Убийства - помеха любви

Глава шестнадцатая

В субботу утром я позвонила Сэлу Мартинесу, чтобы сообщить ему о своих успехах. Впрочем, сообщать было почти нечего, так как никаких особых успехов и в помине не было. Точнее, даже напротив – одни неудачи, если вспомнить про железобетонное алиби Луизы и Альмы Константин. Но отчитаться-то надо, – в конце концов, кому я предъявлю потом счет, как не Мартинесу.

Единственная приятная новость, которую я могла смело выложить (речь об отпечатках Джерри на дверце холодильника), не произвела на Мартинеса никакого впечатления.

– Да знаю я уже, Дезире. Парень все рассказал, сразу после того, как вы с ним пообедали. Но все это пустое. Кто бедолаге поверит?

Я принялась убеждать, что, напротив, разумное объяснение способно многое изменить.

– Если даже в полиции и не поверят, то по крайней мере они не смогут утверждать, будто отпечатки пальцев – неопровержимое доказательство!

Мартинеса моя горячность не убедила.

– Не имеет значения, что вы говорили ко­пам. Они не хотят знать то, чего они не хотят знать.

Я повесила трубку, с грустью думая о том, что, наверное, Мартинес прав. Выпила кофе и снова придвинула к себе телефон. Пора звонить последнему в моем быстро сокращающемся списке подозреваемых.

Билл Мерфи, принимая во внимание причину моего звонка, был на редкость дружелюбен. Он сказал, что никуда не уйдет до часу дня, так что мы можем не откладьвать встречу в долгий ящик.

Ровно в двенадцать такси высадило меня у многоквартирного дома на Западной 84-й улице. Вдалеке раздавался перезвон церковных колоколов, ликующе отбивавших полдень. Здание выглядело приятно: не изысканное, конечно, но чистенькое и ухоженное. Как и в большинстве старых домов Вест-Сайда, стены здесь, похоже, были такими толстенными, что с успехом защищали обитателей квартир даже от самых громких, самых эгоистичных, самых неталантливых музыкантов-любителей. Вроде идиотов соседей, которые обожают барабанить по клавишам раздолбанного пианино. Как ваша покорная слуга…

Билли Мерфи оказался маленьким и худосочным человечком. Он был лопоухим, бледным, а курчавые темно-русые волосы явно подумывали навсегда распроститься со своим хозяином. Мистер Мерфи выглядел так, словно отчаянно нуждался в материнской заботе. Мне он сразу понравился. Люблю заботиться.

Хозяин проворно засеменил по направлению к гостиной, замаскированной под чулан. А может, наоборот, то был чулан, прикидывающийся гостиной. Комната до отказа была забита громоздкой мебелью: кожаные кресла, диван, обтянутый потертым плюшем, книжный шкаф во всю стену, большую часть другой стены занимал камин из серого кирпича. И повсюду какие-то медальки, грамоты, дипломы. Я пригляделась – сплошь за успехи на тяжком поприще рекламы. Время от времени средь медалек и грамот попадался пыльный охотничий трофей. Кубок, звериная голова… Единственным предметом искусства был огромный эстамп, изображающий охотничью сцену. Картина угрожающе нависала над плюшевым диваном и явно не принадлежала кисти покойного Нила Константина.

Такая комната выдает хозяина с головой, отметила я с чувством, весьма напоминавшим ликование. Закоренелый холостяк. Но ликование мое быстро угасло: на столике рядом с диваном я углядела большую фотографию в латунной рамке. Билл Мерфи с темноволосой девочкой лет десяти-одиннадцати сняты на фоне какой-то уродливой карусели. Девочка сжимает в кулачке мороженое, а Мерфи стиснул в объятиях чучело гигантского зверя (на мой несведущий взгляд, смахивающего на гиппопотама). Я взяла фотографию в руки и как бы невзначай спросила:

– Ваша дочь?

– Племянница.

– Хорошенькая.

– Да, – коротко ответил Мерфи и отобрал фотографию.

Мне вдруг сделалось стыдно. Но Мерфи поставил снимок на место и любезно предложил:

– Прошу садиться. – И, когда мы сели, добавил: – Так чем могу вам помочь?

– Я слышала, что вы с Нилом Константином некогда были хорошими друзьями.

– Вот именно, некогда. Мы дружили более двадцати пяти лет. Познакомились сразу после окончания колледжа.

– А также у вас было совместное дело?

– Да, пока Нил не решил посвятить себя живописи. С тех пор миновало лет десять.

– Это не сказалось на вашей дружбе?

– Нисколько. После того как Нил покинул агентство, мы даже чаще стали встречаться в неформальной обстановке. Время от времени мы с друзьями выбирались опрокинуть стопочку-другую или поужинать вместе. Собирались либо у Нила, либо у меня, в этой вот квартире. Мы ведь с Нилом были единственными холостяками в нашей компании. Покупали по паре бутылок пива на брата, пиццу или какую-нибудь ерунду из китайского ресторанчика. Славные были времена… – В его голосе звучала искренняя ностальгия.

– Что же случилось потом?

– Один из наших приятелей переехал в Джерси. Другой стал большой шишкой, и времени для друзей у него больше не находилось.

Какие у него все-таки лучистые глаза!

– Но ваша дружба с Нилом… ей тоже пришел конец? Из-за денег, не так ли?

Тон Мерфи стал суше, но особой злости в его голосе не чувствовалось:

– Наверное, это можно назвать и так.

Я не упустила случая перебить:

– Что значит – «можно назвать и так»?

– Для меня это был вопрос не денег, а доверия. Я ссудил Нилу десять тысяч долларов, когда он в них нуждался. А он не сделал даже попытки вернуть их, когда нужду стал испытывать я.

– У вас возникли финансовые трудности?

– Деньги понадобились, чтобы расширить дело.

– Насколько я понимаю, вы дали ему взаймы в прошлом году.

– Совершенно верно. В августе. – Мерфи одарил меня редкозубой улыбкой. – Видимо, Селена уже все вам доложила.

– Вообще-то, нет. Пришлось вытягивать из нее клещами.

– Хорошая она девушка, Селена.

– Похоже, она была сильно влюблена в Константина.

– Это так. У них, конечно, были свои сложности, у кого их нет, но эти двое были без ума друг от друга.

Сигнал у меня в голове сработал незамедлительно:

– О каких сложностях речь?

– Уверяю вас, к убийству это не имеет ни малейшего отношения. Мне не следовало ничего говорить, но я не понимаю, каким образом Селена может оказаться под подозрением. В день убийства Нила она ведь находилась в Чикаго.

– С чего вы решили, что Селену подозревают? Я просто пытаюсь привести все факты в порядок.

– У них случались ссоры, но все больше пустяковые. В основном разногласия вертелись вокруг ее мужа, или бывшего мужа, уж не знаю. Нилу не нравилось, что этот человек постоянно звонит Селене.

– Может, они ссорились не только из-за этого? – не унималась я.

– Ну, еще они спорили из-за того, стоит ли им жениться. Честно говоря, «спорили» – неподходящее слово, скорее пререкались. Нил хотел оформить их отношения с того самого дня, как Селена переехала к нему, но у нее, похоже, имелись сомнения. К тому же, насколько мне известно, она тогда была еще не разведена. Но ведь человека не убивают за то, что он хочет на тебе жениться?

– У меня такое чувство, мистер Мерфи, что вы чего-то не договариваете.

Не было у меня, конечно, такого чувства, но фраза эта полезная – я давно уже поняла, что иногда вставить ее очень даже не мешает.

– Зовите меня Билл. А недоговариваю… Это совсем уж пустяк.

– Хорошо, Билл, – легко согласилась я, а внутри так и разлилось приятное тепло самодовольства. Пришлось напомнить себе, что я пришла расследовать убийство, а не шуры-муры крутить. – Если это пустяк, то зачем утаивать его?

– Селена была транжирой, только и всего. И Нил все время пытался ее сдерживать. Но послушайте, мы с Нилом последние несколько месяцев даже не разговаривали, за исключением того случая, когда я позвонил ему напомнить о деньгах. Может, за это время у них все наладилось.

– Вполне вероятно.

Я уже собиралась сформулировать свой следующий вопрос, когда Мерфи вдруг подался вперед:

– Знаете, мне хотелось бы вас чем-нибудь угостить. Может, кофе, а? Тут в конце квартала есть небольшая немецкая пекарня, и там пекут потрясающие пироги. И как раз сейчас один из них томится на моем кухонном столе.

Ха! У меня даже искушения не возникло. Если б я постоянно находилась в обществе этого человека, то в два счета превратилась бы в стройную красотку.

Мерфи с расстроенным видом откинулся на спинку кресла.

– Давайте поговорим о Луизе Константин. Вы ее хорошо знали?

– Близкими друзьями мы не были, но всегда неплохо ладили. Милая женщина, только несколько замкнутая. Она была совершенно подавлена, когда Нил оставил ее, хотя и старалась не выдавать своих чувств. Она такая, все держит внутри.

– А у Нила были другие женщины? Я имею в виду, до миссис Уоррен?

– Ничего серьезного. По крайней мере, мне ничего об этом не известно. Думаю, если б у него появилась женщина, я бы узнал. – Мерфи на секунду-другую замолчал. – Нет, – убежденно повторил, качая головой, – уверен, что знал бы!

– А как Луиза восприняла известие о Селене?

– Понятия не имею. Нил об этом не говорил, а сам я не видел Луизу… наверное, больше года. – Мерфи пристально посмотрел на меня. – Поверьте, Луиза не из тех, кто способен убить. На такое у нее не хватит духу.

Судя по всему, я куда лучше понимала Луизу Константин, чем бывший друг ее бывшего мужа.

– А что насчет Альмы?

– Хорошая девочка. Мне всегда было ее жаль. Нил ушел, когда ей было всего семь или восемь. Для ребенка это тяжелый удар.

– Она злилась на отца?

– Конечно. Достаточно для того, чтобы взбунтоваться и податься в хиппи, если это слово еще употребляют. Но не достаточно, чтобы его убить. Думаю, в конце концов Нил просто перестал играть сколько-нибудь значительную роль в ее жизни.

– Вы ухитрились исключить почти всех моих подозреваемых, – шутливо пробурчала я.

– Надеюсь, мне удастся проделать то же самое, когда дело дойдет и до моей собственной персоны.

Обаятельная улыбка вновь озарила его бледное лицо. Мужчина средних лет внезапно превратился в озорного мальчишку.

Тут я сообразила, что за все это время Билл Мерфи ни разу не посмотрел на часы. Ни разу! И все же я решила, что засиживаться не стоит.

– Если позволите, еще пара вопросов – и я ухожу.

– Ради бога, можете не торопиться. У меня полно времени.

Как вы понимаете, это не тот ответ, который я обычно получаю. Либо Билл Мерфи был на редкость терпимым человеком, либо у него имелся особый интерес к этому делу… А если так…

– Когда вы в последний раз видели Нила? – задала я традиционный вопрос, причем почти весело.

– Где-то в июле. Мы тогда здорово поругались из-за денег. После этого мы разговаривали только по телефону.

– Я слышала, что вечером накануне убийства вы по телефону еще раз здорово поругались.

– Селена все выболтала, – добродушно усмехнулся Мерфи. – Да. Я позвонил Нилу минут в десять девятого. Чтобы еще раз напомнить о долге. Я не собирался спускать это на тормо­зах. – Он внезапно помрачнел, а голос задрожал от сдерживаемой ярости: – Естественно, старина Нил уверял, что денег у него нет, что он ждет, когда сможет вступить в права наследования.

– Вы не верите, что он не мог заплатить?

– Ни на минуту! Знаете, Дезире, я всегда был полным олухом, когда дело касалось людей. Вечно попадал впросак. И вечно набивал шишки и на собственных ошибках узнавал, что они в действительности из себя представляют.

Билл умудрился улыбнуться, но мрачное настроение, похоже, усиливалось.

– А после телефонного звонка? Чем вы занимались потом?

– Как только повесил трубку, отправился под душ. Затем оделся, схватил пальто и поспешил в «Шанахан», это такая маленькая ирландская пивнушка на углу Восемьдесят девятой и Амстердам-авеню. По понедельникам там подают отличную солонину с капустой, вы небось такого и не пробовали.

– Сколько времени вы там провели?

– До закрытия. Я плотно поел и затем расслабился за спиртным.

– А закрываются они в…

– В два часа ночи.

– Кто-нибудь может это подтвердить?

– Официантка. Ее зовут Корал Карлайл. Моя добрая знакомая.

Я поморщилась. Не понравилось мне, как прозвучало это «моя добрая знакомая». Совсем не понравилось. Разумеется, я понимала, что веду себя как подросток, умственно отсталый подрос­ток. Кто его знает, может, все-таки этот ссохшийся маленький человечек и есть убийца?!

Мерфи совершенно ошибочно интерпретировал мои гримасы.

– Она не настолько хорошая знакомая, чтобы лгать, когда речь идет о расследовании убийства, если вы об этом подумали.

Я заверила его, что не об этом. И сказала чистую правду.

– Обещаю, последний вопрос – и все. Уж извините.

– Не стоит извиняться, – улыбнулся он. – Мне даже нравится этот допрос, честное слово, нравится.

– Я хотела спросить, – странно, но голос мой почему-то тоже вдруг начал дрожать, – вы когда-нибудь слышали о женщине по имени Агнес Гаррити?

Билл с полминуты размышлял.

– По-моему, нет… А что, должен был слышать?

– Не обязательно. Это старушка, которая жила в том же доме, что и Нил Константин. Ее убили за неделю до его смерти.

– Точно! То-то мне имя показалось знакомым! Наверное, что-то такое читал в газетах.

– Но никогда с ней не встречались? Вы ведь раньше часто бывали у Константина?

– Возможно, за столько лет и видел ее пару раз в лифте, но не уверен. Простите… Жаль, что не смог оказаться более полезен…

Только на улице ко мне вернулась способность здраво мыслить. Господи, сказать, что я вела себя совершенно непрофессионально, – ничего не сказать! Меня не то что лицензии надо лишить, а в психушку упрятать! Сыщица выискалась…

– Поделом тебе, если Билли Мерфи действительно окажется убийцей, – сурово рявкнула я на себя. И назидательно добавила: – И прострелит тебе башку, глупая ты курица!