Удар пламенной кобры

ГЛАВА СТО ПЯТЬДЕСЯТ ВТОРАЯ

Вялый отпускной август 2000 года помнится ныне немногим. В Москву гуртом наезжали невостребованные Европой трансвеститы, немытые гомосеки, напоминающие раскрашенных бакланов, брутальные шок-рокеры, неотличимые от немытых бакланов, и гастролирующие нетопыри вроде Элиса Купера, обиженные самим фактом своего появления на свет, в силу чего жизнь они рассматривали как смертельную болезнь, передающуюся половым путем, уяснив для себя эту истину задолго до Кшиштофа Занусси.

Это было огородное время гаснущих отголосков Московского кинофестиваля, где ничто ничему не соответствовало, кроме имперских усов Никиты Михалкова, адекватных его декоративному шарфику поверх смокинга, да сортирных грез потасканного пошляка Тинто Брасса, приволокшегося на российскую халяву со всем своим походным борделем.

И вот это время, дурное и вздорное, жалкое и угнетенное, лучше всего убивать за преферансом, когда все дневное подергивается сонным флером и отлетает прочь, уступая место ночной жизни в личине азартного пушкинского Германна.

С этого момента жизнь перестает быть соразмерной извращенному укладу, а превращается в интригующее сочетание строгой дамы пик, развязного трефового валета и бесстрастного бубнового короля, являющегося, как всегда, не ко времени.

Это не образ жизни, а просто следствие ее несовершенства, отчетливо проявившееся с приближением осени 2000 года.

Премьер Касьянов в безупречно белой рубашке и бордовом, в ромбовидную шашечку галстуке погружался в медиативную сосредоточенность профессионального игрока поздно вечером, в пятницу, когда к нему на дачу в Сосновке-4 без лишнего шума приезжали на джипе с номерами кремлевской администрации два постоянных партнера - Саша и Рома.

Никаких больше особых примет к их регулярному появлению добавить нельзя. Ну разве что еще один характерный штришок: большой человек Касьянов становился в присутствии Саши и Ромы не очень большим. И даже не всегда человеком.

Миша, Саша и Рома запирались в гостиной, где много воздуха и бар с холодильным шкафом. Касьянов тасовал распечатанную колоду, сдавал карты и делал первые пометки в своем сегменте. При его феноменальной памяти на цифры он мог бы и не записывать каждый промежуточный расклад, но здесь играли по-крупному, в банке собиралось до миллиона баксов, и важно было постоянно иметь перед глазами цифровой эквивалент взяток.

На сей раз все начиналось не совсем обычно. Хозяин не спешил за ломберный стол, он то и дело подходил к бару, вынимал бутылку «Чивас Ригал» и отставлял в нерешительности, никак не объясняя этой своей нерешительности.

- Что ты мечешься, как рыбка в аквариуме? - не выдержал Рома Абрамович. - Мы расписываем пульку или как? В чем дело?

Касьянов машинально распустил галстук и снова стал его повязывать, избегая смотреть партнерам в глаза.

- Кто такой Сенека? - спросил наконец, натужно улыбаясь. - То есть я хотел сказать... может, слышали от кого-нибудь про такую кличку или, допустим, шутливое прозвище?

- У нас все - Спинозы, - завелся на хохму Саша Мамут. - А кто не Спиноза, тот Шопенгауэр. Сенека? Такого нет. Скорее всего и не было. А в чем дело?

- Компромат на меня какой-то Сенека сливает в итальянскую «Ла Репубблику». Чудовищный, я бы сказал, компромат. Причем касается и вас тоже. Отчасти, конечно. Хотя это как посмотреть, может, и не отчасти. Приводятся такие факты, что...

- Касательно чего факты?

- Последний транш кредита МВФ - почти пять миллиардов долларов, которые мы в девяносто восьмом распиливали...

До 1996 года мало кто в Москве знал, что есть в редакции «Московского комсомольца» такой корреспондент - толстый мальчик по прозвищу Хиня, мечтающий о карьере знаменитого разведчика. О мечте пришлось забыть в силу целого ряда обстоятельств, одно из которых на языке профессионалов звучит просто и не очень понятно: имеет диагноз. Пришлось Хине мечтать о карьере знаменитого журналиста. С этим тоже как-то не складывалось, потому что были в «МК» репортеры покруче Саши Хинштейна. Скажем, обретшие славу «сливных бачков» Дима Холодов и Саша Минкин. Они имели ограниченный доступ к делам агентурных разработок, материалам прослушки и весьма дозированно - к секретным досье ФСБ на фигурантов самого высокого номенклатурного уровня.

В 1994 году не в меру любознательного Диму Холодова, запавшего на золотую жилу злоупотреблений в системе Минобороны, аккуратно взорвали в его же кабинете. А дико струхнувший Саша Минкин потребовал для себя персональной охраны и прочих амбициозных привилегий. Не получив желаемого, ушел, хлопнув дверью, чтобы через несколько лет вернуться обратно без прежних запросов, но в прежнем качестве ведущего «сливного бачка».

Однако это место реально занял толстый мальчик по прозвищу Хиня, имевший диагноз, известность и деньги, но утративший всякое подобие независимости.

Никто так не орал на Хиню, как это было, скажем, в начале августа 2005-го, когда знакомый голос с прокурорскими интонациями потребовал «немедленно бросить возню с этим гнилым Рушайло и делать не то, что хочется, а что велено». Потому что в Москву через терминал деловой авиации Внуково-3 в обстановке секретности вернулся из Лондона экс-премьер Михаил Касьянов. Вернувшись, заявил о своих правах на власть, подкрепленных весомыми гарантиями со стороны вашингтонской администрации Джорджа Буша.

И Хиня, отложив в сторону досье на «гнилого Рушайло», принялся делать не то, что хочется. Велено ему было по уши погрузиться в август 2000-го...

О, как прозорлив был виртуальный Сенека, направлявший свои послания премьеру Касьянову в августе 2000 года. Он смотрел уже в август 2005-го и дальше. Говорил о беспредельной жадности римских олигархов, дорвавшихся до власти, но имел в виду московских политических мародеров. Он вещал словно бы о перспективах рабства в древней империи, но на самом деле предупреждал о том, как в нашу жизнь войдет переворот, сработанный еще рабами Рима. Через смуту. Ибо каждый борется за собственное влияние и у каждого за пазухой греется фомка.

«Хотя они и обременены долгами, все же рассчитывают стать во главе государства, - писал Сенека, - и думают, что почетных должностей, на которые им нечего надеяться при спокойствии в государстве, они смогут достигнуть, посеяв в нем смуту. По внешнему виду они люди почтенные и богатые, но их стремления и притязания совершенно бесстыдны. Заговор устроили знатнейшие граждане, чтобы предать государство огню».

Сенека задавался бесхитростным вопросом, усматривая закономерный финал притязаний на власть: «Не думаете ли вы, что когда все рухнет, именно ваши владения останутся при вас?»

В последнем послании этот приверженец стоицизма, проповедовавший свободу от всяческих страстей, взывал уже не к одному Касьянову, а ко всем, кто непоправимо долго задержался во власти: «Во имя бессмертных богов призываю вас, которые свои дома, свои усадьбы, статуи и картины всегда ставили выше интересов государства: если хотите сохранить все, чем вы дорожите, то пробудитесь наконец и принимайтесь за дела государства. Теперь не идет речь о том, хороши или плохи наши нравы, а лишь о том, будут ли все эти блага нашими или же вместе с нами достанутся они врагам нашего государства...»

Прозорливым Сенекой, направлявшим чужие послания Михаилу Касьянову, был толстый мальчик по прозвищу Хиня, которому прокурорской волей Владимира Колесникова назначено стать известным журналистом и депутатом Госдумы Александром Хинштейном.

От мудрого Сенеки Древнего Рима до хитрого Касьянова наших недавних дней - всего ничего, если вникнуть в суть подводящего итог резюме от 63-го года н. э., полученного Касьяновым накануне прерванной партии в преферанс: «Но пусть не грозит тебе высокая власть - любой раб волен распоряжаться твоей жизнью и смертью. Я скажу так: кто презирает собственную жизнь, тот стал хозяином твоей. Вспомни пример тех, кто погиб от домашних козней, изведенный силой или хитростью, и ты поймешь, что гнев рабов погубил не меньше людей, чем гнев царский. Так какое тебе дело до могущества того, кого ты боишься, если то, чего ты боишься, может сделать всякий?»

Получив такой текст, Касьянов почувствовал себя проворовавшимся управдомом. Только идиот в такой момент способен собраться с мыслями. Он не собрался. И принялся читать приложенный к посланию перевод статьи швейцарских корреспондентов «Ла Репубблики» в Лугано - Джузеппе д'Аванцо и Пьетро дель Ре под названием «Премьер-министр Касьянов - режиссер «Руссьягейта», опубликованной 15 августа 2000 года.

В статье было сказано, что кредит на сумму 4,8 миллиарда долларов, предоставленный России в августе 1998 года Международным валютным фондом, не застревал, как до сих пор считалось, в банках Манхэттена. Эти деньги, утверждали корреспонденты, мгновенно оказались в Швейцарии, и уже оттуда разлетелись электронными путями во все части света, кроме Антарктиды. Например, в Сидней и Лондон. Однако основная масса кредитных средств, направленных на предотвращение дефолта в России, до сих пор хранится на кодированных счетах в банках Лозанны, Лугано, Женевы и Фрибура. То есть деньги до Москвы так и не дошли, а разрешение на их перевод в Швейцарию дал тогдашний заместитель министра финансов Михаил Касьянов, который как раз и вел переговоры с МВФ о предоставлении кредита.

Далее шли скрупулезные подробности, добытые теми людьми, кто шел по компьютерным следам украденного кредита: названия банков, даты проводок, исходящие номера касьяновских резолюций и текст распоряжения президента Ельцина 308-р, согласно которому российский Центробанк обязан был использовать все 4,8 миллиарда долларов «для пополнения валютных резервов». Чего как раз и не произошло.

Значительная часть статьи была посвящена личности самого Касьянова: «В московских деловых кругах его называют Миша Два Процента - именно такие комиссионные он получает за любую сделку, договор или законопроект, приносящий выгоду московским капиталистам. Они платят Мише, терпят его заносчивость, глупость и властную манеру общения. Более того, они терпят его политическую карьеру, которая стала самой крупной ошибкой президента Путина. Речь в данном случае идет об уголовном преступлении международного масштаба, не имеющим аналогов за последние полвека, и тайна банковских вкладов не является аргументом для уклонения от ответов на вопросы следователей...»

Его не запугивали, просто ставили перед фактом, дробящимся на пакостные подробности аферы, о которых он и сам успел позабыть. Судя по тому, что корреспондентам стали известны даже исходящие номера распорядительных документов и все прочее, на прослушку были поставлены каналы связи тогдашнего заместителя министра финансов с внешним миром, а это могли сделать только офицеры Федерального агентства правительственной связи и информации, возглавляемого генералом армии Старовойтовым.

Еще в декабре 1998-го замминистра внутренних дел Владимир Рушайло предупреждал Касьянова, что он под колпаком у ФАПСИ, и предложил свой вариант, как легко и просто лишить Старовойтова вездесущих ушей и глаз. Премьером «на час» стал тогда Евгений Примаков. Люди Рушайло нашпиговали его кабинет «жучками», а заодно, чтобы не обидно было, и кабинет вице-премьера Маслюкова. Сделали это сразу после плановой проверки линии правительственной связи соответствующей службой ФАПСИ. Охрана, конечно же, обнаружила грубо запрятанных «насекомых» Рушайло. Примаков и Маслюков примчались к Ельцину, работавшему в Барвихе «с документами» отечественного розлива, и заявили, что если он не уберет Старовойтова, правительство немедленно подает в отставку. Нетрезвый гарант вызвал генерального директора ФАПСИ и сказал, что не может жертвовать стабильностью в стране, а посему переводит его в советники президента. Старовойтов ничего не понял. Ельцин тем более. Но дело было сделано. Стабильность в отдельно взятой голове гаранта не колебнулась.

Между тем подстава с «жучками» ничего не изменила, ведь настоящие устройства электронных ушей ФАПСИ оставались в премьерском кабинете и после прихода туда Касьянова. Таким образом виртуальный Сенека сделался хозяином касьяновской судьбы с молчаливого невмешательства президента Путина.

Ельцин благополучно ушел от скандала, грозившего импичментом. Формально остался чист, о чем свидетельствовало его распоряжение Центробанку не воровать, а распределить кредит в соответствии с государственными интересами. Он же не виноват, что финансисты, этот кошмар Отечества, понимают только свой собственный интерес, и новое светлое будущее для них гораздо радостнее старого светлого будущего.

Что Ельцина провели, это не фокус, а вот Путин по неопытности жестоко просчитался с Касьяновым, доверив ему премьерский пост после казавшихся успешными переговоров того с Парижским клубом кредиторов. Посидев над цифрами, Путин ужаснулся касьяновскому блефу. Оказалось, что сколь бы исправно Россия ни выплачивала проценты по займам, долг все равно будет расти. Если же к этому присовокупить активную, почти не маскируемую скупку внешних долгов отечественными олигархами за треть или четверть номинала с последующим предъявлением Минфину для погашения полной стоимости, то лучше бы Касьянову не родиться. Теперь Путин понимал другое. Дело не в профессиональной некомпетентности его выдвиженца, хотя и это имело место, однако заявить о глобальной афере главы правительства означало бы неизбежную необходимость сделать и шаг следующий - подать в отставку самому.

Распутывая этот узел, Саша Хинштейн напрасно дергал за ниточку, ведущую в сторону ФАПСИ и его гендиректора, хотя кураторы из спецслужб поощряли именно это направление расследования и выговаривали Хине за его неуемное желание «урыть Рушайло», именуемое на языке психиатрии «синдромом недоигранной партии». Это когда противник заведомо сильнее, но отомстить ему надо по-любому. Хиня до конца дней своих не забудет спровоцированное Рушайло задержание его подмосковными гаишниками и последующее водворение в изолятор временного содержания, где в обществе отпетой публики с ним случился тяжелейший психический срыв. О подробностях он не поведал даже врачам института имени Ганнушкина, кои вытащили его из глубокой шизофренической ямы, но просмотрели «синдром недоигранной партии».

И спустя годы вовсе не сомнительные дачи Касьянова подвигли Хиню на журналистское расследование того, что заместитель генпрокурора Владимир Колесников расследовал еще год назад, а весьма удобный повод вернуться на этой теме к зловещей для него фигуре бывшего министра Рушайло, когда-то отдавшего приказ «урыть Хиню» в психушке.

Как бы то ни было, сообразил Хинштейн правильно: две ниточки тугого узла криминальных деяний Рушайло и Касьянова сплелись в одну, а расплести их можно было с помощью генерала Старовойтова. Однако генерал армии еще помнил оскорбительную публикацию под названием «Мертвая петля», в которой он фактически был назван преступником «с бриллиантовой маршальской звездой», и от общения с Хиней решительно отказался: «Не подпрыгивал бы ты, мил человек. Ведь смешон. Твои герои - сутенеры и шлюхи с Тверской, а также приравненные к ним Березовский и блатной адвокат Генри Резник. Перестань безумствовать и помышлять о мировой славе. Твоя цель не оправдывает средства массовой информации. А то, что ты думаешь по-другому, объяснимо зажмуренными от страха глазами. Будь здоров!»

Саша чуть не заплакал от обиды, но вскоре успокоился и сел писать статью про загородный дворец исполнительного секретаря СНГ Владимира Рушайло в правительственном поселке Архангельское, точно зная, что, если бы владельцу платили по миллиону долларов в год, он бы не построил такой дворец и за сто лет. В этой связи пришлось вспомнить про стабилизационный кредит МВФ, жадно разворованный узким кругом достойнейших лиц, начиная с дочери бывшего гаранта Татьяны Дьяченко и кончая партнерами Касьянова по преферансу.

Курочка по зернышку клюет, и случаются у нее яйца не простые, а золотые. Не Фаберже старался, однако яйца отличались прочностью и надежной защитой от любых посягательств со стороны аудиторов Счетной палаты и следователей Генпрокуратуры. Казалось, так и будет, как в той сказке, когда дед бил, бил и ничего, кроме трудовых мозолей, себе не набил. Но вот мимо пробежал толстый мальчик Хиня, пальчиком задел, яичко упало и разбилось. Только не в Москве, а в швейцарском кантоне Тичино, именуемом «сокровищницей грязных российских денег».

К тому времени, когда игра в преферанс, тянувшаяся с перерывами на отдых с пятничного вечера до утра понедельника, завершилась переделом призовой суммы, в несколько раз превышавшей годовой бюджет, скажем, подмосковного Подольска, жители указанного кантона получили с утренними газетами совершенно ненужную им информацию, добросовестно изложенную прокурором Бертоссой относительно загадочно исчезнувшего стабилизационного кредита МВФ: кто украл, сколько украл и куда потом спрятал. Причем в Москве было неясно, прокурор ли получил эксклюзивную информацию от прибывшего накануне в Швейцарию журналиста Хинштейна или это он сам выдал гостю секретные банковские счета клиентов из России и 22 тысячи долларов наличными. Последнее вряд ли. Тем не менее, вернувшись домой, Хиня отдал маме именно 22 тысячи долларов и сказал, что это ссуда, полученная в редакции на предмет улучшения жилищных условий. Родители продали квартиру в Теплом Стане и купили новую, у Красных Ворот, где кинотеатр «Встреча».

Прошло немало лет. И про кредитные миллиарды как-то подзабылось, и Хиня перестал быть мальчиком, оставаясь просто Хиней, и вальяжный Михаил Михайлович Касьянов давно уже не работал из двух процентов, имея полновесный откат - тебе половина и мне половина. Хотя кличка так и присохла к биографии. И вопрос остался: почему все-таки выбор пал на Хиню? Ведь были в редакции «МК» более опытные и менее щепетильные журналисты, понимающие толк в бульварных сенсациях. Были. Но, допустим, Александр Будберг чрезмерно словоохотлив и способен выложить агентурную информацию первому попавшемуся на дороге гаишнику. Престарелый ветеран молодежной прессы Марк Дейч стал ветераном еще на радиостанции «Свобода» и был отчаянно глуп, не умея сколько-нибудь связно излагать чужие мысли. Прочие номинанты, выделявшиеся на общем фоне, склонны проверять и перепроверять кричащие факты, пока те не смолкнут, утратив скандальную актуальность.

А у Хини помимо бесспорных журналистских способностей и завидного хладнокровия имелось еще и то, чего не было даже у Холодова с Минкиным. Справка с диагнозом: «Шизофрения малопогредиентная с аффективными психоподобными расстройствами». Плюс три истории болезни в трех разных психиатрических клиниках. Попробуй засуди такого за клевету, скорее сам сядешь. Не в укор и не злопыхательства ради упомянут диагноз, но лишь для того, чтобы понятней было, почему знаменитым ниспровергателем высоких авторитетов назначили Сашу Хинштейна, который в итоге сделал себе честное имя и неброскую славу журналиста-правдоискателя, добывая эту самую правду из рук офицеров ФСБ и следователей Генпрокуратуры.

Между делом он все же готовился нанести серию печатных ударов по руководителю ФАПСИ. Тут была не только обида на генерала Старовойтова, но и своя подоплека. Аналитическая группа «Мост» Гусинского, куда он собрал сотни бывших старших офицеров КГБ, коллективно скрежетала зубами, заслышав аббревиатуру ФАПСИ. В состав этого агентства вошли три бывших главка Лубянки: правительственная связь, управление шифровки и дешифровки, управление электронной разведки. Офицеры ФАПСИ могли слушать любые секреты - где угодно и сколько угодно. И что тот скрежет зубовный, если они элементарно скачивали информацию с американских военных спутников связи?..

Словом, генерал Старовойтов был неудобен всем спецслужбам, включая внешнюю разведку, резиденты которой годами охотились за тем, что службы ФАПСИ добывали в считанные дни. И Саше Хинштейну, назначенному знаменитым, велено было мочить Старовойтова.

Кто мог тогда предположить, что через две недели после победы Путина на президентских выборах генерал армии Старовойтов будет удостоен закрытым указом звания Героя России?..

24-26 ноября 2015 года

Расшифровка оперативной записи разговора Александра Хинштейна с некой Наташей, знакомой по университету:

Хинштейн: - Я тут пять дней отдыхал в Италии, так меня там в нетрезвом состоянии свинтила полиция. Ничего, отсидел несколько часов и был отпущен без всяких последствий.

Наташа: - Ну ты даешь! А с зачетами у тебя как?

Хинштейн: - Все о'кей. Зачеты получены, экзамены сданы, хотя, по правде, я даже не знаю в лицо всех преподавателей. Некогда ходить на лекции. Ты же знаешь, чем я занимаюсь.

Наташа: - Знаю, спасаешь родину от врагов. Только вот какую родину? Я слышала, в Израиль собираешься на ПМЖ, это правда или чьи-то песни о родинах?

Хинштейн: - Пока не знаю. У меня там полно родственников и друзей - в Иерусалиме, в Хайфе, в Тель-Авиве...

Наташа: - И виза есть?

Хинштейн: - Зачем мне виза? У меня паспорт гражданина Израиля. Со всеми вытекающими отсюда правами.

Наташа: - Даже так! Но ты же депутат Госдумы, и вам вроде бы непозволительно иметь двойное гражданство, разве нет?

Хинштейн: - Для меня сделали исключение как эксперту по работе спецслужб. Капитан Матвеев к вашим услугам. Корочки показать?

Наташа: - Паспорт израильский покажи, а то не поверю.

Хинштейн: - Как-нибудь в другой раз. Я же не ношу его с собой, чтобы пугать гаишников. Такая «ксива» дорогого стоит. Ладно, я пошел. Дел - по гланды. Увидимся...

Удостоверения на имя несуществующего капитана Матвеева у Хини не было - отобрали гаишники при задержании его на Волоколамском шоссе, а вот паспорт гражданина Израиля имелся - тонкая голубая книжица с изображением ритуального семисвечника и витиеватой надписью на иврите.

Из официальной справки: «14 мая 1999 года обозреватель газеты «Московский комсомолец» Хинштейн А. Е. в ходе оперативной комбинации с использованием спецтехники под предлогом якобы нарушения правил дорожного движения был остановлен сотрудниками ГИБДД. У него было изъято удостоверение сотрудника Управления уголовного розыска ГУВД Москвы на имя капитана милиции Матвеева А. Е. Задержанный был доставлен в ОВД «Покровское-Стрешнево», где в отношении его возбуждено уголовное дело по ст. 327 УК РФ (изготовление и использование подложных документов), после чего Хинштейн А. Е. был этапирован в изолятор временного содержания ОВД «Хорошево-Мневники», 15 мая 1999 года ему было предъявлено обвинение по ст. 327, часть I, однако в июне того же года Генпрокуратура РФ отменила постановление о возбуждении уголовного дела. Тем не менее дело не было прекращено, а передано в Следственный комитет МВД как представляющее угрозу общественной безопасности».

Про израильский паспорт в справке ничего не сказано. В ту пору Хиня еще не обзавелся «ксивой», которая дорогого стоит. Только в начале 2003 года в российской прессе прошла информация о том, что депутат Хинштейн, заседающий в думском комитете по безопасности, имеет двойное гражданство, что категорически запрещено федеральным законом.

Вряд ли эта скандальная новость явилась следствием давней встречи Хини с однокурсницей Наташей. Скорее, сработал дурацкий восторг писателя-детективщика Эдуарда Хруцкого, имеющего не только израильское, но и американское гражданство: «С некоторым душевным трепетом я следил за борьбой, вернее, войной, начатой молодым журналистом Александром Хинштейном против одного из столпов российских спецслужб - генерала Старовойтова. Войну Хинштейн выиграл!..»

Если бы Саше Хинштейну сказали, что экс-премьер Касьянов не останется обживать Лондон, а вернется в Москву, он бы не торопился с публикацией разоблачительной статьи «Аскет с видом на Кремль». Такова была его журналистская тактика - ударить наотмашь, но мимо. Чтобы клиент успел ускользнуть, не особо расстраиваясь по поводу подмоченной репутации. К примеру, статья правдоискателя о помощнике министра Рушайло генерал-лейтенанте Орлове, занимавшемся профессиональным рэкетом, крышеванием бизнеса и приведением в чувство непокорных, была напечатана в «МК» под заголовком «Орлиные крылья Рушайло» не ранее того, как Александр Орлов пересек границу в аэропорту Шереметьево, навсегда отбывая в Израиль, откуда его не выдадут ни под каким видом: он, понятное дело, сукин сын, но это наш сукин сын.

О коммерческих сделках, дивидендах руководителей ФАПСИ, их банковских счетах, роскошных квартирах и виллах за рубежом Хиня честно рассказал читателям лишь после того, как Александр Старовойтов перестал быть гендиректором секретного ведомства, а его заместитель по финансово-экономической части генерал-майор Монастырецкий давно «сплетал лапти» в камере Матросской Тишины.

Кстати, Хиня, ставший джокером в раскладах заместителя генпрокурора Колесникова, должен был знать, что бывший глава ФАПСИ удостоен звания Героя России отнюдь не за «руководство коллективом разработчиков государственной автоматизированной системы выборов», как о том гласил текст закрытого указа президента Путина. Система ГАС «Выборы» не требовала от разработчиков героизма, сопряженного с риском для жизни. Риск и мужество в его преодолении были проявлены в деле, о котором очень нескоро можно будет рассказать. Даже и сегодня следует ограничиться ссылкой на то, что ликвидация центра электронной разведки в кубинском Лурдесе не лишила Россию возможности плотно контролировать до 70 процентов территории Соединенных Штатов. А текст наградного указа - всего лишь неуклюжее прикрытие того, что создано офицерами ФАПСИ в действительности.

Однако же и коммерция там процветала на уровне научной фантастики, в этом Хинштейн был прав. Там работали корифеи отечественной криптографии, сознающие реалии времени, когда какой-нибудь гениальный самоучка способен «вывести в астрал» оборонную или, скажем, финансовую систему супердержавы и нахально спросить при этом чужого президента: «Ты меня уважаешь?»

Агентство, созданное из трех главков бывшего КГБ, без лишней рекламы обеспечивало разработку сложнейших электронных средств защиты для всех российских потребителей, начиная с президента страны и кончая коммерческими структурами, предотвращало утечку сугубо секретной информации из коридоров государственной власти. Ну и, разумеется, занималось организацией внешней разведки с использованием уникальных радиоэлектронных средств, разработанных в стенах самого ФАПСИ, расположенного в Большом Кисельном переулке. Без молочных рек, увы.

За 25 лет существования ФАПСИ российские шифры не сумела разгадать ни одна разведка, а вот ФАПСИ «читало» всех. Или почти всех. Но, быть может, напрасно этому ведомству поручили еще и выдавать лицензии на право вещания по теле- и радиоканалам, а также контролировать сертификацию дикого рынка частных криптографических услуг, ибо на этом коммерческом поле и произрастают множественные соблазны и посягательства, не сопоставимые, правда, с навязчивым стремлением поманить отставленным премьерским пальчиком из Лондона: «Ну-ка ступай сюда, барышня Власть. Я покажу тебе переворот, сработанный еще рабами Рима...»

Касьянов вернулся из Лондона окрыленным, чем сильно насторожил Хиню, от которого требовалось продолжить серию «дачных» публикаций, раскрывавших типовую схему незаконного обретения недвижимости известными столичными мародерами. Дачи Касьянова в Троице-Лыково, Усово и Царском Селе, добытые им впрок по одной и той же схеме увода из государственной собственности в частную, не перевесили гарантий администрации Буша и лично Кондолизы Райс, уверившей бывшего премьера и будущего президента в полной его неприкосновенности, что бы там ни заявлял на этот счет заместитель генпрокурора Колесников. Тем не менее он ощущал себя Пизанской башней - не то стоит, не то падает.

Ни с кем из официальных лиц не встречался, пресс-конференций не устраивал, лишь его секретарь Татьяна Разбаш с монотонностью автоответчика повторяла, что в бытность свою премьером Михаил Михайлович не учреждал никаких коммерческих структур, не владел никакими акциями. Короче, не был, не участвовал, не привлекался. Не за что и сейчас.

В Генпрокуратуре азартно потирали руки, располагаясь ближайшими мыслями по поводу того, каким статусом наделить главного фигуранта «дачного дела», дабы, с одной стороны, изобличить клиента, а с другой - не вызвать вселенских стонов и стенаний в защиту попираемых в России демократических свобод, и со дня на день ожидали обещанного продолжения статьи «Аскет с видом на Кремль».

Статьи не было. Хиня все еще входил в тему, рассылал в Регистрационную палату официальные депутатские запросы относительно того, на чьи физические морды оформлены загородные дворцы Касьянова, Рушайло, Фридмана и прочих членов ельцинского воровского клана. То есть старательно выяснял давно уже выясненное Владимиром Колесниковым и полученное от него же.

Сам прокурор периодически названивал Хинштейну, чувствуя, что теряет драгоценное время, и буквально свирепел, когда в трубке слышалась знакомая мелодия «Не думай о секундах свысока, наступит время - сам поймешь мгновенно...», после чего некто, старающийся голосом имитировать Копеляна, уведомлял: «В вашем распоряжении одна минута».

Будь Владимир Ильич повнимательнее к московской прессе, понял бы причину внезапной заторможенности Хини, позволившей Касьянову беспрепятственно и вне всякого судебно-правового статуса вновь покинуть Москву. 1 августа 2005 года, когда экс-премьер, так и не допрошенный по уголовному делу, отбыл с семьей на княжеский отдых в Монако, одна из центральных газет, принадлежавших Березовскому, напомнила читателям историю другого уголовного дела, возбужденного в мае 1999 года по факту использования журналистом «МК» Александром Хинштейном заведомо подложных документов на имя старшего уполномоченного МУРа капитана милиции Александра Матвеева. Тогда обнаружился целый комплект иных удостоверений, подтверждавших мнимые полномочия их обладателя - от пресс-секретаря Московского таможенного комитета до консультанта аппарата Госдумы. Что и послужило основанием для задержания Хинштейна и последовавшего водворения в ИВС ОВД «Покровское-Стрешнево», откуда он был выпущен под подписку о невыезде. Не сразу. И не благодаря вмешательству влиятельных кураторов, а по причине истошного гвалта либералов: «Журналиста бросили в застенок! Попирают свободу слова! Узник совести за решеткой!..»

Уголовное дело закрыли только в феврале 2000 года, однако не в связи с отсутствием состава преступления, а в силу того, что деяние Хини утратило общественную опасность. Таило оно, таило в себе эту опасность, а потом вдруг утратило. Бывает.

А наброски очередной статьи про «аскета» Касьянова интонационно перекликались с былыми посланиями мудрого Сенеки, столь глубоко копнувшего полузабытую историю с разворовыванием кредита МВФ: «Ах, какая все это жестокая правда, дорогой патриций Михаил! Ты ничего не достигнешь, мечтая о троне правителя империи, и станешь никем, если не смиришься с этой правдой и не будешь из нее исходить, и никакой седовласый ярыжка по имени Генри не в силах отвратить грядущую катастрофу твоей судьбы. Даже если получит от тебя за вхождение в дело триста тысяч золотых сестерциев. Когда же научишься ты не ждать от чужой судьбы нового выигрыша, который неизбежно обернется проигрышем? Когда, если у тебя уже не осталось времени на раздумья о секундах свысока? Ведь не думаешь ты всерьез, что стоит тебе поманить барышню Власть, как она, переодетая пастушкой, кинется в твои объятия...»

Вхождение в опасную тему давалось трудно. Хиня мучился и потел. Владимир Ильич тихо злился. Никто пока не знал, что одна важная встреча у Касьянова состоялась. И даже была запечатлена безвестным фотографом. Судя по выразительной лысине на заднем плане, демаскировавшей Волошина, свидание с Михаилом Фридманом по кличке Кошкодав имело место в офисе РАО «ЕЭС России». Касьянов просил тезку об одном: ни при каких обстоятельствах не признавать на допросе в прокуратуре, что госдача «Сосновка-1» оказалась в собственности фирмы, учрежденной Касьяновым, когда он пребывал в ранге премьера. Кошкодав горячо заверил подельника, что не признает, и его адвокат будет тому свидетелем.

На следующий день Касьянов улетел в онако, не подозревая, что в это же время Фридман подробно излагает руководителю следственной группы Владиславу Смирнову, посредством какой рейдерской комбинации «Сосновка-1» отошла в собственность бывшего премьера. Отрицал только выдачу беспроцентного кредита жене Касьянова на сумму, равную заниженной в тридцать раз, стоимости госдачи, некогда принадлежавшей главному идеологу ЦК партии Михаилу Суслову. Смирнов особо и не настаивал. Всему свое время - время сажать мародеров, и время выпускать посаженных... 1

Три беглых олигарха - Березовский, ‘ Гусинский и Невзлин молили о ту пору каждый своего бога, чтобы стал Михаил Касьянов президентом России вместо клятого Путина. Было бы их четыре «тарабарских короля», но Ходорковского закрыли в Матросской Тишине, так что на одного, молящего стало меньше, и это хорошо, поскольку каждый из них видел Касьянова своим карманным президентом.

И вдруг обнаружилось, что расстегнут еще один карман, принадлежавший оседлому олигарху Михаилу Фридману - неприлично оплывшему 42-летнему главе попукриминального консорциума «Альфа-груп» и вице-президенту Российского еврейского конгресса. Следовало думать, что заслуги Кошкодава перед Касьяновым имелись весомые, а иначе с чего бы сложилось то, что сложилось, породив громкую сенсацию 2005 года. Да, это была сенсация, закономерно перетекшая в скандальное уголовное дело по факту незаконного приобретения элитных дачных комплексов «Сосновка-1» и «Сосновка-3», являвшихся со времен Брежнева загородными резиденциями членов Политбюро.

Премьер Касьянов, «заторчавший на выходе», уже знал, что ему придется оставить госдачу «Сосновка-4», и нацелился завладеть «Сосновкой» под номером один, которая еще лучше, к тому же ближе к реке, но не представлял себе, как это сделать. Кошкодав придумал дивную комбинацию, премьер Касьянов двумя росчерками пера запустил ее в действие. В результате ему досталась вожделенная «Сосновка-1», а, Мишка довольствовался «Сосновкой-3», где некогда тихо дряхлел генсек Черненко.

Хиня, тормозивший написание статьи, понимал, что серьезные люди свернут башку, автору, который обнародует подробности «дачной аферы» премьера. И сделалось джокеру настолько некомфортно, что стали сниться испуги - с пупырышками и в пухе. «Я знаю, чем пахнет страх, - писал самому себе. - Он пахнет масляной краской, которой покрыты стены изолятора, жидким супом психиатрических клиник, дешевым табаком, и удушливым потом. Знаю и то, какого цвета бывает страх. Стоит мне закрыть глаза, и черно-коричневая масса обволакивает мое сознание...»

На фоне испугов голубая книжица с изображением ритуального семисвечника и надписью на иврите выглядела путеводным васильком Шагала. Она бы стала таковой, если бы не этот кретин Хруцкий, славивший победу российского депутата с израильским паспортом в кармане. Над кем победа, если с Хиней никто не воевал? Его просто прослушивали, как терапевт прослушивает через фонендоскоп течение болезни пациента в институте имени профессора Ганнушкина. Именно там Хине был задан тестовый вопрос, какого цвета, на его взгляд, бывает страх.

Теперь он ответ знал. Чем и причинил Касьянову непоправимую пользу.

Едва Генпрокуратура заявила о возбуждении уголовного дела, как слабонервная либеральная общественность принялась обвинять Кремль в очередном политическом заказе. Касьянов только заикнулся о своем возможном участии в президентских выборах, и тут же против него сфабриковали дело. Упрятали за решетку одного светоча демократии и вот нацелились на другого. В истерике бились недолго. На всю страну грянул громовый голос Владимира Колесникова: «Прекратите воровать, и не будет никакой политики!» Те, кому адресовались эти слова, услышали. Даже Невзлин в Вашингтоне услышал. И потускнел, сделавшись похожим на ободранного скунса, которым только что вымыли полы в Сенате.

А в другом месте, и при незначительном скоплении иной публики Кошкодав, явно струхнувший, но не утративший природного хамства, комментировал свою позицию по отношению к Аскету, лишившемуся видов на Кремль: «Я предпочитаю вести с государством мирное сосуществование и готов его поддержать в борьбе с коррупцией. А Касьянов - ну это еще тог козел! Как почуял сквознячок с Дмитровки, так сразу и смылся. С женой и дочкой. Я же, как видите, весь тут, перед вами...»

На него смотрели и видели: да, весь он туг. Нетоварность общего вида резала глаз. Но ему было наплевать, как он выглядит. В том, что «Сосновку-3» у него отнимут, винил одного Касьянова, хотя и не вдавался в подробности. Он понимал, что неинтересен прокуратуре. Ей нужен Касьянов, и следователи достанут этого зажравшегося Аскета. Весь ужас заключался в том, что Фридман может автоматом попасть под раздачу, чтобы продвинутая общественность не подумала о политической направленности «дачного дела», хотя она все равно будет думать о политике. Ну, а если шьется групповой сговор, то и статью для фигурантов подыщут потяжелее.

У него деликатно поинтересовались, где сейчас Касьянов. В Монако его нет. «Откуда я знаю, где этот козел?! - вскипел Кошкодав. - Может, в Альпах, а может, в Словении - там тоже горнолыжный курорт и собственная вилла. У него везде свои виллы, в Австрии тоже. Как будто можно оттягиваться сразу в трех местах. Аскет! Свет еще не видал таких аскетов. На одной только продаже Абрамовичу «Славнефти» отымел триста миллионов баксов. А распределение квот на вылов камчатского краба? Магаданский губернатор Цветков давно отбыл на тот свет досматривать золотые сны, а в сторону Касьянова по сей день катят проценты с оговоренного профита. Не мое, конечно, дело, но надо грамотно разруливать сложившуюся ситуацию, чтобы не было разночтений, вы меня понимаете?..»

На следующий день Колесников заверил прессу, что много Касьянову не дадут - лет пять, не больше. Газеты фразу не напечатали, объяснив ажиотаж вокруг экс-премьера каникулярным отсутствием более значимых событий, чем рухнувшая карьера протеже Кондолизы Райс. Вот побегает Саша Хинштейн по опустевшим коридорам Генпрокуратуры на Дмитровке, и все на этом завершится. Хиня действительно побегал, но статью так и не написал. После публичного заявления Колесникова надобность в ней отпала. Заодно отпала надобность и в самом Хине.

Так и получилось, что после смутного «дачного дела» он незаметно превратился из потребителя конфиденциальной информации в ее поставщика. Вот расшифровка телефонного разговора Хинштейна с куратором от ФСБ (производится набор номера 224-49-17, идет запись сообщения о некоем Андрее Черкизове, подозреваемом в организации теракта, формат записи сокращен).

Куратор: - Я только что вошел, зашиваюсь с утра. Все этот несостоявшийся взрыв.

Хинштейн: - У памятника? На вас повесили?

Куратор: - Отчасти. Ну, что удалось выяснить?

Хинштейн: - Значит, так. Он 54-го года рождения. По паспорту - Семенов, но это псевдоним, Анатолий Евгеньевич. Там вообще смешная история...

Куратор: - А Черкизов - отцовская фамилия?

Хинштейн: - В том-то и дело, что нет. У отца какая-то еврейская фамилия, позже узнаю. Черкизов некоторое время работал секретарем у писателя Юлиана Семенова. Когда их познакомили, Юлиан сказал, что двух Семеновых не должно быть, и спросил: «Ты где живешь? В Черкизово? Будешь Черкизовым». Потом этот торчок украл у Юлиана пару ценных картин. Выгнали. Работал на «Эхе Москвы». На НТВ вел дурацкую программу «Час быка», ее закрыли. Подвизался на радио. Позиционирует себя либералом и крутым борцом с путинским режимом. На деле же - хронический алкоголик, способный на любую провокацию, лишь бы наливали. Девиз у него такой: «Пора шевелить рогами!» Его не сажать, по-другому надо решать вопрос, иначе тут же причислят к лику «узников совести».

«Час быка» пробил неожиданно для самого быка. Отовсюду изгнанный за пьянство «борец с режимом» навсегда перестал шевелить рогами вследствие острого сердечного приступа. А Хиня улетел отдыхать в Прагу.

27-29 ноября 2015 года