Учебник для детектива

Глава 5 Фактор памяти

Представьте себе стол, заваленный бумагами. Это то, о чем вы сейчас думаете. А теперь вообразите стоящий позади него шкаф с папками. Это то, что вы знаете. Хитрость заключается в том, чтобы держать стол и шкаф как можно ближе друг к другу, причем все бумаги должны быть сложены самым аккуратным образом.

Анвин, нажимая на педали, направлялся на север вдоль широкой аллеи Городского парка, окутанного тенями, маневрируя среди многочисленных луж, образовавшихся после дождя. В это время на улицах было уже меньше машин, но ему все равно два раза пришлось заезжать на тротуар, чтобы объехать гужевые повозки, и уличный торговец жареным арахисом выругался ему вслед, когда он проехал слишком близко к его укрытому под зонтом лотку. К тому времени, когда Анвин добрался до Муниципального музея, его носки снова насквозь промокли. Он соскочил с велосипеда и прикрепил его цепью с замком к уличному фонарю, успев вовремя отступить в сторону, чтобы избежать каскада грязной воды, вылетевшего из-под колес проезжавшего мимо автобуса.

Фонтаны по обе стороны входа в музей были отключены, но вода переполняла их чаши и переливалась через край на тротуар, неудержимо устремляясь к сточной канаве. Все вокруг выглядело совершенно безрадостно, вполне соответствуя понятию «проклятое место». Все здесь, по мнению Анвина, было устроено так, чтобы не привлекать посетителей, а, наоборот, держать их в полном неведении относительно хранящихся в его недрах тайн. Он с трудом поборол желание развернуться и отправиться домой. Какие бы шаги он ни предпринимал, рапорт, который ему придется писать, дабы оправдать свои действия, все больше разрастался в размерах. Но если он намерен хоть когда-нибудь заполучить обратно свою прежнюю должность, ему необходимо отыскать Сайварта, а именно сюда этот таинственный детектив и собирался пойти.

Анвин наклонил зонт, прикрываясь от яростного промозглого ветра, поднялся по широким ступеням и проследовал сквозь вращающиеся двери музея.

Свет, приникавший сквозь застекленный купол огромного зала, едва освещал будку справочного бюро, билетные кассы и широколиственные комнатные растения в кадушках, расставленных по обеим сторонам от входа в галереи музея. Он пошел на звуки звякающей посуды, доносившиеся из кафетерия.

У стойки стояли, сгорбившись, трое мужчин и молча ели. Все столики кафе — а их здесь было с дюжину — были свободны, кроме одного, находившегося в дальнем углу помещения, и за ним сидел мужчина со светлой бородкой клинышком и что-то печатал на портативной пишущей машинке. Печатал он быстро и при этом напевал себе под нос, когда останавливался и обдумывал следующее предложение.

Анвин подошел к стойке и заказал себе ржаной сандвич с индейкой и сыром, свое обычное блюдо, потребляемое им по средам. Трое мужчин тем временем полностью погрузились в поглощение супа. Получив сандвич, Анвин сел за стол неподалеку от мужчины со светлой бородкой, снял шляпу и положил рядом с тарелкой, а портфель поставил на пол.

Светлая, клинышком торчащая вперед бородка мужчины вздрагивала в такт его ударам по клавишам; при этом он шевелил губами, повторяя, видимо, то, что печатал. Пытливому взору Анвина была доступна верхняя часть страницы, и он умудрился прочитать следующее: «…каждый день делает перерыв на ленч в одно и то же время» и «редко разговаривает с сослуживцами». Однако ему не удалось расширить свое представление о печатаемом, так как мужчина оглянулся на него через плечо, поправил страницу и нахмурился; при этом его бородка задралась вверх и уставилась вперед. После некоторой паузы он вернулся к своей работе.

Несмотря на то что Анвин немало прочитал о приемах, используемых детективами, он не имел понятия о том, как нужно вести расследование. С кем Сайварт встречался, о чем разговаривал? И какой прок от того, что он сам сейчас сюда заявился? Оставленные здесь следы уже давным-давно, как сказал бы сам Сайварт, «выветрились».

Анвин открыл свой портфель. Он поклялся не прикасаться к «Руководству по раскрытию преступлений» и не заглядывать в него, однако теперь становилось все более ясно, что ему все-таки придется — по крайней мере бегло — просмотреть его содержание, если он намерен поиграть в детектива с детективами. Он сказал себе, что прочтет столько, сколько нужно, чтобы добиться хоть бы какого-то прорыва в этом деле. А это, несомненно, случится, и очень скоро, думал Анвин, надо только понять, с чего начинать.

Он повертел брошюру в руках. Углы обложки были обтрепаны — видимо, «Руководством» довольно часто пользовались. «Оно мне неоднократно жизнь спасало», — заявил ему детектив Пит. Но Анвину никогда не доводилось слышать об этой книге. Он отлично понимал, что те, кто верховодит в Агентстве, просто не желают, чтобы о ее существовании знали не состоящие в штате. Словно опасаясь, что его могут застигнуть за чем-нибудь неподобающим, он раскрыл книгу не на столе, а у себя на коленях, и начал читать.

Анвин открыл оглавление. Каждая глава была посвящена тому или иному методу работы следователя, начиная от элементарных нормативных указаний по ведению дел и заканчивая всевозможными способами слежки и методами допроса. Но разброс тем был настолько широк, что Анвин не знал, с чего следует начинать.

В оглавлении на первый взгляд не содержалось ничего, что подходило бы к данной ситуации, за исключением разве что одной главы: «Тайна. Первые признаки таковой». Он нашел и открыл соответствующую страницу и углубился в чтение.

Леденящий холод, уже охвативший ступни Анвина из-за промокшей насквозь обуви, пополз вверх по ногам и начал пробираться в брюшную полость. Сколько нелепых и грубейших ошибок он уже успел совершить? Он быстро пробежал глазами еще несколько страниц, потом просмотрел начальные абзацы глав, рассматривавших основные моменты процесса расследования. Каждый параграф «Руководства» виделся ему теперь как наставление и предупреждение, предназначенное специально для него. Ему было необходимо заранее разработать для себя другую личину, явиться сюда в маскировке, изменив свой внешний вид, или зайти через служебный вход и продумать пути отступления. И, конечно же, не мешает иметь при себе оружие. Изучая на прежней службе одно дело за другим, он ознакомился с тем, как используются рассматриваемые методы, но детективы пускали их в ход, казалось, совершенно не раздумывая. Неужели и для Сайварта все это было таким же привычным? То, что он делал — когда сбивал кого-то со своего следа или пускал в ход кулаки, — выглядело так, словно это только что пришло ему в голову.

Анвин закрыл брошюру и положил на стол, прикрыв сверху руками, и несколько раз глубоко вздохнул. Человек со светлой бородкой теперь печатал еще быстрее. Анвина заинтересовала фраза: «Привычки, заставляющие предполагать в нем тупого, но потенциально опасного типа, пустого и легкомысленного или, наоборот, действующего под таким прикрытием». Не менее любопытной показалась ему и следующая, видимо, только что напечатанная: «Если он и имеет контакт с пропавшим агентом, то не знает об этом».

Может, ему все-таки повезло в конечном итоге? Анвин махнул рукой, привлекая внимание мужчины с бородкой.

Тот повернулся к нему, обвиняющим перстом наставив на него свою бородку.

— Вы, случайно, не тот человек, с которым здесь недавно встречался детектив Сайварт? — спросил Анвин.

Печатавший нахмурился еще сильнее. Его брови сошлись в одну линию, а бородка вздернулась на целый дюйм. Он скрипнул зубами и ничего не ответил, потом выдернул лист из пишущей машинки, сунул его в карман и поднялся из-за стола, сжав кулаки. Анвин выпрямился, уже ожидая, что тот сейчас на него набросится, но мужчина прошел мимо его столика и прошествовал в самую дальнюю часть помещения, где на стене висел таксофон. Он снял трубку, назвал оператору номер и бросил в щель десятицентовую монету.

Трое мужчин у стойки оторвались от своих тарелок с супом и подняли головы. На их лицах была написана огромная усталость. Анвин не мог бы сказать, то ли они его в чем-то подозревают, то ли благодарны за то, что этот тип наконец перестал печатать. Анвин кивнул им, и они, не произнеся ни слова, вернулись к своей трапезе.

Он снова раскрыл «Руководство». Руки у него слегка дрожали. Он пролистал несколько страниц, вдыхая запах старой бумаги, но потом уловил нотку чего-то другого, что, вполне вероятно, являлось запахом сгоревшего пороха. Он уже мог начать составлять список того, что сделал и, вполне возможно, делает неправильно, но не знал, с чего начать.

— Он по-прежнему не знает, с чего начать, — информировал кого-то по телефону мужчина со светлой бородкой.

Анвин обернулся в его сторону. Правильно ли он расслышал? Человек со светлой бородкой стоял спиной к нему, положив одну руку на аппарат и низко наклонив голову. Он тихо сказал еще что-то, выслушал ответ и кивнул.

Анвин глубоко вздохнул. Это был его первый опыт самостоятельной оперативной работы, и его уже одолевала нервозность. Он вернулся к брошюре и попытался сосредоточиться.

— Он пытается сосредоточиться, — вещал в телефон мужчина с бородкой.

Анвин положил «Руководство» на стол и встал со стула. Нет, он не ошибся: мужчина с бородкой каким-то образом читал его мысли и громко транслировал их кому-то. При этой мысли у него задрожали руки, а на лбу выступил пот. Трое мужчин у стойки снова повернулись в его сторону, с интересом наблюдая, как Анвин, пройдя через весь зал, подошел к поглощенному разговором по телефону мужчине и тронул его за плечо.

Субъект со светлой бородкой поднял голову, обернулся и явно угрожающе сверкнул глазами.

— Поищите себе другой телефон, — прошипел он. — Я здесь оказался первым.

— Это вы только что обо мне говорили? — спросил Анвин.

— Он желает узнать, — тут же проверещал мужчина в микрофон, — не о нем ли я только что говорил. — Он выслушал ответ, еще покивал, потом ответил Анвину: — Нет, я говорил не о вас.

Анвина охватила паника. Ему хотелось броситься назад к своему столику или, что еще лучше, к себе домой, в свою квартирку, забыть обо всем, что он вычитал в «Руководстве», обо всем, что сегодня произошло. Но вместо этого он, совершенно неосознанно, выхватил из руки мужчины телефонную трубку и поднес к уху. Он все еще дрожал, но голос звучал твердо.

— Вот что, послушайте, — обратился он к неизвестному собеседнику. — Я понятия не имею, кто вы такой, но был бы весьма признателен, если бы вы перестали совать нос в мои дела. Какое вам дело до того, чем я занимаюсь?!

Никакого ответа не последовало. Анвин прижал трубку к уху и что-то услышал, какой-то звук, настолько тихий, что его вряд ли можно было отличить от потрескивания статических разрядов на линии. Это скорее напоминало шорох сухих листьев или газетных листов, шевелящихся под легким ветерком. Правда, там было еще что-то, какая-то печальная трель — раздалась и тут же умолкла. Воркование, подумал он, воркование множества голубей.

Он положил трубку на место. Мужчина со светлой бородкой в недоумении пялился на него. Его нижняя челюсть двигалась вверх-вниз, но он не произносил ни звука. Анвин секунду смотрел ему прямо в глаза, потом вернулся к своему столу и принялся быстро поглощать сандвич.

Один из мужчин, сидевших у стойки, встал со своего табурета. На нем была простая серая униформа музейного смотрителя. Волосы у него были седые и редкие, непричесанные, а темные, неопределенного цвета, глубоко посаженные глаза резко выделялись на бледном лице. Он прошаркал к Анвину, тяжело дыша сквозь усы и комкая в правой руке бумажную салфетку, остановился перед столиком и уронил салфетку ему в шляпу.

— Извините, — несколько смутившись, пробормотал он. — Я принял вашу шляпу за корзинку для мусора. Надо же такому случиться.

Мужчина со светлой бородкой снова висел на телефоне.

— Он принял его шляпу за корзинку для мусора, — продолжил он свой репортаж. Но музейный смотритель, выходя из кафетерия, натолкнулся на столик, за которым прежде сидел человек с бородкой. Стоявший на нем стакан зашатался, и вода из него пролилась на бумагу, стопкой лежавшую возле пишущей машинки. Мужчина с бородкой выронил телефонную трубку и бросился к столу, тихо проклиная нерасторопность обслуживающего персонала.

Анвин, грустно улыбаясь, достал смятую салфетку из шляпы — на ней было что-то написано синими чернилами. Он расправил бумагу и прочитал поспешно нацарапанное послание. «Здесь небезопасно. Идите за мной, пока он на вас не смотрит». Он засунул салфетку в карман, собрал свои вещи и вышел из кафетерия. Мужчина со светлой бородкой был слишком занят, стряхивая воду со своих бумаг, чтобы заметить его уход.

Служитель музея ухватил Анвина за руку и потащил в одну из галерей северного корпуса. На его служебном бэйджике значилось: «Эдвин Мур». Он наклонился поближе к Анвину и зашептал на ухо:

— Нам следует осторожнее выбирать слова. Особенно вам. Все, что вы мне скажете, я должен буду забыть еще до того, как засну, а на это уйдет много драгоценных минут. Прошу меня извинить за то, что заставил вас так долго ждать, прежде чем вмешался. Пока вы не заговорили, я считал вас одним из них.

— Что вы имеете в виду?

Мур обеспокоенно задышал сквозь свои усы.

— Не могу вам этого сказать. Либо я никогда этого не знал, либо намеренно забыл.

Их путь лежал через залы, полные старинного военного снаряжения, — здесь рыцарские латы сами по себе восседали на доспехах, предназначенных для коней. В витринах сверкало оружие, отделанное золотыми и серебряными украшениями. Анвин узнавал все эти образцы: кинжал-мизерекорд с узким лезвием, изящную рапиру, двуствольный пистолет с колесцовым замком. Все они упоминались в оружейном справочнике Агентства, хотя страницы, посвященные этим антикварным изделиям, были гораздо менее актуальны, нежели те, что рассказывали о более популярных на сегодняшний день устройствах и орудиях: пистолетах, удавках, сковородках с длинными ручками.

Мур повернулся к Анвину и заговорил снова, правда, стараясь не встречаться с ним глазами:

— Я прослужил смотрителем Муниципального музея тринадцать лет одиннадцать месяцев и несколько дней. Я всегда хожу по этим коридорам одним и тем же путем, изменяя этой привычке только изредка — например, когда мне попадается потерявшийся ребенок, нуждающийся в помощи. Мне нравится все время двигаться. Не для того чтобы рассматривать картины, конечно. После стольких лет я их просто не вижу, как если бы они были пустыми кусками холста или окнами, обращенными в открытое небо.

«Тупой, но потенциально опасный тип, пустой и легкомысленный или, наоборот, действующий под таким прикрытием» — это напечатал на своей машинке тот мужчина со светлой бородкой. Может, это он Мура так описывал? Почему этот человек столь намеренно работает над тем, чтобы забыть все, что он знает? Несомненно, он немного не в своем уме. Анвин, следуя предупреждению тщательно подбирать слова, не мог в данный момент найти вообще никаких.

Вскоре они дошли до большого круглого помещения. Анвин знал этот зал. Свет сюда попадал сквозь небольшое окно в вершине куполообразного потолка, окутывая призрачно-серым сиянием стеклянный гроб, стоящий внизу на постаменте. «Старейший из всех убитых людей» был окружен школьниками, пришедшими сюда на экскурсию. Самые смелые и любознательные из них стояли близко, некоторые даже прижимались лицами к стеклу. Анвин и Мур терпеливо ждали, пока экскурсовод, сутулый молодой человек в твидовом пиджаке, пересчитывал своих подопечных и выводил из зала. Когда топот шагов экскурсантов стих, единственным звуком, раздававшимся в зале, остался лишь монотонный перестук дождя по окну высоко вверху.

Они подошли ближе. Скрип ботинок Анвина эхом отражался от стен большого зала. У основания постамента в плиту была вделана табличка, извещающая о том, что:

Попечительский совет Муниципального музея выражает свою огромную признательность Трэвису Т. Сайварту, вернувшему это сокровище на место его вечного упокоения.

«Старейший убитый человек» лежал на боку в позе зародыша. Его плоть желтого цвета вся ввалилась внутрь, но кожа оставалась нетронутой, полностью сохранившись и законсервировавшись в болоте, в которое его бросили тысячи лет назад. Кем он был — охотником, земледельцем, воином, вождем? Судя по его полуприкрытым глазам и растянутым черным губам, обнажившим зубы, его лицо было скорее веселым, чем выражавшим ужас. Пеньковая веревка, которой его удавили, все еще обвивала шею.

— Я всегда считал, что ему дали не совсем точное имя, — заметил Анвин. — Он, возможно, был первой жертвой преднамеренного убийства, обнаруженной нами, но, несомненно, не первым человеком, убитым другим человеком. Вполне возможно, он даже и сам был убийцей. И тем не менее он представляет собой самую старую тайну, озадачившую нас, причем так и не раскрытую. Орудие убийства нам известно, а вот мотива мы не знаем.

Эдвин Мур его не слушал. Пока Анвин говорил, он смотрел на потолок.

— Надеюсь, этого освещения будет достаточно, — заключил Мур, завершив созерцание купола.

— Для чего?

Солнечные лучи прорвались сквозь облака в окно, и в зале сразу стало светло.

— Ну вот, — сказал Мур. — Я же говорил вам, что всегда хожу одним и тем же маршрутом, когда делаю свой обход. Поэтому каждый день добираюсь до этого зала в одно и то же время, после полудня. Тут была женщина, так мне кажется. Хотела на что-то обратить мое внимание. Кажется, на это. Кто она была такая? Или она мне приснилась? Я многое стараюсь не замечать, детектив. Помню пару историй. Не забыл еще все дни недели. Этого достаточно, чтобы отгородиться от всего остального. Но вы посмотрите, посмотрите вон туда. Разве можно меня винить в том, что я заметил это?

Мур указал на стеклянный гроб, на приоткрытые губы мертвеца. Анвин сперва ничего особенного не увидел — просто мрачное зрелище, описанное в рапортах Сайварта следующим образом: «Грустное, печальное лицо, смеющееся, поскольку он должен смеяться; лицо человека, располагающего к себе настолько, что у вас тут же возникает желание угостить его выпивкой». Но потом он заметил металлический блеск во рту мумии, вызывающий ассоциации с позолоченным тиснением на обложке «Руководства по раскрытию преступлений». Он опустился на колени, насколько это было возможно приблизившись к лицу мумии, и они уставились друг на друга сквозь стекло — Анвин и мертвец. В этот момент солнечный луч слегка сместился, и тайное стало явным.

На одном из зубов мумии сверкала золотая коронка.

Анвин выронил зонтик и рывком поднялся, подвернув ногу. Он не упал только потому, что Эдвин Мур его поддерживал.

«Не буди спящих мертвецов» — так говорилось в записке, доставленной «кухонным лифтом». Золотая коронка поблескивала во рту «Старейшего убитого человека», и для Анвина это выглядело так, словно мертвец молча смеется над ним. Скрытый смысл и значение всего этого уходили корнями в глубину архивов Агентства, на самое дно, где хранились дела, оформлявшиеся самим Анвином. И тут до него дошло то, что он выразил в одном коротком восклицании:

— «Старейший убитый человек» — липа!

— Нет, — возразил Мур. — «Старейший убитый человек» — это реальность. Но он находится не в музее.

У входа в зал раздались чьи-то шаги, и это заставило Анвина и Мура обернуться. В дверях стоял мужчина со светлой бородкой, держа в руках свею портативную пишущую машинку.

— Я этого типа никогда прежде не видел, но мне он не нравится, — прошептал Мур.

Анвин уже мог стоять вполне самостоятельно.

— Еще минут десять назад он был в кафе, — заметил он.

— Нет времени спорить, — решительно заключил Мур. Он поднял зонтик Анвина и сунул ему в руки. Они вышли из зала тем же путем, которым ушли школьники, через арочный проем, и оказались в плохо освещенном коридоре между галереями.

— Пожалуйста, постарайтесь меня понять, — обратился Мур к Анвину. — Я очень старался, пытаясь забыть все это. Кажется, мне это даже удавалось, несколько раз. Но затем я каждый день снова вижу этот зуб и коронку. Мешает эта женщина, упорно настаивающая на том, чтобы я это увидел. От этого у меня все время в мозгах происходит какое-то брожение. Эта коронка — я как будто ощущаю ее в своей голове. А мне необходимо про нее забыть. Знать о чем-то слишком много — это для меня опасно. Мне нужно, чтобы вы исправили свою ошибку.

— Какую ошибку?

— Дело в том, что мне не хотелось бы говорить вам об этом, детектив Сайварт. Но труп, что вы забрали с корабля «Уандерли» в ту ночь, когда впервые столкнулись с Енохом Хоффманом, принадлежал, так сказать, другому фигуранту. Это была подстава. Фальшивка. — Мур говорил все это с грустным выражением на лице, и его дыхание со свистом прорывалось сквозь необычайно кустистые усы. — Он обманул вас, детектив. Он провел вас, хитростью заставив помогать ему в сокрытии мертвого тела, причем на виду у всех.

— Какого такого мертвого тела?

— Либо я никогда не знал…

— …либо намеренно забыли, — подсказал Анвин.

Мур, кажется, удивился, услышав, что предложение за него завершил кто-то другой, но, никак это не комментируя, взял Анвина за руку и повел прочь из коридора. Они прошли через залы средневековой живописи. Рыцари, дамы, принцы хмуро и злобно смотрели на них из своих золоченых рам. Потом они попали в ярко освещенное помещение: черепки глиняной посуды на мраморных подставках, амфоры гигантских размеров, миниатюрные модели давно погибших городов. Мур двигался все быстрее и быстрее, волоча Анвина за собой, а человек со светлой бородкой поспешил за ними. Вскоре они догнали школьников в зале, заставленном статуями, изображавшими людей со слоновьими головами. Это были мудрые и невозмутимые боги из экзотических далеких земель, обретшие теперь свое последнее убежище в этой узкой полутемной галерее. В затененных углах поблескивали драгоценные украшения, было душно и жарко.

— При выполнении той операции не мной был допущен просчет, — отреагировал наконец Анвин.

Мур удивленно уставился на него:

— Если не вами, тогда кем?

— Неделю назад вы звонили Сайварту. И, вероятно, встречались с ним, а потом забыли об этом. Вы показали ему то, что полчаса назад продемонстрировали мне. Какова была его реакция? Вам необходимо это вспомнить. Вы должны сказать мне, куда он отправился.

— Но если вы не Сайварт, то кто же?

Эти странные боги со слоновьими головами приковывали к себе все внимание Анвина, он каменел под взглядом их безразличных ко всему глаз и в итоге обнаружил, что не в состоянии произнести ни слова. «Я всего лишь клерк при Сайварте, — хотелось ему сказать. — И это именно я оформлял дело, триумфальное завершение которого оказалось фальшивкой. Это моя ошибка, моя!» Но они же просто раздавят его, эти боги со слоновьими головами, раздавят, едва услышав об этом, разорвут на части своими клыками, украшенными драгоценными камнями, удавят своими хоботами. «Вспомни! — словно говорили они ему — он же как будто пребывал во сне и никак не мог окончательно от него освободиться. — Вспомни, что ты забыл! Попробуй еще раз!»

— Глава, ассоциирующаяся со слоном, — пояснил Анвин.

— Что такое? — переспросил Мур. — Что вы сказали?

— Глава восемнадцатая! — поправился Анвин. Он достал из портфеля «Руководство по раскрытию преступлений», пролистал, отыскивая восемнадцатую главу, ту самую, о которой Сайварт сообщил ему во сне и велел запомнить.

Мур теперь дрожал всем телом, и его седые волосы вздрагивали при каждом хриплом вздохе. Он не отводил взгляда от книги в руках Анвина.

— В «Руководстве по раскрытию преступлений» нет восемнадцатой главы, — заметил он.

Несколько школьников, переставших обращать внимание на экспонаты, окружили их, так как они, видимо, казались детям самыми странными объектами из тех, что попадались им на глаза в этом музее.

Анвин просмотрел последние страницы «Руководства». Оно кончалось на семнадцатой главе.

— Откуда вам это известно? — спросил он.

Мур нагнулся к нему с искаженным лицом, в его глазах стоял ужас.

— Так ведь это я его написал! — изрек он и потерял сознание.