– Накаркаешь, – процедил Иван. – А если Топорика повяжут, наркота у него там наверняка есть. И он расколется. Я говорил отцу – не надо Топорика вводить в дело.
– Убрать его, пса, и все дела, – высказался Геракл.
– Пока не трогать, – остановил его Иван. – В общем, катите туда, там видно будет. И главное, с таежниками контакт наладьте. Они, если что, помогут с кем-нибудь разобраться.
– Все хорошо, – доложил плотный. – Деньги получили, груз отдали. Мы выезжаем.
– Выбирайтесь через Таджикистан, – посоветовал Умар-бек. – Русские сейчас сдали границу таджикам, поэтому пройдете легко, канал имеется. Главное – из России выбраться.
– Это мы сумеем, – улыбнулся плотный.
– Буду ждать, – сказал Умар.
– Я в Москве, – услышала Стелла голос отца.
– Наконец-то! – Она облегченно вздохнула. – Когда мы увидимся? Мне надо поговорить с тобой, тут сейчас…
– Я позвоню позже. Никому не говори обо мне, я должен кое-что выяснить. И сотовый постоянно должен быть с тобой. Если, когда я позвоню, кто-то будет рядом, все равно кто, начни со слов «Я вас слушаю». Запомнила?
– Конечно.
– Позвоню вечером. – Отец отключил телефон.
– Наконец-то ты здесь, – вздохнула Стелла.
– Людмила Сергеевна, – остановил подошедшую к подъезду женщину длинноволосый парень, – можно вас?
– В чем дело? – недовольно спросила она.
– Понимаете, машина, ваша машина…
– Она уже не моя, – ответила Людмила. – Я отдала ее по доверенности, теперь она не моя.
– Я могу узнать фамилию того, кто ее купил? Машина попала…
– Конечно. Документы у меня дома.
– Слушай, – сказал по телефону лысый, – нам уже порядком надоела столица. Постоянно следим за этим…
– Делай что нужно, – перебил его Саид. – Когда надо будет, тогда и дам отбой.
Лысый услышал короткие гудки и выругался.
– Дубай! – позвал он.
– Ну чего? – В комнату, вытирая голову полотенцем, вошел рослый азиат. – Ты даже вымыться не даешь.
– Придется нам тут торчать по крайней мере еще месяц, – недовольно проговорил тот, – и пасти Грозного.
– А почему его Грозным кличут?
– Фамилия Грознов, и пахан его, Степка, себя Грозным назвал. Так и пошло. А Ваньку вроде как уж и сам Бог велел так называть. Иван Грозный, царь такой на Руси был.
– Во, блин, неужели и у царей кликухи были?
Лысый рассмеялся.
– Вот! – Длинноволосый парень положил на стол листок. – Варин Анатолий Петрович, житель города…
– Найдите его, – сказал Командор. – Наверняка подставное лицо. Но все-таки он видел тех, кто тачку покупал. Отправляйтесь немедленно.
– А зачем они нам нужны? – спросил Южанин.
– Заткнись! – бросил Ариец. – Бери парней и поезжай к этому Варину. Нет, я сам поеду, а то ты там запросто дров наломать можешь.
– Это точно, – усмехнулся Командор.
– А зачем они нам нужны? – снова спросил Южанин.
– Не твое дело! – отрезал Командор.
«Мне бы тоже хотелось это знать», – подумал Ариец.
– Всему свое время, – покосившись на него, улыбнулся Командор.
«Мать честная! – уставился на него Ариец. – Он, похоже, мысли читать умеет».
– Просто умею логически мыслить. – Командор засмеялся. – Сейчас ты удивлен, а до этого махнул рукой. В общем, очень скоро все будет ясно.
– Разрешите вопрос, – нерешительно произнес Ариец. – Мы охраняем Грозного или готовим на него покушение и для этого узнаем, кто за ним следит?
– Выбери вариант сам, – ответил Командор. – А остальное потом. Пока вы ничего не знаете, лучше работаете.
– Ясно, – кивнул Ариец.
Красноярск
– Убили ее! – истерически кричал Федор Сарин. – Убили!
– Успокойтесь, – сказал Борисов. – Почему вы решили, что вашу жену убили?
– Да потому что до этого повесили Толика Прошникова. А я тоже был свидетелем, и Тая давала показания. Убили ее!
На старом матраце лежал связанный мужчина в наручниках. Его рот был заклеен скотчем, на глазах – черная повязка. Он услышал шаги. С его губ рывком отдернули скотч и вытащили изо рта кляп.
– Сейчас ты расскажешь, – услышал он хриплый голос, – кто тебе заплатил за показания в пользу Топорикова и Чусанова. Советую говорить…
– Суцкий, – не дослушав, торопливо ответил связанный.
– Ты помог преступникам избежать наказания, значит, совершил тяжкое преступление. Приговор – смерть.
– Да вы что? – крикнул связанный. – Я…
В его открытый рот снова вбили кляп. Мужчина почувствовал на шее веревочную петлю.
– Ну что? – спросил по телефону Борисов.
– Это, – услышал он нерешительное. – Ну, в общем…
– Где?
– В котельной двенадцатой школы, разрушенной, которую…
– Выезжаем, – сказал Борисов.
– Куда ты, Миша? – спросила молодая женщина.
– К черту на кулички, – запихивая в сумку полотенце, процедил тот. – Надо ноги уносить. Едем на юг. Отдохнем и…
– Но как же работа?
– Зина, какая, к черту, работа? Собирайся.
– Миша, ты, может, все-таки объяснишь, в чем дело?
– Звонил Федор, – продолжая укладывать вещи, вздохнул он. – Он в панике – пропала Тайка. Федька уверен, что ее повесили. Ты тоже хочешь петлю на шею? У меня такого желания нет. И я не хочу, чтобы что-то случилось с тобой. Поэтому к черту все и уезжаем.
– Что? – растерялась женщина. – Пропала Таисия? Но ведь…
– Толика Прошникова вздернули. Сначала убрали Чусанова. А потом, поняв, что им не добраться до Топорика, взялись за свидетелей. Так что собирайся и уезжаем.
– Ты тоже думаешь, что Тайку убили?
– Абсолютно в этом убежден. Собирайся. Сейчас пойдем в банк, снимем деньги и немедленно улетаем.
– Но почему мы должны бежать?
– Да потому что кому-то очень не понравилось, что из-за наших показаний отпустили убийц парня.
– Убийц? Но ведь они не убивали. Ты говорил…
– И я, и все остальные врали. Остальные скорее всего ради денег, а я из-за того, что мне отдали магазин.
– Подожди, значит, ты врал? Зачем?
– Давай обо всем поговорим потом. Сейчас надо ехать. Я не собираюсь дожидаться…
– Я никуда не поеду, а сейчас же пойду в прокуратуру и все расскажу.
– Да куда ты пойдешь?! Ты хоть понимаешь, что…
– Я понимаю, что из-за тебя оправдали убийц. Чего тебе не хватало? И неужели из-за магазина, который ты вполне мог купить…
– Представь себе! А ежемесячные поборы уголовников?
– Уезжай. Я останусь. Можешь взять с собой одну из девочек, с которыми…
– Хорошо, но ты не получишь ни копейки…
– Да плевать я хотела на твои деньги! – усмехнулась Зина. – Мне вполне хватает того, что я зарабатываю. Я обязательно подам на развод и все расскажу в прокуратуре. – Она вышла.
– А кто тебе поверит?! – крикнул он вслед.
– Что скажете? – спросил эксперта Борисов.
– Одно могу сказать точно – гражданка Сарина повешена. А вот в остальном все не так.
– Вы уверены, что это не вешатели?
– Совершенно убежден, – кивнул эксперт.
– Спасибо. – Борисов быстро пошел к машине.
– Когда вы видели Вениамина Угаловского в последний раз? – спросила Варвара.
– Да я уже сколько раз говорила, – всплеснула руками сидевшая перед ней женщина. – Я же…
– Олеся Остаповна, – перебила ее Варя, – Угаловский был у вас четыре дня назад. Вы же говорите…
– А что я говорю? Не помню я точно. Он приедет и почти сразу уедет. А я, баба одинокая, новой встречи жду. Вот вы женщина тоже вроде одинокая, неужели не понимаете…
– Копина, – жестко перебил ее стоявший у двери Андрей, – отвечайте по существу заданных вопросов. И вот что, – он шагнул к столу, – я запросто могу устроить тебе несколько суток в камере за укрывательство…
– А ху-ху не хо-хо? – усмехнулась женщина. – За что это ты меня на нары собрался отправлять? Я ничего о его делах не знаю, в розыск Угол не объявлен. Так что отвали, мент. На нарах я уже была, трешку оттарабанила по малолетке. И с тех пор в ладах с законом живу. И вообще, ничего у тебя против Угла нет, а уж против меня-то тем более.
Скрывая улыбку, Варя отвернулась от опешившего от таких слов Соколова.
– Участковый говорит, – отвечая на вопросительный взгляд Борисова, доложил оперативник, – что дед Угла не раз оказывал ему помощь. Ну там браконьеры, незарегистрированное оружие и прочее. И дед сказал, что он сам приведет Угла, если тот заявится. А сейчас его там нет.
– Ясно. – Борисов вышел.
– У тебя снова труп? – услышал он голос полковника Букина.
– У нас, – поправил его Борисов и пошел дальше.
– Какие мнения? – догнал его полковник.
– Пока никаких.
– Нормально. Уже четыре повешенных, а у тебя нет мнения. Весь город гудит об этом. И сам понимаешь…
– Если бы я понимал, преступники уже сидели бы в камере. А тут дело как раз в том, что я ничего не понимаю.
– А что говорят эксперты?
– А почему вы спрашиваете?
– Ну, интересно, – ответил Букин. – Все в твоих руках, а почему-то…
– Извините, Станислав Павлович, я спешу. – Борисов ушел.
– Выскочка! – прошипел ему вслед Букин. – Обожжешься, тогда и посмотрим. Топчешься на месте, а строишь из себя Шерлока Холмса.
– Твою мать! – Топорик отшвырнул телефон и снова выматерился.
– Что случилось? – нервно спросил Суцкий.
– Эти вешатели, кажется, добились своего. Ну ладно, посмотрим, что вы на это скажете, сучары поганые!
– Да ты можешь сказать, в чем дело? – испуганно повторил адвокат.
– А тебе не кажется, – Топорик уставился на него разъяренным взглядом, – что пора мотать отсюда? Пригрелся! – Он криво улыбнулся. – Короче, чтоб к ночи тебя не было.
– Но меня убьют! – закричал Суцкий.
– Кому ты нужен! Может, и вздернут, но здесь ты больше не останешься. Даю тебе на сборы час. Тебя отвезут туда, куда скажешь.
– Меня же убьют!
– Закрой пасть, а то я тебя сейчас заколбашу!
– Значит, вот ты как? Да если бы не я, сидел бы ты со своим…
– Из-за тебя я сейчас сижу без дела, ты мне мешаешь. Ведь ты не хочешь пойти по делу вместе со мной? Короче, вот что – скажи куда, и тебя отвезут. С тобой постоянно будут парни. До тех пор, пока я не разберусь с этой хреновиной. Усек?
– Да, – кивнул адвокат. – Но я думал…
– Меньше думай, – усмехнулся Топорик, – и голова болеть не будет.
– Как нет? – сердито спросила полная женщина. – Ведь…
– Да его уже сутки, считай, нет, – перебила пожилая женщина.
– Как это? – растерялась полная. – Феликс сказал, что поедет домой.
– У бабы какой-нибудь, – махнула рукой пожилая. – Ты, дура, все не слушаешь мать, а Феликс твой кот мартовский. Я же тебе сколько раз говорила, что…
– Хватит, мама! – не выдержала полная. – Феликс не ходит по бабам, я это точно знаю. Что-то случилось. Ты звонила в больницы?
– Да я тебе говорю, что у бабы он у какой-нибудь. Воспользовался…
– Хватит! – громко повторила дочь. Она сняла телефонную трубку, набрала номер. Слушая гудки, кусала губы.
– Да, – раздался нервный мужской голос.
– Ты почему не дома? – сердито спросила она. И услышала облегченный вздох. – Почему ты не дома?
– А ты, Валерия, ничего не знаешь? – услышала она. – Вешают свидетелей. Начали с одного из этих уголовничков, а теперь за свидетелей принялись. Значит, и я в списке у палачей есть.
– Перестань ты ерунду пороть, – сердито заговорила Валерия. – Кому ты нужен? Немедленно приезжай домой, иначе я явлюсь сама, и тогда ты предпочтешь петлю на шею. – Валерия положила трубку. – Ну вот, – взглянула она на мать, – а ты говоришь, с бабой. Он просто боится.
– А я сколь разов говорила – не бери те деньги у бандитов этих, не берите грех на душу, он вам вернется бедой. Ведь не послушали меня! – Мать покачала головой. – Деньги вам понадобились. А что душу человеческую загубили те сволочи, так вам плевать. И пусть бы в тюрьме сгнили, ироды окаянные.
– Да ты сама говорила Феликсу – чего ж не сказать, если деньги такие отваливают, только деньги сразу возьми, а то ведь обманут. Или забыла?
– Мало ли что я там болтала, – отмахнулась мать. – А вот ты прямо уговаривала Феликса пойти в милицию и соврать.
– Хватит! – Валерия посмотрела на часы. – До утра подожду. Если утром не появится, поеду и устрою ему сауну.
– Наврали милиции, – продолжала ворчать мать, – и теперь вот…
– Да хватит, мама, – поморщилась Валерия, – ну что ты заладила?
– Да слыхала я. И правильно, тебе скажу, делают. А то совсем распоясались бандиты. Бьют, грабят, вон у соседки моей, Матрены Леонидовны, прямо на базаре деньги отняли. Она торговала помидорами, ей старик парник соорудил, а подошли какие-то типы, говорят – давай, бабка, деньги. И ножик показали. Она обомлела и не пикнула даже, а деньги все отдала. А сейчас вот повесят кое-каких бандитов, и, глядишь, другие станут думать, прежде чем что-то совершить. А то милиции уж совсем не боятся и режут милиционеров, и стреляют. Да что там говорить-то, ежели по телевизору только и говорят: там милиционер взятку взял, там сам что-то натворил. А вон даже на самолет этих террористов с бомбами пропустили. Так что…
– Хватит, – в который раз попробовала Валерия остановить мать, – пойдем спать, завтра вставать рано. Надо на рынок сходить. Мы же деньги эти в дело пустили. Наняли двоих, чтоб сахаром торговать.
– Да с поселения сбежал, – сказал старший лейтенант милиции. – Гремухин. Его Змеем кличут. Легко у них сейчас все обходится – дали восемь лет за гоп-стоп, отсидел четыре и на поселение вышел.
– Змею дали поселок сразу, – поправил его пивший кофе плотный капитан. – Сначала восьмерик влупили, но, видать, на лапу хорошо дали, ему и заменили лагерь поселением. Прошел как соучастник по угону машины, якобы не отнимали они ее с подельником, а угнали. И потерпевший так заявил, вот и дали трешку. Он половину отсидел. На кой хрен ему бежать? Забухал, наверное, где-то с бабами. Но это и хорошо, теперь в зону пойдет и будет годиков пять на нарах париться.
– Привет, мужики! – В кабинет вошел рослый майор. – Новость слышали?
– Снова кого-то вздернули? – посмотрел на него капитан.
– А кто его знает, – усмехнулся майор. – Еще один свидетель пропал, Волин. Мать уже замотала всех. Участковый не знает, куда деться от нее. Двое суток Волина не видел никто. А он ведь в приятелях Топорика числится. Так что не исключено, что и вздернули. Молодцы эти вешатели, нечисть подбирают. Прямо санитары города. И свидетелей не зря вешают. Сколько бандитов на свободу выходит из-за этих купленных свидетелей. Помните Горелого? Я его, паскуду, брал три месяца назад. Они девчонку изнасиловали вдвоем. Захожу я в бар, а он, гнида, сидит, пивко потягивает и скалится: что, ментяра, съел? Свидетели нашлись, которые видели, как девчонка ему сама в штаны лезла. А ей пятнадцать лет было. Родители пьянь поганая, а девчонка хорошая, училась отлично. После этого случая ее дразнить стали, и она покончила с собой. У меня было желание разрядить обойму ему в лоб, и будь что будет. А потом вспомнил своих. Дочери четырнадцать и сыну девять. Поэтому и сдержался.
Цыгин, склонившись над столом, что-то быстро писал.
– Ты, Павел, был у Олеси? – спросил у него майор.
– Да, был. Тоже сидела. И наверняка с Углом связана. Но это не Угол, зря на него бочку катят. Угол бандит, на такое он не пойдет. Кассу взять, магазин на уши поставить, ну какого-нибудь нового русского приголубить – это да. Но чтоб вот так вешать, да еще плакатик на груди оставлять – не будет он этого делать. Он волк-одиночка. Случайных подельников для дела найдет, поделят добычу – и в разбег. На него уже трижды дела заводили, однако доказать не смогли. Даже столица брала Угла, но голый номер.
– Я тоже думаю, что Угол вешать не будет, – проговорил майор. – Правда, у него отца вроде бы вздернули в девяносто первом в Лесосибирске. Но не Угол сейчас вешает. Кто-то из старых воду мутит. Ладно, если бы вешали только уголовников, понять можно было бы – разборки кто-то наводит. Но и свидетелей вешают. Выходит, кто-то действительно борьбой с преступностью занялся. И скорее всего кто-то из тех, кого они крепко обидели и благодаря свидетелям этим купленным ушли от срока. Вот там копать надо.
– Тебе, Лапин, надо этим делом заняться, – насмешливо проговорил Букин. – Ты бы быстро…
– Нельзя мне, – ответил майор. – Я не старался бы этих палачей поймать. Преступления они, конечно, совершают, но я бы отнес их к категории необходимой самообороны. Ведь тех, кого повесили…
– Перестань, – остановил его вошедший седой подполковник, – а то запросто можешь в число подозреваемых попасть. Да, есть версия, что кто-то из наших это делает. По крайней мере подобное в России уже дважды было. Трое сотрудников угро в Новосибирске расстреливали уголовников, ну и на юге где-то. Так что, возможно, кто-то из наших…
– Да ладно, перестань, – засмеялся Букин. – Во-первых, ты, получается, подозреваешь всех нас, а во-вторых, если это одна из рабочих версий, то тем более оглашать ее не стоит. А то вдруг действительно один из этих палачей-мстителей здесь? – Он рассмеялся.
– В словах Степана Андреевича есть логика, – сказал Цыгин. – Хотя…
– Все, – перебил майор, – обсуждение закончено. Давайте хоть чайку без разговоров о работе попьем.
– Хорошая идея, – входя в кабинет, улыбнулся Васин.
– Ну как идет борьба с наркобаронами? – спросил Арин.
– Не так успешно, как хотелось бы, – ответил Васин. – Но все-таки иногда кое-что удается. Тут странное происходит – видно, конкуренция наркобаронов достигла своего апогея. Уже трижды нас наводили на точки продажи наркоты. Сначала мы отнеслись к этому недоверчиво. Но сигнал есть, надо проверить. И трижды попали очень даже в цвет. Вчера Анфиску взяли. Я за этой цыганкой год охотился. Никак не удавалось, а тут как на блюдечке с голубой каемочкой. Звонок, и попали в цвет. Правда, цыгане молчат и о поставщиках, и об остальном. Неудобные клиенты. Другие обычно все рассказывают, чтоб срок скостить. Цыгане – нет.
– Женька, – улыбнулся Алексей, – ты, похоже, сожалеешь, что…
– Понимаешь, кто-то поставляет в наш край отличного качества героин. А мы никак не можем найти канал доставки и откуда поступает этот товар. Неделю назад взяли одного медика, он о Топорике начал вякать, но быстро замолчал. Мы, конечно, Топорика прощупали, но он чист. Правда, сейчас понятно – он перепуган. У него на даче все его шестерки, но стволов нет, проверили все хорошо. Перед прокуратурой неудобно – попали пальцем в небо. Я вот почему к вам пришел – когда мы там были, Змей у Топорика находился. Ему с поселения отпуск на пять дней дали. А сейчас он в розыск объявлен как бежавший. Но тогда документы были…
– Он не вернулся в поселение в назначенный срок, – объяснил Арин. – Следовательно, считается совершившим побег. Скорее всего он именно для этого…
– Ему осталось чуток да маленько, – перебил его майор. – Может, что-то снова отмочил, гнида. В любом случае надо искать. А заодно и Топорика тряхнуть. Если у него кодла, то стволы должны быть.
– Не нашли мы, – повторил Васин, – а искать умеем.
– Значит, предупредил его кто-то, – сказал Цыгин. – Про это уже сколько раз говорили. Водится среди нас крыса какая-то.
– Кто? – подошла к двери Зинаида.
– Я, – услышала она голос мужа. – Решил вернуться. Ты права, надо идти в милицию и…
– Наконец-то ты это понял! – Она щелкнула замком. Резко распахнувшаяся дверь ударила ее в грудь. Вскрикнув, Зина упала.
– Нашли еще одного, – заглянув в кабинет, быстро проговорил старший лейтенант милиции, – в угольных складах.
Борисов вскочил.
– Висит, – старший сержант кивнул на повешенного, – и плакатик на груди.
– Ясно, – кивнул старший лейтенант. – Я вызвал оперативников. Кто это?
– Черт его знает, – ответил старший сержант. – Мы как увидели, вызвали вас, а уж дальше пусть опера работают. Мы по карманам не лазали.
– Прикатили, – тихо сообщил сержант.
– Да ломайте! – кричал пожилой мужчина. – Вода уже…
– Давай, – кивнул старший лейтенант милиции.
– Чего ломать? – поднявшись, пробормотал слесарь. – Прошу. – Он толкнул дверь.
Участковый первым вошел в квартиру. И сразу выскочил.
– Так, – скомандовал он, – все разошлись. Шустро!
– А как же вода? – взволнованно спросил сосед. – Она ведь уже…
– Выключим, – пообещал милиционер и достал сотовый.
– Что? – спросил Борисов. – Как повешена?
– На веревке, – услышал он. – И плакатик на груди. Сейчас ее мужа ищем. Он с вещами выходил из дома.
– Соколов, – позвал Борисов, – со мной. Кудрявцева здесь, – кивнул он Варваре.
– Что-то случилось? – спросил Андрей.
Не отвечая, Борисов пошел к машине. Андрей поспешил за ним.
– Ну вот, – сказал Цыгин, – а мы его в розыск. Вот он, голубчик, – кивнул он на накрытое простыней тело. – Змей. И плакатик на груди. Не знаю, как вы, а я, например, балдею. Глядишь, всех бандитов и перевешают. Те, кто вот-вот должен освободиться, наверняка направление куда подальше возьмут. Так нас скоро без работы оставят. – Он засмеялся.
– Ты все-таки не особо восторгайся, – предостерег его Алексей. – А то начальство кое-кого уже на ковер вызывало.
– А я кому хочешь это скажу. Если мы их посадить не можем, то пусть хоть кто-то их кончает.
– И все-таки не надо таких заявлений, – сказал подошедший Александр.
– Ладно, – согласился Цыгин, – не буду. Но все равно молодцы эти вешатели.
– Интересно, за что ее? Она свидетельницей не была. Правда, ее муж дал показания в пользу Топорикова, но почему ее? – спросил Борисов.
– Не он это, – сказал Илья Семенович. – Похоже, это сделал тот же, кто повесил Сарину. Веревка та же, узел тот же, а кроме того, заметьте, Игорь Васильевич, узел на веревке такой же, какой был там.
– Но кому это нужно? – снова спросил Борисов. – Сначала Сарина, теперь Лирова. Где Лиров, установили?
– Нет, – ответил капитан. – Но проверяем по всем адресам. Соседи говорили, что он уходил часа три назад с вещами и что-то бормотал. Похоже, злой был.
– Как же преступники не услышали, что в ванне вода набирается? – спросил Борисов.
– Так не из крана, – сообщил участковый. – Она душ в ванну положила и воду так набирала. Вот и не услышали. А вода…
– Похоже на то, – перебил его Игорь Васильевич, – что искали что-то. Может, кто-то сыграл…
– Нет, – возразил участковый, – все на своих местах. На кухне деньги лежат, две тысячи.
– Понятно, – кивнул Борисов.
– А если это муж? – негромко предположил Соколов. – Говорят, они ссорились часто. Муж хотел, чтоб она с работы уволилась. Мало ли, может…
– Илья Семенович, – обратился к эксперту Борисов, – значит, Змея повесили так же, как и женщин?
– Да. Сарину и эту женщину убили другие, не вешатели.
Зазвонил стоящий на столике телефон.
– Да, – хрипловато сказал взявший трубку мужчина.
– Кто-то работает под нас, – услышал он недовольный мужской голос.
– Знаю. Но не будешь ведь выступать по телевизору и успокаивать людей – не мы вешали невиновных.
– Ну зачем это? Просто надо найти тех, кто это сделал, и дать объяснение через их трупы.
– Прекрасная идея. Но мы знаем, кто это мог сделать, а вот добраться до него…
– Значит, нужно придумать, как выманить его.
– Суцкий уехал от Топорикова, – помолчав, сообщил абонент.
– Куда?
– В Железногорск.
Железногорск
– Я поживу у вас с месяц, – говорил Суцкий, – а то устал от городской суеты. Да и воздух там сейчас…
– Да и небезопасно там стало, – тая в прищуренных глазах усмешку, проговорил пожилой мужчина с трубкой. – Живи, коли приспичило. Но ведь и тут найти могут, а от нас до милиции порядочно, не меньше часа ехать. Они в центре, а участковый у нас только с самогонщиками успешно борется.
– Так и у вас о повешенных знают? – испугался Суцкий.
– Чего ж не знать-то, – усмехнулся пожилой. – Чай не в другом государстве живем. Мне вот приятель из Питера звонил, спрашивал.
– Из Петербурга? – удивился адвокат.
– Оттуда. И я, значит, такое понятие имею, что и ты свою задницу уберечь хочешь. Ведь ты защищал этих выродков.
– Но, отец, я же просто выполнял свою работу. И если человека незаконно…
– Да перестань ты болтать – незаконно. Незаконно ты своих подзащитных освободил. А теперь, значит, укрыться решил. Найдут и тебя, и всех остальных. Если спросят, я скажу: да, сукин сын этот, адвокат, у меня. Ты вот, Яшка, не защищаешь тех, кто денег не имеет. А если платят тебе, всякую падаль защищаешь, и еще оправдывают их по твоей милости. Я, понятное дело, не оправдываю тех, кто вешает гадов всяких, но, с другой стороны, где еще управу на этих подонков сыскать? Я раньше гордился тобой – сумел из грязи в князи, сын почтальонки и сварщика в адвокаты выбился. А сейчас людям в глаза смотреть стыдно.
– Так что, мне уезжать отсюда?
– Да Господь с тобой! – В комнату вошла мать. – А ты, Степан, вообще на старости лет из ума выжил, разве ж можно так говорить? Стыдно ему в глаза…
– А тебе нет? – взглянул на нее муж. – Тебе вслед, когда ты шел, не плевали? – покосился он на сына.
Тот, опустив голову, молчал.
– Живи, – поднявшись, кивнул отец. – Все ж как-никак, а наш сын. Однако разочаровался я в тебе. – Он вышел.
– Не слушай ты его, сынок, – быстро заговорила мать. – Хотя и прав он отчасти. Неужели нельзя было как-то…
– Перестань, мама. Я просто выполнил свою работу, сумел доказать, что не тех судят. Мои подзащитные ни в чем не были виноваты. А что говорят, так это уже дело другое. Просто и Топориков, и Чусанов не раз были судимы. Да, я сумел доказать их невиновность. И разумеется, получил за это хорошие деньги.
– Да все знают, – послышался голос отца, – что эти двое забили парнишку. А ты свидетелей нашел, заплатили им эти гаденыши, вот и сумели выкрутиться. Странно получается – всем все ясно, а убийц отпустили. Выходит, закон у нас такой: у кого денег больше, тот и правым оказывается. Ты вот что, Яшка, на улицу не выходи. А то ведь по пьяному делу мужики и поколотить могут. Их-то посадят, а мне бы не хотелось на суде выступать и говорить, что правильно сделали…
– Так если меня вешать будут, ты тоже эти слова скажешь?
– Конечно, скажу. Потуже, мол, веревку затягивайте, а то ведь и не удавите сразу.
– Ну спасибо тебе, папочка, – поклонился в сторону двери Яков.
– Господи, – тяжело вздохнула мать. – Может, перестанете вы? Если б не Яшка, то другой бы…
– Другой бы не стал, – ответил отец. – Яшка у нас защитник всех бандитов красноярских. Многих от заслуженного срока освободил.
– Это моя работа! – крикнул Яков.
– Лучше бы ты бутылки собирал, – ответил отец.
– Он у родителей, – говорил в сотовый сидевший за рулем «восьмерки» бородатый мужчина. – В пригороде. Живут вдвоем. Отец, Степан Антонович, пенсионер, был сварщиком. Мать, Полина Ивановна, на пенсии, но до сих пор разносит почту. Больше у них детей нет. Отец Суцкого принародно материл его. Так что…
– Возвращайся, – перебил его хрипловатый голос. – Он от них никуда не уедет.
Красноярск
– Кто же вздернул Змея? – спросил Борисов. – И зачем? Похоже, не только приятелей Топорикова убирают. Неужели действительно кто-то просто ведет свою войну с уголовниками?
– А может, правильно говорили, – сказал Андрей, – что кто-то из милиционеров этим занимается.
– Все может быть, – кивнул Борисов. – Надо искать. Что насчет Угаловского?
– Его ищут, – ответила Варвара. – Разумеется, негласно.
– А как насчет Лобикова и Любимова?
– Любимов в Иркутской области, в Братске. Я завтра туда вылетаю. Лобикова пока не нашли. Но я думаю, что Любимов может знать, где он сейчас находится.
– Так, – сказал Борисов, – я созвонюсь со своим знакомым, и тебе обеспечат прикрытие. Любимов дважды судим, провел за решеткой в общей сложности двенадцать лет. Если первый срок получил по малолетке за угон, то второй – за нанесение тяжких телесных повреждений. По его вине сотрудник ГИБДД остался инвалидом.
– Может, лучше я? – спросил Андрей.
– Будешь заниматься Угаловским, – ответил Борисов, – ты должен найти его. А я буду выяснять, кто пытается выдать убийства женщин за работу вешателей. И знаете, если бы повесили этих гадов, я был бы совсем не против. Кстати, мужа Лировой нигде нет. И из города он не уезжал. По крайней мере на поезде, самолете или на своей машине. Никто из знакомых его тоже никуда не отвозил. И никто даже приблизительно не может сказать, где Лиров.
– А почему убили Змея? – спросила Варвара.
– Я бы тоже хотел это знать, – вздохнул Борисов.
– Что? – Топориков расширил глаза. – Змея вздернули? Вот это да! Ну, блин! Змея вздернули. Да кто же это?
– Никто не знает, – ответил бритоголовый, мускулистый мужчина. – По крайней мере менты точно нет, – усмехнулся он.
– Да кто ж это может быть? Надо бы разобраться с этой хреновиной.
– А что же ты курканулся у себя на даче? – язвительно спросил бритоголовый. – И за Чусану не ищешь крайних. Боишься? – Он засмеялся.
– Хорош балдеть, Крикун, – вздохнул Топорик. – Тебе-то ништяк базарить. А тут получается, что меня вылавливают эти сучары гребаные. Поневоле дерганым станешь.
– Да понимаю я все. Только тем, что ты с толпой шестерок тут торчишь, свою шею от удавки не спасешь. Я вот чего нарисовался. Надо искать этих вешателей, а то уж совсем приборзели. Жди, кто завтра в петле окажется. Короче, ты прикинь, кто бы это мог быть. Пахана того, кого вы забили, мы прощупали, не он это. У него гостит троица, бывшие морпехи, но и они не при делах. Кто-то начал с твоих. Тупика первого вздернули, а потом Чусану. Змей вообще не при делах, а и его в петлю сунули. Правда, двух баб повесили, но это уже не те, кто…
– Стоп, – буркнул Топорик. – Я так понял, что вы на меня этих двоих…
– А это уже не наше дело, – усмехнулся Крикун. – Нам надо тех найти, кто с удавкой загуливает. Ты прикинь, может, вспомнишь что.
– Я только и делаю, что прикидываю, о другом сейчас и думать не могу. Я, правда, тут один капкан зарядил. – Топорик криво улыбнулся. – Должны клюнуть. И думаю, что очень скоро.
– А поподробнее? – заинтересовался Крикун.
– Да ну на хрен эту тему, – отмахнулся длинноволосый молодой мужчина. – Достали уже. Везде об этом только базар и катит. Лично я на хрену всех видел, пусть сунутся! – Он поднял рюмку с коньяком и залпом выпил.
– Зря ты так, Горелый, – вздохнул Лохматый. – Это не просто так делается. И заметь, Змей на Топорика не пахал, а его тоже вздернули.
– Мне все эти дела до лампочки. Кто-то на Топорика и на кентов его веревку мылит. Да и правильно делают, Топорик совсем приборзел, пашет на какого-то московского деятеля, вот пусть и разбирается сам, что и зачем. А мне все это как шло, так и ехало! – Длинноволосый разлил коньяк. – Чего не пьешь? – взглянул он на Лохматого.
– Да мне назад катить, – ответил тот, – а менты сейчас вообще приборзели.
– Это точно. Я тут на днях попал под одного прапора. Бабки ему приличные даю, а он не берет и отправляет на освидетельствование. Сучара позорная. Правда, видел бы ты его морду, – Горелый рассмеялся, – когда через пару дней меня снова в тачке усек, а права при мне. Короче, вот что – нас это пока не касается. Если что, тогда и разбираться будем. Например, я на китаез думаю. – Он выпил. – Они разборки устраивают. Вчера парнишек Рокки поломали. Правда, Рокки сам начал, но, один хрен, оборзели китаезы. И вполне возможно, они и вешают…
– Не китайцы это, – перебил его Лохматый. – Я с эвенками базарил, они с китайцами в хороших. Китайцы сами с оглядкой по городу шастают. Это кто-то со стороны. Всех перебрали, никто не подходит. А вешают и вешают, суки позорные.
– Я думаю, китаезы это, – повторил Горелый. – Сам прикинь – китаезы в основном лесом занимаются. А ведь Чусана, Тупик и Топорик на лес лапу наложили. И ты им из-за этого войну тогда объявил.
– Не из-за леса. Топорик со своими наших торгашей данью обложил. Но потом вроде сумели добазариться. А ты, похоже, из себя блатного строишь. Я не баклан с бана, а ты…
– Да хорош тебе, – усмехнулся Горелый. – Мы ж так, по-приятельски базар ведем. А Топориком я, в натуре, недоволен, счет у меня к нему имеется. Он с ларьков придорожных бабки имеет, а раньше мне платили. Меня тогда пару месяцев менты тягали из-за девчонки. Я не у дел был. А Топорик воспользовался моментом и…
– Чего же ты с ним рамс не разобрал? – перебил его Лохматый.
– Да из-за этой девчонки. Ты же в курсе, как к насильникам относятся. Я и не при делах был, она сама, сучка, под меня легла, а хрен докажешь. Правда, сейчас уже все путем, но поезд ушел. Топорик с бабок, что в придорожных столовках берет, на общак прилично дает, поэтому и не…
– И что дальше? – перебил Лохматый. – Так и будешь на Топорика нож острием вперед держать?
– Ты мне по таежной фене не пой, – засмеялся Горелый. – Я к тому базарю, что мне все эти вешатели по хрену. А что Топорик сейчас курканулся и носа не кажет, мне в кайф. И совсем я не против буду, если его вздернут. А вот ты, ведь Топорик тебе…
– Да мы с ним уже перетерли это дело, – снова не дал ему договорить Лохматый. – И все у нас теперь путем.
– Я тут базарок слышал, что вы с Топориком под одним хозяином ходите. В натуре или параша это?
– Я сам себе хозяин, – самодовольно заявил Лохматый.
– Да все путем, – усмехнулся Горелый. – Давай врежем грамм по сто. Я тебе водилу дам, до места доставит.
– Давай, – кивнул Лохматый.
– О чем он там с ним базарит-то? – недовольно спросил рослый бородач.
– Хрен их знает, – пожал плечами длинноволосый парень. – Велел ждать, вот и ждем. Видно, насчет этих вешателей базар идет. Сейчас все только про это и чирикают. Нагнали жути на всех. – Он засмеялся.
– А ты, Русак, не боишься? – покосился на него бородач.
– Я лишнего не делаю, – ответил парень. – И не прикрываюсь бабками. Топорик с Чусаной забили пацаненка, а потом купили себе свидетелей.
– Прикуси язычок-то, – посоветовал бородач, – а то вместе с башкой отрежут. Топорик сейчас снова в хороших с Лохматым. И с Лесовиком наладил, наши снова мехами торгуют. Поэтому не надо трепа про Топорика. Конечно, они отморозки. Топорик и все, кто с ним, беспредел полный творят.
– Глянь, – сказал Русак, – Лохматый с фраером в иномарку садятся. А за руль «Нивы» Лохматого какой-то мужик. Чего это? – Он передернул затвор «СКС». Бородач тоже снял с предохранителя карабин.
– Все путем! – услышали они громкий голос Лохматого. – Топайте, я попозже приеду. А вообще-то, – тут же передумал он, наверное, по подсказке сидящего рядом с ним накачанного парня, – вас довезут. Ждите меня у Кострища.
– Ништяк, – громко отозвался Русак.
– Во блин! – Топорик поднял руки. – За мной прикатили? – насмешливо спросил он. – Браслеты будете…
– Все в свое время, – зло проговорил вошедший Цыгин. – Так. Все во двор и мордами вниз. И не советую выделываться, у мужиков настроение не праздничное. Пошли, – скомандовал он. Омоновцы в масках начали выводить парней. – Ты останешься, – кивнул Топорику Цыгин.
– Слушай, мент, – сказал тот, – какого хрена вам надо? Лучше бы вы тех, кто людей вешает, искали. А то уже…
– А мы не торопимся, – ответил Арин. – Вот тебя вздернут, тогда и возьмем. А сейчас пусть твоих кентов вздергивают. И ты спокойно спать не можешь, и на рынках полегче стало. Кенты твои тоже не особо светятся. – Он рассмеялся. – Нагнали на вас жути. Оказывается, и блатнее вас есть. Хотя какие вы, на хрен, блатные, шелупонь. Только и можете бабок на базарах обирать.
– Ты бы мне это без удостоверения сказал, – процедил Топорик. – Я бы…
– Да я тебе, гнида, где хошь это скажу, – пообещал Алексей. – Только ты же, если поломаю тебе что-нибудь, сразу к прокурору побежишь. Это вы на словах оторви да выбрось, а на деле шелуха от семечек.
Цыгин рассмеялся.
– Вот это да! – проговорил он. – Шелуха от семечек. Точнее, пожалуй, и не скажешь. Сядь, – приказал он Топорику, – и не рыпайся. И рот закрой, иначе можешь схлопотать. Понятых зовите.
– Хорош беспредельничать, – морщась от боли, промычал плечистый парень – омоновец, придавив коленом, обыскивал его. Парень охнул от короткого тычка между лопаток.
– Может, добровольно все выдашь? – спросил Цыгин.
– Да иди ты! – огрызнулся Топорик.
– А боишься ты вешателей, – подмигнул ему Цыгин. – Доберутся они до тебя. Знаешь, я кайф ловлю, когда очередного жмурика снимаю.
– А когда баб снимали, тоже балдел? – поддел его Топорик.
– А вот это, – шагнул к нему капитан, – я тебе…
– Помогите! – заорал Топорик. – Мент бьет!
В комнату вбежал Арин.
– Да не тронь ты это дерьмо, – негромко проговорил он. – А вы стойте где надо, – повернувшись, кивнул он несмело заглядывающим в дверь женщине и мужчине в очках. – Понятые должны наблюдать за обыском.
– Смотрите внимательно, – попросил понятых Топорик, – а то подкинут что-нибудь, и меня за решетку. Они давно этого хотят. Вот вы сейчас на меня смотрите, а менты там что-нибудь подсунули. Я опротестую результаты обыска. – Он засмеялся.
Цыгин быстро вышел.
– Неужели думаешь, что-то найдешь? – ухмыльнулся Топорик. – Я вас давно ждал. Тут, кстати, недавно из отдела по борьбе с наркотиками были, тоже искали, да хрен чего нашли. И вы ни с чем уйдете.
– Пусто, – заглянул в комнату один из оперативников. – Весь этот дворец проверили, ничего нет.
– Я буду жаловаться, – весело проговорил Топорик. – То за наркотой приходят, то оружие ищут. Короче, у вас будут крупные неприятности. Ништяк, если ваши омоновцы кого-то отоварили.
– Так мы договорились? – спросил Китаец.
– А почему ты ко мне пришел? – поинтересовался Лесовик.
– Но мы же договаривались с тобой. А сейчас уже три раза машины перехватили таможенники.
– Это не мои проблемы, – сказал Лесовик. – Лучше тебе к Лохматому заглянуть. Он контролирует все дела в том районе.
– Но ты уже делал это.
– Больше я этим не занимаюсь, так что вопрос закрыт. Сгоняй к Лохматому, может, с ним добазаришься.
Зло блеснув глазами, Китаец вышел.
– Хрен вам, а не лес, – усмехнулся ему вслед Лесовик. – Теперь мы сами на этом бабки делать будем.
– Твоя? – кивнул на отъехавшую «вольво» невысокий старик.
– Предпочитаю наши, – отмахнулся Лохматый. – Короче, ничего так и не ясно, – вздохнул он. – На Топорика все наезжают за глаза, а…
– Не там вы ищете, – перебил его сидящий на кровати мужчина. – Тут, видно, кто-то вспомнил старое дело. В девяносто первом вешали одиночек-золотомойщиков. И плакатики тоже были.
– Постой, Кирка, – посмотрел на него Лохматый, – а какого хрена ты молчал?
– Потому и молчал, что забыть хотел. Да, видно, не получится. Я тогда сам еле ноги унес. Меня, можно сказать, менты спасли. Взяли как подозреваемого, а я спасибо им мысленно говорил. Мы там что-то вроде артели организовали, золотишко нашли. Не очень шло, но все-таки золото. Вот мы там и тормознулись. Угаловский у нас старшим был. Лихой мужик и не боялся ни черта. А там какая-то банда загуливала… – Тряхнув головой, он затянулся.
– Дальше, – присел рядом Лохматый.
– Ну, они вроде добазариться с нами хотели. А Угаловский их на хрен послал. Мы тоже заартачились. У нас и ружьишки были, и мужики все молодые и крепкие, не раз в переделки попадали и думали, что нам все по хрену. А потом, через двое суток, нашли одного нашего повешенным, с плакатиком на груди. Перетрухали все, но никто не хочет это другим выказать. Ну и хорохоримся!.. – Кирка сильно затянулся.
– Да хорош тебе дымить! – Лохматый выбил из его пальцев самокрутку. – Дальше давай.
– А что дальше? – раздраженно спросил Кирка. – Потом еще троих наших повесили и снова плакатики эти на груди. Мы оттуда и умотали. Может, и не свалили бы, – он вздохнул, – но Угаловского тоже нашли с петлей на шее. Видно было, что он так просто им не дался. Два ножевых ранения, башка разбита, и в ноге пули. Но висел. Мы врассыпную, как тараканы. Нас двоих менты прихватили, меня и Любимова. А когда вздернули Чусану этого, Генка прибежал ко мне и говорит: уматывать надо, снова тут эти вешатели появились. Я говорю – да брось ты пургу гнать, нас-то за что сейчас вешать? – Он достал кисет и свернул цигарку.
– Понятно, – пробормотал Лохматый. – Слушай, Кирка, а Будин при делах там?
– А хрен его знает, – пробормотал Кирка.
– Угол это, – прошептал Лохматый, – точно он. Ну, сучара, теперь-то мы тебя…
– Погодь-ка, Васек, – перебил его старик. – А чего ты так переживаешь? Ну вешают гнид, и хрен на них. Чусана тот еще гад был. Топорик не лучше. Змея давно пора было кончить, но он, сучонок, скользким был и выворачивался всегда. А за Топорика вообще не понимаю, чего уши ломаешь.
– Сейчас он живой нужен. Да и мне не хочется петлю на шею…
– А ты не боись, тебя не тронут. Нет на тебе ничего такого, за что можно было бы под людской пересуд попасть. А этих, – старик кивнул за окно, – давно пора повешать всех. И Топорика этого топором четвертовать. Он же, паскудина такая, все под себя гребет. – И расчувствовался вконец. – За что они с Чусаной пацаненка измордовали? Да к его девке пристали, а он не дал ее обидеть, вот и угрохали парнишку. Я бы судью этого, который освободил Топорика и Чусану, на месте тех палачей первым повесил бы.
– Слушай, батя, – недовольно заговорил Василий, – сейчас нельзя Топорика терять, нужен он. Вот когда нам наркоту погонят, тогда его и уберем. А сейчас…
– Вот что, Васек, если я узнаю, что ты наркотой начал торговать, я тебя, сучонка, пришибу. Пока я жив, не дай Бог тебе наркотой заниматься. Уж лучше киллером быть. Понял, что я тебе сказал? – Отец вышел.
– А батяня твой запросто тебя сонного замочит, – сказал Кирка. – У него дело со словом не расходится. Да и сам прикинь, наркота – медленная смерть, врагу не пожелаешь. Я своему Пашке так и сказал: если узнаю, что обкурился или укололся, сразу пришибу. Уж лучше я в тюрьме за тебя отсижу, чем потом страдать. Так что не мучайся дурью, а выброси это из башки совсем. И вообще, на кой хрен ты с этими московскими связался? Пусть бы у себя в Москве и продавали. Или сами трусят, а вас вроде как…
– Риск минимальный, – перебил его Лохматый. – А бабки…
– Да нет таких бабок, – закричал Кирка, – за которые можно людей на иглу сажать! Я бы на месте этих законников давно ввел пожизненное за торговлю наркотой. Ведь они людей на жуткие муки обрекают. И СПИД с иглой получает наркоман. И идет на все, чтоб получить дозу. А родители этого наркомана? Ты вот не думал, что твоя дочь может на иглу сесть? А подумай, и тогда поймешь, что это никакими деньгами не окупишь. Нет таких бабок, чтоб людей на муки обрекать.
– Насильно никого не ширяют, – усмехнулся Лохматый.
– В общем, решать тебе, – вздохнул Кирка. – Но Митрич сказал, что завалит, – значит, завалит. А я тебе вот что скажу – если наркотой займешься, про нас забудь. Тайга алкоголь не терпит, а уж про одурманенных наркотой и базарить не стоит. – Он вышел.
– Вот это да! – покачал головой Василий. – Значит, вполне может быть Угол. Во блин! А батя против наркоты! – Он рассмеялся. – И в натуре, прибьет. Да и Кирка как заговорил. А какого хрена он раньше молчал? Хотя, может, просто совпадение? Менты сто процентов о той хреновени знают, но почему-то не шарят Угла. Стоп. А может, и шарят. Надо к Олеське скататься, она разжует, где Угол и чем занимается. И шарят ли его менты. Но при каких тут Чусана, Тупик и все остальные?
– Сами мы не можем, – зло говорил Китаец. – Сейчас милиция усиленно занимается нами, и лес мы не смогли вывезти ни разу. Никто не хочет участвовать вместе с нами. Но что-то надо делать.
– Найти русского начальника, – посоветовал Сун, – и заплатить ему. Ведь на это, на подкуп…
– Сколько раз пробовали, – перебил его молодой мускулистый китаец, – не получается. И еще. Сейчас наших людей гонят из тайги. Даже сельские жители, которые за гроши собирали для нас орехи и корни, отказываются делать это. А заставлять их ты запретил.
– Соболь, – резко заговорил Китаец, – ты в последнее время ведешь себя как на родине. Мы в чужой стране, здесь нельзя применять силовые методы решения проблемы. Это обернется против нас. Зачем твои люди устроили побоище с русскими парнями? Троих наших арестовали, и снова начались проверки на рынках, в цехах и у живущих здесь китайцев. Пятьдесят два человека отправлены в Китай. Если подобное повторится, ты уедешь из России. Понял?
– Русские сами начали, – недовольно ответил Соболь, – мы просто защищались. А в Китай я уеду хоть завтра. Если будет решение Совета, я уеду. В России немало китайцев, которые пытаются заработать, чтобы прокормить своих родителей и детей. Многих возвращают, но в Россию постоянно едут другие. В Москве уже…
– Хватит, – перебил его Китаец. – Сейчас надо думать о том, как взять и отправить лес. Совет требует этого. И еще. Швейные мастерские прибыли не приносят. Сборка магнитофонов тоже ничего не…
– Слишком много товара на рынках, – перебил его Сун. – Я, например, тоже сейчас терплю убытки. Если так будет продолжаться еще месяц, я закрою кафе.
Атаманово
Кнут, опоясав худощавого молодого цыгана, сбил его с ног.
– Хватит! – пронзительно закричал он.
– Продолжай, – кивнул сидевший на крыльце в кресле-качалке Ниро.
Рослый чернобородый цыган снова ударил кнутом. Худощавый, упав на живот, закрыл голову руками. На спине наливались кровью следы ударов.
– Все! – заметив, что Ниро поднял руку, крикнул Кичо.
– Правильно Ниро делает, – одобрительно пробормотал старый цыган. – Наркотики – грех и перед людьми, и перед небом. Попробовал наркотики – получи кнут.
– А то, что другим продаем, – подал голос Будо, – не грех?
– Этим зарабатываем. Лучше, чем воровать. А те, кто берет, знают, что делают, и нашей вины в этом нет.
– А то, что Анфиска с парнями уже сидит, это нормально?
– Помогите ему, – кивнул Ниро Земфире и стоявшей рядом пожилой женщине и вошел в дом. Рослый молодой цыган легко поднял массивное кресло и унес с крыльца. Земфира со старой цыганкой подошли к исполосованному парню.
– Как тебе наркотики? – ехидно спросила Земфира.
– Да иди ты, женщина, – простонал тот.
– Мало тебе, – сердито проговорила пожилая. – Видишь, чего удумал – попробовать решил. Вот и попробовал.
– Так, – сказал Ниро, – кого заметят, сразу кнутом бить. И в подвал на трое суток сажать на хлеб и воду. Я не допущу, чтоб мои люди употребляли наркотики. – Он посмотрел на сидевшего в углу мужчину в очках. – Что у тебя?
– Пока ничего не ясно, – ответил тот. – Известно одно – в отдел по борьбе с наркотиками поступили анонимные сообщения. Отдел теперь очень желает найти канал поставки. Качество товара они оценили, – усмехнулся он, – и пытаются выяснить, откуда он поступает. Твои люди молодцы, никто не сказал ни слова. А я думал, что к тебе…
– Исключено, – самоуверенно проговорил Ниро. – Попались – отвечать будут сами. Никто ничего от наших не узнает. Но конечно, мы попытаемся сделать все, что от нас зависит, чтобы там наши люди…
– Это уже ваше дело, – улыбнулся очкастый. – Я вот почему здесь: в Красноярске кто-то еще продает такой наркотик, и я бы очень хотел узнать кто. Ты можешь помочь мне в этом?
– Знаешь, – вздохнул Ниро, – я предполагаю, что моих людей сдает кто-то из новых торговцев.
– Мы проверяем это. Но похоже, это не так. Вас сдает кто-то другой. Недавно был задержан продавец твоих конкурентов. Вполне возможно, стукач – кто-то из твоих людей.
– Исключено, – решительно повторил Ниро. – Среди моих людей нет стукачей. Я отвечаю за каждого.
– Твоя уверенность радует, – усмехнулся очкастый. – Однако не мешает проверить всех, имеющих информацию о твоих торговых точках. И еще. Твоим людям надо чем-то заняться. Поверь, милиция вполне может связать ваше благополучие с торговлей наркотиками. Не секрет, что сейчас в основном наркотиками торгуют цыгане.
– Мы не только торгуем, – сказал Ниро, – у нас свое производство по пошиву одежды. Конечно, не фирменной, а в основном для сельского жителя. И, надо сказать, берут. Также делаем конфеты, выпечку разную и продаем на станциях. Кроме того, мы поставляем мясо в придорожные кафе и на рынок. Так что к нам у милиции претензий нет.
– Ну что сказать? – усмехнулся очкастый. – Браво, молодец! Но все-таки имей в виду, что кто-то из твоих стучит милиции. Наверняка есть такие, кто не согласен с твоей работой в наркобизнесе. Постарайся найти этого человека.
– Хорошо, я выясню. Что еще?
– Вопросы есть? – в свою очередь, спросил очкастый.
– Роман Русланович, – проговорил цыган, – я бы хотел знать, кто еще торгует товаром.
– Извини, Ниро, этого я сказать не могу.
– Понимаю, – вздохнул Ниро.
Братск
– Да иду уже, – проворчал, натягивая рубашку, мужчина лет сорока. – Кто? – остановился он у двери.
– Открывай, Любимов, – услышал он. – Участковый, старший лейтенант Звонарев.
– Что нужно? – Любимов открыл замок.
– К тебе следователь из Красноярска, – сообщил рослый милиционер. – Входите, Варвара Антоновна, – пропустил он вперед Кудрявцеву.
– Во, – усмехнулся Любимов, – неужто такие бабы в ментовке работают?
– Следователь областной прокуратуры Кудрявцева, – представилась Варя. – Вот мое удостоверение.
– Верю, – кивнул Любимов. – А чего надо-то? Вроде как ничего такого…
– Есть разговор. Можно? – Варя кивнула на стул.
– Да. – Любимов сел. – И чего тебе надобно?
– У Любима менты, – сообщил вошедший в комнату крепкий парень, – участковый и баба ненашенская, но видно, что ментовка.
– Чего это вдруг? – удивленно пожала плечами красивая женщина лет сорока. – Генка вроде чистый. Чего им нужно?
– А я знаю? Просто так ментовка не приехала бы. Но видать, и серьезного ни хрена у нее нет, иначе бы накатили маски-шоу, омоновцы эти. Любим – пассажир тот еще. Просто так хрен…
– Хватит! – резко оборвала его женщина. – Генка напуган чем-то. Я это поняла, когда он приехал. Но ничего не объясняет. А тут менты. И, как ты говоришь, не из нашей ментовки. Хотя наверняка ты не знаешь…
– Да уж больно участковый перед ней юлил – и дверцу тачки открыл, и ручку подал.
– За участковым иномарка подкатила, – войдя, сообщил невысокий мужчина в соломенной шляпе, – с затемненными стеклами. Стоит вон там. – Он махнул рукой налево. – Дом Любима видно. Кто в тачке, не разглядеть, и сколько их там, тоже.
– Действительно, баба не наша, – пробормотала женщина. – Притворись пьяным и подойди к иномарке. Курнуть попроси.
– Ага, – усмехнулся невысокий, – а мне промеж глаз звезданут. Не пойду я.
– Вышли участковый и баба, – сказал стоящий у окна мальчик лет четырнадцати. – К машине мента пошли. И Любим появился, стоит и курит.
– Узнали что-нибудь? – открыв дверь «уазика», спросил участковый.
– Нет, – недовольно ответила Варя. – Он вообще об этом говорить не хочет. И про Лобикова ничего не сказал. Зря я сюда приехала.
– Но номер телефона он взял, – садясь за руль, сказал участковый. – Значит, все-таки…
– Дай-то Бог, – вздохнула Варвара.
– Чего им надо? – входя, спросила женщина.
– А тебе-то что за дело? – буркнул Любимов.
– Вот это да! Менты приезжают, а ты мне…
– Да прошлое их интересует, – перебил он. – Помнишь, я о Лесосибирске говорил?
– Так тебя еще тогда освободили.
– В Красноярске вешают, и плакатик на грудь. Такое и в Лесосибирске было. Тогда остались я и Кирка Лобиков. И сейчас снова началось, вот я и свинтил. Кирка отказался. Я к тебе рванул. Все так же, как тогда, снова этот Татарин, мать его! – Сплюнув, он затянулся. – Принеси самогону, – попросил Любимов, – выпить надо.
– Сейчас. Васька! – закричала женщина. – Принеси бутылку из холодильника! И банку огурцов, и банку шпрот неси!
– Счас! – ответил побежавший к соседнему дому мальчик.
– Хорошая ты баба, Клавка, – вздохнул Любимов. – Женился бы я на тебе, если б было на что жить. А то ни кола ни двора. И бабок хрен. А так бы…
– У меня все есть, – прижалась к нему Клавдия, – я тебе сколько раз говорила…
– Да не могу я на бабское жить! Пойми ты это. А у самого не выходит ни хрена. Чего только не пробовал… – Он махнул рукой и прикурил другую сигарету.
– Будешь отвозить товар на рынок, – быстро проговорила Клавдия.
– Я не торгаш, – отрезал он.
– Вот! – Мальчик вошел и поставил на стол бутылку с самогоном, пол-литровую банку огурцов и шпроты. – Я пойду погуляю?
– Иди, – кивнула Клавдия. – Так кто эта баба? – едва сын вышел, спросила она.
– Из Красноярска, из прокуратуры. Там же вешают. Вот и пытаются что-то узнать. А я ничего не сказал. Да и не знаю ничего.
– Но ты только что говорил про какого-то татарина.
– Забудь! – крикнул Любимов. – И никогда не вспоминай. Поняла?
– Да, – испуганно ответила Клавдия.
Взяв бутылку, он зубами вытащил пробку и сделал несколько глотков. Зажмурившись, тряхнул головой.
– Ох и первач у тебя!..
Красноярск
– Вот это явление Христа народу, – усмехнулся Топорик. – Откуда вы?
– С улицы, – ответил Геракл. – А ты, похоже, как ворон, в гнезде сидишь, сыр от лисицы бережешь?
– Да тут такое, что… – Топорик махнул рукой.
– Слышали, – кивнул вошедший Суслин. – Значит, так и вешают? – Он улыбнулся. – Неужели даже предположить не можешь – кто?
– Да вроде всех перебрали, – вздохнул Топорик. – Но не тянет на такую хреновень никто. Представляете, у Чусаны парней поломали, а его утащили. Четверо всего было и так запросто. А там ребятишки были не забалуй. И Змея вздернули. Короче, кто-то погуливает себе в удовольствие и…
– А что менты? – перебил его Суслин. – Какие у них версии? Ведь у вас там есть стукач.
– Да что от него толку? – отмахнулся Топорик. – Правда, постоянно предупреждает, если менты что-то затевают. А про следствие без понятия он или просто светиться не хочет. А скорее всего в натуре менты на месте топчутся. А вы одни прикатили?
– А тебе-то что? – буркнул Геракл. – Короче, так: про нас – никому ни слова. Нужно найти местечко, чтоб не светануться, и перетереть всем вместе. Ну, Лохматый, Лесовик, ты и мы. Дело выходит из-под контроля, а это хреново для бизнеса. Ты когда в последний раз светился в городе?
– Да я уж дней пять не выхожу, – признался Топорик.
– А бабки за наркоту приносят? – спросил Суслин.
– Сюда никогда и не носили, – сказал Топорик. – Я ездил и собирал. Или Чусана это делал. А сейчас…
– Короче, прав Грозный. – Геракл посмотрел на Суслина. – Надо другого…
– Да я все выправлю, – поспешно проговорил Топорик. – Просто сейчас…
– В общем, найди место и собери всех, – приказал Суслин.
– А вы где будете? – спросил Топорик.
– Не у тебя, – ответил Суслин.
– Позвонишь, – буркнул Геракл, – по сотовому.
Они вышли.
– Кто это? – тихо спросил один из двух парней.
– От хозяина, – процедил Топорик. – Похоже, все кончилось. Твою мать! Хотя бы на Суцкого клюнули. – Он достал сотовый и набрал номер.
Железногорск
– Да нет тут никого, – отпив пива, недовольно сказал по телефону сидевший на веранде рослый парень. – Зря ты нас сюда послал.
– Верняк объявятся, – ответил ему Топорик. – Вы просто запишите номер тачки и запомните тех, кто…
– Слушай сюда, Топорик, – парень сделал несколько глотков, – ставка увеличивается. Мы спим по очереди. Как фэбээровцы штатовские с прибором ночного видения, – усмехнулся он. – Так что пересмотри расчет, или мы…
– Все путем, – успокоил его Топорик. – Все получите. Мне надо знать, кто появляется у его дома.
– Лады, – кивнул рослый. – Покараулим еще суток трое. Но если снова тишина, уматываем.
– Хоть днем спит, – негромко проговорила мать Суцкого. – Ночью все ходил по комнате. Ружье с собой привез.
– «Винчестер», – поправил отец. – Если разрешения нет, запросто могут в тюрьму упрятать. Хотя туда ему давно пора. Может, не так стыдно было бы, как сейчас. Знакомым в глаза посмотреть стесняюсь.
– Перестань, Степа, – вздохнула жена. – Яша же говорит, что он просто…
– Да знаю я это просто. И он бы не прятался, если бы совесть чистой была. А то, вишь, трясется, – кивнул он на дверь комнаты, из которой доносился громкий храп. – Уснул все-таки. Я думал, может, совесть мучает, да где там. Где совесть была, там теперь банковский счет. Вот и вырастили сына.
– Работа у него такая.
– Полина, помнишь, я в Красноярск ездил, вроде бы из-за пенсии? Так я не потому ездил. Я на родителей того парнишки посмотреть хотел. И увидел. Матери парня самое большее лет сорок, а выглядит сейчас на все пятьдесят. И знаешь, если бы упрятали тех подонков, может, и легче бы ей было. А так… Поставь себя на ее место и поймешь…
– Знаешь, Степа, – вздохнув, негромко ответила же-на, – мне сейчас тяжелее, чем той женщине. У нее сын убит, нет его. А мне… – Не договорив, она всхлипнула.
– Ну что ты, Поля. Помнишь, как мы гордились, когда он освободил мужчину, которого подозревали в убийстве соседа? – Обняв плачущую жену, Степан вздохнул. – И еще были у него хорошие дела. А потом он стал настоящих бандитов защищать, и я знал, что это плохо кончится. Потому и не брал у него ничего. Он привезет, а я назад ему в машину совал. И ты ничего не говорила, согласна со мной была. Да, Яшка, сын наш, – преуспевающий адвокат, дорогой. Но ведь защищает он в основном тех, кому место в тюрьме. И самое ужасное то, что хорошо защищает. Не знаю я, что делать. Гнать? Сын он хороший, грубого слова ни разу не сказал. Но как подумаю… – Он выругался.
– А ведь его убить могут, – сказала жена. – Представляешь?
– Я сам постоянно думаю об этом. И не знаю, что делать, все-таки сын.
– Похоже, на живца ловить собрались, – говорил по телефону бородач. – Сняли дом напротив. Бабка там живет, не хотела сдавать, но ей столько предложили, что отказаться не смогла. Там четверо. Кто именно, не знаю, но что четверо – точно. Мы пытались с бабусей что-то вроде словесных портретов составить, но не получилось. Говорит, здоровые все и денег много. Похоже, они за мной приехали.
– Если бы за тобой, – хрипло ответил абонент, – то тебя бы уже убили. Нет, ты сказал правильно, Топорик хочет нас на живца взять. Наверняка эти четверо вмешиваться не станут. Просто запомнят номер машины, может, сделают какие-нибудь фотографии. Стоп! – неожиданно воскликнул он. – Черт возьми! Скорее всего это парни из частного агентства «Знаем все». Точно. Надо поговорить с Васильичем.
– Не из агентства они, – возразил бородач. – Ведут себя нагло, да и разговор, по словам бабуси, далеко не интеллигентный. Она так и заявила: бандиты там, но денег много дали, а неделю я и у сестры поживу.
– Ну что ж, значит, будем работать по варианту номер два.
– Слушай, а ведь Суцкий у родителей. Представляешь, каково им будет? Да и не хотелось бы…
– Сейчас надо выяснить, кто наблюдатели. А с Суцким вопрос решен давно, и не обязательно его…
– А что с повешенными женщинами? Народ в городе, можно сказать, неприятно удивлен.
– Разберемся.
– Опровержение в газету дать?
– Прекрасная идея, но не подходит. Мужа Лировой ищут?
– И мы, и милиция, но безрезультатно. Он в нашем списке есть. Но затаился где-то, гнида.
– Чует кошка, чье мясо съела.
– Горелый шляется постоянно. Пора бы…
– Всему свое время.
– Угла ищут. Видно, докопались до…
– Дядя Борисова помог. И сейчас разыскивают Любимова и Лобикова. Их задерживали, но с самого начала было понятно, что они ни при чем.
– А почему только этих двоих? Ведь там были и другие.
– Брали только Любимова и Лобикова. К тому же эти двое были с Угаловским до конца. Вполне возможно, они что-то знают. Но я уверен, ничего они не скажут. Любимов перепугался и уехал. Он в Братске. Лобиков где-то в пригороде. Скорее всего у Митрича, отца Лохматого.
– А как насчет Лохматого?
– Пока он не совершил ничего страшного.
– Но людей он в тайге грабит. Избивают их, отнимают…
– Всему свое время. Сейчас надо очистить город от подонков. Со всеми, конечно, не управимся, но что-то уже сделали и, даст Бог, еще сделаем.
– Мужики интересуются, когда зарплата будет.
– Сегодня получите, – посмеиваясь, ответил хриплый.
– Что с Волиным? – спросил Борисов.
– Ищем, – ответил Арин. – Мать его уже две жалобы написала. Где ее сынок, без понятия. И никто не знает. Кажется, скоро мы найдем еще одного повешенного.
– Я бы с удовольствием, – вмешался в разговор Лапин, – нашел повешенным Горелого. Видеть его не могу. Боюсь, сорвусь когда-нибудь.
– Успокойся, Андрей, – сказал Алексей, – а то так действительно делов наделаешь. Тут, кстати, вчера Букин на тебя кивал – вполне может Лапин быть причастен к…
– Хватит, – остановил его Борисов. – Надо вообще прекратить разговоры об этом. Кстати, в городе уже тоже поговаривают о милиционерах, которые вешают бандитов. Сейчас бы найти тех, кто убил Лирову и Сарину.
– А вешателей ты не хочешь находить? – насмешливо спросил вошедший Букин. – Да оно и понятно, очень даже устраивает всех подобное…
– А мы давно на ты? – ожег его взглядом Борисов. – И я не разрешал вам входить. Выйдите! – Он кивнул на дверь.
– Ну, за это ты ответишь, – процедил, выходя, полковник.
– Спасибо, – вздохнул Лапин. – Не знаю, как сдержался. Но почему его перевели к нам?
– Все, – кивнул Борисов, – тема закрыта. Есть что-нибудь? – увидев вошедшую Варю, спросил он.
– Хорошо, – сказал Лохматый, – я буду там. А кто еще?
– Приезжай, – услышал он голос Геракла, – и увидишь. Приезжай один, ясно?
– Один не поеду. Сейчас одному небезопасно вечерами…
– Тоже вешателей боишься? – насмешливо перебил его Геракл.
– Боюсь. Все-таки я не последний туз в колоде местного криминалитета, а они, похоже, шантрапу и бакланов не вешают. Один не пойду, – повторил он.
– Ладно, – согласился Геракл. – Но войдешь один. Там тебя никто не тронет.
– Понятно, – ответил Лохматый.
– Приеду я, – ответил по телефону Лесовик. – А ты надолго, Суслик?
– Я же просил так меня не называть. Как дела пойдут, – сказал Суслин. – Надо разобраться с вами, а то перережете друг друга. Да и про китаез перебазарить надо.
– Давно пора, – согласился Лесовик. – Они вообще обнаглели.
– Побазарим, – пообещал Суслин.
– Значит, ничего? – Борисов поморщился. – Он вообще говорить не стал или что-то все-таки…
– Наотрез отказался, – ответила Варвара. – Сказал – я тогда дал показания и больше ничего добавить не могу.
– В его показаниях ничего нет. Вот послушайте его ответы: ничего не знаю, никто не угрожал. Я нашел Угаловского повешенным. В это время мы с Лобиковым были в поселке. Свидетели подтвердили. И все. Лобиков повторил все слово в слово.
– Но за что их тогда задержали? – спросила Варя.
– Оба судимы. Сидели за тяжкие преступления, а таких проверяют в подобных случаях. Кстати, оперативники проверили ранее судимых за убийство. У всех железное алиби. Я сразу сомневался в успехе подобного мероприятия. В компании вешателей чувствуется организация и дисциплина. И мотив нам неизвестен. Ладно, если бы вешали друзей Топорика и его шестерок. Но свидетелей зачем? Потому что они помогли ему, – ответил сам себе Борисов. – Я совершенно уверен – это не разборка и не попытка запугать кого-то. А именно восстановление справедливости, правда, весьма своеобразное. Есть жестокая истина: преступление порождает преступление. Ибо то, что совершают наши вешатели, и есть жестокое преступление. А все повешенные тоже преступники. Чусанов и Тупиков не единожды привлекались по делам и были…
– А свидетели? – осмелилась перебить его Варвара.
– Дали ложные показания и тем самым совершили преступление – помогли убийцам избежать наказания.
– Но если все это понимают, – пожал плечами Соколов, – то почему…
– Прокуратура опротестовала решение суда, – напомнил Борисов. – Но защита собрала доказательства того, что Чусанов и Топорик не участвовали в убийстве Лопатина. Все не раз проверялось, свидетелей пытались поймать на противоречиях, но бесполезно. Я уверен, и суд прекрасно понимал, что освобождает убийц. Но закон есть закон, и мы ему служим, – усмехнулся он. – Люди, призванные выносить приговор за совершенные преступления, отпускают убийц. Как ни печально это сознавать, но если бы не повесили Чусанова и свидетелей, то больше об этом не говорили бы. И все-таки мы обязаны найти вешателей. А я все больше склоняюсь к тому, что среди них главную роль играет кто-то из наших сотрудников. Бывших или настоящих – это одному Богу известно. Есть факты, говорящие в пользу этой версии. Необходимо найти Лобикова. И надо будет еще раз встретиться с Любимовым. Его надо разговорить. Он уехал из города потому, что испугался. Я убежден, что Любимов знает что-то о прошлых делах и молчит потому, что боится. А Лобиковым уже занимаются оперативники.
– Значит, не видел Лобикова? – спросил Арин. – А ведь соседи говорят, что он у тебя позавчера был.
– Да мало ли что соседи набазарят, – растерянно забормотал плешивый мужчина. – Я его, почитай, уже с месяц…
– Слушай сюда, Карта, – перебил Алексей. – Кирка нам нужен не как подозреваемый, просто необходимо кое-что выяснить. И тебе мой совет – вспомни, где он может быть. А то ведь сейчас вызову участкового, наведет он у тебя шмон по полной программе, и привет твоему самогону. Ну так как?
– За горло берешь, начальник? – процедил плешивый. – Раньше за тобой такого не водилось. А закон не позволяет сейчас без санкции шмонать.
– Так участковый предложит тебе добровольно выдать выгнанный для продажи самогон и аппарат, разумеется. Ты откажешься, а он начнет…
– У Митрича Кирка, – опустив голову, негромко проговорил Карта. – Но ты не шепни кому-нибудь, что Карта на Кирку навел. А то ведь сам понимаешь…
– Не бойся, – успокоил его капитан, – никто не узнает. Точно он там?
– А чего мне тебе лапшу на уши вешать, ты ведь, в натуре, участкового натравишь. Я, конечно, самогончик для себя гоню, – вздохнул он. – Ну и, конечно, иногда сильно болящих поправляю.
– Все, спасибо, – засмеялся Арин.
– Не знаю я, где он, – покачала головой невысокая полная женщина. – Забухал где-то. Как пить, так деньги находит, а как домой, так нет. Вот Пашке обувка нужна, а где ее взять-то? Точнее, на что? А он чего натворил?
– Да пока ничего, – ответил Александр. – А вы мне скажите вот что: почему ваш муж вдруг ушел из дома? Ведь соседи говорят, вы живете дружно.
– Видать, деньги появились, – вздохнула она. – Он не пьет обычно. А как попадет что-то…
– Любимов у вас был?
– А как же, был. Господи! – Женщина всплеснула руками. – Так после разговора с ним Антон и ушел, точно. Я, говорит, может, подработаю где, а если меня кто будет спрашивать, ничего не отвечай. И ушел. Я ругалась, а он ушел, и все.
– Понятно, – кивнул Александр.
– А что там за собрание? – насмешливо спросил Лохматый.
– Хрен их знает, – пожал плечами Лесовик. – Суслик прикатил и еще кто-то, вот и вызывают. Да ты в курсе, наверное, насчет Суслика. Чего ты мне по ушам катаешься? Я не знаю, что там за базар будет.
– Скорее всего Топорика менять будут, он перетрухал и вот уже неделю никуда не вылазит. И Суцкий у него пасся. Но базар идет, что адвокатишка сейчас у родителей своих. А Топорик, похоже, спекся, напугали его душители эти. Да и я с оглядкой хожу.
– Я тоже начал опасаться, – признался Лесовик. – Правда, к нам им попасть незамеченными трудно, но хрен их знает, что там за публика. Когда они Чусану хапнули, у него Игрок, Борец и Мастер были. Так положили их как школьников, – усмехнулся он. – А то пургу гонят, что один из них десятка стоит. Но коснулось дела, и все, сейчас в ИВС загорают. У них же и пушки были, так те душители их повязали, а пушки не тронули. Вот и ждут суда. Здорово их подставили.
– А ты на кого думаешь? Кто вешать-то начал?
– Да хрен его знает. Можно было бы думать на тех, кому Топорик с кентами дорогу перешел. Но тут двух баб повесили, жен свидетелей.
– Да баб не вешатели вздернули. Это кто-то под них подстроился. Скорее всего Топорика работа. Испугался, что показания начнут менять. Хотя никто не пойдет в ментовку, чтоб признаться, что туфту на суде гнал, это ж срок, пусть и небольшой, но все-таки тюрьма.
– Здорово, Митрич, – сказал Арин.
– Привет, коли не шутишь, – кивнул отец Лохматого. – Чего надобно-то? Я сейчас закон блюду.
– Да к тебе вопросов нет. Мне твой квартирант нужен, Кирка.
– Кирка? – удивленно переспросил Митрич. – Так где ж я его вам возьму-то? Я с ним в кентах не хаживал, да и по годам…
– Ох, Митрич, – рассмеялся Алексей, – выходит, нет его здесь? А ведь Лобиков у тебя. Да мы его брать не будем, просто разговор к нему имеется.
– А мне-то какая разница, на кой он вам нужен? – усмехнулся Митрич.
– Ладно, Митрич, – раздался голос из бани. – Чего надо, начальник? – выходя, спросил Кирка.
– Разговор есть, – сказал Арин.
– Что за разговор? Я вроде как…
– Где у тебя можно переговорить? – спросил Митрича Арин.
– У меня секретов нет, – заявил Кирка.
– Там и побазарьте, – кивнул на баню Митрич. – У меня слушать ваш треп никакой охоты нет.
– Погоди, – остановил Суслина Топорик. – Неужели вы не въедете, что это за мной охота? Нас всех подставляют. Настраивают друг против друга, чтоб мы…
– Хорош, – буркнул Геракл. – Дело надо делать, а не чирикать. А ты курканулся и носа не высовываешь. Пустил все на самотек. Где бабки за последний месяц? Тебе два раза привозили товар, а ты их на хрен послал.
– Я в любую минуту ментов жду! – закричал Топорик. – Они у меня уже дважды были!
– Так вот поэтому, – сказал Суслин, – дело и кончилось на тебе. Теперь будет другой за наркоту отвечать. Мы теряем покупателя, две точки накрыли, ништяк еще никто не рассказал ментам…
– Просто нечего было рассказывать, – усмехнулся Лохматый. – Им привозили наркоту для продажи небольшими партиями, и они имели процент с выручки. А откуда и кто привозит, без понятия были. Думали, цыгане с ними работают.
– Слушай, Лохматый, – посмотрел на него Геракл, – а что с лесом? Китайцы так и возят его?
– Сейчас нет, – ответил Лесовик. – Даже ко мне приходил их старший, Китаец.
– А не хотите заняться лесом? – спросил Суслин. – Барыш приличный будет. И почти без атаса. Главное – найти работяг и валить лес. Остальное будет уже по закону. Вы окрестности знаете и запросто сможете…
– А вывоз? – спросил Лохматый. – Только в этом заморочка. Сейчас за это дело взялись серьезно, и мало кому удается…
– Ноу проблем, – усмехнулся Суслин. – Главное – заготовка требуемого количества, и все. Остальное заказчик берет на себя.
– Тогда ништяк, – кивнул Лохматый, – я согласен.
– А ты? – Суслин посмотрел на Лесовика.
– А ты что, – недовольно вмешался Лохматый, – думаешь, я один не смогу? Все путем будет.
– Лесозаготовками я не занимался, – проговорил Лесовик, – не наше это. Пушнина, мясо, рыба, ну золотишко, а дрова… – Он покачал головой. – Не поймут меня мои лесные братья. – Он усмехнулся. – Подстраховать я, конечно, могу за определенный процент.
– Обижаешь! – Лохматый засмеялся. – Меня страховать в тайге не надо. Я сам с усами.
– И все-таки, – спросил Топорик, – что насчет меня-то решим?
– А что тут решать? – усмехнулся Геракл. – Отдай бабки за полученный товар и считай себя свободным.
– Но постой, – растерялся Топорик, – я ведь…
– И еще, – произнес Суслин. – Если где-то что-то от тебя вытечет, тебе не вешателей бояться придется, а нас. И жить тебе останется хрен и немножко. Мы тебя где угодно достанем. Помни об этом, Топорик.
– Хана Топорику, – улыбнулся Лохматый, – теперь от него все, как тараканы от огня, разбегутся. Ты на чьи бабки их содержал? Не на те, которые за продажу наркоты?
– Да ты что базаришь? – Топорик рванулся к нему. – Я тебя…
– Замолк! – отбросил его Геракл. – Я тоже хотел узнать, где бабки за проданный товар?
– У Кошки, – ответил Топорик. – Она их у себя держит. Сегодня поедем и…
– Если там нет ничего, – процедил Геракл, – я сам тебя повешу. Понял?
– Зачем же так? – усмехнулся Суслин. – Он отпишет нам все, что у него есть нажитого праведным путем. Две тачки, два мотоцикла. Ну и дача, две хаты в Красноярске и, конечно, бабки. Ведь у тебя заначка в хате имеется. Помнишь, ты по пьяному делу вякал? Вот все это отдаст – и почти в расчете.
– Знаете, – вздохнул Арин, – такое впечатление, что он замешан в деле. Едва я начал говорить о Лесосибирске, он сразу замкнулся и, можно сказать, выставил меня. И я видел в его глазах страх. Скорее всего и Лобиков, и Любимов замешаны в убийствах или хотя бы в одном, и поэтому…
– Почему же Любимов уехал, когда город узнал о повешенном Чусанове? – перебила его Варвара. – А Лобиков ушел из дома, но не уехал. Значит, он боится за свою жену и сына.
– Наверное, появились подельники, – ответил Алексей.
– Любимов и Лобиков не причастны к повешенным в Лесосибирске, – проговорил Борисов. – Они сами могли быть жертвами. Поэтому Любимов сразу уехал, а Лобиков ушел из дома. И Варвара права, Лобиков не покинул город потому, что боится за семью. Но каждый из них что-то знает о тех делах в Лесосибирске. Почему оба, черт возьми, молчат?!
– Что ты сказал? – Геракл удивленно посмотрел на Лохматого.
– То, что слышал, – ответил тот. – Кирка говорил, что такое же было в Лесосибирске. Там, кстати, вздернули отца Угла. Ну, Веньки Угаловского…
– Постой, – остановил его Геракл. – Кирка называл кого-нибудь еще?
– Да, он упоминал кого-то, – попытался вспомнить Лохматый. – Во, блин, забыл. Погоди…
– А чего уши ломаем? – усмехнулся Суслин. – Покатили к Кирке и сразу выясним. Нам он все скажет.
– Да не хотелось бы, – вздохнул Лохматый. – Кирка у моего пахана сейчас.
– И что из этого? – пожал плечами Суслин. – Кирка должен сказать все, что знает.
– Я его как-нибудь вытащу в город, – пообещал Лохматый. – И тогда…
– Времени у нас нет, – возразил Геракл. – Покатили.
– Нет, – твердо произнес Лохматый, – там мой отец. Я привезу Кирку в город завтра. Сейчас мы не поедем.
– Ладно, – взглянул на Геракла Суслин. – Но завтра мы должны перебазарить с Киркой.
– Чего мент хотел? – спросил Митрич.
– Да все старое ворошат, – недовольно отозвался Кирка. – Про Лесосибирск интересовались. – Он сел к столу. – Выпить дай, Митрич, – в то…
– Ты бы за бабу свою да за Павлика волновался. – Митрич поставил на стол поллитровку самогона. – Коли менты были насчет того, то и другие знают. Сейчас из ментовки все узнать можно. Так что прикинь одно к другому и думай.
– А Васек где? – наливая в стакан самогон, спросил Кирка.
– Хрен его знает! – Митрич налил самогон себе. – Дела у него какие-то. Если прознаю, что с наркотой повязан, я его, гаденыша, сонного кончу. Возьму топор и башку к едрене фене отделю от туловища.
– А чего ты так на наркоту взъелся? – Кирка снова налил себе.
– Да дочь моего младшего братана, – вздохнул Митрич, – в институт поступила медицинский. Ну и попробовала эту заразу. Так и кончилась… – Он выпил. Поморщившись, закусил свежим огурцом. – Брат, младше меня на десять лет, помер. Вот с тех пор я этих продавцов белой смерти на дух не переношу. Васька тоже не по закону живет, тюрьма по нему горючими слезами плачет. Но ведь и я по молодости удалой был. Пусть живет как знает. Ежели посадят, пока жив буду, помогу, чем смогу. На друзей-товарищей в таких делах надежды нету. Но если узнаю, что с наркотой связан, убью сучонка. Ты ему ничего не рассказывал про Лесосибирск?
– Да было, – кивнул Кирка, – ляпнул кое-что.
– Тогда вот что, собирай свои манатки, отвезу я тебя в охотничий домик, так надежнее будет. Кенты у Васьки нехорошие, и интерес к вешателям у них большущий. А уж больно похоже все. Ладно, – Митрич поднялся, – собирайся, и поедем.
– Да у меня с собой бритва и паспорт, – усмехнулся Кирка. – Я не думал…
– Покатили, – повторил Митрич.
– Ты думаешь, что Васька скажет обо мне?
– Вообще-то погодь трохи, – передумал Митрич. – Вот что сделаем…
– Да, – говорил по телефону Геракл, – Кирка. – Он посмотрел на Суслина. – Ладно, сейчас узнаю. Как фамилия Кирки? – громко спросил он.
– Лобиков, – ответил Лохматый.
– Лобиков он, – сказал в сотовый Геракл. – Ладно. Хотя, собственно…
– Сделаешь, что я сказал! – услышал он голос Грозного-старшего.
– Я перетру это со Славиком. – Геракл отключил сотовый.
– Что там? – спросил Суслин.
– Хочет, чтоб мы замочили Кирку этого, – пробормотал Геракл.
– Вот это да! – усмехнулся Суслин. – Я не киллер и по заказам не работаю. А чего это он вдруг так защекотился?
Москва
– Кирка жив! – кричал в сотовый Грознов. – И Любим тоже где-то там. На Кирку наверняка выйдут менты! Слышишь?!
– Да все я слышу, – спокойно отозвался собеседник. – И что ты так завелся? Оба в тот раз ничего не говорили, значит, и теперь будут молчать. Меня гораздо больше интересует, кто сейчас там орудует. Вот это любопытно и, возможно, опасно. Ты бы с этим разобрался. А Кирка… как его там?
– Лобиков.
– Да. И Любимов… Я почему-то думаю на сына Угаловского. Помнишь такого? Я не про сына, а про Сергея. Вот его сынуля и может ворошить прошлое. Кстати, это не так давно и было. Постарайся бросить своих ореликов на поиск Вениамина Угаловского, и тогда многое станет ясно. А что там с делом? Насколько мне известно, твой Топориков зарылся, как мышь, и не высовывается. Так дела не делаются. Ищи ему замену или…
– Я за этим и послал туда Суслина и Геркаева.
– А твой сынок как? Вникает в дела, или для него это просто веселая забава?
– Он весь в деле.
– Но женился он на дочурке Командора. И как ты позволил?
– А что я мог? Я пытался…
– Плохо пытался, видно. Или Ваньке на тебя плевать? Хорошего ты сына вырастил!
– Слушай, тебя это не касается, в мою семью не лезь. Я позвонил, чтобы сообщить…
– И что я должен, по-твоему, делать? Лететь в Красноярск и вешать Кирку с Любимовым? Или послать туда киллера? Впрочем, ты уже, наверное, приказал убрать беднягу. Это дурость, вот тогда ты точно светанешься. Так что связывайся со своими гонцами и труби отбой, пока они не наломали дров. А что у тебя с поставками леса? Иван принял предложение Умар-бека?
– Ты и это знаешь? – поразился Грознов.
– Степа, ты меня, видно, похоронил. Рано, мой старый друг. Я еще жив и переживу многих. И тебя в том числе.
– Это угроза?
– Да брось ты говорить как в кино. Просто не теряй времени и звони своим. Пусть забудут про Кирку.
– Здравствуй, папа! – Стелла обняла Командора.
– Привет, дочурка. – Отец поцеловал ее. – Вот мы и увиделись. Как у тебя дела с отцом муженька?
– Я же говорила, – вздохнула она, – плохо. Я и так через себя, можно сказать, перешагнула и стала звать его папой. А он…
– Да плюнь ты на это. Ты лучше вот чем займись… Ты ведь имеешь доступ к Ванькиным бумагам?
– А зачем тебе это?
– Знаешь, такие, как Иван, долго не живут. Детей у вас пока нет, да и не будет.
– Что ты говоришь?! – возмутилась дочь.
– Доченька, Ивана скоро убьют. Он занимается наркотиками. Правда, только начал, с благословения отца. А это бизнес жесткой конкуренции. Ивана очень скоро уберут. Впрочем, как и Степана. Поэтому я хочу, чтобы ты знала все о делах своего мужа. Я имею в виду дела с лесом, с его газпромовскими акциями – в общем, все. И надо сделать так, чтобы в случае его гибели ты могла все прибрать к рукам. Слава Богу, родственников у него нет…
– Да что ты такое говоришь? Я люблю Ивана, а ты…
– А я беспокоюсь о тебе, – перебил отец. – Наверняка Дума примет закон о конфискации имущества тех, кого осудили за торговлю наркотиками.
– Ты меня пугаешь. Это не шутка?
– Вполне серьезно. Пойми, Иван наркоделец, а это очень плохо. Я не говорю о конкуренции. Это ведь в сводках сообщают: задержали наркокурьера – а как они на него вышли? Сдал конкурент. Сейчас вешать начали шестерок твоего муженька. Ты об этом слышала? – Стелла вздохнула. – Вот я и хочу, чтобы ты была готова. Ты должна убедить Ивана перевести на тебя все, что он имеет, законно. Акции Газпрома, магазины – в общем, все.
– Ладно. Я сама думаю об этом почти постоянно. И насчет детей ты прав тоже. Я делаю все, чтобы их у меня с Иваном не было. Я просто боюсь заводить детей. Он сам говорит, что ходит по острию бритвы, по краю пропасти. И знаешь, – пристально глядя в глаза отца, проговорила Стелла, – я бы с удовольствием подтолкнула его в эту самую пропасть. Да, я любила Ивана и была уверена, что буду с ним счастлива. Но его отец… – Вздохнув, она достала сигареты. – Он постоянно обижает меня. А Иван ничего не предпринимает. Иногда говорит – она моя жена, и я люблю ее, не надо ее обижать. В общем, теперь я ненавижу Ваньку. И знаешь, я очень хочу, чтобы он умер. – Стелла прикурила.
– Вот мы и пришли с тобой к общему мнению. Знаешь, ненависть Степана к тебе понятна. По крайней мере мне. Мы любили одну девушку, и она стала моей женой. Кроме того, есть еще пара моментов, которые Степка не может забыть. Впрочем, я тоже кое-что помню. Не спрашивай. Может быть, когда-нибудь я тебе все расскажу, а сейчас…
– Постой, Степан Андреевич любил маму?
– Твоя мама – моя вторая жена. Первый раз я был женат четыре дня. Мама знала об этом… В общем, давай на этом остановимся. Ты постарайся убедить Ваньку все документально оформить на тебя.
– Я и так стараюсь. Но Степан Андреевич…
– Успокойся, – отец обнял Стеллу, – все получится.
– А ты сможешь убить Степана Андреевича?
– Скоро с ними обоими будет покончено, – негромко произнес отец.
– Что с тобой? – спросил Иван. – Ты какой-то…
– Неприятности, – уклончиво отозвался отец, – из недалекого прошлого. Это касается не лично меня, а одного моего хорошего знакомого. Я ему многим обязан.
– А точнее нельзя?
– Тебя это не касается.
– Сейчас меня все касается, мы в одной упряжке.
– У женушки научился перечить отцу?
– О ней другой разговор. Ты до сих пор не понял, почему я женился на ней против твоей воли. Но придет время, и все, что оставит ей отец, будет моим. Понял?
– Он тебя переживет. – Отец криво улыбнулся.
– Но смерть можно и ускорить.
Грознов пристально смотрел на сына.
– Я знаю о вашей вражде из-за Натальи Губановой. И знаю, что ты его здорово подставил. Это мне рассказал твой приятель Абдулин.
– А с чего это он вдруг решил просветить тебя?
– Я рассказал ему о твоем непримиримом отношении к Стелле, и Рафик мне все рассказал.
– Рафик тебе рассказал не все. Но это отношения к твоей супруге не имеет. А с чего ты вдруг с ним откровенничал?
– Он же твой друг и хорошо знает тебя. К тому же, как я понял, ты ему многим обязан. Подожди, а не Абдулина ли эти самые неприятности…
– Тебя это не касается. Лучше решай, что будешь делать с Красноярском. Там, похоже, все вышло из-под контроля. Топорик перепуган и забросил дела. Чусана убит. Кстати, твой приятель Змей тоже.
– Знаю. Кому это надо? На разбор не похоже, на сведение счетов тоже. Свидетелей вздергивают. Не понимаю ни хрена. Ты-то что думаешь? Кто так загуливает?
– Не имею представления, – ответил отец. – Надо что-то решать с Топориком, иначе…
– Пусть твои там и решают.
– Они такие же мои, как и твои. И кстати, твои больше.
– Они кулак, а там нужна голова. Я, наверное, сам поеду. Заодно и насчет леса выясню.
– И не думай об этом. Я тебя не пущу туда.
– Я возьму Артура с парнями.
– Даже не думай об этом, – повторил отец. – Ты мне живой нужен. К тому же там сейчас милиция наверняка проверяет всех и каждого. Пошли туда Стеллу, пора ей заниматься делами.
– Ты понимаешь, что говоришь? Она не знает о том, что мы занимаемся наркотой.
– Ты так думаешь? – усмехнулся отец. – Да ей уже давно все известно. И пора ее вводить в дело.
– Она не будет участвовать в этом. Пойми, мне нужно все, что имеет Командор. Представь, она войдет в дело, а нас накроют, тогда она не получит ничего. А так все останется ей, и она сумеет меня вытащить…
– Ты дурень, – усмехнулся отец. – Это она тебе внушила?
– Я сам так решил. Она любит меня и не бросит ни при каких обстоятельствах.
– Мой сын – круглый дурак. Да она только ради этого и вышла за тебя замуж.
– Это я женился на ней ради прочного тыла. И если бы ты думал о моем будущем, ты принял бы ее. А то никак не можешь позабыть Наташу, которая предпочла тебе Кралина. Я знаю, что делаю, и если не можешь помочь, то хотя бы не мешай. Стелла звала тебя папой, а ты…
– Хватит! – закричал отец. – И больше об этом ни слова. Никогда!
– Надеюсь, ты поможешь мне? – Стелла лукаво улыбнулась.
– И ты еще спрашиваешь! – усмехнулся Артур. – Только все не так просто. Степан Андреевич уж слишком заботится о безопасности своего сынка.
– Все можно сделать без убийства или убрать его руками других. Нам надо серьезно поговорить.
– Когда угодно и где угодно.
– Время и место я сообщу.
– Звонил Суслин, – налив в три рюмки водки, сказал Урядник. – Там канитель непонятная. Вздергивают приятелей Топорика и свидетелей парочку, если не больше. – Он и двое крепких парней подняли рюмки. Морфий, откинувшись на спинку кресла, прикурил и выдохнул дым. – И как вы, наркоманы, живете? – усмехнулся Урядник. – Даже принять не можете.
– Ты живешь своей жизнью, – отозвался Морфий, – я своей. И давай не обсуждать, что я могу и что нет.
– Да я просто так, – пожал плечами Урядник. – Грозный, наверное, в Красноярск скоро бригаду пошлет. Топорик там…
– Трус этот Топорик, – презрительно проговорил один парень. – Курканулся в своем коттедже и сидит, как в крепости. Туда уже менты несколько раз прикатывали. И чего ждет?
Чокнувшись, трое выпили.
– Просто жить хочет, – негромко проговорил Морфий, – и все дела. Многие на его месте тоже бы спрятались. Но дело страдает, менять его надо. А вот на кого? Там деловых нет. Топорик – просто отморозок. И толку от него, что от козла молока. Правда, на его людишек никто не покушался.
– Зато сейчас вздергивают, – усмехнулся второй парень.
– Кента Ванькиного вздернули, – проговорил Урядник. – Змея. Тот…
– Он в натуре змей был, – перебил Морфий. – Святого для него ничего не было.
– А сейчас со святым, – ухмыльнулся первый парень, – жить нельзя. Малейшая слабина, и сразу схавают. У тебя-то есть?
– У меня есть, – тихо ответил Морфий.
– Да ты за дозу-то, – хохотнул парень, – во время ломки любому башку снесешь.
Вдруг парень, сдавленно икнув, обмяк в кресле. Урядник и второй парень увидели в области сердца пулевое отверстие.
– Ты сдурел? – Урядник вскочил.
– Святое у меня есть. – Морфий вытащил из кармана пиджака небольшой револьвер с глушителем. Он подул в ствол и с сожалением начал осматривать карман пиджака. – Только купил, – пробормотал он, – а карман продырявил.
– Ты, в натуре, с башкой не дружишь! – выдохнул Урядник.
– Прежде чем что-то говорить, – Морфий сунул револьвер в карман, – надо думать, не обидит ли это собеседника. А у меня святое есть. Надеюсь, больше в этом никто не сомневается?
– Так, – кивнул Урядник второму здоровяку, – вызывай своих, вывезите его – и в любую воду. Ты бы дурочку выбросил, – посоветовал он Морфию, – а то если попадешь ментам с ней…
– Не попаду, – ответил Морфий.
– Ну ты, Валек, и тип! – усмехнулся Урядник. – Замочил…
– Я не терплю, когда меня задевают. – Морфий вышел из комнаты.
– Принять дозу пошел, – тихо проговорил Урядник. – Ну и придурок – у наркомана вдруг святое что-то есть. Хреновину городит.
– А ты ему это скажи, – усмехнулся здоровяк.
– У него крыша съехала, завалит.
– Боишься, Толик?
– Не хочу по дурости сдохнуть, – спокойно ответил Урядник.
– А кто такой Артур? – спросил парень.
– Ударная сила Пахана. А ты, Вол, без дела о нем не вспоминай. Ему многое позволено. В общем, о нем особо не базарь.
– Ясно? – строго спросил Грознов.
– Да понятно, конечно, – услышал он голос Суслина. – Только…
– Все! – Грознов отключил сотовый. – Ну смотри, Рафик, – процедил он, – если что-то всплывет, тебе же хуже будет. Я сумею чистым уйти.
Красноярск
– Хрен поймешь, – пожал плечами Суслин. – Отбой насчет Кирки дали. И вообще его не трогать. То взбесился – мочить, и все дела. А теперь даже пальцем не трогать.
– Будем говорить о нем красноярским? – спросил Геракл.
– Нет. Сказано – не трогать. А если шепнем кому, обязательно его под пресс пустят. Надо Лохматому рот закрыть.
– Да, были менты, – кивнул Митрич. – Антон сам вышел. Но ничего от него они не узнали. А почему ты так забеспокоился-то? – Он внимательно посмотрел сыну в глаза. – Али шепнул кому про слова Кирки?
– Да так, – нехотя проговорил Василий, – мимоходом…
– Ну ты и сучий потрох! В кого ты такой уродился-то? Запомни, сынок, ежели твои отморозки сунутся, я их картечью встречу. И тебя до отвала накормлю. Ментам не ты шепнул?
– Ты, батя, не заговаривайся! – возмутился Лохматый.
– А что? – криво улыбнулся отец. – Кентам, значит, запросто, ну и ментам не западло. Сгинь с глаз моих! – Он махнул рукой на дверь.
– Да хорош, батя, – попросил сын. – Просто заговорили об этих душителях, ну я и вспомнил базар Киркин.
– Короче, вот что, Васька, если с Киркой что произойдет, я тебя, сучонка, кастрирую. Уловил?
– А чего ты так за него переживаешь? – зло спросил сын.
– Он мне жизнь спас, – процедил Митрич и вышел.
– Во, блин, дела! – удивился Василий. – Батя чем-то обязан Кирке. Он особо никого не принимает, а тут пожалуйста. Что же теперь делать?
– Уходить тебе нужно, – нехотя проговорил Митрич. – Васька своим про твой базар упомянул. Тоже нашел с кем…
– Выходит, сын твой не в отца. А идти мне некуда. Да и не надо. Они же Пашку моего хапнут. Сейчас, сам знаешь, детишками вопросы решаются.
– Да на хрен он им нужен? – отмахнулся Митрич. – Если б ты миллионер какой был, то могли. А так… Если Васька вякнул про твой базарок, то запросто могут тебя выхватить и выведать, что ты знаешь. А сын твой им на хрен не упал, это лишняя канитель. А может, и не заявятся. Может, того, что они от Васьки прознали, хватило им. В общем, так, Антон, ежели шухер какой, мы им грабки-то пообрежем. Пусть приезжают.
– Тебе это зачем? – усмехнулся Кирка.
– А от ножа или пули и умирать веселее, – улыбнулся Митрич. – А то парализует, к едрене фене, и будешь подвывать. И поделать ничего не сможешь. Я вот не пойму, как люди без надежды живут. Сунул себе ножик промеж ребер слева – и упокой душу, Господи. А вообще-то старухи говорили, что Бог против того, чтоб человек сам себя жизни лишал. Но на кой хрен тогда мучения разные подает? Раз – и привет, кладите в гроб. А то ведь годами помирают. Нет, я, ежели со мной какая хворь смертная случится, мучиться не стану.
– Чего это ты, Митрич, про болячки заговорил? Ты мужик крепкий.
– Да так просто. В общем, если заявятся, мы им всю охоту поотбиваем незвано появляться. Не зря же в старину говорили – незваный гость хуже татарина. А татары триста лет матушку Русь…
– Силен ты в истории! – засмеялся Кирка.
– Не так, как хотелось бы, – подмигнул Митрич. – Но кое-что знаю.
– Вообще его не трогать? – удивился Геракл.
– А тебе что, – усмехнулся Суслин, – не терпится киллером побыть? Скучное это занятие. Хотя, если честно, потолковать с этим Киркой мне бы хотелось. Он все-таки хоть что-то знает. А тут вообще не трогать… – Не находя слов, он выматерился.
– Привет! – войдя, кивнул Лохматый и протянул руку Гераклу.
– Про базар с Киркой забудь. Въехал? – Геракл пожал ему руку.
– А почему? – Пожав руку Суслину, Лохматый удивленно посмотрел на него.
– Забудь, и все дела, – недовольно повторил Геракл.
– Лады, – кивнул Лохматый.
– Вообще не мешало бы тебе его как-то разговорить, – вмешался Суслин. – Может, назовет кого. Ну так, не в кипеш, вроде бы вспомнил и заинтересовался. Поставь пару бутылочек и не сразу, а когда чуток развезет Кирку, вспомни базарок тот. Он, может, назовет кого. Ты, кстати, не вспомнил?
– Да пытался, – нехотя проговорил Лохматый, – но что-то не припоминаю. Кажется, кликуха… как национальность какая. Мордвин? Нет, не помню.
– Я тебе говорю, – повторил Суслин, – бухни с ним. Повод придумай какой-нибудь и разговори.
– Здравствуйте, – кивнул вошедший Борисов.
– Добрый день, – вытирая руки о передник, сказала Олеся. – Вы кто будете?
– Следователь по особо важным делам, – Игорь Васильевич показал удостоверение. – Где мы можем поговорить?
– Так хоть здесь, а хотите – в комнате…
– Чаю можно? – застенчиво улыбнулся Борисов.
– Сделаю, – кивнула Олеся. – Вы идите в комнату, я сейчас.
– Думаешь, узнает что-нибудь? – прикурив, спросил сидевший за рулем Цыгин.
– Кто знает, – пожал плечами Арин. – Борисов опытный следователь. А с этой бабой надо уметь говорить. Знаешь, каждый раз, когда звонят, беру трубку и думаю: неужели снова кого-то повесили? И никакой зацепки.
– Я, например, думаю об Угле, – вздохнул Цыгин. – Если и не сам он вешает, то причастен к этому. Его отца вздернули, вот он и ищет виноватых.
– Свидетелей-то зачем? – возразил Арин. – Не Угол это. Хотя найти его очень не помешало бы. Он наверняка что-то знает и, может, сам ищет убийц отца. Возможно, даже знает, кто именно виноват в гибели Сергея Петровича, но не может достать. К тому же Бунин… Конечно, маловероятно, что его убил Угол, но его искали приятели Буна и почему-то не нашли. – Алексей усмехнулся. – И на зоне никто ничего не предъявлял. А ведь Бун авторитетом пользовался. В общем, одни вопросы и ни одного ответа.
– Честное слово, не знаю, где он, – говорила Борисову Олеся. – Он был у меня…
– Отличный чай! – похвалил следователь. – Какую травку добавляете? – Олеся удивленно смотрела на него. – У каждого свой секрет, – допив чай, улыбнулся Борисов. – Спасибо. И до свидания. – Он шагнул к двери.
– У деда он, – тихо сказала Олеся. – В Курыше. Там еще река такая рядом.
– Спасибо, – кивнул Борисов. – Он нам нужен, чтобы кое-что выяснить и, возможно, спасти ему жизнь. В том, что Вениамин не виновен, я почти уверен. Спасибо за чай. И еще раз до свидания.
– А в чем Веньку подозревают? – не поднимая глаз, негромко спросила Олеся.
– Конкретно ни в чем, – ушел от прямого ответа Борисов. – Просто надо кое-что выяснить.
– Кажется, нашли сына Ороновой, – услышал Алексей в сотовом голос Александра. – Висит на танцплощадке в старом парке. Передай Борисову.
– Обязательно, – поморщился Алексей и отключил телефон. – Есть повешенный, – отвечая на вопросительный взгляд Цыгина, кивнул он. – Оронов.
– Еще один, – вздохнул Цыгин. – Остался только Лиров. Его жену убили не вешатели. А вот где сам Лиров, неизвестно.
– Таисию Сарину тоже удавили не вешатели. Суцкий у родителей. И есть данные, что за ним приглядывают люди из частного детективного агентства. Видимо, Топорик решил этих вешателей на живца поймать. Суцкий в панике из дома вообще не выходит, а отец его поедом ест. Надо бы нам тоже там людей…
– Бесполезно, – возразил Цыгин. – Закон не позволяет. Да, если честно, надо бы эту тварь давно хлопнуть. Скольких подонков он от тюрьмы спас.
– Точно. Не хотел бы я быть на месте судьи. Понимаешь, что перед тобой мерзавец, место их за решеткой, а приходится выпускать. Свидетели дают показания, которые оправдывают подсудимых. И наверняка судья понимал, что свидетелей подкупили, помнишь, сколько раз он прерывал заседание? И все равно пришлось выпустить. Прокурор, я думал, застрелится от бессильной ярости.
– Да, можно представить, каково ему, – согласился Цыгин. – И главное – вроде все законно. Ведь сколько раз проверяли и свидетелей предупреждали об ответственности за дачу ложных показаний…
– Борисов идет. – Алексей кивнул на вышедшего из подъезда следователя. – Узнал, – удивленно произнес он.
– Как вы сумели ее разговорить? – спросил Цыгин садившегося на заднее сиденье Борисова.
– Поехали, – хмуро буркнул тот.
– Уже знаете? – взглянул на него Арин.
– Да, – кивнул Игорь Васильевич. – Едем к старому парку.
– Нет! – раздался истошный женский крик. – Феликс! Милый мой! Нет!
Двое милиционеров с трудом удерживали рвущуюся вперед женщину.
– Они, – кивнул эксперт. – Все так же. И веревка из одного клубка. Наверное, закупили целую бухту. И плакат такой же.
– Видимо, начали они с Тупика, – сказала Кудрявцева.
– Скорее всего да, – согласился эксперт. – Видимо, серьезно взялись за это дело. И умело, ничего не скажешь. Все-таки прежде чем повесить человека, надо его где-то держать. И наверняка каждый знал, что его убьют. Кстати, за это время не совершено ни одного тяжкого преступления. Ну, два заказных убийства – это уже другой профиль. А местные блатные притихли. Ждут, кто будет следующим.
– И народ в основном одобряет, – проговорил старший лейтенант.
– Поэтому и повесили двух женщин те, кто может оказаться в петле, – процедил седой полковник. – Брать их надо, и чем скорее, тем лучше. А там пусть суд разбирается, что с ними делать.
– Ну уж к награде точно не представят, – рассмеялся подошедший Букин и тут же нахмурился. – Извините, – пробормотал он.
– Да понятно, – успокоил его эксперт.
– Игорь Васильевич, – Варвара подошла к Борисову, – матери Оронова плохо, «скорую» вызвали.
– Что известно о Лирове? – спросил он.
– Ничего. Его никто не видел. Однако имеются новые факты, касающиеся убийства Зинаиды Лировой. Например, она никогда не открывала дверь незнакомым. Даже когда звонила соседка, ее подруга, она обязательно смотрела в глазок. Выходит, открыть она могла только мужу. Четверо жильцов дома видели, что он уходил раздраженным. Вполне возможно…
– Его надо найти, – недовольно перебил ее Борисов.
– Но тогда получается, – сказал Соколов, – что и Сарину убил Лиров. Убийства женщин идентичны. Что-то здесь не клеится.
– Мне нужен Лиров, – жестко проговорил Борисов. – А предположения оставьте на потом. – Он пошел к машине.
– Съел? – подмигнул Андрею эксперт.
– Ну что? – спросил по телефону Топорик.
– Никого не было, – ответил ему мужчина. – Я, наверное, сниму своих.
– Слушай, ты! – закричал Топорик. – Я тебе бабки плачу! Так что работай! Понял?!
– Ладно. Но цены ты знаешь.
– Получишь. И еще столько же, если будет результат.
– Я что-то не понял, – спросил Геракл, – кто это?
– Частное детективное агентство, – вздохнул Топорик.
– Но ты говорил, что там твои люди.
– Да, но они олухи, к тому же их вполне могут завалить. Поэтому я и обратился в агентство.
– Понятно! – Геракл засмеялся. – А ты не дурак. Может, и стрельнет что. Менты-то что говорят?
– Да ни хрена и луку мешок.
– Но ты упоминал об Угле.
– Был у ментов базарок такой. Но это просто одна из версий. И ее даже особо не рассматривают.
– Но вполне возможно, что именно Угол вешает. Его пахана вздернули в Лесосибирске. А там светанулись мужики из Красноярска. Вроде и твой дядя, брат твоей мамани, в этом участвовал. Так что, может…
– Да ну на хрен! – отмахнулся Топорик. – Угол на такое не способен. Да и кентов у него нет и не было. Я все-таки на Лопату мыслю. Эти морпехи…
– Но ты же говорил, что Лопатин пытался с тобой разобраться и вы его…
– Лопата – фуфло, а вот его приятели… – Топорик вздохнул. – Тут их хотели припугнуть малость – мол, укатывайте в темпе. Так они втроем так отметелили пятерых, что те в больничку попали. Да и в город они прикатили раньше, чем говорят. В общем, я на них думаю.
– Надо ментам капнуть, – сказал Геракл.
– Я с них сам спрошу, – процедил Топорик. – И за Чусану, и за Тупика, и за Змея. Вот только бы они светанулись там, у Суцкого. И все, хана им.
– Да надоело тут торчать, – проворчал один из трех парней. – Сколько можно-то? Сидим, как менты, в засаде, а толку ноль. Может, давайте сами Суцкого завалим? – Он засмеялся. – Скажем, что прикатили какие-то фраера. Нам велено не вмешиваться, а номер машины наобум ляпнем. Получим бабки и…
– Потом на куски разберут, а бабки на похороны пригодятся, – перебил его плотный молодой мужчина с завязанными в хвост волосами. – Хотя мне это тоже порядком надоело. Но писанулись, так надо до конца отрабатывать. Тем более Топорик обещал увеличить плату.
– Да Топорик уже никто и звать его никак, – ухмыльнулся третий. – От его хозяина люди из столицы прикатили, и вроде как…
– Заткнись! – пробасил плотный.
– А ты, Хоккеист, особо не выпендривайся! – вскочил тот.
И, отпрянув, замер. В руке Хоккеиста появился пистолет с глушителем.
– Еще раз на меня пасть откроешь, – угрожающе проговорил он, – завалю!
– Что-то там эти, из группы захвата Топорика, между собой не ладят, – усмехнулся невысокий молодой мужчина в очках. – Снова сцепились. Хоккеист угрожает кому-то.
– Как тебе, Мишка, удалось «жучок» поставить? – улыбаясь, спросил пивший кофе из термоса худощавый молодой мужчина.
– Я зашел туда вроде как долг отдать, двести рублей. Ну они и взяли. Я попросил воды попить. Они сказали, что кран на кухне. Я и воткнул «жучок». Они же в основном на кухне. Оттуда обзор хороший, а мне все слышно.
– Скорее бы уж все закончилось, – недовольно проговорил худощавый. – А то…
– Перестань, Артем, – остановил его Михаил. – Мы знали, куда работать идем. Мне это очень нравится. С детства детективами зачитывался, Вайнеров запоем читал. Но в милицию меня не взяли из-за хилого здоровья, а учиться на кого-то из правозащитников я не хотел. Желал непременно сыщиком. Поэтому предложение Васильича принял на ура. А ты, Артем?
– Работал в милиции в Новосибирске, в ДСП. Недолго, правда, четыре месяца. Там девчонку одну изнасиловали трое. Здоровенные быки, а мы мимо проезжали. Ну и стали их брать. В общем, поломали их крепко. Нас троих и уволили. Точнее, самих попросили. Я к матери в Красноярск приехал. А Васильич – мой сосед. Вот и стал я детективом.
– Поля, – позвал жену Суцкий, – где Яшка?
– В бане. Я ему нагрела воды, вот он и пошел. А что?
– Да я гляжу, что-то не видно его. Думаю, уж не прибили ли? Все-таки как ни крути, хоть и сволота, но сын.
– Перестань ты. Ему, думаешь…
– Припекло задницу, вот и примчался прятаться. Раньше он что-то не часто к нам приезжал.
– Так ты ж не велел. И подарков, говорил, мне твоих не надо.
– Ладно, хватит. Может, это и к лучшему, что так вышло. Уйдет из адвокатов. А то ведь вон мужики вчера говорили: твой-то убийц освободил. И что им ответить?
– Машина! – Услышав шум автомобильного мотора, Суцкий замер. – Вроде остановилась.
Схватив пятизарядный охотничий «винчестер», голым выскочил в предбанник и, приоткрыв дверь, напряженно прислушался. Автомобиль отъехал.
– От соседей, у их сына «Нива» есть. Фу!.. – Облегченно вздохнув, он вернулся в предбанник и положил оружие на полку.
– Моется, – опустив бинокль, сказал верзила в спор-тивном костюме. – Родителей жалко, – усмехнулся он, – а то бы можно запросто…
– Не ускоряй события, – остановил его сидевший у чердачного окна заброшенного дома бородач. – За Суцким наблюдают. И если не ошибаюсь, то две группы. Одни – шавки Топорика, а другие – скорее всего нанятые им же частные сыскари. В детстве я мечтал быть частным детективом и очень жалел, что таких нет в Союзе…
– «Ауди», – перебил его верзила. – Двое. Знакомые все лица, – усмехнулся он, опуская бинокль, – шестерки Топорика жратву привезли. Может…
– Хватит, Индеец, – перебил его бородач. – Задача – выхватить адвоката, других вариантов нет. Так что давай без самодеятельности.
– Скорей бы Топорика выхватить, – вздохнул тот. – Очень хочу посмотреть на него, когда он петлю на шее почувствует. Видно, гости надолго останутся. – Индеец вновь припал к биноклю. – Тачку во двор загоняют.
– Вы тоже, значит, из адвокатов будете? – внимательно рассматривая двоих крепких парней, спросил Суцкий-старший.
– Ага, – переглянувшись, весело отозвались они.
– Ясно. Из бандюков, значится. – Вздохнув, он вышел.
– Чего это вдруг? – кивнул ему вслед кудрявый парень.
– Да он меня поедом ест, – признался, открывая банку пива, Суцкий. – Недоволен моей работой.
– Ясненько, – усмехнулся другой, рябой здоровяк. – Как дела?
– Да того и гляди от страха умру – честно ответил Яков. – Малейший шум, и я сразу за «винчестер» хватаюсь. Своих предупредил, чтоб без стука ко мне не входили. С головой у меня что-то… боюсь, тронусь.
– Тачка пока пусть тут постоит, – сказал кудрявый. – Мы твое прикрытие проверим.
– Какое прикрытие? – испуганно спросил Суцкий.
– Охраняют тебя, – подмигнул ему тот.
– Меня? – не поверил Яков.
– Ашан и Курилка приехали, – проговорил один из парней.
– Хавку привезли, – обрадовался другой.
– Хоть бы бухары захватили, – пробормотал третий.
– Сюда идут, – кивнул четвертый, куривший у окна. – Пакеты прилично набиты. Наверняка есть пивко, а может, что покрепче. – Он подмигнул приятелям.
– Нам бы привезли, – облизнувшись, вздохнул Михаил.
– Раскатал губу, – засмеялся Артем. – Они бабки делают…
– Похоже, отец нашего подопечного из дома выпроваживает, – разглядывая в бинокль дом Суцких, сообщил Михаил. – Что-то орет и на калитку показывает, а мать заступается.
– Да не нужна мне их жратва! – кричал Суцкий-отец. – Пусть себе забирают все и его с собой увозят!
– Степа! – закричала жена сквозь плач. – Да ведь убьют Яшку! Понимаешь ты?
– Да уж лучше на похоронах его слезу обронить, – отрезал Степан, – чем вот так жить! Людям в глаза смотреть стыдно.
– Мама, – бросился к матери Суцкий, – он меня выгонит! Мама…
– Не дам! – обнимая прильнувшего к ней сына, решительно произнесла мать.
– Что тут за кипеш? – входя, спросил кудрявый.
– Отец орет, – кивнул на дверь Яков. – Все ему кажется, что я только преступников защищаю.
– А это не так? – развеселились парни.
– В общем, мы поехали, – проговорил рябой. – Хотели тормознуться, но раз пахан твой кипешует, отваливаем. А ты не боись, – усмехнулся он, – в обиду не дадим.
– В милиции-то что говорят? – тихо спросила Суцкая.
– Да что они говорить могут? – отмахнулся рябой. – Вроде ищут, а сами довольны, суки позорные. Им ништяк, если нас всех перевешают.
Ахнув, мать посмотрела на сына.
– Да вроде Угла ищут, – садясь в машину, добавил кудрявый. – Такой по крайней мере базарок идет. Наши его тоже шарят.
– Вон хутор. – Участковый кивнул на показавшуюся в стороне от дороги усадьбу. – Там и живут Угаловские.
– Так, – сказал Борисов, – в дом иду я один. Ясно?
– Но, Игорь Васильевич, – попытался возразить Соколов, – вполне возможно, что…
– Это приказ, – твердо произнес следователь.
– По мою душу прикатили, – криво улыбаясь, пробормотал присевший за кустами Вениамин. – Значит, Олеська все-таки сказала, где я. Да оно и понятно… – Он, пригнувшись, быстро побежал к забору. С разбега перепрыгнул его и ворвался в баню. Разделся и вылил на себя ведро холодной воды. Зачерпнул из котла горячей, развел холодной и быстро намылил голову. – Вроде ничего конкретного у них на меня быть не может, – пробормотал он, – но интерес все-таки есть. Значит, что-то светанулось. Приехали без группы захвата. В машине, кроме участкового, по крайней мере еще трое. Брать меня вот так, втроем, не поехали бы. Интересно, что им от меня надо? Ладно, посмотрим.
– Да нет его у нас, – сказал вышедший к калитке Афанасьич.
– Не нужно, Петр Афанасьевич, – улыбнулся Борисов. – Вениамин у вас. Я не собираюсь его задерживать, не за что. Но мне необходимо поговорить с ним.
– Погодь-ка, мил человек, – недоверчиво произнес Афанасьич. – Ежели не за что его брать, то какого черта вы его шарите? Участковый, этот боров толстопузый…
– Нам необходимо поговорить с ним, – повторил Борисов.
– И только?
– И только.
– А ты, значит, начальник? – вздохнул Петр Афанасьевич. – Покажи-ка ксиву. Ну документ.
Улыбаясь, Борисов вытащил удостоверение и показал старику.
– Ага, – сравнив фотографию с лицом следователя, кивнул старик, – значится, Игорь Борисов из прокуратуры. Следователь по особо важным делам. И чего ж тебе от внука нашего надобно-то? Ну грабанул он тогда кассу в аэропорту, с ментами трохи пострелялся, так теперича всех собак на него можно вешать? Так выходит, по-вашему?
– Просто мне нужно поговорить с вашим внуком, – по-прежнему спокойно повторил Борисов. – Только поговорить, не более. Видите, я один.
– Да как же один? А в тачке небось…
– Трое там. Участковый и двое моих помощников. Кстати, о вас участковый отзывается очень хорошо.
– Ладно, – сказал старик, – в баньке Венька. Отмоется – придет. Но, думаю я, не выйдет у вас разговор. Венька не очень-то жалует вашего брата. Так что проходь, чайку врежь с вареньицем. Моя старуха варенье из брусники варит – заешься.
– С удовольствием, – кивнул Борисов.
– Почему он не взял нас с собой? – нервно спросил Соколов.
– Значит, не нужны вы там, – улыбнулся участковый. – Да успокойтесь вы, Афанасьич старик хороший. Ничего с вашим начальником не случится. К тому же я не думаю, что Венька Угаловский там.
– Он там, – кивнул Соколов. – Наверное, приехал после того, как ты был у них.
– Что? – удивленно посмотрел на Борисова Угаловский. – Вешают? И при каких тут я? Извините, но этого я никак не ожидал. Приехать ко мне, чтобы…
– Как погиб ваш отец? – перебил его Борисов.
– Вам ли этого не знать, – процедил Вениамин. – Теперь я понял, почему вы здесь. Думаете, крайнего ищу?
– Уверен, – сказал Борисов, – вешаешь не ты, но то, что кого-то подозреваешь – точно. Поэтому я здесь. Знаешь, преступником человека может назвать только суд. Хотя если говорить честно, то тех, кого повесили, было не жаль. Но под эту марку повесили двух женщин, сымитировали вешателей очень грубо. И мы просто обязаны положить этому конец. Мы обязательно найдем вешателей, но хотелось бы сделать это быстрее. И я здесь потому, что надеюсь на твою информацию. Я знаю, что ты ищешь…
– Почему ты так уверен, что я буду помогать ментам? – усмехнулся Угол. – За кого ты меня держишь?
– А вот этого не надо. Ты же не из тех, у кого пальцы веером. Ты больше авантюрист, чем преступник. Однако…
– Теперь я понимаю, – засмеялся Угаловский, – почему Олеська тебе сказала, где я. Мягко стелешь, мент, но спать на нарах жестковато будет. А если серьезно, прав ты. Искал и буду искать тех, кто отца повесил. И найду. Но это мои дела, и вам там места нет. Поэтому зря ты время потратил.
– Тебя могут убить. Собственно, мне плевать на это. Вообще-то даже хорошо – такие, как ты, вечная головная боль. Но жаль стариков будет. Ведь ты прекрасно знаешь, что сейчас жесткое время и свидетелей не оставляют. Я был уверен, что ты ничего не скажешь, да и на деда твоего и бабушку мне было плевать. Но вот увидел их, и, честно скажу, жаль стало. Бунина ты убил из-за того, что он был среди тех, кто вешал твоего отца. Тебе это пытались предъявить, и спасло тебя только то, что всех более или менее имеющих вес приятелей Бунина посадили. А в зоне…
– Опачки! Значит, вы на меня и мокруху вешаете? Нормалек! – Вениамин рассмеялся.
– Никто на тебя ничего не вешает. Доказательств и ни одной зацепки нет. Так что не пришить тебе мокруху. Но я уверен – это дело твоих рук. А после этого ты взял кассу. Вот так-то, Угол, – вздохнул Борисов. – Бунин был среди тех, кто повесил твоего отца. И он наверняка кого-то тебе назвал.
– Ничего он не сказал, сучара поганая! Да я и спросить не успел. Мне про Буна Маркин шепнул, а его в зоне убили. Маркин тоже был в артели отца, но сказал мне только о Бунине. И все. Любимов и Лобиков еще остались. Их, кстати, ваши брали по подозрению, но отпустили. Может, они что-то знают. Но вот найти я их не могу. Может, тебе повезет. А с чего ты взял, что меня могут…