Ты под моей кожей

Глава 5. Разговор по душам

Ксения

Когда пришла домой, Никита ещё спал. Сделав тесто на блины, оставила его на столе настаиваться, а сама стала мыть полы, чтобы чем-то себя занять. Ползая на коленях по полу, мысленно прокручивала сегодняшнюю встречу с мужчиной в подъезде. В голове всплыли глупые мысли: "Интересно, я ему понравилась? Он вспоминает обо мне?"

Ещё ни разу в жизни не чувствовала себя настолько глупой. Влюблённой. Я ведь даже не целовалась ни разу. Уши и щёки запылали, когда я представила себе поцелуи с этим мужчиной. Когда представила, как его огромные руки обхватят меня за талию, а пухлые губы будут жадно терзать мой рот. Мысленно чертыхнулась и попыталась выбросить красочные картинки из головы. Отжала тряпку и начала с остервенением тереть пол, грозясь протереть в нём дыру. С уборкой практически было покончено, и я снова перекочевала на кухню. Когда почти закончила жарить блины, на кухню вкатился Ник. Парень был немного заспанный, но выглядел лучше, чем последние два месяца.

— Тебе помочь? — спросил немного виновато, прикусывая нижнюю губу.

— Нет, спасибо. Я уже почти закончила. Садись кушать. Я блины пожарила. Как ты любишь, — поставила на стол тарелку с кружевными блинчиками и пиалу со сметаной.

— Ксюнь, — Ник перехватил меня за запястье и потянул на себя, обхватывая руками за бёдра.

— Чего?

— Я… это… я хотел… — парень откашлялся, прочищая горло. — Я хотел перед тобой извиниться.

— За что? — я ничего не понимаю.

— За то, что срываюсь на тебе постоянно. Я вижу, что тебе тяжело, корю себя, когда вижу твои слёзы, когда слышу, что ты плачешь ночью в ванной, — я дернулась, потому что думала, что вода заглушает всегда мои рыдания. — Я зол, прежде всего, на самого себя. На свою немощность и никчемность. А срываюсь, потому что знаю, что ты не ответишь. Знаю, что проглотишь обиду и снова будешь заботливой. Знаю, что тебе плохо от моих слов. А мне, как последнему моральному уроду, становится легче, когда кому-то плохо, — Ник зло усмехается, а в его глазах начинают блестеть слёзы. — Я же сам виноват в той аварии. Тихо, молчи, — он поднял руку, когда увидел, что я собираюсь возразить. — Я знал, что ты не умеешь водить, но посадил тебя за руль своей машины. Ты отнекивалась, но я впихнул тебя на водительское сиденье. Я заорал, напугав тебя, и из-за этого ты потеряла концентрацию. Если бы я не решил в тот день выпендриться, то был бы сейчас на своих ногах.

— Никитка, — я уже ревела, шмыгая покрасневшим носом, — зачем ты снова всю вину перекладываешь на себя?

— Я не перекладываю, а констатирую факты. Иди сюда, — парень распахнул объятия, в которые я тут же нырнула, усевшись на его колени и прижавшись щекой в мужской груди. — Обожаю тебя, Ксю. Если бы не ты, то я бы точно себе вены вскрыл.

— Придурок, — ударяю его кулачком по плечу.

— Я сегодня взял заказ на разработку нового сайта, — положив голову мне на макушку, сказал парень. — Обещают неплохие деньги. На лечение пока не хватит, но, может быть, возьму ещё несколько заказов потом, — парень рассеяно стал перебирать мои волосы. — Я хочу, чтобы ты пока не работала и хотя бы две недели отдохнула, Ксю. Ты просвечиваешься уже насквозь. Совсем худая стала. Сколько ты весишь сейчас?

— Неприлично такие вопросы девушке задавать, — проворчала я, надеясь, что удастся избежать ответа.

— Своей жене можно, — Ник чмокнул меня в макушку. — Так сколько?

— Сорок пять, — честно соврала я, накинув сверху три кило.

— Ксюша, ты сдурела? У тебя недостаток веса! Ты какого чёрта ничего не ешь? Я наблюдал за продуктами в холодильнике, за два дня оттуда ничего не пропало. Ты готовишь только мне, а сама не ешь.

— Я на работе ем.

— Что ешь? Перечисли, давай.

— Кефир, йогурт, бананы…

— Мне она супы, значит, варит, блины жарит, а сама ничего не ест? Деньги экономишь на себе? — Ник снова разозлился.

— Я ела блины, пока жарила, — попыталась оправдаться я.

— С сегодняшнего дня я буду строго следить за твоим питанием. Не хватало, чтобы у тебя язва была. Это совершенно беспечно с твоей стороны, Ксения, — когда он называл меня полным именем, значило, что он невероятно зол. — Ты гробишь своё здоровье, которое дано тебе от рождения. Зачем, ответь мне? Я оказался в инвалидном кресле и готов отдать всё. Все свои деньги, машину, квартиру, чтобы снова встать на ноги. Чтобы почувствовать землю под ногами. Чтобы в футбол погонять, — в каждом слове сквозит тоска, которая острой иглой колет моё сердце.

— Ты обязательно встанешь на ноги и будешь ходить, Ник, я верю в это! — я оторвала голову от мужской груди и заглянула в карие глаза, которые, как и мои, покраснели от слёз. — А я буду рядом.

— Это неправильно. Ксюнь, я понимаю, что всю жизнь ты не сможешь быть рядом, — Ник улыбнулся. — Я не хочу, чтобы тратила всё своё время и силы только на меня. А как же семья, дети? Я же вижу, что я тебя не привлекаю, как мужчина. Никогда не привлекал. Да и я считаю тебя сестрой. Отношения с тобой, как с женщиной, меня кажутся инцестом. Тебе уже двадцать три, а ты ещё ни с кем не встречалась. Не обижайся только.

— А может у нас с тобой что-то бы да получилось? — спрашиваю я.

— Нет, Ксюх, — Никита погладил меня по щеке. — Мы оба будем мучиться с тобой.

Я опускаю глаза и тяжело вздыхаю.

— Ксюш, у тебя из-за меня даже подруг нет. Ты же кроме меня ни с кем никогда не дружила. Вертишься как белка в колесе, работаешь как лошадь и обо мне печёшься, как наседка. А я вёл себя, как мудак. Признаю. И буду стараться загладить свою вину.

— Твоему поведению есть оправдание, Ник. Я всё прекрасно понимаю и не злюсь.

— Я знаю, что ты на меня не злишься. Зато я сам на себя невероятно зол за то, что позволил себе так раскиснуть. Я видел, как ты шла в магазин нахохлившись, как воробушек. Такая маленькая, тоненькая, несчастная. Мне так стыдно стало. Я думал, что вскачу и следом брошусь. Или поползу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Так ты не спал, когда я пришла?

— Спал. Тебя долго не было, и я снова заснул.

— Всё у нас образуется, Ник, — я прижалась щекой к его щеке. — Не может быть иначе. Ой, — я подскочила, когда почувствовала запах горелого. — Блин сгорел!

Блин пришлось выбрасывать в мусор, а сковороду отправить в раковину.

— Я помою, Ксю. А ты садись ешь.

— Я не хочу, — заикнулась я, но наткнулась на строгий взгляд мужа.

Пришлось садиться за стол.

— А помнишь, как мы с тобой стащили блины с кухни и убежали на пустырь? — вспомнила я, с аппетитом жуя блин.

— Помню. Мы тогда ещё думали, что нам влетит, а нам даже ничего не сказали, — ответил Ник с грустной улыбкой.

— Это так странно… вроде бы жили в детском доме, а воспоминаний очень много теплых осталось.

— Потому что Анна Игоревна умела сгладить конфликты. Надо будет к ней как-нибудь съездить.

— Ты хочешь? — я была удивлена, ведь Ник уже давно не выходил из дома.

— Да. Нужно выходить из зоны комфорта. Я не могу постоянно прятать голову в песок, прятаться от мира и жалеть самого себя. Люди живут и без ног, без рук и радуются жизни. А у меня ещё есть шанс на восстановление.

Такой ход мыслей Никиты меня радовал. Надеюсь, что этот настрой не изменится.

— Пойдём завтра в парк? — предложила я. — Погуляем хоть полчаса.

— Я не против, — Никита улыбнулся мне через плечо, выключая воду и ставя вымытую сковороду на плиту. — Только мне уже нужно садиться за работу, чтобы успеть всё сделать в срок.

— Хорошо, — я радостно улыбнулась. — И, Ник, спасибо за этот разговор. Мне стало легче на душе.

— Тебе спасибо, Ксю.