Укрощение холостяка

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Кинг пристально посмотрел на Тиффани, а потом стал очень медленно склоняться над нею. Она лежала в его объятиях, замерев в ожидании поцелуя. Как ей не хватало его поцелуев! Тиффани потянулась ему навстречу…

Неожиданное появление Летти с кофе и печеньем было подобно разрыву бомбы. Оба отпрянули друг от друга. Летти остановилась в дверях, не зная, как ей быть.

— Мне уйти? — спросила она, хихикнув.

Кинг первым обрел дар речи:

— Если это печенье — лимонное, то ни в коем случае.

Лукаво улыбнувшись, Кинг помог Тиффани встать.

— Извини, дорогая, но лимонное печенье — моя единственная слабость.

— Скажешь тоже! — фыркнула Тиффани.

Кинг окинул ее внимательным взглядом и поправился:

— Ну, скажем — моя вторая слабость.

— Сказанного не воротишь, — отозвалась Тиффани.

Кинг взял из рук Летти тяжелый поднос и поставил его на кофейный столик. Они сели вокруг него, и Летти разлила кофе по чашкам.

— Знаешь, Летти, меня ждет бедность, — сообщила Тиффани.

— Пока что рано об этом говорить, — пробормотал Кинг, надкусывая печенье. — Я свяжусь с частным детективом, которого нанял твой отец, чтобы разыскать этого беглого бухгалтера. А, кроме того, сообщу об этом негодяе в «Интерпол». Его найдут.

— Бедный папа, — вздохнула Тиффани, на глазах у нее выступили слезы. — Какой это, наверно, был для него удар!

— Он узнал про бухгалтера всего за два дня до приступа, — сказала Летти, взяв в руки чашку. — Я уже в тот момент попыталась уговорить его обратиться к врачу, потому что мне показалось, что он очень бледен. Ведь он всегда выглядел таким здоровяком. — Летти замолчала, еле сдерживая слезы.

Тиффани обняла ее за плечи и стала утешать:

— Ну-ну, не надо. Ему бы не понравилось, как мы себя ведем.

— Это точно, — согласился Кинг. — Но мы все равно будем о нем горевать. Он был хороший человек.

Тиффани, чтобы окончательно не расплакаться, надкусила печенье.

— Какое вкусное.

— В городе есть пекарня, где их пекут каждый день. Поэтому они такие свежие, — сообщила Летти.

— Я знаю, где эта пекарня, — признался Кинг. — Я частенько туда заглядываю, чтобы купить именно это печенье.

— Не знала, что ты такой сладкоежка. — Тиффани взглянула на Кинга застенчиво и улыбнулась.

— А я не знал, что у тебя аллергия на аспирин, — ответил Кинг, но без тени улыбки, как бы признавая свою вину.

— Ну и что, — постаралась успокоить его Тиффани. — А про папино сердце ты не мог знать. Даже я не знала. Ты же помнишь, что сказал врач — папа никогда не жаловался на сердце.

— Но я добавил ему неприятностей…

— Наверно, это все равно случилось бы. — Почему-то сейчас Тиффани была в этом уверена. — К сожалению, не все в нашей жизни можно предвидеть. И не всегда в нашей власти изменить ситуацию.

Кинг слушал, стиснув зубы и избегая смотреть Тиффани в глаза.

— Знаю, тебе не нравится, когда ситуация уходит из-под контроля, — мягко добавила она. — Но никто из нас не смог бы предотвратить то, что случилось. Я где-то читала о политике, у которого произошел сердечный приступ прямо в кабинете врача, и ему не смогли помочь. Понимаешь, о чем я?

— Вроде понимаю.

Кинг накрыл ладонью руку Тиффани, лежавшую на столике.

Летти с задумчивым видом пила кофе. Она очень горевала о Хэррисоне. Без него дом был пуст.

— Боже мой, — вдруг встрепенулась она, — ваш медовый месяц длился всего один день!

— Зато какой день! — пробормотал Кинг.

— Да, — подтвердила Тиффани внезапно охрипшим голосом.

— Мы обязательно его закончим, когда решим все проблемы. — Кинг сжал руку Тиффани.

— Жаль, если тебе не удастся поймать этого мошенника, — сказала Летти, окидывая взглядом роскошный кабинет. — Хэррисон мечтал, чтобы этот дом передавался по наследству, чтобы в нем жили его внуки и правнуки.

Тиффани почувствовала, как напрягся Кинг. Она осторожно освободила руку и взяла чашку с кофе.

— У нас еще будет время поговорить о детях, — сказала Тиффани, обращаясь к Летти. — У некоторых супругов их и вовсе не бывает.

— Но у тебя-то будут, дорогая, — мечтательно произнесла Летти. — Я же заметила, что, когда мы с тобой ходим за покупками, ты в первую очередь отправляешься в отдел для новорожденных. А там трогаешь всякие платьица и бутылочки, улыбаешься и говоришь только о младенцах…

Тиффани вскочила, надеясь, что Летти не заметит, как она побледнела. Крестная не должна догадаться, что Кинг не желает иметь детей.

— Я так устала, Летти, — с извиняющимся видом сказала Тиффани. — Если ты не против, я пойду и попытаюсь все же уснуть.

— Конечно, не против. Надеюсь, тебе это удастся.

Тиффани достала из кармана халата таблетки, которые ей дал Кинг, и проглотила их, запив остатками кофе.

— Теперь уж точно засну. Спасибо тебе, Кинг, — кивнула она, стараясь не смотреть на него.

— Все в порядке?

Она чувствовала, что ему хочется, чтобы она взглянула на него, но не смогла. Пока. Ей вдруг представились долгие безрадостные годы, которые предстоит прожить без детей. Она не смела даже подумать о том, что ей удалось забеременеть в их первую и единственную ночь. Допущенный ими обоими промах вряд ли позволяет ей строить планы. Никто не беременеет в первую же ночь. Может, у кого-то это и получается, но ей вряд ли повезет. Интересно, а Кинг помнит, что был неосторожен?

— Надеюсь, вы оба хорошенько выспитесь, — быстро произнесла Тиффани и вышла.

— Ты тоже, дорогая, — откликнулась Летти. — Я заберу поднос, — добавила она, допив кофе.

— Давай я отнесу, — буркнул Кинг и поднялся. Кофе немного взбодрил его.

— Попытаешься заснуть? — поинтересовалась Летти.

— У меня полно работы, — покачал головой Кинг. — У нас полночь, но я могу переговорить с людьми по ту сторону океана, там сейчас уже утро. Надо привести в порядок кое-какие документы, а завтра заняться поисками беглеца-бухгалтера.

Летти последовала за Кингом на кухню, чтобы вымыть чашки.

Уходя, Кинг задержался в дверях. Вид у него был серьезный и озабоченный.

— Присмотри за Тиффани, ладно? Не оставляй ее одну, — попросил он.

— Конечно, присмотрю. Ты беспокоишься из-за Карлы?

— Карла всегда была непредсказуема, но в последнее время, как мне кажется, она немного перегнула палку. Не думаю, что она постарается причинить вред Тиффани, но лучше все же быть настороже.

— Зря… — начала Летти и осеклась.

— Зря связался с Карлой? — закончил за Летти Кинг. — Я тоже об этом жалею. Но все мы крепки задним умом.

— Это так. Но ты не жалеешь, что женился на Тиффани?

— Я жалею о том, что так долго с этим тянул, — возразил он.

— Но остались какие-то проблемы? — мягко допытывалась Летти.

— Тиффани мечтает о детях, а я нет, — с трудом выдавил он.

— О, Кинг!

— Я столько лет был холостяком, — стал оправдываться Кинг. — Мне и на женитьбу-то было не просто решиться, и я еще не приспособился к положению женатого мужчины. А быть отцом… На это я пока тоже не могу решиться. А может быть, никогда не решусь. Тиффани придется смириться.

Летти с трудом удержалась, чтобы не наговорить ему грубостей.

— Что ж, Тиффани все еще очень молода, — подчеркнуто сухо заявила она.

— Молода и витает в облаках.

А за дверью кухни Тиффани, так и не войдя, повернулась и пошла обратно в спальню, забыв, что она спустилась на кухню за стаканом молока. Значит, так обстоят дела! Кингу никогда не будет нужен ребенок. Если она хочет удержать Кинга, ей придется отказаться от материнства. Конечно, есть женщины, которые не хотят иметь детей. Но она, к сожалению, не принадлежит к их числу.

В последующие дни ей не пришлось избегать Кинга. Его просто не было дома. После смерти Хэррисона Блэра дел стало еще больше. Пришлось решать кучу юридических проблем. К тому же у Кинга была новая секретарша, которую надо было срочно вводить в курс дела. Он крайне редко бывал дома, а когда приезжал, то большую часть времени проводил у телефона.

По просьбе Тиффани Летти все еще жила с ними. Без Хэррисона дом казался слишком большим и пустым, но Летти помогала Тиффани скрашивать дни. А когда приезжал Кинг, они даже иногда разговаривали за ужином. Правда, в основном Летти говорила сама с собой, и это очень забавляло Тиффани.

Тиффани потеряла счет дням. Она старалась приспособиться к жизни без отца, но плакала всякий раз, когда натыкалась на его вещи. Однако постепенно она стала привыкать к одиночеству. Но тут возникла новая проблема: ее стало тошнить по утрам. Хотя было еще слишком рано делать анализы, Тиффани поняла, что беременна. Безграничная радость сменялась удушающим страхом при одной только мысли о том, что скажет Кинг, узнав про беременность. Она клала руки на свой плоский живот, и из груди ее вырывался громкий стон.

Как она ему скажет? Ведь он не хочет ребенка и может даже предложить… какой-то выход. Она ни на что другое, кроме родов, не согласится. Даже если ей придется оставить Кинга и где-то спрятаться с ребенком. Выходит, ей надо как можно дольше скрывать свою беременность.

Сначала это было не трудно — Кинга почти никогда не было дома. Но спустя несколько недель работы у него поубавилось, и он стал приходить домой раньше. Он был с ней нежен и внимателен, как будто хотел исправить прежние ошибки и начать все сначала.

Тиффани же, напротив, старалась держаться отчужденно, хотя именно сейчас она отчаянно в нем нуждалась. Но подпускать его слишком близко было рискованно, потому что ее фигура уже принимала новые очертания. Даже такому заядлому холостяку, как Кинг, все станет ясно, если он увидит ее обнаженной.

Поведение Тиффани казалось Кингу странным, потому что после смерти Хэррисона они стали гораздо ближе. Сначала у него была масса дел, из-за которых ему часто приходилось возвращаться домой поздно, и в первые дни после смерти ее отца он не настаивал на близости, чтобы дать ей прийти в себя. Но совсем недавно Тиффани неожиданно заговорила о том, чтобы вернуться к работе фотомодели и уехать вместе с Летти в Нью-Йорк.

Кинга это беспокоило. Конечно, он был занят делами: к нему перешло руководство компанией, надо было распоряжаться активами и выполнять завещание Хэррисона, не говоря уже о том, что много времени отнимали поиски сбежавшего бухгалтера. Тиффани, вероятно, считает, что ему безразличны ее чувства. Однако, когда он делал попытки поговорить с ней, она всячески уклонялась от разговора, находя тысячи причин, чтобы не оставаться с ним наедине.

Летти тоже была заинтригована и даже сделала Тиффани замечание по поводу ее холодности к человеку, который так много для нее делает. Но Тиффани лишь загадочно улыбнулась и промолчала. Она тщательно скрывала даже от Летти приступы тошноты. Никто не помешает ей и ее ребенку. Пусть и Летти ничего не знает, а то может невзначай проговориться.

Она говорила о Нью-Йорке, но продумывала при этом и другие пути бегства. Она могла бы скрыться в любой стране. Хотя ее отец и обанкротился, у нее осталось наследство матери, которое приносило приличную ежемесячную сумму, поступавшую на ее персональный счет в банке. На эти деньги вполне можно жить и содержать ребенка. Надо только найти место, куда скрыться.

Однажды вечером Кинг застал ее на диване в гостиной за изучением проспектов туристических фирм. Завидев его, Тиффани начала с такой поспешностью засовывать брошюры в папку, как будто он застал ее за каким-то недозволенным занятием.

— Хочешь куда-нибудь съездить? — спросил он, нахмурившись.

— Кто? Я? Нет! — Тиффани откашлялась. — Во всяком случае, не сейчас. Я думала… — она запнулась в нерешительности, пытаясь найти отговорку, которая бы не выдала ее планов.

— Что слышно о Марке? — неожиданно спросил он.

— О Марке? — Она совершенно забыла о своем коллеге по модельному бизнесу, хотя изредка встречалась с Лайзой и та наверняка имела от него известия. Их имена уже мелькали в светской хронике. — Кажется, он в Греции снимается в рекламе купальных товаров.

— Да, я тоже слышал. На этой неделе я виделся в клубе с отцом Лайзы, и он сказал, что у нее с Марком все серьезно.

— Я рада. У Марка была нелегкая жизнь. Впрочем, в некотором смысле у Лайзы тоже. Денег у нее всегда было достаточно, но ее отец такой деспот. Надеюсь, он не станет вставлять им палки в колеса!

— Я слышал, Лайза будто бы пригрозила убежать из дома, если он попытается это сделать. — Кинг на секунду задумался. — Любовь прибавляет женщине смелости.

Тиффани могла бы съязвить по поводу высказывания Кинга, имея в виду Карлу, но не стала.

— Ты что, больше не завтракаешь?

Вопрос застал ее врасплох.

— Я… — вздрогнула Тиффани. — Нет, в общем-то, нет, — заикаясь, сказала она. — Как-то после смерти папы у меня вошло это в привычку. Завтрак слишком напоминает мне о нем.

— Все же я считаю, что это не причина, чтобы морить себя голодом.

— Я и не морю. Просто я не люблю завтракать за столом, а ем у себя в спальне.

Кинг помолчал, нахмурив брови.

— Ты сегодня что-то рано, — немного нервничая, заметила она, посмотрев на часы.

— Да, — ответил он и сел в стоявшее рядом с диваном кресло. — Тебе, наверно, будет интересно узнать, что мы нашли беглеца.

— Правда?

Лицо Тиффани радостно оживилось, и Кинг рассмеялся.

— А ты, оказывается, мстительная девушка. Мы уже было решили, что ему удалось замести следы, но потом выяснили, что он поселился на роскошной вилле где-то на Багамах. И, ты представляешь, однажды какой-то негодяй накинул ему на голову мешок, связал по рукам и ногам и уволок на какую-то яхту. Потом его отвезли в Майами и тут же арестовали.

— А нам известны негодяи, которые способны на такое? — поинтересовалась Тиффани.

— Конечно, известны, — с довольным видом ухмыльнулся Кинг.

— А деньги у бухгалтера еще остались?

— Вся сумма, за исключением нескольких тысяч. Когда перед ним замаячила перспектива длительного тюремного срока, он чистосердечно во всем признался и без всякой подсказки предложил вернуть деньги. Надо отдать ему должное, он сожалел о смерти Хэррисона.

— Мой отец был бы жив, если бы не этот подонок. Я не стану его оплакивать. Надеюсь, что и суд не погладит мошенника по головке и не отпустит его.

— На это у него нет шансов. Отсидит свой срок сполна и больше никогда не сможет занимать должность, связанную с деньгами.

— Это, конечно, утешает, но это не вернет папу.

— Ничто его не вернет.

Тиффани показалось, что Кинг чем-то обеспокоен, чего-то недоговаривает.

— Что случилось, Кинг?

— Мне надо с тобой поговорить.

Тиффани выпрямилась и приготовилась выслушать что-нибудь страшное. Впрочем, после того, что она пережила, она выдержит все что угодно.

— Выкладывай.

Кинг вдруг заметил, что она повзрослела, даже увидел кое-какие морщинки на лице.

— Ты изменилась, Тиффани.

— Не увиливай! — потребовала она.

— А я увиливаю? Да, возможно, — невесело рассмеялся он. — Я хочу, чтобы ты показалась врачу.

— Я? Зачем? — Тиффани удивленно подняла брови.

— Затем, что ты замужем, — спокойно ответил Кинг. — Так что тебе придется подумать о том, чтобы предохраняться. Больше нельзя допускать промахов.

Спокойно, девочка, приказала себе Тиффани. Нельзя сейчас себя выдать. Она сглотнула.

— Ты же сказал, что об этом позаботишься ты… — возразила она.

— Сказать-то сказал, но ты же помнишь, что… не очень-то в этом преуспел.

— Все случилось… неожиданно, — покраснела она.

— И замечательно. Все это время я изо всех сил сдерживался, чтобы дать тебе время пережить потерю отца, но теперь, если говорить откровенно, я хочу тебя.

Кровь прилила к щекам Тиффани.

— Ладно. Поговорю с врачом.

— Умница. — Кинг встал с кресла и, подойдя к Тиффани, поднял ее с дивана и обнял. — Мне не хватает тебя в постели, я хочу тебя… безумно!

Кинг начал ее целовать, и она застонала, когда он раздвинул языком ее губы. Она обняла его за шею и прижалась к нему всем телом, непроизвольно начав двигать бедрами.

Кинг судорожно вздохнул и прижал Тиффани к себе. Но внезапно застыл. Он поднял голову и посмотрел ей прямо в глаза. Она еще пыталась понять, почему он неожиданно так напрягся, а его руки уже медленно скользили по ее округлившейся талии и вниз, к едва заметной выпуклости живота.

Лицо Кинга исказилось от ужаса, и в то же мгновение Тиффани поняла, что Кинг обо всем догадался.

Она рывком вырвалась из его объятий. Сердце ее сжалось от боли.

Руки Кинга опустились, и он оглядел ее живот напряженным взглядом.

— Ни за что, — отступая к двери, выдавила Тиффани, прежде чем Кинг успел заговорить. — Мне все равно, что ты думаешь или что сделаешь. Я не соглашусь! Это мой ребенок, и я его рожу! Ты меня слышишь? Я буду рожать!

Тиффани повернулась и побежала прочь, чтобы скрыться в своем убежище — спальне. Она запрет дверь и не даст ему войти. Но краем глаза она увидела, что он идет за ней по пятам и ей не удастся так быстро взбежать вверх по лестнице.

Перед самой лестницей она вдруг резко свернула в сторону входной двери. Сердце ее громко стучало, к горлу подступила тошнота. Она дернула за ручку двери и шагнула на крыльцо, забыв, что идет дождь и каменный пол становится скользким, как лед. Поскользнувшись, она неловко упала на спину.

— Тиффани!

Она не слышала голоса Кинга. Ей показалось, что каждая ее косточка сломана. Она не могла дышать, не то что говорить. Она глядела в его побелевшее лицо и не видела его.

— Мой… ребенок, — собрав остатки сил, простонала Тиффани.

Кинг опустился рядом на колени и, склонившись над нею, стал осторожно ощупывать ее. Пальцы его слегка дрожали.

— Не двигайся, — приказал он. — Боже мой!.. — Он встал и позвал в открытую дверь: — Летти! Летти, она упала! Вызови «скорую»!

— Что с ней?

— Не знаю. Вызови «скорую»!

— Сейчас… сейчас!

Кинг снова склонился над Тиффани и взял ее холодную, безжизненную руку. Стена дождя, не утихавшего ни на минуту, отгораживала их от остального мира.

Дыхание Тиффани было прерывистым. Слезы градом катились по ее лицу. Подняв руку к животу, она начала рыдать.

— Мой ребенок… Боже, мой ребенок!

— Прошу тебя, не надо! Не плачь! — Кинг стал вытирать ей слезы кончиками пальцев. — Все хорошо, дорогая, все будет хорошо. Летти! Ради Бога!

— Они уже едут. — Летти остановилась на пороге мокрого крыльца. Потом осторожно вышла и взглянула на Тиффани. — Дорогая! Все обойдется!

Тиффани не могла говорить — рыдания сотрясали ее. Кинг вытирал ей лицо своим платком и что-то при этом бормотал, стараясь утешить.

Тиффани закрыла глаза. Она, наверно, потеряет ребенка. А другого у нее никогда не будет. Кинг позаботится о том, чтобы она предохранялась, и она состарится, так и не познав радость материнства, не испытав счастья держать на руках ребенка…

Эти мысли вызвали у Тиффани новый приступ истерических рыданий.

Кинг опустился рядом с Тиффани на колени и, положив свою большую руку на ее живот, очень нежно погладил его.

— Постарайся не волноваться, — прошептал он у самых ее губ и, поцеловав, добавил: — С ребенком все будет в порядке. Я знаю.