Убить сёгуна

Глава девятая

— Добро пожаловать!..

Беззубый человек у дверей низко поклонился и, потирая руки в предчувствии барыша, впустил Кадзэ и бакалейщика в дом. Торговец счел должным отблагодарить самурая за его помощь, а Мацуяма не нашел уважительной причины для отказа.

Дом, где размещался игорный притон, оказался довольно большим, однако никакой вывески у входа не оказалось. Как и многие здания в Эдо, он имел вид временной постройки. Внешняя отделка, к которой японские плотники обычно относятся с большой щепетильностью, теперь выполнялась весьма неряшливо: на строительстве были заняты неопытные работники. Только богачи, вроде новых даймё, наводнивших столицу, могли нанять хороших мастеровых.

У входа Кадзэ снял сандалии. Теперь Мацуяма носил с собой меч, решив отказаться от маскировки. Пусть его считают ронином. После встречи с бандитами в доме бакалейщика всем стало окончательно ясно, кто он такой на самом деле.

— Сегодня мы просто выпьем, — сказал бакалейщик.

Беззубый, по-прежнему улыбаясь застывшей улыбкой, провел гостей в глубину дома. За одной из жалких сёдзи, ширм, стоящих вдоль коридора, послышался стук костей. Раздался негромкий возглас: игроки увидели результат броска.

— Кому принадлежит это заведение? — спросил Кадзэ.

Бакалейщик отвел глаза и промолчал, а беззубый, не обратив внимания на его смущение, сказал:

— Оно принадлежит господину Акинари, самурай-сама. Здесь подается самое дешевое сакэ и ведется самая честная игра во всем Эдо. Я уверен, тебе здесь понравится и ты еще не раз вернешься сюда. Твой друг у нас постоянный гость. Да все клиенты тут завсегдатаи. Они знают, что хозяин Акинари никогда никого не обманывает.

Кадзэ посмотрел на бакалейщика с некоторым удивлением. Тот довольно кисло улыбнулся. Приглашая Кадзэ, он думал не только о выпивке. Очевидно, ему хотелось знать, остается ли в силе договор, заключенный с людьми Акинари: пустят ли его в игорный дом. Торговец взял с собой самурая, чтобы тот в случае чего мог защитить его.

Беззубый раздвинул ширму, которая ничем не отличалась от других. Вот только в комнате, которая находилась за ней, люди не играли, а пили. Кадзэ и купец нашли свободное место на татами и сели друг напротив друга. По японской традиции они символически отгородились от остальных, создав свое собственное личное пространство.

Кадзэ и бакалейщик заказали сакэ. Беззубый побежал выполнять заказ и вскоре вернулся с железным чайником, наполненным горячей водой. В воде лежали две фарфоровые фляжки. Он поставил чайник и протянул гостям чашки для сакэ — маленькие синие пиалы, украшенные хризантемами. По японскому обычаю бакалейщик наполнил чашку Кадзэ, тот ответил тем же.

Они выпили. Неожиданно ширма приоткрылась и из-за нее появилась голова Нобу. Здоровяк, должно быть, просто осматривал помещение. Увидев Кадзэ и бакалейщика, он явно удивился. Приветливо поклонившись, Нобу снова закрыл ширму.

Однако уже через пару минут он вернулся и подошел к Кадзэ, который окинул его недоуменным взглядом.

— Хозяин Акинари желает поговорить с тобой, — произнес Нобу.

— Со мной? — удивленно переспросил самурай.

— Да. Я говорил ему о тебе, и он хочет с тобой выпить.

Мацуяма пожал плечами и поднялся. Бакалейщик собрался было последовать его примеру, однако Нобу положил руку ему на плечо и вновь усадил на татами.

— Идет только ронин.

Они прошли в дальний конец дома мимо не поддающихся описанию сёдзи. Нобу отодвинул одну из них.

В плохо освещенной комнате сидел в полном одиночестве какой-то массивный человек. Он казался не таким крупным, как Нобу, однако его бычья шея и массивные плечи говорили о том, что в случае чего незнакомец не побоится применить физическую силу. Голова его была обрита, как у священника, кимоно распахнуто, словно в теплый летний вечер. На груди — татуировка в виде синего дракона. Становилось ясно, что он далеко не святой. Такие татуировки любят носильщики паланкинов и бандиты, а человек не был похож на кривоногих носильщиков.

Акинари внимательно посмотрел на Кадзэ. Похоже, он был удивлен тем, что самурай оказался среднего роста. Скорее всего хозяин притона ожидал увидеть настоящего богатыря, наслушавшись рассказов, как тот запросто разделался с тремя его лучшими головорезами.

— Садись и выпей со мной, — отрывисто произнес Акинари.

Кадзэ пожал плечами и опустился на циновку.

Хозяин подал самураю чашку и начал наполнять ее сакэ, а Нобу задвинул ширму.

— Говорят, ты задал хорошую взбучку моим людям, — сказал Акинари без лишних церемоний.

Кадзэ принял чашку, поблагодарив кивком. Затем взял фарфоровую фляжку и налил сакэ хозяину дома.

— Я просто преподал им урок хороших манер.

Акинари фыркнул. Кадзэ даже не понял — то ли тот рассмеялся, то ли чем-то недоволен. Потом отпил глоток.

— Хороший сакэ, — произнес хозяин. — Не то что те помои, которые подают посетителям. Да они все равно после нескольких чашек уже не понимают разницы.

Кадзэ молчал. Сакэ было получше, чем то, которое они пили с бакалейщиком, однако очень хорошим назвать его было нельзя. Одно из двух: или хозяин не понимает разницу между хорошим и плохим сакэ, или кто-то обманывает его, поставляя скверное пойло. Возможно, верно и то и другое.

— Я хотел побеседовать с тобой по поводу моего уговора с этим бакалейщиком, — произнес Акинари.

— Возможно, тебе лучше поговорить с ним самим.

Опять непонятное фырканье.

— Нобу сказал, что ты весьма силен. Тебе можно доверить серьезные дела.

— И какие же именно?

— Бакалейщик ничего тебе не рассказывал?

— Нет. Я просто снимаю у него комнату и не собираюсь лезть в его жизнь.

Акинари сделал паузу, после чего сказал:

— В качестве оплаты долга я велел ему привезти кое-что из деревни, куда он ездит за товаром.

— Что именно?

— Ты слышал о табаке?

— Растение, которое завезли в Японию волосатые варвары, эти европейцы? Его курят?

— Да. Иноземцы привезли его к нам в страну несколько лет назад. Курение полезно для здоровья. Оно довольно популярно, однако Иэясу-сама ненавидит его. Он запретил курение под страхом конфискации имущества торговцев табаком.

— И что же?

— Это приносит прибыль. Любители покурить не в силах отказаться от своей привычки. У меня есть клиенты, которые готовы заплатить за табак любые деньги. Бакалейщик обеспечит мне его поставку. Он будет привозить табак, спрятанный под дайконом, листьями сисо и другими овощами. Я хочу, чтобы ты не доставлял нам неприятностей. Курильщики зверски желают получить свое зелье, и мне нужно постоянно пополнять запасы.

Кадзэ допил сакэ.

— На этого бакалейщика мне наплевать. Будет досадно, если власти захватят его дом, однако это не мое дело. — Самурай встал, кивнул вместо положенного поклона и добавил: — Спасибо за выпивку. Мне пора идти. Надо принять ванну, а бани в этом квартале закрываются рано.

Судя по всему, Акинари удивился намерению Кадзэ уйти.

— Да ладно, ты же свой парень, — сказал он. — Почему бы тебе не принять ванну здесь? У нас тут своя баня. Я позову слугу, и он проводит тебя.

Своя баня — это настоящая роскошь. В домах простолюдинов, к которым относился и бакалейщик, бань не имелось. Все домочадцы ходили в общественные, платя за пользование ими несколько сен.

Акинари позвал слугу. Все тот же беззубый раздвинул ширму и просунул голову.

— Отведи этого самурая в баню, — приказал хозяин.

Кадзэ решил воспользоваться предложением. Почему бы и нет?

— Спасибо, — поблагодарил он.

— Какие пустяки! — впервые за все время разговора улыбнулся Акинари и махнул рукой. — Я же сказал, что ты свой парень. Мне нужны такие сильные люди. У меня на службе состоит более дюжины человек, однако Нобу говорит, что ты — это нечто особенное. Если захочешь поработать на меня, только скажи. Кстати, а как тебя зовут?

— Мацуяма Кадзэ.

Выражение лица Акинари не изменилось, однако Кадзэ показалось, что глаза хозяина притона сверкнули так, будто он услышал очень и очень знакомое имя. И все-таки трудно судить, что на уме у такого человека. Кадзэ не стал размышлять на эту тему и последовал за слугой.

Поверхность воды походила на черное зеркало. Свет двух бумажных фонарей отражался в водной глади. Клубы пара, исходящие от офуро, большого сооружения высотой почти в человеческий рост, наполненного горячей водой, поднимались вверх, исчезая в темноте.

Большинство бань строилось с одной открытой стороной, особенно если поблизости находился сад или открывался живописный вид на природу. Однако эта представляла собой полностью закрытое помещение, которое находилось в задней части игорного притона. Угрюмый слуга-банщик сидел на небольшом табурете. Когда вошли Кадзэ и беззубый, он поднял голову и кивнул, не очень удивившись при виде постороннего. Мацуяма подумал, что игроки часто моются здесь. Поскольку они пропадают тут целыми днями, то освежающая ванна, которая бодрит и повышает настроение, им не помешает.

Немногословный банщик помог Кадзэ раздеться, аккуратно положив снятое самураем кимоно на соседнюю табуретку. Потом он пригласил Мацуяму присесть на свое место и начал тереть его мочалкой. После этого слуга взял деревянное ведро с ручкой и, зачерпнув воду из офуро, стал обливать Кадзэ. По обычаю, человек должен чистым войти в ванну. Никаких труб здесь нет. Офуро наполняется вручную. Вода льется через щели в досках и орошает землю под постройкой.

Кадзэ поднялся. Слуга подставил табурет к ванне, чтобы ему было легче войти в воду. Вода обожгла, однако самурай с удовольствием погрузился в нее. Там была скамейка, на которую и сел Мацуяма. От горячей воды, доходившей ему до подбородка, тело сразу расслабилось.

— Я буду на улице, возле топки, — сказал слуга. — Если захочешь больше пара, постучи по стене, и я подброшу дров в огонь.

Вода в офуро нагревалась медной топкой.

Кадзэ кивнул, наблюдая за удаляющимся слугой. Затем быстро встал, взял меч и положил его рядом с ванной, вытащив клинок на несколько миллиметров из ножен, чтобы тот мог легко выйти. Некоторые самураи принимают ванну с деревянными мечами в руках, дабы иметь возможность немедленно отразить нападение. Кадзэ так не поступал, однако постоянно держал рядом свой клинок, названный им Истребитель Мух в честь одного фокуса, который частенько проделывал.

Затем Мацуяма вернулся в ванну.

Сидя в воде, самурай закрыл глаза. Он пребывал в некоем странном состоянии духа, когда человек как бы забывает о том, где находится, и в то же время чутко ощущает все происходящее рядом. Его мысли унеслись куда-то далеко. Кадзэ вспоминал свое путешествие к месту былого сражения.

Через год после Сэкигахары Кадзэ оказался на поле брани. Ему не довелось побывать там раньше. Не зная, где точно находится дочь его господина, он отправился в центральную часть Хонсю, где произошла знаменитая битва.

Кадзэ искал девочку, но ему хотелось посетить то место, где погиб его господин и где решилась судьба Японии. Он увидел обширную долину, поросшую необычно большими полевыми цветами ярко-красного цвета, какие никогда ранее ему не встречались. Здесь было очень много лис, которые сновали буквально тут и там, порой так густо покрывая склоны, что сами казались рыжими цветами.

В другой ситуации Кадзэ, возможно, нашел бы подобное зрелище умилительным, однако здесь земля была обагрена кровью тридцати тысяч воинов. Лисы настолько объелись мертвечиной, так откормились к зиме, что многие из них успешно пережили лютые холода и дали новое потомство.

Вся эта цветущая жизнь вокруг была следствием ужасного кровопролития.

Сэкигахара лежит по обе стороны дороги Накасендо, неподалеку от токайдской дороги. Тот, кто контролировал данную местность, мог контролировать движение между Киото, древней столицей, и территорию Иэясу вокруг Эдо.

Силы, противостоящие Токугаве, расположились на холмах, а Иэясу вывел армию на середину долины. Он решил не ждать прибытия сына, с которым находилась треть его воинства. Отец негодовал по поводу задержки своего отпрыска, увлекшегося осадой замка. Победа Иэясу под Сэкигахарой все равно делала бы бессмысленным взятие упорно сопротивлявшейся крепости.

Это сражение могло иметь катастрофические последствия для Иэясу, если бы превосходящие силы неприятеля зажали его небольшую армию с двух сторон. Однако он подкупил тех, кто командовал фланговыми силами объединенной армии противника, и те согласились либо оставаться в бездействии, либо напасть на своих союзников. Основу соединений, верных наследнику Хидэёси, составляли воины Кобаякавы Хидеки, которые расположились на холме и замыкали правый фланг войск, противостоящих Токугаве. Кобаякава был приемным сыном Хидэёси, так что его предательство выглядело особенно удивительным и гнусным.

Воины, пережившие эту битву, рассказывали Кадзэ, что накануне шел сильный дождь, а ранним утром на долину лег густой туман. Не различить ни друга, ни врага. Кадзэ участвовал в нескольких сражениях и понимал, что это могло означать.

В холодном сыром тумане раздался грохот боевых барабанов, тайко, некоторые из которых были высотой в человеческий рост. Внутрь иных из них спрятали наконечники стрел, дабы те мистическим образом проникали в души людей. Мощный барабанный бой волновал кровь и настраивал воинов на убийство.

Битва носила ожесточенный характер. Верх брала то одна, то другая сторона. Исида Мицунари, возглавлявший армию наследника, не обладал ни искусством полководца, ни талантом вождя. И все же благодаря численному превосходству он должен был одержать окончательную победу. Однако один за другим влиятельные феодалы-военачальники отказывались атаковать воинов Токугавы. Сначала Кобаякава просто воздерживался от участия в битве, но Иэясу обстрелял его позиции, чем заставил Хидеки ударить во фланг армии Мицунари. К полудню, часу Барана, исход боя был решен.

А что последовало потом?

Многие, поняв, что битва проиграна, покончили жизнь самоубийством. Другие сражались до конца. Так поступил и господин Мацуямы вместе со своими людьми. То же самое сделал бы и сам Кадзэ, окажись он тогда на поле брани. Остальные позорно бежали.

После победы Иэясу пришло время подсчитать потери и посмотреть на отрубленные головы врагов. Победитель часами любовался этим зрелищем. Он знал большинство из убитых. Некоторые были его бывшими союзниками, иные — давними врагами.

Исида бежал с поля боя, однако после трех голодных дней, проведенных на горе Ибуки. он был пойман и доставлен к Иэясу. После того как его накормили и подлечили, Исида попросил Токугаву оказать ему милость: убить, а не заставлять совершить самоубийство. Просьбу удовлетворили.

По дороге к месту казни Исиде предложили хурму. Он отказался, говоря, что она может расстроить желудок. Когда кто-то удивился, как в данных обстоятельствах человека могут волновать проблемы с желудком, Исида сказал:

— Такой вопрос свидетельствует о твоем непонимании. Нельзя знать, что ждет нас впереди. Поэтому, пока мы дышим, нам следует заботиться о своем организме.

Кадзэ считал, что Исиде действительно следовало насладиться хурмой, так как через несколько минут его голову отделили от тела.

Мацуяма знал, что его господин погиб в самом конце битвы. Он видел, как предатели переходят на сторону Иэясу, и понял, что сражение проиграно. Взяв с собой самураев из клана Кадзэ, даймё ринулся в гущу изменников и поразил многих из них, прежде чем пал под градом ударов. Мацуяма живо представил своего господина в его лучших доспехах, ведущего за собой обреченных смельчаков.

Теперь, сидя в офуро, Кадзэ мог внутренним взором увидеть, как героически погибают эти воины, уверяя себя, что капли, текущие по его лицу, всего лишь пот, а не слезы.

Где-то снаружи скрипнула доска. Кадзэ замер: кто-то крался к двери.

Внезапно она рывком отлетела вбок, и в помещение ворвался головорез с мечом в руке. Моментально вскочив, Мацуяма выхватил свой клинок из ножен и сделал резкий выпад вперед, острием меча поразив нападающего в грудь.

Человек рухнул у края ванны, и в тот же момент в баню ворвался второй убийца. Кадзэ вывалился из офуро и вскочил на ноги. Быстро повернувшись, он, резко взмахнув мечом, нанес удар, разрубив врагу ключицу. Тот со стоном осел на пол.

Кадзэ, абсолютно голый, стоял лицом к двери с мечом наготове. У входа появился еще один человек.

— Ну и что? — спросил Мацуяма.

Поколебавшись несколько секунд, тот повернулся и побежал прочь — за подкреплением.

Буквально через минуту в баню ворвалась дюжина головорезов господина Акинари. Однако они увидели только двух своих товарищей, валявшихся в луже темной крови.

— Где он? — крикнул хозяин притона.

— Да только что был здесь…

Акинари быстро оглядел помещение. Его взгляд задержался на табурете, на котором лежало кимоно Кадзэ. Рядом на полу стояли сандалии самурая.

— Он выбежал на улицу, — сказал Акинари. — Прочешите весь квартал и найдите его!

— А как он выглядит? — спросил один из бандитов.

— Посмотри, дурак! Его одежда осталась здесь. Сколько еще голых и босых людей с мечом ты увидишь на улице? Найдите его и убейте! Вперед!..

Акинари и его люди бросились наружу.

Эхо их тяжелых шагов постепенно замерло под сводами бани. Свет от бумажных фонариков оранжевыми полосками плясал на темной поверхности воды в офуро. Неожиданно оттуда бесшумно появилась черноволосая голова и серебристая полоска клинка рядом с ней.

Мацуяма с катаной в руке осторожно выбрался из воды и замер, прислушиваясь.