Ты моя судьба

11

В дверь снова позвонили.

— Иду, иду! — с раздражением крикнула Мейбел и открыла дверь. — Сколько?

Перед ней стояли Хорас и Лорин.

— Пожалуйста, извините нас за вторжение, — сказала Лорин и, прежде чем Мейбел успела остановить ее, шагнула через порог.

— Я заехала специально, чтобы повидать Джереми, — щебетала Лорин. — Но, кажется, его здесь нет. Наверное, вы не сможете сказать мне, где его можно найти?

Интересная манера формулировать вопросы, отметила Мейбел. Собственно, это даже не вопрос, а утверждение. Лорин не могла, конечно, спросить «Где он?» или «Где его найти?». Ей нужно было намекнуть, что Мейбел этого не знает и не может знать.

— И не говорите мне, что Джереми нездоров или ожидает вас в спальне, — быстро говорила Лорин. — Потому что, как известно, плохо себя чувствуете вы, а этот предлог хорош только для одного. Кроме того, ни одна женщина, находясь в спальне с Джереми Стейтоном, не пойдет открывать дверь. По крайней мере, так мне кажется.

Верно, подумала Мейбел. Сказано грубо, но верно. Как я могла не заметить того, что со мной происходит? Как могла позволить, чтобы чувство, когда-то давным-давно посеянное во мне Джереми, дало вдруг неожиданные всходы?

Нашла время думать об этом! — прикрикнула на себя Мейбел. Лучше подумай, как отбить нападение Лорин.

— Мейбел, сюда! Скорее! — Послышался вдруг голос Джереми.

Призыв прозвучал как нельзя кстати. В первую минуту Мейбел даже заподозрила, что он подслушивал, но тут же одернула себя: Джереми ни за что не позволил бы себе командный тон, если бы знал, кто находится в гостиной.

Самоуверенность Лорин сменилась растерянностью.

— Вы правы только наполовину, — медоточивым голосом проговорила Мейбел. — Он ждет меня, только в кухне, а не в спальне. Одно из маленьких домашних мероприятий, поэтому, боюсь, мы сейчас заняты и не сможем уделить вам много внимания. Если позволите…

— Черт побери, Мейбел! — орал Джереми. — Сюда! Мне нужна рука!

Мейбел быстро просчитала возможные варианты развития событий.

Меньше всего ей хотелось бы приглашать Лорин и Хораса в дом. Хотя Лорин уже вошла и, казалось, проросла в пол. Судя по откровенно любопытному выражению на ее лице, выдворить Лорин будет нелегко. Чтобы избавиться от нее, потребуется значительное время. А Джереми, между тем, будет продолжать орать, возможно, включив в свой репертуар что-нибудь о шантаже, о сделке и о других столь же интересных вещах. Нет, так дело не пойдет.

— Извините, я сейчас вернусь, — торопливо проговорила Мейбел, обращаясь к Лорин, и крикнула: — Иду, иду, дорогой!

Подойдя к двери кухни, Мейбел увидела, что, судя по положению дел, он вряд ли бы скоро замолчал. По-видимому, Джереми включил воду, потому что из крана, как из пожарного брандспойта, била вода. Казалось, протекали все швы, все соединения. Из некоторых капало, из других текло, из третьих лило, из одной протечки вода с угрожающим шипением — будто она вот-вот закипит — била Джереми прямо в грудь.

Джереми склонился над краном, стараясь смирить струю полотенцами, но без особого успеха. Шорты у него промокли, и даже по лицу стекала вода.

— А вроде бы с краном было все в порядке. — Мейбел удивилась, с каким спокойствием она восприняла эту бытовую неприятность. — Между прочим, у нас гости, — добавила она.

— Если это слесарь, я не возражаю. Пойди снова отключи воду.

— Но я не знаю, где вентиль.

— Ну и домовладелец! Держи здесь, и держи крепко, пока я не доберусь до вентиля.

Мейбел поморщилась, но схватила еще несколько полотенец и постаралась приостановить струю.

— Холодный душ это, пожалуй, не то, о чем я мечтаю, — заметила она.

Вслед за ней в кухне появилась собака и начала лакать с пола воду.

— Может быть, на что-нибудь ты все-таки сгодишься, — сказала ей Мейбел.

К тому времени как вернулся Джереми, блузка на Мейбел промокла, а из крана по-прежнему била вода.

— Я думала, ты пошел выключить воду.

— Я ее и выключил, но она еще не ушла из трубы. Сейчас прекратится.

Пока он говорил, струя ослабела и шипение замерло. Мейбел осторожно сняла мокрые полотенца.

— Что же все-таки произошло? — спросила она.

— Одно из соединений совершенно прогнило, и, когда я хотел получше закрепить кран, оно прорвалось. Должно быть, тем трубам под раковиной не меньше тридцати лет. А может, и больше. Когда ты покупала этот дом, неужели тебе не пришло в голову попросить кого-нибудь проверить все эти вещи?

— Нет, — призналась Мейбел.

— Очень плохо. А то могла бы сейчас вчинить иск за то, что тебя не предупредили.

Колючий смешок напомнил Мейбел о том, что они не одни. Она оглянулась через плечо и увидела, что Лорин и Хорас из прихожей перебрались поближе к кухне.

— Очень мило с вашей стороны, что вы решили предложить нам помощь, — выдавила Мейбел.

— Так когда же она купила дом? Джереми, похоже, ты совершенно не участвовал в этой покупке. Очень странно.

Мейбел пропустила ехидные слова Лорин мимо ушей. Отведя волосы с глаз, она в упор взглянула на Джереми.

— Но мы не можем обходиться без воды. Тебе придется что-то сделать.

— Не раньше завтрашнего дня. Нужны новые трубы.

В дверь опять позвонили. На этот раз принесли пиццу.

— Извините, что не можем предложить вам ни чая, ни кофе, — сказала Мейбел Лорин и Хорасу. — Без воды совсем не тот уровень гостеприимства, что в Круксбери-Хилл.

— Круксбери-Хилл? — впервые за все это время подал голос Хорас. — А это мысль! Почему бы вам туда не перебраться?

Мейбел его предложение показалось легкомысленным.

— Вы очень добры, Хорас. Но мы вполне можем пожить в гостинице или где-нибудь еще. Разберемся.

— В том-то и дело, — отозвался Хорас, — что вы не можете остановиться в гостинице, по крайней мере, не сегодня. За ужином Лорин сказала мне, что в этот уик-энд все гостиницы в городе переполнены. Проводится какая-то крупная экологическая конференция.

Взгляд Мейбел случайно упал на Лорин, и она заметила, как окаменело ее лицо. На мгновение из него ушла вся привлекательность. Холодная, застывшая маска. Но уже в следующее мгновение она взяла себя в руки и вернула улыбку на место.

— Как жаль, что я не попросила двуспальную кровать, когда въезжала в гостиницу. С удовольствием пригласила бы вас к себе.

Моя самая сладкая мечта — провести с тобой ночь в одной кровати, мысленно ответила ей Мейбел.

Она вопросительно посмотрела на Джереми, но тот только пожал плечами.

— Вы очень любезны, Хорас, но…

— Я настаиваю, Мейбел, — продолжал упорствовать Хорас. — Вы столько делаете для университета, что о такой малости просто не стоит говорить. Возьмите необходимые вещи и располагайтесь там на весь уик-энд. Кстати, завтра вам все равно пришлось бы туда ехать: нужно проследить, как идет подготовка к деловому ужину.

В чем Хорасу не откажешь, подумала Мейбел, так это в прагматичности, когда речь идет о его интересах.

— Да, вы правы, — согласилась она.

— Тогда все улажено! — жизнерадостно воскликнул Хорас. — Я отвезу Лорин в гостиницу и встречу вас у Круксбери-Хилл.

Лорин поджала губы.

— Хорас, дорогой, я уверена, вы не хотели, чтобы это прозвучало так, будто вы торопитесь избавиться от меня.

Он рассыпался в извинениях.

— Вам не стоит менять свои планы, Хорас, — сказала Мейбел. — У меня есть ключ, разве вы забыли?

Хорас с благодарностью уцепился за соломинку, которую она ему протягивала.

— Да, конечно. Все комнаты для гостей в полном порядке. Я настаиваю, чтобы домоправительница всегда держала их наготове. Пользуйтесь любой из них.

Лорин прищурилась.

— Как интересно, — промурлыкала она, глядя на Мейбел. — Ваш собственный ключ?

— Вообще-то я никогда им не пользуюсь, — сказала Мейбел. — В доме постоянно находится кто-нибудь из прислуги или официанты, они всегда могут меня впустить.

— О, в самом деле, — проговорила Лорин. — Вы так много времени проводите в Круксбери-Хилл. что должны чувствовать себя там как дома. Ну, оставляем вас наслаждаться пиццей. — Она подхватила Хораса под руку. — Не навестить ли нам тот ночной клуб, о котором вы мне рассказывали?

Мейбел проводила их до двери.

— Спасибо, Мейбел, — шепнул Хорас. — Мне не хотелось бы, чтобы Лорин неправильно истолковала ваши слова насчет ключа. Согласитесь, разве она не чудо?

«Чудо»? Да, Хорас нашел правильное слово, хотя и вложил в него совсем другой смысл. Лорин действительно настоящее чудо, не могла не согласиться с ним Мейбел.

Она закрыла дверь и вернулась на кухню, где Джереми пытался ликвидировать последствия наводнения.

— Помнится, ты говорил, что Лорин тонкая обаятельная женщина. Мне кажется, тонкости в ней не больше, чем у реактивного снаряда. И столько же обаяния.

Джереми пожал плечами.

— Ее расстроило известие о тебе. Сейчас она пребывает в состоянии защиты, поэтому не такая, как всегда.

Возможно, он прав, решила Мейбел. Не исключено, что Лорин действительно чувствует себя не в своей тарелке. Но почему ей все еще кажется, что пуля только случайно пролетела мимо?

В Круксбери-Хилл было тихо и темно, лишь горели огоньки на пульте охраны. Мейбел и прежде доводилось проходить через все здание, но не в такое позднее время. После ее крошечного коттеджа дом казался просто огромным, и их шаги отзывались гулким эхом по всему коридору.

— Это — основной гостевой номер. Здесь есть не только спальня, но и гостиная, а в ней — кресло-кровать, — открыв первую дверь и включив свет, пояснила Мейбел.

Джереми оглядел комнату без особого интереса, хотя она была декорирована с большим вкусом.

— Не думаю, что мы им воспользуемся, — заметил он.

— Чем? Номером?

— Нет, раскладным креслом. Я не хочу, чтобы Лорин услышала от Хораса, как именно мы провели ночь.

— Ты что? — удивилась Мейбел. — Думаешь, она попросит Хораса проследить, спали мы на одной кровати или нет? Спустись на землю, Джереми.

— А ты думаешь, она этого не сделает?

— Конечно, она его спросит. Но, знаешь ли, у Хораса нет такой привычки расхаживать по утрам с подносом для завтрака. Этим занимается прислуга.

Джереми поставил свою сумку рядом с креслом-кроватью и удобно растянулся на нем, скрестив ноги и откинувшись на спинку.

— Я так и думал.

Мейбел уставилась на него.

— Что ты хочешь сказать? Ты же знаешь, Хорас не делает ничего, что, по его мнению, должна делать прислуга. Почему ты тогда…

— Я говорю не об этом. Ты ведь никогда не принимала Хораса всерьез, верно? И сейчас это подтвердила.

Мейбел хотелось отхлестать себя по щекам. Она была очень осторожна, она следила за каждым своим словом и действием, чтобы не натолкнуть Джереми на мысль, какого она сваляла дурака, снова влюбившись в него. И, вероятно, поэтому совершенно перестала следить за тем, что и, главное, как говорит о Хорасе.

Теперь нет никакого смысла отрицать, подумала она.

— Мне кажется, тебе сразу очень понравилась эта мысль. Я заметила, какое ты получал удовольствие, придумывая клички моим будущим детям.

— Я предпочел бы получать удовольствие от других вещей, — спокойно заметил Джереми.

Не стоило спрашивать, что он имел в виду. Хрипота в его голосе заставила Мейбел замереть в тревожном ожидании.

В ожидании чего? — спросила она себя. Да, она испытывает сильнейшее чувственное влечение к этому мужчине. И не только потому, что он притягателен, как первородный грех, — Мейбел достаточно было вернуться памятью в прошлое, чтобы кожа ее покрылась горячей испариной. И не к тому прошлому пятилетней давности, к тем дням, когда она думала, что достаточно любить Джереми и их брак будет счастливым. Те воспоминания износились, растаяли в длительном самовнушении о том, что ей вспоминался идеал, а не реальный, во плоти и крови человек, с которым она прожила почти четыре месяца.

Настоящие воспоминания — живые, отчетливые и потому особенно мучительные — начинались с сегодняшнего утра. Пробуждение в объятиях Джереми подействовало на нее столь сильно, что она с трудом справилась со своими чувствами. А затем Мейбел больше всего хотелось, чтобы ушли, исчезли без следа все мысли об этом пробуждении, чтобы они не возбуждали в ней никаких чувств, не терзали изболевшуюся память.

Глупости, сказала себе Мейбел. Заняться с ним любовью — самая идиотская вещь, которую только можно придумать. Без всяких сомнений это было бы непоправимой ошибкой. Тогда почему я вообще об этом думаю?

— Давно думала, что нужно повесить в каждую гостевую комнату книжную полку, — пробормотала Мейбел. В самом деле, почему ей не пришло в голову прихватить с собой хотя бы какой-нибудь журнал?

— Зачем здесь книжные полки? Наверное, у гостей находились другие занятия, поинтереснее, чем чтение книг, — высказал предположение Джереми.

Мейбел почувствовала, что краснеет. Слава Богу, Джереми не смотрел в ее сторону. Он одним движением извлек свое тело из массивного кресла и зашагал в спальню.

— Не думаю, чтобы в этой комнате была большая кровать, — задумчиво проговорил он.

— Как ни странно, но я никогда их не мерила, — отозвалась Мейбел.

— Возможно, это и не имеет значения. Неважно, какого размера кровать, если спать на ней вдвоем, но, вполне вероятно, это может иметь кое-какие последствия.

В Мейбел закипел гнев.

— Если из-за того, что случилось утром, ты думаешь, что я просто не могу оторваться от тебя…

— О, я думаю, можешь. Вопрос в другом: хочешь ли ты этого, Мейбел, если честно? А?

— Конечно, я… — Она тяжело сглотнула.

Один, раз ты уже ошиблась, напомнила она себе. Этого достаточно. Было бы чистым безумием повторить все снова. И все же…

Мейбел вспомнила, как еще вчера или позавчера она думала: если бы они не сделали тогда этой ошибки, соединив так тесно свои судьбы, то до сих пор, возможно, оставались бы друзьями. Но что было, то было, назад дороги нет. К тому же теперь Мейбел это четко поняла, ее не могла бы удовлетворить простая дружба, потому что ей хотелось большего. Она не представляла себя в роли друга, которому Джереми стал бы плакаться, например, по поводу очередной неприятности с очередной женщиной. Потому что она сама хотела быть женщиной его жизни.

Но не в твоей власти этого добиться, подумала Мейбел. Ты не можешь заставить его хотеть тебя только потому, что хочешь его.

Да, не в ее власти заставить Джереми испытывать к ней те же чувства, какие испытывает к нему она. И все же он хочет ее. Это читалось в его глазах, об этом же говорила напряженность его позы, когда Джереми стоял в дверях спальни и смотрел на Мейбел.

Джереми просил ее о трех месяцах притворства. Но теперь, когда она познакомилась с Лорин, Мейбел подумала, что он был излишне оптимистичен. А возможно — если смотреть правде в глаза, — в ней говорило потаенное желание, надежда на то, что Лорин потребует более убедительных доказательств, чем рассчитывал Джереми.

Во всяком случае, закончится ли все через несколько недель или через несколько месяцев, у Мейбел есть шанс еще раз стать женщиной его жизни. Хотя она никогда не станет его женой, как, впрочем, и любая другая женщина, — Джереми ясно дал понять, что холостяцкое существование ему по вкусу.

Но на какое-то время она может стать его напарницей. Его другом. Его любовницей.

Даже семь миллионов долларов не купят ему билета в ее спальню, сказала ему Мейбел. И это была правда. Но, если честно, он мог бы не предлагать никаких денег, ничего, кроме себя. Ей постоянно нужно держать в уме, что любые их отношения — это нечто временное. Всего лишь игра, в которой она — его сценический партнер, не более. И, когда все закончится, она должна показать, что испытывает только облегчение.

Конечно, для нее это будет удар, но позднее она со всем справится. Хотя на это, можно не сомневаться, уйдет целая жизнь. А сейчас у нее всего лишь несколько недель, если ей повезет — несколько месяцев, чтобы накопить достаточно воспоминаний на всю жизнь. Поэтому не стоит думать в категориях вечности. Лучше думать о том, как заложить в свою память побольше воспоминаний, чтобы они согревали ее, когда Джереми уйдет.

Джереми, казалось, видел на лице Мейбел отражение той борьбы, которую она вела с собой. Но его напряженность, как ни странно, не стала меньше.

Он сделал к ней шаг, и Мейбел устремилась ему навстречу. Они нашли друг друга на середине спальни. Неожиданно застеснявшись, она уперлась руками ему в грудь, и, почувствовав гулкие удары его сердца, поняла, что сделала правильный выбор. Лови мгновение, сказала себе Мейбел и, положив руки ему на шею, привлекла Джереми к себе.

Его поцелуй был нежным, как напоминание о прошлом. Мейбел прижалась к нему.

— Тебе нужно твердо знать, чего ты хочешь, — сказал Джереми осипшим голосом. — Еще минута, и хода назад не будет.

— Свой лимит свободы я уже использовала, — вздохнула Мейбел. — Если у тебя под рукой есть пара наручников, пристегни меня к себе.

Он поцеловал ее, поцеловал по-настоящему, и под этой нежной атакой Мейбел почувствовала себя столь же беззащитной, как если бы он связал ее веревками и заковал в цепи. Ноги не держали ее. Она крепко прижалась к Джереми и стояла так, бездыханная, пока он не поднял ее на руки и не отнес в спальню.

Мейбел изо всех сил старалась не забыть правила, которые выработала для себя, но вскоре разум отказался ей подчиняться, осталось лишь чувство голода и инстинкт, который требовал немедленного удовлетворения. И желание доставить Джереми удовольствие — такое же, какое он доставлял ей.

Мейбел не имела представления, когда они оба, наконец, уснули. Она испытывала такую благословенную усталость и такую полную умиротворенность, как будто каждая клеточка ее тела превратилась в некое подобие желе.

Даже голоса, доносящиеся из вестибюля, не могли заставить ее открыть глаза. И, только когда дверь спальни распахнулась и над головой ее неожиданным ярким светом взорвалась лампочка, Мейбел открыла глаза и села, заслонив рукой глаза от ослепительного сверкания, не способная осмыслить то, что увидела.

Это Джереми натянул на нее простыню, чтобы прикрыть ее наготу. Он с первого взгляда уловил то, что Мейбел видела будто в замедленной съемке.

В дверях стояла Лорин, протянув одну руку к выключателю, а другой сжимая ручку чемодана. Ее челюсть отвисла чуть не до бюста. Застигнутая врасплох неожиданным зрелищем, открывшимся ее глазам, мигая от яркого света, она заговорила, но отнюдь не сладким, как обычно, голосом:

— Боже мой, я понятия не имела, что вы облюбовали эту комнату. Хорас пригласил меня остановиться здесь, чтобы мы могли устроить домашнюю вечеринку. Прошу прощения, что помешала.

И она удалилась, оставив свет включенным.

— Интересно, сколько комнат она пересмотрела, прежде чем нашла нас, — сонным голосом проговорил Джереми. — Да, ты была права относительно Хораса, Лорин взяла все заботы на себя.

— Думаю, так оно и есть, — сказала Мейбел, стараясь, чтобы голос ее звучал как можно ровнее.

Ну и что теперь? Теперь, когда Лорин совершенно точно знает, что они не притворялись, не разыгрывали перед ней шоу?

Мейбел старалась не замечать грызущую боль, которая опять поселилась в желудке, — верный признак того, что ее жизнь снова развалилась.

Теперь у Лорин не должно остаться никаких сомнений, думал Джереми. Абсолютно ясная, недвусмысленная картина не оставляла места никаким сомнениям. Трудно не поверить собственным глазам. Что же последует дальше?

Джереми потер глаза — в них будто попал песок, посмотрел на часы, пересек комнату и выключил свет. Неужели три часа ночи? — удивился он. Похоже, Лорин и вправду провела время в ночном клубе, чтобы как можно дольше удержать Хораса, а затем уговорила его устроить «домашнюю вечеринку» в Круксбери-Хилл, чтобы иметь возможность ворваться к нам и засечь нас на «месте преступления». Разумеется, она ожидала увидеть, что мы коротаем ночь, приткнувшись в креслах. Или играя в карты. Или лежа на кровати полностью одетыми, разделенными баррикадой в виде подушек.

В эту минуту Джереми готов был отдать половину своего бизнеса, чтобы заглянуть Лорин в глаза и увидеть в них горькое разочарование, которое она, без сомнения, испытала.

Это ее вторжение — именно то, что ему требовалось: красивое решение всей проблемы. После этой ночи Лорин согласится подписать контракт. А раз он будет подписан…

Все. Конец.

Нахмурившись, Джереми снова лег в кровать. И сразу почувствовал: что-то изменилось. В теплом центре кровати образовалась пустота: Мейбел лежала, повернувшись к нему спиной, обхватив рукой подушку.

Джереми тихонько провел пальцем вдоль ее позвоночника.

— Раз уж нас разбудили… — прошептал он.

Мейбел не шелохнулась, даже когда он дотронулся до самого чувствительного местечка на ее шее.

— Нет никакой необходимости разыгрывать спектакль. Она больше не вернется, — услышал он из темноты ровный холодный голос.

Джереми отшатнулся, словно на него вылили ведро холодной воды. «Разыгрывать спектакль»… О чем это, черт побери, она толкует?! Неужели она хочет сказать, что ожидала от Лорин чего-нибудь подобного и позаботилась о том, чтобы создать для нее убедительную картину?

Ты же сам говорил, напомнил он себе, что не удивишься, если кто-нибудь ворвется. Мейбел признала правоту твоей логики и развила ее.

Сердце Джереми сжалось от мучительной боли.

И он вспомнил кое-что еще. Лорин была поражена, когда, включив свет, увидела их вместе. Но в ее глазах, когда она, выходя из комнаты, уже поворачивалась к ним спиной, Джереми уловил то выражение, которое видел раньше.

Да… не женщина, а реактивный снаряд, припомнились ему слова Мейбел. В течение тридцати секунд изумление в глазах Лорин сменилось выражением холодного расчета.

Черт побери, подумал Джереми, эта дамочка начинает всерьез действовать мне на нервы.

Мейбел даже не предполагала, что сможет уснуть. И ей казалось, что она действительно всю ночь пролежала без сна. Однако, когда она открыла глаза, яркие лучи солнца пробивались сквозь жалюзи, а Джереми не было не только в кровати, но и в комнате. Мейбел не слышала, когда он ушел, а записки, разумеется, не было. Все как всегда.

Уже перевалило за полдень, когда Мейбел спустилась вниз. Прислуга хлопотала вовсю, готовясь к вечернему приему, однако появление Мейбел не осталось незамеченным. Еще бы им не удивляться, думала Мейбел, ловя на себе любопытствующие взгляды. Хорас Блантон не из тех, кто экспромтом устраивает вечеринки или в последний момент приглашает кого-то остаться на ночь. А тут сразу трое гостей…

Мейбел налила себе чашку кофе и, прихватив блокнот, отправилась в музыкальную гостиную, чтобы в тишине, ни на что, не отвлекаясь, составить план на день. Она никогда еще не позволяла себе таких поблажек, и теперь придется работать, не покладая рук, иначе не управиться.

И это очень хорошо, подумала Мейбел. Это просто замечательно, что сегодня у меня ни на что не останется времени. Все размышления, сожаления, сомнения… — это потом, когда-нибудь, не сегодня. Она не представляла, что скажет Джереми, когда он появится, и, вероятно, ему тоже нечего ей сказать.

Мейбел невольно припомнила, что в последний раз была в музыкальной гостиной, когда Хорас сделал ей предложение. А я, глупая, думала тогда, что это самая большая моя проблема, пронеслось у нее в голове.

И тут Мейбел заметила Лорин, стоявшую, у окна.

— Доброе утро, Лорин, — поздоровалась Мейбел.

Лорин медленно обернулась, оглядела Мейбел с ног до головы, затем, через ее плечо, бросила взгляд в вестибюль.

— Должно быть, вы здорово утомили Джереми, если он все еще в постели.

— Возможно, наоборот, я стимулировала его, — холодно отозвалась Мейбел. — Он уже ушел.

— В таком случае передайте ему, когда бы вы ни увидели его в следующий раз, что я жду от него звонка. Думаю, кто-нибудь вызовет мне такси? — без перехода спросила Лорин.

— Конечно, мадам, — послышался от дверей глубокий голос.

Мейбел обернулась и увидела невысокого мужчину довольно плотного телосложения с темными живыми глазами и очень бледным лицом.

— Мистер Томсон, вы вернулись? А мне никто не сказал.

— Я сам только сегодня утром решил выйти на работу. Так сказать, экспромтом. Если вы расскажете мне о планах на сегодняшний день, мисс Палмер, я готов заняться всем этим.

Я свободна! — на мгновение возликовала Мейбел. Но ее сердце тут же упало, потому что она вспомнила, насколько она теперь свободна.

На подъездной дорожке около ее дома стояла серебристая «тойота». Увидев ее, Мейбел зажмурилась, удивляясь, уж не галлюцинация ли это — фантом, порожденный ее больным сознанием. Нет, на бетонной дорожке, без сомнения, стояла машина, и, без сомнения, в доме был Джереми, потому что через распахнутую дверь она услышала его голос:

— Я позвоню вам сразу, как только приеду. — И тут же последовал щелчок отключения.

«Как только приеду…» — значит, он уезжает. Ничего удивительного. Теперь, видимо, уже не нужно передавать ему просьбу Лорин.

Джереми лежал в кухне под раковиной.

Собака приветствовала ее коротким рычанием.

— Замечательно, — проворчала Мейбел. — Защищай мой дом от меня, так всегда делают сторожевые собаки.

Джереми выбрался из-под раковины.

— Я не ждал, что ты вернешься так рано.

— Извини, что разочаровала тебя. Вернулся на работу постоянный управляющий Круксбери-Хилл.

— Значит, ты теперь свободна.

— Возвращаюсь на свою постоянную работу. Я вижу, ты последовал указаниям своей секретарши и снова пришел в рабочее состояние.

— А что делать? Эта девица начала действовать мне на нервы. — Джереми снова потянулся к раковине. — Извини, что не оставил тебе машину. Нужно было докупить кое-что, иначе бы ты осталась без воды.

Не «мы», отметила Мейбел, а «ты».

— Ты мог бы оставить мне записку, — сказала она и сама почувствовала, что слова ее прозвучали не просто упреком, а горьким упреком. Впрочем, какая разница? — тут же одернула себя Мейбел. — Извини, забыла, ты ведь никогда этого не делаешь.

— Я подумал, ты сама догадаешься, где я могу быть. И, кроме того, мне хотелось оставить как можно меньше свидетельств своего пребывания в Круксбери-Хилл.

— На случай, если снова заглянет Лорин? Между прочим, она хочет, чтобы ты ей позвонил. Конечно, если ты разговаривал сейчас не с ней.

— Нет, это была не она. — Джереми осторожно завернул кран. — Теперь должно быть все в порядке. Ты сама включишь воду или это сделать мне?

— О, пожалуйста, эту честь я предоставляю тебе.

Джереми ушел, и Мейбел, выждав немного, повернула кран. Сначала вырвался воздух, потом хлынула тугая струя воды. Никаких протечек.

Она достала моющее средство и принялась за посуду, заполнявшую раковину.

— Мейбел, — услышала она голос Джереми, — я должен вернуться в Балларат.

Не доверяя себе, она не оглянулась, даже не повернула головы.

— Все было очень здорово, Джереми. Дай знать, как там все получится.

Он не хлопнул дверью. Он вышел совершенно тихо: даже за шумом бегущей воды Мейбел расслышала, как слабо звякнула цепочка.

Джереми не сердится. Он испытывает облегчение. Он добился того, чего хотел, и ушел.

Только теперь Мейбел заметила, что на столе лежит связка ключей, тот набор, который Джереми заказал в самый первый день, когда налаживал водосток. Последний знак того, что он не вернется.

Мейбел закусила губу, но слезы сами собой закапали в пенную воду.