У врат царства

Действие четвертое

На следующий день. Комната Карено. Послеобеденное время. Солнце.

Э л и н а приводит в порядок красное платье. К а р е н о входит с веранды.

Карено. Письма все еще нет?

Элина. Нет, я не видела никакого письма. Впрочем, если придет посыльный, ты сам услышишь, когда стукнет калитка.

Карено. Да, правда. Я об этом не подумал... Сегодня работа не клеится. Так много посторонних мыслей приходи в голову. Когда ты уходишь, все уходит с тобою.

Элина (уклончиво). Ты уверен, что письмо получишь сегодня, Ивар?

Карено. Да, оно должно сегодня прийти... Я не хочу тебя мучить, Элина, но вчера вечером, когда ты так долго не возвращалась, мне стало очень тоскливо. Я только это хотел сказать тебе.

Элина. Разве я так долго не возвращалась?

Карено. Конечно, нет. Пойми меня хорошо. Я был за тебя рад. Да. Я совсем не хочу знать, чтС ты там делала, поверь мне. Ты вернулась такая сияющая. Господи, какая ты была свежая, когда сняла вуаль

Элина. Ты находишь?

Карено. А я здесь ходил по комнате и думал, что если ты и придешь через полчаса или через час, или даже через два, три часа, - ты все равно не вернешься ко мне. Не ко мне... Об этом я думал.

Элина (встает). Я вспомнила, что надо налить твою лампу. (Берет лампу и уходит в кухню.)

К а р е н о бродит по комнате. Входит И н г е б о г с налитою лампой.

Карено. Это ты принесла лампу, Ингеборг?

Ингеборг. Да, мне барыня велела.

Карено. Спасибо. А барыня в кухне?

Ингеборг. Да.

Карено. Скажи, Ингеборг, ты не знаешь, сколько ст?ят вышитые носовые платки?

Ингеборг. Нет.

Карено. Сколько, например, могут стоить две-три штуки?

Ингеборг. Я не знаю. Вышитые носовые платки?

Карено. Да. Знаешь, на них вышито... Ну, все равно... Пожалуйста, вычисти мой черный костюм - знаешь, тот черный, только хорошенько. Я хочу его надеть.

Ингеборг. Да. Сейчас?

Карено. Да, пожалуйста, сейчас... Послушай, Ингеборг, по-твоему, он был так нарядно одет - этот Бондесен, который третьего дня был здесь вечером?

Ингеборг. Какой Бондесен? Господин, который там сидел (указывает), когда я принесла кофе?

Карено. Да.

Ингеборг. Нет; разве он был так наряден?

Карено. Не правда ли? В нем не было ничего поразительного.

Ингеборг. Нет, я и не говорю.

Карено. Конечно, нет. Мне просто пришло в голову. Так вот, будь добра, почисти тот костюм. Мне нужно.

И н г е б о р г уходит в спальню, возвращается с черным мужским костюмом и щеткой, и уходит на веранду. Э л и н а входит с тряпкой и начинает вытирать пыль.

Карено. Ты ждешь гостей?

Элина. Я - гостей? Нет.

Карено. Я все время смотрю на тебя, Элина. Мне кажется, я никогда не видел тебя такой молодой. Ты сегодня совсем девушка.

Элина. Сегодня я такая же, как и всегда.

Карено. Нет. Сегодня ты сияешь, у тебя другие глаза. Ты опять уходишь?

Элина. Да.

Карено. Ты бежишь из комнаты, если я там. Оставайся. Я могу уйти.

Элина. У меня работа на кухне. (Уходит.)

И н г е б о р г входит с платьем и уносит его в спальню.

Карено. Спасибо, Ингеборг. (Уходит в спальню и запирается на ключ.)

Элина (заглядывая). Где барин?

Ингеборг (указывая на спальню). Там.

Элина. Чт? он делает?

Ингеборг. Переодевается. Он надевает черный костюм. Я вычистила. (Уходит.)

Э л и н а с удивленным видом садится и принимается за свою работу. В заднюю дверь осторожно стучат. Входит Б о н д е с е н.

Элина (испуганно поднимаясь). Боже мой, это вы?

Бондесен. Дорого утра. Спасибо за вчерашний вечер.

Элина. Вы только что пришли? Я не слышала стука калитки.

Бондесен. Я изучил эту садовую калитку. Ее можно открыть без шума.

Элина. Ради Бога, вы должны сейчас же уйти.

Бондесен. Нет, не сейчас. Правда?

Элина (указывает на спальню).

Бондесен (невольно отступая). А!

Элина (тихо, страстно). Нет, не уходите! Не уходите! Да, идите, но возвращайтесь. Приходите немного позднее, я, может быть, дубу одна. Пройдитесь по улице. Но сегодня вечером я не могу уйти.

Бондесен. Вы должны. Вы вчера обещали. Я с тех пор ни о чем другом не думаю.

Элина. Я тоже ни о чем другом не думала. Ни о чем другом. Вы находите дурным, что я это говорю? Я не понимаю себя. (Подносит руку ко лбу.) Это вы виноваты. (Взглядывает на него и улыбается.)

Бондесен. Разве вчера вы слишком долго отсутствовали?

Элина. Нет; мы об этом не говорили. Я ничего не сказала. Я не вхожу в объяснения. После я попрошу у него прощения, а теперь я о нем не думаю... Помните, когда вы вечером были здесь в первый раз?

Бондесен. Да, третьего дня вечером?

Элина. Вы сидели вот здесь. Вы не были ширмами, как говорите. Может быть, вначале, но не все время. Один раз вы сказали что-то, чтС меня взволновало.

Бондесен. Чт? я сказал?

Элина. Я не помню. Может быть, это был только ваш голос. Я не помню слов, но они взволновали меня. Тогда я отошла от вас.

Бондесен (обнимает ее).

Элина (мягко освобождается). Нет, нет, - не делайте этого. У меня и без того достаточно грехов. Вы будете хороши ко мне?

Бондесен. Я вам обещаю.

Элина. Потому что иначе я не хочу вас больше видеть. Сегодня вечером я все-таки выйду; мы сделаем длинную прогулку, далеко за город. Окажите мне большую услугу: проводите меня до дому. Это три мили отсюда.

Бондесен. Да, с удовольствием. Мы поедем.

Элина. Да, спасибо, поедем. Я хочу отправиться домой и там устроиться некоторое время. Ивар ничего не имеет против; он об этом часто говорил. Теперь я так и сделаю. (Осматривается.) Здесь смерть. Даже не слышно тиканья часов, ни малейшего звука; мертвая тишина и бумага. Сегодня я услышала на улице шум экипажа; я выбежала и смотрела ему вслед, пока он не исчез. Потом я вернулась сюда, ко всему этому. Ах! (Скрестив руки на груди, прижимает их, откидываясь назад.)

Бондесен (увлеченный). Большая красивая девочка.

Элина. Может быть, нехорошо то, что я сделала.

Бондесен. Нет, прекрасно.

Элина. Я чувствую жизнь в себе.

Бондесен. Могу я сказать вам?..

Элина. Нет. Теперь вы должны уйти. Но я буду говорить с вами, когда вы вернетесь немного погодя. Мы поедем с вами. Я ему все расскажу и скажу, что еду домой. Вы находите меня ужасной?

Бондесен. Вы?

Элина. За все то, что я делаю.

Бондесен. Я молюсь на вас.

Элина. Этого вы не должны. Я только проснулась. Я опять проснулась, понимаете? Когда я вчера вышла к вам, и вы взяли меня за руку, во мне снова проснулась жизнь. Когда-нибудь я расскажу об этом Ивару, Господи, и на коленях буду просить у него прощения. Теперь я не могу.

Бондесен. Нет! (Напряженно прислушиваясь, указывает на спальню.)

Элина (закидывает голову назад и улыбается). Вы боитесь? Нет! Этого не надо. Я не думаю, что есть опасность. Но уходите теперь. И не думайте обо мне дурно. Знаете, Бондесен, у вас зеленые глаза. Если бы я могла быть уверенной, что вы будете со мной милым и хорошим!

Бондесен. Я это обещаю.

Элина (смотри на него и улыбается). У вас так дрожат губы, - я заметила. А теперь идите. (Ведет его к двери.)

Бондесен. Значит, через полчасика? (Хочет ее обнять.)

Элина (отстраняясь). Да, через полчаса. (Запирает за ним дверь.)

Э л и н а в сильном возбуждении делает несколько шагов, берет себя за голову, улыбается, взволнованно дыша, садится за роботу. Входит К а р е н о в черном костюме; он кажется другим, похорошевшим. Элина смотрит на него.

Карено (извиняясь). Мне вздумалось... Сегодня такая хорошая погода. И ты права, за последнее время я, действительно, не обращал на себя внимания. (Смущенно улыбаясь.) Теперь я опять похож на юношу.

Элина. Мне кажется, ты даже вырос.

Карено. Ты находишь? Я вырос?

Элина (не отвечает).

Карено (стараясь поддержать разговор). Это, вероятно, от сюртука. Или, ты думаешь, от брюк?

Элина (несколько нетерпеливо). Не знаю, Ивар.

Карено. Ты все еще со своими мыслями? (Улыбается.) Если бы твой бол был прозрачен и я мог бы видеть твои мысли, то, вероятно, узнал бы замечательные вещи.

Элина (не отвечает).

Карено (осторожно приближаясь). Что ты шьешь, Элина?

Элина (не отвечает).

Карено. Это очень красиво. Конечно, не для меня.

Элина (устало). Это мое старое платье.

Карено. Я только что заметил, что на моем жилете не хватает двух пуговиц. На другом жилете. Не понимаю, как это случилось.

Элина. Я их пришью.

Карено. Я буду тебе очень благодарен, если ты это сделаешь... Тебе идет, когда ты шьешь, Элина. У тебя теперь такой скромный вид. И какая красивая рука!

Элина (нервно отодвигается).

Карено. Боже сохрани, я тебе ничего не делаю. Я даже не трогаю тебя.

Слышен стук садовой калитки.

Элина (вскрикивает). Принесли письмо! (Спешит к задней двери, открывает). Нет, это Йервен. Здравствуйте, Йервен.

Йервен (входит, сдержанно). Здравствуйте. (Протягивает руку Элине и Карено.)

Элина. Как поживаете?

Йервен. Благодарю... Я только хотел сказать тебе несколько слов, Карено... Нет, не уходите, у меня нет секретов.

Элина (дружески). Я все равно хотела уйти. У меня хозяйство. (Уходит в кухню.)

Йервен. Я все по тому же делу, Карено.

Карено. Да?

Йервен. И я очень тебя прошу помочь мне. Ты не подозреваешь, каково мне приходится. Теперь на карту поставлен не экзамен и не ученая степень, а все.

Карено. Теперь ты пробуешь подойти ко мне с другой стороны. Я не могу больше с тобой говорить. (Поворачивается к нему спиной.)

Йервен. Натали неумолима. Выслушай, что я тебе скажу.

Карено. Разве ты мог от нее ждать другого?

Йервен (подносит руку ко лбу). Она говорит, что между нами все кончено. - "Неужели ты так решила?" -- сказал я. Она так решила. Она прочла мою книгу и поняла, что это написал продажный человек, как она сказала. Хе - она сумасшедшая истеричка.

Карено. Ничуть. Она просто человек.

Йервен (продолжает). Но ты можешь спасти все; она полагается на тебя. Я пришел сказать тебе это. Она говорит: если ты помиришься с Карено и он возьмет у тебя деньги, значит, твой поступок не так гадок.

Карено. Но то, чтС ты сделал, очень гадко.

Йервен. Карено, если ты не можешь заставить себя взять эти деньги и пожать руку старого товарища, то я недостаточно знаю тебя.

Карено (строго). То, что ты сделал, очень гадко. Ты совершил подлог, обман, предательство. Боже, какая невыразимая гадость!

Йервен. И ты воображаешь, что узнал меня? Можешь называть меня как угодно, но я сюда пришел, чтобы подняться. Да, чтобы подняться. Чего ты требуешь?

Карено (смотрит на него). Ты сам не знаешь, что говоришь.

Йервен. Чего ты требуешь?

Карено (холодно). Ничего.

Йервен (бурно возбужденный). Ради Бога, Карено, будь милосерд сегодня. (Опускается на стул.)

Карено (отходит в глубину сцены).

Йервен (вскакивая). Ты уходишь? Я хочу тебя просить еще. Разве когда-нибудь бывало, чтобы человек имел в кармане деньги и не мог их отдать взаймы.

Карено. Мне не нужны твои деньги. Я жду письма и, когда оно придет, я перестану нуждаться.

Йервен. Да, но меня это не спасет. Я погиб. Она ни о чем не хочет слышать; она гонит меня, когда я прихожу. Но ты можешь меня спасти. Ты видишь перед собой человека, которого можешь спасти.

Карено. Послушай, Йервен, мое терпение истощилось.

Йервен (в другом тоне). Как подвигается твоя работа, Карено?

Карено (удивленно смотрит на него).

Йервен. Вероятно, она появится еще в этом году? Это будет большая книга? Впрочем, это меня не касается. Что я хотел сказать... Из нашего последнего разговора ты мог, пожалуй, вынести впечатление, что я не думаю того, о чем писал в своей диссертации; что я сделал это, чтобы угодить профессору Гюллингу. Но ты ошибаешься. Я был отчаянии и не знал, что говорил.

Карено. Ты сказал, что тебя заставили признать учение, которое противоречит твоим убеждениям.

Йервен. Не надо понимать этого буквально. У меня были сомнения, это правда. Но когда вдумался глубже, я понял, что вступил на правильный путь.

Карено. Ха-ха-ха! И профессор Гюллинг вовсе не определял номера перчаток?

Йервен. Ты можешь смеяться, сколько угодно; невозможно написать целую книгу, не веря в то, что пишешь. По крайней мере, я не был бы в состоянии. Я уж не так беспринципен. И не так уж туп.

Карено. И ты стоишь "непоколебимо" на точке зрения твоей книги?

Йервен. Само собой разумеется...

Карено. Ха-ха-ха! Запиши это, Йервен. А то опять забудешь. Ха-ха-ха!

Йервен (с отчаянной настойчивостью). Надеюсь, ни один из нс этого не забудет. Ни я ни ты. Нет ничего позорного в том, что меняешь свои убеждения, и я вовсе не имею в виду скрывать это. Вероятно, ты услышишь об этом.

Карено. Я уже слышал. Я достаточно слышал.

Йервен. Ты услышишь еще больше. (Направляется к двери.) Я протянул тебе руку, - оттолкнул ее. Я еще здесь, еще не ушел. Я жду твоего решения.

Карено. Мне кажется, ты начинаешь угрожать.

Йервен. Ты возьмешь деньги?

Карено. Теперь можешь идти. Мое терпение истощилось. И не возвращайся. Я не знаю тебя. Вон! (Указывает на дверь.)

Йервен (делает несколько шагов; стоит наклонившись вперед; дрожащим голосом). Хорошо. Я уйду и не вернусь. Но ты услышишь обо мне. Куда бы ты ни пошел, я буду следовать за тобой по пятам! Запомни мои слова, я не шучу. Пиши, издавай твою большую книгу; я убью твое имя. Как только ты высунешь голову, Карено, я утоплю тебя; всю твою жизнь я буду стоять за тобой и не дам тебе подняться. Ты думаешь, я этого не смогу? Запомни мои слова: меня поддерживают сильные люди, и все двери передо мной открыты. Я буду бороться с тобою во всех газетах и из года в год буду доказывать, что ты исписываешься и выдыхаешься. Ты сделаешься ненужным человеком и нечего не сможешь создать. В один прекрасный день ты, может быть, придешь и позвонишь у моей двери, но тогда меня не будет дома. Смотри на меня. Карено, я говорю для того, чтобы ты не забыл. Сегодня ты все разбил в моей жизни, теперь очередь за мной. Борись, воюй - но я сдержу сове слово. Вот что я хотел сказать! Прощай. (Уходит.)

Э л и н а тихо вошла во время этой речи и остановилась у двери в кухню.

Карено (смотрит то на жену, то на дверь, в которую вышел Йервен). Ты понимаешь этого человека?

Элина. Я слышала, что вы здесь кричали.

Карено. Неслыханно! Он мне угрожает!

Элина. Зачем он приходил?

Карено. С Йервеном плохо. Я его не узнаю; все, что было в нем ценного, исчезло. Боже мой, он стоял здесь и грозил мне! Карстен Йервен... мне! Не стоит об этом говорить. Он простился и не придет больше.

Элина. Он просил твоей помощи?

Карено. Да. Но я не мог ему помочь... Ты чистила перчатки? Я чувствую; от тебя пахнет бензином.

Элина. Он сказал, что ты все ему разбил.

Карено. Да. Все это отвратительно. Я не хочу о нем думать... У тебя здесь запачкано, Элина. Постой. (Смахивает пыль с ее плеча.)

Элина (допускает). Ты мог ему помочь и не сделал этого?

Карено. Да. Я не хотел... Здесь волос.

Элина. Ничего. (Идет к столу.)

Карено (следует за ней). Я только хотел снять волос.

Элина. Ах, Боже мой, оставь же. (Смахивает сама, садится и шьет.)

Карено. Тебе нравятся двубортные сюртуки, Элина? Мой однобортный, но он мне больше нравится.

Элина. Ты сегодня совсем не работаешь, Ивар?

Карено. Нет. Сегодня маленькая задержка. Мне ничего не хочется, только болтать с тобой. Этого со мной никогда еще не случалось; болтать - все равно о чем. Но сегодня ночью я, вероятно, снова примусь за работу... Впрочем, если ты хочешь, я могу попробовать, пойду в сад и попробую. (Идет к двери на веранду.) Почему ты не хотела, чтобы я снял волос с твоего платья, Элина?

Элина (невольно улыбается). Ты все еще об этом думаешь?

Карено (также улыбается). Да. Я хотел знать, мой ли это волос?

Элина. По всей вероятности.

Карено. Но он был светлее моих.

Элина. Значит, мой.

Карено. Нет, он был темнее твоих.

Элина (настораживается и нервно чистит себя).

Карено. Он был русый. (Смотрит на нее.) Так, как у Ингеборг.

Элина (быстро). Значит, это волос Ингеборг.

Карено. Да, может быть.

Элина. Можно подумать, что мы дети. Мы без конца толкуем о волосе Ингеборг.

Карено (задушевно). Милая Элина, я тебя люблю; мне хочется говорить с тобой, - найти, о чем бы я мог говорить с тобой. Но за последние дни ты так изменилась, и это наводит меня на разные мысли. Я не верил, что это волос Ингеборг. Но если ты говоришь, значит, это ее. Но я думал совсем другое.

Слышен стук садовой калитки.

Элина. Но зачем об этом думать? Попробуй поработать в саду.

Карено. Почему ты это говоришь?

Элина. Почему я это говорю?

Карено. Ты ждешь кого-нибудь?

Элина. Ты ведь услышишь стук калитки, если кто-нибудь придет?

Карено. Мне показалось, что она стукнула.

Элина. Тогда подожди и посмотри, кто это.

Карено (искренно). О, нет, Элина, я этого не сделаю. Я вовсе не для того здесь. Я пойду в сад и попробую работать. Я всего лучше чувствую себя за работой.

Отворяет дверь на веранду.

Ингеборг (входит со свертком и письмом, которые отдает Карено). Вот, пожалуйста. (Уходит.)

Карено. Это мне? От издателя. (Вскрывает письмо и читает. Элина наблюдает за ним.) Так. Отказ. (Подносит руку ко лбу.) Ответ от издателя. А это - рукопись. Он присылает ее обратно. (Закусывает губу и несколько раз кивает головой.)

Элина. Что он пишет?

Карено. Отказывает. А здесь моя книга. Надпись: "При сем рукопись". Он не может ее издать, -- пишет он. Профессор Гюллинг прочел и сказал, что ее надо основательно переделать. (Протягивает ей письмо и начинает бродить по комнате.)

Элина (прочтя письмо). Ну, вот видишь!

Карено. Он ясно говорит, что профессор Гюллинг не рекомендует издание этой рукописи без основательной переделки.

Элина. Да, я вижу.

Карено (берет письмо). "При сем рукопись", - пишет он. Как будто я намазал драму или кучу стихов. (Бросает письмо на стол и ходит.) Хорошо, попытаюсь в Германии.

Элина. А думаешь, что и там не придется переделать?

Карено. Нет. Я покупаю перчатки по своей мерке. Профессор Гюллинг не имеет там никакого значения. Мы живем в эпоху свободы личности, и я - я... Это и есть то письмо, которого я так ждал. Ну, вот оно и пришло. Да.

Элина (встает и осматривает красное платье).

Карено. Готово?

Элина. Да. Остается только выгладить.

Карено (с жаром). Боже мой, как я теперь одинок! Но я справлюсь с этим, Элина. Ведь были люди с еще более крайними убеждениями, и когда-нибудь меня поймут. Переделать! ЧтС я должен переделать? Говорить "да", где я теперь говорю "нет"? (Развертывает сверток и вынимает, продолжая говорить, тетрадь за тетрадью.) Смотри, вот здесь о господстве большинства, и я это отвергаю. Это учение, для англичан, называю я - евангелие, которое проповедуется на базаре, на лондонских доках и возводится в закон и силу посредственностями. Здесь - о дерзновении, здесь - о ненависти, здесь - о мести, это этические начала, которые пришли упадок. Обо всем этом я пишу. Будь только немного внимательнее, Элина, и ты поймешь. Вот здесь о вечном мире; все находят, что вечный Ир прекрасен, а я утверждаю, что это учение для телячьих голов, которые его придумали. Да. Я смеюсь над вечным миром за его наглое пренебрежение к гордости. Пусть будет война, нечего думать о том, чтобы сохранить столько и столь-то человеческих жизней, потому что источник жизни неисчерпаем и неистощим; но необходимо поддержать в нас истинные начала человечества. Смотри, здесь главный отдел о либерализме. Я не щажу либерализма; я обрушиваюсь на него всеми моими силами. Но этого не понимают. Англичане и профессор Гюллинг - либералы, но я не либерал, и это все, что они поняли. Я не верю в либерализм, я не верю в выборы и не верю в народное представительство. Все это я прямо написал. (Читает.) "Этот либерализм, который воскресил старый противоестественный обман, будто толпа людей в два локтя вышины сама должна выбрать вождя в три локтя вышины..." Ты можешь сама прочесть - и так все время. Если все это переделать, тоя должен сказать противоположное тому, чтС написано. А здесь заключение! Здесь на всех этих развалинах я возвел новое здание, гордый зАмок, Элина; я подвел итоги. Я верю в прирожденного властелина, в деспота по природе, в повелителя, в того, кто не избирается, но кто сам провозглашает себя вождем этих стад земных. Я верю и жду одного - возвращения величайшего террориста, квинтэссенции человека. Цезаря... Смотри, сколько я работал над этим! (В неудержимом порыве.) Это кровь моего сердца, Элина, это - все!

Элина. Я в этом ничего не понимаю.

Карено. Но я объясняю тебе. Я говорю просто и сильно, и этого они мне не могут простить; это не спокойное исследование, отвечают они. ЧтС значит спокойное исследование? Складывать камень за камнем, арифметическое сложение! Философия, мышление - это спокойное исследование. Нет, это не мышление, Элина! Человеку недостает какого-то жалкого органа, который мог бы проследить, каким путем деятельность мозга превращается в сознание. Мы только подозреваем, что мыслим; может быть, мы мыслим, а может быть, и нет. Мы не в состоянии этого контролировать; мы просто верим. Теперь понимаешь? Философия - не спокойное исследование, говорю я. Философия - это величественная молния, которая падает на меня с высоты и освещает меня. Это не арифметическое сложение, это - смотреть, видеть Божьей милостью.

Элина. Совершенно бесполезно объяснять мне все это.

Карено. Я только хочу, чтобы ты поняла. Тогда ты иначе будешь смотреть на меня.

Элина. Я все равно не пойму.

Карено. Но прежде ты слушала, когда я что-нибудь объяснял. Однажды ты даже прочла толстую книгу о Nicolaus von Cues и поняла ее. Это было не так давно, всего - несколько дней тому назад.

Элина (твердо, меняя разговор). Я решила, что мне лучше всего на некоторое время ухать к родителям. И ты тоже этого хотел.

Карено (останавливается). Правда?

Элина. Да. Мне кажется, это лучше всего. И так как ты этого хочешь...

Карено. Нет, теперь я не хочу. Не теперь!

Элина. Но я хочу.

Карено. Когда ты это решила? Идет все хуже и хуже.

Элина. Нет, ты получаешь только то, чего добивался.

Карено. Не понимаю, как я тут справлюсь со всем? Я остаюсь один в доме.

Элина. Готовить будет Ингеборг.

Карено. Но Ингеборг ведь тоже уходит.

Элина. Нет, я ей сказала, чтобы она осталась.

Карено. Правда?

Элина. Да, по-моему, пусть остается. Она будет смотреть за домом.

Карено. Тут что-то кроется.

Элина. Только то, что мы не в состоянии ей уплатить жалованья. Поэтому мы принуждены оставить ее.

Карено. А, ну, пусть остается... пока я ей не смогу уплатить... Нет, мне кажется, идет все хуже и хуже. Никогда мне так не хотелось, чтобы ты не уезжала.

Элина. Я много раз отказывалась, когда ты предлагал это.

Карено. Вот для чего ты в последнее время приводила в порядок свои вещи! Чистила перчатки и поправляла платья.

Элина. Да, для этого.

Карено (беспокойно бродит). Вот как! Конечно, нам счастье улыбалось. Но я преодолел бы трудности, но я остался бы тверд и непоколебим. Но это!.. (Подходя к ней.) Не уезжай, Элина! Не теперь!

Элина. Боже мой, как часто я так же настойчиво просила тебя, как ты теперь меня, Ивар.

Карено. Ты так далеко отошла от меня за последнее время; не уходи еще дальше. Пусть останется хоть так, как теперь. Я не буду надоедать тебе собой; я буду сидеть в саду и держаться в отдалении. Но только останься!

Ингеборг (входит). Утюг готов, барыня. (Уходит.)

Элина. Иду. (Идет к кухонной двери).

Карено. Ты твердо решила ехать, Элина?

Элина. Да. (Уходит.)

К а р е н о несколько раз ходит взад и вперед. Он в сильном волнении, бормочет, двигает губами. Внезапно останавливается, идет в спальню и возвращается с чучелом сокола; становится на стул и вешает сокола над задней дверью. Э л и н а входит с утюгом.

Карено (сходя со стула). Я подумал... Ты не находишь, Элина... Он очень подходит сюда. Он положительно украшает комнату. Никогда бы не подумал, что он подойдет сюда; но это так. Посмотри.

Элина (гладит свою красную юбку).

Карено. Ты не находишь что он веселый парень? (Глухо смеется.) Взгляни же, Элина. Кто бы подумал, что такая штука может так высоко забираться.

Элина. Меня он больше не интересует.

Карено (отступает и рассматривает сокола). Он все больше и больше мне нравится. В самом деле. Он превосходно сделан. Знаешь, он похож на профессора Гюллинга. Поразительно, как он на него похож! Глаза, выражение клюва, если можно так сказать... Но, может быть, тебе не нравится, если я говорю, что он похож на профессора Гюллинга? Да это вовсе и не так. Во всяком случае это удивительная птица. Если я вчера забыл поблагодарить тебя, Элина, то мне искренно жаль.

Элина. Нет, ты не забыл поблагодарить.

Карено. Я готов это исправить.

Элина. Не можешь ли ты сказать, прошло ли уже полчаса с тех пор, когда ты был в спальне и переодевался?

Карено. С тех пор? Почему ты спрашиваешь?

Элина. Потому что мне хотелось бы знать.

Карено. Нет, полчаса еще не прошло. Разве у тебя что-нибудь варится?

Элина. Варится ли у меня?

Карено. Да; я думаю, ты боишься, чтобы оно не перегорело.

Элина. Да, у меня что-то варится.

Карено. Видишь ли, Элина, если бы только было возможно, я немного переделал бы свою книгу. Изменил бы кое-где. Поверь.

Элина. Но раз это невозможно, то?..

Карено. Я именно об этом теперь думаю.

Элина. Ты уж часто об этом думал.

Карено. Знаешь, чт? мне кажется? Что ты никогда не вернешься, если теперь уедешь.

Элина. Какие странные мысли!

Карено. Ты не вернешься. Я это чувствую.

Элина. Я ведь не за границу еду.

Карено. Ты заметила, я не спросил, когда ты уезжаешь? Я не хочу этого знать. И ты не должна мне говорить. Щади меня, пока возможно.

Элина. Милый Ивар, я тебя совсем не узнаю!

Карено. Прежде я ничего не имел против этого. Я говорил: уезжай на некоторое время. Но с тех пор столько произошло, теперь я не спокоен и не уверен. Но как хочешь.

Элина. Да. Хорошо.

Карено (осматривается). Подсвечники блестят, пыль стерта, все чисто и красиво. Здесь ты сидела, когда работала. Когда я писал, ты была тиха, как мышка. Ты всегда тут сидела. Однажды маленькие ножницы упали на пол, помнишь? Ты покраснела и сказала: "прости". "Прости" - ты сказала. Пусть благословит тебя Бог, моя маленькая девочка - ты сказала мне "прости"! Это было недавно, всего несколько дней.

Элина. Я не понимаю, что с тобой.

Карено. Я тебя мучу, я ухожу... Ты хочешь ехать, Элина?

Элина. Боже мой, довольно об этом говорить. Ведь не навеки я уезжаю. Это неслыханно.

Карено. Со всем остальным я справился бы. Это не так трудно. (Элина делает нетерпеливое движение.) Я иду... Ты стоишь передо мною, и я здесь чувствую твою теплоту. Когда ты выпрямляешься, я вижу, как ты дышишь. Мне кажется, будто я раньше никогда не видел этого - как ты стоишь и дышишь. У тебя такая белая шея. Почему я так мало целовал тебя! Теперь ты этого не хочешь, ты боишься, что я подойду... Ты любишь другого, Элина?

Элина (молчит).

Карено (страстно). Ты ведь не любишь никого другого, да? Ведь я люблю тебя, я хочу поцеловать тебя. (Делает шаг к ней.)

Элина (быстро поднимая утюг). Посмей! (Они смотрят друг на друга.)

Карено. Ну, ударь утюгом, чорт возьми! Чего ты еще ждешь?

Элина. Я жду тебя.

Карено. Прости, Элина. (Отступает.)

Элина (опускает утюг).

Карено. Прости, Элина! (Уходит на веранду.)

Элина (падает без сил на стул. Через минуту встает и зовет). Ингеборг!

Ингеборг (отвечает из кухни, входит).

Элина. Возьми, пожалуйста, утюг... Послушай, Ингеборг, я хочу съездить домой. Пока меня не будет, ты останешься смотреть за домом.

Ингеборг. Вы уезжаете домой?

Элина. Да. Домой, в деревню. Это всего три мили отсюда.

Ингеборг. На несколько дней?

Элина. Не знаю. Конечно, на несколько дней... Когда ты будешь стирать пыль, не забудь также про картину в спальне, изображение Христа.

Ингеборг. Хорошо.

Элина. Да, и также здесь, все вещи. Но не трогай бумаг моего мужа. Лучше пусть они останутся пыльными, чем их перекладывать. И не забудь также ежедневно наливать лампу, чтобы ему не приходилось делать это самому.

Ингеборг. Когда барыня уезжает?

Элина. После обеда. Сейчас. Я только переоденусь. (Берет красную юбку и идет в спальню.) Кажется, все. Все, что надо, можешь купить внизу в лавке. Бери с собой книжку. (Уходит в спальню; И н г е б о р г в кухню.)

Карено (входит возбужденный, страдающий, тревожно осматривается, отворяет дверь в кухню). Барыня здесь? (Получив ответ.) В спальне? (Подходит к двери, тихо стучит: получив отрицательный ответ.) Нет, я вовсе не хочу войти. Я решил: я пойду к издателю. (Ищет свою шляпу, дверь приотворяется.)

Голос Элины. Я не слышала, что ты сказал.

Карено. Я говорю, что пойду к издателю. Кое-что в моей книге я могу переделать. Я обдумал это. Глава о либерализме задела профессора Гюллинга; я ее вычеркиваю. Это не важно. Два-три излишне резкие мнения я тоже могу вычеркнуть. Все-таки это будет большая книга, даже если я вычеркну. (Грубо.) Повторяю, я ее переделаю.

Голос Элины. Ты это сделаешь?

Карено. Я вернусь с авансом. У меня в руках будут развеваться кредитные бумажки.

Голос Элины. Как хочешь. (Дверь закрывается.)

Карено (опять стучит). Так ты мною довольна? ЧтС ты там делаешь? (Прислушивается.) Я ухожу. (Берет свою рукопись и быстро уходит через заднюю дверь. Вслед затем слышен громкий стук садовой калитки.)

Тихо входит Б о н д е с е н, осматривается, стучит в дверь. Э л и н а быстро появляется из спальни в красном платье; лиф еще не застегнут; вскрикнув, скрывается.

Голос Элины. Одну минуту.

Бондесен. Вы показались, как видение.

Голос Элины. Я сейчас выйду. Сейчас.

Бондесен. Но в красном платье! (Садится.)

Элина (входит, останавливается у двери, радостно смотрит на него).

Бондесен (вскакивает). А! (Подходит к ней; восторженно.) Боже мой!

Элина (улыбаясь). Я в красном платье: вам нравится? (Протягивает ему руки.) Пожалуйста, садитесь. Так мы едем? Как я вам благодарна!

Бондесен. Карета ждет внизу на улице.

Элина. Ходите смелее. Ничего. И говорите громко, как угодно. (Они садятся.)

Бондесен. Куда ушел ваш муж? Я его встретил; я почти столкнулся с ним.

Элина. Мой муж в городе. Вы чуть не столкнулись с ним?

Бондесен. Почти у самой калитки. Я посторонился.

Элина. Я столько пережила за эти полчаса. Какая пытка! Я вам расскажу в карете. Наконец я свободна!

Бондесен (заметив сокола). Вот как! Птица все-таки попала на свое место.

Элина. Да. Об этом я тоже расскажу вам в карете. Да, теперь все становится на свое место, но слишком поздно. Теперь я хочу уехать; я это ему сказала, он знает... Я все время боялась, что вы придете слишком рано. Или совсем не придете.

Бондесен (в восхищении). Большой ребенок! Ну, одевайтесь.

Элина. Вы очень хотите?

Бондесен. Вам нужен ответ? (Берет ее за руку.)

Элина. Как я рада, что вы хотите!

Бондесен. Почему?

Элина. Значит, не я одна. К сожалению, на мне все сразу видно. Он говорит, что я сияю и у меня новое выражение глаз; вы тоже находите?

Бондесен. Да, вы вся сияете.

Элина. Правда?.. Да, я хочу это сделать теперь, потому что Бог знает, смогу ли я сделать это после. Едем. Я молодая девушка, а вы...

Бондесен. А я что?

Элина (улыбается). "Весна проносится над землей..." - Знаете это? Я люблю вас каждым уголком моего сердца. Посмотрите на меня.

Бондесен (хочет ее привлечь к себе).

Элина. Нет, нет. Садитесь... Недавно здесь был Йервен; он так несчастен; он умолял помочь ему в чем-то. Но Ивар ему отказал.

Бондесен. Йервен опять был?

Элина. Да. Но суть в том, что Ивар был неумолим. Как я теперь... Карета закрытая?

Бондесен. Да.

Элина. Может быть, лучше открытую?

Бондесен. Одевайтесь, милая.

Элина (встает). Вы сказали: милая. (Откидывает его голову назад и смотрит.) Теперь я стою совсем близко от вас. (Внезапно.) А! (Обнимает его, крепко целует и быстро отбегает.)

Бондесен (вскакивает).

Элина. Нет, нет; сидите. Я сейчас пойду и оденусь. Но у меня еще есть маленькое дело. (Уходит в спальню и приносит оттуда, пряча под рукой, жилет Карено. Останавливается в дверях.) Может быть, вы на минуту пойдете на веранду? Обсмотрите сад; вы можете чувствовать себя вполне свободно.

Бондесен. Вы хотите остаться одна?

Элина. Да.

Бондесен. Я ухожу неохотно; но... (Уходит на веранду.)

Э л и н а начинает быстро пришивать пуговицы к жилету. Б о н д е с е н опять входит.

Элина (прячет жилет). Нет, я еще не кончила.

Бондесен. Мне нельзя войти? Я не могу больше быть без вас.

Элина. Я должна пришить две пуговицы к этому жилету, вот и все. Я не хотела вас обидеть; это жилет Ивара.

Бондесен. Вы теперь можете думать о таких пустяках?

Элина. Я обещала. Я не хочу, чтобы он терпел из-за меня. Потому что теперь мне хорошо. Но все-таки я думаю только о вас.

Бондесен. Это правда?

Элина. Вы не верите? Не понимаю, как я могла любить кого-нибудь другого, кроме вас. Я совсем потеряла голову.

Бондесен (подавляя возбуждение). Вы меня с ума сводите.

Элина. Как и вы меня! Садитесь. Вы мне мешаете. Я прочла одну книгу, в ней не было ничего особенного, но я запомнила слова: "Вы стоите и дышите зноем".

Бондесен (обнимает ее).

Элина. Нет! (Улыбаясь, указывает на стул.)

Бондесен (опять садится).

Элина. Ну, вот готово, все готово. У кучера есть бич?

Бондесен. У нашего кучера? Конечно.

Элина. Да, но я ему не дам; он не должен бить лошадей. Бич будет у меня. Никто не должен страдать из-за меня, когда мне хорошо.

Бондесен. Прекрасно. Бич будет у вас.

Элина. Так - готово! Я только позову Ингеборг! (Относит жилет в спальню, достает свое верхнее платье, открывает дверь в кухню.) Ну, Ингеборг, я уезжаю. Смотри за домом.

Ингеборг (в дверях). Хорошо. Счастливого пути!

Элина. Благодарю. (Кивает.) Кланяйся моему мужу.

Ингеборг. Помочь вам?

Элина. Нет, благодарю. Господин Бондесен поможет мне. (Улыбаясь, кивает и закрывает дверь.)

Слышен стук садовой калитки.

Бондесен (вскакивает). Это он! (Торопливо помогает Элине надеть кофточку.)

Элина. Нет, вероятно, кто-то другой. Он не мог вернуться с полдороги.

Бондесен. Нет, это он. Выйдем отсюда. (Указывает на веранду.)

Элина. Если это он, я могу с ним проститься.

Бондесен. Вы не шутите?

Элина. Вы так трусливы. (Улыбаясь и сияя, закидывает голову назад.) Мне так хорошо здесь с вами. Подождите минуту. Опасность так ничтожна. Во всяком случае, по саду я пойду очень медленно.

Бондесен. Тогда я пойду вперед. (Хочет идти.)

Элина. Нет, нет; я иду. Но я громко захлопну калитку, чтобы он знал, где я.

Бондесен (задыхаясь). Вот! Шаги на крыльце! Вы идете?

Элина (ликующе). Да! Да! (Оба уходят через дверь на веранду).

Карено (медленно входит через заднюю дверь, колеблясь, подходит к двери спальни и стучит.) Элина, я вернулся. (Прислушивается.) Я снова передумал. (Прислушивается, громче.) Элина, я не могу. (Прислушивается, стучит в дверь; в бешенстве.) Я не буду переделывать, слышишь? Я не в состоянии. (Опять стучит.) Почему ты не отвечаешь? Ты здесь? (Отворяет дверь, смотрит.)

Ингеборг (входит удивленная).

Карено. Барыня на кухне?

Ингеборг. Нет, барыня уехала.

Карено. Уехала?

Ингеборг. Да, барыня уехала домой.

Карено. Уже?

Ингеборг. Они только что прошли через сад.

Карено. Кто это "они"?

Ингеборг. Барыня и Бондесен.

Карено. Бондесен?

Ингеборг. Только что вышли. Барыня велела вам кланяться. Может быть, догнать их?

Карено. С Бондесеном? (Опускается на стул.)

Слышен резкий стук садовой калитки.

Ингеборг. Вот они захлопнули калитку.

Карено (поднимается, быстро отворяет дверь веранды и выбегает).

Ингеборг (за ним). Лучше я.

Карено (возвращается; борясь с собой). Нет, оставь; они уехали... Благодарю; мне больше ничего не нужно, Ингеборг. (Снова опускается на стул.)

Ингеборг (направляется в кухню).

Карено (овладев собою). Я совсем забыл, Ингеборг. Ведь мы условились, что она уедет. Просто забыл, понимаешь?

Ингеборг. Да, да.

Карено. В последнее время я так много работал и так мало спал, что совсем забыл. Да, да, так и должно быть. И Бондесен был так любезен, что согласился проводить ее. Он обещал мне это... Благодарю, Ингеборг, мне больше ничего не надо.

Ингеборг. Хорошо.

Карено. А если кто придет, то меня нет дома. Я должен работать. Можешь запереть дверь на ключ.

Ингеборг. Хорошо. (Уходит.)

К а р е н о бродит взад и вперед. По временам он прикладывает руку ко лбу, сжимает его, идет к письменному столу, машинально перебирает рукопись, бросает в сторону и снова принимается бродить. В это время слышен стук калитки. Вслед затем входит И н г е б о р г.

Ингеборг. Какие-то господа пришли.

Карено. Меня нет дома. Я должен работать. (Садится за письменный стол.)

Ингеборг. Они велели извиниться и передать, что пришел судебный пристав.

Карено (вскакивает). Судебный пристав? (Пересилив себя.) Проси войти.

Ингеборг (уходит).

Карено (стоит наклонившись; услышав стук, выпрямляется). Войдите! (Судебный пристав и два свидетеля входят. У одного под мышкой протокол.)

К а р е н о кланяется.

Оригинал здесь: http://www.norge.ru/u_vrat_tsarstva/.