Удобрения делай сам или круговорот высоких урожаев

Так, что же делать?

Частично на этот вопрос я только что ответил. И раньше говорил, рассказывая об агротехнике древних шумер.

Да, мы должны оставлять в поле всю или большую часть соломы, вносить в почву торф, опилки и прочую органику. И делать это необходимо не только ради углерода.

Тут ещё тянутся секреты, которые полезно знать.

В процессе разложения (гниения) органики выделяется углекислый газ СО₂. Соединяясь с водой, он превращается в угольную кислоту — самый лучший растворитель питательных минералов для растений.

Именно угольная кислота превращает в карбонаты или другие формы те минералы, которые одной только водой не могут быть растворены или растворяются очень медленно.

И это обстоятельство является для нас поистине волшебным, и не надо думать о минеральных удобрениях, платить за них бешенные деньги, завозить невесть откуда.

Ничего этого не надо делать, за вас уже позаботился Создатель и приготовил в почве всё, что вам необходимо. От вас же требуется не нарушать Его Законов.

Если взял зерно, то верни стебли или замени их другой органикой, но не прерывай кругооборота жизни.

Возвращая земле долги, не закапывай их плугом под пласт. Обрати внимание: ведь в природе опавшие листья и трава сгнивают на поверхности. И в этом большой смысл, а для ищущих знаний земледельцев подарок.

При поверхностном или мелком заделе органики в почву, решается проблема обеспечения растений азотом. В этом случае, берутся за дело азотособирающие бактерии. Они поедают органику на воздухе, извлекая из неё азот, и накапливают его в себе в виде белковых соединений.

А так как жизнь бактерий короткая, их клетки, после гибели, разлагаются, и азот переходит в формы, доступные для питания растений.

Кроме того, почва получит и то количество минеральных веществ, которые накопились в перегнивающем органическом веществе.

Так разрешается вопрос с выносом минеральных веществ из почвы, которым нас постоянно устрашают учёные. Хотя, давно доказано, что растения берут для своего роста из почвы одну десятую часть материала, в сравнении с тем, что получают из воды и воздуха.

Если сжечь 1 кг зерна, то оставшаяся часть — зола — будет весить примерно 100 гр.

Отсюда вывод, что надо думать не о компенсации «выноса» минеральных веществ, а о «вносе» в почву органики, которая, в процессе её поедания бактериями, высвободит необходимый углекислый газ, а он, в свою очередь, соединившись с водой, превратится в угольную кислоту, которая и «намоет» минералки вдоволь.

Таким образом, никакого истощения почвы не происходит. Изящно и просто, как всё гениальное.

О буром каменном угле я вам уже говорил. Но ещё раз хочу напомнить об этом секрете повышения урожаев.

— Да что это у тебя один секреты. И враги повсюду, которые мешают распространять полезные знания, — возмущённо заявил мой приятель, прочитав мой труд. — Может быть, люди не знали про уголь, а ты их во враги народа определяешь. Я вот агроном, а я то, впервые об этом узнал из твоей рукописи. Я, по–твоему, тоже враг, скрываю секреты?

— Нет, ты не враг, ты жертва своего невежества, нелюбопытства. Ведь, знал же про гуминовые кислоты, которые получают из бурого угля? Знал! И не подумал, а зачем это из конфетки делать дерьмо?

Зачем часами кипятить уголь в растворе едкого натрия, чтобы получить жёлтенькую водичку для полива растений под благовидным предлогом, что эта водичка повышает проницаемость растительных мембран и усиливает поступление минеральных веществ в клетки корня.

И это при том, что питания–то растениям не дают, они вечно голодные.

— А враги–то откуда? — не сдаётся приятель.

— Всё оттуда же, где воспиталось у тебя почтение к авторитетам: как же, доктор сельскохозяйственных наук сказал! Академик написал! Министр повелел! А я человек маленький, что сказали, то и делаю.

— Да ты не сердись. Объяснил бы лучше, если знаешь…

— Объясняю. Вот вырезка из газеты, читай и прозревай. И вы, дорогие читателя, тоже прочитайте.

Польские учёные приезжали к П. М. Пономарёву в 1981 году. Проверили его идею и, как видите, подтвердили выводы. Но речь — о другом.

Информация опубликована в 1984 году. Газета выходила многомиллионным тиражом, и прочитали её, без сомнения, тысячи советских учёных, специалистов.

И вот ведь парадокс: никто из них не заинтересовался такой перспективной возможностью — превратить бурый уголь в дополнительное зерно, так необходимое народу.

В Санкт–Петербургской Государственной библиотеке им. Салтыкова–Щедрина, второй в стране после «Ленинки», собраны тысячи книг и статей, посвящённых обмену веществ в растениях, ассимиляции углерода в процессе фотосинтеза, но я не нашёл ни одной про то, где растения будут брать этот самый углерод для увеличения урожая.

Правда, одно время долго и много писали об использовании бурых углей и торфа для получения гуминовых кислот, якобы способных повышать урожай.

Варили в котлах уголь, в присутствии едкого натрия и полученной вываркой, многократно разбавленной, поливали посевы.

Бросили химичить только тогда, когда уже стыдно стало этим заниматься: произошло перепроизводство статей, монографий, диссертаций на эту тему, а следовательно, и докторов наук, академиков.

Но ни один из них не предложил взять тот же бурый уголь и вместо того, чтобы парить его я котле, рассыпать по полю вместе с соломой, а потом мелко перепахать, как это сделал простой советский пенсионер Петр Матвеевич Пономарёв в Ташкенте.

Говорите, не знали? А если знали, да не хотели отдать эти знания другим, тогда как это называется? Вот, то–то и оно…

Обращаюсь к шахтёрам: ваши шахты с залежами бурого угля сегодня закрывают под предлогом их нерентабельности. Знайте же, что ваш бурый уголь — это спасение страны от голода, подготовленного развалом сельского хозяйства, и гарантия дальнейшего расцвета России, как основной житницы мира.

С нашими просторами, при новой агротехнике и с вашим углём, Россия завалит Европу и Африку дешёвыми продуктами питания.

Всё, что для этого требуется от вас, — не позволять закрывать шахты, а превратить их в предприятия по производству угольных удобряющих добавок.

…В тот вечер мы долго обсуждали с другом рукопись и пришли к выводу, что России мешают не только враги, но и наша непосвящённость в сельхоздела и просто обычная наша доверчивость обычных нормальных людей.

Ведь, нормальные люди считают, что каждый должен делать своё дело «нормально», иначе не будет пользы от объединения труда.

— Разделения! — поправил меня мой друг.

— Разделение — это для тех, кто разделяет, чтобы властвовать. Знаешь такой девиз властолюбцев «Разделяй и властвуй!»

А в нормальной жизни люди и их труд объединяются в одну общину — семейную, родовую, как было раньше, или колхозную, заводскую, фабричную, учрежденческую…

— Так развалили же колхозы и совхозы…

— Не ценили, потому и развалили. Никто не встал за них, не нашлось такого Ильи Муромца… А без колхоза всем советам моим не велика цена.

Конечно, себя прокормишь, но стране–то нужна товарная продукция, с полей и плантаций. Хочешь, расскажу ещё про один секрет. О том, зачем Сталин колхозы создавал.

— Крепостничество вернуть.

— Не крепостничество, а общину. И не просто вернуть, а укрепить её. Секрет–то заключается в том, что царская Россия экспортировала не крестьянское зерно, а помещичье.

Крестьянам же, на прокорм не хватало своего хлеба, с крошечной делянки. На селе в одиночку не прожить, объединяться надо вам.

Вот говорю про солому, уголь, торф, а сам поёживаюсь от того, что знаю, какая это тяжёлая работа. Без объединения труда земледельцев, шоферов, механиков, инженеров, агрономов и многих других специалистов и браться не стоит.

— Ну, это мы ещё посмотрим. Ты пиши, что знаешь, про торф у тебя ничего нет, про фосфор, про азот. Вот у меня опилки есть, а что с ними делать, не знаю, может, тоже, как удобрение использовать, ведь целлюлоза же.

— Вот это выкатил арбуз! — ахнул я от удивления. — Тебе же дан принцип самого главного. Какая разница — солома, торф или опилки… То, другое и третье — всё целлюлоза, пища для живого вещества.

— Всё равно допиши про торф. И про фосфор хотелось бы узнать. Может, его самим можно получать?

— Можно.

— Тогда и пиши! — вернул мне друг рукопись. И потому, как он требовательно сказал «пиши!», я понял, что дописывать придётся.