Убежище

5

Солнце еще не встало, когда Планчет вошел в личные покои Беседующего, чтобы пробудить того от глубокого сна. Потянувшись, чтобы поднять его, королевский камердинер отметил, как тяготы правления народом в изгнании оставили свои следы на Беседующем. Тот был молодым эльфом, еще не достигшим средних лет, но тонкие линии уже легли на кожу между глаз и вокруг рта. Его волосы посветлели, не только из-за сурового кхурского солнца, но и из-за тут и там видневшихся серебристо-серых прядей. И, тем не менее, при тусклом свете спящий правитель эльфийских наций снова походил на юношу, свернувшегося на постели, положив одну руку на пустоту, где раньше была Кериансерай.

Планчет прошептал: «Сир, проснитесь! Капитан Амбродель вернулся!»

Гилтас открыл один глаз. «Так скоро?»

Его камердинер кивнул и поднял чистую рубашку. Гилтас встал, сунул в нее руки и одним быстрым движением завязал пояс. Два дня назад, вечером того дня, когда Львица покинула Кхуриност, Гилтас послал замаскированного под человека Гитантаса Амброделя в город кочевников. Задачей капитана было собрать информацию о том, кто ответственен за нападение у стен Храма Элир-Саны. Кхурцы списывали атаку на неудачную попытку ограбления. Рассказ Кериан и Гитантаса делал это упрощенное объяснение неправдоподобным. Гилтас запросил аудиенцию у Сахим-Хана, чтобы передать официальную просьбу о расследовании, но он не собирался передавать это дело целиком в руки кхурцев.

Когда они покинули жилище, Гилтас спросил: «Гитантас узнал, кто стоит за нападением?»

«Нет, сир», — ответил Планчет, — «но он говорит, что собрал много информации».

Зал для аудиенций Беседующего был полон обычных своих обитателей — Лорд Мориллон со своими сильванестийцами, различные придворные чиновники и Хамарамис, командующий личной стражей Беседующего. Они сгрудились в одном конце, глазея на растрепанного Гитантаса Амброделя. Планчет распорядился подать ему подкрепиться, и молодой эльф с готовностью воспользовался предложением. В одной руке у него была отбивная из барашка, а в другой небольшой серебряный кубок нектара. На нем был густой черный парик со стрижкой в стиле городских жителей Кхура, прикрывавший его заостренные уши. Его кожа была тонирована соком грецкого ореха. Если бы Гилтас был не в курсе, то принял бы капитана за грязного обитателя Кхури-Хана.

Поспешно опустив кубок, из которого пил, Гитантас поклонился Беседующему.

Гилтас оглядел его с ног до головы и поморщил нос. «Вы пахнете, точно ночной горшок».

Гитантас печально согласился. «Сир, места, где я бывал, отнюдь не сады».

Хотя страстно желал знать, что разузнал молодой эльф, Гилтас сперва попросил покинуть комнату всех, кроме своих ближайших советников. Когда придворные ушли, он уселся на трон и взял из рук Планчета крошечную чашечку кефра.

Наконец Гитантас мог поведать свою историю. Он начал с постоялых дворов, которые посетил в поисках кочевников с татуировкой в виде стервятника. Пустынные обитатели все время посещали и покидали Кхури-Хан, поодиночке или небольшими группами, чтобы торговать, в поисках работы и чтобы вкусить сравнительной роскоши оседлой жизни. Гитантас не нашел торганцев в лучших постоялых дворах, и поэтому начал спускаться по лестнице к самым убогим ночлежкам. Кхурцы, с которыми он общался, не обращали внимания на акцент капитана, поэтому он притворился горожанином, скрывавшимся от правосудия Хана. В подвалах и лачугах, где очень бедные путешественники могли за несколько медных монет арендовать клочок одеяла, он пустил слух, что готов к грязной работе. Это дало мало откликов. Вскоре он выяснил, почему.

Поставки головорезов уже контролировались кочевниками, которые трудились даром. Среди кхурцев месть была не преступлением, а делом чести, и считалось естественным, что поклонники бога мести с готовностью помогают другим, слабым телом или духом, обрести требуемое отмщение. Для торганцев это было священным долгом. Попытки Гитантаса найти работу наемного убийцы задели их. Когда он не прекратил свои усилия, бахвалясь мастерством владения клинком, его зажали в углу трое кочевников с жестким взглядом, предупредившие его от посягательств на их территорию. Эти трое были последователями Торгана.

До Гитантаса доходили слухи о жертвователе Храму Торгана. Кто-то делал богатые подарки этому богу — кто-то, испытывавший сильную нелюбовь к эльфам. Это не было не замечено торганцами. Агрессия и нападения на эльфов в Кхури-Хане нарастали.

«То есть, нападение на Кериансерай и тебя было частью более широкой кампании ненависти?» — спросил Гилтас.

«Нет, Великий Беседующий. Согласно подслушанному мной в кхурской таверне разговору, этот жертвователь в самом деле платил за убийство генерала Кериансерай, и он — кхурцы использовали мужское местоимение — он был не слишком рад, что попытка провалилась».

Личность этого жертвователя оставалась загадкой для Гитантаса, но он сделал другое открытие, которое посчитал столь важным, что досрочно прервал свою миссию и вернулся в Кхуриност. Это открытие касалось одного из волшебников на службе у Сахим-Хана.

У Хана было множество магов, готовых исполнять его волю. В частности, один из них, по слухам маг-ренегат, был очень скрытным, и о нем мало что было известно.

«Те немногие, кто встречал его на улице, говорят, что он довольно непривлекателен. Он носит рваную толстую коричневую мантию и хромает. Его зовут Фитерус», — рассказал Гитантас. — «Я думаю, что он — эльф».

Это заявление на несколько секунд лишило Беседующего и его советников дара речи. Первым пришел в себя лорд Мориллон.

«На чем основывается это дикое предположение?» — потребовал он ответа.

Надменный тон рассердил капитана. «Это не предположение. Ну, не совсем».

Гитантас был согласен, что ходило великое множество историй о Фитерусе. Часто сплетничали о его прошлом, «экспериментах», которые, говорили, он проводил в своем тайном убежище, но никогда не произносили вслух, что он был совсем не человеком. Однако, один горожанин, древний по кхурским меркам, так как ему было более восьмидесяти лет, сообщил по секрету Гитантасу свою теорию, что этот волшебник был лэддэд.

«По словам этого человека, Фитерус был в городе еще до его рождения». Лорд Мориллон открыл рот, чтобы выразить протест, и Гитантас поспешно продолжил: «Ум этого старика по-прежнему острый и ясный. Остальные кхурцы не принимают его всерьез, но я считаю, что он чрезвычайно убедителен».

Имя Фитерус не было знакомо никому в комнате. Хамарамис заметил, что это может быть вымышленное имя, возможно, искаженный вариант истинного имени мага. Ближайшим сильванестийским эквивалентом было Фитералас, а квалинестийским, Фантерус.

«Может этот колдун быть тем самым жертвователем торганцев?» — спросил Беседующий.

Гитантас не знал, но все согласились, что эльф, который настолько повернулся спиной к своим собственным соплеменникам, что мог предложить свои услуги тирану вроде Сахим-Хана, несомненно, был способен на что угодно.

«Наводите справки», — приказал Беседующий. — «Кто-то где-то знает этого Фитеруса».

Планчет вспомнил неракского эмиссара, которого видели ошивавшимся в Кхури ил Норе. Он попросил лорда Мориллона, чаще других бывавшего во дворце, описать этого человека в деталях. Будучи всю жизнь придворным, сильванестиец мало что упускал в своем окружении.

Когда Мориллон закончил, Планчет встал, нахмурившись и кусая в раздумьях нижнюю губу. Гилтас велел ему говорить.

«Был человек, неракец, вассал того негодяя Красного Копья», — наконец произнес Планчет. — «Он был темным, как вы описываете, и имел очень грубый голос. Много лет прошло с тех пор, когда я слышал о нем, но мне кажется, его могут звать Хенгриф».

Во время битвы за освобождение Квалинести был сформирован специальный отряд неракских рыцарей, чтобы выследить Львицу. Их предводитель, лорд Ливскилл, занимал высокое положение в совете Морхэма Таргонна, магистра ордена. Ливскилл поручил грязную работу по охоте на Львицу закаленному воину по имени Вытрад Красное Копье, возглавившему отряд в девяносто девять рыцарей. Их пути с Кериансерай пересекались три раза. В последнюю встречу Вытрад погиб, сразившись с ней один на один. Лишь дюжина или около того рыцарей из этого специального отряда уцелела, и они никогда больше не возвращались охотиться на Львицу. Учитывая отсутствие у Таргонна терпимости к неудачам, остатки отряда Ливскилла могли легко быть отправлены на наименее приятные задания Ордена — к примеру, эмиссарами в пустыни Кхура.

Заместителем Вытрада на момент его смерти был крепкий парень с бычьим голосом, выбравший сохранение своих людей, вместо того чтобы дать им погибнуть в попытке спасти фанатика Красного Копья. Прокладывая путь из ловушки, стоившей жизни Вытраду, Хенгриф собственноручно убил четверых из лучших воинов Львицы. Когда он ускакал вместе с остальными выжившими из отряда Вытрада, Кериан была только рада дать им уйти.

«Ну и кто натравливает торганцев? Неракцы или маг-ренегат?» — поинтересовался Мориллон.

Беседующий пожал плечами. «В любом случае, мы не позволим этому вероломству сделать подкоп под наше пребывание здесь. Мир и доброжелательность жизненно необходимы для нашего выживания».

«Сахим-Хан — не друг секте последователей Торгана, сир. Если они бросят вызов его авторитету, он растопчет их самым безжалостным образом», — сказал Мориллон.

«Если только их усилия не являются частью более глубокой интриги между Ханом и рыцарями», — произнес Планчет. — «Возможно, он использует против рыцарей — а может, рыцари используют торганцев против Хана».

Гитантас покачал головой. «В какое мутное время мы живем».

«Любое время мутное, когда вы в его середине», — произнес Гилтас, слабо улыбнувшись. — «Так или иначе, нужно установить личность „жертвователя“ торганцев. Так же как и ханского мага-ренегата».

Что они будут делать с этим знанием, когда обретут его, было тем, о чем Беседующий предпочитал не беспокоиться в данный момент. На какое-то время они сконцентрируются на разоблачении своих врагов.

Было обдумано вознаграждение. Кхурцы обожали эльфийскую сталь, и правильная цена может помочь приобрести больше информации. Но Беседующий сказал, что такое предложение также привлечет массу сомнительных приспособленцев. Гитантас объявил о готовности вернуться в город, и это предложение Гилтас с готовностью одобрил. Персона капитана в качестве человека-головореза могла дать еще дополнительные важные подсказки.

«Найдите этого жертвователя, капитан Амбродель, и приведите его ко мне. Хочет он того или нет».

Гитантас отсалютовал. Когда он вышел, Планчет последовал за ним. Отведя его в сторону, Планчет сказал: «Не рискуйте собой с этим мерзавцем, капитан. Будет возможность, доставьте его живым, но если обстоятельства потребуют, без колебаний прикончите его. Лучше этот подстрекатель умрет, чем спасется или убьет вас».

Гитантас кивнул. При всей своей молодости, он был ветераном, сражавшимся с рыцарями в лесах Квалинести. В самой первой его схватке, рыцари окружили ближайшую деревню и угрожали уничтожить ее, если Львица со своими товарищами не сдадутся. Она отказалась, и рыцари вырезали всю деревню, от стара до млада. Двести тридцать душ. Гитантас на всю жизнь запомнил свое жестокое посвящение в воины неракскими рыцарями.

Стоя на открытой площади снаружи большой палатки Беседующего, камердинер и воин собирались попрощаться, когда их ушей достиг шум. В этот час все дороги Кхуриноста были забиты, и оба эльфа безуспешно пытались разглядеть что-либо сквозь толпу, но было очевидно, что многоголосый рев шел со стороны Кхури-Хана.

«Похоже на звуки боя!» — воскликнул Гитантас.

«Какие-то беспорядки, но не война».

Планчет одолжил алебарду у стоявшего на часах снаружи палатки Беседующего стража и предложил Гитантасу присоединиться. «Пойдем, капитан. Посмотрим, кто издает такой шум жарким утром. Может, ваш таинственный колдун или падший эмиссар Темного Ордена».

Для несведущего, компаньон Гитантаса мог показаться слабым товарищем в опасности, но Планчет был не обычным слугой. Он командовал силами Квалинести в финальной битве при спасении из разрушавшегося королевства, и его вдохновленное руководство позволило тысячам эльфов избежать расставленных вокруг Квалиноста сетей. Имей он выбор при столкновении с опасностью, Гитантас взял был с собой Планчета, чем кого-либо другого из окружения Беседующего — кроме, конечно, самой Львицы.

Дороги через лагерь быстро заполнились перепуганными эльфами, тащившими тюки с товарами и стремившимися увеличить расстояние между собой и городом. Планчет и Гитантас не прекращали попыток узнать, что происходит, но никто не задержался на достаточное время, чтобы ответить. Наконец, Планчет отставил в сторону алебарду, перекрывая тропинку между палатками. Как пойманный дамбой поток, эльфы заполнили проход и принялись искать другие пути.

«Что происходит?» — прокричал Планчет, с трудом сдерживая древком своего оружия нараставшую толпу.

«На нас напали на Большом Сууке!» — ответила какая-то эльфийка.

«Они нападали на всех, или только на эльфов?» — спросил Гитантас.

«Только на эльфов!»

Планчет освободил дорогу, поднимая алебарду. Беженцы хлынули мимо. Когда толпа поредела, Планчет с Гитантасом поспешили к городу.

Врата Кхури-Хана не охранялись. Обычно окружавшая их всякая всячина — зонты от солнца для солдат, стулья, свисавшие с шестов бурдюки с вином и водой — все было переломано и растоптано. Сами ворота были распахнуты. Через несколько шагов от входа они обнаружили мертвого человека, кхурского стража. Он был заколот в спину.

Малый Суук был разграблен. Дюжины торговцев с разбитыми головами, а то и того хуже, валялись среди обломков своих палаток. Тут и там женщины и дети разбирали разрушенные строения из ткани и реек, пытаясь отыскать потерянного мужа или отца, либо спасая семейное имущество. Многие из разоренных торговцев с открытой ненавистью глядели на Планчета, когда двое эльфов проходили мимо них. Гитантас все еще был в маскировочных людских обносках.

Что бы ни произошло тут, в Фабаззе все было кончено. Звуки столкновений эхом разносились по изогнутым улицам, ослабевая и удаляясь. Двое эльфов только решили прекратить свои поиски и вернуться в Кхуриност, когда из переулка выскочил отряд солдат Хана. Их сочлененные пластинчатые доспехи и шипастые шлемы придавали им вид вылезающих из потайного убежища экзотических насекомых.

Один из кхурцев заговорил, указывая пальцем на мнимого человека и его эльфийского спутника. Остальные пехотинцы, как один, повернулись и уставились на них.

«Это не хорошо», — пятясь, пробормотал Планчет. — «Мне кажется, я слышал зов Беседующего».

Гитантас согласился. Они начали отступать, не сводя глаз с солдат. Кхурский офицер, узнаваемый по бронзовым солнечным лучам на шлеме, прокричал им остановиться.

«На каком это языке?» — спросил Планчет, не переставая пятиться.

«Не понимаю ни слова из того, что он говорит».

Офицер рубанул рукой воздух. Доспехи забряцали, его солдаты побежали к эльфам. Они растоптали уже разбитые кресла, игнорируя вопли протеста торговцев и их домочадцев.

«Вы посчитали, сколько их?» — спросил Гитантас.

«Сорок-пятьдесят».

«Нет ничего постыдного в бегстве при таком перевесе».

«Совсем ничего», — согласился Планчет и бросил одолженную алебарду.

Они вдвоем рванули обратно по пути, по которому пришли, кратчайшему маршруту в Кхуриност. Для двоих эльфов не составило бы особого труда оторваться от своры закованных в железо людей, но когда Планчет с Гитантасом добрались до улицы, ведшей к городским воротам, они обнаружили, что проход больше не был пуст. Хуже того, металлическая решетка была опущена, а деревянные двери закрыты и задвинуты на засов.

Звуки воинственной погони приближались. Не было времени блефовать, чтобы миновать стражу. Планчет, лучше знавший Кхури-Хан из-за частых поездок с целью покупки припасов для хозяйства Беседующего, повел Гитантаса прочь от ворот по улице Хар-Куфти, мощеной дорожке, опоясывавшей город внутри стен.

«Куда мы идем?» — спросил Гитантас.

Планчет пропыхтел: «к Храмовому Пути. Мы можем укрыться в Храме Элир-Саны!»

У капитана не было идеи получше, поэтому они свернули с Хар-Куфти в узкий переулок, ведший к центру города.

Они могли скрыться от солдат, используя двойной гандикап жара пустыни и громоздкости доспехов, но уличные мальчишки и зеваки в дверях любезно подсказывали солдатам направление. Гитантас выругался на ломаном, но узнаваемом кхурском.

Внезапно улица закончилась площадью, обрамленной разрушенными домами, последствия работы Малистрикс, все еще не восстановленные. Это место не было святилищем, но, по крайней мере, оно давало возможность спрятаться. Гитантас оторвал доски с открытого дверного проема, и они протиснулись внутрь. Распластавшись вдоль стены, они постарались успокоить дыхание. У разрушенного дома не было крыши. Все перекрытия из древесины пальмы обрушились, и половина черепицы и кирпичей с верхнего этажа обвалились на первый этаж. В этом месте пахло пожарищем, и явственно выделялось зловоние дыхания Красной Грабительницы.

Кхурские солдаты прогулочным шагом вышли на площадь. Должно быть, они знали, что улица заканчивается тупиком, и их жертвы были в ловушке. Они спокойно рассредоточились, проверяя каждые развалины. Было лишь делом времени, прежде чем они доберутся до дома, где прятались Планчет с Гитантасом.

Камердинер Беседующего поковырялся в мусоре и извлек оттуда довольно приличной длины деревяшку, грубое оружие в дополнение к мечу. Выпрямившись, он обнаружил, что уже один здесь. Гитантас исчез. Удар по плечу подсказал ему посмотреть наверх. Гитантас карабкался по пирамиде из обугленных стропил по направлению к несуществующей крыше. Он настойчивым жестом велел Планчету следовать за ним; солдаты были уже всего лишь в нескольких метрах.

Не было способа узнать, сколько балок было ослаблено огнем. Но у них не было выбора. Сильно поморщившись, чувствуя себя слишком старым для таких спортивных упражнений, Планчет начал подъем.

Он был немногим более чем в двух метрах от пола, когда в пустое окно внизу просунулась голова кхурского солдата.

«Ваше Превосходительство!» — крикнул он. — «Здесь несколько досок оторваны от двери, но я никого не вижу!»

Издалека пришел ответ: «Осмотри дважды, дурак! Нам приказано доставлять к Хану любых лэддэд! Я не горю желанием объяснять ваш провал в выполнении приказа!»

Кхурец снова сунул голову, посмотрел налево и направо, шепотом красноречиво проклиная своего командира. Двое эльфов едва осмеливались дышать, так близко он был. Наконец, он исчез.

«Нет, Ваше Превосходительство! Здесь никого!»

Ноги Планчета задрожали от облегчения. Его ступня была едва ли не в пятнадцати сантиметрах от шипа шлема солдата.

Камердинер пробрался к Гитантасу, наверху растрескавшейся стены. Перед их глазами предстал лес крыш и медных дымоходов, тянущийся вверх по склону к центру города. Справа от них ясно был виден Кхури ил Нор, дворец поднимался за верхушками зданий Храмового Пути. Сверкавший в лучах утреннего солнца, словно бледно-голубой маяк, виднелся купол Храма Элир-Саны.

«Вы видите это?» — спросил Гитантас. — «Мы можем добраться до храма по крышам!»

Планчет заворчал. Ему это казалось очень длинным маршрутом, по более чем сомнительной местности. Тем не менее, как и когда им пришлось лезть наверх, у них не было выбора.

Прыжок на неповрежденную крышу соседнего дома был достаточно простым. Еще два прыжка, и они выбрались из разрушенного района. Гитантас хотел было выбросить свой густой черный парик, но Планчет предостерег его от этого. Человеческое обличье капитана могло пригодиться.

Где это было возможно, они держались краев крыш, пробираясь вдоль поднимавшихся из кирпичных внешних стен низких парапетов. Кхурские крыши делались из обмазанных глиной пальмовых листьев, и не были рассчитаны на большой вес. Хоть и более легкие, чем люди, эльфы не хотели рисковать провалиться сквозь них.

Преодолев шесть домов от разрушенного района, беглецы добрались до более прочной крыши четырехэтажного здания. Они расположились на отдых в сетчатой надстройке в одном из углов. Она окружала сад с кустами кефра, саженцами кардамона и растительностью, незнакомой эльфам.

«Вы слышали, что сказал солдат? Они арестовывают всех эльфов в городе!» — воскликнул Гитантас. — «Что могло случиться?»

«Может, неракцы или минотавры, наконец, предложили цену, от которой Хан не смог отказаться».

«Надо доложить Беседующему!»

Планчет посмотрел на свои испачканные сажей поцарапанные руки. «Если выживем, доложим».

В восьми улицах от пары эльфов, жрец Минок также прятался, съежившись под темной лестницей, жадно глотая горячий сухой воздух. Люди Хана уже два дня охотились на него. Изначально он сбежал от них в районе дворца, по милости своего великого бога. Недалеко от Кхури ил Нора — но достаточно далеко, чтобы его криков не услышали во дворце — на него набросились четыре солдата с обнаженными мечами. Кочевник по происхождению и отнюдь не трус, Минок вряд ли бы выстоял без оружия. Жрецам запрещалось иметь его, а Минок твердо держался заповедей своего ордена. Поэтому он бежал.

К несчастью, коварные стражники разделились, и двое из них описали широкий круг по темным улицам, чтобы отрезать его. У Минока не было возможности обрести спасение в своем храме. Его сердце екнуло, когда он увидел сверкание клинков обнаженного оружия, приближавшееся со всех сторон. Он нырнул в знакомый переулок и побежал по направлению к парадной двери большого дома в конце площади.

И тут вмешался Торган. Прежде чем Минок добежал до того дома, могучая рука схватила его сзади за мантию. Оторвав полностью от земли, она втащила его в темное сооружение. Без единого слова, он оказался засунут под пыльную кирпичную лестницу. Он ждал, потея и трясясь от страха, пока солдаты громыхали вверх и вниз по улице, разыскивая его.

Открылся люк. Ворвавшийся через него свет показал, что тайное убежище Минока больше, чем он думал, и высветил полированный стол, за которым восседал лорд Хенгриф. Открывший люк слуга отступил в тень.

«Выходи», — произнес Хенгриф. В тишине его голос пророкотал, словно барабан, и Минок вздрогнул.

Минок вышел, принял надменную позу и попытался отряхнуть уличную пыль из своей жреческой мантии.

«Благодарю вас», — почтительно сказал он. — «Я был уверен, что со мной будет покончено».

«С тобой не будет покончено, пока я не закончу с тобой. Я слишком многое вложил в тебя, чтобы позволить Хану убить тебя из-за обиды».

Хенгриф не предложил жрецу присесть. На столе были навалены бумаги и развернутые свитки. Под рукой Хенгрифа лежал свежий лист бумаги, наполовину исписанный строчками черных аккуратных значков. В отличие от большинства кочевников, Минок умел читать, но записки Хенгрифа имели для него мало смысла. Это был какой-то шифр, несомненно, послание его начальству.

«Сегодняшнее нападение прошло хорошо», — высказал свое мнение Минок.

Черные глаза Хенгрифа сузились. «Ну, уж нет. Я велел тебе выискивать эльфов, а не торговцев с Фабазза. Никто в Кхури-Хане не упрекнет эльфов в том, что случилось сегодня. Все знают, что повинны твои кочевники!»

Минок развел руками. «Мои люди — бедные странники пустыни. Когда они увидели раскинувшиеся перед ними богатства Малого Суука, то потеряли головы».

«Ты потеряешь свою, если еще раз все провалишь!»

Минок пообещал, что не подведет во второй раз.

«Слишком поздно», — сухо напомнил ему Хенгриф. — «Твоим ассасинам также не удалось убить Львицу у Храма Элир-Саны».

Минок осторожно произнес: «Позвольте спросить, Ваше Превосходительство, почему вы сами не прикончите этих лэддэд? Зачем вам нужно, чтобы сыновья Кровавого Стервятника проливали за вас кровь?»

«Я пытаюсь обучить нацию». Взгляд Минока выражал непонимание, так что Хенгриф добавил: «Всем вашим людям, не только последователям Торгана, нужно научиться, как поступать с эльфами. Если я убью их, это будет иностранным вмешательством. Если кхурцы убьют их, это будет патриотический поступок».

Минок поклонился. «Вы наимудрейший, Ваше превосходительство». Его узкое лицо приняло лукавое выражение. «К тому же, это расстроит Хана, не так ли?»

Хенгриф сжал руку в кулак. «Ему также нужно преподать уроки».

Он позвонил в маленький медный колокольчик, позвав ожидавшего вне лучей солнечного света слугу. Несколько слов, и тот исчез, вернувшись через несколько минут с двумя большими людьми. Хенгриф отдал приказ, чтобы эти люди, двои из его личных телохранителей, сопроводили Минока обратно в Храм Торгана. Он предупредил жреца, чтобы тот какое-то время не высовывал носа, чтобы дать время Сахим-Хану забыть, что тот желал Миноку смерти.

Минок не поблагодарил его, а лишь развернулся с поднятой головой и вышел. Он вместе со своими охранниками сделал лишь несколько шагов, как внезапно пошатнулся и прижал ладони к ушам.

«Этот звон!» — закричал он. — «Милость Божья, вы слышите большой колокол?»

Единственным колоколом в поле зрения был маленький медный колокольчик на столе Хенгрифа. Но тот лежал спокойно. Ни Хенгриф, ни его телохранители ничего не слышали, в удивлении уставившись на жреца Торгана. Минока явно терзала боль.

«Что-то призвано! Что-то огромное и ужасное!»

Глаза Минока закатились, колени подогнулись, и он без сознания рухнул на пол. Тонкие ручейки крови заструились из каждого уха.

Хенгриф сделал жест своим людям. Жрец не был мертв, но его невозможно было привести в чувство. Они прикрыли его тряпкой, чтобы замаскировать, и отбыли, относя его обратно в его храм.

Рыцарь, нахмурившись, глядел им вслед. Хотя он ничего не услышал и не почувствовал, он не мог не обращать внимания на предчувствия посвященного жреца. Он внимательно записал, что и когда сказал Минок, добавив это к ближайшей депеше в Орден.

Вскоре отчет отправится в Джелек. Перед Войной Душ, глава Ордена, Морхэм Таргонн, перенес штаб-квартиру рыцарей из Нераки в Джелек, порядка тридцати миль на северо-запад. Хенгриф, который был из Нераки, считал этот переезд необычайной глупостью. Джелек был всего лишь маленьким грязным болотом, и единственной причиной, по которой его выбрал Таргонн, это то, что тот имел сомнительную (по мнению Хенгрифа) честь являться его родиной.

Повелитель Ночи Таргонн уже пять лет, как был мертв, а Орден был ослаблен событиями Войны Душ: сокрушительным поражением в битве при Оплоте и исчезновением преемника Таргонна, Мины, самопровозглашенной пророчицы Единого Бога. Текущий глава Ордена, лорд Бальтазар Реннольд, был полон решимости восстановить его честь и ощущение святого предназначения. Реннольд был прямой противоположностью Таргонну, определенно бесчестному человеку с душонкой счетовода, тем не менее, Хенгриф не был уверен, что предпримет Реннольд на основе этих последних новостей. Реннольд не особо интересовался им, проецируя на Хенгрифа провалы его начальников, лорда Ливскилла и Вытрада Красное Копье.

Повелитель Ночи поставил перед Хенгрифом три задачи — аннексию Кхура, окончательный разгром сил эльфов и захват любых оставшихся у эльфов сокровищ. Если он хочет достичь этих трех целей, лучше бы ему внимательно прочитать каждое слово в отчете Хенгрифа.

Плоская пустыня у подножья Столпов Небес заполнилась звоном сталкивавшихся мечей и стуком множества копыт. Вокруг маневрировавших отрядов всадников клубилась пыль. И над всем этим, на абсолютно безоблачном небе сияло солнце.

Враг напал на эльфов с рассветом, прежде чем все воины Львицы оказались в седле. С юга появились сотни кочевников, издавая племенные боевые кличи и размахивая мечами. Конные эльфы устремились прямо на надвигавшуюся орду, сдерживая ее, пока их товарищи готовились к сражению. Львица повела этот первый маленький отряд против превосходящих сил.

Несомненно, кочевники были храбрыми и кровожадными, но им не хватало правильного армейского образования. Как только улеглась первоначальная суматоха от их появления, они оказались в крайне невыгодном положении. У них не было каких-либо защитных доспехов, и большинство были вооружены единственным оружием, прямым мечом без гарды. Лучники кочевников использовали короткие луки из скрепленных между собой пластин коровьего рога и ивового прута. Смертоносные на короткой дистанции, они резко теряли свою эффективность с расстоянием. С двухсот метров — обычная дистанция для эльфийских луков — стрелы кочевников просто отскакивали от эльфийских доспехов. Стрелы сильванестийцев с железным наконечником на таком расстоянии прошивали кочевникам грудь насквозь.

Львица разделила свой отряд на три группы: двести, двести и сотня всадников. Один эскадрон в две сотни, вооруженный мечами, сдерживал бешеный натиск кочевников, пока группа из сотни всадников точно посылаемыми стрелами опустошала седла кхурцев. Остальные две сотни отправились по дуге на север, стараясь окружить врага, но кочевники не желали быть схваченными. Они перегруппировывались и атаковали любое уязвимое место, какое видели. Пустыня вокруг них была устлана павшими. Многие были эльфами, но вперемешку с ними лежали тела жителей пустыни и их пони.

После часа безуспешной рубки кочевники стали падать духом. Они ожидали, что обратят эльфов в бегство, и когда войско Львицы стойко выдержало удар, пыл кочевников начал ослабевать. Не приученные вести сражение целый день, когда жар пустыни достиг своего пика, они ускакали. Покрытые пылью эльфы с радостью дали им уйти. Кериан не собиралась преследовать врага. У нее не было ресурсов для долгой погони по пустыне, а за горизонтом могли скрываться и другие враждебные кочевники.

Чуть меньше двадцати ее воинов были убиты; меньше половины от серьезно раненых. Пустыня была усеяна дюжиной сраженных кочевников. Перемещаясь между павшими, собирая еду и драгоценную воду, эльфы обратили внимание, что многие люди несли на себе метку клана Прыгающего Паука, наиболее влиятельного клана племени Вейя-Лу.

«Почему они напали на нас?» — удивился Фаваронас. — «Мы им ничего не сделали».

«Мы чужеземцы в их землях», — сурово ответила Кериан. Это была философия, которую она понимала. Если бы вооруженные кхурцы скакали по Квалинести, ее инстинкт, скорее всего, был бы точно таким же: вытеснить их.

Ученый не разделял ее взглядов. Покачав головой, он пробормотал что-то насчет «живи и дай жить другим». Она не выносила таких слабохарактерных идей, но попридержала свой язык. С тех пор, как обнаружил своего помощника лежащим мертвым рядом с собой, Фаваронас был немного не в себе. Он стал держаться как можно ближе к Кериан. Тем не менее, он не жаловался и не служил помехой ей или ее воинам.

Они похоронили мертвых, эльфов и людей, чтобы до тех не добрались падальщики. Львица торопила их и даже сама присоединилась к копанию. Их второй день на Высоком Плато шел к концу, и она стремилась как можно сильнее увеличить расстояние между своими людьми и полем битвы.

Халкистская гряда на горизонте выросла в размерах. С этого расстояния серые пики напоминали низко висящие облака. Местность начала меняться. Толстый слой песка уступил место сперва песку и камням, а затем гравию. Появились признаки животной жизни, даже если это были всего лишь маленькие существа, пугливые ящерицы, греющиеся под солнцем на камнях, их изумрудно-зеленая и цвета полированного золота кожа искрилась под яркими лучами. Снова появилась листва: чахлые кедры, креозотовые кусты, колючие вьюнки и трава, столь жесткая, что даже их голодные лошади не желали ее есть. И, тем не менее, наличие растительной жизни было приятной альтернативой монотонному песку Высокого Плато. Они выбрались из глубокой пустыни на чуть менее враждебные предгорья.

Кериан выслала передовой отряд, чтобы разведать путь к устью долины. Согласно карте Гилтаса, единственным входом в Инас-Вакенти был неприметный проход, ни чем не выдававший своей важности. Им требовалось найти верный, точный, или их путешествие будет тщетным.

Войско поднялось на небольшую возвышенность, усыпанную обломками серого сланца. Их лиц коснулся поразительно прохладный бриз. Спускавшийся с гор ветер еще не мог справиться с иссушающим жаром пустыни. Львица отдала приказ остановиться.

Распределили воду. Кериан достала вырезанное в виде чаши днище тыквы, налила в него воды и дала пить своей лошади. Затем она присела в тени своего скакуна и попила сама из обтянутой кожей тыквы. Вода внутри сосуда была такой теплой, что она могла бы с ее помощью приготовить чай.

Далекий громкий треск прорезал воздух. Все замерли и посмотрели на горы, очевидный источник этого звука. Гром? Прошло много времени с тех пор как они последний раз видели дождь.

Фаваронас, как и Львица отдыхавший в тени своей лошади, спросил: «Как думаете, будет ливень?»

Он явно выдавал желаемое за действительное; на небе не было ни облачка. «Возможно, просто камнепад», — пробормотала она.

Еще один рокот эхом спустился с серых пиков. Расслышав его четче на этот раз, Львица быстро встала, повернувшись лицом к пустыне. Звук и в самом деле шел со стороны пустыни и эхом отражался от гор. И, тем не менее, все, что они наблюдали, это каменистый ландшафт, усеянный изогнутыми кедрами и покрытый острой коричневой травой, а дальше мерцающую ширь песка и водный мираж.

Когда над сланцевым холмом разразился третий раскат грома, Кериан велела всем оседлать коней. Прохладный ветерок стих, а на юге прямо в воздухе вырастал пылевой плюмаж. Облако было большим и плотным, указывая на компактную группу всадников. Кочевники преследовали их.

Львица отослала Фаваронаса с опасного участка, за гребень холма, а затем построила своих изнуренных воинов широким полумесяцем, с рогами, обращенными в сторону приближающегося пылевого облака. Со своего места в центре строя она прикрыла глаза рукой и всматривалась в сторону юга. Столб пыли рассеивался ветром по мере того, как поднимался выше.

Эльфы заметили движение у подножия холма. Что-то блеснуло и ярко вспыхнуло между кустов. Львица прищурилась. Это было одно существо, крупнее всадника, а не группа несущихся во весь опор кочевников. Она задумалась, что это могло быть.

Ответ пришел в следующую секунду. Сверхъестественным стремительным движением приближавшееся существо выпрыгнуло от подножья холма и приземлилось перед эльфами, едва в дюжине метров от них. Его стремительный бросок вызвал напоминавший гром звук. Лошади попятились, пронзительно заржав в испуге. Все эльфы в строю закричали от потрясения и испуга.

Им предстало ужасное видение. Оно имело четыре короткие мощные лапы, длинный хвост, усеянный костяными шипами, плотное тело, в четыре раза крупнее быка, и толстую прямую шею. Голова существа привлекла внимание всех эльфов. Длинная, костлявая, покрытая сияющей зелено-золотой чешуей, это была голова гигантской рептилии.

«Дракон!» — крикнул кто-то, но Кериан так не считала. Приземистая и бескрылая, это была земная тварь. Голову монстра от одного ушного отверстия до другого венчала корона вертикальных рогов, и еще один толстый рог прорезался из его носа. Не считая своего неестественного размера, это могла быть пустынная ящерица.

«Лучники!» — отдала команду Львица. — «Цельтесь ему в голову!»

Щелкнула сотня тетив, и сотня стрел описала дугу в воздухе. С отчетливым щелчком веки зверя прикрыли косые зеленые глаза, и снаряды отскочили от его металлической шкуры. Глаза открылись, и монстр прыгнул в центр эльфийского строя.

Его скорость была ужасающей. Широкими взмахами головы он косил лошадей и эльфов направо и налево, разрывая их своими рогами на куски. Когда прямо перед ним упала лошадь, тварь открыла пасть и разорвала живое существо надвое.

«Рассыпаться! Рассыпать строй!» — крикнула Львица. Словно ртуть под ударами молота, эльфы ринулись в разные стороны. Монстр гонялся за самыми медленными всадниками, сбивая их со скакунов своей рогатой мордой. Несколько сброшенных эльфов подбежали к мертвой зоне твари и атаковали ее мечами. Их удары отдавались безрезультативным звоном о его прочную чешую.

По приказу Львицы горнист сыграл отступление. Она пыталась восстановить какой-то порядок в своих рядах, но каждый раз, как только собирался более-менее значительный отряд эльфов, тварь набрасывалась на них, разрывая на части и топча их своими когтистыми лапами. За четверть часа она сразила больше эльфов, чем кочевники в утреннем бою.

Лучники целились ей в глаза, и один успешно отправил метровое древко ей в правый глаз. Зверь с хрюканьем высунул свой кроваво-красный язык, обхватил им раздражавшую стрелу и выдернул. Эта процедура отвлекла существо на время, достаточное, чтобы эльфы перестроились и устремились галопом к гребню сланцевого холма. Монстр в два прыжка настиг их.

Львица не увидела приближения зверя. Одно мгновение она была верхом на своей лошади, а в следующее уже лежала, растянувшись на спине, кубарем прокатившись по жесткой каменистой земле. Ее лошадь, обезглавленная рогами твари, была отброшена одним движением мощной когтистой лапы.

Зверь продвигался, пока не оказался над ней. Ошеломленная, она видела заслонившее небо его широкое бледно-зеленое брюхо. Кериан вытащила кинжал. Она обеими руками вонзила его в нижнюю часть твари. Ощущение было, как если бы она ударила в наковальню. Кинжал соскользнул и вырвался из рук. Правая задняя лапа монстра двинулась вперед, зацепив ногу Кериан, и протащила ее несколько метров.

Она продолжала перекатываться, пока не остановилась о тушу своей мертвой лошади. Ее руки и предплечья ныли от боли, а голова гудела. Вокруг нее раздавались крики и вопли, но звучали слабо и отдаленно. Даже обжигающее сияние солнца казалось приглушенным.

Есть ли какой-то способ сражаться?

В голове Львицы эхом отдался спокойный голос — ее совести, предположила она — сильно напоминавший Гилтаса. Почему бы и нет? В большинстве случаев он и был ее совестью. Она увидела перед собой его лицо, его полные разочарования глаза. Вставай, велел он ей. Не валяйся просто так в пыли рядом со своей мертвой лошадью.

Она, грязно ругаясь, с трудом приподнялась на руках. Ее нога болела в том месте, где тварь схватила ее, и Кериан была уверена, что сломала ребро.

Назойливый голос в ее голове не отставал, рассказывая ей, как глупо было сражаться с таким зверем мечом и луком. А что еще у них было?

Он остановит убийство — как минимум, на время. Держи его при себе, искатель.

На этот раз голос в голове Кериан принадлежал Са'иде, верховной жрице Элир-Саны. Ее слова прозвенели ясно, как горный лед, прорезавшись сквозь боль и туман изнеможения. Она поняла, что и в самом деле была сброшена на тело своей собственной лошади. Она открыла маленькую седельную сумку, вознеся хвалу богам, что бедное животное упало на правый бок. Она нащупала сквозь сухие листья и вытащила странный камень.

Таинственный дар Са'иды, прекрасное опаловое яйцо, тяжестью лежало в ее руке.

И что теперь? Жрица не дала ей инструкций, не пояснила, как этот драгоценный камень должен помочь ей. Следует ли ей коснуться им монстра? Пугающая перспектива! Возможно, если она привяжет его к стреле и выпустит в зверя…

Эльфы были рассеяны, пытаясь увернуться от монстра. Тот совершал внезапные стремительные рывки на их небольшие группы.

С исцарапанным и кровоточащим лицом, дико торчащими во все стороны волосами, Львица подкралась к твари. Та увидела ее. Хлопнули веки, и бездушный взгляд рептилии не менялся, пока она двигалась вперед. На этот раз никаких потрясающих бросков. Вместо этого зверь медленно шел, поднимая за раз одну лапу, словно крадущийся кот, готовящийся к броску. Когда до него было десять метров, Львица подняла дар Са'иды.

«Подарочек для тебя, монстр!» — крикнула она.

Сказав так, Кериан отвела руку и метнула опал. Ее прицел был верен. Шар ударил зверя в центр груди, на мгновение приклеившись, а затем упал на землю. Продвижение вперед твари резко прекратилось. Она замерла, оторвав от земли переднюю лапу, а еще через пару секунд ее лапы странным образом подкосились. Она с такой силой ударилась о землю, что дрожь от ее падения сбила Львицу с ног.

Конные или пешие, эльфы медленно стекались к павшему зверю. Тот не шевелился. Кериан держала меч в руке, готовая драться, но монстр был словно статуя.

«Он мертв, генерал?» — спросил один из ее воинов.

Дыхание чудовища омывало ее ноги. «Нет! Кажется, спит!»

Восемь офицеров подскакали, свесились с седел и окружили голову монстра. Они наносили зверю удары мечами, но ни острия, ни лезвия не протыкали его. Мечи просто отскакивали от бронированной шкуры, не причиняя ей вреда.

«Праведная Королева!» — воскликнул один из эльфов. — «Мы не можем прикончить его?»

Кериан присела на корточки возле зверя. Один глаз, размером с ее голову, был полуоткрыт. Ярко-зеленый глаз был все так же исполнен злобы и медленно двигался за ней, когда она меняла положение. Львица поняла, что тварь видела ее, но удерживалась неподвижной под властью дара жрицы. Вопрос был в том, надолго ли?

Офицеры размышляли, что делать. Пока длилась эта дискуссия, Львица пошла и подняла опаловое яйцо. Оно поменяло свой цвет. Прежде ослепительно белое, теперь оно приобрело тусклый оттенок слоновой кости, розовые и золотистые прожилки на его поверхности поблекли. Кериан сунула его в сумку на ремне. Она была в изрядном долгу у Са'иды.

Фаваронас рысью спускался с гребня холма. Архивариус ехал к ним, держась обеими руками за луку седла и не сводя взгляда с лежащего перед ними существа.

«Праведные боги и богини!» — воскликнул он. — «Это песчаный зверь!»

«Ты опознал эту мерзость?»

«Некоторым образом, генерал. Песчаные звери обитают в самых глухих, самых безжизненных районах пустыни. У Сахим-Хана во дворце хранится заспиртованная голова одного из них. Они очень редкие…»

«Недостаточно редкие», — сухо произнесла она. Повысив голос, она приказала эльфам седлать коней.

Привели лошадь, чтобы заменить ее павшего скакуна. Раненых, которые могли ехать верхом, посадили со здоровыми всадниками. Они собирались забрать с собой и своих мертвых. Монстр мог прийти в себя, и Львица не собиралась рисковать оставить благородных воинов его свирепой заботе.

Песчаный зверь убил пятьдесят два эльфа и ранил намного больше. Если бы магия Са'иды не остановила его, скорее всего, был бы уничтожен весь отряд.

Они поскакали точно на север. Фаваронас все время оглядывался через плечо, опасаясь, что парализованная тварь может ожить и снова начнет преследовать их. Кериан волновало другое: почему песчаный зверь первым напал на них? Эта миссия была полна неожиданных опасностей, будто вся пустыня ополчилась на них, в попытке остановить Беседующего в поисках долины легенд.

Архивариус не мог помочь с ответами на ее вопросы о песчаном звере. Из всего прочитанного им следовало, что песчаные звери были дикими животными, которые, несмотря на свою свирепость, избегали контактов с людьми или эльфами.

Лошадь Кериан споткнулась, встряхнув ее. Она закашлялась, когда новая боль пронзила бок. Фаваронас предложил носовой платок.

«У вас на лице кровь, генерал».

Она вытерла подбородок, отмахнувшись от его заботы. «Я получила несколько ударов. Бывало и хуже».

Конец дня был восхитительным. Садящееся солнце золотило переднюю гряду гор, меняя их цвет с синевато-серого на бронзовый и медный. Пыль доставляла намного меньше проблем, так как почва здесь была больше каменистой, чем песчаной, и видимость была на много миль в каждом направлении.

Изнуренные битвами, эльфы валились из седла. Их лошади медленно ступали, понурив головы. Разговоры вокруг Львицы завертелись вокруг поиска места для лагеря на ночлег, когда легким галопом прибыл разведчик с новостями.

Она натянула поводья и подождала, пока взволнованный молодой квалинестиец подъехал к ней. Разведчик, новобранец, чуть не свалился с лошади, когда слишком резко дернул поводья, и его взмыленный скакун заскользил на заду до остановки.

«Успокойся, парень», — сказала Львица. — «В чем дело?»

«Лагерь кочевников, не дальше мили к востоку от этого места!»

Офицеры столпились вокруг нее. Пальцы Львицы сжали поводья. «Сколько?»

«Много. Больше сотни палаток. Может, две сотни!»

Слишком неопределенно. Ему следовало назвать точное число. «Никто не видел тебя?» — спросила она. Молодой разведчик решительно покачал головой.

«Мы должны перехватить инициативу — атаковать!» — произнес диковатый эльф по имени Авалин, один из давних сторонников Львицы.

«Мы не знаем этих людей», — запротестовал Фаваронас. — «Они могут быть одним из безобидных племен!»

«Какая разница, из какого они племени?» — резко возразил Авалин. — «Кочевники все одинаковы!»

«Это нелепо!»

Львица вступилась. «Мы здесь не для войны с каждым странствующим по пустыне кланом».

«Если они враждебны, генерал, мы не можем просто пройти мимо них», — встрял другой офицер. — «Они окажутся у нас за спиной, между нами и Кхуриностом».

Это было довольно разумно. Кериан решила отклониться от маршрута, чтобы проверить лагерь кочевников. Если племя будет выглядеть миролюбивым, эльфы пройдут мимо. Но если кочевники окажутся явными врагами, Львица нанесет удар.

Усталость навалилась на всех воинов, но никто не стал жаловаться, когда Львица повела их дальше. Скоро стемнеет — только самых высоких горных пиков впереди все еще касались лучи солнца — и это поможет им. Темнота была помехой для людей, тогда как эльфы ночью могли видеть почти так же хорошо, как и днем.

Квалинестийский разведчик провел их через серию наносных холмов, образовавшихся из смытых за тысячелетия с гор почвы и гравия. Небо потемнело, сменив цвет с сапфирового на индиго, и появились первые звезды. Ощутимо прохладный ветер дразнил всадников каждый раз, когда они выбирались из лощин и поднимались на холмы. Этот бриз принес запах дыма. Лагерные костры.

Подняв руку, Львица остановила колонну в неглубокой ложбине. Она молча указала Фаваронасу и Авалину следовать за ней. Остальному отряду следовало оставаться здесь.

Они втроем проследовали по высохшему руслу на дне ложбины, остановившись, где оно выходило на простор. Перед ними типичным для кхурских кочевников кольцом раскинулись несколько сотен конических палаток. Львица остановила свою лошадь под прикрытием кедров. Она и ее двое спутников безмолвно изучали открывшийся вид.

В центре кольца палаток двигались фигуры, силуэтом вырисовываясь на фоне дюжины костров. Мужчин не было видно, только готовившие ужин женщины, в песочного цвета гебах, и дети, сновавшие между палаток, либо помогавшие готовить пищу.

Авалин заерзал в седле. «Наверное, это базовый лагерь отряда, который атаковал нас! Все мужчины воинского возраста отсутствуют!» — громко прошептал он.

«Даже если так, мы не воюем с невооруженными женщинами и детьми».

«Генерал, они бы не пощадили наших возлюбленных, если бы им представился шанс!»

«Вы не знаете этого!» — произнес Фаваронас.

«Так было в Квалинести!»

Она велела им обоим замолчать. «Здесь не Квалинести. А мы — не Темные Рыцари».

Они вернулись к ожидавшей армии. Львица отдала приказ трогать, и эльфы растворились в ночи.

Но не только их глаза следили из темноты. На южной стороне лагеря кочевников два желтых глаза вглядывались в кольцо палаток. Песчаный зверь, освободившийся от наложенного опалом Элир-Саны заклинания, прятался среди нагромождения пыли и камней. Его язык мелькнул, пробуя ночной воздух. Запах дыма был сильный, людской, но на фоне его зверь уловил присутствие эльфов.

Движение внутри кольца палаток замедлилось и прекратилось. Люди укрылись в своих пристанищах. Язык зверя вновь мелькнул. Людской запах был привлекательным, хотя и явно присутствовали характерные нотки эльфов. В его крови лихорадкой вскипел побудительный призыв: Найти эльфов; убить их. Этому импульсу невозможно было сопротивляться. Если люди смешались с суженой ему добычей, они тоже умрут.

Зверь поднялся из своего укрытия, стряхивая пыль и камни. В четыре прыжка он достиг внешней линии палаток. Он налетел прямо на первую, одним махом своих рогов в клочья разрывая стену из козьих шкур. Внутри спали три человека. Первые двое умерли, не просыпаясь. Третья перед смертью успела пронзительно крикнуть.

Палатки не служили помехой продвижению песчаного зверя. Он пронесся сквозь лагерь. Обрывки брезента и кожи, зацепившиеся за его рога, протащились сквозь прикрытые костры и загорелись. И вот вспыхнула одна палатка, затем другая, и еще одна. В нараставшем свете были видны метавшиеся и вопившие люди. Тварь методично убила их всех, на случай, если они были переодетыми эльфами.

Менее чем через двадцать минут после того, как зверь ворвался в лагерь, воцарилась тишина. Единственными звуками были треск и хлопки горевшего беспрепятственно в трех местах пламени. Никто не остался в живых, и запах крови был сильным.

Слишком сильным. Зверь покинул притихший лагерь и обошел его против ветра. До него донесся соблазнительный слабый запах эльфов, принесенный прохладным ночным ветерком с гор. С несвойственной ему неспешностью, песчаный зверь снова отправился в путь, возобновив преследование группы эльфов.

Перед рассветом первые всадники отряда Адалы добрались до вершины холма и взглянули на свой лагерь. Ужаснувшись увиденному, они послали за Вейядан и ее военачальниками.

Боевой отряд кочевников провел всю ночь в седле, пытаясь охватить эльфов и выйти им во фланг. К сожалению, они не знали предгорья так же хорошо, как свою привычную местность, и слишком многие из них заблудились в оврагах и ложбинах. Наконец они собрались, когда небо начало светлеть, и Адала вела их обратно в лагерь, когда пришла весть об ужасном несчастье.

С белым лицом, Вейядан ехала по разоренному лагерю. Никто не выжил. Все, кто оставался — жены, дети, старики — были безжалостно убиты. Несгоревшие палатки и припасы были искромсаны и растоптаны.

«Кто мог сделать это?» — спросил Вапа, подъезжая к локтю Адалы, слезы беспрепятственно струились по его лицу. Этот вопрос снова и снова повторялся убитыми горем мужчинами — прерываясь лишь криками горечи, когда один за другим они находили своих убитых и обгоревших домочадцев.

Возле своей палатки Адала сделала свое собственное чудовищное открытие. Двое ее младших детей, последние остававшиеся дома, лежали мертвыми на пропитанной кровью земле. Храбрая открытая Чиси лежала на Амалии, словно пытаясь прикрыть свою кроткую сестру от настигшего их ужаса. Стоя рядом с ними на коленях, Адала рыдала, раскачиваясь из стороны в сторону, терзаемая мукой.

«Лэддэд сделали это», — наконец произнесла она.

Вапа нахмурился. «Нет, Вейядан. Какими бы варварами мы их не считали, они не такие демоны. Это какое-то зловещее происшествие. Возможно…»

«Дурак! Ты не видишь своими собственными глазами?»

Он уставился на нее — ее собственные глаза были огромными бездонными колодцами боли. «Лэддэд сделали это», — яростно сказала она, повышая голос, чтобы повторить свои слова для всех остальных. — «Лэддэд сделали это!»

Билат сообщил, что не найдено сломанного оружия эльфов, мертвых эльфов, и даже мертвых эльфийских лошадей, но Адала настаивала, что лэддэд после резни тщательно все собрали, чтобы скрыть свою вину.

Ничто из сказанного Вапой или Билатом не могло разубедить ее в этом. Затем один из людей Билата принес шокирующую весть, разом поставившую точку в спорах. В ближайшей ложбине были обнаружены следы трех лошадей. Эти отпечатки несли явные признаки работы кузнецов лэддэд. Более того, они вели по ложбине прочь от лагеря, и соединялись с множеством схожих следов. Несомненно, здесь прошла армия лэддэд.

«За эти убийства», — поклялась Адала, — «они заплатят».

Вапа, хотя и не переубежденный, промолчал.

Остальные криками и воплями изливали свой гнев.

Это больше не было войной только за сохранение священных земель Кхура от чужеземцев. Теперь, прижимая к груди истерзанные тела своих дочерей, в пропитанном их кровью платье, Адала из клана Вейя-Лу посвящала себя Торгану, богу мщения. Никаких пленных. Ни пяди земли. Это война на уничтожение.