Удар жнеца (ЛП)

— Нет, не пахну, — говорит она в замешательстве.

Наклоняя голову, я нюхаю рукав плеча ее футболки. Морща нос, я хмурюсь.

— Эта футболка тоже на самом деле пахнет скверно, — я улыбаюсь, начиная поднимать футболку на ее животе.

Повернув голову в сторону, она нюхает прямо там, где я только что нюхал. Когда я поднимаю футболку до бюстгальтера, она вскрикивает:

— Я совсем ничем не пахну!

— Могу поспорить: твое белье тоже ужасно пахнет. И твой бюстгальтер и трусики. Держу пари, что все, что на тебе надето, воняет.

Замешательство сменяется болью, когда она смотрит на меня.

— Но я только одела эти вещи...

Я поднимаю футболку до ее подбородка.

— Ух, тебе тоже нужно хорошенько помыться, — говорю я и начинаю улыбаться.

Затем замешательство исчезает, и она рычит на меня. Она руками одергивает свою футболу.

— Ты просто пытаешься меня раздеть, ты, большая вредина! Я хорошо пахну!

Поднимая руки вверх в оборонительном жесте, я говорю:

— Эй, я просто хотел потереть тебе спинку.

Она качает головой и не мигая смотрит в телевизор, закинув одну ногу на другую.

— Ничего подобного, ты сказал, что я плохо пахну.

Иногда мне на самом деле нравится быть таким большим. Я имею в виду, что я что угодно могу делать с людьми, которые гораздо меньше меня и более хрупкие, чем я. Как, например, то, что я делаю, когда встаю.

Я наклоняюсь, хватаю Эйвери на руки и несу ее к лестнице. Она громко визжит, когда я переступаю порог и на ходу перебрасываю ее через плечо. Я слегка шлепаю ее по очаровательному заду и начинаю подниматься по лестнице.

— Знаешь..., — говорю я, слегка хлопая ее по рукам, потому что она пытается прикрыть ими свой зад. — У тебя очаровательный зад. То есть, это, скорее всего, одна из самых лучших задниц в мире.

— Это ты задница, — рычит она. Вдруг я чувствую, как она зубами кусает меня за спину сквозь свою футболку.

— Что ты там делаешь? — спрашиваю я.

— Вы, сэр, грубы, — объявляет она, затем я чувствую, как она резко щиплет меня за ягодицу.

— Ай! — жалобно вскрикиваю я, снимая ее с плеча, и бросаю на кровать.

— Кто сказал, что я пойду с тобой в душ?

— Мы с Себастьяном поговорили, дорогая. Было решено, что раз ты не можешь полностью мыться сама, мне придется присоединиться и помочь.

Я скидываю одну ее туфлю, затем принимаюсь за вторую.

— Прости, что? — взвизгивает она, когда я начинаю стряхивать пыль с ее ступней. — Черта с два он принял бы твою сторону против меня.

— Я мог бы пообещать ему пару банок лосося, если он встанет на мою сторону.

Притянув ее к краю кровати, я поднимаю ее. Я снимаю с нее футболку через голову и через всю комнату бросаю в корзину для грязного белья. Я расстёгиваю ее бюстгальтер и стараюсь не отвлекаться от своего занятия, но не могу удержаться и пару раз провожу языком по ее соску, одновременно стягивая с нее брюки. Ее трусики следуют за ними, и теперь она абсолютно обнаженная. Она в полном смысле слова создана для секса.

— Я..., — начинает она, но я захватываю ртом ее грудь. Посасывая сосок, я обвиваю его языком. Я чувствую, как она руками обнимает меня за голову, и она держит меня, пока тихий стон не слетает с ее губ.

Улыбаясь, я отстраняюсь и выпрямляюсь, быстро снимаю свою одежду. Стоя перед ней обнаженным, я наклоняюсь и просто не могу не поцеловать ее губы.

Я ставлю ее под душ и включаю очень горячую воду. Пока я мою ее, я не торопясь проверяю, чтобы каждый кусочек ее соблазнительного, сногсшибательного тела был безупречно чистым. В какой-то момент, во время мытья я прижимаю ее к стеклянной стене и, встав на колени, пару раз довожу ее прекрасное лоно до оргазма. Ее тело становится безвольным после второго раза, она устала, и я хочу отнести ее в свою кровать, поэтому я усаживаю ее на скамейку и быстро моюсь сам.

Подняв ее на руки, я несу ее завернутое тело в кровать и устраиваюсь сзади нее. Когда ее дыхание становится глубоким, я обнимаю ее и укутываю нас одеялом.

***

На следующий день, после тренировки в зале, я забираю ее с занятий и привожу обратно домой.

Она сидит напротив меня за барной стойкой на кухне, пока я готовлю наш обед.

Хмурясь, она говорит:

— Я действительно надеялась, что мне перезвонят насчет стажировки к этому времени. Это отстой. Если я не найду что-нибудь еще, мне придется работать на Итана.

Я почти промахиваюсь и вонзаю нож в руку, когда открываю банку с говяжьим фаршем.

— Я мог бы о тебе позаботиться, — говорю я, выкладывая содержимое на сковороду. Сегодня вечер спагетти.

— Определенно нет! — возражает она с жаром.

Не уверен точно, почему она расстроена, но я знаю, что это как-то связано с моим предложением позаботиться о ней.

— Почему нет? То есть, не то, чтобы ты охотница за деньгами. У меня есть деньги, и я хочу быть уверенным, что тебе не придется быть рядом с этим мелким придурком.

Она закрывает глаза на мгновение, и я вижу, как она делает долгий, глубокий вдох, затем выдыхает.

— Спасибо тебе за предложение, Чейз, но я не хочу, чтобы ты или кто-то еще заботился обо мне таким образом. Я буду чувствовать себя шлюхой.

— Но это не... — пытаюсь я сказать, но она качает головой.

— Я знаю, и ты это знаешь, но нет, пожалуйста, пойми, я не хочу, чтобы ты это делал. Мне нравится, куда ведут нас наши отношения. Но я не хочу, чтобы это случилось, хорошо?

Я киваю, но в этот момент я чертовски несчастлив. Я не хочу, чтобы она была где-то рядом с тем придурком, и я знаю, ее жалоба не была мольбой, чтобы я заплатил за нее, но я был не против. Но я также не хочу отпугивать ее, форсируя события. Бог знает, что последнее, что мне нужно, — это чтобы она думала, что я такой же большой кретин, как Итан.

Я перестаю мусолить эту тему и смотрю ей прямо в глаза.

— Я в этом надолго, Эйвери, мне нужно, чтобы ты знала об этом.

— Я тоже, — говорит она и натянуто, но многозначительно мне улыбается.

Глава 17

Эйвери

Мой оплаченный отпуск по болезни заканчивается, и если в ближайшее время не произойдет чудо, мне придется принять предложение Итана по поводу работы. Я не хочу. Мне кажется, если я сделаю это, это испортит наши с Чейзом отношения, но у меня нет выбора.

О стажировке до сих пор не сообщили. Я разговаривала с преподавателем вчера после занятий, и он сказал мне, что не знает, что не так со стажировкой, но как только он что-нибудь узнает, он даст мне знать. К тому времени Итан уволит меня с моей прежней должности. Так что, либо мне придется работать на Итана в качестве его личного ассистента, либо оставаться безработной и без гроша в кармане.

Я не могу рисковать по-настоящему и остаться без средств к существованию.

Когда Чейз предложил помочь мне, позаботиться обо мне, часть меня, действительно, хотела принять его предложение. Клянусь, что-то внутри меня начало кричать и вопить, когда я отвергла его предложение. Было бы так легко просто позволить ему заняться этим, позволить ему решать мои проблемы за меня. Но если бы он дал мне деньги, я была бы у него в долгу, была бы ему обязана, а это полностью изменило бы динамику наших отношений.

Мне очень нравится Чейз. Даже слишком. Я хочу увидеть, как далеко мы зайдем, и я хочу исключить денежную составляющую из наших отношений. Конечно, я продолжаю оставаться у него со своим котом, но это потому, что его квартира ему нравится больше, чем моя. Я не живу с ним. Я просто с ним сплю. Наши отношения не настолько официальны.

Я боюсь, что если я позволю Чейзу дать мне деньги, если начну чувствовать себя обязанной ему, я могу обидеть его этим. Я же обижаю Итана немного, хотя все, что он сделал, это лишь бы выручить меня. Но в случае с Чейзом все может оказаться гораздо хуже.

Что, если ему казалось, что он ко мне привязался?

Я продолжаю узнавать его лучше, узнавать, что его интересует, каковы его мотивы. До сих пор мы кажемся хорошей парой. Но что, если между нами ничего не срастется? Что, если пламя угаснет? Тогда что? Я могу закончить на улице? Не думаю, что он поступит так со мной, выбросит меня..., но хочу ли я только, чтобы он заботился обо мне из чувства долга? Черт возьми, нет.

Я хочу, чтобы у нас с Чейзом все получилось, мне нужно, чтобы с ним все наладилось. Он такой удивительный... Он все, чего я хочу, я даже не знала, что хочу этого. Он все, что мне нужно. И то, что между нами, искренне, это по-настоящему. Я не хочу, чтобы что-то, особенно деньги, испортили это.

Мне кажется, что мне нужно защитить то, что у нас есть, от грязного внешнего мира.

Итак, я буду работать на Итана, если больше ничего не наметится. Мне придется забыть о своей гордости, принять его предложение и надеяться, что это не слишком испортит наши с Чейзом отношения. Потому что каждый заслуживает второй шанс, верно?

И я не знаю, что еще сделать.

Чейз

Мне приходится поспрашивать прохожих, где находится офис «Финансовой помощи», после того, как я закидываю Эйвери на занятия, раньше я здесь ни разу не был, и это становится небольшой проблемой. Думал, что он находится в главном здании, но нет, как раз наоборот, на другой гребаной стороне.

Я замечаю несколько девушек по дороге через кампус, и если расценить взгляды, которые я заслужил, как знак, то, должно быть, синяки стали уродливо зеленого цвета.

— Привет, мне нужна помощь кое в чем, если у вас есть минутка, — говорю я милой маленькой блондинке за стойкой офиса, когда я, наконец, нахожу вход.

Хмм, чертовски хорошенькая, но она даже в подметки не годилась Эйвери с ее невероятной сексуальностью.

— Конечно. Как я могу тебя... Черт, то есть помочь вам! — девушка сильно смущается, отводя взгляд.

Я улыбаюсь и говорю:

— Ну, моя девушка попросила меня занести чек для нее за ее обучение.

— О, ммм, как ее имя?

И без малейшего труда я просто убедился, что оставшуюся часть года у Эйвери не будет никаких проблем с обучением. Да, я мог бы немного пофлиртовать и поулыбаться, будто я заинтересован, но будем надеяться, что теперь Эйвери будет меньше нервничать, и я смогу как следует спать с ней. В последнее время она постоянно напряжена от беспокойства.

Оплатить ее обучение за оставшуюся часть года и оставить немного на все книги, которые ей нужны, вероятно, не лучшее, что я мог бы сделать, но если это означает, что Эйвери может немного расслабиться и держаться подальше от этого кретина по имени Итан, тогда я — счастливый человек. В любом случае, чем меньше она будет беспокоиться о плате за обучение, тем больше времени мы сможем проводить счастливо друг с другом.

Чертов Итан не выходит у меня из головы, пока я ставлю свою подпись на чеке и передаю его милой маленькой блондинке за стойкой. Это был мой тип девушек до того, как я встретил мою черноволосую богиню. Невысокая блондинка с большой грудью. Кажется, она готова на большее, чем просто желать сообщить мне свой номер телефона, прежде чем я благодарю ее и выхожу за дверь.

Хотя Эйвери указала мне на мои же ошибки. Я никогда не встречался с такой девушкой, как она. Она просто предназначена для меня. Она сексуальна, чертовски умна и на самом деле знает себе цену. Мне нравится это в девушках. Игры ее не интересуют, по крайней мере, так кажется. Она ни разу не пыталась развести меня на деньги или что-то вроде того.

Папа был прав, когда сказал, что когда появится та самая девушка, я узнаю. В случае с мамой он просто знал, что она — та самая. Он сказал мне, что узнал это в тот самый момент, когда увидел ее. Он пригласил ее на свидание и с того дня не отпускал ее. Не думаю, что он отпустил бы ее даже сейчас.

Я надеюсь, что Эйвери поймет, что я просто хочу, чтобы она была счастлива. Я знаю, что за деньги этого не купишь, но очевидно, что они делают жизнь легче.

Эйвери

Чейз завез меня сегодня на занятия, а поскольку у него сегодня день без тяжелых нагрузок, он заберет меня после учебы. Сегодня у меня алгебра, и я решила, раз прошло же два дня с последнего оплаченного дня, если ничего не произойдет к сегодняшнему вечеру, если Чейз ничего для меня не найдет, а я не смогу что-то еще выяснить, я напишу Итану и приму его предложение.

Я едва могу спокойно сидеть на занятиях, думая об этом. Я постоянно с беспокойством проверяю телефон. И все еще молю о чуде. Молю, что теперь, когда вселенная знает, что я на самом деле собираюсь пройти через это, что я планирую принять предложение Итана, оплаченная стажировка внезапно появится, поэтому мне не придется этого делать.

Вместо этого в середине занятия я получаю сообщение из института. Сообщение заставляет меня нервничать, потому что она должна быть из отдела финансовой помощи. Должно быть, это ошибка, потому что в нем говорится, что все мое обучение и взнос за оставшуюся часть года оплачены полностью.

Черт, надеюсь, они не сняли плату с моего счета без моего разрешения, это вынудит меня превысить кредит. Взносы съедят все деньги, которые я сэкономила на квартиру.

Преподаватель отпускает нас, и я направляюсь прямо в отдел финансовой помощи, забыв о том, что Чейз собирается заехать за мной. Как раз в тот момент, когда я захожу в офис, Чейз присылает мне сообщение, спрашивая, закончились ли занятия. Я быстро отправляю ему ответ, что буду через пару минут, затем подхожу к стойке и нажимаю на звонок.

В подсобке, ближе к стоявшим там кабинкам, я слышу, как две девушки хихикают, обсуждая какого-то горячего парня. Обычно я не такая нетерпеливая или грубая, но сегодня у меня так измотаны нервы, поэтому я звоню снова до тех пор, пока одна из них не показывается.

— О, привет, — хорошенькая блондинка моего возраста густо краснеет. — Извините, что заставила вас ждать. Чем я могу вам помочь?

— Привет, — улыбаюсь я ей и изо всех сил стараюсь быть вежливой. Если я буду вести себя как стерва только потому, что я нервничаю, я уверена, что она не станет мне помогать. — Я только что получила сообщение, в котором говорится, что мое обучение было оплачено полностью, пока я была на занятиях. Думаю, это, наверное, ошибка, которую нужно исправить.

— Хорошо, — говорит она и одаривает меня таким взглядом, будто думает, что я только что сморозила глупость. Она пододвигает клавиатуру ближе к себе. — Ваше имя и номер студенческого удостоверения?

Я на одном дыхании выпаливаю свое имя и номер студенческого удостоверения, и она барабанит пальцами по клавиатуре.

— Хмм, — хмурится она, уставившись на монитор компьютера. — Здесь говорится, что плата за обучение была внесена полностью около десяти минут назад.

Она кривит губы, будто думает, затем поворачивает голову и кричит:

— Эй, Эшли, можешь подойти на минутку?

Появляется Эшли, другая миленькая блондинка моих лет, продолжая хихикать по поводу того, что обе девушки обсуждали минуту назад.

— В чем дело? — спрашивает она, подходя к блондинке и заглядывая через ее плечо на монитор компьютера.

— Тот парень, которому ты только что помогла? Это тот счет, который он оплатил? — спрашивает девушка, помогающая мне.

Эшли смотрит на монитор, затем бросает взгляд на меня.

— Ага, он самый. Это вы?

Я хмурюсь, сбитая с толку.

— Какой парень? Какой-то парень оплатил мой счет?

— Да, — хихикает Эшли, и другая девушка тоже начинает хихикать. — Он твой парень? Потому что если нет, то он жутко горяч, а я совершенно забыла сунуть ему свой номер.

Кто мог это сделать? Итан? Чтобы вынудить меня работать на него?

— Как его имя? — спрашиваю я.

Скорее всего, это Итан, только он мог сделать это для меня.

— Одну секунду, — говорит девушка, и ее пальцы пляшут по клавиатуре, пока я жду, задержав дыхание.

Я так и знала, почти, я же знаю, что она хочет сказать. Не хочу, чтобы это было правдой. Не хочу думать, что он мог сделать для меня это, особенно после того, что я объяснила ему, что мне не нужны его деньги. Не может быть, что он был такой скотиной, чтобы просто вынудить меня, он не мог...

— Чейз Уинтерс, — с улыбкой говорит она мне.

— Черт, — ругаюсь я громко. Они обе охают, а я прикусываю язык, чтобы снова не начать ругаться.

Обе девушки обмениваются взглядами, затем Эшли нервно хихикает.

— Если бы такой парень заплатил за мое обучение, я бы вышла за него замуж.

— Я тоже, — согласно щебечет другая девушка.

Я глубоко вдыхаю через нос, затем медленно выдыхаю через рот. Эти девушки ничего плохого мне не сделали, поэтому я не буду срываться на них. Над моей головой гаснет лампочка. Может быть, они даже смогут помочь мне это уладить.

— Вы можете вернуть деньги? — спрашиваю я медленно, стараясь остаться вежливой.

— Я... я не знаю, — работающая со мной девушка заикается и снова начинает стучать по клавиатуре. — Думаю, единственный способ вернуть деньги — это если вы официально откажетесь от занятий.

— Вы серьезно? — спрашиваю я ее, и она только поеживается и нервно хихикает.

— Извините! — извиняется Эшли. — Пока вы посещаете институт, мы не можем вернуть деньги.

— Даже в том случае, если это ошибка?

Закусив губу, Эшли качает головой.

— Это была не ошибка.

Я вздыхаю и запускаю пальцы в волосы.

— Неужели вы не можете просто сказать, что это ошибка? Есть ли какой-нибудь способ отказаться от этих денег?

Эшли и другая девушка обмениваются взглядом, и затем они обе качают головой. Несомненно, они думают, что я странная и глупая.

— Он заплатил всю сумму? Все, что идет с его банковского счета, не мое?

Они кивают.

— Вы не можете просто уладить это как техническую ошибку? Банковскую ошибку? — спрашиваю я, все больше и больше приходя в отчаяние.

— Извините... — говорит мне обслуживающая меня девушка, и я знаю, что на любой вопрос, который бы я ни задала, я получу один ответ: «Извините».

— Ладно, хорошо, в любом случае спасибо за помощь, — я вымучиваю улыбку и затем поспешно выхожу из офиса.

Черт. Он сделал это. Поверить не могу, что Чейз сделал это. Хотя этому должно быть объяснение. Должно быть. Потому что если его нет, значит, я в нем очень ошиблась.

Я думала, что могу доверять Чейзу.

Глава 18

Чейз

Я думаю, до сих пор я видел почти все эмоции Эйвери, от жуткого шока до искренней радости. Каменное лицо без эмоций, которое она показывает мне после того, как садится в машину, для меня нечто новое. Страшновато, мягко говоря.

— Эй, красавица?

Она закрывает дверь слишком осторожно, когда садится в машину. Ее тело очень напряженное, и она обнимает рюкзак, который лежит у нее на коленях. У меня плохое предчувствие.

— Не возражаешь, если мы поедем ко мне? Я хочу поговорить.

Черт, она хочет поговорить, а не нам нужно поговорить. Черт.

Я завожу «Импалу» и отъезжаю от обочины. Погазовав, я сливаюсь с потоком машин.

— О чем?

И она так спокойна, что мне приходится присмотреться, чтобы увидеть, дышит ли она вообще.

— Эйвери?

— Просто отвези меня домой, пожалуйста.

Черт, черт, черт. Прямо сейчас могу поспорить, что я получу серьезную головомойку, и, хоть убейте, я и понятия не имею, что сделал не так.

Мы едем домой в неловком молчании. Я стараюсь вытянуть из нее, что случилось, но у меня не получается, пока мы не выходим из машины и не входим в ее квартиру, и тогда она не показывает совсем никаких эмоций. И, черт возьми, она злится.

— Что происходит? Итан что-то сделал? — спрашиваю я, входя в ее квартиру.

Себастьян ждет, когда мы заберем его домой. Домой, вот на что это похоже, когда Эйвери и я едем туда, домой, где живет наш маленький черный пушистый комочек.

Эйвери

Всю дорогу до моего дома я держу язык за зубами и сжимаю руки так сильно, что ногти больно впиваются в ладони. Внутри меня кипело так много негодования, что мне потребовались все силы, которые у меня были, чтобы не сорваться на Чейзе в машине.

Как он мог со мной так поступить? Как он мог?

Я не могу даже взглянуть на него, простой взгляд на него, смущённого, расстраивает. Это так выводит, что он ведет себя, будто понятия не имеет, что это неправильно. Как будто это не он только что оплатил мой долг суммой в четырехзначную цифру без моего разрешения. Как будто мы недавно не обсуждали, что мне не нужны его деньги.

— Что происходит? Итан что-то сделал? — спрашивает он, когда мы входим ко мне в квартиру, и я не могу больше сдерживаться. Я бросаю свой рюкзак на пол и набрасываюсь на него.

— Это ты сделал, — обвиняю я его и прищуриваю глаза.

— О чем ты говоришь? — спрашивает Чейз и делает шаг ко мне.

— Ты предал мое доверие! — бросаю я ему, и он выглядит очень шокированным, как будто это последнее, чего он ожидал от меня.

— Прости, Эйвери, — извиняется он, все еще пребывая в замешательстве, и тянется ко мне.

— Ты даже не знаешь, что сделал, да? — спрашиваю я, отступая назад, чтобы он до меня не дотянулся.

Он качает головой.

— Я сказала тебе, что мне не нужны твои деньги, а ты все равно навязал их мне. Навязал их!

— Ты об обучении, которое я оплатил? — спрашивает он.

— Да! — отрывисто говорю я. Он пытается сделать еще один шаг вперед, и я отступаю.

— Я не хочу, чтобы тебе пришлось работать на этого ублюдка, — объясняет он. — Мне не нравится, как тебя это беспокоит, как действует на тебя. Итан...

— К черту Итана. Ты даже меня не спросил! — теперь я чувствую, как закипают слезы ярости. То, что я злюсь на него, меня так расстраивает. Я ненавижу это, и всё же ничего не могу с этим поделать. Может быть, если бы он не нравился мне так сильно, это не доставляло бы мне такой боли. Может быть, если бы я не доверяла ему так сильно, у меня не было бы такого чувства, будто мне воткнули нож в спину.

Хреново, когда тебя предают.

— Эйвери, пожалуйста, — тихим умоляющим голосом говорит Чейз.

Я закрываю глаза и гоню слезы прочь. Я не буду плакать перед ним. Я делаю глубокий вдох и медленно открываю веки. Мои глаза блестят, но, по крайней мере, я не ору.

— Теперь я у тебя в долгу, Чейз. Я должна тебе больше денег, чем могу вернуть в данный момент, — в этом вся моя жизнь. Я просто никогда не хотела чувствовать себя так по отношению к нему, обязанной.

— Нет, — решительно говорит Чейз и трясет головой. — Ты ничего мне не должна.

Забавно, я помню, как кое-кто тоже говорил это мне не так давно.

— Должна, — настаиваю я. Смутно я понимаю, что веду себя немного упрямо, но, черт побери, я так устала быть в долгу у всего мира. — И я верну тебе все. Университет не вернет деньги, пока я не брошу занятия. Если я брошу учебу, мне конец. Пара занятий уже в листе ожидания.

— Мне не нужны твои деньги, — говорит Чейз и смотрит на меня, как будто я сошла с ума. И может быть, сейчас я немного и сошла с ума. Я, безусловно, так себя и чувствую. — Все, что я сделал, это то, что сделала бы любая стипендия. Я просто пытаюсь облегчить тебе учебу и посещение занятий. Твое образование так важно для тебя, я просто стараюсь выручить тебя.

— Ты не спросил меня, — рычу я на него. — Знаешь, кто еще не спросил меня, когда навязал мне свои деньги, чтобы помочь? А?

Чейз на это молчит.

— Итан! — бросаю я. — Мне нужны были деньги, он знал, что мне нужны были деньги, и он просто сделал это. Ты просто сделал в точности то же, что и Итан.

Лицо Чейза напрягается, когда он говорит:

— Я не Итан.

Это удар ниже пояса, и я жалею об этом, как только произношу, но я не могу взять свои слова назад.

— Не нужно было меня дурачить.

Чейз стискивает челюсти, но он не кажется рассерженным. Он выглядит задетым. Он выглядит так, будто я только что залепила ему пощечину.

А я так недовольна, мне так обидно не только из-за того, что он сделал, но и потому что я всегда в долгу перед кем-то или чем-то всю мою жизнь, но я продолжаю наступать.

— Вы два сапога — пара. Мне следовало это понять. Два привилегированных, имеющих право кретина с кучей денег, при помощи которых, как вы считаете, вы можете выйти сухим из воды из любой ситуации. Вы думаете, что можете купить любого!

Я топаю к своему рюкзаку, а Чейз просто стоит там, твердо и неподвижно. Я рывком расстегиваю молнию, достаю свой бумажник и, хватая каждую банкноту, швыряю ему деньги.

— Ты не можешь купить меня! Я не продаюсь. Я не собираюсь быть тебе обязанной!

Купюры летают в воздухе. Их так мало, что это выглядит жалко, там максимум пятьдесят баксов. Дождя из них не получилось, больше похоже на изморось.

— Я не могу быть с тобой, — говорю я, осознание так сильно обжигает меня, что колени почти подгибаются. — Я не могу быть с тобой, если должна тебе денег.

— Эйвери, — говорит Чейз и направляется ко мне, прямо по банкнотам, разбросанным по полу.

— Нет! — выкрикиваю я, отчасти потому что он идет ко мне, и отчасти потому, что он топчет деньги на полу. — Бери свои деньги и убирайся.

Чейз внезапно останавливается, совершенно ошеломлённый. Его лицо полно боли, и мои глаза наполняются слезами. Неужели я боялась именно того, что он поступит так со мной?

— Ты прогоняешь меня?

Я киваю головой:

— Да.

Я прогоняю его, потому что если я этого не сделаю, он обязательно прикоснется ко мне, а если он прикоснется ко мне, то просто знаю, как я отреагирую. Когда он прикасается ко мне, я становлюсь слабой.

— Эйвери, подумай об этом, — умоляет меня Чейз, и я зажмуриваю глаза, сердито сдерживая слезы. Я распахиваю глаза, когда чувствую, как он делает еще один шаг ко мне.

Я кричу на него:

— Стой! Просто стой. Держись от меня подальше.

— Эйвери, — Чейз дышит так, будто внутри него что-то ломается.

Знаю, я слишком рассержена. Знаю, я слишком себя накручиваю. Я виню Чейза в том, что сделал Итан. Я взваливаю на него весь груз, который я носила сама, и это несправедливо.

Я делаю глубокий вдох, наполняя легкие воздухом, пытаясь обдумать всё. Я медленно выдыхаю сквозь зубы.

— Черт, — ругается Чейз и недоверчиво качает головой.

— Мне нужно немного времени, — объясняю я ему, у меня ломается голос. — Мне просто нужно немного времени подумать.

Чейз зарывает пальцы в волосы.

— Ты мне ничего не должна.

— Уходи, Чейз, пожалуйста, — говорю я, и начинаю отворачиваться. Я не хочу больше ничего слушать. Я совершенно убеждена, что сейчас ему нечем меня успокоить. Мне просто нужно успокоиться, а я не смогу сделать этого, если он будет пытаться меня переубедить.

Я не вижу, но явно слышу, как Чейз идет к двери. Это звучит, как будто сам фундамент здания сотрясается.

Я чувствую, что должна остановить его, и я чувствую напряжение, боясь, что он проигнорирует то, что я хочу. Я не могу физически заставить его уйти.

— Ты сама отдала мне себя, — говорит он, вдруг напоминая мне. — Ты моя, и у меня есть все права заботиться о тебе. Я тебя не заставлял отдавать мне себя, я попросил.

Я оборачиваюсь и встречаюсь с ним широко открытыми глазами, но я не могу произнести ни слова, потому что не могу дышать. Я отдала ему себя, как я могла забыть об этом? Я даже объяснить этого не могу...

Он рывком открывает дверь, при этом не отрываясь смотрит на меня.

— И поскольку я не Итан, и я, черт побери, люблю тебя, я дам тебе все время и свободу, которые тебе нужны.

Он закрывает за собой дверь, и он даже не хлопает ею, как я ожидала, а закрывает ее бесшумно, осторожно.

Он любит меня. Черт возьми, он любит меня. Остатки гнева исчезают, и я сползаю на пол, подогнув колени. Я в таком шоке, так потрясена всем, что только что произошло, что просто позволила ему уйти.

Как только он ушел, как только я услышала, как он заводит свою машину и шины скрипят, когда он уезжает с парковки, я не могу сдержать слез. Я плачу, потому что я глупая. Я такая глупая, черт возьми. Что я наделала? Как я могла позволить всему этому денежному дерьму сделать меня такой уродиной? Я так погрузилась в свои мысли, что каким-то образом он пытался контролировать меня, манипулировать мной, что я даже по-настоящему не думала.

Я просто отказалось от самого лучшего, что когда-либо случалось со мной.

Чейз

Знаю, я не мыслю ясно, когда разворачиваюсь на повороте дороги рядом с домом и слышу скрип шин, когда я жму на педаль до упора. Я мчусь по улице, на которой находится мой дом, и продолжаю ехать прочь из города.

Я не отрываю глаз от дороги, держа одной рукой руль, а другой — телефон. Я продолжаю надеяться, что мой телефон зазвонит, потому что музыка на нем такая громкая, что я не слышу ничего вокруг. Шум мне сейчас необходим, мне нужно что-то громкое, потому что все эти бессвязные, безумные мысли в моей голове просто так не остановятся. Я все еще вижу ее зеленые глаза, полные слез, и это разрывает меня на куски. Я чувствую себя маленькой сучкой. Я раньше никогда не позволял себе так далеко зайти в отношениях с девушкой.

Я видел своего отца и что случается, когда ты позволяешь кому-то стать слишком близким. Я никогда такого не чувствовал, и что так чертовски хреново, это то, что отношения не продлились даже двух лет, а я уже облажался, прошло всего несколько недель. Я по полной, черт возьми, облажался. Я не лгал ей, когда сказал, что люблю ее. Я говорил ей чистую правду.

От этой мысли я качаю головой. Это абсолютная правда, и я понимаю, что на самом деле это чертовски грустно. У меня есть год, чтобы разгадать три большие загадки, и я сказал «Я люблю тебя» одному человеку: моему отцу. Ну, двоим, если считать сказанное Эйвери в гневе, прежде чем вылетел из ее квартиры.

Я не знаю, почему приехал именно сюда, я подсознательно выбрал это, но именно сюда я всегда приезжаю, когда мне нужно с кем-то поговорить. Я останавливаюсь у дома моего отца, и, вероятно, это лучшее место, где я, в конце концов, мог оказаться. Мне нужно съехать с дороги, прежде чем я попадусь за неосторожное вождение. Последнее, что мне сейчас нужно, так это срок в тюрьме.

Постучав в дверь, я просто вхожу в дом и громко зову его.

— Папа, это я!

— Привет, заходи! — кричит он в ответ.

Я вхожу в гостиную и вижу его, сидящего на диване с ногами в тяговой машине, которая сгибается, чтобы поддержать его подвижность.

— Я облажался, — говорю я и плюхаюсь в кресло.

Папа немедленно выключает телевизор и смотрит на мое лицо. Я думаю, я плохо скрываю свои эмоции, потому что он смотрит на меня беспокойством.

— Насколько все плохо?

— Я оплатил обучение Эйвери в колледже на оставшуюся часть года.

Я начинаю сбивчиво рассказывать об Эйвери, выкладывая все как на духу. Я рассказываю ему все. Я чувствую себя почти как человек, исповедующийся священнику. Я рассказываю ему все об Итане и о его предложении о работе и о том, как она уже отказалась позволить мне помочь ей.

— Она просила тебя это сделать? — спрашивает он, имея в виду то, что я оплатил обучение.

— Нет.

— Что заставило тебя это сделать? — он сдвигает брови вместе, пока ждет моего ответа.

— Я хотел, чтобы она не беспокоилась так насчет денег. Я не хотел, чтобы ей пришлось брать работу, которая ей абсолютно не нужна.

— Поэтому за ее спиной ты оплатил ее обучение без ее ведома? Ты вынудил ее быть у тебя в долгу?

— Нет! То есть... ну, что-то вроде того. Она считает, что это долг, который она должна вернуть, но мне плевать, вернет ли она его когда-нибудь, — говорю я, рассерженный на него за то, что он понял, что я сделал, и на нее за то, что она приняла это за глупый гребаный долг.

— Ты сам сказал мне, что она из не богатой семьи, и что ты думаешь, что у нее остался один оплаченный день до того, как она потеряет квартиру. Она уже в замкнутом круге, а пока ты делаешь то, что можешь с лучшими намерениями, она, вероятно, никогда не видела бесплатной доброты, не считая ее матери.

— Но я сделал это не потому, чтобы заставить ее зависеть от меня, жаль, что она этого не смогла понять.

— Она, вероятно, понимает это, но ты не сказал ей. Для нее не имеет значения, из добрых побуждений это было или нет, ты подорвал ее доверие. Помни, у нее на хвосте шакал, и она вынуждена все время выполнять его приказы.

— Черт.

— Ага.

Я удобно устраиваюсь в кресле и закрываю глаза.

— Я облажался, но я бы все равно снова это сделал. Она не должна нервничать так из-за денег, и не то, чтобы я собирался использовать это для чего-то. Знаю, я мог бы сойти за богатого мальчика, но я не пытаюсь сорить деньгами. Я думал, что делаю удачный вклад в наше будущее. Она хочет закончить колледж, чтобы стать кем-то ив этой жизни и помогать люди. Я хочу сделать ее своей единственной, и чтобы как в старой поговорке: счастливая жена, счастливая жизнь...

— Счастливая, да, но, вероятно, ты напугал ее, и она думает, что ты хотел на нее надавить.

— И что же мне делать?

— Ну, сынок, я думаю, все, что ты можешь сделать, это оставаться верным своему слову, дать ей пространство, которое она хочет, и надеяться, что это сработает.

— Черт.

Глава 19

Эйвери

После выдворения Чейза меня осенило: Чейз Уинтерз слишком хорош для меня.

Это то, что я ношу в себе с того вечера, когда он меня спас, но я была слишком напугана, чтобы это признать. Я почувствовала это тем вечером, когда он примчался, чтобы пригласить меня на свидание, я боялась, что не понравлюсь ему такой, какая есть на самом деле. Но я позволила себе ненадолго погрузиться в мир фантазий. Даже думая об этом сейчас, кажется, будто это было что-то вроде сказки. Я позволила себе притвориться, что это может сработать, и что это все реально.

Что такому парню, как он, которому само все идет в руки, могла понравиться девушка вроде меня... девушка, у которой нет ничего.

Так, после того, как я провожу пару дней, жалея себя и плача, потому что я дура, которая разрушает все хорошее, я прекращаю свою маленькую вечеринку жалости и принимаю предложение Итана о работе. Так и должно быть. Так всегда должно было быть. Чейз и я из двух разных миров, сделаны из разного теста. У нас бы ничего не вышло. Так было бы даже лучше, чем, если бы я сошла с ума, зайди мы слишком далеко.

Почти.

Сегодня я первый день работаю с Итаном. Теперь я его ассистент по административным вопросам, и обсудив детали прошлым вечером через смс-ки, меня ждут в его офисе ровно в девять утра. Я терпеть не могу опаздывать, поэтому приезжаю на несколько минут раньше. Офис Итана находится на верхнем этаже маленького делового комплекса в солидном районе города. Туда долго добираться на автобусе, но зарплата настолько хорошая, что я надеюсь, что через пару месяцев смогу накопить на свою собственную машину.

Когда я прихожу, Итана нигде не видно. Прямо за дверью стоит пустой стол и два стула. Сам по себе офис довольно безликий, все оформлено в бежевых и уродливо коричневых тонах. За столом еще одна дверь с золотистой табличкой, на которой написано «Итан Беннетт». Должно быть, это и есть офис Итана, что означает, что пустой стол предназначен для меня. Зная, что я пришла раньше на несколько минут, я сажусь на маленький вращающийся стул за столом и удобно располагаюсь.

Итан не появляется в течение двух часов.

— Эйвери, — улыбается Итан, вбегая в офис. На нем серый костюм, и он выглядит как самый настоящий уважаемый бизнесмен.

Я встаю со своего стула, но не могу улыбнуться ему со всей искренностью, потому что я раздражена. Итан подходит ко мне и, не спрашивая, обнимает меня.

— Прости, я опоздал, — извиняется он и отстраняется, одаривая меня робкой улыбкой. — Простишь?

Я вздыхаю в ответ и киваю головой, отпуская раздражение. В будущем не будет иметь никакого значения, будет ли он опаздывать. Это хреново только сегодня, потому что мне было нечего делать.

Итан делает шаг назад, но задерживает руки на моих плечах дольше, чем нужно.

— Я по тебе скучал, — говорит он, и его младенческие голубые глаза изучают мое лицо в поисках какого-нибудь знака, что я тоже скучала.

Я колеблюсь и сдерживаюсь от желания укусить губу, прежде чем сказать ему:

— Я тоже скучала.

Это не совсем ложь, частично я говорю ему праву. Только та часть, что я скучаю по прежнему Итану, моему старому лучшему другу, на которого я могла положиться. Не по этому новому Итану, который стоит передо мной и смотрит с такой надеждой.

— Хорошо, — улыбается он, ослепляя меня победной улыбкой. Он кивает головой в сторону двери офиса и спрашивает: — Готова начать?

Я киваю и следую за ним в его кабинет после того, как он открывает дверь.

Итан включает свет и раскидывает руки в стороны:

— Чувствуй себя как дома.

Я осматриваю кабинет Итана, не зная, что и подумать. Вместо профессионального окружения вещами, например, растениями и прочими штуками, имеющими отношение к бизнесу его отца, кажется, что Итан превратил этот офис в место для тусовок.

Перед телевизором с плоским экраном, встроенным в стену, располагается большой черный кожаный диван. Стол здесь, конечно, есть, но он весь заставлен бутылками, которые так и не вернули в домашний бар. В одном углу с потолка свисает боксерская груша, а на стене рядом с грушей в рамках висят новые статьи о нем и его спортивных подвигах. В противоположном углу стоит тренажер для силовых упражнений.

Теперь, когда я хорошенько могу разглядеть комнату, я понимаю, что здесь определенно пахнет спортзалом.

— Ммм, — говорю я, немного изумленно и озадаченно, пока прохожу вперед. — Значит, здесь ты работаешь?

Итан смеется и кивает головой.

— Ага, здорово, правда? — он подходит к своему столу и указывает на диван. — Он раскладывается в кровать, если захочется вздремнуть.

У меня расширяются глаза, и я качаю головой. Не важно, как сильно я устану, я никогда, никогда не стану дремать здесь.

Итан ухмыляется в ответ на мою реакцию и хватает бутылку со стола.

— Хочешь выпить?

— Это вопрос с подвохом? — спрашиваю я его, подходя к столу.

— Расслабься, Эйв, я не пытаюсь тебя обмануть, чтобы потом уволить, — он откручивает крышку у бутылки и подносит к своим губам. Сделав несколько глотков, он отставляет бутылку с шипением и улыбкой. — Видишь.

Я киваю головой, но бутылку не беру. Я не в настроении пить. Теперь, когда я на самом деле здесь, почти работаю на Итана, я знаю, что совершила ошибку. Это такая плохая идея. Какого черта я делаю?

Итан не работает. Это можно понять, просто взглянув на это место. Он притворяется, и по какой-то причине хочет, чтобы я притворялась вместе с ним.

Я шарю взглядом по столу. Он завален полупустыми бутылками со спиртными напитками, брошюрами, и среди всего этого стоит одна фотография в рамке.

— Это мы? — спрашиваю я, показывая на фото.

Итан кивает мне, его улыбка становится шире.

Я беру темную рамочку.

— Я помню это. Я тогда закончила школу, — я рассматриваю снимок. Я выгляжу такой счастливой. Я только закончила школу, поэтому на мне голубая шапочка и мантия. Впереди, казалось, целая жизнь, мир был полон удивительных возможностей. Если бы я работала достаточно усердно, знаю, я могла бы изменить свою судьбу. Итан обнимает меня, мы оба светимся. Мы оба выглядим такими молодыми, хотя это было всего два с половиной года назад.

— Фото сделала твоя бабушка, — тихим голосом говорит Итан.

Я киваю, чувствуя острую боль от воспоминаний. Даже сейчас я скучаю по ней. Интересно, что она сказала бы мне, что подумала бы обо мне, если бы узнала, что я сплю с Чейзом, а потом работаю на Итана. Я вздыхаю, чувствуя себя сейчас слишком подавленной. Ставлю фотографию на место.

— Это единственная фотография, которая у тебя есть? — спрашиваю я, и глазами ищу другие фотографии.

— Это моя любимая, — честно отвечает Итан. — Единственная, которую стоит здесь поставить.

Я поднимаю глаза и смотрю ему в лицо, и его глаза прожигают во мне дыру. Я поеживаюсь, под его взглядом мне становится не по себе. Я боюсь, что он сейчас скажет или сделает что-нибудь, что заставит меня отказаться от его предложения, я протягиваю руку и хватаю его бутылку.

Сначала Итан выглядит удивленным, затем улыбается. Ослабив хватку, он выпускает из рук бутылку. Он наблюдает за мной слишком пристально, слишком внимательно, пока я наклоняю бутылку со спиртным и делаю большой глоток. Он сжигает меня своим взглядом дотла.

— Итак, — спрашиваю я, вытирая рот тыльной стороной руки. — Каковы конкретно мои рабочие обязанности в качестве твоего ассистента по административным вопросам? Без обид, — говорю я, скользя взглядом по комнате. — Но мне кажется, ты не особо хорошо здесь работаешь.

Итан смеется, затем задирает рукав своего костюма, чтобы взглянуть на часы.

— Ты права. Я не так уж много здесь сделал. Основную свою работу я делаю в спортзале.

— Итак? Зачем я тебе нужна здесь?

— Мне нужно, чтобы ты помогла мне, Эйвери. Здесь, — Итан опускает руку в карман и достает оттуда телефон. Он бросает мне телефон, и я чуть не роняю его от неожиданности. — Когда телефон звонит, ты отвечаешь на него и принимаешь сообщения.

Я хмуро смотрю на телефон.

— Ладно... Что-нибудь еще?

Итан кивает.

— Да, я назначил встречу здесь, чтобы ты могла как следует осмотреться. Мы работаем здесь, когда я не тренируюсь. А поскольку я в любом случае сейчас тренируюсь, ты нужна мне в спортзале.

— В спортзале? Зачем?

Итан наклоняется над столом и выхватывает бутылку у меня из рук. Он улыбается, затем залпом допивает содержимое бутылки.

— Потому что ты все еще мой счастливый талисман, Эйвери.

Я мрачнею и чувствую, как вся кровь просто отхлынула от лица.

— Итан, — говорю я, не веря своим ушам. Он это серьезно?

— Черт, — ругается Итан, осознавая свою ошибку. — Прости, я просто попытался подразнить тебя.

Я кладу новый телефон на стол и скрещиваю руки на груди. От одного только воспоминания о том вечере, воспоминания об Итане, идущим ко мне, орущим «Ты мне должна», мне становится не по себе.

— Это было ошибкой.

— Нет, Эйвери, это не было ошибкой, — настаивает Итан.

Я качаю головой и бросаю взгляд на фотографию.

— Ты изменился. Я изменилась. Это не сработает. Зачем мы вообще это делаем?

— Эйвери... — умоляет Итан, и я снова смотрю на него. Я знаю, что он хочет, чтобы я остановилась, знаю, что ему не нравится, к чему я веду, но я уже начала и намерена довести это дело до конца.

— Зачем ты делаешь это, Итан? Что тебе от меня надо?

— Я хочу заботиться о тебе, — искренне отвечает Итан. — Столько, сколько ты позволишь.

— Почему? — спрашиваю я, пытаясь поймать его взгляд. Но я уже знаю, ответ прямо там. Он всегда был там, но я слишком боялась найти его.

Итан нервно облизывает губы, и он практически делает еще один глоток из бутылки, но передумывает. Он ставит бутылку на стол и говорит:

— Потому что ты мой друг.

— И это все? Мы просто друзья?

Я замечаю, как что-то меняется в глазах Итана. Это тот самый душераздирающий момент ранимости, когда я понимаю, как ему нужна. И это ранит, от этого я чувствую себя сукой, потому что я не чувствую того же. Я его зафрендзонила, возможно, я даже использовала его. Позволить этому продолжаться, значит, наказывать не только его, но и себя.

Я и раньше думала об этом, о том, чтобы попытаться полюбить Итана. Я думала об этом много раз. И прошло много времени, пока я не поняла, что со мной что-то не так. Что-то внутри меня, должно быть, угасает, потому что он такой горячий, и другие девушки без проблем с ума сходят по нему. И если эти девушки любят его, тогда я единственная, кто, наверное, облажался.

Я одна во всем виновата.

Итан красивый, правда, хотя даже сейчас я смотрю на него: он не такой красивый, как Чейз. Но я умею ценить красоту, я могу понять привлекательность. Я просто не могу заставить свое тело или сердце чувствовать то же самое. Здесь же нет ничего: ни искры, ни влечения. Какая бы не была невидимая сила, которая переполняет человека и заставляет его сходить с ума по человеку. Когда речь идет об Итане, это просто отсутствует, между ним и мной нет связи.

— Прости, я не могу этого сделать, — говорю я.

Выражение уязвимости исчезает, и лицо Итана становится холодным, будто я его только что оскорбила.

Снова хочется плакать, потому что это конец. Конец нашей дружбе. И теперь, без Итана, у меня никого не осталось. Чейза я уже оттолкнула.

После напряженного момента молчания Итан в гневе прищуривает глаза и хмурится.

— Что ты собираешься сделать?

Вот он, вопрос на миллион долларов, не так ли? Что я собираюсь делать? Я не думаю, что я снова побегу к Чейзу. Не после всего того, что я ему наговорила. И не после того, что я поняла, что я не достаточно хороша для него.

Прямо сейчас у меня нет ответа, поэтому я качаю головой и пожимаю плечами.

— Не знаю, что-нибудь придумаю.

— Если ты сейчас уйдешь, ты поставишь меня в затруднительное положение.

— Прости, — извиняюсь я. — Я не хочу ставить тебя в затруднительное положение. Я не знала, что все обернется таким образом.

Итан рывком задирает рукав и снова проверяет время, как будто беспокоится, что куда-то опоздает. Он хмурится, потом снова смотрит на меня.

— Ты можешь, хотя бы, дать мне две недели? Думаю, уведомление за две недели — установленная практика. Мне нужно найти кого-нибудь на твое место.

Я колеблюсь, собираясь покачать головой и сказать ему «нет, прости».

— Две недели. Всего две недели, Эйвери, — просит Итан, наклоняясь через стол, сейчас его в его глазах мольба.

И, возможно, потому, что я уже чувствую себя виноватой за то, что позволила этой хрени продолжаться между нами столько времени, или, может быть, потому, что я все еще чувствую себя в долгу перед ним за все, что он сделал для меня, я иду против своего же рассудка и уступаю.

— Две недели, — говорю я ему вполне серьезно. У него всего две недели и на этом все.

Итан улыбается и вздыхает, явно с облегчением.

— Спасибо, Эйв. Ты душка.

Я корчу гримасу, но, кажется, его это нисколько не беспокоит. Он запускает руку в карман и достает связку ключей.

— Нам нужно ехать в спортзал, — он бросает мне ключи. — Ты за рулем, если не возражаешь.

Глава 20

Чейз

Окунуться сейчас в рутину слишком просто и в то же гребаное время жалко. Я привык, что Эйвери постоянно рядом. И все еще повсюду чертова кошачья шерсть. Я скучаю по этому маленькому комочку шерсти, было действительно здорово, когда он тоже был здесь.

Единственная причина, по которой я еще не подарил ей кольцо, это потому что у меня действительно пока не было времени сходить и найти его. Я представляю ее руку с обручальным кольцом в моей, и это видение очень правдоподобное. Я мог бы состарится рядом с этой девушкой.

— ВЫТАЩИ. ГОЛОВУ. ИЗ. ЗАДНИЦЫ! — орет Дэйл, когда мой партнер по спаррингу бросает меня на пол. На лице этого кретина появляется улыбка до гребаных ушей.

Дэйл стоит за тренировочной сеткой, громко разглагольствуя, хватаясь за звено цепи побелевшими пальцами.

— Осталось две гребаные недели! Две гребаные недели. И каждую неделю ты начинаешь сосредоточенно, а к гребаному концу превращаешь все в дерьмо, потому что не можешь вытащить свою голову из собственной задницы!

Я перестаю обращать внимание на Дэйла, поднимаюсь и принимаю боевую стойку напротив Брэтта. Он перспективный тяжеловес в полусреднем весе. Хороший парень и хороший боксер, но Дэйл прав, я чересчур валяю дурака, думая об Эйвери. Я занимаюсь спарринговыми упражнениями и должен оставаться сосредоточенным на работе с Брэттом.

***

Я даю Эйвери свободу. Я отправил ей пару сообщений за последние две недели, только чтобы убедиться, что с ней все в порядке. Меня бы убило, если бы с ней что-нибудь случилось, потому что меня не было рядом, чтобы обезопасить её.

Последнее сообщение уходит точно так же, как то единственное, что я ей отправил ранее.

Я: Ты в порядке?

Эйвери: Да.

Умираю, как хочу сказать «Я тебя люблю» в каждом из них, но не делаю этого. Я так сильно хочу сделать это. Но не буду. Я держу свое слово. Я дам ей свободу, которая ей нужна.

Тренировка прошла хорошо, несмотря на все разглагольствования Дэйла. Думаю, он нервничает, потому что я обеспокоен чем-то помимо боя. Хотя ни он, ни я не можем уладить ситуацию. Сейчас все в ее руках. Но я не знаю, как надолго. Я просто подожду до поры до времени, потом вернусь в ее квартиру, выломаю дверь и попытаюсь утащить ее домой, прихватив с собой комочек шерсти.

Я ничего не слышал об Итане, за исключением того самого краснобайства, которое он извергает с тех пор, как ему дали шанс отыграться. Его обманули, ему придется уничтожить меня, чтобы показать, кто король ринга. Я боюсь его, мне повезло. Одно и то же дерьмо, снова и снова.

Думаю, даже СМИ устали от его нытья.

Нам придется пустить промо-ролики о предстоящем бое на следующей неделе, а у меня уже просто нет терпения для этого. Я хочу в ответ рассказать какую-нибудь чушь, но не при помощи жалких слов, а моими, черт возьми, кулаками.

Я накажу маленького ублюдка. Я не видел Эйвери уже более двух месяцев. Не чувствовал тепла ее тела в своей кровати. Я не могу повалить ее на матрас и повергнуть наши мозги в гребаное забвение на все гребаное время. Я не слышал ее голос, и это гребаный ад, и от этого грустно.

До Эйвери я был не лучшим из людей. Я был типичным плохим парнем. Я заполнял пробелы одиночества в моей жизни большим количеством женщин и секса. Большинство женщин, с которыми я был, оставались ненадолго, а затем уходили, как только узнавали, что я не бесплатное приложение и что тренировки для меня на первом месте. Черт возьми, думаю, я даже говорил большинству из них, что тренировка всегда будет на первом месте.

Сейчас дом пуст, большинства парней, которые всегда заходят сюда, чтобы потусоваться, сейчас нет. У меня просто нет настроения для вечеринок. Я начал думать, что мне нравится идея остепениться с Эйвери. Мне нравились вечерние фильмы в обнимку на диване, пока Себастьян дремал у нас на коленях. Черт, я даже был готов расстаться с признаками жизни холостяка в гостиной и помочь Эйвери отделать дом, в котором она будет жить.

Дни наполнены тренировками, а ночи — либо работой по дому, либо надоеданием отцу. Я занялся перекраской дома, это то, что я всегда откладывал, и для чего никогда бы не нашел времени. Ну, а теперь нашел время, черт возьми. У меня есть время покрасить стены. Время подумать. Время свести себя с ума, черт возьми. Это дерьмо меня убивает. Я скучаю по Эйвери, черт побери.

Ее волосы повсюду.

Глава 21

Эйвери

Я хочу, чтобы Чейз перестал писать мне сообщения и спрашивать, в порядке ли я. Каждый раз, когда он спрашивает, мне дико хочется попросить его вернуться. Жутко хочется сказать ему, что я идиотка и что не заслуживаю его, но безумно хочу его. Мне жаль, очень жаль, что я была неблагодарной сукой. Но я не говорю ему этого, потому что с моей стороны это было бы эгоистично.

Особенно с тех пор, как предполагавшиеся всего две недели работы на Итана каким-то образом превратились в шесть.

Я не могу найти другую работу. Только Господь Бог знает, как я пыталась. Я подавала документы по всему городу, везде и всюду, где только можно, но никто мне не звонит. Итан, должно быть, каким-то образом за этим стоит. Должно быть, он делает что-то, чтобы помешать мне, но у меня нет доказательств, ничего, кроме предчувствия. Это просто не имеет смысла. Я подала заявление везде, на любую работу. Я совершенно без проблем могу чистить туалеты или выгуливать собак. Что бы Итан ни сделал, он уверен, что я никуда от него не денусь. Это отстой.

Работать на Итана само по себе не ужасно, просто кажется странным. Мне редко приходится делать что-нибудь, связанное с бизнесом. В основном я выполняю его мелкие поручения, такие, как прием сообщений по телефону, который он мне дал, и приготовление кофе, также я должна забирать и отдавать вещи в химчистку. Хотя преимущественно Итан требует, чтобы я проводила свое время с ним, ассистируя ему в спортзале и наблюдая за ним.

Я чувствую себя предателем, делая это, хотя мы были друзьями, пока я не услышала о Чейзе. Когда я смотрю, как Итан тренируется для своего матча-реванша против Чейза, есть в этом что-то, что съедает мою душу. Как будто я в буквальном смысле продаюсь. Поэтому каждый раз, когда Итан просит меня пойти с ним в спортзал, я стараюсь найти способ избежать этого.

Сегодня он не купился на мою отговорку типа у меня болит голова. Ему нужно, чтобы я принесла ему его любимый голубой худи (прим. Ху́ди (англ. hoodie, от hood — капюшон) — разновидность свитера из мягкого хлопчатобумажного трикотажа с капюшоном. По русской классификации худи связывают с толстовкой), который он оставил в своем офисе, затем ему нужно, чтобы я отвезла его домой, когда закончился его вечер. Так что, пока я не найду себе что-нибудь другое, чтобы иметь возможность оплачивать квартиру, мне придется делать, что он просит. Я еду на машине компании, которую он дал мне на время работы у него, забираю его худи, который он оставил прямо рядом с отвратительными трусами какой-то цыпочки на полу, и везу его в спортзал.

— Эйвери, — приветствует меня Итан улыбкой, когда я вхожу в спортзал. — Взгляни!

Он делает свой коронный трюк — отжимание на одной руке, и я изо всех сил пытаюсь улыбнуться и сделать вид, что впечатлена. На самом деле, это не так.

— Здорово, — говорю я и привычно иду к своей скамейке. Я машу ему его толстовкой и сажусь.

— Я дошел до пятнадцати, — улыбается Итан, вскакивая на ноги. Он хватает полотенце, вытирает пот с лица и подходит ко мне. — Спасибо, что забрала мой худи, ты лучшая.

Я протягиваю руку, беру его бутылку воды и подаю ее ему. У нас это вошло уже в привычку.

— Без проблем, — вру я и в который раз проверяю телефон. — Как долго ты планируешь оставаться сегодня вечером?

— У тебя на сегодня планы? — спрашивает Итан, не ответив мне.

Я киваю, бросая на него взгляд.

— Да, мне надо учиться, — мне всегда нужно учиться.

— Учись, пока я заканчиваю. Потом мы можем перекусить чего-нибудь.

Я стою гримасу, и он смеется. Ненавижу учиться здесь. Здесь воняет, шумно и отвлекает. И неважно, как сильно я стараюсь, мне просто неудобно. Итан предположительно должен тренироваться, но такое чувство, что он все время следит за мной, особенно когда я пытаюсь сосредоточиться на какой-нибудь книге в ноутбуке. А когда я вставляю наушники, чтобы заглушить шум, клянусь, он разговаривает обо мне со своими друзьями, которые крутятся поблизости, как фанаты.

Итан кладет свою руку мне на плечо и немного сжимает его. Я закусываю губу, чтобы удержаться и не шлепнуть его по рукам.

— Знаешь, я мог бы закончить пораньше ради тебя.

— Оу? — спрашиваю я, вероятно, слишком нетерпеливо.

— Да, — говорит Итан, и его губы медленно растягиваются в улыбке. — Ты можешь готовиться к занятиям у меня. Мы можем взять еду на вынос и поиграть в «Охотников на бешеных зомби». Здорово звучит?

Я хмурюсь на него и качаю головой. Прежде, чем я успеваю хотя бы сказать ему, что не хочу тусоваться с ним, он расстраивается. Его лицо краснеет, а брови сводятся вместе.

— Почему нет? Мы больше не тусим вместе.

Я вздыхаю:

— Я устала от работы и учебы.

— Я слишком сильно тебя загружаю? — спрашивает он, его рука сжимает мое плечо. — Тебе нужны дополнительные выходные?

— Нет, — я хмурюсь. Черт, терпеть не могу, когда он так делает. Он каким-то образом все переворачивает так, что я чувствую себя идиоткой. — Это всего лишь учеба. Учеба трудна и утомительна.

Лицо Итана смягчается.

— Может быть, тебе следует немного отдохнуть от учебы.

— Я не могу.

— Почему нет? Я даже не знаю, почему ты волнуешься из-за учебы. Ты зря тратишь деньги и время.

— Я зря трачу деньги и время? — повторяю я в недоумении.

Итан кивает.

— Да. Ты зря тратишь деньги и время. Тебе не нужно ходить на занятия, тебе не нужна степень. Ты же знаешь, что я всегда о тебе позабочусь.

О, черт, нет, я не могу сейчас это сделать. Я тянусь к Итану и хватаю его руку, отпихивая ее.

— Что ты делаешь? — спрашивает он.

Я стискиваю зубы и с шипением произношу:

— Мне нужно идти.

Глаза Итана сужаются, и вместо того, чтобы отпустить меня, он опускает левую руку на мое правое плечо, заставляя меня сесть.

— Почему? Почему ты так злишься? Черт. Что я сделал на этот раз?

Я пытаюсь встать, но Итан опускает меня на стул.

— Убери от меня руки, — требую я.

Итан наклоняется, его разозленное лицо оказывается прямо перед моим лицом.

— Прекрати устраивать сцены.

Я фыркаю, не заботясь о том, что это может кто-то заметить. На меня он это не повесит.

— Ты единственный, кто устраивает сцены. Пусти меня.

Итан рычит и сжимает руками мои плечи.

— Черт, Эйв, что я должен сделать? Как еще мне достучаться до тебя?

От его слов и от того, как он смотрит на меня, у меня кровь в жилах стынет. Он хочет признаться, что любит меня или что-то вроде того? Или что еще похуже?

Меня спасает телефон. Он начинает громко звонить и вибрировать у меня в кармане. Итан хмурится, но потом его губы изгибаются в улыбке изумления.

Он еще раз сжимает мои плечи, затем приказывает мне:

— Ответь на звонок.

Я бросаю взгляд на Итана.

— Дай мне встать.

Его руки взлетают в воздух, и он делает шаг назад, все еще ухмыляясь. Я встаю и достаю телефон из недр переднего кармана моих узких джинсов.

— Алло? — спрашиваю я, прижимая телефон к уху. Наверное, я по глупости перенаправила звонок на голосовую почту, но если отвечу, это позволит мне найти выход из ситуации, в которую поставил меня Итан. Это ситуация, с которой я не хочу иметь дело сейчас.

— Привет, скажи Итану, все идет как по маслу. Четверо против одного в шесть. Я перезвоню, когда все будет сделано, — говорит глубокий мужской голос на другом конце.

Что это было за сообщение?

— Кто это? — спрашиваю я. — От кого мне передать это сообщение?

После щелчка послышались гудки.

Я смотрю на Итана. Что за черт?

Он только продолжает улыбаться.

— Ну?

— Они сказали передать тебе, что все идет как по маслу, четверо против одного в шесть, — говорю я, внимательно наблюдая за его реакцией.

Он, кажется, приободряется.

— Отлично. Просто отлично.

— Что отлично?

Итан качает головой и отворачивается от меня. Он уходит, как будто забыв, что рассержен на меня, и бросает через плечо:

— Побудь здесь еще какое-то время.

Глава 22

Чейз

Эта неделя была для меня очень трудной не только по части тренировок, но также потому, что приходилось постоянно быть сосредоточенным на всем, что касалось этого матча. Я хочу сосредоточиться на каждой мелкой детали, это то, чего я обычно не делаю. Обычно я предоставляю Дэйлу улаживать многие детали с боями. Не случайно он мой менеджер, мне никогда не нравилась эта сторона бизнеса. Я не люблю составлять расписание для интервью, взвешиваться перед соревнованиями и всю эту прочую ерунду, которая нужна только для вида. Я здесь, чтобы драться и приложить все усилия, чтобы заработать много денег. Каждый пенни идет в банк. Может быть, у меня есть пара безделушек, но я серьезно экономлю на тот случай, когда больше не смогу зарабатывать деньги боями.

Больше никогда не драться... Говорить, что я когда-то собираюсь не драться, странное и чужое чувство. Это то, чем я занимаюсь, это как сделки с недвижимостью у моего отца, это у меня в крови. Я люблю этот вид спорта всем сердцем и, черт возьми, всей душой. Я люблю все, что его касается. Я люблю тренировки, я люблю учить новичков в этом спорте, и я люблю учить детей. Я не люблю проигрывать, но это тоже часть спорта, и я стараюсь усилить это с другими парнями, так, чтобы они не перестали стараться изо всех сил после поражения.

Но я устал, и я полностью осознаю, что приближаюсь к тому возрасту, когда будут считать, что мое время уже ушло. Я дрался долгое время и горжусь тем, как далеко я зашел, но, наверное, я уже готов завершить все это. Я думаю об этом почти так же много, как об Эйвери.

Я распахиваю заднюю дверь спортзала и закидываю на плечо сумку. Солнце еще не село, и я не вижу на небе ни облака. Будет еще одна прекрасная ночь. Думаю, я пойду домой и буду наслаждаться тишиной в абсолютном гребаном одиночестве.

Абсолютное гребаное одиночество — как раз сейчас я ненавижу эти слова.

— Эй, Жнец! — кто-то кричит мне в спину. Обернувшись, я вижу четырех парней, быстро приближающихся ко мне.

Я даже не удосуживаюсь вопросительно поднять руки, это один из тех моментов, когда я смотрю в чьи-то глаза и просто знаю, что они идут за мной. Уже ничто не имеет никакого значения. Я реву: «Дэйл!», — как можно громче, прежде чем поднимаю руку, чтобы отразить удар парня номер один. Я блокирую этот удар, за ним второй, который он обрушивает на меня.

Удары же другого парня я блокировать не могу.

Я съеживаюсь всем телом и поворачиваюсь в сторону, пытаясь ограничить доступ к моему телу. Я поднимаю руки в классическом боксерском блоке и даю задний ход, стараясь как можно быстрее добраться до стены. Если они окружат меня, мне конец, черт возьми.

Достаточно того, что против меня одного четверо их, жалких придурков. Ни один из них не смог повалить меня сам. А теперь я вижу блеск лезвия, сверкающего при свете. Охренеть, только этого мне сейчас и не хватало. Мало того, что их больше, один из этих придурков еще и нож принес на это гребаное шоу.

— А, так вы вроде как подготовились? Ну, парень с ножом, ты первый, — говорю я, двигаясь к панку. Я ору: — Дэйл! — в последний раз, прежде чем парень нападает на меня.

Увернувшись в сторону, я осторожно уклоняюсь от резкого удара ножом в последний момент исключительно благодаря удаче. Серьезно, это было гребаное чудо. Затем я резко взмахиваю кулаком и жестко ударяю по голове панка. Хотя вряд ли это причинило ему вред, должно быть, у него есть кое-какой боксерский опыт. Он отступает от меня и перекидывает нож в другую руку.

Время, кажется, замедляется, когда я сосредотачиваюсь на лезвии, приближающимся ко мне, пока его друзья все одновременно пытаются нанести мне удары. Удар приходится мне в голову и, слава Богу, нож пролетает мимо меня. Но что практически сбивает меня с ног, это жесткий удар под ребра, от чего у меня перехватывает дыхание. Черт, кто-то достаточно сильно бьет меня, и это на самом деле чертовски больно.

— Что за черт?! — слышу я, заметив, как они отступают для следующей атаки. Затем я вижу, как придурковатый парень с ножом пролетает мимо меня, и слышу противный глухой звук, когда его голова ударяется о стену. Остальных быстро оттесняют в сторону от меня, когда Дэйл и напоминающие армию полураздетые парни вылетают из дверей спортзала.

— Кто-нибудь, вызовите копов! — я слышу крик, в то время как толпа парней окружает четверых бандитов.

— Что за черт? — ору я на них, медленно подбираясь к первому парню, который пытался ударить меня. Парень с ножом, совершенно ошеломлённый, лежит там, растянувшись на земле у гребаной стены.

Подняв руки, другие парни пытаются проскользнуть мимо нас, но ничего не выходит. Некоторые парни из спортзала абсолютно не выносят друг друга, но мы что-то вроде клуба, в котором только свои, и они не намерены позволять кому-то доставать хотя бы одного из нас.

— Пора занять места, джентльмены, — говорит старик, заходя в толпу. У него в руках деревянная бейсбольная бита, и он выглядит так, будто решил использовать ее прямо сейчас, и не важно, решат ли панки слоняться здесь и дальше или нет.

***

— Чейз, нам нужно осмотреть твое ребро, — говорит Дэйл, тыча меня в бок.

Я морщусь и опускаю руки, так немного легче дышать и не так больно. Черт меня побери! Оно, черт возьми, сломано, я знаю это. Со мной уже такое было, и из-за этого я выбыл из матча. Черт!

— Не. Я в порядке, — говорю я с улыбкой. Даже это доставляет боль.

— Нет, не в порядке. У тебя ребра как минимум сломаны, посмотри, ты едва не... — рычит он.

— Дэйл, я в порядке, — спокойно говорю я.

— Но...

— Никаких «но», Дэйл, я в порядке. Я дерусь завтра, как мы и планировали. Все нормально.

Вот все, что я скажу. Я знаю, он не хочет, чтобы я дрался, но я дрался и с травмами посерьезнее. Обычно это просто означает, то я не скоро снова буду биться. Хотя со сломанным ребром я никогда этого не делал. Это все усложнит. Мне нужно дышать, чтобы драться, а как раз сейчас просто дышать болезненная и трудная задача.

— Что, если...

Я снова качаю головой. Я не собираюсь отказываться от своих планов. Я буду участвовать в бое, а затем сделаю объявление. Вот и все. После этого я поеду к Эйвери и буду ночевать у нее под дверью, пока она меня не простит.

— Черт! — издаю я стон, доставая разбитый сотовый телефон из кармана своей толстовки. В нем был номер телефона Эйвери.

Глава 23

Эйвери

Сегодня день важного боя. День большого реванша между Чейзом и Итаном. Я не могу вынести даже мысли о том, что мне придется на это смотреть.

Не то, чтобы меня до сих пор волнует, что они собираются причинить друг другу сильную физическую боль. Я знаю, они оба этого хотят. Наблюдая за тренировками их обоих, я пришла к выводу, что они оба в какой-то степени одержимы всем этим. А Итан, он знает, на что идет в этот раз, поэтому если он хочет, чтобы ему снова надрали задницу, это его дело. Он так хочет этого, что практически умолял о реванше.

Я просто боюсь снова увидеть Чейза.

Я боюсь увидеть его красивое лицо. Боюсь почувствовать сильное желание и одержимость, которую он вызывает во мне. Желание, волна страсти. Слишком много желания.

Я до сих пор чувствую его запах — он пах мускусом и чем-то сладким. Я чувствую его присутствие в своей квартире, хотя с тех пор, как я видела его в последний раз, прошло уже шесть долгих недель в одиночества. Себастьян мяукает у двери каждую ночь, напоминая мне. Это почти пытка — не прикасаться к Чейзу.

Когда я выгнала его, он забрал с собой частичку меня.

Каждый день я понемногу умираю. Умираю без Чейза. Умираю, пока я работаю на Итана. Ощущаю себя так, будто моя душа увядает.

Я облажалась и не знаю, как это исправить. Или, может быть, я знаю, как это исправить, но сейчас я просто, черт возьми, боюсь. Я трусиха.

Я проверяю телефон. Еще раннее утро. Единственная работа у Итана для меня — ринг. Он хочет, чтобы, как и раньше, я была с ним, разодетая как его талисман. Одетая в короткую юбку и лифчик вместо рубашки, так чтобы он мог водить меня по кругу, как будто я его спутница. Я не могу сделать этого. Я не поступлю так с Чейзом.

У меня есть одежда и билеты, но я планирую сегодня остаться дома.

Я набрала продуктов, и сейчас на мне моя любимая мягкая уютная пижама. Я иду на кухню и сегодняшним утром собираюсь приготовить себе настоящий завтрак.

Когда я достаю бекон и яйца, возникает внезапная легкая боль.

Я захожу на вебсайт и проверяю информацию о вечерней драке. Я буду обновлять страницу всю ночь, чтобы увидеть результаты. Даже если я зарабатываю втрое больше, чем раньше, я все равно не смогла заставить себя потратиться на кабельное телевидение. На вебсайте вся информация о бое дается в прямой трансляции. Слава Богу! Я включаю прямую трансляцию и кладу свой телефон на стол, пока занимаюсь готовкой.

О вечерней дуэли говорят два комментатора. Они предоставляют данные как об Итане, так и о Чейзе. И даже несмотря на то, что Чейз выиграл последний матч, они не могут согласиться, так как предполагают, кто же победит в сегодняшней схватке. Затем они говорят о том, что случилось прошлым вечером с Чейзом. Один из комментаторов убежден, что Чейз проиграет сегодня, потому что прошли слухи, что он был ранен после нападения четырех вооруженных человек прошлым вечером.

Четверо вооруженных человек напали на него у его спортзала! Черт побери!

Оставив сковороду на плите, я бегу к телефону, хватаю его и немедленно отправляю Чейзу сообщение.

Я: Ты в порядке???

Я жду и жду его ответа. Бекон начинает подгорать. Мне нужно бросить телефон, так как индикатор дыма срабатывает.

Черт.

Я хватаю сковороду с подгоревшим беконом с плиты и выбрасываю ее в раковину. Сигнал, наконец, перестает пищать, после того, как я открываю все окна и размахиваю веником перед датчиком дыма. Я снова проверяю телефон. Чейз все еще не ответил мне.

Может быть, он меня заблокировал.

Я ищу в интернете информацию о Чейзе. Я просматриваю новости о нападении на него. Прошлым вечером были арестованы четверо преступников, а Чейз остался невредимым. Затем меня осеняет. Я читаю все подробности, и одна из статей датирует нападение около шести прошлым вечером.

Четверо на одного в шесть? Неужели Итан подставил Чейза?

Я отправляю сообщение Итану.

Я: Нам нужно поговорить!

Итан почти сразу же отвечает мне.

Итан: Встретимся сегодня вечером на ринге.

Я: Нет, нам нужно поговорить сейчас.

Итан: Не могу. Я занят. Если хочешь поговорить, ты знаешь, где меня найти.

Я знаю, он не занят вовсе. Вероятно, он тусуется со своей компанией друзей и празднует предстоящую победу. Теперь, когда он знает, что мне от него что-то нужно, он решает мной манипулировать.

— Придурок гребаный, — с шипением произношу я сквозь зубы.

Себастьян смотрит на меня понимающим взглядом и мяукает, будто соглашаясь со мной.

***

Это был он. Я знаю, что это сделал он. Четверо против одного в шесть. Когда я отправила то сообщение Итану, он казался таким чертовски самодовольным и довольным. Итан так хочет победить, что подставил Чейза. На что он надеется? Причинить ему достаточный вред, чтобы он не смог драться? Нет, Итан хочет с ним драться, он обеспокоен и раздражен из-за трехмесячной отсрочки. Если это сделал он, то хотел навредить Чейзу. Он сделал это, чтобы обеспечить себе преимущество.

Если бы он сделал это, я бы сама просто надрала ему задницу, прежде чем у него появился хотя бы малейший шанс войти в клетку.

Весь день я была как на иголках. Весь день я думала о том, что сказать Итану. Если бы я не думала об Итане, я бы думала о том, что мне делать, если столкнусь с Чейзом. Часть меня на самом деле надеется, что мы встретимся друг с другом. Даже если всего лишь на минуту.

Я подъезжаю к парковке позади спортивного комплекса, и мое сердце делает сальто, когда я вижу черную «Импалу» Чейза, припаркованную в дальнем углу.

Если я столкнусь с Чейзом, заговорит ли он со мной? Я этого не заслуживаю. Я не заслуживаю его внимания. Да кого я обманываю? Вероятно, он уже вычеркнул меня из своей жизни. Я слышала, как друзья Итана раньше с завистью обсуждали, как боксеры так легко находят себе хорошеньких девушек. Что, если он приехал с девушкой? Боже мой, я думаю, меня это убьет.

Я лечу к входу, и вышибала, стоящий у дверей, осматривает меня с ног до головы, окидывая меня критическим хмурым взглядом. Я одета достаточно скромно и не выгляжу официально. У меня есть VIP-билет и место в первом ряду, но я решила не надевать одежду, которую выбрал Итан. Я выбрала майку-топ черного цвета со скромным вырезом и обтягивающие, подчеркивающие зад джинсы. Подсознательно я знаю, что выбрала этот наряд, потому что Чейзу на самом деле нравится, когда на мне джинсы.

Чейз.

Весь день мои мысли вились вокруг Чейза. Ему больно? Скучает ли он по мне? Я пережила последние несколько недель, изо всех сил пытаясь не думать о нем. Я заперла все воспоминания только ради выживания. Я убедила свое сердце, что то, что у нас было, всего лишь мимолетная интрижка... что-то вроде юношеской влюбленности, которой не должно было быть. Он предложил мне все, а я прогнала его. Я глупая дура. Теперь я это знаю. Я это понимаю. Я это признаю.

Жаль, что я обвинила его в попытке контролировать меня.

После того, как вышибала решает, что легче пропустить меня, чем прогнать, крики парней и громкая музыка ведут меня на вечеринку Итана по случаю ответного матча. Я проталкиваюсь через толпу. Я ищу Итана, но мне не нужно его искать. Он ждет меня. Он появляется из ниоткуда и кладет мне руку на плечо.

— Привет, рад, что ты решила прийти, — улыбается Итан, но прищуривает свои светло-голубые глаза, когда замечает мой топ и джинсы.

— Нам нужно поговорить, — спокойно говорю я. На нас смотрят. Комната забита до отказа, парни и девушки стоят локоть к локтю. Для такого небольшого места здесь слишком много людей, как по мне, слишком шумно и душно. — Мы можем поговорить где-нибудь наедине?

— Конечно, — кивает Итан с улыбкой. Сжимая крепче мое плечо, он ведет меня сквозь толпу в коридор.

— Как насчет того, чтобы поговорить здесь? — спрашивает Итан, толкая меня в темный угол.

Не совсем наедине, как хотелось бы, но все же, если он снова попытается причинить мне боль, кто-нибудь обязательно увидит.

— Сойдет, — говорю я ему и скрещиваю руки на груди.

Забавно, теперь, когда я смотрю на него, я не такая смелая, как представляла.

— Так, о чем ты хочешь поговорить, Эйв? — спрашивает Итан. Его светло-голубые глаза излучают жар, медленно шаря вверх и вниз по моему телу.

Я делаю глубокий вздох, затем спрашиваю:

— Что значит четверо на одного в шесть?

Взгляд Итана останавливается на моих губах. Кажется, он нисколько не обеспокоен вопросом. Нет, к несчастью, кажется, его гораздо больше интересую я.

— А как ты думаешь, что это значит?

Я отстраняюсь назад в угол, создавая пространство между нами, и шепчу:

— Я думаю, это значит, что ты нанял нескольких парней, чтобы насолить Жнецу.

Итан хмурит брови и делает шаг ко мне, заполняя пространство.

— Какое тебе вообще до этого дело? Ты об этом пришла сюда поговорить со мной?

— Отойди от меня, — с шипением произношу я и толкаю его в грудь.

— Почему, Эйвери? — сердито спрашивает Итан. — К чему играть в эти игры? Я достаточно долго тебя ждал.

— Какие игры? — спрашиваю я Итана. От моего толчка он даже с места не сдвинулся. Этот придурок весит тонну.

Итан прижимается ко мне. Мне приходиться прикусить язык, чтобы удержаться от крика возмущения.

Это совсем не то, чего я ожидала. Даже наоборот, я ожидала, что он, возможно, снова разозлится на меня и попытается толкнуть меня об стену.

— Я ждал тебя. Я думал, что подожду, пока ты не закончишь колледж, затем попрошу тебя выйти за меня замуж. Я думал, что теперь я забуду обо всех этих вечеринках, и мы поселимся вместе и будем счастливы. Но я не могу больше ждать. Ты нужна мне сейчас, Эйвери.

Итан целует меня. Его рот накрывает мой и обслюнявливает мои губы и подбородок. Языком он пытается проникнуть внутрь, но я крепко сжимаю губы вместе, готовая укусить, если его язык проникнет в мой рот.

Я сильно толкаю его в грудь и, когда он не останавливается, когда он даже с места не сдвигается, я сжимаю руки в кулаки и начинаю колотить по нему. Итан стонет. Я пытаюсь поднять колено. Должно быть, он чувствует это. С сердитым рычанием он хватает меня за лицо и прекращает попытки меня поцеловать.

— Почему ты продолжаешь бороться с тем, что между нами? Неужели ты не чувствуешь, как я тебя хочу?

— Боже мой, Итан, — задыхаясь, говорю я и снова толкаю его, пока он трется своей нижней частью о молнию на моих джинсах. — Отвали от меня или я закричу.

— Я люблю тебя, Эйвери. Я люблю тебя, черт возьми, — говорит Итан. Я не сомневаюсь, что он честно в это верит.

— Ты делаешь мне больно, — хнычу я. Его руки сильно сжимают лицо с одной стороны, пальцы запутались в моих волосах. Дергают меня так сильно, что будут синяки. Я чувствую, как слезы обжигают глаза.

— Черт, прости, — извиняется Итан и ослабляет хватку.

Я не могу не съежиться, когда он начинает покрывать поцелуями мои щеки. Как будто его поцелуи могут облегчить боль, которую он только что причинил.

— Прекрати прикасаться ко мне. Пожалуйста, — прошу я. Гнев, ярость превратились во что-то еще. Во что-то холодное и печальное. Маленькое и болезненное. Как мы дошли до этого? Неужели это я сделала?

Итан отклоняется назад, и его светло-голубые глаза сверкают.

— Ты такая чертова сука. Всегда такая неблагодарная. Я столько для тебя сделал. Я доказал тебе, на что способен. И вот как ты мне платишь?

— Плачу? Я не знала, что ты ведешь счет. Ты всегда говорил мне не беспокоиться об этом.

— Ну, тогда я планировал попросить тебя выйти за меня. Теперь я вижу, что ты недостаточно хороша, чтобы быть моей женой. Тебе просто придется заплатить.

Он опускает руку и с силой пихает ее между моих бедер, не отпуская меня из рук.

Нет, я этого не делала. Он просто мудак. Самовлюблённый мудак, который всегда имел скрытые намерения. И я сыта им по горло.

Все внутри меня восстает, когда он прикасается ко мне. Я поднимаю подбородок вверх с напускной храбростью, на какую только способна, и предупреждаю его:

— Убери от меня свои гребаные руки или я закричу.

Чтобы показать, что не шучу, я повышаю голос и кричу:

— Я, черт возьми, не шучу, Итан!

— Чертова сука, — вопит Итан и отскакивает назад. — Клянусь, если ты кому-нибудь расскажешь...

Я злюсь от его взгляда, когда он смотрит на меня, как будто я какое-то ничтожество. Что-то, что он скорее раздавил бы.

— Рассказать что? Что ты просто домогаешься меня в коридоре? — бросаю я ему вызов. Я его не боюсь. Нет, с каждой секундой, когда он рядом со мной, с каждой секундой, когда он смотрит на меня, как будто я никто, как будто он по-настоящему верит, что он — все, о чем я только могла желать, мне кажется, что я раздуюсь от растущей уверенности. — Или что ты жульничал? Что нанял четырех бандитов, чтобы помешать своему противнику?

— Ты не докажешь этого, — говорит он мне с ухмылкой и уверенно скрещивает свои огромные руки на груди.

Я знала, знала, мать твою, что это он сделал.

— Может быть, — блефую я, и его ухмылка становится еще самодовольнее. Это просто выводит меня из себя. Я выпрямляюсь, отойдя от стены, и перебрасываю волосы назад через плечо. — Но мне и не нужно. Это не имеет значения. Задницу тебе все равно надерут.

Итан хохочет и качает головой. Теперь я просто знаю, что должна остаться, захочет ли Чейз видеть меня или нет, просто чтобы посмотреть матч.

— Черт возьми, иди домой, Эйвери. Тебе здесь не место. И не появляйся в офисе в понедельник. Все кончено, сука.

Вот так, шесть лет дружбы закончились в темном вонючем коридоре, и никто благоразумием не отличился, а я даже не расстраиваюсь из-за этого. Итан отворачивается от меня. Он вышагивает прочь, будто он крутой парень и прекрасно знает об этом.

И нет, я все равно не расстраиваюсь, ни капельки. Нет, я чувствую себя свободной. Я чувствую, как будто гора с плеч упала. Сто фунтов блондинистого веса долой, и мне даже все равно, что он назвал меня сукой. Хорошо, наконец, увидеть его в истинном свете. Хорошо осознавать, что я не была ненормальной, и все мои подозрения были оправданы.

Я смотрю, как Итан уходит, и все, что чувствую, это... свобода.

Глава 24

Чейз

— Привет, Чейз, — говорит Миранда, наш доктор, заходя в раздевалку. Она улыбается Дэйлу, и он тут же улыбается в ответ. Они прекрасная пара. Когда я верну Эйвери, возможно, мы сходим на двойное свидание.

— Док, как дела? — спрашиваю я и встаю. Она здесь для медицинского осмотра. Будет... весело. Да, весело.

— Хорошо, Чейз, давай осмотрим тебя.

Она не просто ощупывает мои яйца и заставляет меня кашлять, из-за чего мне не по себе, она начинает заставлять меня сгибаться и поворачиваться, чтобы проверить мою подвижность, которая чертовски хромает. Мне больно, и честно говоря, это все, что я могу сделать, чтобы не открыть истину.

Я улыбаюсь, несмотря на все это, и посылаю Дэйлу ухмылку Жнеца. Он только качает головой. Может быть, дока я и могу обмануть, но он-то знает правду.

***

Я почти ничего не вижу после того, как выхожу из раздевалки, да мне и не нужно. Я сосредотачиваюсь на точке как раз за оператором, который пятится передо мной. Я готов и буду сегодня драться.

И так же все было на протяжении последних десяти лет.

Я прохожу через толпу и вижу знакомую черноволосую красотку в первом ряду, когда я пробираюсь вниз по длинному проходу по всем этим рядам. Все места в спортивном комплексе сегодня распроданы, занято около тридцати тысяч мест. Вечер обещает быть хорошим. Я бегу мимо оператора и пробираюсь к Эйвери, даже сквозь толпу, окружающую ее, кричащую и протягивающую ко мне руки.

Наклонившись, я кричу ей в ухо:

— Я люблю тебя!

— Я тоже тебя люблю! — ей приходится кричать мне в ухо, чтобы я услышал ее сквозь шум людей, обступивших нас. — Итан послал вчера парней, чтобы избить тебя.

— Что? — ору я и отступаю, чтобы посмотреть ей в лицо.

Она качает головой и подвигается ближе:

— Он пытался причинить тебе вред.

Не знаю, какие эмоции отражаются на моем лице, но какие бы они ни были, Эйвери дрожит, когда я ухмыляюсь. Эту ухмылку я показываю каждому противнику перед боем. По этой причине я и получил свое прозвище Жнец. Каждый раз, когда я дерусь, как раз перед самым началом, я натягиваю эту широкую ухмылку. Черт возьми, я просто ничего не могу с этим поделать. Какой-то диктор на телевидении сказал, что я выглядел как жестокий жнец с этой улыбкой, и это прозвище прилипло ко мне.

Я киваю головой и, повернувшись к клетке, вижу Дэйла, поднимающего бровь при виде меня. Я подзываю его ближе, пока мои перчатки проверяют в последний раз, когда я встаю на самый край.

Нагнувшись, я говорю ему на ухо:

— Тех головорезов за мной послал Итан.

Его глаза округляются, когда он смотрит на меня, потом на Итана.

— Черт возьми, ты серьезно? — вопит он.

Кивая головой, я делаю шаг назад и наклоняюсь к нашему секунданту по обработке ран, Джеймсу. Он намазывает желе над моей бровью и кивает мне головой. Я могу идти.

Дэйл выглядит так, будто у него какие-то серьезные проблемы, но я качаю головой:

— Пора поработать.

Кивая, Дэйл делает шаг назад и обходит клетку с моей стороны. Выражение его лица не сулит ничего хорошего. Хотя с комиссаром он будет говорить не обо мне.

Все это теперь не имеет значения.

— Леди и джентльмены! Пришло время для главного события вечера! — кричит в микрофон ведущий на ринге.

Его голос постепенно уходит на задний фон, когда я иду к середине ринга. Итан неторопливо вышагивает туда, где стоим я и судья.

Испытав перчатки, мы расходимся по нашим сторонам.

Я пялюсь на Итана через весь ринг. Он самодовольно улыбается и скачет в своем углу, похоже, он выпендривается перед толпой. Чертов мудак. Это не развлекательное шоу о боевых единоборствах, это соревнование по борьбе, настоящий спорт, и я собираюсь преподать ему гребаный полезный урок сегодняшним вечером.

Мы срываемся из своих углов по хлопку судьи.

Мы оба обрушиваем шквал ударов и пинков друг на друга. Думаю, я больше, чем он, но в данный момент все, что я могу сделать, — блокировать и наносить удары, блокировать и пинать.

У меня чертовски болят ребра, и мне кажется, что никак не могу набрать побольше гребаного воздуха в легкие. Хотя это хорошо, потому что в тот момент, когда у меня появляется возможность, я делаю выпад и скручиваю его, и мы вместе обрушиваемся на пол.

Я наваливаюсь всем телом на него, но мне не удается использовать преимущество углового положения, чтобы ударить так сильно, как я хочу.

Я отстраняюсь и поднимаюсь. Ухмыляясь, я делаю ему знак рукой, чтобы он поднялся, так как я отступаю.

Он выглядит неуверенным. Хорошо. Именно этого я и хочу. Я хочу, чтобы он беспокоился о том, почему я, черт возьми, хочу схватиться с ним врукопашную.

Он нападает на меня, и я блокирую удар, прежде чем снова повалить его на пол. Именно это я делаю оставшуюся часть раунда. Я роняю его и наношу удары до тех пор, пока не могу точно попадать, затем встаю. Я слышу толпу, когда я это делаю, некоторые кричат, но, кажется, многие уже устали от игр, в которые я играю с Итаном.

Раздается громкий сигнал, и я отступаю.

Я иду к своему углу ринга, съезжаю по цепи клетки до тех пор, пока не сажусь на свой стул. Дэйл садится на корточки передо мной и смотрит мне в глаза:

— Черт возьми, ты играешь с ним? — спрашивает он недоверчиво.

Я думаю, моя самодовольная ухмылка вполне сойдет за ответ.

Он наклоняется и хватает тряпку, глядя на пол, когда спрашивает:

— Как ребра?

— Чертовски болят и постоянно напоминают о себе, — рычу я.

— Думаешь, она сказала правду?

Кивая, я делаю большой глоток воды из бутылки.

— Да, я совершенно чертовски уверен в этом. Мы должны рассказать копам и комиссии об этом.

— После боя?

— Ага.

— Собираешься наказать его?

Я улыбаюсь и встаю. Собираюсь ли я наказать его? Черт побери, да.

Судья подает нам обоим знак рукой и убеждается, что мы готовы.

Я киваю, затем встречаюсь взглядом с Итаном. Подмигнув ему, я широко улыбаюсь и жду сигнала. Боль в ребрах не дает дышать, как будто огонь горит в груди. Черт возьми, я не могу вздрогнуть или показать это, если я сделаю это, то облажаюсь.

Итан летит на меня через весь ринг, его лицо перекошено от ярости. С кулаками и ногами он пытается пробиться через мою защиту.

Думаю, я его разозлил, по моим подсчетам первый раунд выиграл я.

Он наносит по-настоящему сильный удар в бок, где болят ребра, затем, в следующий момент, обрушивает еще один удар в здоровый бок. Я морщусь и беру его в захват, пытаясь повалить на пол.

Я более чем уверен, что он видит, как я морщусь, но он начинает бить в здоровый бок. Спасибо гребаным богам за мат, придурок думает, что у меня болит здоровый бок. Я скольжу по его телу, когда он пускает в ход ноги, пытаясь достать до моего подбородка.

Черт возьми, я не могу позволить ему обхватить своими гребаными руками мой затылок. Черт. Он пытается испробовать на мне удушающий захват треугольником и я, задыхаюсь, пытаясь вывернуться, но чувствую, как мои чертовы ребра вопят от боли.

Это резкая боль, и за его попытками усилить хватку я чувствую, как пояс затягивается вокруг моей груди. Каждый сделанный мной вдох кажется слабее, чем предыдущий.

У меня такое чувство, будто я медленно задыхаюсь.

— А! — ору я ухмыляющемуся маленькому придурку Итану. Мне больно, и я знаю это, а он только усиливает ее, когда я безрезультатно бью кулаками в его ребра.

Мое боковое зрение становится неясным. Я, правда, начинаю отступать назад, но это лишь доказывает, что я попал как распоследний идиот.

Не могу. Дышать. Черт побери.

Вот черт. Мои ноги медленно подгибаются.

Как только темнота поглощает меня, я точно знаю, что это движение слишком трудно сделать, и действительно нет никакого способа нанести встречный удар. Я не знаю, где этот придурок этому научился, но это движение реально.

Я не могу освободиться и проиграю этой гребаной кучке человеческого дерьма.

Нет.

Я медленно начинаю подниматься, использую всю силу в моем разбитом теле, которая у меня еще осталась.

Я хочу этого, я хочу победить.

Мне все равно, убьет это меня или нет, я сломаю этого кретина.

Я больше не слышу толпу или крики наших тренеров. Я слышу, как кровь стучит в голове, сейчас или никогда.

Поднимаясь, я чувствую, что он все еще пытается моей же собственной рукой задушить меня, перекрывая то небольшое количество кислорода, которое во мне было. Я медленно встаю, и зрение становится слабее. Я могу видеть только лицо Итана, его глаза расширяются, когда я поднимаю его все выше и выше. Я делаю то, что все эти видео по безопасности говорят не делать, я поднимаю этого придурка вверх спиной.

Утром будет все болеть.

Выпрямившись, я вижу, что Итан смотрит мне прямо в глаза с настоящим ужасом. Теперь я дышу гораздо легче, так как весь его вес на моих плечах. Я ухмыляюсь всего минуту, его ноги наверху, над моими плечами, и теперь у меня есть одно нарушение, которое, я знаю, может все испортить.

Теперь моя очередь.

Со всей силой я делаю мах вперед, с силой швыряя его спиной и головой на мат. На мгновение я свободен, затем, покачнувшись, ныряю прямо к его лицу.

Один удар. Второй удар.

Теперь судья отталкивает меня в сторону от полностью поверженного Итана. Думаю, он отключился, когда оказался на полу, но те дополнительные удары явно сыграли на руку.

Я падаю на колени, пытаясь набрать воздуха в мои лишенные кислорода легкие.

Черт возьми.

Дэйл пулей летит на ринг, как только может. Я пытаюсь встать на ноги, когда он подлетает ко мне.

— Чейз, тебе нужна помощь медика?

Я мотаю головой и обвиваю рукой свою талию. Мне чертовски больно.

Следующие две минуты размытое пятно, когда меня отводят в мой угол ринга, пока они осматривают Итана. Медики входят и быстро оценивают состояние Итана. Он кивает им головой пару раз и затем при помощи нескольких людей выслушивает решение.

Когда судья поднимает мою руку вверх, я издаю крякающий звук. Чертово ребро все еще болит, но дышу я гораздо лучше. Я как будто навеселе, я чувствую еще один прилив адреналина. Черт возьми, я победил.

— И победитель, и действующий чемпион тяжеловес в результате нокаута! Чейз «ЖНЕЕЕЕЕЕЦ» Уинтер!

Я быстро поворачиваюсь вокруг и машу толпе, когда слышу, как снова и снова скандируют мое имя — Жнец.

Марк, комментатор, стоит рядом со мной и начинает послематчевое интервью.

— Ого! Чейз, это было самое лучшее завершение боя, которое я когда-либо видел! Ты преодолел тот момент, когда другие бы сдались, и продолжил.

— Спасибо, Марк. Я не был уверен, выиграю ли я, когда он взял меня в треугольный захват. К тому времени я, наконец, поднял его вверх и был готов швырнуть, я не думаю, что полностью присутствовал там.

— Это... просто круто, Чейз, это было здорово. Так это второй бой за последние четыре месяца. Ты собираешься взять хорошо оплачиваемый отпуск, прежде чем бросишь вызов кому-то еще?

Я улыбаюсь во весь рот и качаю головой.

— Нее, Марк. Не думаю, что будет именно так. Это был мой последний бой. Я официально ухожу из спорта, ну, время покажет... Как только выйду с ринга.

Я хлопаю Марка по плечу. У него отвисает челюсть, и глаза округляются. Хотя я был с ним абсолютно серьезен. Я покончил с этим в тот момент, когда моя рука была победно поднята.

Я отхожу от него, а толпа молчит почти целую минуту. Всё кажется почти нереальным, когда я оглядываю ринг и вижу ошеломленного Итана, уставившегося на меня. Черт, кажется, все вокруг меня пребывают в недоумении, кроме посмеивающегося Дэйла. Только он и мой отец знали, я сказал им, как только решил это.

Как только я выхожу из клетки, я ищу, где сидит моя Черноволоска. Ее глаза опухшие, а щеки мокрые от слез. Она переплетает пальцы под подбородком с выражением облегчения на лице. Шагая к ней, я вытягиваю руку.

Теперь толпа аплодирует и приветственно кричит. Я не знаю, потому ли, что я ухожу из спорта, или просто потому, что они не знают, как еще реагировать.

Эйвери берет меня за руку, и я тяну ее к ограждению. Я поднимаю ее за подмышки и перекидываю через него. Не отпуская ее, поворачиваюсь к выходу и шагаю с арены с ней на руках.

Я наклоняюсь и шепчу ей на ухо.

— Я больше не буду ждать. Теперь ты моя, на все остальное мне наплевать. Я хочу, чтобы ты всегда была моей.

Глава 25

Эйвери

С тех пор, как я была с Чейзом в последний раз, прошло столько времени, я не могу перестать прикасаться к нему.

После того, как он пронес меня сквозь кричащую толпу, мы возвращаемся в его комнату, где доктор осматривает его. Это тот же самый доктор, который осматривал мою голову после того, как Итан толкнул меня об стену. Она кажется немного расстроенной, потому что с ребрами Чейза что-то не так. Она хочет, чтобы он поехал в больницу и сделал рентген. А в это время он выпивает немного тайленола и перекидывается парой слов со своим тренером, пока ему обрабатывают небольшие порезы и царапины.

Я ближе прижимаюсь к Чейзу.

Я касаюсь его руки, когда могу и когда не могу, я нежно провожу кончиками пальцев по его спине. Кажется, ему нравится, что я рядом, нравится быть уверенным, что я постоянно нахожусь рядом с ним. В его глазах появляется какая-то иная страсть, когда он смотрит на меня, а он много смотрит на меня, даже когда кому-то еще необходимо его внимание.

Даже когда его лицо не обращено ко мне, у меня такое чувство, что он наблюдает за мной краем глаза. Может быть, он боится, что я сбегу? Или, может быть, он хочет, чтобы я попыталась сделать это, тогда он сможет доказать свою правоту.

Когда он выносил меня, то сказал мне, что не будет больше ждать меня и что хочет, чтобы я была с ним навсегда. Я беспокойно ерзаю, ожидая, пока все уйдут. Нам нужно поговорить. Мне нужно знать, что означает «навсегда».

Бой был ожесточённым. Сейчас Чейз выглядит гораздо хуже, чем в прошлый раз. Мне не нравится его прерывистое поверхностное дыхание. Я беспокоюсь за него. Когда все заканчивают свою работу, и он готов идти, вместо разговора я решаю, что будет лучше, если я отвезу его в больницу. Он кажется таким уставшим, сейчас достаточно просто быть с ним рядом.

В больнице подтверждают, что у Чейза сломано несколько ребер. Они мало что могут сделать, по-видимому, они даже повязку наложить не могут, потому что это может вызвать осложнения. Ему советуют беречься несколько недель и принимать тайленол от боли. Теперь, когда у меня нет работы, я планирую посвятить все свое время заботе о нем, пока ему не станет лучше. Теперь, когда он ушел из спорта, интересно, чем Чейз займется вместо тренировок.

Когда мы уходим, я жутко смущена его просьбой отвезти нас ко мне.

— Мы остаемся сегодня у меня? — спрашиваю я, выезжая с парковки и поворачивая на улицу Вязов.

— Боже, нет, — говорит Чейз, беспокойно ерзая на месте. Я могу только представить, как сильно болят его ребра, когда «Импала», кажется, дребезжит и подпрыгивает на каждой яме и трещине на дороге. — Ненавижу это место.

Я тоже не очень люблю свой район, поэтому не принимаю это на свой счет.

— Тогда зачем мы туда едем? — спрашиваю я, так и не понимая его до конца.

Я кидаю быстрый взгляд на него, а он морщится:

— Я хочу побыстрее с этим покончить.

Что за черт? Он передумал? Неужели у него есть сомнения? Неужели он теперь осознает, что он слишком хорош для меня, и я его не заслуживаю?

Я даже не знаю, что думать, мысли в голове перемешались, я в полном в эмоциональном беспорядке. Все, что я знаю, — это если я сейчас заплачу, то разобью эту большую шумную мощную машину в хлам. Поэтому я изо всех сил стараюсь взять себя в руки. Я сжимаю губы в тонкую линию и сдерживаю панику.

Когда я заезжаю на свою парковку, то резко паркую машину на стоянке и выскакиваю.

— Возьми все, что ты хочешь сохранить, а остальное оставь, — бормочет Чейз, выбираясь из машины. — Я возьму Себастьяна.

— Что? Зачем? — спрашиваю я, поворачиваясь к нему.

Он быстро подходит ко мне, берет мое лицо в ладони и целует.

— Потому что ты переезжаешь ко мне. Какие-то проблемы?

Я удивленно моргаю, пытаясь осознать сказанное им, и медленно качаю головой. У меня нет с этим проблем. Все, что я чувствую, — это облегчение.

— Хорошо, — самодовольно улыбается он и отпускает мое лицо, только чтобы шлепнуть меня по заднице. — Тогда за дело. Я готов ехать домой.

Как только я открываю дверь в свою квартиру, Себастьян начинает мяукать. Чейз кормит его, пока я собираю вещи.

К счастью, у меня их не так уж много. У меня две сумки одежды и все принадлежности из ванной. Даже несмотря на то, что Чейз травмирован, он настаивает на том, чтобы взять одну из моих сумок, когда мы идем к его машине. Я даю ему самую легкую, лишь бы не задеть его самолюбие.

Чейз так молчалив, пока мы едем к нему, так спокоен, что я думаю, что он уснул. Как только я останавливаюсь у гаража, он вдруг протягивает руку и хватает меня за бедро. Я подскакиваю на месте и давлю на газ немного сильнее.

— Черт, — взвизгиваю я, а он хихикает.

— Черт, я так соскучился по тебе, — рычит он и сжимает меня.

Я уворачиваюсь, но мне не удается свести колени вместе, жаль. Простое его прикосновение к моему бедру распаляет меня.

— Потише, большой мальчик, — ухмыляюсь я ему и заезжаю в гараж. — Док велел тебе не перенапрягаться.

— Хорошо, — улыбается он, и его рука поднимается вверх по моему бедру, пока я припарковываю машину. — Предоставлю тебе сделать всю работу.

Качая головой, я ему говорю:

— Поверить не могу, что после всего, что сегодня случилось, ты вообще об этом думаешь.

Чейз хватает мою руку, прежде чем я успеваю выскочить из машины, и подносит ее к своим губам, нежно проводит по суставам пальцев, и я вздрагиваю, все нервные окончания в моей руке взрываются крошечными вспышками.

От того, как он смотрит на меня, как я таю от его взгляда, я нервничаю. Он травмирован, ему нужен отдых. Мне не следует потакать ему, однако, прошло столько времени, как мне перед ним устоять?

— Я почти уверен, что даже если бы умирал, я думал бы о тебе, Эйвери.

Я делаю короткий вдох и вырываю руку. Прежде, чем он может сделать что-то еще, я открываю дверь со своей стороны и выпрыгиваю из машины. Если я не создам между нами расстояние, я полностью добью его, запрыгнув к нему в постель.

Чейз хихикает, следуя за мной минутой позже с Себастьяном на руках. Схватив сумки, я пропускаю Чейза вперед и следую за ним в дом. Перейдя через порог, я закрываю за собой дверь в гараж и бросаю сумки на пол, позволяя всем вещам упасть.

— Дом, милый дом, — говорит Чейз. Простонав от боли, он наклоняется и аккуратно выпускает Себастьяна на пол, затем выпрямляется.

Себастьян мяукает и сразу же прокрадывается в кухню.

«Это дом», — думаю я, но все-таки, несмотря на то, что я хочу этого, все кажется таким нереальным. Я сплю? Щипаю себя за руку. Нет, это правда. Это на самом деле происходит.

Должно быть, Чейз видит сомнение в моих глазах. Прежде чем я успеваю что-нибудь сделать или сказать, он протягивает ко мне руку и хватает меня за руку.

— Я кое-что изменил, — он тянет меня за руку, увлекая за собой в гостиную. — Пойдем, скажешь, что об этом думаешь.

— Ты купил цветок, — говорю я в замешательстве, оглядывая гостиную и единственное изменение, которое, как я вижу, он сделал, это горшечное зеленое растение на столе.

— Ага, — улыбается Чейз. — Тебе нравится?

— Конечно, — говорю я, не совсем понимая, к чему он клонит. — Здорово. Действительно немного украшает комнату.

— Я так и думал, что тебе понравится, — говорит Чейз, его голос немного понижается, когда он притягивает меня к себе. — Я подумал о тебе, когда покупал его. Я не мог перестать о тебе думать. Я думал о тебе все время, с тех самых пор, как ты ушла.

Чем ближе Чейз притягивает меня к себе, тем больше мне приходится наклонять голову назад, чтобы посмотреть на него.

— Я хочу сделать дом уютнее для тебя. Но если тебе не нравится, мы можем его продать.

— Продать цветок? — спрашиваю я. Кто захочет купить растение с рук?

— Нет, — самодовольно улыбается Чейз. — Продать дом.

— Оу, — говорю я тихо, когда осознаю всю серьезность того, что он говорит мне.

Чейз не мог перестать думать обо мне. Он готов продать свой дом ради меня. И что мне ему сказать? Первое, что слетает с языка:

— Я о тебе не думала.

Чейз напрягается. Черт возьми, я не хотела, чтобы это так прозвучало. Я поспешно говорю:

— Я не хотела думать о тебе. Я, правда, очень старалась этого не делать.

И этими словами я только еще больше все испортила. Молодец, Эйв.

— Я имею в виду, — заикаюсь я и опускаю глаза, чувствуя себя полной идиоткой. — Каждый раз, когда я думала о тебе, мне было больно, потому что я скучала по тебе. Потому что ты был мне нужен. И мне было так плохо, что я просто не могла этого выносить. Поэтому я очень старалась этого не делать. Но даже после всех попыток, я просто не могла перестать о тебе думать.

Я понижаю голос до шепота, чувствуя себя невероятно ранимой, когда говорю:

— Думаю, я люблю тебя, Чейз.

Чейз так долго молчит, что боюсь, что он злится на меня. Боже, надеюсь, я еще не окончательно все испортила. Мы жили в его доме вместе всего пару месяцев назад.

Медленно, с беспокойством, я снова поднимаю глаза, чтобы посмотреть на него. Его взгляд такой напряженный, такой мрачный, просто встретиться с ним взглядом достаточно, чтобы лишить меня дыхания. Я чувствую, что мой рот открывается от удивления, затем внезапно он издает стон и целует меня.

— Прости, — извиняюсь я, между поцелуями. — Мне так жаль, что я прогнала тебя. Ты этого не заслужил. Я не заслуживаю тебя.

— Я люблю тебя, — рычит он и захватывает губами мою нижнюю губу. — Я чертовски люблю тебя, Эйвери, и ты больше никуда не денешься от меня.

— Не отпускай меня, — прошу я и целую его в ответ. Осторожно я поднимаю свои руки к его ладоням и сжимаю их, зная, что это лучше, чем прикасаться к его груди. — Я твоя, — в глубине души я знаю, чувствую, что всегда принадлежала ему. Мое тело было создано, чтобы быть рядом с ним, создано, чтобы прикасаться к его телу.

— Моя, — требовательно произносит он и целует меня так крепко, так быстро, что я даже ответить ему не могу.

В какой-то момент, пока Чейз целует меня, я чувствую себя настолько потрясенной, что, кажется, я начинаю плакать.

— Не плачь, малышка, — нежно говорит Чейз, прерывая поцелуй и вытирая слезы с моих щек.

— Прости, — извиняюсь я и хлюпаю носом, чувствуя себя очень глупо. — Просто я так счастлива.

Кажется, сегодня, спустя недели попыток чувствовать как можно меньше, я испытала все эмоции, как после американских горок.

Чейз улыбается и касается моей нижней губы своим большим пальцем.

— Да, ладно, день был долгий.

И это еще мягко сказано. Я плачу, на его опухшем лице начинают проявляться синяки.

Он ведет меня за руку из гостиной вверх по лестнице.

— Сильно болит? — спрашиваю я, когда он неуклюже ступает по лестнице рядом со мной.

Я почти ничего не знаю о боях, но я знаю из личного опыта, бывает, что сначала раны не обязательно болят так, как должны. Боли свойственно затаиться, иногда вы не чувствуете ее в полной силе до определенного момента.

— Нет ничего такого, что бы не исправили немного любви и нежной заботы, — уверят меня Чейз, когда мы направляемся в его спальню.

Сейчас у меня сильнейшее желание позаботиться о нем, выходить его. Я вижу, что ему больно, хотя он удачно это скрывает. Я видела каждый удар, который приняло его тело, каждый пинок и удар, которые наносил Итан. Все, что я хочу сейчас, — это сделать так, чтобы он чувствовал себя лучше. Я хочу, чтобы ему было хорошо. Он заслуживает этого после того вечера. Он заслуживает этого после всего того, через что ему пришлось пройти из-за меня.

Я слегка дергаю его за руку и подхожу ближе.

— Позволишь мне позаботиться о тебе? — спрашиваю я тихо, когда он смотрит на меня.

Он кивает, и я хватаюсь за край его рубашки. Я тяну ее вверх и поднимаюсь на цыпочки, в то время как он наклоняется, снимая ее через голову.

— Что ты задумала? — выпрямляясь, спрашивает Чейз.

Я бросаю рубашку, и она падает где-то на полу. Затем я начинаю стягивать с него брюки.

— Тебе нужен душ? — я опускаюсь на колени, пока мои глаза не оказываются на уровне его паха.

Чейз кивает и произносит хриплым голосом:

— Душ был бы кстати.

— Перешагни через брюки, — приходится попросить его, так как я стянула их до пола.

Его достоинство пружинит, и хотя Чейзу больно, даже несмотря на то, что у него сломаны ребра и его тело сплошь покрыто синяками, для меня он большой. Мне требуется все мое самообладание, чтобы удержаться и не протянуть руку, чтобы взять его. Все-таки это не для меня, напоминаю я себе.

Это совсем не то, чего я хочу. Я делаю это, чтобы ему было хорошо.

Сделав глубокий вдох, я поднимаюсь во весь рост, затем хватаю свою рубашку и снимаю ее через голову.

— Эйвери, — хриплым голосом говорит Чейз и протягивает ко мне руку.

Я качаю головой и убираю его руки.

— Нет, не трогай. Если ты сейчас начнешь меня трогать, мы никогда не дойдем до душа. И поверь мне, — улыбаюсь я ему, — он тебе необходим.

Чейз хохочет, но его хохот внезапно прекращается, когда я завожу руки за спину, расстегиваю бюстгальтер и обнажаю грудь.

— Ты такая красивая, — выдыхает он, и я не могу не зардеться от его восхищения.

Затем приходит очередь джинсов. Я расстегиваю пуговицу, затем, виляя бедрами, спускаю их.

Чейз стонет, будто я причиняю ему боль. Я выпрямляюсь перед ним и сжимаю колени вместе. Просто от осознания того, что он хочет меня, возбуждает меня.

— Давай же, — говорю я, поворачиваясь на пятках, и ухожу, оставив его лицезреть мой обнаженный зад. Я не могу удержаться и не сделать танцевальное движение, виляя бедрами.

Чейз догоняет меня, когда я вхожу в ванную, и игриво шлепает меня по заднице.

Я через плечо посылаю ему взгляд, полный страсти, затем еще раз покачиваю бедрами, когда наклоняюсь, чтобы включить воду в душе.

— Хочешь, чтобы я напал на тебя? — рычит Чейз и тянется ко мне, хватая меня за бедра. — Потому что именно так нападают и занимаются сексом.

Я хочу смеяться, но смех застревает у меня в горле. Воздух в ванной уже становится горячим, душным и слишком густым. Я убираю его руки с моих бедер и отодвигаю душевую штору.

— Сегодня ночью секса не будет, — говорю я Чейзу. — Ты примешь душ и прямиком спать.

Чейз рычит и изгибает бровь:

— Посмотрим.

Я вздыхаю и захожу в ванну первой, зная, что Чейз последует за мной. Горячая струя воды бьет по мне, и это так здорово, так приятно, что я издаю стон и сразу же начинаю расслабляться.

Чейз смотрит на меня, его глаза темнеют, когда он пожирает мое тело взглядом, упиваясь блеском моей кожи. Я убираю волосы с лица назад и, протянув руку, притягиваю его к себе.

Чейз рычит, подходя ближе ко мне, затем он берет своими огромными руками мою грудь.

— Нет, не надо, — с губ срывается стон, и я выгибаю спину.

— Ничего не могу с этим поделать, — отвечает Чейз, и руками скользит по груди, мнет ее в ладонях. — Мне необходимо касаться тебя. Мне нужно пробовать тебя на вкус.

— Нет, — задыхаюсь, говорю я и поднимаюсь на цыпочках, когда его руки сжимают соски и играют с ними. Соски превращаются в твердые пуговки под его грубыми, покрытыми мозолями ладонями. — Я хочу заботиться о тебе.

Я кладу руки поверх его рук, чтобы остановить его.

— Это и есть забота обо мне, — настаивает он.

Я качаю головой и убираю его руки от меня.

— Пожалуйста, Чейз, просто позволь мне сделать это.

Чейз ворчит и позволяет мне освободиться от его хватки. Я хватаю его за руки и поворачиваю так, чтобы его тело оказалось под струей воды.

Он смотрит на меня, оцепеневший, напряженный, его мышцы застыли, и он как будто готов в любой момент наброситься на меня. Я хватаю флакон мыла и наливаю его на губку. Протягиваю руку, и губка ложится на его плечо со шлепком. Я намыливаю его руку сверху вниз, нежным и легким движением, потому что не хочу причинить ему боль. Я делаю то же самое с его вторым плечом, тру руку сверху вниз.

Пока я мою его, наслаждаюсь его обнаженным телом, мокрым и сверкающим под струей воды. Даже покрытый синяками и избитый, он красив и силен. В каждом дюйме, которого я касаюсь, так много силы, я не могу не восхищаться, насколько он крепкий и подтянутый. Насколько он совершенный.

Вскоре я понимаю, что не только тру его мыльной губкой, но и пальцами другой руки глажу его. Провожу рукой по его темным татуировкам, круговыми движениями спускаясь по плечам. Пальцы скользят по четким линиям его груди, затем быстро касаются выпуклостей его живота.

— Эйвери, — стонет Чейз, когда я спускаюсь все ниже и ниже.

Я даже не осознаю, что делаю. Это просто желание, возбуждение, которому я пытаюсь противостоять. Я так устала всему этому противостоять. Я просто сдаюсь. Делаю то, что хочу.

— Боже, я так по тебе соскучилась, Чейз, — говорю я ему, когда я опускаюсь на колени и намыливаю его бедра. — Я скучала по прикосновениям к тебе.

Смываю мыльную пену с его бедер, затем покрываю их поцелуями. Его ноги дрожат. От знания, что я оказываю на него такое действие, что я могу сделать его слабым, я чувствую себя такой сильной.

Повернув голову, я выдыхаю, мое теплое дыхание обдает его член. Он подергивается, и я облизываю губы. Внезапно у меня возникает желание попробовать его на вкус. Мне необходимо ощутить его у себя во рту прямо сейчас.

Я бросаю губку, и она шлепается на пол. Я обхватываю пальцами толстое основание его достоинства и, прежде чем он успевает меня остановить, я тянусь вперед и беру его в рот.

Чейз стонет, и на мгновение у меня возникает чувство, что, наверное, я делаю ему больно. Я прижимаю язык к головке его члена и смотрю на него сквозь ресницы. Я касаюсь его так, боясь пошевелиться, боясь сделать ему больно, потому что все, что он делает, это глубоко дышит с закрытыми глазами.

Затем он резко открывает глаза. Его взгляд обжигает меня, два темных уголька обдают меня теплом, внутри меня разливается жидкое пламя. Он вытягивает руку и зарывается пальцами в мои влажные волосы. Затем он хватает меня за затылок и нажимает мне на горло.