Ты - моя тайна

Глава 6

Сайгон, октябрь 1964 года

В этот самый день, шесть лет назад, было невыносимо жарко и душно, слишком жарко для того, чтобы двигаться, но при ходьбе возникало хотя бы ощущение легкого ветерка. Влажность, как во время дождя; дождь стал бы истинным благословением, но об этом можно было только мечтать.

То был день, немилосердно измотавший всех, злой и тревожный, просто наказание за то, что они ненавидели и убивали друг друга. Джейк и еще два солдата несли патрульную службу на улицах Сайгона. Они медленно вышагивали в своих пропотевших темно-зеленых рубашках с автоматами в руках. Улицы были людными, но, как ни странно, тихими. За исключением этой необычной тишины, все было как всегда: нищие, голодные дети, пестрые базарчики — разноцветный ковер, одной из самых заметных нитей в котором казалась темно-зеленая форма американской армии.

В этот день дети не плакали, нищие безмолвно протягивали руки за подаянием, а продавцы не торговались. Просто было слишком жарко, чтобы разговаривать.

Джейк с товарищами пересекали грязную улицу, потом через базар выходили на соседнюю; на своем пути время от времени они встречались с другими вооруженными патрулями, постоянно и неизменно напоминающими о военном присутствии.

Шел второй час их восьмичасового дежурства, когда произошел так называемый инцидент. Невероятно, однако они не сразу заметили этого человека — видимо, жара и тишина притупили обычно обостренное восприятие окружающего. Джейку просто повезло, что он его увидел, когда тот только начал действовать.

Черный лимузин дипломатического корпуса затормозил у тротуара прямо перед ними. Джейк и его напарники невольно остановились и уставились на автомобиль, ожидая, что из него выйдет генерал, дипломат либо высокопоставленный чиновник.

Но из машины неторопливо и грациозно появилась очаровательная молодая женщина. Ее черные как смоль волосы были подняты вверх и стянуты на макушке в тугой блестящий узел; на ней было сиреневое полотняное платье и белый, тоже полотняный жакет; на руках — короткие белые перчатки, на шее — нитка жемчуга. Женщина держала в руках плетеную корзину, полную хлеба и фруктов.

Они уставились на нее как на невероятное, прелестное, но нереальное явление в аду и ужасе мира, который их окружал. Женщина оглянулась на солдат, и ее фиалковые глаза сверкнули на прекрасном безмятежном лице. Она беззаботно намеревалась сделать то, ради чего вышла из машины, — отдать корзинку с едой нищенке, скорчившейся в пыли с двумя маленькими, тощими, безмолвными ребятишками.

Джейк так и не понял, что именно — слабый шум, почти неуловимое движение или просто интуиция — вынудило его оторвать взгляд от красавицы и обратить внимание на тень в проеме открытой двери. В то же мгновение тень обрела реальные и грозные очертания — на женщину было направлено дуло автомата.

— Ложись! — взревел он, и женщина замерла, удивленная, но не испуганная.

Джейк сгреб ее и уложил на тротуар рядом с собой.

— Что… — начала она, но ее прервал оглушительный треск автоматной очереди.

В глазах у женщины вспыхнул ужас, она вцепилась Джейку в руку.

— Немедленно в машину и лечь на пол!

Джейк повернул голову к автомобилю и увидел, что дорогу преграждает тело убитого водителя, лежащее в луже крови. Женщина задохнулась и не двинулась с места.

— Идемте, мэм. Ну!

Он крепко взял ее за руку и заставил переступить через труп; ее белые полотняные туфельки намокли и покраснели от крови. Джейк втолкнул ее на заднее сиденье лимузина, велел лечь на пол и захлопнул тяжелую дверцу.

Перестрелка, начатая очередью из автомата нападавшего и ответной стрельбой товарищей Джейка, смолкла. Джейк видел изрешеченное автоматными очередями тело убийцы, но надеялся, что женщина этого не заметила. Содержимое ее корзинки вывалилось на землю, несколько нищих спешили подобрать драгоценную еду. Женщина с двумя ребятишками исчезла. Улицу заполнили солдатские патрули и любопытные горожане.

Но инцидент был исчерпан. Остались лишь его кровавые отметины, за которыми последуют полицейские протоколы, объяснения и догадки. И еще — прекрасная женщина в белых перчатках, с жемчугом на шее и в туфельках, пропитавшихся кровью, которая лежит на полу в машине. В лимузине без шофера.

— Лучше увезти ее отсюда, — вслух произнес Джейк и сел за руль. — Пока лежите, мэм. С вами все в порядке?

— Да, благодарю вас. — Даже сейчас, когда она была явно напугана, ее голос оставался звучным, поставленным и красивым. — Я очень, очень вам благодарна.

Джейк выехал на соседнюю улицу. Она была пустынна: ее обитатели сбежались к месту происшествия. Джейк позволил женщине сесть и посмотрел на нее в зеркальце заднего вида. Красивая, испуганная — и опечаленная.

— Шофер?

— Он мертв, мэм. — Почему она спрашивает? Или она переступила через его тело не глядя? — Отвезти вас на базу?

— Как вам будет удобно. Меня туда пригласили на чай. Осталось много еды, вот я и взяла с собой корзинку. Шофер повез меня домой. Я и не думала…

Что верно, то верно, сказал себе Джейк. Произошел несчастный случай, непредвиденное убийство.

— А где вы живете?

Она точно описала ему дорогу до роскошного квартала на окраине города. Джейк понятия не имел, что такие дома и такое богатство существуют где бы то ни было — и уж разумеется, не в Сайгоне. Она жила, как и многие офицерские семьи, в домах, выстроенных французами перед войной. А ее жилище представляло собой особняк, окруженный стеной из белого кирпича, обведенной поверху металлическим забором с заостренными концами. Охранник в военной форме стоял у железных ворот.

Палец охранника лег на спусковой крючок автомата, когда он увидел, что вместо шофера из машины выходит Джейк. Он потребовал предъявить документы и объяснить, в чем дело. Утихомирился только после того, как с базы ему сообщили по телефону, что Джейк не причинит никакого вреда жене генерала.

— Жене генерала? — спросил Джейк.

— Вот именно. Вы даже не знали, кто она?

— Нет. Я просто считал необходимым увезти ее оттуда.

Она сняла окровавленные туфли, прежде чем войти в дом. Джейк остановился у входа и ждал. Чего он ждал? Чтобы его снова поблагодарили? Отпустили? Или пригласили войти?

Чтобы с ним поговорили, понял он. Она очень долго молчала. Она молчала и во время его объяснений с охранником.

Она повернулась к Джейку. Фиалковые глаза были полны слез. Губы у женщины дрожали.

— Помогите мне, — шепнула она.

Джейк быстро снял свои грязные, испачканные кровью ботинки и в одних носках ступил на мраморный пол. Поддержал женщину за локоть и проводил в гостиную — с холодного каменного пола на толстый светлый ковер. Подвел к дивану. Женщина села и, вся дрожа, закрыла лицо руками.

Джейк подавил искушение сесть рядом и обнять ее за плечи. Он был слишком разгоряченным, потным и грязным для того, чтобы касаться женщины и мебели в гостиной. Он только робко похлопал ее по дрожащему плечу.

— Это всего лишь шок, мэм. Скоро все пройдет.

Она кивнула раз и другой, потом покачала головой:

— Нет, я никогда этого не забуду. Как я глупо себя вела! Но ведь я всего лишь хотела помочь бедной женщине, и вот… Это моя ошибка.

— Вы не сделали ничего плохого.

— Разве это имеет значение? — Она подняла глаза на Джейка. Он молча пожал плечами. Женщина вытерла слезы. — Как вас зовут?

Вопрос застал его врасплох.

— Джейк. Я… простой солдат, мэм… то есть миссис…

— Джулия. Называйте меня Джулией. Вы спасли мне жизнь, Джейк. В самом деле. Ведь он хотел меня убить, верно?

— Возможно.

Джейк снова неопределенно пожал плечами, но в его голосе не было сомнения — ведь Джулия действительно была мишенью для убийцы.

— Да, — совершенно спокойно произнесла Джулия, несколько секунд молча разглядывала свои руки, потом спросила: — Сколько вам лет, Джейк?

— Восемнадцать, — солгал он.

Два года он прожил с этой ложью на устах, но через месяц ему и вправду исполнится восемнадцать, так что теперь это почти правда. Джейку очень не хотелось лгать Джулии.

Джулия удивленно вскинула глаза. Он выглядит старше. И ведет себя как вполне зрелый человек. Господи, она старше его на целых шестнадцать лет.

Ей захотелось узнать о нем как можно больше — об этом мальчике-мужчине, спасшем ей жизнь, на которого она при обычных обстоятельствах и не взглянула бы, потому что он грязен и даже не умеет правильно говорить по-английски. Почему у него такая речь? Ведь он выглядит таким уверенным в себе, красивым, выдержанным. Джулия вздохнула. Хочется побольше о нем узнать, но она слишком измотана, чтобы пускаться сейчас в расспросы. Она должна отдохнуть хоть немного, прийти в себя. Но она не намерена отпускать Джейка.

— Я должна принять душ, — сказала она. — Смыть с себя… — она запнулась, но все же закончила: — кровь. Потом мне надо прилечь и отдохнуть, выпить чашку чаю. Мне необходимо, чтобы вы остались здесь еще на какое-то время. Я чувствую себя в опасности.

Это не был вопрос или приглашение, а приказание. Наверное, научилась командовать у своего мужа-генерала, подумал Джейк и усмехнулся. Он с удовольствием останется, хотя чувствует себя неловко. Ему бы тоже не мешало смыть с себя кровь.

— За домом есть плавательный бассейн, — сказала Джулия. — И душ в раздевалке. Так что если хотите…

— Звучит заманчиво, мэм.

Джейк совсем было позабыл о жаре, но когда вышел из дома с кондиционерами в патио, нагревшийся бетон обжигал ступни ног даже сквозь носки. Джейк припустил к маленькому домику в конце двора. Там он обнаружил душ, умывальный тазик, туалет, кабинки для переодевания, а также полотенца, мыло, сандалии и купальные халаты.

Он разделся донага и бросил на пол в душе все свои вещи. Отскоблив себя, Джейк принялся нещадно тереть одежду. Мутная, грязная вода исчезала в отверстии стока, постепенно светлея, пока не сделалась почти прозрачной. Джейк тщательно отжал одежду, она была только чуть волглой. Ничего, солнце моментально все высушит. Он обернул полотенце вокруг пояса и вынес одежду во дворик.

Его снова обдало жаром; аквамариновая вода в бассейне неудержимо тянула к себе. В раздевалке Джейк не нашел купальных принадлежностей. Но он был совершенно один, а Джулия, пожалуй, проспит несколько часов. Он вполне может поплавать нагишом, пока его форма сохнет. А в чистом он посидит в белой гостиной.

Джейк лениво плескался в прохладной воде, иногда вылезая из бассейна, чтобы проверить, высохла ли одежда. Время проходило незаметно. Джейк не имел представления, как долго он находится в воде, и тут появилась Джулия. Она выглядела посвежевшей и отдохнувшей — элегантная, спокойная. Черные волосы свободно обрамляли ее лицо. Она была в коротком халатике поверх черного купальника.

— А у меня проблема, мэм, — улыбнулся Джейк. — Не нашел плавок.

— Вот как? — Джулия немного подумала. — Ладно, поступим так. Я закрою глаза, когда вы будете вылезать из воды.

Джулия уселась на ступеньки в том конце бассейна, где было совсем мелко. Джейк бултыхался на глубине. Время от времени он отдыхал, придерживаясь рукой за бортик. Они разговаривали. Джулия спрашивала, Джейк ей отвечал. Впервые за несколько лет он говорил правду. Только ей, одной из всех. Жене генерала. Но она, единственная в мире, не использует его откровенность во зло. Не сможет. И он был с ней откровенен.

Он рассказывал о своем доме в Западной Виргинии, в месте под названием Аппалачия. Об отце-шахтере с синими от силикоза губами в тридцать пять лет. Отец задыхался, его мозг нуждался в кислороде, между вдохом и выдохом он мог произнести не более трех слов. О матери, худой, усталой и сгорбленной. Такой он ее помнил с раннего детства — ему тогда было четыре года, а матери двадцать один. У Джейка было множество братьев и сестер и всех требовалось кормить, одевать, обувать. Джейка, самого старшего, ждала работа в шахте, такая же как у отца.

То был несвязный косноязычный рассказ, пересыпаемый бесчисленными «значит, так», «вот» и так далее. Но Джулии было не до лингвистических изысков. Она слушала повесть о безнадежном, ненавистном нищенском существовании, гадая, как же ему удалось бежать от всего этого. Она даже не сразу заметила, что Джейк вдруг умолк.

— Почему вы замолчали? — спросила она.

— Я подумал, что вам наскучило.

— Нет. Расскажите, как вы оттуда уехали.

В поселок приехали миссионеры. Они привезли книги, которые Джейк не мог читать, потому что его никогда ничему не учили, и они привезли мечты о другой жизни. Джейк слушал их и мечтал. А когда они уехали, удрал с ними, спрятался в их фургоне. Они обнаружили его уже в Чарлстоне и не отослали обратно, понимая, что это его погубит. Ему предложили поступить в армию, понимая, что и там его могут убить. Но выбор был невелик.

— Мне было шестнадцать, и я не умел ни читать, ни писать, ни считать.

— Как же вы попали в армию?

— Мэм, не обижайтесь, но ничего не стоит попасть в армию в военное время. Они были просто счастливы, когда увидели, какой я рослый и сильный. Чтобы нажимать на спуск, большого ума не надо.

Джулию передернуло — из-за того, что он сказал сущую правду.

Джейк снова умолк. Ничего себе история, размышляла Джулия. Неграмотный сын шахтера спасает жизнь утонченной интеллектуалки. Она будет по-прежнему счастлива со своим мужем-генералом. А он? Что будет с ним? Умрет в джунглях, всего в пяти милях к северу отсюда? Выживет, но сойдет с ума? Вернется «героем» с войны, которую все ненавидят, и сделается объектом ненависти? С отчаяния пойдет работать на угольную шахту? Красивый парень, речь которого безнадежно хромает. Джулия вспомнила «Пигмалиона»…

— Для меня это вовсе не конец, — внезапно заявил он, словно прочитав ее мысли.

— Кем же вы станете?

— Не знаю. Я хочу поступить в колледж, выучиться, а потом уж решать. Я сообразительный. Но пока еще не обучен грамоте. Надеялся в армии чему-нибудь научиться, но зря.

Значит, в армии он разочаровался. Джулия вздохнула с облегчением. И ни много ни мало мечтает поступить в колледж! А сам даже в начальную школу не ходил. Когда же он добьется исполнения своих желаний? До сих пор он боролся за свою жизнь и теперь вот спас от смерти ее. Что она может сделать ради его спасения?

— Считаете, что вы у меня в долгу?

Он снова прочитал ее мысли! Она взглянула на Джейка, и он ответил ей открытым и прямым взглядом синих глаз. Таких серьезных. Что в них? Уверенность в себе?

— Вы знаете, что это так и есть.

— Тогда… — произнес он и смолк.

Джулия ждала. Он мог бы потребовать, чтобы она ему отдалась. Ну что ж… Несколько минут безумия, вспышка эмоций, немного риска… все достаточно просто. Но возможно, он потребует большего. Она задержала дыхание.

— Помогите мне. Научите говорить правильно, так, как вы. Научите меня читать и писать.

Джулия пошевелила в воде длинными белыми пальцами, снова очень внимательно посмотрела на Джейка и сказала:

— Хорошо, Джейк, я постараюсь.

— Отлично! Давайте начнем! — Джейк стал выбираться из бассейна, без видимого усилия подтянувшись на сильных руках; высунувшись из воды до пояса, добавил небрежно: — Закройте глаза.

В его тоне прозвучала невысказанная мысль: «Можете, раз уж вам так хочется, разыгрывать глупую скромность, но мне нечего стыдиться своего тела».

Джулия даже глазом не моргнула. Она смотрела на его прекрасно сложенную фигуру, пока он обматывал полотенце вокруг талии и потом собирал высохшую на солнце одежду. Прежде чем удалиться в раздевалку, Джейк остановился возле Джулии.

— Наверное, не стоит начинать сегодня. После того, что произошло… и скоро ваш муж вернется…

— Нет, все прекрасно. Для меня это даже лучше — чем-нибудь занять голову. Мужа не будет дома еще по меньшей мере дня три.

— А кто ваш муж?

Джулия ответила. От ее слов Джейк замер на месте и серьезно подумал о просьбе, с которой он к ней обратился. Муж Джулии был не просто какой-то генерал, а самый главный, так сказать, всем генералам генерал. Однако он на много, очень много лет старше жены.

— И он оставляет вас здесь одну?

— У меня есть охрана, вы это знаете. Я в полной безопасности. Сегодняшнее происшествие — следствие нарушения мной обычных правил.

Она и в самом деле верит, что ей ничто не угрожает, подумал Джейк. Ей не приходит в голову, что с охранниками и водителем не так уж трудно справиться. Джулия, в сущности, мишень, и мишень удобная — наивная, беззащитная, доверчивая.

— Фрэнк, он спас мне жизнь, и как ты думаешь, о чем он попросил в награду? Попросту о праве, которым должен был обладать с момента рождения. Он здесь воюет за это право. Рискует жизнью ради того, чтобы стать таким, как все. Мне больно думать об этом.

— Ты от души хочешь ему помочь, Джулия, или просто считаешь себя обязанной? — мягко спросил муж.

— Разумеется, хочу, Фрэнк. Когда познакомишься с ним, поймешь почему. И постараешься ему помочь. Ты тоже не захочешь, чтобы он рисковал жизнью каждый день.

Ну вот, она сказала это ему. Фрэнк вернулся на два дня. Они без конца обсуждали «инцидент». Обсуждали намерение Джулии помочь Джейку и желание Фрэнка отправить ее в Вашингтон. И вот теперь она наконец сказала, чего хочет — чтобы Джейк оказался в безопасности.

Фрэнку понадобилось немало времени, чтобы осознать слова жены. Ведь это вовсе не естественное и простое желание научить неграмотного деревенщину читать и писать. Парень явно много значит для Джулии. Насколько это серьезно? Фрэнк со вздохом посмотрел на свою красивую молодую жену. Он не усомнился ни в ее любви к себе, ни в ее верности.

Но при этом он знал о ее причудах и фантазиях, ведь она все еще избалованная маленькая девочка. Избалованная ее отцом, лучшим другом Фрэнка. Избалованная самим Фрэнком, Джулия получала все, чего хотела. Фрэнк обожал ее баловать. Но это требование…

Разумеется, это в его силах. В его силах делать все что угодно на этой войне. Он может отправить этого малого и Джулию в Вашингтон хоть сегодня вечером. Но насколько это у нее серьезно? Может, всего лишь ее очередная причуда?

— Он просил об этом?

— Нет! Он просил только о том, чтобы я его учила. Не больше. Это моя идея, но я ему о ней не говорила.

Она не говорила, так как думала, что Джейк не согласится. Ведь он такой самоуверенный и мнит себя бессмертным.

— Ты считаешь, это справедливо по отношению к другим?

В ту самую секунду, как с губ Фрэнка слетел этот вопрос, он понял, насколько неразумно спрашивать у его великодушной жены, справедливо ли избавить кого-то от участия в бойне.

— Справедливо? Справедливость — это слово на войне теряет смысл. Тем более по отношению к жизни Джейка. Все свои семнадцать лет он не знал справедливости. Так ответь мне, можешь ты это сделать или нет?

— Ты же знаешь, что могу. Но подожди до тех пор, пока я с ним не познакомлюсь. Если я собираюсь перевести его в нестроевые, мне надо узнать, что он собой представляет. Он же не просто любимый ученик и ангел-хранитель. — Он поцеловал ее. — Он будет здесь завтра?

— Да. Он дежурит эту ночь. Придет на занятия во второй половине дня и останется с нами обедать. На уик-энд у него увольнение, и он проведет его с нами. Я люблю тебя.

До знакомства с Джейком Фрэнк любил единственное существо во всем мире — Джулию. После встречи с Джейком таких существ стало два. С первых минут знакомства Фрэнк понял, что защитит парня. Надо как можно скорее отправить его и Джулию в Вашингтон. Непростительным эгоизмом с его стороны было привезти жену во Вьетнам. Но она так настаивала.

Телефонный звонок раздался во время обеда. Фрэнк вернулся минут через двадцать, лицо у него было сильно встревоженное.

— Что случилось, дорогой?

— Скверная заваруха на севере. Много убитых и раненых Я должен ехать на базу.

— Я поеду с вами, сэр. — Джейк встал.

— Нет! — воскликнули одновременно Джулия и Фрэнк с такой страстностью, что удивили не только Джейка, но и друг друга.

— Нет, Джейк, — уже спокойнее заговорил Фрэнк. — Оставайтесь здесь. Берегите Джулию. В конечном счете ваши занятия гораздо важнее.

— Слушаюсь, сэр. Благодарю вас, — ответил, улыбаясь, Джейк.

А Джулия с ужасом поняла, что он охотно отправился бы с Фрэнком.

— Позвони мне, Фрэнк, — попросила Джулия. — Будь осторожен.

— Мне ничто не угрожает, Джулия. Ты это знаешь.

На следующий день после начала занятий Джулии с Джейком она несколько раз звонила в Штаты и подолгу разговаривала со своей подругой Кейт, которая преподавала в школе. С мисс Уиллис, которая учила ее английскому в Брин-Море. С управляющим бесплатных средних школ в Арлингтоне, чтобы выяснить, как получить диплом о заочном среднем образовании. Со своим личным секретарем — ей она поручила приобрести, упаковать и выслать почтой нужные книги, таблицы и экзаменационные вопросы. Используя все эти пособия, Джулия могла составить программу обучения, а пока она не получит книги и другие материалы, они с Джейком смогут вести борьбу с недостатками его речи — словами-паразитами, неоконченными, неправильными предложениями и дурным произношением.

— Джейк, когда вы думаете, ваши мысли складываются из слов и предложений? — однажды спросила Джулия, озадаченная тем, с каким трудом даются ее ученику первые успехи.

— Нет, мэм, — ответил он, — я думаю картинками, вроде как во сне.

— Образами, Джейк, — поправила она. — Образами.

— Образами, — повторил он, ибо они договорились, что каждое новое для него слово он будет повторять за ней и произносить так, как она.

Фрэнк уехал на базу, а Джулия и Джейк прозанимались почти до трех часов ночи: учили новые слова, спрягали глаголы и так далее. Фрэнк позвонил в полночь.

— Мне придется провести ночь на базе. У нас оказались неточные сведения о числе нападающих. Как там малыш?

— Усваивает все очень быстро.

Она улыбнулась слову «малыш» по отношению к мужчине-мальчику, чьи глаза порой заставляли ее на мгновение терять нить рассуждений; от самых невинных прикосновений которого, когда он наклонялся поближе посмотреть, как она пишет то или иное слово, у нее по коже бегали мурашки. Словечко Фрэнка безжалостно вернуло Джулию к реальности. Семнадцатилетний мальчик. Однако в душе Джейк никогда не был ребенком.

— Мне надо отдохнуть.

Это было на другой день после полудня. Они занимались без перерыва уже четыре часа. Фрэнк позвонил и попросил подождать с обедом — он собирается приехать, но попозже. Джулия потянулась совсем по-кошачьи. Джейк заметил, что у нее утомленный вид, и почувствовал себя виноватым. Был ли он вправе потребовать от нее такой помощи? Ведь это и в самом деле утомительно, да и скучно оказаться эдаким сержантом-инструктором… Но с другой стороны, она от души радуется, если он что-то делает правильно.

— Хорошо, — согласился он, хотя ему перерыв не требовался.

За неделю общения с Джулией он узнал больше, чем за все свои семнадцать лет. Она — ключ, который откроет ему дверь в настоящую жизнь. Однако он слишком нетерпелив, неразумно торопить Джулию: ведь он целиком зависит от ее доброй воли.

— Как насчет того, чтобы поплавать? — спросила она.

— Это было бы здорово.

Джейк тоже потянулся, взглянув на Джулию, и отбросил мысли о своем будущем ради настоящего. Ничего подобного в его жизни еще не было. Потягивать чай со льдом, непринужденно болтая — или пытаясь болтать — с красивой, умной женщиной, плавать вместе с ней в бассейне… В его новой будущей жизни такое будет, и Джулия помогает ему этого добиться.

— Мне, пожалуй, необходимы плавки.

— В самом деле? — бросила Джулия через плечо, уже выходя из комнаты.

Джейк разделся, аккуратно сложил свои вещи, обмотал полотенце вокруг талии и уже направился было к бассейну, но вдруг остановился. Присел на табурет в раздевалке и спрятал лицо в ладони.

Минут через пять он вновь оделся. Прошел через весь дом к хозяйской спальне. Дверь была закрыта, но он слышал через нее шаги Джулии.

— Джулия! — шепнул он в дверную щель.

— Джейк? — Она открыла дверь, одетая в короткий купальный халатик, застегнутый на все пуговицы — Я почти готова… Почему вы в одежде?

Она отступила в комнату и села на кровать. Джейк прислонился к дверному косяку.

— У меня… возник образ. Он меня напугал.

Джейк умолк, глядя на Джулию синими глазами так, как никогда прежде еще не смотрел. Но она поняла, она узнала этот взгляд.

— Напугал?

— Потому что я очень этого хотел. — Он опустил глаза, потом снова вскинул их на нее. — Очень сильно.

— Чего же? — спросила она, понимая, о чем он, потому что сама хотела того же.

— Вас.

У Джулии пересохло в горле. Сердце заколотилось бешено. На ней был только халатик. Но думала ли она о том, что такое может случиться? Или это просто сон? Нет, вовсе не сон. Джейк здесь и говорит, что хочет ее. Но он полностью одет.

— Да, — шепнула она.

Оба не двинулись с места.

— Я ухожу, — произнес Джейк.

— Уходишь? Куда?

— На базу. Подумать. Я должен решить. Вы должны решить.

— Нет.

Джулия не хотела об этом думать. Думать о том, что станет заниматься любовью с семнадцатилетним мальчиком. О том, что изменит человеку, которого любит. Она вообще не хотела ни о чем думать. Хотела лишь одного: чувствовать его тело рядом. Хотела, чтобы он говорил с ней при помощи рук и губ. Говорил о своей страсти, которую не выразить словами.

На войне другие правила. Неделю назад ее могли убить. На войне трудно принимать обдуманные, разумные решения. Это время страстей и желаний. Она хотела Джейка. Хотела его сейчас.

— Не уходи.

Джулия протянула к нему руки, но Джейк не двинулся с места. Тогда она сама подошла к нему, провела рукой по его щеке, коснулась шеи.

Он ее поцеловал, и Джулия задрожала. Он прижал ее к своему крепкому, мускулистому телу, его губы мягко и нежно прижались к ее губам. Раз, другой, еще и еще. Она хотела большего, страстно и нетерпеливо, но не могла двигаться — он слишком сильно ее обнимал.

— Джулия! Мы должны подумать, — сказал он, касаясь губами ее губ.

— Я подумала, — солгала она.

— А я нет. Не обо всем.

В словаре Джейка не было слова «двусмысленность», однако положение человека, который спит с чужой женой, женой генерала, с женщиной, от которой зависит его будущее, смущало его. Он должен, обязан обдумать, насколько это согласуется с его внутренней системой ценностей. Его грандиозными планами нельзя было жертвовать ради минутного наслаждения.

Но если его чувство к Джулии искренне, тогда оно не может быть дурным, потому что Джейк верил, что в его жизни любовь превыше всего, А для истинной любви нет иных правил, кроме веления сердца.

— Джейк, останься. Все будет хорошо. Обещаю тебе.

Что с ней? Почему она в таком отчаянии? Она, Джулия, образец верности, она, которая смеялась над многими мужчинами и отвергала их. Джулия, которая не верила в минутную страсть. Джулия, которой до брака с Фрэнком нравилось играть с мужчинами. Но Джейк вовсе не играл с ней — и она с ним тоже.

— Это может быть ошибкой. Но если мы оба решим, тогда…

Какое счастье, что она может читать по его глазам, подумала Джулия. Она понимала, что он имеет в виду. И это ее пугало. Она кивнула, и Джейк коснулся губами ее волос.

— Я вернусь в десять часов, чтобы пообедать с вами и Фрэнком и позаниматься.

Имя Фрэнка он выговорил без запинки.

Весь остаток дня Джулия металась по дому. Она пыталась составить план занятий с Джейком, но не могла сосредоточиться. В конце концов она уселась в гостиной и принялась размышлять. Она думала долго, пока не пришла к решению.

В половине одиннадцатого она забеспокоилась. Фрэнк и Джейк опаздывали, и ни один из них не звонил. В половине двенадцатого наконец раздался звонок. Джулия сразу подняла трубку.

— Джулия, прости. Тут был настоящий ад. Раньше не мог позвонить. Садитесь за стол, если вы еще не ели. Я буду через час.

Голос у Фрэнка был совершенно измученный.

— Джейка нет, — очень тихо произнесла Джулия.

— Что?! Где же он? — Фрэнк говорил с нескрываемой тревогой.

— Он отправился на базу около трех часов дня. Отдохнуть. Собирался вернуться к десяти.

— Его часть ушла в бой в шесть часов.

— В ночной бой?

— Нет, но враг всего в пяти милях к северу. Мы должны занять позицию к рассвету.

Теперь Фрэнк говорил медленно и напряженно. В сражении они понесли очень большие потери. Они недооценили способность вьетконговцев быстро передвигаться по джунглям. И дорого за это заплатили.

— Джейк должен был идти в бой? Ведь у него увольнительная? — умоляюще спросила Джулия, заранее зная ответ.

Не должен был идти, но пошел. В сложившихся обстоятельствах не мог не пойти.

Бой начался перед рассветом. Полная луна и единственная звезда еще светились на бледно-сером небе.

Этот звук запомнился Джейку навсегда — так же как и другие звуки того боя, от которых он потом пробуждался долгие годы весь в поту после ночных кошмаров, — глухие и мягкие удары пуль, поражающих здоровую мускулистую плоть. Более громкими были звуки от падения тел на влажную землю, а совсем оглушительными — крики раненых и автоматные очереди.

Все это неизгладимо врезалось в его память еще до того дня. Но день последнего боя оставил ему новые воспоминания. Он слышал, как пульсирует кровь у него в голове. Слышал, как, словно молодое дерево, с треском переломилось его бедро. Слышал собственный крик, заглушивший неистовый шум и грохот смертельного боя. Крик невыносимой боли.

Глава 7

Джулии разрешили навестить Джейка через день после его ранения. Она вошла в жаркий, полный народу двор военного госпиталя, дрожа от волнения и тревоги. Винит ли ее Джейк в том, что произошло? К какому решению он пришел в немногие минуты перед уходом в бой?

Этого она, вероятно, никогда не узнает. Их отношения, их взаимосвязь — ее, Фрэнка и Джейка — окончательно определились в последние сутки. Она и Фрэнк теперь родители Джейка, его опекуны и хранители. Она улетит вместе с ним в Вашингтон при первой возможности и будет ему матерью во время операций, которые, как утверждают врачи, понадобятся, чтобы извлечь из мышечной ткани обломки раздробленного сустава и скрепить их металлическим стержнем.

Что же он решил? Об этом она неотступно думала, проходя мимо коек, где лежали страдающие от ран, стонущие молодые парни. Стонет ли от боли Джейк? Дай-то Бог, чтобы он не так сильно страдал.

Увидев ее, он улыбнулся.

— Прости меня! — еле выговорила она со слезами на глазах.

Несмотря на улыбку и по-прежнему ясные синие глаза, Джейк явно мучился от боли. Кожа у него была бледной и слегка влажной, руки сжаты в кулаки. Джулия дотронулась до его лица — оно было холодное и тоже влажное.

— Это не ваша вина, — твердо сказал Джейк.

Джулия смотрела на него, пытаясь по выражению глаз определить его чувства. Если он в чем-то и обвинял ее, то теперь простил — в глазах были не гнев или ненависть, а боль. И печаль. Джулии хотелось обнять его по-матерински, как ребенка, но она лишь легонько сжала его руку.

— Думаю, мы улетим в Вашингтон уже завтра.

— Мы?

— Разумеется. И приготовься к занятиям. Лететь нам примерно двадцать часов. — Она увидела, как он стиснул челюсти. Значит, ему очень больно. — Позанимаемся, если ты будешь чувствовать себя хорошо, — мягко произнесла она и ласково коснулась его вспотевшего лба.

— Да, мэм.

Джейк снова с трудом улыбнулся.

За два часа до их приземления у Джейка внезапно усилилась боль. До тех пор они с Джулией проводили время за «уроками», хотя память Джейка была слегка затуманена морфином, который ему регулярно вводила военная медсестра.

Боль была новой, неожиданной и острой. Джулия сразу догадалась о ней по лицу Джейка.

— Что с тобой, Джейк?

— Нога. Что-то случилось. Позовите кого-нибудь, пожалуйста.

Лайнер нес в своем огромном брюхе шестьдесят раненых, четырех медсестер, врача и Джулию. В полете врач и сестры были очень заняты: лечебные процедуры, перевязки, внутривенные вливания. Джейк не требовал особой заботы: его состояние было стабильно. Его просто везли на родину для проведения операции. И до этой минуты случай Джейка считался обыкновенным: да, тяжелый открытый перелом, но состояние не вызывало тревоги.

Джулия переходила от койки к койке в поисках врача. Тот как раз назначал антибиотики солдату, у которого поднялась температура. Джулия посмотрела на усталое лицо молодого врача и почувствовала одновременно и страх, и сострадание. Слишком много работы для одного, ему бы отдохнуть… но не раньше чем он поможет Джейку!

Всем стало ясно, что дело серьезное, едва сняли повязку. Нога у Джейка распухла, рана гноилась. Цвет кожи из розового сделался пятнисто-багровым, стерильная повязка была в коричневых пятнах гноя.

— Когда вы почувствовали боль?

— Всего пять минут назад.

— Возможно, морфин заглушил боль, — негромко сказал сестре врач.

Джейк навсегда запомнил эти слова. Наверное, все было бы иначе, если бы ему не вводили морфин, — он бы раньше почувствовал, что мышцы отмирают. Все последующие месяцы и годы страданий Джейк почти никогда не просил дать ему обезболивающее.

— В чем дело, доктор? — спросила Джулия.

Сострадание уступило место страху. Этот человек должен помочь Джейку во что бы то ни стало, и не важно, устал ли он и сколько раненых в нем нуждаются.

А врач в эту минуту с горечью убедился, что перед ним самый тяжелый больной во всем самолете. Он назначил огромные дозы пенициллина. Потом ушел в кабину и вернулся минут через двадцать. Вид у него был еще более усталый, но, как ни странно, оживленный и уверенный. У врача появился план.

— Это называется клостридиальный мионекроз, — начал он.

— Газовая гангрена! — с ужасом прошептала Джулия.

Врач с любопытством взглянул на нее. Было само по себе примечательно, что молодая красавица жена генерала летит с ними и лично ухаживает за солдатом-деревенщиной, причем делает это с радостью. А теперь выясняется, что она знает научное название газовой гангрены.

— Да, совершенно верно, — подтвердил он, — мышечная инфекция, вызываемая особыми бактериями. Мышцы отмирают, и это причиняет сильнейшую боль. Что касается лечения…

Он отвернулся и посмотрел на Джейка. Дыхание у того участилось, а кровяное давление, видимо, упало. Однако сознание Джейка оставалось нормальным, он мыслил ясно. Такова зловещая особенность газовой гангрены: человек осознает, что ему угрожает смерть, но тем не менее остается спокойным. Но Джейк таким не казался.

— Лечение заключается в удалении пораженных мышц в кислородной барокамере, если она доступна. Я радировал Уолтеру Риду. Операционная будет готова ко времени нашего приземления. Вы должны подписать согласие на хирургическое вмешательство прямо сейчас. Это сэкономит время.

— Вы можете дать ему обезболивающее? — скорее потребовала, чем попросила Джулия.

— Нет! — ответили в унисон врач и Джейк.

— У него слишком низкое давление, — добавил врач.

Врачи удалили Джейку все мышцы бедра, кроме одной. В операционной возник спор, следует ли ее оставлять. Возможно ли избежать инфекции?

— Проще всего удалить ее сейчас, но стоит рискнуть и оставить. Если она живая, парень, возможно, со временем снова сможет ходить. Давайте ее сохраним.

Так сказал главный хирург-ортопед. Спорить с ним не было оснований: он был человеком предусмотрительным и чаще всего оказывался прав.

Джейк провел в госпитале почти год. Он перенес множество операций и заново учился ходить, а также читать, писать и говорить как джентльмен.

Красиво, грамотно и литературно выражаться его учила одна только Джулия, но, добившись в этом отношении полного успеха, она поручила его дальнейшее образование самым лучшим, дорогим и чрезвычайно заинтригованным преподавателям истории, математики, географии, литературы и других предметов.

Джейк стал всеобщим любимцем. Знаменитым пациентом госпиталя. Любимым больным медсестер. Самым способным и любимым учеником своих преподавателей. Невероятно успешным воплощением замысла Джулии.

— Он сделался игрушкой, Джулия. Твоей игрушкой, игрушкой врачей, игрушкой преподавателей. В этом нет ничего хорошего. Ему необходимо предоставить возможность развиваться самостоятельно. Сейчас он подавлен. Его индивидуальность — обаятельная мальчишеская личность — подавляется.

Последние три месяца этого года Фрэнк провел дома. Он часто навещал Джейка, но вплоть до одного июньского вечера не возражал ни против забот о Джейке, ни против программы обучения, составленной для него Джулией.

— Мне и в голову не приходило, что у тебя такие мысли, Фрэнк.

— Меня озарило только сегодня, дорогая. Мы должны забрать его из госпиталя и на время освободить от занятий. Пусть отдохнет, придет в себя.

Джейка выписали из госпиталя на следующий день. Джулия расплакалась, увидев, как он счастлив. Фрэнк был прав. Она освободила Джейка от занятий на все лето. Ему предоставили возможность привыкнуть к своему новому, но покалеченному телу и к своему тонко организованному разуму.

— Мы с Джулией хотим, чтобы ты жил с нами, сынок, но решай сам. Я понимаю, что тебе нужна независимость, самостоятельность. У нас отличный большой дом.

— Спасибо, сэр… то есть Фрэнк.

Джейк поселился в комнате для гостей на первом этаже белого особняка в колониальном стиле в Арлингтоне. К удивлению Джулии, он предпочитал одиночество — сидел у себя в комнате или гулял, медленно и с трудом, по дорожкам сада среди лилий и роз.

— Он должен найти себя, решить, кто он и кем хочет стать в будущем. Должен соединить в себе нового Джейка с прежним, — говорил Фрэнк, который чрезвычайно гордился молодым человеком, казалось, заново родившимся этим летом.

Джулия не знала, как себя вести. Джейк больше не нуждался ни в сержанте-инструкторе, ни в чрезмерно заботливой матери. Она не понимала, что ему нужно, и чувствовала себя неловко в его присутствии. Джейк должен был сам проявить инициативу. Дать ей знать, как он намерен прожить следующий этап своей жизни. И она ждала.

Однажды вечером в начале июля, за обедом, Джулия сказала, что собирается на концерт симфонической музыки.

— Одна? — спросил Фрэнк.

— Уж не стал ли ты поклонником симфоний, после того как целых полвека их терпеть не мог? — поддразнила его жена.

Фрэнк улыбнулся и весьма выразительно покачал головой. Ни он, ни Джулия не взглянули на Джейка.

— Вас, наверное, ничуть не удивит, если я скажу, что ни разу не был на таком концерте, — заговорил тот. — Но если музыка похожа на ту, что играет Джулия, когда вас нет дома, Фрэнк, я бы охотно ее послушал.

— Ты слушал мое исполнение каждый день в течение месяца, но в первый раз упоминаешь об этом, — сказала Джулия, у которой сильно забилось сердце: она очень хотела, чтобы Джейк пошел с ней на концерт.

— Мне кажется, вы бы сразу догадались, что музыка мне не нравится, — улыбнулся Джейк.

Следующие три года они с Джулией много времени проводили в художественных галереях, в опере, на концертах, в театрах. То была их общая страсть. Джейк инстинктивно тянулся к искусству, но у него был собственный вкус — ясный, определенный и неизменно совпадающий с пристрастиями Джулии.

Она нередко думала, что не учила его этому. Таков он сам, таково его восприятие. И они с ним в этом отношении очень похожи.

Фрэнк брал с собой Джейка на свои любимые зрелища — футбол, бейсбол, хоккей, баскетбол. У Джейка не было врожденного интереса к спорту, но это не имело значения. Главное, что он проводил время с Фрэнком, которого просто боготворил. Он восхищался искренним патриотизмом Фрэнка, ценил его дотошную справедливость, безошибочную интуицию и непредвзятый ум. Фрэнк говорил немного, но его слова были всегда значительны. Фрэнк уважал обязательства и неукоснительно выполнял обещания. Он глубоко любил Джулию. И Джейка.

Фрэнк брал с собой Джейка в Пентагон. Но эти поездки были уже чем-то большим, нежели просто возможностью общаться с Фрэнком. В Пентагоне ему посчастливилось познакомиться с правительственными чиновниками и высшими военными чинами.

Джейк, Джулия и Фрэнк три года жили одной семьей; Фрэнк и Джейк — как отец и сын; Фрэнк и Джулия — муж и жена; но Джейк и Джулия…

Джулия была матерью, сестрой, другом, учительницей, спутницей Джейка — и отчасти соперницей Фрэнка. Но несмотря на откровенный разговор в Сайгоне, она не стала его любовницей. За все время, что они проводили вместе, ни разу не обсуждалась возможность иного развития событий. Ни разу никто не спросил, что бы произошло, не уйди тогда в бой полк Джейка. Это не имело смысла. Ни один из них, любя Фрэнка, не предал бы его.

По мере того как Джейк становился мужчиной и превращался на глазах у Джулии в самостоятельного, думающего человека, она неотступно думала о нем. И мечтала, чтобы он испытывал такие же чувства к ней.

Джулия строила догадки, и это ее будоражило. Она считала, что Джейк по-прежнему жаждет ею обладать. В редкие, неожиданные моменты она ловила на себе такой же взгляд, каким он смотрел на нее тогда, в Сайгоне.

Однако он никогда об этом не говорил.

Порой возникшее напряжение переходило в раздражение и взаимное недовольство. Положение еще более осложнилось, когда в арлингтонском высшем обществе Джейка стали воспринимать как весьма желанного и привлекательного жениха. Он сделался как бы фаворитом сезона. Предполагалось, что он племянник одного из супругов, точно никто не знал, да это было и не важно: происхождение одинаково достойное что у мужа, что у жены, и у обоих денег куры не клюют. Мамаши охотились за ним на балах дебютанток. Папаши, в свою очередь, благоволили к нему, потому что он нравился их дочерям.

Джейк ухаживал за девицами скромно и вежливо. Он не влюбился ни в одну, но вполне удовлетворял их жажду романтики и их вожделения. Когда роман кончался, обе стороны неизменно расставались друзьями. У девиц подобный финал вызывал легкую грусть и романтические воспоминания и вместе с тем явное облегчение. Их притяжение к Джейку носило магнетический характер, неконтролируемый и потому неудобный. Они чувствовали себя гораздо лучше, когда все кончалось.

Джулия наблюдала за похождениями Джейка в высшем свете со смесью гордости, ревности и злости. На себя она злилась за то, что ревнует Джейка, а на него — за то, что он крутит романы у нее на глазах.

— Они такие молодые, — заявил он однажды вечером, собираясь на очередной прием.

Видимо, он пытался дать ей понять, что предпочитает более зрелых женщин. Но не всех, а именно ее.

— Твоего возраста, — почти огрызнулась она.

— Я вовсе не в таком возрасте. И никогда в нем не был.

— Представляю, как они восхитительны. Я имею в виду сексуальны. Стройные, цветущие тела.

— Да, конечно. В самом деле восхитительные. Горячие. Полные желания. Чистые. Непорочные. Нетронутые.

Джейк сверкнул глазами. Подобные разговоры происходили все чаще и раздражали Джулию. Но каково Джейку жить в доме, в котором она делит ложе с Фрэнком, а не с ним? У нее нет никаких оснований его упрекать.

По мере того как Джейк превращался в зрелого, красивого, привлекательного, уверенного в себе и хорошо образованного мужчину, напряжение между ними росло. Сильный и независимый, он больше не нуждался в Джулии. Зато нуждался в других женщинах.

За три месяца до начала осени, когда Джейку предстояло поступать в Стэнфорд, Фрэнка назначили послом во Францию. В июле Фрэнк и Джулия улетали в Париж. В самый последний момент Джейк объявил, что хочет на лето остаться в Арлингтоне. Разочарование Фрэнка из-за того, что Джейк не будет их сопровождать, вскоре забылось, когда Фрэнк увидел, как это подействовало на Джулию. Он прилетел в Париж с женой, которая выглядела лучше, моложе, счастливее, чем все четыре года после ранения Джейка.

Глава 8

— Хелло? — Стефан сразу понял, что это междугородный звонок.

Он невольно насторожился. Междугородные звонки, как и телеграммы, нередко сулят дурные вести. Несколько секунд спустя отозвался слабый и далекий голос.

— Джейк? — произнес незнакомый женский голос.

— Это Стефан.

— Можно Джейка? — Голос прозвучал еще слабее, в нем чувствовался страх.

Стефан передал трубку Джейку с озабоченным и встревоженным видом, тем самым молча предупреждая друга о возможных неприятных известиях. Джейк отозвался и, услышав в трубке свое имя, воскликнул:

— Джулия! Что случилось?

— Фрэнк умер.

— Нет! — Джейк побелел, на глаза навернулись слезы.

Стефан беспомощно смотрел на него.

— Джейк, мне нужно, чтобы ты сейчас был со мной. Я одна не справлюсь. Ты можешь приехать?

— Конечно! Где вы?

— Я пока в Париже. Но мы… я… Фрэнк и я… то есть тело Фрэнка… — Она умолкла на некоторое время и, овладев собой, заговорила уже спокойно: — Похороны состоятся в Арлингтоне послезавтра. Ты можешь встретить меня завтра у нас дома? Я буду там во второй половине дня.

— Я встречу вас в аэропорту.

— Нет, не надо. Госдепартамент взял все хлопоты на себя. Ты только будь дома, когда я приеду. Хорошо?

— Разумеется.

Джейк услышал негромкое «благодарю», и линия отключилась. Он медленно опустил трубку на рычаг и задумался о том, что сказала Джулия. И о том, чего не сказала: отчего умер Фрэнк и когда? Джейк вспомнил, что даже не выразил свои соболезнования. Впрочем, в этом не было нужды: они оба любили Фрэнка и теперь разделят горе утраты.

Он заказал себе билет первого класса на ближайший рейс до Вашингтона, потом пошел в свою комнату и только тут заметил Стефана и сообразил, что тот ждет объяснений.

— Мой… — Джейк запнулся, — мой отец умер. Я должен уехать.

— Глубоко тебе сочувствую, — только и смог выговорить ошеломленный Стефан.

Они прожили в тесном соседстве уже полтора года. Джейк ни разу не упоминал о своей семье. Стефан решил, что их семейные отношения либо прерваны, либо весьма прохладны. Однако глубокая скорбь, овладевшая Джейком при известии о смерти отца, свидетельствовала о любви и уважении. Что за женщина — судя по голосу, явно молодая — звонила по телефону? Сестра, о которой Джейк почему-то ему не рассказал? Когда Джейк говорил с ней, его голос был необычайно нежный и заботливый. Впрочем, Стефан уже привык к тому, что друг не отвечает на вопросы о его личной жизни.

— Что я могу для тебя сделать, Джейк? Чем помочь?

Джейк посмотрел на него сначала удивленно, потом с благодарностью и лишь пожал плечами — он был не в состоянии сейчас хоть что-то планомерно обдумать.

— Я отвезу тебя в аэропорт, — твердо заявил Стефан. — И предупрежу всех о твоем отсутствии по уважительной причине. Договорились?

Стефану хотелось успокоить друга, положить руку ему на плечо. Но с Джейком это было невозможно.

На следующий день, едва Джулия вошла в свой элегантный дом в Арлингтоне, Джейк подошел к ней и обнял. Она расплакалась, увидев его, и продолжала всхлипывать у него в объятиях. Джейк плакал безмолвно. Наконец тело Джулии перестало вздрагивать от рыданий. Она вытерла глаза, подняла голову и слабо улыбнулась.

— Ты, наверное, совсем измучилась, — заговорил Джейк, впервые в жизни обращаясь к Джулии на «ты». — Может, попытаешься хоть немного отдохнуть?

Она кивнула, повернулась и пошла к спальне — их спальне с Фрэнком. И вдруг остановилась, понурившись.

— Я не могу войти туда одна, — прошептала она, стоя спиной к Джейку. — Идем со мной.

Джейк взял ее за руку и повел по коридору, оклеенному французскими обоями. В спальне он сел на антикварное французское кресло у мраморного камина и подождал, пока Джулия переоденется. Наконец она вышла из гардеробной. Волосы причесаны, лицо умыто, одета Джулия в белую ночную рубашку с длинными рукавами, жемчужными пуговицами и гофрированным воротничком. Сейчас она была похожа на маленького ребенка, готового лечь в постель.

— Уложить тебя?

Джулия улыбнулась — такая маленькая, хрупкая и очень хорошенькая.

Джейк укрыл ее мягким пледом, нежно дотронулся до щеки и повернулся, чтобы уйти.

Джулия удержала его за руку.

— Джейк, побудь со мной, пока я не усну. Пожалуйста.

Она подвинулась, освобождая место для Джейка. Он разулся, снял рубашку и брюки и лег рядом, прижав Джулию к себе, как ребенка. Молча погладил ее по спине. Через несколько секунд оба уснули.

Они похоронили Фрэнка на следующий день. То была формальная, сухая церемония, на которой присутствовали дипломаты, политики, много военных. У Джулии и Джейка все это вызвало неприятное чувство. Фрэнка, того Фрэнка, которого они знали и любили, словно украли у них, чтобы сделать достоянием истории.

Эту ночь и следующую они лежали вместе в супружеской постели Джулии и Фрэнка, свернувшись калачиком, словно испуганные дети; они кутались в одеяла, из-под которых не хотелось вылезать.

На третий день после похорон Джулия сказала:

— Завтра приедут юристы, чтобы огласить завещание. После этого ты вернешься в колледж.

Джейк не мог скрыть удивления внезапным решением Джулии о его отъезде. Почему она не сочла нужным обсудить это с ним? Джулия, неверно истолковав причину его удивления, слабо улыбнулась и объяснила:

— Тебе необходимо присутствовать при оглашении завещания.

Состояние Фрэнка было огромным, потому что он, как и Джулия, родился богатым. И с годами богатство умножилось. В соответствии с последней волей Фрэнка огромная сумма, составляющая его наследство, делилась поровну между его любимой женой Джулией и человеком, которого он считал своим приемным сыном, то есть Джейком.

Джейк, выслушав это, оцепенел, не в силах говорить. Когда адвокаты уехали, он сказал:

— Как же так, Джулия? Все должна получить ты.

Джулия рассмеялась. Впервые после смерти Фрэнка в комнате зазвенел ее легкий смех.

— Джейк, дорогой! Мне это не нужно. Я всегда была обеспечена, но после смерти отца я получила огромное наследство. Я не нуждаюсь в деньгах Фрэнка. Но мы с ним это обсудили и решили, что мы с тобой разделим их поровну, чтобы предотвратить сплетни. Фрэнк и я хотели бы все отдать тебе.

— Я просто не знаю, что сказать, — покачал головой Джейк.

— Это всего лишь деньги, — произнесла Джулия бесстрастно. — Они не могут вернуть Фрэнка.

— Для меня это свобода, Джулия.

— Да, с таким состоянием тебе никогда не придется зарабатывать на жизнь. Так же как твоим детям и внукам. Любопытно, чем ты станешь заниматься, — сказала Джулия, как бы размышляя вслух.

Джейк промолчал — он был как в тумане. Они почти не разговаривали в этот вечер, но уже перед сном Джулия спросила:

— Ты скоро уедешь?

— Да.

— В Стэнфорд?

— Разумеется. Завтра или послезавтра. Мне надо с кем-то посоветоваться, как быть с деньгами.

— Не спеши. Завещание утвердят не сразу, пройдет некоторое время. Адвокаты сами тебя найдут, не сомневайся. Я тебе скажу, кого стоит слушать. Если ты хочешь моего совета…

— Тогда я уеду завтра. Ты согласна?

Джейк посмотрел на Джулию, но та не ответила на его взгляд и лишь медленно наклонила голову.

— Хорошо, — сказала она и, помолчав, продолжала с улыбкой: — Но теперь надо узнать, смогу ли я спать в одиночестве.

В полночь она пришла к нему в спальню. Джейк бодрствовал. Он вообще не мог уснуть в эту ночь. Лежал и думал. О свалившемся на него богатстве, о своей жизни… планах на будущее… И о Джулии.

— Привет, — шепнула она.

— Привет.

Он притянул ее к себе — не как страдающее дитя, а как мужчина женщину. Они лежали в его постели, а не в постели Фрэнка. И она сама пришла к нему.

Он ее поцеловал, и она ответила на поцелуй так же, как несколько лет назад в Сайгоне. И так же, как тогда в Сайгоне, их близости все еще препятствовал Фрэнк. Оба понимали это.

— Джулия! — шепнул он, заранее зная ответ.

Она кивнула, нежно прижавшись щекой к его щеке.

— Да. Еще слишком рано. Просто обними меня. Я не собираюсь спать в одиночестве, пока ты дома. Это слишком большая роскошь. Другое дело завтра, когда ты уедешь…

Через пять месяцев после смерти Фрэнка Джулия прилетела в Сан-Франциско повидаться с Джейком. Без предупреждения. Неожиданно. Без приглашения. Первый вечер она провела в своем номере в отеле «Фэрмонт».

На следующий день она подъехала на такси к общежитию Джейка в Стэнфорде и негромко постучала в дверь его комнаты.

— Войдите! — не оборачиваясь, крикнул Стефан, который занимался за письменным столом спиной к двери.

Вторжения соседей были в порядке вещей, только при этом редко кто стучался — обычно врывались без спросу и немедленно приступали к делу: одолжи книгу, дай конспект лекции, позволь взять твою машину и так далее.

Стефан услышал, как дверь отворилась, потом тихо закрылась, и воцарилось молчание.

При виде незнакомки у него захватило дух, и он невольно встал. Джулия улыбнулась:

— Простите за беспокойство. Вы, вероятно, Стефан? — Она подошла к нему и протянула руку в белой перчатке. — Я Джулия.

Джулия? Стефан попытался сосредоточиться, чему до крайности мешало неожиданное появление ошеломляющей женщины. Кто такая Джулия? В голове мельтешили отрывочные воспоминания. Далекий голос в телефоне в тот вечер, когда пришло известие о смерти отца Джейка… Долгие ночные разговоры Джейка по личному телефону, который он установил после возвращения с похорон… Сестра?

— Мы с Джейком друзья, — сказала Джулия.

У нее было явное преимущество перед Стефаном: она знала его имя и знала о нем то, что Джейк счел нужным ей рассказать, а Стефан ничего о ней не знал. И еще одно очко в ее пользу: в этот невероятно жаркий майский день она стояла перед ним такая свежая и спокойная, в белоснежной полотняной юбке и сиреневой шелковой блузке, а Стефан был без рубашки, босиком, в одних только стэнфордских гребных трусах, и весь взмок от жары и смущения.

— Джейк вас ожидает?

— Нет, это сюрприз. Он здесь?

— Да, он в кампусе. Сегодня у него семинар по внешней политике как раз в это время. Он освободится часа через два. Я схожу за ним, если хотите.

— Нет, не стоит ему мешать.

Она хорошо знает Джейка, это ясно. Ей отлично известно, что занятия для него — самое главное в жизни.

— Я просто его дождусь, если вы не возражаете.

Джулия быстро оглядела жаркую, тесную комнату общежития с ее жалкой мебелью, ветхим диваном, без ковра на полу, с видом на стоянку машин и удивилась, что Джейк не снял себе квартиру за пределами кампуса. Впрочем, причина ясна: он дорожит дружбой со Стефаном, а тот не в состоянии позволить себе подобные траты.

Кроме того, подумала Джулия, Джейк не хочет выделяться. И улыбнулась: как будто он может не выделяться — при своей врожденной уникальности! Правда, он мог затеряться в столпотворении стэнфордского кампуса, поскольку здесь каждый изо всех сил старается выглядеть уникальным, необыкновенным, выдающимся. А Джейк, напротив, изо всех сил стремится быть незаметным.

— Может, я пока прогуляюсь по кампусу?

Стефан окинул ее скептическим взглядом.

— Вы слишком нарядно одеты, — сказал он.

— Что есть, то есть, но все мои вещи остались в отеле. — Джулия устремила свои фиалковые глаза на Стефана. — Собственно, все, что мне нужно, это шорты вроде ваших, футболка да пара босоножек. Верно?

— Это вполне подошло бы, — ответил Стефан, совершенно не представляя себе Джулию в шортах и футболке.

— Здесь поблизости есть магазин? — спросила она, доставая из сумочки бумажку в пятьдесят долларов. — Вы не могли бы что-то для меня купить? Но вы, кажется, занимаетесь…

— Я как раз собирался сделать перерыв. Слишком жарко для занятий. Могу быть вашим гидом, если хотите.

Джулия быстро переоделась в комнате Джейка и появилась перед Стефаном еще красивее, чем в своей изысканной одежде.

Она распустила свои черные волосы, и они густыми, слегка волнистыми прядями легли ей на спину. Лицо разрумянилось и сияло молодостью.

Они бродили по кампусу, вызывая откровенно любопытные взгляды, — этакая красивая черноволосая парочка. Приятели Стефана приветствовали его с явной заинтересованностью. Осмотрев все достопримечательности, Джулия и Стефан уселись на берегу озера Лагунита, наблюдая за пловцами и гребцами.

— Представляю, как Джейку нравится здесь сидеть и любоваться всей этой прелестью, — сказала Джулия, однако Стефан возразил:

— Джейк удивительно серьезный человек. Он очень много занимается и не склонен к развлечениям.

Про себя он добавил, что Джейк тем не менее иногда не ночует дома и нередко уезжает на весь уик-энд, но вслух этого, разумеется, не сказал. Он не имел представления, проводит ли Джейк это время один или с кем-то.

— Он человек целеустремленный, — тихо промолвила Джулия.

— Вот как? — поспешил спросить Стефан, надеясь узнать побольше о своем соседе.

— Вероятно. По крайней мере он производит такое впечатление.

Это был ответ совершенно в духе Джейка — вежливый, риторический и неопределенный. Стефан вдруг осознал, что за те часы, которые они провели вместе, Джулия очень много о нем узнала, но сама она так и осталась для него загадкой: она вежливо и грациозно, умело сохраняла дистанцию. Точь-в-точь как Джейк.

Когда они вернулись, Джейк был уже дома.

— Джулия!

Озабоченность в его голосе почти тотчас сменилась радостью, едва по виду Джулии Джейк понял, что ничего тревожного не произошло.

— Джейк, привет! Я просто оказалась неподалеку…

Джулия не кончила фразу. Джейк уже не улыбался. Его лицо выражало теперь нечто иное, не раздражение, а пожалуй, досаду.

— Я предложил Джулии побродить вдвоем по кампусу, — вмешался Стефан, ощутив возникшее напряжение и пытаясь разрядить ситуацию.

— Я надеялась, что ты будешь свободен нынче вечером. — Джулия взглянула на Джейка.

Джейк неопределенно пожал плечами. Он собирался провести уик-энд в Кармеле с девушкой по имени Сьюзен. Они должны были уехать через два часа. Ему и в голову не приходило, что Джулия может приехать без предупреждения. Это ее решение, но не его. Однако Джулия есть Джулия…

— У тебя машина?

— Нет, меня привез местный таксист. Если ты занят, я могу уехать обратно тоже на такси.

— Надолго ли ты приехала?

— Только на уик-энд, — холодно ответила Джулия.

Не проронив больше ни слова, Джейк ушел в свою спальню и закрыл за собой дверь. Джулия и Стефан остались ждать в гостиной в тягостном молчании. Из-за двери доносился голос Джейка, который говорил с кем-то по телефону.

— Видимо, у него были другие планы на уик-энд, — произнесла наконец Джулия и вздохнула.

Ее сюрприз вышел боком. Ей просто не пришло в голову, что ее приезд окажется некстати. Она считала, что они оба выжидают после смерти Фрэнка, пока не пройдет достаточно времени. Но Джейк не ждал. Или, может быть, ждал слишком долго.

Джейк вышел к ним минут через десять с легким чемоданчиком в руке.

— Поехали. Но может, ты сначала переоденешься?

— Куда мы едем?

— К тебе в отель, потом пообедаем. Полагаю, найдем где-нибудь свободное местечко, — ответил он сухо, не скрывая досады, что ему приходится менять свои планы из-за Джулии.

— Да, — прошептала или, скорее, прошипела она.

Джулии хотелось, чтобы Стефан не был свидетелем их разговора, но тем не менее его присутствие помогало ей сохранять выдержку — и Джейку, очевидно, тоже.

— Я переоденусь в отеле, — сказала она и, сделав над собой усилие, с улыбкой поблагодарила Стефана за прелестную прогулку.

Потом она молча пошла вместе с Джейком на автостоянку. Будь у нее другое настроение, она непременно поддразнила бы его за непрезентабельный вид его машины. Джулия знала, что он любит хорошие автомобили, она сама приучила его любить красивые и дорогие вещи. Но Джейк и в этом хотел оставаться неприметным. Ничего показного — по крайней мере здесь, в Стэнфорде.

В полном молчании ехали они по уютным улицам Пало-Альто и Этертона с их тщательно ухоженными садиками, где пышно цвели фуксии и сирень. Дневная жара уже спала, веял легкий ветерок, теплый и душистый. Это был настоящий калифорнийский весенний вечер. Он был бы еще лучше, не испорти его Джейк. Злость Джулии возрастала.

— Ты ублюдок! — произнесла она, сама удивляясь тому, сколько яда в ее голосе.

Губы Джейка моментально сложились в чуть заметную улыбку.

— Это новые правила игры, Джулия.

— В каком смысле?

— Правила Джейка. — Он помолчал. — Есть и правила Джулии. Но теперь уже не только прихоти Джулии.

— Стоит только дать мужчине немного денег…

Ей хотелось немного его подразнить, чтобы разрядить атмосферу, но Джейк перебил ее серьезным тоном:

— Это не имеет отношения к деньгам, и ты это отлично понимаешь.

Она понимала. Это касалось их обоих — уже давно сложившихся отношений между юношей и женщиной, которые держались в определенных границах из-за Фрэнка. Но вот Фрэнк умер. Скорбь утихла. Женщина стала свободной. А юноша стал мужчиной. Мужчиной со своей собственной гордостью, своей системой ценностей, своими правилами. И Джулия пришла к заключению, что он ее хочет.

Но Джейк никогда не играл по ее правилам, начиная с того ужасного дня в Сайгоне, когда он заставил ее обдумывать, чего он хочет. И теперь она прилетела в Сан-Франциско, потому что хотела быть с ним, потому что печаль и скорбь о Фрэнке уже не были препятствием. Потому что она была к этому готова. И не представляла, что может застать Джейка врасплох.

Джулия замолчала, ругая себя за глупость.

Джейк свернул на лесную дорогу и остановил машину. Он погладил Джулию по щеке, потом притянул к себе и поцеловал. Джулию охватила дрожь. Поцелуй был долгим, но наконец Джейк его прервал и слегка отстранился от Джулии, чтобы на нее взглянуть.

— Я хочу быть с тобой, Джулия.

— Я тоже. Как всегда.

— И теперь время пришло?

— Да.

— Ты уверена?

— Да.

Джейк быстро поцеловал ее и запустил мотор.

— Куда мы едем обедать? — спросил он небрежно.

Джулия уже собиралась назвать ресторан, потом передумала и улыбнулась:

— Да куда хочешь!

— Значит, можно приручить сварливую бабенку? — рассмеялся Джейк.

— Ты просто сукин сын! — весело огрызнулась она, счастливая оттого, что он снова с ней, что они снова близки; ее глаза сверкнули, когда она задала вопрос: — Кто же она?

— Кто?

— Другая женщина. Твой план на уик-энд.

— Тут нет ничего смешного. Ты вынудила меня нахамить милой, незакомплексованной и непритязательной женщине.

— Почему же ты не дал мне взять такси, вернуться в отель и провести уик-энд в одиночестве?

— Мог бы. Но не сделал этого.

— Потому что хочешь быть со мной?

— Возможно.

Джулия с улыбкой посмотрела на Джейка.

— Мне было так страшно у вас в общежитии, — заговорила она. — Я боялась, что все разрушила. Что ты ко мне переменился.

— Мы должны быть внимательными друг к другу, вот и все. Очень внимательными.

— Хорошо, — прошептала Джулия.

В отеле, когда Джулия с Джейком направлялись к лифтам, предназначенным только для обитателей номеров «люкс», на нее исподтишка бросали весьма любопытные взгляды. Лифтер и консьерж отлично помнили изысканно одетую леди, которая несколько часов назад покинула отель в такси. Теперь она вернулась в красных спортивных шортах и легкой футболке; убранные с утра в строгую прическу черные волосы были распущены по плечам и спине — удивительное, хоть и прекрасное преображение.

Когда они подошли к лифтам, Джулия хихикнула; Джейк хранил полную серьезность.

— Кто это научил тебя быть таким важным? — спросила она, но пожалела о своем вопросе, услышав вполне предсказуемый ответ.

— Фрэнк, — сказал спокойно Джейк, беря ее за руку. — Фрэнк — это частица нас обоих. И так будет всегда.

Когда они поднялись на последний этаж, Джулия дала Джейку ключ от апартаментов. Он отпер тяжелую дубовую дверь и пропустил Джулию в номер.

— Очень мило, Джулия, — произнес он, оглядев дорого и со вкусом обставленную гостиную с видом на залив.

На столике у дивана Джейк увидел бутылку шампанского во льду, два хрустальных бокала и вазочку с черной икрой. Он приподнял брови с легкой улыбкой.

— Я не была вполне уверена, что залучу тебя к себе, — пожав плечами, ответила Джулия на его немой вопрос. — Но все же надеялась и заказала на всякий случай то, что ты любишь.

— Ты хочешь немного шампанского? — спросил Джейк, взяв в руки бутылку и глянув на этикетку, — вино было дорогим, самой лучшей марки.

— Налей себе. Я хочу принять душ.

— Хорошо, иди в душ, — ласково согласился он.

Когда Джулия вышла, Джейк посмотрел на часы: ровно шесть. Он кому-то позвонил, потом прошел через спальню и легонько постучал в дверь ванной комнаты. Там шумел душ, и Джулия не услышала стука. Джейк открыл дверь и вошел.

— Джулия! — окликнул он ее, раздеваясь.

— Джейк!

— Можно к тебе?

— Да, — ответила она, удивленная, однако подчиняясь правилам Джейка.

— Хорошо, — сказал он и подошел к двери в душ. — Ведь я никогда не говорил тебе о моей любимой фантазии там, в Сайгоне.

— Не говорил, — отозвалась Джулия, когда он открыл дверь.

— Боже, как ты красива, Джулия!

Он встал под струи воды и обнял ее нагое намыленное тело. Прижал губы к ее уху и шепнул:

— Красивая и скользкая.

— Расскажи мне о своей любимой фантазии, — слабым голосом попросила Джулия, не в силах сосредоточиться, охваченная приступом желания от прикосновения Джейка.

— Моя любимая фантазия… — начал он, но умолк, чтобы поцеловать Джулию.

Пауза была долгой. Достаточно долгой, чтобы вода смыла с них мыльную пену. Достаточно долгой, чтобы оба поняли, что за ней последует. И очень скоро.

— Джейк, я так тебя хочу, — задыхаясь, проговорила Джулия.

— Джулия, дорогая, я твой.

Он увел ее в спальню и любил нежно, страстно, наслаждаясь каждым драгоценным моментом близости. Они ждали так долго — то были годы тайных желаний, сомнений и мечтаний, годы воспоминаний о запретном поцелуе, о тщательно скрываемом чувстве. Теперь все это воплотилось во всепоглощающем соединении, радостном и бурном, а после оргазма — в умиротворенном покое отдохновения.

Они уснули в объятиях друг друга и пробудились в девять часов.

— Ой! — воскликнула Джулия, взглянув на часы.

— Что с тобой?

— Наш ужин в «Голубой лисе»!

— Я давным-давно позвонил и отменил заказ. У нас есть икра и шампанское. Я сейчас их принесу сюда.

— Принеси и потом расскажи мне о своей фантазии, — напомнила ему вслед Джулия.

— Так вот, о моей любимой фантазии, — заговорил Джейк после того, как наполнил шампанским бокалы. — Я мечтал любить тебя в бассейне, у тебя дома в Сайгоне. Это была необычайно чувственная фантазия и очень красочная — жаркое золотое солнце, прохладная аквамариновая вода, долгие неторопливые часы любовных наслаждений с тобой. Без конца.

— Эта последняя часть мне особенно нравится, — мягко произнесла Джулия. — Без конца.

На следующее утро Джейк спросил:

— Ты не очень хочешь осмотреть Сан-Франциско?

— Ну, пожалуй, — не слишком убедительно протянула Джулия: ей вовсе не хотелось покидать номер.

— Это возможно без особых хлопот, Джулия, и ты без труда ответишь на вопросы друзей о цели твоей поездки, — бодро и весело заявил Джейк и протянул Джулии махровый купальный халат с монограммой. — Вот, надень это.

Джулия «осматривала» Сан-Франциско из окон своей гостиницы. Джейк указывал ей на главные достопримечательности города: мост «Золотые ворота», Алькатрас, крепость, парк у «Золотых ворот», Юнион-сквер, фуникулеры.

— Замечательная экскурсия, — пошутила Джулия после окончания «осмотра».

— Не желаете ли увидеть еще что-нибудь, леди? — тоном дотошного гида спросил Джейк.

— Благодарю вас, больше ничего, — ответила Джулия и показала Джейку язык.

— Отлично. В таком случае нет никакого резона покидать номер, а?

— Справедливо замечено, ровно никакого.

— Ты и в самом деле хочешь уехать завтра утром? — поинтересовался Джейк вечером в воскресенье.

— Да. А что?

— Студенту колледжа попросту лестно обзавестись любовницей, занимающей «люкс» в отеле «Фэрмонт».

— Любовницей? Таков мой статус?

— Ты можешь быть кем пожелаешь, — серьезно ответил Джейк, добавив про себя: любовницей, подружкой, женой.

Джулия молчала. Она терзалась вопросами, которые страшилась задать. «Что дальше? Куда мы поедем отсюда? Хочешь ли ты меня по-прежнему? Так же, как я тебя?» Она ждала.

— Какие у тебя планы на лето?

— Планы? — робко переспросила она, и сердце у нее сильно забилось.

— Видишь ли, в чем дело. — Джейк говорил очень серьезно и озабоченно. — Предположим, ты договорился провести уик-энд с какой-то женщиной, но вдруг отменяешь уговор в последнюю минуту. Должен ли ты провести с этой женщиной все лето?

Джейк замолчал. Джулия затаила дыхание, сердце у нее так и прыгало. Она медленно покачала головой.

— Или же, — продолжал Джейк все тем же ровным и серьезным голосом, — ты захочешь провести лето с женщиной, которую любишь?

— С женщиной, которую любишь, — прошептала Джулия. — С женщиной, которая любит тебя.

В последующие несколько недель они ежедневно обсуждали по телефону планы на лето. После ежегодного планового осмотра больной ноги Джейка они с Джулией улетят в Монте-Карло и снимут виллу, где смогут жить наездами. Оттуда отправятся в Вену послушать любимые оперы, потом с той же целью побывают в Милане, затем совершат круиз вокруг Греции, проведут неделю на скандинавских фьордах и две недели в Южном Уэльсе. Впрочем, планы менялись ежедневно, потому что Джулия придумывала все новые замечательные приключения.

Только два места оставались неизменными: Париж и Монте-Карло. После смерти Фрэнка Джулия еще не была в Париже, который полтора года был их домом. Джулия считала, что должна туда вернуться — и непременно вместе с Джейком. В Монте-Карло она хотела побывать, так как собиралась приобрести там виллу для себя.

Джейк соглашался со всеми предложениями Джулии. Лето после первого курса он провел в Париже с Фрэнком и Джулией и теперь стремился туда снова. Хотел подтянуть свой французский. Впрочем, по большому счету ему все равно куда ехать — лишь бы вместе с Джулией.

Ортопеды и нейрохирурги в клинике провели обследование в рекордно короткий срок — всего за три дня — и пришли к заключению, что нога Джейка ведет себя просто замечательно. Когда Джейк явился в арлингтонский дом, он обнаружил Джулию свернувшейся в комок в большом кресле в гостиной; она сидела, уставившись в стакан чая со льдом. Они собирались в Париж на следующее утро.

— Что случилось, Джулия?

— Я пока еще не готова уехать. Давай побудем здесь и улетим через несколько дней.

— Это из-за Парижа?

Джейк присел на подлокотник кресла и погладил Джулию по голове.

— Нет, это из-за того, что я не хочу делить тебя с остальным миром. Пока не хочу. Побудем еще немного вдвоем, хорошо?

Джейк поцеловал ее в макушку.

— Это просто чудесно.

Они редко выходили из дома. Строили планы и неизменно отвергали один за другим. Ни с кем не встречались. Продукты им доставляли на дом. Джулия учила Джейка готовить. Это было спокойное, мирное время. Напряжение, которое грозило разрушить их отношения, когда они жили в Арлингтоне несколько лет назад, бесследно исчезло. Они вели неторопливые, ласковые разговоры, обсуждали прочитанные пьесы, прозу, стихи, слушали музыку и занимались любовью.

Однажды вечером в конце июля Джейк спросил:

— Поедем ли мы в конце концов в Париж?

— Тебя это беспокоит? — встревожилась Джулия.

— Нет, ты ведь знаешь, что я блаженствую здесь. — Джейк помолчал. — Но мне казалось, что тебе хочется поехать в Париж.

— Да. Это так. Но август в Париже ужасен. Парижане в отпуске. Жарко. Скучно.

— Быть может, тебе неловко, что тебя увидят со мной?

— Нет! Что ты. Я тебя люблю. Горжусь тем, что мы вместе. И Фрэнк, я уверена, был бы счастлив, то есть… ну, ты понимаешь, что я хочу сказать. А на остальных мне наплевать. Ты хотел бы, чтобы мы чаще показывались на людях?

— Нет. Я просто хотел знать.

— Я не хочу отсюда уезжать только по одной причине — потому что я очень счастлива с тобой.

— А как же Париж?

— Давай представим, что мы уже там. Целую неделю будем говорить только по-французски. Договорились?

Джейку легко давались языки. За два года в Стэнфорде он изучил французский и итальянский и говорил на них свободно. Они с Джулией общались друг с другом и читали на трех языках. Этим летом Джейк начал самостоятельно заниматься арабским и ивритом. Джулия не разделяла с ним этого увлечения, а Джейк не стал ей объяснять причину своего интереса к языкам. Джулии казалось, что он преследует какой-то план, однако она ни о чем не расспрашивала. Если он не хочет объяснять, что ж, следует набраться терпения и подождать. Она училась жить по правилам Джейка.

Август пролетел быстро. Слишком быстро. В четверг, накануне Дня труда, Джейк предложил пообедать где-нибудь вне дома — впервые за все лето. Джулия охотно согласилась, потому что ей стало любопытно. Интересно, что толкнуло Джейка на этот шаг?

Джейк заказал столик в лучшем ресторане Вашингтона, излюбленном месте всех вашингтонских знаменитостей, где Джулия узнавала каждого и ее все узнавали. Замысел Джейка она поняла, едва он назвал ей ресторан. Это было испытание: он хотел убедиться, что она ничуть не опасается быть увиденной друзьями Фрэнка в обществе Джейка. Но зачем? Для чего нужно это испытание?

В ресторане были все сливки общества: друзья Фрэнка, друзья Джулии, родители тех девиц, за которыми Джейк в свое время волочился, с которыми переспал, но ни на одной так и не женился. Все они подходили к столику.

— Джулия, дорогая, как ты? Где пропадала?

— Я была здесь. В Арлингтоне. Мы — вы ведь помните Джейка, не правда ли? — провели очень тихое лето, — отвечала Джулия, глядя на Джейка с улыбкой, которая не оставляла ни малейшего сомнения в характере их отношений.

— Ну и как? — спросила Джулия, когда они покинули ресторан.

— О чем ты?

— Выдержала ли я экзамен?

— С честью. Есть ли претензии ко мне?

— Никаких.

— Отлично.

Некоторое время они ехали молча. Терпение, сдерживала себя Джулия, только терпение.

Минут через пять Джейк заговорил:

— У меня созрел план, как объединить состояние Фрэнка.

— Какое совпадение! У меня тоже.

— В самом деле?

— Да. Я составила новое завещание. Ты получишь все деньги. Фрэнка и мои.

— Это не смешно, Джулия, — сердито отозвался Джейк. — Я хочу на тебе жениться. Хочу, чтобы ты вышла за меня замуж.

— Ты всерьез? — почти машинально спросила Джулия, но тут же осеклась: Джейк был серьезен как никогда, и она внутренне вздрогнула.

— Разумеется, всерьез. Я тебя люблю, а ты любишь меня, правда?

— Правда. Я тебя люблю, — сказала Джулия, подумав с неожиданной горечью, что любит так, как не любила никого и никогда. — Я очень тебя люблю.

— Значит, ты выйдешь за меня?

Джулия глубоко вздохнула и заговорила медленно, с расстановкой:

— Джейк, ты меня удивляешь. Я никогда не помышляла об этом. Давай оставим все, как есть.

— За исключением того, что мы не женаты. За исключением того, что я намерен провести с тобой всю жизнь. За исключением того, что занятия начинаются через три недели, и я хотел бы знать, переберешься ли ты в Пало-Альто или мне переезжать в Вашингтон. Все остальное просто великолепно.

— Джейк, я уже немолода. Слава Богу хоть, что я теперь не старше тебя вдвое.

— Что?

— В Сайгоне тебе было семнадцать, а мне тридцать четыре. Ровно вдвое. — Джулия сморщила нос. — Это было ужасно.

— Глупости. Я даже не верю, что для тебя что-то значит возраст. Ты выглядишь на восемнадцать, а ведешь себя так, словно тебе десять. Особенно сейчас.

— Это не имеет отношения к делу, Джейк. Я польщена и горжусь тем, что ты сделал мне предложение, но в то же время очень удивлена. Мне надо подумать.

Два дня они не заговаривали об этом. Джулия казалась мрачной и сосредоточенной. Терпение Джейка мало-помалу истощалось и переходило в раздражение. Наконец Джулия решилась:

— Я не могу за тебя выйти.

— Не можешь? Ты не хочешь. Что значит не можешь? Ты можешь делать все, что тебе заблагорассудится. — Джейк с трудом сдерживал гнев.

— Нет. Я не могу. Я слишком тебя люблю для этого. — Джулия рассмеялась. — Никогда бы не поверила, что такое возможно: слишком сильно любить кого-то, чтобы выйти за него замуж. Считала, что так бывает только в романах, но, оказывается, такое случается в жизни.

— Я этому не верю. Причина, выдуманная тобой, лишена всякого смысла.

— Нет. Она вполне осмысленная. Я просто понимаю, что ничего из нашего брака не получится.

— Почему?

— Из-за моего возраста. Из-за моей потребности быть лидером, хотя настоящий лидер — ты. Мне придется либо чахнуть от тоски, либо бунтовать. Я слишком сильно тебя люблю, чтобы бунтовать, значит, стану чахнуть.

Джейк ждал, когда Джулия назовет ему истинную причину.

— И потом, из-за Фрэнка и Сайгона, из-за чувства вины за все происшедшее. — Она имела в виду его ранение, ставшее воздаянием за ее порочные желания. Джулия вздохнула и продолжала: — Слишком много воспоминаний. Слишком многое в прошлом. Вряд ли я смогу найти в себе смелость или силы всегда любить так, как я люблю тебя сейчас.

Это самобичевание было очень болезненным для Джулии. Ей пришлось беспристрастно оценить самое себя. Свою глубокую любовь к Джейку. Уверенность в том, что они неизбежно причинят боль друг другу. Собственное стремление избежать душевных страданий. Смерть Фрэнка причинила ей мучительную боль. И ей больше не хотелось рисковать. Она была вынуждена признать себя трусихой. И гедонисткой.

— Мне хочется верить, что мы могли бы пожениться, жить счастливо и не мучиться. Или считать, что во имя счастья стоит страдать. Но я не верю. По крайней мере сейчас.

— И не осмеливаешься рискнуть?

— Я не могу. Нет, ты прав. Не хочу.

Джейк ушел из дома и вернулся только на следующее утро. Джулия сидела в кухне и пила тепловатый перестоявшийся кофе. Было ясно, что оба не спали всю ночь.

— Так что ты надумала насчет нас, Джулия? — измученным голосом спросил Джейк.

— Я всегда буду тебя любить и хочу, чтобы мы были вместе.

— Как любовники?

— Как кто угодно. Неужели нельзя оставить все как есть? Ничего не меняя?

— Нет. Жизнь вокруг меняется. И мы меняемся вместе с ней. Если мы не будем вместе, то встретим других людей…

Джейк умолк.

Джулия тихо заплакала и кивнула.

— Ты совсем не спала.

— А ты?

— Тоже, но это не имеет значения. Позволь мне уложить тебя.

Джулия не возражала. Мысли ее путались, глаза слипались. Джейк укрыл ее и поцеловал в щеку.

— Спокойной ночи, дорогая.

Когда она проснулась, Джейка уже не было. Он забрал свою одежду и книги. Записки не оставил. Просто уехал.

На следующий день, отдохнув, Джулия все спокойно обдумала. Да, сейчас она чувствовала одиночество, печаль, даже гнев, но вместе с тем и облегчение. Она сбросила со своих плеч огромную тяжесть, и это давало ей свободу любить Джейка. Она может жить в свое удовольствие, не испытывая ответственности за необычайно серьезного и целеустремленного молодого человека, которого она любит.

А еще через день Джулия почувствовала себя совсем хорошо. Она знала, что увидит его, снова будет с ним, снова будет отдаваться ему. Просто ему нужно время. Чтобы прошли, забылись боль и гнев. В конце концов, так лучше для обоих.

Джулия неделю ездила по магазинам перед отъездом в Монте-Карло. Там она купит виллу. Потом улетит в Париж. Теперь она была готова к этой поездке, чувствовала себя сильной и уверенной. Беспокоило ее только то, что Джейк ей не звонит. Но ничего, когда-нибудь он позвонит непременно. Надо подождать. Пусть это будет его решением. Игра по правилам Джейка.

Три недели, оставшиеся до начала занятий, Джейк провел в пляжном домике в Сан-Грегорио, доставшемся ему в наследство от Фрэнка. Он читал, слушал музыку, ездил в Сан-Франциско в оперу и драматические театры… и думал о Джулии. Вспоминал ее слова и тщетно пытался вникнуть в их смысл. Пробовал ее возненавидеть, но из этого ровно ничего не вышло.

В конце концов он смирился. Их отношения с Джулией не закончились. Они будут продолжаться, но в иной форме, придется привыкать играть по правилам Джулии. Через несколько месяцев он ей позвонит.

Спустя три недели после отъезда из Арлингтона они со Стефаном познакомились с Кэрри, Бет и Меган. Еще через два месяца Джейк привез Меган в домик в Сан-Грегорио.