон.

— Яся… — словно эхо повторяет Макар.

— Ты никогда не любил меня! — капризно обвиняет мужа Светлана.

Дергаю руку снова со всей силы. Безрезультатно. Вскоре мое запястье покроется синяками, но это неважно. Я готова даже отгрызть свою кисть, чтобы выбраться на свободу. Как дикий зверь, попавший в капкан.

Макар молча смотрит на жену какое-то время прежде чем сказать что-то.

— Наш брак был ошибкой, — признается он наконец. — Мы с тобой оба мастера делать херовые выборы. Хватит уже, Свет. Дальше каждый сам по себе.

Я вижу злость и обиду на лице девушки. Она просто переполнена ими.

Сейчас рушится ее брак, а я одна из причин этого.

И она не выдерживает.

— Да прогони ты уже свою шалаву! — требует жена Макара, срываясь на визг.

Тычет в меня дрожащим пальцем.

Именно так я себя и чувствую сейчас. Шалавой, разрушающей чужую семью.

Дергаю руку снова.

— Рот свой закрой! — рявкает на жену Макар. — Шалава здесь только ты.

Только подливает масла в огонь.

— Деточка, — обращается она ко мне так ласково, что просто зубы сводит, — беги от этого урода. Он тронутый на всю голову. Думаешь, он тебя подцепил, потому что ты похожа на меня? Открою тебе секрет. У него в кошельке есть фото погибшей сестры. Один в один на нас с тобой похожа. Вот такая вот милая деталь. Он никого не любит. Он просто коллекционирует кукол, похожих на свою миленькую мертвую сестренку. Он извращенец. Он запрет тебя, как игрушку в коробке, и сведет с ума. Не удивлюсь, если это он ее и прикончил.

Смотрю на эту безумную женщину с открытым ртом и чувствую, как сердце сжимается от жалости.

К ней и Макару.

Кажется, они оба хороши. Абсолютно безжалостны к друг другу.

— Это неправда, — я не могу не защитить его.

То, что она говорит, ужасно. Я вижу, как это ранит Макара.

Его глаза уже заволокла пелена прошлого. Мне слишком хорошо знаком этот потерянный взгляд. Я сама смотрела так на мир восемь лет.

— А что, хорошо он с тобой обращается? Много свободы дает? Отпускает, куда хочешь? Не ограничивает на каждом шагу?

Светлана бросает в меня вопросами будто камнями.

И она попадает в цель.

Макар не из тех, с кем легко. Он давит и контролирует. И я сама не раз думала о том, что это неправильно.

— Я хочу уйти — говорю Макару как можно тверже.

Вижу краем глаза нервную победоносную улыбку на лице блондинки, но меня это не трогает.

Лицо Макара дергается, но он быстро берет в себя в руки.

— Нет, — от его жесткого тона по моей спине бегут мурашки страха. — Из этого дома ты не уйдешь никогда.

33

Мы с Макаром сверлим друг друга очень злыми взглядами. Он не помешает мне уйти. Не после того, что выяснилось.

— Ладно, — подает голос Светлана. — Если ты так не рад меня видеть, то я поеду в отель… только жизнь сейчас дорогая, сам знаешь. Кто оплатит мои расходы, пока я торчу в этой убогой стране, ожидая суд?

— Я уже переводил тебе деньги в обмен на обещание приехать и подписать бумаги, — говорит Макар.

— Ну вот я и здесь! — жена Макара снова улыбается как ни в чем не бывало. — Будь хорошим мужем — подкинь немного бабла, чтобы я могла скрасить серые будни, пока ты бросаешь меня ради более послушной дуры.

Макар морщится. Устало трет переносицу.

— Я дам тебе денег на гостиницу и другие расходы. Но никакой наркоты и алкоголя пока не подпишешь бумаги. И суд нам не нужен. Найди адвоката, если хочешь. И мы просто подпишем бумаги.

Светлана выглядит довольной. Ее улыбка становится вполне искренней.

— Не радуйся так, — добавляет Макар. — Я приставлю к тебе охрану.

— Что? Зачем? — такой поворот приходится блондинке не по душе.

— Потому что я не пошутил насчет бухла и остального, Света. Я хочу, чтобы ты была в адеквате, когда будешь подписывать бумаги.

Пухлая нижняя губа Светланы дрожит.

— Сука ты, Быков! — шипит она. — Ну какое тебе дело до моей жизни?

Макар ничего не отвечает. Он достает телефон и звонит охране.

— Паш, подойди в дом, пожалуйста. Поедешь сейчас проводишь мою жену до гостиницы. Ну и там попасти нужно пару дней. С Михой вдвоем справитесь.

Светлана недовольно закатывает глаза, но не спорит. Ей так нужны деньги?

Уже в коридоре Макар все-таки обращается к ней:

— Света, если ты продолжишь в том же духе, то очень быстро сдохнешь, ты это понимаешь?

К слову, меня он так и притащил из кухни за собой. Как какую-то собачку на поводке.

Блондинка невесело усмехается.

— Иди к черту Быков! Мы должны были сдохнуть вместе, и это должно было быть весело.

Она уходит, соблазнительно улыбаясь пришедшему охраннику. Им явно придется с ней непросто.

Когда мы остаемся одни, я снова дергаю свою руку. И на этот раз Макар отпускает.

Тру сильно покрасневшее запястье.

— Я ухожу, — сообщаю Макару на случай, если он вдруг не понял.

Не жду его возражений. Мне они не интересны. Просто разворачиваюсь и бегу по лестнице наверх. Нужно собрать вещи.

Залетаю в свою комнату и бросаю на кровать сумку.

В нее не глядя кидаю одежду из шкафа.

Макар заходит без стука. Ну, разумеется.

Даже не смотрю на него.

Дергаю молнию на сумке, чтобы закрыть.

Черт. Кажется, перестаралась. Металлический язычок оторвался. Как и кусок моего ногтя, застрявший в замке.

Стону от боли. Моргаю, пытаясь сохранить глаза сухими. Только бы не заплакать.

— Ты никуда не поедешь, — спокойно говорит Макар.

Серьезно?

Поднимаю на него очень злой взгляд.

— Я тут с тобой не останусь!

Не вижу на его лице никаких эмоций. Просто холодное упрямство.

— Ничего не изменилось, Яся. Ты моя.

Смотрю на него как на сумасшедшего.

— Ты серьезно? Ты обманул меня! Сделал из меня любовницу! Как ты мог так со мной поступить?

Руки трясутся, а по щекам все-таки катятся слезы. Мне так горько и больно сейчас.

— Ты бы не осталась и не подпустила к себе, если бы узнала, что я женат, — совершенно без эмоций сообщает Макар.

Как будто это хорошая причина для предательства.

— Разумеется! — ору я, не в силах держать внутри свою боль. — Я бы точно не стала спать с женатым мужчиной! Дура, какая же я дура… на секунду я даже поверила, что что-то для тебя значу.

Макар стоит, загораживая дверной проем. И это злит меня еще больше.

Он собрался удержать меня в этом доме силой? Какая глупость.

— Я поступил нечестно по отношению к тебе, признаю, — говорит он своим раздражающе ровным тоном. — Ты в праве обижаться. Но уехать я тебе не дам.

Меня просто трясет от бешенства. Как он смеет?

— Я не твоя вещь! Не кукла! — повторяю ему обвинения жены. — Ты не заставишь меня!

Макар похож сейчас на непробиваемую каменную скалу.

— Ты остаешься здесь. Это не обсуждается.

Перекидываю через плечо набитую вещами сумку и пытаюсь обогнуть Макара.

Он не позволяет. Двигается вместе со мной, закрывая проход.

— Пропусти!

— Успокойся, пожалуйста. Ты не сможешь уйти. Я сильнее, из дома тебе не выбраться. И охрана на улице тебя не выпустит, я уже распорядился.

— Что? — прекращаю свои бесполезные метания из стороны в сторону и растерянно смотрю на Макара. — Ты не можешь…

— Могу. Ты успокоишься и поймешь, что ничего страшного не произошло. Между нами все по-прежнему.

— То есть ты думаешь, что я и дальше должна быть твоей любовницей?

Просто не верю. Кем он меня считает? Это… это… Я ведь в любви ему призналась, а он…

Макар выхватывает из моих рук сумку и кидает ее на пол в угол комнаты.

— Ты должна понять, что ничего не изменилось. Просто сделай вид, что не видела мою жену.

У меня такое в голове не укладывается. Стою с открытым ртом и растерянно моргаю, переваривая слова Макара.

— Сделать вид? — переспрашиваю зачем-то.

— Да, — кивает Макар.

Он совершенно серьезен.

— У меня есть другая идея, — говорю я. — Лучше сделаю вид, что не знаю тебя и всего этого позора не было в моей жизни!

Отчаявшись, наваливаюсь плечом на Макара. Хочу сдвинуть его в сторону и попробовать сбежать.

Плевать на сумку с вещами. Главное унести отсюда ноги.

Но Макара просто сгребает меня в охапку, не напрягаясь перекидывает через плечо, и молча выносит в коридор.

Я вырываюсь отчаянно. Как в тот день, когда думала, что он может убить меня.

Так и есть, если подумать.

Морально я сейчас просто уничтожена.

Не обращая внимания на удары, которые я на него обрушиваю, Макар приносит меня в свою спальню и бросает на кровать.

Ту самую, в которой мы всего пару часов назад занимались сексом. Мы даже заправлять ее не стали, планируя вернутся после завтрака обратно.

Вовсе не так я представляла себе это возвращение.

И я больше не выдерживаю. Сдаюсь горьким слезам. Оплакиваю в голос свое разбитое сердце, старательно не глядя на Макара, застывшего истуканом рядом с дверью.

— Пожалуйста, отпусти меня, — дрожащим голосом прошу я.

— Нет, Ярослава, — холодно отвечает он, запирая дверь спальни на замок. — Теперь ты моя, пора бы тебе уже смириться с этим.

34

Я лежу в кровати, пропахшей нашим сексом, и сжимаюсь в рыдающий комочек горя. Не хочу его видеть больше никогда.

Прячу заплаканное лицо, уткнувшись в подушку.

Спиной чувствую, как он приближается. Матрас прогибается, и Макар ложится рядом со мной.

— Ты должна простить меня, — упрямо шепчет Макар в мой затылок.

Сильная рука обнимает мою талию, притягивая к напряженному телу мужчины.

— Я правда хотел бы дать тебе возможность остыть на другой территории, но я не могу. Понимаешь? Я должен знать, где ты и что делаешь. Прости, но меня сводит с ума, когда я не контролирую твою безопасность.

Макар целует мою макушку.

— То, что ты делаешь, это насилие, — сквозь слезы пытаюсь донести до него то, что он только усугубляет проблему.

— Нет, если ты прекратишь быть такой упрямой, — не соглашается он. — Ты призналась, что любишь меня, помнишь? Значит ты со мной по доброй воле. Ты сказала, что принадлежишь мне. Поздно отказывать и сбегать. Я тебе не позволю.

— Разве не мне решать уйти или остаться? — я никак не могу смириться с таким положением дел.

— Нет, — отрезает Макар, — ты решаешь, где ты хочешь быть оттраханой. Всё. Остальное решать буду я.

Рука на моем животе ныряет под край футболки и прижимается к голой коже.

Я дергаюсь, пытаясь отстраниться, но Макар не позволяет. Продолжает прижимать к себе.

— Не смей! — я шиплю на него змеей. — Даже не думай…

— Успокойся, я не собираюсь ничего делать. Ты перенервничала, и мы почти не спали ночью. Отдохни немного.

Рука на моем животе не двигается, как и весь Макар.

Он просто прижал меня к своему телу. А кажется, будто закрыл в клетке.

— Попробуй поспать, — устало повторяет он.

Смотрю в окно, за которым еще совсем светло. Я давно потеряла счет времени, но еще даже близко не вечер.

Тем не менее через какое-то время я сдаюсь и расслабляюсь. И усталость действительно берет свое. Мои глаза закрываются, а жесткая хватка Макара на талии так и не ослабевает.

Когда я просыпаюсь его нет рядом. А за окном темно.

Вспоминаю все, что произошло, и подскакиваю на кровати. Бегу к двери и дергаю ручку.

Черт.

Он запер меня.

Пинаю от злости дверь. Что же делать? Может, в полицию позвонить?

Не помню, где оставила свой телефон, но поиски результатов не приносят. В спальне Макара моего сотового нет.

Растерянно сажусь на кровать.

Жутко неприятно не знать, когда он откроет этот дурацкий замок.

Может, через минуту. А может, и завтра.

В груди растет паника. И я стараюсь не поддаться ей окончательно.

Он не станет держать меня тут вечно. Не станет ведь?

Замок щелкает и дверь открывается. В комнату заходит Макар с подносом в руках.

Смотрю с опаской, как он подходит ближе.

Он выглядит совершенно спокойным. Будто вчера не произошло ничего необычного.

— Добрый вечер! — говорит Макар, ставя поднос на тумбочку рядом с кроватью. — Я принес тебе ужин. Чай, яблоко и хлеб с сыром. Прости, яичница сегодня сгорела. А ничего другого нет. Доставку закажем завтра, если ты не против.

Он улыбается как ни в чем не бывало и садится рядом со мной.

— Жене своей ужин в кровать носи, — я вскакиваю на ноги и отхожу к окну.

К двери бежать бесполезно. Он успеет перехватить.

— Ясь, ты же все слышала вчера. Я разведусь не сегодня, так завтра. Чего ты бесишься?

— Ты должен был сам рассказать мне об этом честно!

Неужели он не понимает, как сильно ранил своим обманом?

— Если бы я рассказал, ты бы не позволила нам сблизиться.

Кажется, мы ходим по кругу.

— Совершенно верно, — подтверждаю я его слова. — Честные люди сначала разводятся, а потом заводят новые отношения.

— То, что между нами, сложно назвать новыми отношениями, — Макар встает с кровати и подходит ко мне. — С первой минуты, как ты появилась здесь, я уже знал, что не смогу отпустить тебя даже на день. Даже ради какой-то дурацкой правильности. Поэтому скрыл правду. И ты не парься. Ничего между нами не изменилось.