Убийства - помеха любви

Глава четырнадцатая

На следующий день после полудня я решила наведаться к юной Альме: проверить, дома ли девушка, а заодно спросить, не желает ли она принять меня. Если просто позвонить, то девчонка начнет под разными предлогами оттягивать встречу, а видит бог, такого я не выдержу. Возможность, что кто-то из подозреваемых вообще откажется разговаривать со мной, я не рассматривала. Не бывать такому!

Девушка жила в районе Восточных Тридцатых улиц, неподалеку от матери, в доме, рядом с которым жилище Эллен выглядело настоящим дворцом. Я готова была поспорить, что у Альмы даже нет камина!

В вестибюле я сверилась со списком жильцов и обнаружила маленькую табличку из черного металла с надписью «Константин/Уильямс». Я нажала на звонок, и почти тут же раздалось жужжание замка в двери. Неужели нынешняя молодежь не подозревает, для чего предназначены домофоны?

Первое, что я ощутила, захлопнув за собой дверь, – страшную капустную вонь. (Вы никогда не замечали, что в старых домах почему-то непременно пахнет прокисшей капустой? Не биф­штексом. Не ветчиной. И даже не собаками. А именно капустой, к тому же обязательно прокисшей.)

Я втиснулась в лифт, которому не доверился бы ни один здравомыслящий человек, и не дышала до тех пор, пока этот дребезжащий саркофаг не остановился на втором этаже.

У квартиры в дальнем конце коридора томилась молоденькая девчушка. У нее были светлые волосы и осиная талия, и она была такая прехорошенькая, что я едва не рванула со всех ног к себе домой, дабы немедленно расколотить все зеркала.

– Альма?

– Нет, я Тесс Уильямс, мы вместе снимаем квартиру.

– Мне хотелось бы повидать Альму. Я ее надолго не задержу, несколько минут. Она дома?

Ответ был вежливым, но уклончивым:

– Вы можете мне сказать, в чем дело?

– Я расследую смерть ее отца. К Альме у меня два-три вопроса – вот и все.

– У вас есть какое-нибудь удостоверение?

Все это время красавица Тесс ненавязчиво перемещалась, так что теперь она находилась между мной и открытой дверью.

Я порылась в сумочке и с третьей попытки выудила удостоверение частного детектива.

– Вы подождете здесь?

Девушка ушла, не закрыв дверь. Через пару минут она вернулась:

– Альма просит вас пройти.

Я последовала за Тесс в гостиную, обстановка которой состояла из нескольких очень старых и очень натруженных кресел, обтянутых грязно-бежевой тканью, и нещадно исцарапанного деревянного столика. В общем, квартира Альмы Константин была обставлена в стиле «мамаша-одиночка».

В истерзанном кресле свернулась калачиком девушка в сползших на нос очках. Видимо, это и была Альма. На ее коленях балансировала открытая книга.

– Вот Альма, – произнесла Тесс излишнюю фразу и опустилась на пол рядом с креслом.

– Меня зовут Дезире Шапиро, – отрапортовала я, протягивая руку. Альма вяло пожала ее и тут же выпустила.

– О чем вы хотели спросить? Судя по всему, с воспитанием у девицы не ахти.

– Не возражаете, если я сяду?

– А-а… да нет.

Я подошла к бежевому дивану, всю поверхность которого покрьшали декоративные подушечки, и сгребла их в сторону. И тут же поняла, зачем здесь столько подушечек. Диван был практически изодран в клочья!

Я плюхнулась на него и, делая вид, что устраиваюсь поудобнее, принялась рассматривать Альму.

Живости в ней было столько же, сколько в ее родительнице. Правда, если Луиза изображала невозмутимого сфинкса, то Альма была из тех, кто всем своим видом показывает: «А мне наплевать!». Это проявлялось во всем: от тонких темно-русых волос, которые последний раз мыли не позже прошлой весны, до заляпанной футболки и грязных босых ног. А дабы у окружающих не осталось сомнений в ее жизненном кредо, Альма совершенно не употребляла косметики. И вовсе не потому, что сидела у себя в гостиной. Наверняка она и на вечеринки ходит в таком замызганном виде.

– Ну? – Нет, это была вовсе не грубость. Просто милая Альма давала понять, что не собирается рассусоливать.

– Я хотела бы задать несколько вопросов о вашем отце, если не возражаете.

Альма пожала плечами:

– Валяйте.

– В каких вы были отношениях?

Она снова пожала плечами:

– В нормальных.

– Ваша мать говорит, что вы с отцом хорошо ладили.

– Ей хотелось так думать.

– Значит, это неправда?

– И да и нет.

Альма поелозила в кресле, и раскрытая книга с шумом упала на пол. Она, казалось, ничего не заметила.

– Послушайте, мне очень жаль, что приходится вмешиваться в вашу личную жизнь, особенно в таких обстоятельствах, но моего клиента, юношу примерно вашего возраста, ложно обвинили в другом убийстве. И от того, будет ли найден убийца вашего отца, зависит судьба мальчика.

Я тут же пожалела о сказанном. Теперь Альма разразится градом вопросов, а отвечать мне совсем не улыбалось. Да и времени нет. Но я напрасно беспокоилась.

– Ладно, значит, интересуетесь, какие у меня были отношения с папиком? Он ушел, когда мне было восемь. И с тех пор я возненавидела его всем сердцем.

Не знаю, что подействовало на меня сильнее: искренность этого признания или обыденный тон, которым оно было сделано.

– Но вы ведь часто виделись с ним, – промямлила я, немного придя в себя.

– Ага. Это мама вечно заставляла меня таскаться к нему.

– Но вы ведь навещали его, даже когда повзрослели и могли отказаться.

– Ага. Но к тому времени мне уже было на него начхать. Да я и привыкла, так что почему бы не встретиться с папиком.

– Вы перестали его ненавидеть?

– Ага. Но и любовью к нему не прониклась. Наверное, просто научилась его терпеть.

– Когда вы видели его в последний раз?

– В воскресенье.

– В прошлое воскресенье?

– Ага.

– И как вы провели тогда время?

– Сначала таскались по какому-то задрипанному музею, а потом пообедали. В итальянской забегаловке. Названия не помню.

– Вдвоем?

– Понятное дело, вдвоем.

– Как вы относились к Селене Уоррен?

– Ну, раз он считал, что ему с ней лучше, то мне-то какое дело.

– Значит, вы не испытывали к Селене неприязни?

– Я ничего к ней не испытывала. Честно говоря, я вообще о ней не думала.

– А ваша мама сказала, что вам было неприятно, что миссис Уоррен живет у вашего отца.

– Небось вбила себе в голову, что мне должно быть неприятно.

– Но насколько мне известно, первое время после того, как Селена поселилась в квартире вашего отца, вы избегали ходить туда.

– Просто тогда у меня были экзамены, только и всего.

– Альма, вам известно, что ваш отец составил новое завещание?

– Я даже о старом ничего не знала.

– Но вы ведь знали, что он недавно получил в наследство большие деньги?

– Да плевать мне на деньги!

– Это правда. Никого деньги не волнуют меньше, чем Альму, – пропищала Тесс со своего места на полу.

На мгновение я оторопела. Совсем забыла о ее присутствии.

– Это потому, что вы еще очень молоды, – отшутилась я.

– Деньги – это дерьмо! – с пафосом объявила Альма. – Все несчастья в мире из-за них. Как вы думаете, зачем Селене понадобился мой папик?

– Так вы все-таки знали про деньги?

– Да знала, конечно. У вас все? А то у меня еще полно дел.

– Я вас долго не задержу. Но была бы очень признательна, если бы вы сказали, где находились в ночь убийства.

– Ходила с мамой в киношку, в «Биограф». Фильм начался в четверть десятого. А до этого мы с Тесс поужинали в заведении на углу Тридцать третьей улицы и Второй авеню. Мы закончили примерно в половине девятого, и я отправилась к кинотеатру.

– А после фильма?

– Послушайте, мама наверняка вам уже все сказала, так к чему задавать мне те же вопросы? Мне действительно надо заниматься.

– Обещаю, что скоро уйду. Но у меня такая работа – все проверять. Вы мне очень помогли. Если вы уделите мне еще всего две минуты…

– Ладно. Но только две минуты! – Для Альмы «две минуты» означало вовсе не фигуру речи. Я чуть ли не слышала, как у нее в голове тикают часы. – Что еще вы хотите узнать?

Я невольно перешла на скороговорку:

– Что-вы-делали-после-кино?

– Пошли с мамой к ней домой. Она отвратительно себя чувствовала, поэтому я осталась у нее ночевать. Ушла около десяти утра, забежала сюда за учебниками. В двенадцать у меня начинались занятия. Я учусь в Нью-Йоркском университете.

– Во сколько вы добрались до маминой квартиры?

– Где-то около полуночи, наверное.

– Кино вам понравилось?

По сей день не могу понять, зачем задала этот вопрос. Может, хотела нащупать в девушке что-то человеческое.

Вопрос ее удивил. И насторожил.

– Ага.

– "Рождение звезды", не так ли?

– Ага. – Тревога ее с каждой секундой становилась все более отчетливой.

– Я видела его много лет назад, и мне он тоже очень понравился. Помню, что прямо на следующий день пошла в музыкальный магазин и купила альбом с песней «Мужчина, который исчез». До сих пор мороз по коже, когда ее слушаю. Второй такой Джуди не будет, не правда ли?

У меня перехватило дыхание, как всегда случается, когда я думаю о своей любимой актрисе.

– Джуди? – повторила Альма.

– Джуди Гарланд [2].

Да что такое творится с этой девчонкой?

– Дело в том, что в фильме «Мужчину» пела не Джуди Гарланд, – сообщила Альма, бросив на подружку быстрый взгляд. – А Барбра Стрейзанд. Мы смотрели римейк.

Я поняла значение этого взгляда. Альма гордилась, что избежала расставленной ловушки. Но все дело в том, что я не ставила никаких ловушек, просто пыталась поделиться приятными воспоминаниями.

– Надеюсь, вы не обидитесь, Альма, но я должна задать несколько вопросов Тесс. – Я повернулась ко второй девушке: – Вы можете подтвердить слова вашей подруги?

– Да, могу. Мы действительно поужинали вместе, а потом Альма отправилась на встречу с мамой.

– Ив тот вечер она домой не возвращалась?

– Тесс не может об этом знать, – вставила Альма, прежде чем ее подруга успела ответить. – Она ночевала у своего приятеля и сюда вернулась лишь после занятий во вторник. Около четырех. Так ведь, Тесс?

– Совершенно верно.

– Ладно. Полагаю, на этом можно закончить. Вы обе оказали мне неоценимую услугу, – сказала я, пытаясь вырваться из объятий торчащих диванных пружин. – И вот еще что, Альма. Вы когда-нибудь слышали о женщине по имени Агнес Гаррити?

– Ага. Я ведь читаю газеты. Но я никогда ее не видела, если вы это хотели спросить.

Она многозначительно посмотрела на услужливую Тесс, которая тут же вскочила на ноги, готовая проводить меня до двери.

Вернувшись в офис, я первым делом позвонила в кинотеатр «Биограф». Наткнулась на ав­тоинформатор. Остаток дня приводила в порядок свои записи и пыталась решить, что же я узнала, если вообще что-то узнала. Но не особо преуспела в этом занятии.

Из дома я снова позвонила в «Биограф». На этот раз трубку снял живой человек. Женщина подтвердила, что в понедельник 29 октября в кинотеатре давали римейк «Рождения звезды» с Барброй Стрейзанд в главной роли. Последний сеанс начался в 21.15 и закончился в 23.35.

Позднее, сидя перед телевизором и пытаясь сломать зубы о замороженный «сникерс», я вдруг смекнула: в квартире Альмы Константин не было ни одной отцовской картины.