У любви есть лицо

Мишель Перри

У Любви есть Лицо

Michele Perry – Love has a Face (Mascara, a Machete and One woman’s miraculous journey with Jesus in Sudan)

«У Любви есть Лицо — невероятная книга. У автора имеются свои собственные непреодолимые препятствия (Мишель родилась без левой ноги). Ко времени, когда ей исполнилось 13, она перенесла 23 операции. Посреди этих трудностей Иисус Сам пришел к Мишель и призвал её нести Его любовь к «наименьшим». Оставив безопасную Америку, Мишель стала одноногим послом любви – сперва в трущобах индии, а теперь в раздираемом войной регионе Южного Судана. Мишель преображает одно из наиболее опасных мест на земле, ребёнка за ребёнком через любящее сердце Иисуса. Эта динамичная и изумительная история вдохновит вас тоже стать лицом изменяющей любви там, где вы живёте. Невозможно пересказать всё о Мишель и её работе. Вы должны прочитать эту книгу!»

- Wesley и Stacy Campbell, Служение RevivalNOW;

Будь Героем (NGO); член совета служения Iris.

«Книга Мишель Перри У Любви есть Лицо является собой изумительную историю о её работе с сиротами в Судане посреди растерзанного войной народа. Это – вдохновляющая, трогающая сердце история веры об одной из великих Божьих жен, которая вместо горечи о своём врождённом недостатке, преобразилась в современного супергероя веры. Дело тут не в том, что делает Мишель, но в том, чтобы увидеть, что Бог сделал и делает в ней. Я вдохновляю всех прочитать эту книгу, потому что, читая её, вы представите лучшую картину Лица: Его лица. Мишель – это что‑то классное и она пишет об одной из самых важных вещей из сердца Господа. Я отдаю Мишель и её книге большой поклон и глубочайшее уважение».

- Randy Clark, президент и основатель Global Awakening;

старейшина Апостольской Сети Мирового Пробуждения;

основатель Школы Сверхъестественного Служения.

«Мишель Перри задаёт вечный вопрос: «Покажи мне, как любить» В своей книге она делиться историями любви как уроками, которые она проходила раз за разом. Каждая история в этой книге отображает Божью великую любовь к Его детям. На каждой странице вы увидите веру, надежду и любовь. Спасибо тебе, Мишель, за твой рассказ любви».

- Beni Johnson, Церковь Вефиль, Реддинг, Калифорния;

автор книги Счастливый Ходатай.

«Мишель – очень храбрая женщина, которая рискует своей жизнью регулярно, чтобы нести любовь и силу Божью отчаявшимся и нуждающимся в Южном Судане. Пусть же Господь даст многим из нас быть как она! Её миссия взбудоражила меня до самого сердца».

- John Arnott, президент служения Поймай Огонь.

«Для меня является радостью и привилегией знать Мишель все эти годы и видеть, как Бог действует через неё. Как бы я описал её? Необыкновенная любовь, смелость, посвящение, послушание, жертвенность – Мишель является великим примером того, как Бог может взять обычного человека и сделать необыкновенного. Её жизнь – вдохновение для всех нас! Она не позволяет обстоятельствам определять её судьбу, но стремиться к Богу и впитывает Его любовь в такой степени, что это возвышает её над проблемами, с которыми она встречается. Это высвобождает Божью любовь, присутствие, чудеса, исцеления и благословения беднейшим и немощнейшим в этом регионе Африки. Я верю, что по мере чтения истории Мишель, вы захотите принять Бога и Его любовь на таком уровне близости, что это произведёт изменения в жизни тех, с кем вы встречаетесь ежедневно. Нет ничего невозможного для Бога, чтобы Он мог действовать через любого, кто желает любить, как Он любит и повиноваться Ему во всём, что Он призывает вас делать».

- Mel Tari, автор книги Как мощный ветер.

«Когда мы рекомендуем книгу, мы также рекомендуем автора – характер, честность и способности пишущего. Но я хочу пойти ещё дальше. Я рекомендую вам отпечатки Божьего действия в жизни Мишель и Божьего потока в ней и через неё. Мишель – примечательно искусный автор, который выражает себя в острой манере, разворачивая свою жизнь в истории, которая позволяет вам видеть не только события её жизни, но и то, что она чувствует в них. Более того, Мишель – сама история, написанная Божьей рукой, наполненная Божьим светом, пульсирующая Божьей любовью и светящаяся Божьей радостью и силой. Я рекомендую вам моего друга Мишель, чьё сердце захватит вас по мере чтения этой книги».

— Доктор Tom Wymore, simple/house church coach,

Международная Церковь Четырехугольного Евангелия.

«Трогательная история Перри может изменить вашу жизнь. Впитывайте каждое слово!»

- Beverly Lewis, автор многих бестселлеров.

Посвящение

Детям Судана и всем тем, кто избирает идти непростыми дорогами в Божье сердце.

Предисловие

Меня часто спрашивают: Какой ключ к пробуждению? В чём секрет, который дал вам насадить тысячи церквей за несколько лет в одной из беднейших стран на земле? Какая у вас пяти-, десяти-, двадцати–летняя стратегия насаждения церквей?

Мой ответ прост. Мой ответ всегда один и тот же. Во–первых, мы призваны любить Бога всей силой, глубиной и напряженностью. А во–вторых, мы призваны любить наших ближних таким же образом. Этот план никогда не меняется. Эта стратегия остаётся прежней. Это плодоношение может излиться только из места радикальной близости.

Я верю, что у пробуждения есть лицо. Оно как‑то выглядит. Оно выглядит как любовь. Оно выглядит так, чтобы ежедневно останавливаться перед тем, кто рядом с вами и посмотреть в его или её глаза. Вам нужно посмотреть на одного. Если вы не увидите одного, вы не сможете иметь дело со множеством. Если вы увидите одного, вы поймёте страдание, потому что вы увидите умирающего ребёнка под мостом. Вы увидите младенца, больного СПИДом. Вы увидите вдову, живущую одиноко под деревом. Пробуждение в том, чтобы посмотреть в его или её глаза и увидеть, как Иисус смотрит вам в ответ.

Мишель Перри восхитила это послание пробуждения в своей жизни и этой книге. Она – послание любви. Послание Его сердца.

В течение многих лет я получала видения об армии влюблённых – целого поколения тех, кто полон сострадания, настолько, что бежит в темноту без страха, чтобы найти потерянную невесту. Мишель – предтеча этих влюблённых людей, которые живут только горячей любовью с Иисусом. Они настолько полны Присутствия, что не имеет значения, что их просят сделать, они скажут «да». Никакого «нет» не осталось в них.

Читая эту книгу, я нашла много своих собственных слов. Очевидно, что Мишель несёт самое сердце и ДНК служения Ирис. Это привилегия и честь иметь Мишель как часть нашей семьи Ирис.

Я молюсь, чтобы, по мере вашего чтения этой книги, ваше сердце расширилось и стало наполненным Иисусом, чтобы ваши глаза открылись видеть Его в потерянных и сокрушенных. Я молюсь, чтобы вы преодолели сложности и беспокойства, которые не давали вам видеть ясно, чтобы вы были способны больше не проходить мимо тех, кто перед вами. Я молюсь, чтобы вы впитали Его неизмеримую, непрестанную и бездонную любовь и распростёрли крылья сострадания и любви, изливая вино и масло Святого Духа на свой народ.

— Доктор Хайди Бейкер,

Директор Служения Ирис.

Благодарности

Спасибо всем вам из моей семьи в Иисусе, те, кто следует вместе со мной в Его сердце любви. Спасибо вам, кто смеялся и плакал и стоял со мной, веря с утра до ночи. Спасибо моим друзьям, которые приняли мои глубокие желания, почти опрометчивые мечты и стремления, к которым я боялась даже прикоснуться.

Мэри–Пэт и Билл, спасибо вам за то, что находитесь со мной и стали моей семьёй. Хайди и Роланд, спасибо вам за любовь ко мне, веру в нас и заботу о нас. Мама и папа, спасибо, что вы есть и что вы дали мне крылья. Я люблю вас! Мел, спасибо тебе, что заботишься обо мне и подбадриваешь меня!

Спасибо вам, мои друзья как новые, так и старые, кто полюбил нас и молился за нас, и те, от кого я многому научилась за это долгое время: Том, Майк, Крис, Добора, Рэнди, Джанет и Джимми, Крис Джей, Хоуп, Санди, Джулии, Памела и Тони, Стив, Бриан и Кандис, Дэнис, Джорджиан и Вини, Дженни Джой, Пам, Елизабет, Лиса, Билл и Бени, Дани, Гордон, Даррелл, Аби и Лил, Лесли Анн, Чарльз и Анн, Кэтрин, Марк Б., Фелсити и Тони, Анализа, Антуанетта и её семья.

Тем, кто молился и сделал эту книгу реальностью: Джейн, это путешествия не состоялось бы без тебя. Я так многому научилась – спасибо вам! Клэр, спасибо тебе за правки и ободрения. Моей новой семье в Chosen, это было привилегией и честью проехать столько миль к вам.

И больше всего я благодарю моего прекрасного Иисуса, который захватил моё сердце много лет назад и Он является причиной, по которой мне есть, что рассказать.

1. Спускаясь вниз

Я проснулась от звука жалобных голосов, раздающихся на улице на языке Кавква и Джуба–арбском. Не было ещё и 7 часов.

Что такое? Мы открылись только несколько недель назад. Каждый день, казалось, приносил всё больше трудностей, чем ответов на их решения. Зачем Бог отправил меня в это?

Я надела длинную юбку и вышла наружу в ранний утренний свет, чтобы узнать, в чём было дело. Несколько из наших взрослых детей смотрели на дыру в стене нашего арендованного помещения. Хотя и не большая, эта дыра служила ясным доказательством, что наши кирпичи были обстреляны АК-47 прошлой ночью. И одна четверть нашей бамбуковой ограды отрастила ноги и ушла на соседний участок. Один из наших мальчишек принёс мне камни, которые кидали в наши окна.

Я осмотрела наш маленький дворик, где около 30 человек ожидали видеть меня. Стрельба не давала мне заснуть большую часть ночи, а наши трое младших пристроились возле меня почти до рассвета. У меня даже не было времени помыть лицо. И я не жаворонок.

И что же я собираюсь делать? Желание поскорей запрыгнуть на самолёт на ближайший рейс в Штаты, чтобы продолжить работать в кофейном магазине, определённо приходило в мою голову. Но мои мысли быстро исчезли от сильного дёргания моей юбки.

«Мама, гархол» (Мама, у меня болит горло). Я посмотрела вниз в два настойчивых, тёмных глаза, просящих меня помочь. Кофейный магазин подождёт. Ещё один день материнства в Судане начался.

Жизнь в аквариуме

Я люблю свою жизнь. Я действительно её люблю. Я так сильно её люблю, что хочу поделиться ею с вами. Позвольте мне начать с приветствия, ибо приветствие важно в суданской культуре.

Добро пожаловать! Приходите посмотреть на жизнь здесь: её радости, её трудности, её характер и её триумф. Добро пожаловать сюда, где я живу: место под названием Йей, тихий уголок среди диких мест Южного Судана, неподалёку от границы Демократической Республики Конго и Уганды. Это последнее место, о котором я никогда не думала, что окажусь здесь.

По натуре я городская. Я никогда особо не любила походы и ещё терпеть не могла грязь. Мне нравятся парфюмерия, косметика и кофе Старбакс. Я люблю океан. Я выросла во Флориде, так что плавание – это часть моего ДНК. Я действительно люблю плескаться в воде. Так как же получилось, что маленькую пляжную флоридскую городскую девчушку занесло в захолустное дикое место в Африке? И как же так получилось, что она ещё никогда не была так счастлива? (Ну, я привезла парфюмерию, косметику и кофе с собой – это помогает).

Как же я могу быть счастлива в месте, которое так далеко от всего, что я знала? Я приглашаю вас взглянуть на дни моей жизни, чтобы понять это. Этот обычный день, с описания которого я начала, прошел по сценарию, который часто повторялся в течение моих первых месяцев в Судане.

После вышеописанного пробуждения, следующие три часа я потратила на то, чтобы выяснить достаточно ли у нас фасоли для еды, разобраться с домашними делами и повидать всех малышей, что ждали меня. Было 10:00 до того как мне выдался шанс выпить чашку кофе и умыть лицо.

Вскоре я заметила худощавого мужчину в стороне, дремлющего в тени нашего здания. Я подошла к нему и поздоровалась. Он посмотрел на меня с большой беззубой ухмылкой. Он слышал о наших проблемах прошлой ночью. Нас ведь взломали за ночь до этого, так ведь? (Да, мы обнаружили, что несколько вещей пропало у бамбуковой ограды, но мы никому не говорили…хмм. И это было изумительно; он знал, что за вещи это были). Не хотим ли мы нанять его охранником? – спросил он.

Я даже не знала, что было лучше, засмеяться, заплакать или отругать его. Я даже не могла позвать полицию, поскольку их тут не было. Наша тайна стала известной. Подозрительный ясновидец сидел передо мной и просил работу. Мы даже ещё не знаем, насколько понадобиться нам его услуги, проинформировал меня он. Мне вспомнились кадры из фильмов 80–х годов про мафию.

Выслушав его, я поблагодарила за его потраченное время и сказала ему, что помолюсь о его предложении. Если я ещё ничему не научилась здесь в Судане, я научилась разговаривать с Богом, перед тем как делать что‑либо, чтобы узнать как Он смотрит на это, поскольку Он ведь знает лучший путь для действия!

Потом я подошла к остальным 26 человекам, ждущих поговорить со мной. Все они должны были дать мне детей. Эта картина повторялась изо дня в день на протяжении трёх месяцев. Каждое утро и каждый вечер три месяца. Что делать пред лицом такой нужды?

Я выслушивала историю каждого человека:

«Моя сестра умерла, и я не могу прокормить её детей».

«Мой муж бросил меня, а мой новый муж не хочет моих детей».

«Я не могу оплачивать школу. Я не могу прокормить».

Каждая история уникальная. Каждая история та же самая. Я не знала, что делать. Что я могу сделать? Я ещё только училась здороваться на их языке. Я ещё только училась разговаривать. Мои двухлетки знали слов больше, чем я. Возможно, что они должны решить, кто должен жить с нами. И ещё я училась, я училась смотреть глазами любви и проявлять Божье сердце окружающим меня.

Один за другим, я говорила и плакала и выслушивала каждого человека, которого Бог привёл к нам. Я знала, что они были здесь не случайно. «Возможно, я не могу помочь всем их нуждам», думала я, «но я, по крайней мере, могу почтить их, выслушав и молясь с ними о том, что у них на сердце».

Наконец все рассказы закончились, и решения были приняты. Ещё семеро детишек были добавлены в растущую очередь на принятие; двое пришли к нам сразу же, а пятеро будут учиться в нашей школе, когда она начнётся.

Я взяла свои тетрадки и вернулась в комнату. Я посмотрела на свои руки. Я знала, что это не был загар. Суданская грязь прилипла к моей мягкой коже. Двое детишек уже уставились на меня, а ещё не было время обеда. Я могла слышать, как приходили ещё люди, обмениваясь приветствиями и упоминали моё имя. Я решила, что постараюсь проскочить мимо них, чтобы быстренько помыться. Разговаривать с чистым миссионером всё же должно быть более приятнее, чем я грязным.

Но как же это осуществить, я не знала. Я пока не заметна здесь.

Я схватила ведро и направилась в умывальную комнату. Слишком поздно. Меня заметили. Так что я махала рукой в приветствии на своём пути. Это крайне грубо здесь не проявлять никакого приветствия.

Если бы я была суданкой, то никто бы даже и не взглянул на меня. Но я очень белая и это привлекает внимание каждого. К тому же, у меня нет одной ноги, и я иду на костылях, делая моё белое появление ещё более привлекающим внимание. Уединение здесь – относительная вещь, весь мир знает, когда я иду помыться в Судане. Это – жизнь как в аквариуме.

Я стала подумывать, что мне нужна охрана – не ради ночных вторжений, но чтобы отводить людей куда‑нибудь подальше от нашего маленького лагеря, чтобы я могла пойти помыться без наблюдателей. Всякий раз, как только я отправляюсь из своей комнаты, толпа ожидает меня в маленьком дворике, который отделяет мою комнату от умывальни.

Когда я говорю «помыться», не представляйте себе что‑то особенное. У нас здесь нет ванны или горячего душа. У нас даже нет струи воды. Умывальня – это просто бетонная комната с металлической дверью, на разболтанных петлях. В самодельную яму собирается вода. Вы идёте со своим ведром воды и чашкой, чтобы выливать воду на себя, мылом и полотенцем.

К тому же, строение, что мы арендовали сначала, было разбомблено и хранило следы пуль после многолетней войны. В нашей двери и окнах были дырки от пуль, на высоте глаз, если вы десятилетний ребёнок.

Мне потребовалось пять месяцев, чтобы сообразить, что эти отверстия в наших стенах были сделаны выстрелами автоматов. Я же всё думала, зачем надо было делать двери с дырками. Может что‑то от их культуры? Приспособление для вентиляции? Только после посещения некоторых с Запада, мне была сказана правда.

И вот в нашей умывальне были дырки в двери тоже. Я надеялась, что никто не подглядывает.

Я взяла ведро, повесила полотенце на дверь для пущего удостоверения, что комната занята и помылась как можно быстрее. Расслабиться и полежать в ванной – мечта из другой жизни. Я вышла из умывальни пред собравшимися зеваками. Они захлопали ладошами и восклицали, увидев меня. Я тогда мало представляла себе, что мой выход был главным представлением. Я не знала, может уже кланяться, повторить это на бис или изобразить помидор (по крайней мере, по цвету).

Колокольчик прозвенел к обеду. Мне не надо было знать, что будет в меню. Было то же самое, что и в остальные дни: фасоль и варёная кукурузная мука, называемая пошо, которую готовят в больших горшках над древесным углём. Завтрак обычно повторял обед с маленькими вариациями.

Я ела фасоль каждый день без перерыва в течение шести месяцев, с тех пор как прибыла в Африку. Я решила пропустить обед. Оставив здание, я решила проверить электронную почту до того как идти к ожидающей толпе.

Что Ты делаешь?

За пять минут я была чистой. Это было наслаждение, особенно в этот сухой сезон и жаркое время года, где я жила – сезон, когда многие иностранцы предпочитают уезжать из города в более прохладный климат. В Йей у нас нет лета или зимы, жары и холода. У нас бывает влажно и горячо, жарко и жарче. Когда я шла, огромный четырехтомный грузовик проехал мимом меня, обдав облаком пыли, которая струёй ударила мне в лицо. Опять надо мыться.

Когда конвой ООН проехал мимо меня, а я шла по красной гористой пустыне, моё сердце начало восклицать: «Разве так выглядит дом, Иисус? Разве это тот дом из кирпичей, что едва спасся после бомбёжек?» Окруженная разбомбленными скелетами домов, так я много думала с тех пор, как приехала сюда.

«Каково это, когда твой мир может разлететься на куски в любой момент? Какой должна быть любовь к тем, чьи мечты разбивались десятилетиями опустошающей войны? На что ещё можно положиться и получить безопасность?» Мой мозг пылал эти вопросами, пока я шла через каньоны и долины по пути дороги.

Потребовалось пятьдесят минут ходьбы посреди этой пыли красной дороги, чтобы добраться до места, где я связывалась с внешним миром, но была проделана только половина пути. Я не спешила. Я постоянно чувствовала, будто иду по местам фильмов Нэшэнал Джеографикс. Люди здесь действительно живут в глиняных домах с травяной крышей. Это не фотографические спецэффекты. Иногда чувствуешь себя просто сюрреалистично.

Я люблю прочувствовать вещи. И мне нравиться встречаться с людьми. Мне нравиться смотреть в их глаза и показывать им, насколько они достойны — достойны, чтобы остановиться. Иисус остановился для меня; я хочу останавливаться для них. Когда я шла, одна маленькая пожилая женщина в красивом с синими цветками платье подошла ко мне. Её перемотанная шарфом голова была наклонена будто она долго шла по тяжелой дороге. Она подошла ко мне и остановилась. Я остановилась тоже и протянула руку в приветствии: нужно правой рукой коснуться левого предплечья и медленно поклониться, тем самым выказывая уважение к том, кого приветствуешь.

«Как дела?», спросила я на моём ломаном арабском.

«Я больна», ответила она, слегка отстранившись от маленькой белой женщины с одной ногой и костылями, пытающейся говорить на арабском с ней.

«Где проблема?» спросила я.

Она показала на свою спину и живот и сказала, что у неё лихорадка. Я спросила можно ли мне помолиться за её исцеление. Это было более важно, чем моя электронная почта. Она разрешила, и мы помолились простой молитвой.

Молитва не была долгой. Она не была сложной. Это была простота, с которой ребёнок просит у любящих родителей какую‑то помощь. Она не закрывала глаза и не склоняла голову. Она пристально смотрела на меня всё время, что я молилась. Молитва с открытыми глазами. Её выражение лица не менялось. Она не подала и виду, что что‑то произошло.

Я спросила её, «Мама, как ты теперь?»

«Я в порядке», сказала она. «Боль ушла». Ни тебе спасибо, ни Иисусу, ни эмоций, ни какой мускул не дрогнул, выдав её перемены, за исключением того, что её походка стала лёгкой. Она и я пошли в разные направления.

«Что это было?», подумала я. Ответ не пришел.

И вот в лачужке, где был Интернет, связь была разочаровывающей. Диалап соединение будто бы застыло в воздухе. В течение только двух часов я смогла загрузить и послать почту. Мне было жарко, я была грязная, уставшая и полностью неспособная сделать даже и часть той работы, что ещё давила на меня.

Никакой удивительной почты не было в моём ящике. Никто не предложил двести тысяч долларов, чтобы решать наши неотложные нужды. Никто не завещал нам миллионное состояние своей бабушки. На самом деле даже, у меня вообще не было каких либо новостей о деньгах. Радость от исцеления женщины по дороге была раздавлена реальностью нужд, на которые не было видно ответа.

Я почувствовала как тяжесть всего этого стала придавливать меня, а ведь ещё были более 20 человек, которые искали помощи и ждали моего возвращения. Мне было очень тяжело. Я пошла домой в послеобеденной жаре. Было около трёх.

«Что Ты делаешь, дорогой Иисус? Что Ты делаешь? Ты действительно здесь? Мне нужно просто знать, что Ты здесь». Моя молитва была не вслух, но услышанной.

Малыш Эмма

Я пришла домой к нашей бамбуковой ограде и перехватила дыхание, чтобы приготовиться к встрече с ожидающими меня. К моему удивлению, впервые с тех пор как мы открыли двери на Рождество, толпа уменьшилась. Передо мной был только один посетитель.

Это был худощавый мужчина среднего возраста. Его плечи сгибались под невидимой ношей. Похоже, что ему было ещё хуже, чем мне. Я подошла к нему и представилась. Он стал рассказывать о своей дочери, которая умерла при родах несколько недель назад. Она родила маленького сына. С уходом матери, у его семьи не было возможности кормить малыша.

Эта история, которая повторяла себя бесчисленное количество раз. По некоторому мнению, южный Судан – второе по дороговизне место в мире. Да, вы прочитали правильно. Это – второе Токио. В столице южного Судана Джуба, маленькая глиняная лачуга может стоить две тысячи долларов. А кормить младенца детским питанием может стоить 200 долларов в месяц. Обычная зарплата, если человек по счастью имеет работу, половина от этой суммы.

Этот дедушка сказал мне, что этому малышу нет ещё и двух недель, и его кормили мукой и водой. Решение было очевидным. Если мы не возьмем эту крошку, он умрёт. Я сказала мужчине, чтобы он принёс ребёнка, чтобы мы могли посмотреть на него. Я знала, как сложно это будет. Он был мой первый младенец. Я знала, что как только мои глаза увидят его, я уже не дам унести его, и не важно как дорого это будет стоить.

Когда мужчина ушел за малышом, я спросила Бога: «Какое имя у этого крошки?» Тотчас же последовал ответ: «его имя Эммануил». Я подумала, что Бог фигурально пытается ободрить меня, что Он с нами, ведь Эммануил означает «Бог с нами».

Вскоре мужчина вернулся с маленьким свёртком в руках. Я посмотрела на эту малюську, завернутую в четыре слоя материала и спросила имя ребёнка. «Его имя Эммануил», сказал мужчина.

Я едва могла поверить своим ушам. «Бог, так Ты действительно здесь?», я снова спросила. Моя безмолвная молитва получила ответ в имени ребёнка Эммануил. Слёзы начали течь из моих глаз. С благоговением я взяла его на руки, рассматривая спящее лицо Божьего ответа на мой вопрос, и этот ребёнок Эмма присоединился к нашей маленькой семье.

На вид он был хиленький и болезненный, но бойкий. Он выжил среди всех тех, кто ничего не знал о детях. Он жил в зараженной местности среди эпидемии холеры. Теперь же он довольно таки пухленький малышок. Каждый день он ковыляет на своих толстеньких ножках с огромной улыбкой, постоянно напоминая нам, что Бог действительно с нами.

Это было послание, в котором я так отчаянно нуждалась. Я была на другой стороне планеты, вдали от своей семьи и любящих меня, полностью в другой культуре. Ничто не было привычным. Люди стреляли из автоматов по ночам совсем рядом от нас. Воду мы добывали при помощи ручного насоса, использовать которого местная община позволяла нам только глубокой ночью.

Я не пришла на разведку. Я не проводила исследования. Бог сказал идти. Я пошла. И на самом деле я мало имела понятия, зачем Он меня сюда направил. И вот находясь среди этого, мне нужно было напоминание, что Он действительно знает, где находится Йей, даже если весь мир не знает об этом.

Итак, Иисус послал нам Эмму, чтобы дать знать мне, что Он знает, где мы живём. И он намеревается жить с нами.

Жаренные зелёные термиты

Ужин той ночью был с сюрпризом.

Ближе к концу сухого сезона появляются летающие муравьи. Вы можете назвать их самыми большими термитами. Их рои хорошо видно ранним утром. Они проникают повсюду. Одна наша посетительница даже проснулась от того, что её пол стал ходить ходуном – рой проник под дверью и заполонил всю комнату. Я не говорю о 3 или 4 и даже не о 30 или 40. Я говорю о жуках библейской пропорции.

И вот, эта городская девчонка сроду не видела жуков, ни термитов или змей или муравьев или тараканов или летающих термитов. Ничего подобного. Но в этот сезон их становится очень много. И термиты, как я узнала, являются деликатесом. Южные Штаты Америки известны за жаренные зелёные помидоры. Мы в южном Судане гордимся за наших жаренных зелёных термитов.

И это правда. Их жарят, парят, варят и запекают в каждую еду, что вы даже не можете себе представить. А мои детки застыли в ожидании, чтобы увидеть, как их маленькая белая мама себя поведёт.

Я смутно вспомнила стол, загруженный этим утром маленькими насекомыми, умирающими на солнечном свету, их крылья были тщательно сломаны один за одним. Я честно подумала того, что моим малышам просто нечего делать. И едва ли я могла знать, что эти насекомышы сегодня окажутся в тарелке этим вечером.

Весь лагерь застыл. Я чувствовала, как все глаза устремились на тарелку, поставленную передо мной. Я опустила взгляд на ярко коричневые, обжаренные в масле оболочки жуков, которые летали по всему лагерю ещё ночь назад. Можно было услышать, как падает булавка. Все затаили дыхание в ожидании моей реакции.

Миллион советов по диетологии и санитарии бомбили мою голову наверное не меньше, чем десять секунд. «Вау», я услышала, как вышло из моих уст. А что ещё скажешь глядя на жуков на ужин? Вау.

«Когда в Судане сезон термитов», подумала я, «ешь термитов». Я с осторожностью взяла свою ложку и почерпнула несколько жареных кусочков. «Это всего лишь протеин, Перри. Ты сейчас в Судане, привыкай. Просто не думай особо. Давай». Осторожно я поднесла ложку ко рту и стала жевать что‑то хрустящее.

Вкус был масляным и немного солёным – немного напоминающим жареный попкорн. Не так уж плохо. Я взяла ещё немного с уже большей уверенностью. «Ого, да я могу есть это». Я посмотрела на моих детишек и показала большой палец и улыбнулась. «Ммммм, квейс, квейс» («очень хорошо»).

Крик радости послышался по всему Хартуму! Они ликовали и ликовали. «Мама, да ты настоящая Судана теперь! Если ты побудешь с нами ещё недолго, твоя кожа станет более красивой и черной как у нас». Я уже не сомневалась, что это может быть правдой. Но не по той причине, что они думали.

На что ещё придётся пойти, чтобы быть в Судане? Это не так уж тяжело, как я предполагала. Нужно только любящее сердце и хотеть учиться, быть самой собой и желание попробовать термитов.

Бутылочное прославление

Это был длинный день. Я устала, если не сказать больше. Но я не собиралась пропустить мою любимую часть ежедневной жизни здесь. Я только что справилась с ужином, и это был повод для празднования.

Каждый вечер наши дети берут пластиковые бутылки, крышки от кастрюль и бамбуковые палки и идут в деревню. Они поют и танцуют для Иисуса. Весь этот оркестровый хаос трудно описать. Наши десяти–двенадцати летние дети колотят ритм, прославляя Бога под африканским небом. Это действительно что‑то семейное, где участвуют все от мала до велика. Когда ритм поклонения оглашает ночь, некоторые дети начинают петь, большинство танцуют, но все являются частью этого бутылочного прославления нашего Царя.

Я не могу представить ничего более приятного для Божьего сердца. Держу пари, что Он просит притихнуть ангелов, чтобы послушать, как истинная хвала поднимается с этой истерзанной войной земли. Все невзгоды дня испарились в ночи, когда я услышала эти маленькие голоса, взывающие к Тому, кто всегда добр и верен. Посреди святой пыли и вибрирующих звуков я знала, что нет другого места, где мне надо быть.

Они исполняли новую песню той ночью. Она была на английском: «Я никогда не оставлю моего Господа, даже до смерти, даже до смерти. Я никогда не оставлю моего Господа, даже до смерти».

Те, кто видел убийства и потерял близких в этих ужасных конфликтах, осознавали очень хорошо значении слов, которыми поклонялись. Двухлетняя Виола забралась на мои колени и приложила свою головку мне на плечи. Колени мамы – суперское место оказаться в стране грёз. Я почувствовала, как слёзы потихоньку стали течь с моих глаз.

Это что‑то. В какой‑то момент я подумала, что очнись я сейчас в Америке, всё это мне показалось бы сном или видением.

Это действительно правда? У меня действительно тридцать с лишним детишек, называющих меня мама в этом Судане? Та женщина по пути к Интернету исцелилась что ли? Мы только что приняли нашего первого младенца? Действительно ли я держу на коленях моё обетование с небес и смотрю в эти глаза каждый день?

Когда я смотрела на окружающих меня детей и малышей, прыгающих и танцующих серди ночи, я осознала, что едва ли готова к следующей части моего пути. Что же это значит любить маленькую Виолу, которая пристроилась у меня на коленях? Сидеть с ней так, когда ей два года, это одно, но как любить, когда ей будет десять или двенадцать?

Облако пыли, подобно фимиаму, восходило к Его трону. Пластиковые бутылки отбивали медленный ритм, и пение стало более мягким. Один за другим, дети склонялись на колени лицами в пыль или стояли с поднятыми руками, простираясь к Царю.

Не так ли выглядит пробуждение? Я не знаю. Это решать истории, а не нам. Но я знала в тот момент, что вижу Его Царство и то, как исполняется Его воля, пускай даже на мгновение, на земле, как и на небе. В этом то и весь смысл.

Солнце окончательно село с нашими молитвами. Дети лежали на своих матрасах, и мы укрывали их. У нас не было кроватей. Когда я смотрела на засыпающие лица в свете керосиновой лампы, я снова думала о предстоящих днях. Нестабильность замаячила на горизонте.

Но, оставив термитов, это не был такой уж непривычный день. Это был день познания того, как любить и как смотреть на людей так, как смотрит на них Бог.

Иисус, научи меня как любить

Здесь своя жизнь в Африке. Жизнь здесь постоянный парадокс, который вызывает множество вопросов внутри. Новая жизнь растёт среди старых руин.

Я пишу эти страницы в полумраке ещё одного вечера, без электричества, на исходе заряда моего ноутбука. Мой «душ» находиться в пластиковой бутылке в нескольких сантиметрах от меня. Мне кажется, что мышка снуёт возле моей ноги. Мои руки потемнели ещё больше, чем вчера, но я знаю, что всё это можно отмыть.

Я не супер святая. И я определённо не миссионер мученик. Бывают моменты, когда не достаёт горячего душа, но это не сравниться с тем, чтобы быть в центре Божьей мечты.

Как же я оказалась здесь? Я начала путешествие. Я сказала да, чтобы искать Его сердце. Я молилась опасной молитвой почти десять лет: Иисус, научи меня как любить.

Многие, кто взял эту книгу, думали, что она о Судане. Но это вторая часть. Я бы не жила здесь, если бы не пошла по пути поиска, что понять, что значит любить и быть любимой. Все путешествия на самом деле начинаются глубоко в нас.

Я приглашаю вас провести несколько часов в нашем мире здесь. Прочувствуйте жизнь в раздираемой войной Африке. Переживите парадоксы путешествия. Возрадуйтесь простоте Евангелия, когда чудо происходит немыслимым образом. Представьте глаза детей, глубоко вдохните и начните играть с ангелами. Научитесь видеть скрытые сокровища.

Больше всего я приглашаю вас в моём путешествии открыть больше о том, что значит жить, будучи любимой Богом и быть Его каналом любви для окружающих людей. Не имеет значение, где мы живём, это путешествие в Божье сердце, которое поведёт нас домой.

Вот куда мы идём. Жизнь не всегда пролегает как дорога на карте. Хотя карта помогает нам чувствовать себя удобно. Продолжайте читать – до самого края карты. А потом пойдите по пути своей собственной истории жизни, которая будет проистекать из самого центра Его сердца.

Любовь – это Его суть

Ещё с детства я была романтичной. Я не имею ввиду какую‑то сентиментальную романтику, но, как у маленькой девочки, моё сердце взывало о большем, чем то, что я видела. Сердце жаждало любви, больше чем я имела и сильнее, чем мои страхи. Однажды вечером я встретилась с Ним.

Мне было семь лет. Я ничего не знала о теологии. Вся что я знала, мне было страшно. Мне предстояла серьёзная операция на позвоночнике, после которой я могла не выжить. Я не осознавала до конца, как это на самом деле. Но я знала, что это конец. И я не знала, как всё будет.

Мне был знаком мир больниц и врачей. Я родилась без левой голени, бедра и почки. У меня была врождённая плетора, которая потребовала 23 операции к тому времени как мне исполнилось тринадцать. Я использовала костыли для ходьбы (и до сих пор использую). Но я никогда не была так напугана как тем вечером.

Я едва могла дышать. Что будет если я умру или очнусь в теле, которое больше не шевелится? Из меня вышло: «Иисус, если Ты тот, о котором истории в той книги говорят, что Ты именно такой, тогда я хочу знать Тебя!» Мгновенно, сверхъестественно, естественно как если бы это происходило миллион раз прежде, Он появился там.

Я никогда не забуду этот момент. Истории, которые я слышала, ожили в человеке стоящим предо мной. Он не был сказкой или миражом из страны Воображения. Он был реальный. Человек, который ходил по воде, вошел в мою комнату. Так просто.

Любовь, которую Он излучал, заставило время остановиться. Моё сердце кричало во мне вновь и вновь: «Ты реальный! Ты реальный. Конечно, Ты реальный». Весь мир перестал существовать для меня.

Он был там, в моей комнате. Он посмотрела газами, которые видели всю мою внутренность и любили каждую мою часть. Хорошие части и не такие уж хорошие, красивые части, разломанные части – Он любил всё! И в тот момент как Он появился, страх исчез так мгновенно, что даже память о нём испарилась тоже.

Когда я рассказываю об этой встрече с Иисусом, в памяти всё до сих пор живо, как будто это произошло только двадцать минут назад, а не двадцать лет назад. Я посмотрела в Его глаза жидкой любви и потерялась там. Прошло десять секунд? Может десять часов? Это не имело значения. Вся вечность была в Его глазах.

Какого цвета они были? В Его глазах каждый цвет был совершенным, сплетаясь в мозаике и лучась благодатью, милостью и истиной. Его глаза были цвета радости. Они были цвета любви, сострадания, благости и силы стали.

Я смотрела в лицо Любви. Яркая кротость, радикальная благодать и безудержная нежность окружили меня, когда Его взгляд окутал моё сердце. Я уже не осталась прежней. Моя жизнь началась вновь тем вечером. Я могла бы смотреть в Его глаза вечно и никогда не отводить взгляда.

Он проговорил, и колёса вечности и времени начали крутиться, чтобы привести меня туда, где я сейчас. Он сказал мне, что если я последую за Ним, я увижу целые группы людей в других местах в мире приходящих познать Его.

«Когда мы отправляемся, Иисус?» Он только улыбнулся. Водопады радости сплелись с песнями, которые эхом отразились от каньонов вечности и излились все вместе, когда Он засмеялся.

Я посмотрела в Его глаза и поняла. Любовь – это Его суть. У меня не было слов тогда. Потребовалось года, чтобы найти их. Но однажды взгляну в Его глаза, ты поймёшь. Любовь – это Его суть. Она не принадлежит никому больше.

Он есть определение любви. Он есть её содержимое, её начало и её конец. Любовь, которая истинна и реальна, выглядит как то, что я видела в Его глазах.

Я встретилась с Человеком, который ходил по воде. Он прогнал мой страх как маленькой девочки. У меня была та операция. Я восстановилась. Я выросла. Я научилась. Моя жизнь началась тем вечером. И до сих пор моё путешествие – это искать Его сердце.

Моя любовь очень маленькая

Я выросла в северной Флориде и оставила её в 17 лет для учёбы в университете. Ко времени, когда я поступила в колледж, у меня была не просто медицинская история, чуть больше чем у других, но у меня также был список достижений, которых мало кто мог достичь в этом возрасте.

Я стала профессиональным мотивационным спикером в возрасте девяти лет. В десять я лоббировала реформу медицинской небрежности и встречалась с представителями власти. К шестнадцати я проводила подготовки лидеров, консультативную работу и печаталась в газетах. У меня был разработан многосторонний план развития моей жизни на десять лет вперёд. У меня всё было. Я была профессионалом. Я была известна. Я была успешна. Ну, так я думала.

Моя студенческая общага в Университете Бэйлор в городе Вако в Техасе была прямо напротив собрания, которое называлось «Церковь под Мостом». Они проводили собрания на открытом воздухе под мостом проходящим от Четвертой к Пятой улице. В один из моих первых воскресных выходных я услышала их музыку. Было любопытно узнать, почему там собралась толпа, и я решила выяснить.

Я жила родителями в пригороде, и мы были люди среднего класса. Я была единственным ребёнком в семье и никогда не видела бездомных людей близко и ни кого не знала лично. Такие люди побуждали нас поднимать стёкла, когда мы проезжали мимо них, и убеждаться, что все замки закрыты.

Я перешла дорогу и подошла к огромному мосту, откуда шла музыка. Там не было здания. Ни витражей и стройных рядов из моих прежних переживаний. Я была окружена длинными бетонными колоннами, пластмассовыми стульчиками и звуками музыки, перебиваемые сигналами автомобилей и шума дороги сверху.

Я осмотрела толпу. Волосы на моей голове стали подниматься к верху. Бездомные собрались отовсюду. Слева от меня сидели несколько женщин, которые очевидно работали дворничихами. У меня отпустило дыхание, когда я заметила несколько знакомых лиц первокурсников. Я просканировала собравшихся и заметила ещё одного или двух профессоров. Ну, значит это не так опасно, раз профессора были здесь.

Маленькая и приятная женщина со светло–коричневыми волосами подошла к микрофону и начала петь песню, от которой по спине поползли мурашки. Я посмотрела на гравий внизу под ногой, на дорогу сверху головы и на детей, снующих везде. Похоже, что некоторым кажется, что всё в порядке. «Неужели Иисусу это нравится» — подумала я.

Я нашла незанятое кресло. Оно было коричневым и уже началось трескаться. Я начала потихоньку подпевать. Через какое‑то время пришли двое мужиков и сели рядом со мной. От них разило алкоголем и, похоже, что они долго не мылись. Их глаза были красными и стеклянными. Один посмотрел на меня. Я постаралась не обращать внимание. Я закрыла глаза и пыталась сфокусироваться на музыке или чём‑то духовном. Другой вытащил сигарету и начал дымить.

Иисусу могло быть хорошо здесь под мостом, но я не была уверена в этом. Я не помню, о чём была проповедь в тот день. Но я никогда не забуду полученный урок.

Сразу, насколько это выглядело прилично, я попыталась улизнуть в общежитие. Я успокаивала себя, что это переживание закончилось. Оно напомнило мне время в школе, когда я была на каникулах с мамой в Сиэтле и мы повернули не на ту улицу. Там ширялись наркоманы и проститутки предлагали себя. Я была так напугана, что просто не вылазила из отеля следующие два дня.

Когда я нацелилась к своему общежитию, я осознала, что со мной два спутника. Парни, что сидели возле меня, теперь шли со мной. Я вся сжалась. Сердце стало биться. Все эпизоды из сериала «Закон и порядок» пронеслись в моей голове. Но я не хотела быть грубой или показать тревогу. Ведь это же нехорошо. Я много чему не училась, но определённо я научилась быть приятной любой ценой. Не так ли бы поступил Иисус?

Они подошли к перекрёстку, когда увидели, что я благополучно пересекла дорогу и помахали рукой на прощание. Я не помню, ответила ли я. Я помчалась в своё безопасное женское общежитие. Наступил обед и я нашла одну из студенток, что была под мостом.

Я рассказала свои переживания ей. Она посмотрела на меня и стала смеяться. «Нет, нет», сказал она, «они просто хотели убедиться, что ты безопасно перейдёшь дорогу». Извини меня? Нет. Ты хочешь сказать, что они не планировали приставать ко мне?

Как будто бы я провалилась сквозь землю. Я чувствовала себя не больше сантиметра.

Я не догадывалась тогда, что мой мир близок измениться навсегда. Я вернулась в свою комнату взволнованная. Бог побеспокоил мою зону комфорта. Один из моих самых сильных уроков о величии Его любви был дан через ничтожество моей любви. Но уроки продолжались.

В следующие три года моей самой сильной школой стала улица. Я училась отдавать свою жизнь. Я познавала, как помогать вместо того, как принимать помощь. И я принимала вызов быть любящей, избирая быть зависимой и смирённой.

В первые недели в Бэйлоре я планировала продолжать в том же духе, что я так блистательно проделала во Флориде. Бог, однако, имел другие мысли. Я уже это заметила, когда я думаю, что у меня есть план, обычно Бог переворачивает его с головы на ноги. Но Его планы всегда лучше, чем мои. Так что Он послал меня в мир, где не требуется мои писательские способности, моя престижная карьера или мой так называемый успех. Одна вещь, в которой люди были заинтересованы, был ответ на вопрос: Действительно ли ты любишь меня?

Это единственный вопрос окружен многими другими: Можешь ли ты не обращать внимание на мои прежние боли и привязанности и любить меня в любом случае? Можешь ли ты увидеть сквозь маску, которую я несу, того, кто я есть на самом деле? Будешь ли ты любить меня, даже когда я разочарую или раню тебя?

Я думала, что я служу детям. Я даже подготавливала других лидеров. Теперь я должна набрать в сотрудники больших людей, так? Совсем не так. Бог послал меня не учить детей, но чтобы дети учили меня! Четыре дня в неделю я собирала детей из ближайших дворов и рассказывала истории и пела песни на свободных полях и игровых площадках. Я рисковала приходить в зоны, контролируемые вооруженными бандитами, куда даже местная полиция не суётся. Здесь я встретила своих самых больших учителей. Восьми, девяти, десятилетние, они знали, что действительно имеет значение. Моя молитва, которая стала криком моего сердца, вышла из моей глубины: Иисус, дай мне любить Твоей любовью и смотреть Твоими глазами. Я не знаю, как любить здесь.

Как выглядит любовь к брошенным и уничиженным, отчаявшимся и презренным? Что значит любить незаметных и нищих? Как я могу любить тех, кто привык драться за всё, что нужно?

Одним холодным зимним днём мы проводили Рождественскую вечеринку для наших местных детей. В те дни мой бюджет служения составлял около 15 долларов на неделю. Друзья и я набрали одеял и носков для подарков детям. У нас была встреча с кока–колой и закуской. Вот такая была вечеринка!

Мои четверо новобранцев–волонтёров сделали кока–колу до нашего ухода. Но они по ошибки не сообщили мне, что у них был только один стандартный кулер, который был не полон.

Наша команда застала по–разному разодетых детей. Восьми–девятилетние собрались на поле. Они обвязали себя одеялами и одели носки как варежки, их лица были довольны от горячего шоколада.

Не зная, мы начали раздавать кока–колу. Я уже раздала более двенадцати стаканчиков на лево и на право. «Хочешь второй? Не проблема!» Случайный прохожий – пожалуйста! «У нас полно! Будьте благословенны!» Глаза моих волонтёров расширялись и расширялись и расширялись. Только позже они мне объяснили почему.

Вначале я думала, что они шутят. Я не поверила им. Они отключили аппарат, чтобы доказать. Я была без слов. Что? Как? Кока–колы было на половину? Я знала, как много я раздала. Я не знала, что сказать. Это не было пять тысяч. Но мы накормили почти 95.

Наше чудо научило меня, что любовь бывает ощутимой. К Царству Божьему можно прикоснуться.

Моя любовь была слишком маленькая. Но Его любовь безграничная. В сверхъестественной реальности Божьего Царства, всегда больше, чем достаточно. Он даже знает, как сделать кока–колу в Техасе.

Моё Присутствие – это твой Дом

Несколько лет назад Бог сказал мне поехать в Калькутту в Индию. Я не состояла ни в какой миссионерской организации. Я знала только одного человека там, который, как потом оказалось, должен был уехать через три недели после моего прибытия туда. Я провела семестр в деревне Бангладеш в 1997 служа в детском доме, чтобы понять, во что я ввязываюсь. Красота деревень Бангладеш была так отлична от вопиющей нищеты трущоб Калькутты, где проживают восемь миллионов человек. Калькутта была названа в честь индуисткой богини Кали – богини смерти и разрушения. Ты становишься тем, чему поклоняешься. Нужно ли что‑то добавлять?

Комната, где я жила, была почти прямо напротив трущоб. Через минуту ходьбы ко мне уже приставали дети попрошайки. У некоторых были удалены глаза или отрезаны конечности, чтобы сделать их более выгодными для мафии, которая контролировала их.

Мой ежедневный путь проходил через лабиринт улиц и аллей, чтобы найти простые вещи, такие как хлеб и молоко. Я шла по человеческим экскрементам на улице. Я перешагивала через умирающих. Я видела глаза бесноватых, тянущих свои руки к моей одежде. Уличные дети толпились возле меня, прося деньги или еду. Я практиковала свой язык Бенгали в грязи с женщинами, когда они стирали одежду. Я наслаждалась карри и чаем (имеется ввиду чай с молоком и специями – прим. переводчика), манго и масала (пряная смесь из нескольких специй, измельчённых в порошок – прим. переводчика). Я получала удовольствие от улыбок и смеха уличных детей, которые стали моими друзьями.

Я рассказывала об Иисусе попрошайкам на углу, которые удивлялись, почему я не попрошайничаю в своей стране. У меня одна нога; я должна быть попрошайкой в своей стране и определённо, не должна быть счастливой. Я говорила им о Том, кто заботится о моих нуждах и даёт мне радость. Там в Калькутте я поняла, что некоторые из моих любимых мест являются трущобы и колонии прокаженных.

Одним вечером звук барабанов потряс стены моей маленькой комнаты. Эта был праздник пуджа. Когда люди за дверью пели и отбивали ритм, прославляя разрушение и смерть, я пыталась не разболеться. Я готовилась поехать учить на некоторых собраниях в Бангладеш. Я включила на громкую записи с проповедями, чтобы заглушить гвалт снизу. Когда я перебирала и складывала одежду, присутствие Иисуса вошло в мою маленькую комнату и стало всё сильнее и сильнее, так что я уже не могла заниматься вещами.

Я пала на своё лицо и начала плакать. Я была немощна. Я была разочарована. Я была перегружена. Я ещё никогда не видела столько боли и страдания. Все мои планы и ожидания разлетелись на кусочки. Я была сама с собою. Церковь, которая послала меня, погрязла в проблемах между лидерами. Крысы жили в моей комнате. Я была грязная почти всё время. Обездоленность проникала в сердце всё глубже.

Затем я услышала, как Иисус прошептал одно маленькое предложение, которое изменило мою жизнь: «Мой присутствие – это твой дом. Твой дом – в Моём сердце».

Той ночью я начала познавать глубину своей нужды. В этой чужеземной стране, где грязь и нищета захлёстывала красоту, а надежда и сострадание являлось чем‑то диким и ненормальным, я впервые увидела отблеск своего дома. Я не нашла его в Калькутте, его не было в Колорадо, куда я переехала после Индии. Я начала познавать, что мой дом – вовсе не географическое место.

Красота отданной жизни

Она была как многие уличные девочки, которых я встречала в Калькутте. Она проводила свою жизнь, зарабатывая на хлеб, продавая лже–любовь всякому, кто покупал её.

Но тот Человек перед ней был другой. Он видел её прошлое во всех подробностях. В его глазах не было коварства, ни желания использовать её. Эти глаза знали, где скрыта её боль, но она не видела в них чувства отвращения, ни ненависти, ни осуждения. Как это может быть? Она видела только сострадание и милость, смешанную с сожалением от того, как она страдает.

Она отвернула взгляд. Она не знала, что делать пред лицом любви, которое не имело хитрости и скрытых мотивов. Потом её взгляд вернулся к этому Человеку, которого называли Учитель. Её сердце взывало в ней. Может ли это быть правдой? Её взгляд застыл. Она не могла отвести глаза, хотя и пыталась. Как же она могла отвернуться от той капли из океана любви, в которой Он омыл её в тот день?

Это произошло неожиданно. Это произошло посередине важного обеда, на который она не была приглашена. И это было не привычно. Она была абсолютно недостойна. Она была захвачена Его любовью. Она омыла Его ноги своими слезами и отёрла их своими волосами.

Это стоило ей всё: всё до капли того драгоценного масла, что она годы собирала на свой заработок. Знали ли они, какая цена была заплачена за этот аромат? Она содрогалась от этой мысли. Но она текло. Взгляд в Его глаза вновь захватил её сердце. Пространство исчезло. Призрение и обвинения исчезли, когда Он наполнил весь её взгляд.

Растрачено, так экстравагантно вылито на Человека, единственного Человека, который показал ей лицо любви. Как же она не могла не излить всю себя на Него?

Любовь излилась перед собравшимися. Опьяняющий аромат, всепоглощающее обожание, которое отдало всё, что имело, заполнило ту комнату. Не вовремя. Неподобающе. Скандально. Впустую.

Но Иисус – что Он сделал? Он принял её. Он защитил её. Он похвалил её. Он помиловал её. Он записал это на все времена.

«Может ли один взгляд», думаю я, «одна встреча с Ним изменить твою жизнь? Может ли одна встреча с этим Человеком Иисусом быть настолько драматичной, что ты с радостью потеряешь свою репутацию в один момент в Его присутствии? Возможно ли быть так влюблённым, чтобы твоя жизнь, отданная в поклонении, сделала историю?»

Я не знаю. Но я решила кое‑что тогда в Калькутте, среди покалеченный и умирающих. Я решила кое‑что, когда гной с ран прокаженных стекал на меня, когда я держала тех, к кому нельзя прикасаться. Это не пришло за раз, но постепенно сформировалось как решение в моём сердце.

Каким‑то образом мои цели были изменены. Успех выглядел по–другому в глазах этих бедных и немощных. Моё желание стало научиться любить Его сердцем любви. Моей целью стало отдать свою жизнь. У меня не стало других намерений. Ничего больше. Ничего, после того как Иисус захватил мой взгляд.

Бенин плач

Я уехала из Индии в 2002. Через четыре года после этого я приехала сюда, чтобы найти 35 детей и несколько взрослых в Судане. Как это получилось осенью 2006 – целая история; вы скоро узнаете об этом в следующей главе. Но сейчас я хочу познакомить вас с Беней (это её не настоящее имя).

Мы очень хотели поскорее начать наше служение поклонения, чтобы собраться в нашей ново–сформированной маленькой общине. Когда я оглядывала всех, я увидела, что некоторые столпились в конце маленькой слабоосвещенной комнаты: четыре маленьких девочки с низко склонёнными головами уставились на какую‑то невидимую вещь, которая привлекла их внимание на грязном полу; две женщины с горестным выражением лица и одна худая женщина, с глубоким отпечатком тяжело прожитых лет, которые отразились на её, ещё не достигшем сорока, лет лице. Я пошла поприветствовать наших посетителей, в соответствии обычаю.

Мы продолжили собрание, и я поделилась некоторыми простыми посланиями о Божьей любви. Наши детки толкались и хихикали время от времени. Наше служение проходили без особой торжественности и элегантности; это было просто семья любящая Его и познающая, что значит любить друг друга.

Ещё раз я подошла к той маленькой группе в конце комнаты и представилась. Через 45 секунд я исчерпала свой джуба арабский и позвала одного из старших детей в помощь для перевода. После длительного молчания, наполненного горем, они начали рассказывать.

Те четыре девочки потеряли свою маму. Мама была очень, очень огорчена. Однажды она взяла верёвку и перебросила её через толстый сук. Она повесилась, чтобы убежать от боли в её сердце. Её сердце не могло найти покоя. Теперь они просили, чтобы эти четыре маленькие девочки – в возрасте шести, четырёх, двух и четырёх месяцев – стали жить с нами.

Мои глаза наполнились слезами, когда я услышала об этой трагедии и увидела огромный груз на их плечах. Подруга, которая посетила нас в то время, подхватила младшенькую: Беню. Вскоре мы узнали, что она научит нас реальному истинному поклонению.

Наша семья выросла на четыре в тот день. И я начала новый урок о том, что значит стать лицом любви. Мне предстояло заботится о Бене, четырехмесячной малышке.

Позвольте мне объяснить кое‑что. Я была единственным ребёнком в семье. До приезда в Африку, самый долгий контакт с младенцами у меня был, когда кто‑нибудь из друзей в церкви отдавал мне своего ребёнка на время. У нас уже был маленький Эмма, но одна суданская мамаша приглядывала за ним. У меня не было понятия, что Бог приготовил для меня. А Беня была не обычным ребёнком.

Не было сомнения, что Беня была травмирована смертью матери. Но её раны были глубоко внутри. Я посмотрела в её маленькие глазки и увидела, что эти глазки не принадлежат ей. Это был отсутствующий взгляд, что ли. И это определённо смутило мою теологию.

Южный Судан, хотя многие думаю, что он является христианским, на самом деле скорее бесноватый. По некоторым оценкам, всего лишь 3% людей действительно знают Иисуса, в независимости от того, кем они себя называют. Колдовство и традиционные народные верования тесно вплелись в жизнь, не смотря на присутствие христианства.

Беня плакала три недели подряд. Три недели я не спала. Три недели я видела, что её взгляд по прежнему не её и её пальчики так и норовили ткнуть мне в глаза. Мои друзья, которые приехали навестить нас в то время, имели четыре взрослых ребёнка и уверили меня, что это было не нормальное поведение для ребёнка. На наши руках оказался одержимый ребёнок.

Как же надо вести себя пред лицом такого гнева и ненависти, исходящей от четырёх месячной малышки? Провести служение освобождения с криками и изгнаниями? Не думаю. Это может поранить ребёнка. Нужно ли кричать на нашу новую малышку за то зло, что исходит из неё и мучает её саму? Нет. Нужно излить любовь.

Ненависть не устоит пред лицом любви. Решение было в том, чтобы полюбить её прошлое место боли и несчастья и стать лицом Его любви. Итак, мы носили её, носились с ней и сносили её удары. Мы благословляли её и любили её и пели ей песенки.

Одна неделя, две недели, три недели. Любви нужно время. Она не спешит. Любовь терпелива. Любовь долго терпит и усердствует.

Мы вошли в высшее поклонение, отдавая наш сон, желание побыть одному, отказываясь от своих желаний и нужд ради нужд другого. Мы умерли. О, мы действительно померли. Но по мере нашего умирания, раз за разом, она начинала оживать.

Как пришла свобода? Мало–помалу, в какое‑то мгновение – я не знаю. Но однажды она стала другой. Однажды она была так наполнена любовью, что злу просто не осталось места. Всякий раз, когда я смотрела на её личико, моё сердце таяло. В день, восемь месяцев спустя, когда она сделал свои первые шаги с моих рук, мой дух взлетел. Принцесса родилась в такое время как это. Да, она была достойна этого. Каждую секунду.

Чем был Бенин плач?

Он был ради сверхъестественной любви, которая сильнее чем страх и боль и ненависть. Он был ради рук, поддерживающих её и не оставляющих её, независимо ни от чего. Он был ради этой изумительной тайны принадлежать тому, кому ты любима и дорога. Он был для того, чтобы она действительно нашла свой дом.

Чем был Бенин плач? Он был наш.

Лицо Любви

Может быть это большой грех для миссионера, но я сделала это: я потеряла свою миссионерскую теологию. Как‑то посреди автоматной стрельбы, грязи, умирающих детей и ежедневной еды из бобов и почо, она убежала от меня. Я оставила её где‑то между нигде и точкой не возврата.

Но я купила на неё теологию любви. Или, по–крайней мере, теологию познания как любить.

Как же выглядит любовь? Что значит быть лицом любви? Для жаждущего она выглядит как чистая вода. Для голодного она выглядит как еда. Для вдовы это постоянный доход. Больному она как исцеление. Обездоленному ребёнку она выглядит как дом.

Эта любовь не начинает с хорошей программы. Она не может так. Она начинает с пребывания в любви, с близости с Иисусом. Она начинается с познания, что я любима. Я не могу дать то, чего у меня нет. Она сверхъестественна. Она не может быть вне Его. Все хорошие плоды в моей жизни пришли только от взаимоотношений с Ним.

Однажды, очень давно, я взглянула на облака, которые говорили о конце сухого сезона. Собирался дождь. Всё во мне надеялось и молилось, чтобы эти облака принесли сезон дождя не только в естественной сфере. По многим причинам казалось, что пришло время нового начала. Моё сердце жаждало видеть сверхъестественные проявления Божьей любви для решения множества проблем здесь в силе и реальности небес.

Даже среди столь многих трудностей, я получала великие радости в молчаливых победах любви, видя маленькие изменения. Я радовалась, что Аня (не настоящее имя), одна из наших маленьких девочек, которая привыкла плакаться и не давала другим притронуться к ней, стала почти постоянным моим компаньоном в моих выходах из лагеря. Она любит уснуть вечером на моих коленях во время поклонения. Любовь может быть так проста. Каждый день у меня есть возможность понять больше силу и тайну значения любви.

В один жаркий день меня позвали помолиться за дочь друга, которая умирала в больнице. Я только вошла в дверь как кто‑то крикнул моё имя, прервав мой путь в палату. Некоторые наши друзья из Конго подошли ко мне, прося пойти с ними. На их лицах было написано чувство беспокойства и горя. Любовь, даже по пути с миссией, желает прерваться.

Я пошла с ними и узнала, что одна из их молодых членов церкви была избита мужчиной, за которого она только что вышла замуж. Я вошла в морг с ними, где её тело лежало холодным на цементном полу. Запах смерти витал в воздухе. Я положила свою руку на её голову и молилась и молилась за неё, о возвращении к жизни. Но она не вернулась. Мы предложили использовать наш грузовик для доставки её тела на место похорон в двух километрах от сюда, и я поддержала некоторых членов семьи в их горе. Так выглядела любовь в тот момент.

Потом я пошла по моему изначальному направлению, чтобы помолиться за дочь друга. История этой молодой девушки наполнило моё сердце состраданием. Она поцарапала ногу гвоздём и попавшая в ранку инфекция поразила всё её тело через десять месяцев. Она лежала в коме. Запах гниющего тела и назойливые мухи заставляли меня нервничать. Я подошла и возложила руку на голову, провозглашая жизнь в ней. Я молилась за неё. Я смотрела в её закрытые глаза. Я цитировала Писание. Я держала её и пела. Бог был Богом, а я была Мишель. У меня уже был шанс привести её к Иисусу несколько месяцев назад. Я стояла в вере за её полное выздоровление. Любовь не ограничивается естественными обстоятельствами. Она смотрит на Божьи обетования и обеспечение.

Я вернулась домой после молитвы. Около четырёх часов, на следующее утро, я проснулась от сна, где я видела ту девушку, стоящую с Иисусом и я поняла, что она ушла домой к Нему. Она была очень счастлива там. Горе было нашим, но не её, страдание дало путь радости!

Я обнаружила для себя, что любить как Иисус, значит желать принять Его чашу страдания также как и радость. Какая это чаша страдания? Это болезнь и боль и смерть? Я не верю так. Иисус исцелял больных, восстанавливал горюющих и прерывал все похороны, на которых Он был, включая собственные! Он учил нас молиться, чтобы было «на земле как и на небе». Нет, я верю, что эта чаша страдания является молитвенной ценой, желанием не сдаваться, когда кажется что легче отступить.

На следующий день меня пригласили проповедовать на похоронах моей суданской сестры. Пришли около две сотни её друзей и членов семьи и я – маленькая белая женщина. Я не оставляла надежды. Я возложила руку на её тело и помолилась опять. Любовь настойчива.

Похороны, там где я живу, очень горестное событие. Скорбные стенания длятся всю ночь, и присутствует такое сильное чувство безнадёжности и отчаяния. Моё сердце сжалось, видя её близких родственников в грязи и пепле (буквально), наполовину одетых и стенающих как сумасшедшие. Я была горда за наших мам, которые заботятся о наших детях. Они пришли поддержать семью и дать им любовь. Они понимали, что наша печаль не без надежды. Любовь действительно сильнее, чем смерть. В месте великой скорби, эти прекрасные женщины начали поклоняться и петь, и вскоре вся толпа поклонялась вместо стенаний.

Домой мы ехали на нашем древнем белом «Ленд Ровере», с любовь прозванном «Лимонад», который был скреплен трубками и проводами и ехал по молитвам. Я общалась на арабском, обсуждая переживания этого дня.

Один из наших лидеров сказал нам, что если он начнёт церковь, он назовёт ей «Мухабик» или «Любовь». Она будет для любви к Иисусу и любви к людям. Мне понравилось его замечание, что Церковь – это не место, где мы встречаемся, а то, как это выглядит. Это то, чтобы мы видели дела Иисуса. Всё то, что мы сделали для семьи наших друзей.

В середине тяжелого дня я выпила большую чашу радости. Как грядущий дождь, изменения приближались. Наши лидеры начинали видеть больше, с каждым днём, Его глазами любви. Я посмотрела на собирающиеся тучи на горизонте и улыбнулась. Это приходит незаметно, повисает в воздухе и потом льётся везде. И этого стоит ждать.

Одной и той же самой молитвой я молилась каждый день в течении десяти лет: «Иисус, дай мне любить твоей любовью и смотреть Твоими глазами. Покажи мне, что значит быть проявлением Твоего сердца к окружающим меня». Сейчас я уверена в этом больше чем раньше, у Него действительно есть лицо: моё.

3. Труднопроходимая дорога

Жужжание нашего генератора добавлялось к моим монотонным мыслям. Я просто благодарна за его электричество, что питало батареи моего ноутбука, пока я пишу. Этот генератор не предсказуем и мы никогда не знаем, когда он заработает.

Я так думаю, что вы уже читаете мою пятнадцатую переработку этой части истории. Я хочу рассказать вам, как я оказалась здесь, но я не хочу утомить вас обилием деталей. Все путешествия на самом деле начинаются внутри нас. Моё путешествие в Судан не было исключением. Труднопроходимая дорога в Судан, которая началась после пересечения границы с Угандой, была прежде совершена в моём сердце до того, как я пришла сюда.

Ты – сумасшедшая белая женщина!!!

Все спрашивают меня, как мы достигли такого «успеха» в том, что мы делаем: как вы выросли из ничего до более чем 80 детей и 20 сотрудников на полное время, школы, подготовительных семинаров, множества евангелизаций и насаженных церквей меньше чем за два года? Какие шаги были предприняты? Какой был план? Все думают, что у нас была какая‑то магическая формула для успеха.

Но у меня нет плана. Честно. Эта история не начинается с плана. Она начинается с обетования: «Дни почестей заканчиваются для тебя, но дни проявлений только начинаются». Когда я получила это пророчество, я начала понимать, что единственную вещь, которую Бог желает относительно моих почестей, это смерть.

Никто не может увидеть Божье лицо и жить – по крайней мере, жить прежней жизнью. И для того чтобы увидеть Его лицо, чтобы пережить близость с Ним, нужно умереть для себя. В день, когда я получила это пророчество, я стала позволять уходить моим почестям, и моя жизнь навсегда ушла от всех мощеных дорог. Нет не мощёных дорог, которые ведут к почестям. Я начала понимать, что дело не в дороге, но во взаимоотношении. Дело не в месте, но в том, чтобы понять значение жить по любви.

На всяком месте, где я побывала в ЮАР и Уганде в 2006 по пути в Судан, мне повторяли: «Ты – сумасшедшая белая женщина! Ты понимаешь, что ты делаешь?» Я помню, как я сидела в офисе строительной компании в Кампала в Уганде и рассказывала там о ситуации, ожидающей меня. Уганда граничит с Южным Суданом.

«У тебя нет плана, нет стратегии, нет денег, нет контактов, нет команды, ничего нет! И что ты хочешь доказать? В раздираемой войной месте? Ты в своём уме?»

Ну, я никогда не жаловалась на голову. Я дружу с головой, особенно с тех пор как основательно посадила себя в Него. Я просто улыбнулась в ответ, чувствуя, что объяснения будут не поняты.

Худой угандец хмыкнул носом и ткнул пальцем в меня. «Ты сама себя убиваешь». Я не сомневалась, что он прав. Но на тот момент я беспокоилось больше о мотоцикле, чтобы добраться безопасно добраться до моего пристанища через бурлящий поток машин Компалы, чем о месте, которое я даже не представляла, куда я направляюсь.

Следующие три недели один контакт приводил к другому, и вскоре я оказалась на севере Уганды, едя в пограничный Суданский городок Аруа. Я уже узнала, пока ехала сюда, что дорога на этой территории подвергается атакам со стороны АСГ (Армия Сопротивления Господа, группа восставших под предводительством угандца Джозефа Кони, известная за свою жестокость). Один иностранец и одна женщина ехала в группе с пятью мне незнакомыми людьми, пока я ехала в Йей, Центральный Экватор.

Все похоже думали что я не в себе. Мне было известно место для остановки на первые несколько дней и имена людей, которые не знали, что я еду. У меня едва хватало денег, чтобы содержать себя больше чем несколько недель. Я наслушалась историй за историями от белых, как кто‑то не смог выдержать ужасные условия. Некоторые сломались и вернулись домой меньше чем через год, у некоторых произошел сдвиг по фазе. Я была очень сконфужена. Но со мной был Иисус.

Йей – грязный городок, расположенный между границами Конго и Угандой. Это торговый центр и несёт в себе все недостатки перекрестка путей. Труднопроходимая дорога между Аруа и Йей контролируется бандами солдат и воров. Находиться здесь затемно смертельно опасно. Я слышала истории от женщин иностранок, которые никогда не осмеливались уходить с лагеря без сопровождения. К тому же, частенько дорога становилась совсем непроходимой во время дождливого сезона, а мы ехали посреди дождя.

Один момент моего пути был просто ужасающим. Каждые полкилометра наш грузовик застревал. Дорога была полностью размыта. Толпы застрявших водителей сидели у обочины. Напряжение было настолько интенсивным, что воздух казался взрывоопасным.

Наш водитель решил попытаться проехать с помощью нашего арендованного Ленд Круизера через болото по двум перевернутым полутрубам, которые образовывали мост. В итоге, половина нашей машины завязла в трясине, и армия суданских мужчин пересела на другую сторону, чтобы сбалансировать машину до приезда трактора. Я сидела на краю, вцепившись за край машины. Я не знаю как, но мы как‑то выехали от туда.

Едва мы перехватили дыхание, как толпа окружила машину и начла трясти её, требуя платы в 20 долларов за свою работу. У меня не было таких денег.

Я посмотрела на мужчину, ближайшего ко мне, который был очень рассержен, бросая в моё лицо слова на незнаком языке. «Иисус, что я делаю?» «Извините», сказала я ему. «Я не могу дать Вам то, что Вы просите, но Вы можете взять все бананы, что у нас есть». Он схватил связку с моей руки, проворчав что‑то непонятное и ушел недовольным. Мы проехали сквозь недружелюбную толпу и продолжили свой путь.

Всю дорогу дети бежали за нашей машиной, крича «Квайя, джибу гурууш» (Белая, дай мне денег). Несмотря на всё это, я въезжала в землю Божьего обетования и я знала это.

Езда заняла почти 10 часов. Потребовалось много времени, чтобы вспомнить всё это. Как же меня занесло на эту дорогу? Всё началось почти шесть лет назад. По пути в Индию в 2000 году, когда я неожиданно сошла с определённой дороги, чтобы открыть для себя желание Божьего сердца, которое проходило по труднопроходимым дорогам в Судан.

Боже, дай мне всё, что есть у них!

Я выросла в епископальной церкви. Я была крещена дважды, прошла обряд конфирмации и стала петь в хоре с девяти лет. В старшей школе я примкнула к баптисткой церкви на другой стороне улицы, потому что они сказали мне, что знают «как делать» миссию.

Я пришла на служение обновления по случайности, когда мне было девятнадцать. Мне казалось, что все люди выглядели как‑то странно, что я подумала, не позвонить ли в службу скорой помощи для людей упавших в передних рядах. Потом я посетила пробуждение в Браунсвилле в его расцвете несколько раз. Я чувствовала там Божье присутствие.

Я попробовала отнести себя к какой‑то деноминации. Пятидесятническо–баптистко–литургическая–обновлённо–международная влюблённая в Иисуса – как‑то так? После периода времени в попытках отнести себя к чему‑то, я решила не приклеивать к себе ярлыки. Я думаю, что Иисусу это не нужно. Я даже не видела, чтобы Иисус называл своих учеников христианами. Это мир дал такое название. Может быть, что Иисус никогда и не приходил, чтобы делать христиан, подозреваю я. Может быть, Он просто пришел показать нам путь к нашему Папе, небесному Богу Отцу. Я думаю, что этого достаточно, чтобы быть влюблённой. Так что если меня спрашивают кто я, мой основной ответ: я влюблённая.

Моё путешествие глубже в Божье сердце началось с драматического поворота в 2000 году, когда я собиралась покинуть Калькутту в Индии, чтобы отдать свою жизнь на служение среди бедных. Кто‑то дал мне журнал с статьёй об излиянии в Торонто и последующем пробуждении в Мозамбик. Я никогда не слышала о «Благословении из Торонто», как его называли.

Я взглянула на этот журнал, переданный мне, с некоторой долей презрения. Я покачала головой, видя всю эту глянцевую рекламу. «Сколько же голодных можно было накормить вместо траты денег на эту рекламу?», подумала я. Я привыкла быть сдержанной. Если у бедных нет сыра и колы, то и я откажусь от этого. Если у них рис на каждый день, то и я буду страдать с ними. Бог освободил меня с тех пор. Уничижающее миссионерство не очень эффективно.

Я бегло пробежалась по журналу, и мои глаза задержались на статье о маленькой женщине блондинке в юбке, которая крестила в Африке ребёнка в мутной зеленоватой воде. Я заинтересовалась фотографиями детей, прославляющих Бога. Сверхъестественные вещи происходят вокруг этой женщины где‑то в Африке. Я начала читать первые несколько абзацев.

Мама Аида, как её называли, пережила семидневное посещение от Иисуса на служении в церкви в Торонто Аэропорт. Когда я остановилась и попыталась представить, как же они проводят собрания в аэропорту (хотя они на самом деле не собираются в аэропорту), я начала чувствовать, как тепло стало жечь мой живот. Потом пространство поплыло. Мои руки начали дрожать, и почувствовала себя как желе.

«Боже, я еду в Индию — я не могу заболеть». Но я не была больна. Вначале я даже не осознала, что переживала мощное действие Его Духа. И когда это начало усиливаться во мне, из глубины своего духа я воскликнула: «Боже, дай мне всё, что есть у них!» Я понятия не имела, что я просила. Но Он дал!

Я направила себя от места, где я сидела, к мусорке, чтобы кинуть туда журнал, так и не прочитав до конца всю статью. Я собиралась идти дальше, сдерживая слёзы и странное волнение в духе. Когда мой самолёт взлетел, я взмолилась: «Бог, Ты же не уважаешь аэропорты. Ты можешь встретить меня в Хитроу! Ты не говорил мне ехать в Торонто или в Африку; Ты сказал мне поехать в Индию. Ты – Бог и я хочу всё, что Ты хочешь для меня!»

Время в Индии я научило меня многому. Оно научило меня, что некоторые из моих любимых мест – это трущобы и колонии прокаженных. Оно научило меня о величии Божьей милости и сострадания. И оно научило меня о моей собственной малости.

Куда только мертвые люди пойдут

Когда я жила и работала в Калькутте, служа бедным, глубоко внутри меня что‑то говорило мне: «Ах, как было бы здорово иметь успешное служение с глянцевыми журналами. Как чудесно было бы иметь машину и милый домик и делать то, что не так напрягает».

И вот, Бог по Своей великой милости послал меня в землю успешных служений с глянцевыми журналами. Из Индии Он направил меня на следующие несколько лет в Колорадо Спрингс — землю хороших машин и милых домиков, место, которое является Меккой для евангелического христианства. Он дал мне вкусить то, что я хотела, и я быстро поняла, что то, как я думала, что я хотела, не сделало меня счастливой. Желание моего сердца не было удовлетворено. Это мне не дало жизнь. В Колорадо Спрингс было всё, что я могла пожелать, но там я не могла стать той, какой в тайне хотела быть. В этой прекрасной Мекке моё сердце увядало.

В Колорадо Спрингс единственное служение, которое я могла «делать» был графический дизайн. Пытаясь получить признательность, я состряпывала план за планом, чтобы «стать успешной». При этом всякий план, который я придумывала, распадался на моих глазах. Бог безжалостно останавливал всякую попытку, которую я делала, и я пришла ни к чему другому, как к разочарованию. Я стала пытаться удрать из того сезона, что Бог дал мне там. Центральная Азия? Я готова! Средний Восток? Когда мне уезжать? Я стала опустошенной, когда начала осознавать, что была сотворена для опустошенных мест и зон военных действий. В Колорадо Спрингс даже нет ничего подобного. Я ездила в Денвер, чтобы просто найти деревенскую реальность и поболтаться где‑нибудь неподалёку от Маниту Спрингс, оккультного центра Соединённых Штатов, чтобы просто найти место на краю.

Один год, два года, три года: «Боже, это меня убивает быть здесь!»

— «Хорошо, потому что Я собираюсь послать тебя туда, куда только мёртвые люди пойдут».

Я проходила Божий процесс квалификации для величия и Колорадо было хорошее место, чтобы умереть для себя. Я, как я жила до этого, перестала существовать. Я начала осознавать, что только когда я живу внутри Него, Он может полностью жить внутри меня.

Давайте признаем это. Мертвых трудно смутить и невозможно напугать. Они живут в другой реальности, потому что они больше не существует в этой. У мёртвых нет мнения и их нельзя никак обидеть. Они слушают больше, чем говорят. И когда вы наступите им на ногу, они не сколечко не возмутятся. Мёртвые видят невидимую вечную реальность и не заботятся о своей репутации. Личная слава ничего не значит для их репутации. Они великие послы креста.

Бог на самом деле убивал меня. Он пробудил во мне неудовлетворённость. Все мои планы были разрушены раз за разом, чтобы Его обетования исполнились. Святая неудовлетворённость стала контекстом для святых действий. Слава и почёт никогда не изменяли мир. Это делала неудовлетворённость.

Всегда достаточно

«Что за раздражающее название для собрания», подумала я. «Всегда будет достаточно». Откуда они это взяли?

Эти мысли пробегали у меня в голове как марафонцы, когда я боролась с тем чтобы пойти или нет на конференцию «От Дома к Дому» в Денвере в 2005 году. Я посмотрела на свои банковские сбережения и расстроилась. Мне казалось, что никогда не будет достаточно! Я даже не могла заплатить входной сбор на конференцию.

Но это как‑то получилось, и я прибыла на конференцию, чтобы узнать, что главным спикером будет человек по имени Ролланд Бейкер из Служения Ирис. Статья из журнала, которую я читала пять лет назад, блеснула у меня в голове: Тут будут люди, о которых я читала на моём пути в Индию! «Боже, что Ты тут приготовил?» Я понятия не имела, что мои дни в Колорадо скоропостижно заканчиваются.

Когда Ролланд говорил о Божьем сердце и простоте Евангелия, я увидела реальность, власть и радость, такие, что я ещё никогда не видела ни в ком. Я была голодна. Сразу же, когда я услышала, как кто‑то описывает моё сердце, я сокрушилась. Я не могла дождаться ответа. Мне казалось, что моё сердце сейчас взорвётся. Я не знала, что делать.

Так что, ещё до того как он полностью закончил своё послание, я нырнула к алтарю. Я бросила свои костыли на передний ряд и растянулась на полу, уткнувшись лицом в пол, горя, плача и всё такое.

Через длительно время после окончания собрания, друзья помогли мне добраться в дамскую комнату. Мы находились в красивой гостинице, в устеленной коврами комнате с диванами и местом, чтобы «припудрить носик». Я была вся растрёпанная. Я была смущена. Дорогой Иисус, помилуй меня. Сила Божья всё ещё была так сильна и ощутима, что вся комната была наполнена ей.

Маленькая горничная китаянка пришла для уборки и предложила помощь. Одна из моих подруг, как оказалось, разговаривала на кантонском диалекте, и мы смогли привести её к Иисусу. Она привела своих друзей на молитву, так что у нас произошло мини–излияние в женской комнате. Я думаю, что я добралась в свой номер только в 3 часа ночи.

Следующие семь дней Бог мощно занялся мной. Он разбирал меня и складывал вместе. Он переделывал моё мышление. Он вдохнул жизнь в моё ДНК. Он навсегда убрал мою полировку и стёр мои планы. Он вызволил самую суть того, кем я являлась. Я была готова осознать, что это не просто всегда достаточно, но всегда больше. И это всё истинно о любви.

Что, Боже? Судан – это же Африка

Моя переделка ещё только началась. Я вошла в вихрь изменений и перемещений, и это только началось здесь. В течение семи недель после того судьбоносного переживания в Денвере, я вновь готовилась к поездке за море. И вот, в последний месяц я передала свои лидерские полномочия в растущем международном служении, остановила своё обучение бизнесу в местном университете, закрыла аренду и начала выбирать подходящий рейс из Денвера в Калькутту.

Да, Индия. Мой фокус всё ещё был на Азии. Судан был историей, которую я видела по центральному телевидению и пролила море слёз. Но это не подвигнуло меня к какому‑то изменению моего видения. Африка была просто континентом, который я буду пролетать по пути в Индию.

«Ах! Есть подходящий рей!» — вздохнула я, уставившись в информационное табло полётов на моём экране компьютера. Я приготовила свою кредитную карту, чтобы купить билет.

«Любимая, Я так рад, что ты любишь Индию. Я люблю Индию. У меня есть большие планы для Индии. Но не позволишь ли ты Мне послать тебя в Судан?»

Пространство поплыло, как уже было пять лет назад во Флориде.

«Иисус», я сглотнула, «Судан – это же Африка».

«Да, Я знаю». (Я так рада, что Бог знает географию).

«Но, Иисус, это же другой континент».

Я взглянула в Его глаза и увидела отражение одного из множества ужасных мест на планете. Более пяти десятилетий, почти что, непрекращающейся гражданской войны, где миллионы жизней были потеряны и целое поколение не знает что такое мир, место, где всякая инфраструктура уничтожена, где насилие используется как оружие войны, где раса и религия соединились в мощном противостоянии, опустошившем огромную географическую территорию на континенте Африки – мне ехать туда?

Я видела Его глаза. Как я могла поступить по–другому?

Я никогда не предполагала, что обменяю свой комфорт в Колорадо на неизвестную дорогу, приведшую меня в сердце Африки. Моё знакомство с Роландом (и как следствие с его женой Хайди), которое началось с той важной конференции, привело меня к их порогу.

Под действием любви

Моё путешествие в Африку не произошло без моментов неприятностей. За неделю до моего отъезда из Колорадо, восемнадцатилетний лихач–велосипедист заскочил на крышу моей машины, от чего я круто свернула с дороги. Мне пришлось долго идти без костылей. Потом, по пути из США в Лондон я подцепила лишай и нервирующую меня какую‑то кожную болезнь. Я сходила к врачу в Танзании на моём пути в Мозамбик, чтобы услышать, что моя иммунная система ослаблена и мне следовало бы вернуться в США немедленно.

Я прибыла в Пемба, в Школу Миссии Ирис, уставшая, в боли и болезни. Но я была настроена решительно. Никакой вирус или недостаток иммунитета не могли удержать меня от Его целей. Я верила на полное исцеление. И Бог совершил.

Я не помню многого из того, что проповедовалось. (Извините меня, Хайди, Ролланд, Лесли–Анн и семья). Что я помню, это три месяца жизни в свете Его лица. Я пропитывалась реальностью Его любви, в которой Он призвал меня жить. Тех, кто думает, что посещения от Бога всегда тёплые, пушистые и приятные, я могу заверить, что это не так. Иногда это больше, чем когда Он приходит и сидит с тобой. Несколько раз я чувствовала Божье присутствие настолько сильно, что просто утыкалась лицом в соломенный матрац или грязный пол и просто не могла двигаться. Его жидкая, весомая, тяжелая слава была как одеяло, из под которого я даже не могла вытянуть руку.

Однажды в обед, во время переживания такого рода силы Святого Духа, друзья передвинули меня от солнца в тень под бело–зелёный тент, где мы проводили наши уроки. Я пробыла там без движения более пяти часов. В конце концов, я осознала, что вокруг меня танцуют и прославляют Бога дети, иногда пиная меня в голову. Супер. А я всё ещё не могла двигаться.

По природе я деятельная. Мне нравиться быть занятой. Мне нравиться чем‑то заниматься. Но тем летом в Пемба Иисус показывал мне, что нет ничего, чтобы я могла сделать для действия Его обетования в моей жизни.

Пока я лежала, неспособная двигаться, под радостными пинками по моей голове, Он произнёс: «Любимая, это точно то, что ты будешь способна делать в Судане – (пауза) – ничего. Но пока ты лежишь, Я встану в тебе и сделаю больше за один день, о чём ты даже не могла мечтать сделать и за десять лет».

Если и осталось что‑то от моего желания прославиться, моё время в северном Мозамбике определённо убрало и это. Я провела это лето, уткнувшись лицом в грязь, электролизуясь Его силой, часто плача и иногда смеясь, когда Его любовь переполняла каждую клетку моей сущности. Всё, что я хотела, был Иисус. Я не могла насытиться Им. Приготовление неудовлетворённостью было высвобождено в мою жизнь в полной силе.

Я была полностью под действием любви. Я постигала ритм Его сердцебиения. Всё моё изучение систематического богословия, греческого и еврейского языка и практико–культурной интерпретации миссионерства было сведено до любви Бога и любви ближнего передо мной.

Это лето в грязи было для того, чтобы глубины Его сердца стали моими. При этом моё изначальное виденье того, как я думала, зачем я еду в Судан, вновь было тщательно переделано, глубоко внутри меня. Ко времени, когда я уехала из Пемба в августе 2006, у меня было обетование, за которое я могла держаться.

Аплодисменты для Аврама

Куда я собиралась ехать, было для каждого загадкой. Я стала больше понимать Аврама. Представьте себе, проснувшись однажды утром, вы слышите, как Бог говорит вам встать, оставить всё и отправиться туда, где вы никогда не были и откуда вы не знаете не одного человека и даже не представляете чёткого направления. «Просто доверяй мне, Аврам. Иди в землю, которую Я тебе покажу». Я аплодирую доверию Арама Богу, но вот следовать его шагам, это совсем другое дело. Я оставила Мозамбик ради неизвестного и воспользовалась возможностью изучить духовную дорогу Арама.

Моя следующая остановка привела меня в ЮАР. Бог сказал поехать в Йоханнесбург и молиться три недели. Я не понимала, зачем это нужно было, но Бог есть Бог, а я не Он. Я открыла для себя, что Он действительно знает, что Он делает. Меня занесло в маленькую комнату на верхнем этаже ветхого строения в трущобном районе Йоханнесбурга.

Мне рассказали про Йоханнесбург как о самом криминально–смертоносном месте на земле. Это было приводящее в страх место и там, где я остановилась, было эквивалентно тому, как если бы я осталась одна посреди Гарлема. Дом был очень ветхим, с постоянными перебоями электричества. Я потратила несколько дней, общаясь с соседями и людьми. Я познакомилась с прекрасной пенджабской мусульманской семьёй, у которых я пробовала вкуснейшее бириани, с тех пор как я покинула Индию. Я разговаривала с детьми на улицах и молодыми девушками в красивых магазинах. Я молилась три недели и ничего особенного не произошло.

Затем одним вечером всё изменилось. Вечность вторгнулась во мгновение. Когда моя вера и послушание стали ослабевать, Бог проявил Себя так, как только Он может.

Иисус пришел и встал передо мной. Вспышки молний исходили изнутри Него, заполняя комнату. Они отскакивали от стен и создавали прекрасную картину. Это было одно из самых сильных переживаний, что я имела. Я упала на лицо и растянулась на ковре, как маленькая мышка посреди комнаты. Было так ярко и светло, что я не могла видеть ближайшие предметы. Когда я начала думать, что не выдержу этого переживания, Иисус стал объяснять, что происходит.

Он сказал мне, что Он принёс молнии небес в Себе. Зачем? Потому что молнии приходят туда, где небеса находят место согласия с землёй.

Ко мне пришло научное объяснение. Он напомнил мне, что при ударе молнии, электрический заряд вначале исходит от земли, а потом мы видим, как молния с неба ударяет вниз навстречу видимым образом.

Его жизнь находится в совершенном согласии с небесами. Это было верно когда Он физически был на земле и это верно сейчас, когда Он живёт в нас. Всякий живущий в любви, живёт в Боге и Бог живёт в нём.

Молнии затихли, но он продолжал рассказывать мне многие вещи, включая мою поездку в Йей. Время остановилось перед вечностью, а вечное Сейчас того, кто Он есть, охватило ту, кто я.

Конечно, это здорово жить в месте постоянного посещения. Но я познавала, что должна жить исходя из места переживания Его сердца, так чтобы я могла нести Его сердце с собой.

Три маленьких шага

Как я упоминала раньше, люди всегда хотят понять, как мы достигли такого успеха на миссионерском поле. Недавно один из приезжих попросил меня сделать копию стратегического плана. Я старалась не разразиться смехом. Стратегического? Хмм.. как насчёт спонтанный? План? Ничего такого.

Тот человек настаивал. Видя, что мне никуда не деться, не дав ответа, ко мне пришло вдохновение.

«Ладно, Вы готовы?»

«Да».

«Вот три шага к успеху. У Вас есть ручка? Вы захотите записать это».

Он присел на край стула. Ожидание повисло в воздухе.

«Шаг 1: Встав с утра пораньше» — записывайте.

Он выглядел несколько неопределённо, но послушно записал.

«Шаг 2: Спроси Иисуса, что Он собирается делать в этот день – не то, что Он хочет, чтобы ты делал, но что Он уже делает».

«Шаг 3: Присоединись к Нему».

Вот это и есть три шага к успешному служению. Теперь вы знаете секрет моей жизни. Эти маленькие шаги повели меня на путь, на котором не указан пункт назначения и где полно неопределённостей.

Предназначение – это не пункт назначения, это Личность. Он – моё предназначение. Его сердце – моя цель. Путешествие в глубину Его любви – мой успех.

А как эта теория работает? Довольно хорошо, если спросите нас. Нас? О, вы думаете, что я отправилась в Судан одна? Простите меня, я забыла упомянуть, что на самом деле я была четвертая в команде: Отца, Сына и Святого Духа и я! Все они живут со мной, как я живу в них и мы делаем всё вместе. И потому эти три шага работают просто совершенно!

Полностью отданная жизнь

В свой первый час в Судане я встретилась с человеком, который владел строением, которое мы арендовали на два года, пока не переехали на землю, приготовленную Богом для нас. Через неделю (и после консультации с командой) я подписала договор аренды. Плата, на которую я согласилась за месяц, была больше того, что было у меня с собой. Строение выглядело крайне нелепо, чтобы выбирать его, находясь в здравом рассудке. Но если бы я действовала только из рассудка, то я бы вообще никогда не поехала в Африку.

Я наняла несколько человек, чтобы сделать строение более менее жилым. После шести недель ремонта нашего арендованного здания, мы открыли двери в Рождественский день 2006 года. Иисус спросил меня, что бы я хотела сделать в свое первое Рождество в Судане. Мой ответ был собрать огромную толпу. Я люблю праздники. Я люблю тусовки. Я люблю видеть, как едят голодные люди. Думаю и Он также.

Сколько людей я хочу пригласить? Хмм, я думаю, что у меня есть вера для тысячи. Итак, мы напечатали тысячу пригласительных. С помощью моих новых суданских друзей, которые активно приняли участие в исполнении этого плана, я заполнила город пригласительными.

Поняв, что в Судане всё стоит в три или четыре раза дороже, чем в Уганде (если конечно сможешь найти нужное), я отправилась в Уганду за покупками. Эта дорога измотает вас до самых костей. Я приехала почти без чувств. На второй день мне показалось, что у меня простуда. На третий день я уже думала, что моя простуда быстро переросла в худшую форму малярии. Но я не сдавалась. В полусознательном состоянии я скупила магазин пластиковой посуды (только представьте, одна тысяча тарелок и стаканов).

Я поговорила с Роландом, который лучше знал о малярии, по телефону и он стал думать, как поскорее увезти меня оттуда. Без его ведома и вопреки медицинским показаниям я умыкнула назад в Судан. Я не могла пропустить Рождественский ужин! И мы ещё запланировали принять наших первых детей по моему возвращению. Нет! Я еду домой и всё тут.

Я должно быть заставляла своих ангелов–хранителей постоянно быть на чеку. Мы задержались из‑за плохой дороги и приехали в Йей только около 9 вечера. Это могло быть опасно ходить ночью здесь. Вооруженные люди частенько недружелюбно тыкали нас своими АК-47, держа в другой руке какую‑то выпивку.

Мы заполнили бумаги на границе, не имея понятия, почему нас остановили по пути в Йей. Вскоре, после прибытия в Йей, ревущий мотоцикл остановился у открытого окна со злым пьяным дядькой, тыкающим в мой голову АК-47 и кричащим, что я покойница. Мы были покойники. Мы сделали ошибку, и теперь он собирался прикончить нас.

Они притащили нас назад к какому‑то правительственному зданию, тыча в нас оружием и угрожая забрать всё, что у нас было и расстрелять. Я не знала, что делать: смеяться, плакать или кинуться к их ногам. Я была серьёзно больна на тот момент и пыталась не отключиться. «До того как вы убьете нас, пожалуйста, скажите нам, в чём была наша ошибка?» Так продолжалось целый час, пока нам не сказали, что если мы не заплатим сотню долларов, нам не дадут уйти. Я договорилась до восьмидесяти.

Добро пожаловать домой в Судан. Через несколько дней мы купили рождественского телёнка, которому предстояло стать нашим ужином. Мы запланировали, когда зарезать этого упитанного телёнка. Потом мы потеряли его, потом нашли. Рабочие стащили все наши деньги и ничего не сделали, а я была слаба и больна. Но рождественский ужин должен был состояться.

Мы заполнили город рекламой в газетах и радио. Несмотря на это около сотни человек пришли вначале. Потому я разослала помощников, чтобы они звали каждого встречного, пока всё не кончится. Мы взяли наших первых двенадцать детей и открыли наши двери, что накормить одну тысячу. Этот город ещё никогда не видел такого. Беднейшие из бедных ели вместе со служащими ООН и местными начальниками. Мы говорили об ещё одном празднике, на котором слуги, влюбленные в Иисуса придут от концов земли на зов того, Кто любит их.

Нет, моя история в Судане не началась с плана, но с обетования.

Но как обетование, которое я получила, стало реальностью? Как эта тайна благодати стала проявляться? Я верю, что я стала входить в Его обетование шаг за шагом.

Один маленький шаг на этот момент, который Он дал мне сделать, был так глубоко в Его сердце любви, что вся моя жизнь стала сокрыта в Нём. Я стала больше видеть как Он видит и любить как Он любит. Это действительно просто. Это – Иисус. Смотреть Его глазами. Любить Его сердцем. Делать то, видя, что Он делает. Ни больше, не меньше. Проводить достаточно времени лицом к лицу с Ним, чтобы начать выглядеть как Он для окружающего мира.

Шагнув один раз, я сказала «да». Не потому что я должна была, но потому что я была захвачена Его любовью. Я говорила «да» и «да» вновь и вновь, пока не осталось места «нет». Это всё Его. Его благодать, Его милость, Его сила, Его обеспечение, Его идея. Даже мои глаза – дар от Него!

Изо дня в день я училась жить в месте Его объятья. Желанием моего сердца стало проснуться в один день и осознать, что я живу не только благодаря Его обетованию, но стала уже полностью охвачена Его присутствием.

Хороший план никогда не изменит народ. Это лишь может сделать жизнь, полностью отданная Богу.

4. Замки в грязи

Мне однажды сказали, что самое лучше для автора, это когда он пишет о том, что он знает. Принимая, что это мудрый совет, я хочу рассказать вам ещё не много о реалиях Судана: грязь.

Она повсюду. Она всё покрывает. В Судане невозможно спать на кровати без того, что там не будет слоя пыли. Когда встаёшь с кровати, эта пыль обычно падает с тебя на грязный пол. Грязь пребывает на всех собраниях, начиная от правительства до медицинских учреждений. Сверху может показаться чисто, но внизу – грязь и как же избавиться от неё. Она неизменно присутствует на уроках в школе и общих собраниях в поле.

Мы сильно отгорожены от пыли в нашем западном продвинутом мире. Мы тратим кучу времени и денег на её уничтожение. Огромные ряды наших супермаркетов отданы под чистящие средства. Но здесь в Судане это является неизбежной частью жизни.

Собор из грязи

На самом деле мы мало знаем о грязи в Африке. А ведь фактически мы даже строим из неё. Мы называем это замесить грязь. Вот что значит замесить грязь: смешать воду и землю, чтобы сделать вязкую грязь. Плюхнуть её на подготовленный каркас из бамбука и делать так пока не закроются все дырки. Делать крышу – тоже самое. Потом трамбуешь грязь на полу и если ты действительно хочешь что‑то стильное, смазываешь внешние стены коровьими «лепёшками», размешанными в воде. И вот! – ещё один грязе–домик готов для житья.

Когда мы строим из грязи и соломы и называем это домом, это временно. Хороший ветер всё сломает и заставит жильцов перестраивать дом. Многие из наших любимых здесь не могут позволить себе построить дом по–другому. Если придёт сильный ветер с дождём, их грязе–домик может смыть за день. Они должны будут начать заново.

Когда мы затрачиваем время, чтобы вручную собрать грязь в формы, а потом обжечь на огне кирпичи, наш дом становится более надёжным. Ветер и дождь могут пройти, а дом останется неподвижным.

В течение двадцати с лишним лет никто не озаботился, чтобы построить нормальный дом. Ведь идёт война. Женщин насилуют, детей забирают в рабство, деревни бомбят. Никто не заботится ни о чём, лишь как‑то выжить на время. Теперь война на момент притихла, и люди стали перестраивать разрушенное и двигаться в будущее.

Как‑то я «шагала» через деревню. Так в Судане говорят о ходьбе. Для меня это особенное слово, когда я действительно «шагаю». (Ведь у меня только одна нога, помните?). По дороге, среди грязе–домиков, Бог начал говорить мне о замках в грязи. Его многосмысленность в тот момент не ускользнула от меня. Он сказал, что речь не о тех строениях, что окружают меня. А о том, что Он строит внутри меня.

Бог показал мне, что тоже самое верно в духовных вещах. Разработка структуры карьеры, организации, программы, даже служения – ничто иное, как грязе–домик, если только он не наполнен реальностью Его любви внутри нас. Я не говорю о замках сделанных из грязи. Я говорю о замках Его присутствия, которые Бог созидает в грязи нашей жизни. Когда мы привязаны к Нему, Он может сделать в наших маленьких сосудах из глины жилище для Своей славы. В конце концов, эта книга об этом: о путешествии по труднодоступным путям, проникая глубже в Его сердце каждый день пока наши глиняные сосуды не будут настолько трансформированы, чтобы мы станем посланием, которое мы призваны нести. Мы становимся выражением Его любви в мире в местах их боли.

Всего лишь глина…

Существовали многие дни, которые напоминали мне, что я всего лишь глина – многие дни, которые доказывали, что я ничего больше чем кусочек пыли, которою Бог сформировал и в которую вдохнул Свою жизнь. Единственное, что изменяет мою жизнь в замок для Его славы, это Его слава.

Позвольте мне поделиться с вами несколькими днями наших приключений здесь. Это не было бы честно, рассказывая о всех чудесах и сверхъестественных переживаниях, не описать вам те моменты, когда я думала, что же я делаю здесь.

Бог дал нам 16 гектаров земли. В то время как земля была невероятным благословением, некоторые из обстоятельств окружающих это приобретение были удручающими. Никто здесь просто так не продаёт землю, скорее это заключение соглашения с коммуной. Это хороший принцип, за исключением того, когда некоторые члены коммуны хотят вытащить последнюю копейку с твоего банковского счёта.

Часть нашего соглашения была в том, чтобы выкопать колодец для коммуны в определённом месте. Потребовалось некоторое время, чтобы это уладить. Нахождение дополнительных тысячи долларов не происходит без планирования. После того как появились финансы, мы столкнулись с другой трудностью: найти нужную бурильную установку и доставить её на место. Ещё несколько недель прошли в работе над этим.

Терпение порой редко культивируется как добродетель. Люди хотят то, что они хотят, и они хотят это прямо сейчас. Я не понимаю такую постановку вопроса. Недостаток чистой воды – огромная проблема здесь. Поскольку мы не сделали это мгновенно, некоторые члены коммуны заключили, что мы собираемся обмануть их и наняли колдунов и шарлатанов– «пасторов», чтобы проклясть нас. Не понимаю, как они думали, что это поможет достичь цели.

Многие вещи стали мистическим образом ухудшаться на нашей земле. Все наши строители разом заболели. Я слегла от какой заразы, настолько серьёзно, что пришлось отправиться на лечение в другую страну. Наш директор из местных вступил в борьбу за жизнь с раком. Непонятные мистические болезни напали на наших детей.

В дополнении к этому, стали требовать компенсацию за деревья находящиеся на нашей земле. Вы когда‑нибудь слышали, чтобы наполовину сгнившее банановое дерево в Йей в Судане стоило 50 долларов? Да уж, можно подумать, что на дереве росли золотые монеты вместо обычных плодов. После того как мы заплатили, стали приходить всякие люди и сжигать и ломать все деревья, которые мы выкупили, и требовать больше денег – за что, мы не могли понять.

Так называемые сельчане пришли на той же неделе и потребовали, чтобы наши школьники платили им подать, поскольку мы являлись частной церковной школой. Также на той же неделе мы приняли пять бездомных детей, которые лишились домов и принадлежали к племени, ещё ни разу не слышавшему евангелие. В дополнение ко всему, три разных служения, поддерживающие нас финансами, не смогли помочь нам из‑за экономических беспорядков, и только небольшая часть нужных нам финансов поступила в прошлом месяце.

Я ничего не понимала. Я оказалась в крайне затруднительном положении, когда потерялись важные документы, Интернет почти не функционировал, и я ходила по (моё одно) колено в грязи и дети, казалось, внезапно проявили любовь разрушать всё на своём пути. Мне хотелось сбежать. Мне хотелось орать. Мне хотелось драть волосы на голове. Может ли эта глина принести Ему славу?

До того как приехать в Судан, Господь предупредил меня, что я ничего не смогу сделать здесь. Он был прав. И столкнувшись с ситуацией, в которой я ничего абсолютно не могла сделать, я вспомнила, что я, Мишель, ничего не могу сделать здесь. Это был тяжелый урок.

Иисус был верен. Как‑то в моём бессилии Он был силён. Как‑то, когда я уже думала, что не могу больше смотреть на ещё один кровоточащий палец, вытирать ещё один сопливый нос, встречать ещё людей, требующих деньги, быть Мамой ещё одну минуту, Он пришел. Он разбудил меня посреди ночи и говорил слово за словом о том, как люди насылали проклятия на нас. Я подумала, что когда колодец будет выкопан, предстоит встреча со старейшинами коммуны и я расскажу им о том, что Бог показал мне. Но Господь сказал нет. Он сказал мне передать им послание Его любви. Как только я узнала об этих их колдовских штучках, мы стали молиться соответственно, и вещи стали изменять потихоньку.

В такие дни я хорошо осознавала, что я всего лишь глина. В такие дни будущее быть работником в кофейном магазине казалось таким привлекательным. Как же меня занесло сюда? О, я припоминаю. Я сказала да Господу. Может быть я простой глиняный сосуд, но Отцу было угодно поместить Свою славу в земные глиняные сосуды, которые сказали да. И да может быть очень опасным словом. Такие дни действительно очень полезные, поскольку не имея их, я могла бы забыть, что вся слава – Его. Я всего лишь глина.

Помните Беню? Ей сейчас почти два. Когда я почти сдавалась и падала, она взбиралась на моё колено, чтобы напомнить мне, почему я здесь. Когда она теребила и игралась с моими пальцами и смотрела на меня со своей невинной детской улыбкой, моё внутреннее раздражение таяло. Я знала, что не хочу уезжать из Судана без неё. Я хочу увидеть, как она вырастет. Моя секретная надежда увидеть, как она выйдет замуж за мужчину своей мечты. Ну а кофейный магазинчик пусть опять подождёт.

Танец во время шторма

У нас есть здесь свой штормовой сезон. Но никто не будет практиковать танец во время шторма без шторма, в котором можно танцевать.

Как я уже упоминала, один из наших ключевых лидеров начал борьбу против рака, а я уехала на месяц, чтобы вылечиться от мистического заболевания. В это время войска в Уганде и Южном Судане объявили войну Армии сопротивления Господа (АСГ). Ничто как международный конфликт у тебя за спиной не делает твою жизнь столь интересной.

Восставшие были на нашей территории одно время и по улицам Йей ходили новости, что предпринимается атака на город. Атмосфера стала тяжелой и плотной до ощущения. Стресс как суфле окутал всех.

Как оказалось, однако, это были лишь слухи и даже если бы они попытались атаковать город, это было бы самоубийство. В какой‑то момент они были на расстоянии десятка километров. Многие дороги перестали функционировать, от чего местные цены просто взлетели. Упаковка сахара стала стоить почти сто долларов. Нет, это не опечатка.

Уровень угрозы вне города поднялась до третьего уровня, что значит, что если ты работаешь в ООН, тебе можно выходить только с сопровождением вооруженного эскорта. Уровень четыре значит, что надо спасаться. Мы не являемся объектом защиты ООН, хотя в молитвах мы просили об этом. Мне приходиться путешествовать с вооруженной охраной всё время, хотя они всегда невидимы.

Это беспокойное время во всех отношениях. Когда ветер этого шторма крепчает, я вспоминаю Иисуса, спящего в лодке посреди шторма в Галилейском море и то, как Он повелел шторму утихнуть. Он утихомирил шторм, потому что внутри у Него была реальность мира и покоя. Через Него мы тоже имеем власть утихомиривать штормы. «Почему бы не поучиться танцевать с Ним посреди шторма?» — я так подумала. Итак, этот маленьких глиняный сосуд начал учиться танцевать на волнах со своим Царём. Я стала понимать, что как только я отвожу свои глаза от Него даже на секунду, я начинаю тонуть и захлёбываться в шквале, окружающем меня. Но когда мой взгляд устремлён на Него, нарастающие волны только поднимают меня выше и глубже в Его сердце.

Посреди этого конфликта с АСГ, мы загрузились в нашу машину одним утром, чтобы отправиться на десять километров из города. Джон и Ноел, пастора одних из наших новых церквей, были нашими проводниками до их родной местности Паява. Двое детишек, которых мы обеспечивали там, стали чувствовать себя очень плохо и в деревне не знали что делать. Мы также планировали провести служение исцеления. В заде машины сидела команда служения, которая включала семеро детей, у которых были каникулы в школе. Они провели ночь в молитве, перед тем как молиться за глухих и слепых. Они были готовы ко всему, что Господь даст нам.

Некоторые могли бы назвать эту поездку безумием, но мы следовали тому, что мы видели делал Иисус. Мы собирались потанцевать во время шторма с Ним. У нас жизнь приключения любви.

Мы ехали наверное около часа и в это время я слушала рассказы Ноела об этой земле. Он рассказывал о племенах, которые ещё никогда не слышали евангелие, живущих в гористой местности. Мы обсуждали возможность поездки по этим местам в эту недостигнутую область. Мой сердце изнывало – как же я хочу этого! Я не могу расцвести, оставаясь только в пределах нашего лагеря. Но это будет другое приключение в другой день, которое Бог уже запланировал.

Наш грузовик прибыл в Паяву и пристроился у дороги возле основания горы. Глава области уже ждал нас с распростёртыми объятиями и сердцем. Наша компания следовала за ним уже на своих ногах ещё с полкилометра дальше. Дорога осталась далеко позади, пока мы пробирались через высоченную траву и кустарники и неожиданно вышли к скоплению грязе–домиков.

Вождь приветствовал нас и даже специально запланировал встречу с нами. Это было первый раз, когда кавайя пришли сюда, чтобы помочь двум умирающим деткам.

Эти двое мальчиков двойняшек действительно были в ужасной форме. Каждый удар их маленьких сердечек можно было видеть на фоне их впавшей груди. Огромные впавшие глазки отражали впечатление плохого будущего. Они умирали. Моё сердце упало куда‑то в область живота. Беспокойство о том, что мамы в деревне не придерживались правильного ухода, было подтверждено. Всё оказалось хуже, чем я думала.

Как же началось общение в Паяве? С урока правильного питания детям.

Я собрала всех мам. Они не были родственниками этих двойняшек; они были просто добрыми, но невежественными сельчанками, которые хотели помочь. Венцы, ожидающие их на небесах, многих повергнут в стыд!

«Видите эту кружку? Наливаете сюда кипячённую воду и смешиваете с двенадцатью ложками сухого молока, вот так». Мы все считали вместе, когда я показывала. «Вахид, итниин, талаата…»

Потом они сами делали это. Даже вождь пришел посмотреть на наше собрание и был впечатлён как белая женщина сидит в грязи с детьми и мамами.

После того как мы изучили правильное составление молока, я покормила одного из двойняшек его первой правильно составленной бутылочкой с молоком. Я должна была объяснить им, что его маленькое пузико распухло от того, что не получало достаточно еды и наевшись, он сам отбросит бутылку. Я показала им, как кормить его понемногу, потом ещё, потом ещё чуть–чуть через десять минут.

Тот день посреди шторма, с двумя умирающими младенцами в руках и бандитами в нескольких километрах от сюда, напомнил мне, что любовь практична. Это не просто проповедовать на огромных собраниях и видеть, как падает Божья слава (что я очень люблю!). Это – учить простых сельчанок как делать молоко, что бы двое малышей смогли питаться. Мы оставили им молока на три недели вперёд.

После урока с молоком, мы двинулись на наше первое собрание в деревне в Паява. Опять вождь был там, вместе с тридцатью женщинами и детьми из окружающих домиков. Я уже научилась представляться на арабском и потому я начала с большим энтузиазмом. Они терпеливо сидели пока я, жестикулируя, приветствовала их и представляла нашу команду.

Их отсутствующий, удивлённый и порой озадаченный вид говорил мне, что они не понимают. Я остановилась и осознала, что они говорят только на кавква – местном племенном языке. Опа! Они были впечатлены видеть мой арабский и даже по доброму аплодировали моему прогрессу. Я знала арабский больше чем они.

При помощи переводчика мы продолжили собрание на местном языке, и я рассказала историю о слепом Вартимее, взывающем к Иисусу, когда другие люди заставляли его замолчать. Я описала им как он оставил всё, что имел и подошел к Иисусу, а Иисус исцелил его. У вождя были проблемы со зрением и он захотел помолиться. Наши дети и я помолились за него и его зрение восстановилось. У одной женщины также были проблемы со зрением, и мы попросили вождя помолится вместе с нами и её зрение также было восстановлено! Вождь был воодушевлён. Он был не только исцелён, но и молился за другого и видел исцеление.

В конце дня люди из деревни подарили мне жирную, кудахтующую курицу, красивую сплетённую корзину и метлу. Я почти плакала. Одна только курица достойна месячной зарплаты. Эти мамы дали всё, что имели и даже больше. Всякий раз, когда я смотрю на эту сплетённую корзину, покоящуюся на почётном месте у кровати, я вспоминаю о грядущей духовной жатве.

Меньше, чем через месяц я получила известие, что те двое двойняшек поправились и набрали вес и чувствуют себя хорошо, что вся деревня называет чудом. Так оно и было. Чудеса происходят, когда мы танцуем с Иисусом посреди шторма и живём жизнью любви.

«Спрятаться во Свете»

Одним утром, когда я наслаждалась лучами солнца, танцующими по моей подушке, Иисус прошептал в мои мысли: «Среди ночи спрячься во Свете. Это самое безопасное место в шторме».

Спрятаться во Свете. Среди потенциальной войны с угнадскими повстанцами, когда страх столь ощутим и беспокойство стало неотъемлемой частью, когда я просто не знала что делать среди растущей, всепоглощающей тьмы, Иисус дал мне ответ. Те, кто не знают любви, прячутся во тьме. Повстанцы вокруг нас спрятались в темноте, под её разрушительным прикрытием. Но мы те, кто любит Иисуса, должны прятаться во Свете того, кто Он есть.

Как же я должна нести Его свет в своём глиняном сосуде? Я должна спрятать саму себя в Нём. Никакая тьма не сможет коснуться меня, когда я спрятана в Нём. Он – моё безопасное место в шторме, который бушует вокруг.