Укрощенная львица

Глава пятая

Ночь спустилась быстро, совершенно отбрасывая свет, скрываясь кромешной тьмой. Сегодня не было луны, не было видно звезд, так ярко как обычно. Марианна осторожно спускалась по лестнице, стараясь не потревожить никого.

Она оказалась совсем одна в доме, где все ее ненавидели. Она чувствовала всем нутром, как желал Армано от нее избавиться, как апатично относился Адриано и как только что вернувшейся с командировки средний брат, Анжело Вирджилио, готов был удушить ее, как змею.

Она бы никогда не вышла из комнаты, где оставил ее Антонио, если бы не приказ Армано, который желал познакомить новоявленную невестку со всеми. Жена Армано, Элизабет, уехала в Тоскану к своей кузине, которая лишилась отца, чтобы помочь той с похоронами, примерно так ей сообщил Адриано. В словах каждого из братьев сквозила желчь и язвительность. Марианна поняла, что те жестокие слова и презрительное отношение Антонио не заставляли ее чувствовать себя такой униженной и опущенной. Может, потому что все сопровождалось смехом или улыбкой? Она не знала ответ.

Марианна тихо присела на кожаный диван, поджав под себя ноги и сложив голову на колени. Циферблат часов на стене показывал за полночь, а Антонио все не было. Она даже не знала, куда он пошел, да и никто ей не говорил.

Марианна пыталась выкинуть мысли о нем из головы. Пыталась не думать о нем и не реагировать на то, что он так задерживается. Но с каждым часом внутри что-то тревожное шевелилось.

Чип. Она думала, сдержали ли Антонио обещания. Ее брат станет свободным от наркотиков и избавится от криминала или так и будет сотрудничать с убийцами до первой, но меткой пули. На все вопросы у нее не было ответа. Как не было ответа на то, что происходит с ее сердцем.

Внезапно открылась входная дверь. Марианна настороженно бросила взгляд в холл и встала. Особняк Вирджилио был огромен, но она быстро разобралась, где что находится. Все, — таки не даром она стала прокурором. Холл и гостиная были соединены, а на втором этаже находились спальни, где у каждого была своя ванная. Кухня была в самом дальнем уголке, рядом со столовой.

Через минуту перед ней предстал пьяный Антонио. Он еле держался на ногах, но продолжал крепко сжимать бутылку виски в руках. Марианна ждала, что отвращение накроет ее, но вместо этого она сделала то, чего совсем не ожидала от себя.

Она ударила его. Дала ему пощечину, а он даже и не сопротивлялся, а только откинул голову и громко расхохотался. На втором этаже послышался шорох. Марианна подскочила к Антонио и закрыла ему рот рукой. Горячее дыхание опалило ее ладонь, но она не отдернула руку.

— Тихо, — шикнула на него Марианна, — Ты же не хочешь, чтобы все стали свидетелями твоего пьянства?

Марианна безумно напрягала близость его тела, но она, не понимая почему, не могла его оттолкнуть. Какая ей разница, что сделает с ним Армано? Это не должно ее волновать. Он вообще должна уже видеть двенадцатый сон.

Но Марианна не всегда делала то, что надо, тем более если это касалось сероглазого итальянского красавца!

Когда шум утих, то она осторожно убрала свою руку и посмотрела на него. Ее словно ударили током. Его потемневшие глаза смотрели на нее с нескрываемой болью и печалью. Она еще никогда не видела его таким… опустошенным.

Досчитав до десяти и мысленно разрушив все принципы, она неуверенно вложила свою ладонь в его руку. К ее удивлению, Антонио сжал ее руку, и ей не составило особого труда довести его до спальни.

Когда Марианна закрыла дверь и обернулась к нему, то заметила, что мужчина снова пьет прямо из горлышка.

Ночь… боль… снова… Он не может забыть ту страшную ночь. Её падающее бездушное тело. Смеющейся отец. Плач Анжело, который в ту ночь не спал, а гулял в саду и закрыл глаза покойной матери.

Он отомстил, конечно он отомстил. Отец больше никого не убьет, потому что прикован к постели. А он отомстил… Отомстил тем, что никогда не навещает его и пренебрегал его общением до конца дней.

Антонио не мог осознать, что её больше нет. Он вспоминал теплоту и нежность материнских рук, когда она гладила его. Ее ласковый взгляд, обращенный к каждому из сыновей. Ее слова, что она всегда будет с ними.

— Мама, — тихо сказал он, — Мама. Моя мама. Она смотрит на меня с Небес и думает, какой негодяй стал ее любимый Тони.

Глоток… жгучая горечь на языке. Алкоголь заглушает боль на несколько минут, но всё же…

Опять страшные воспоминания. Ночь. Он не любил это время суток. Именно тогда случались все несчастия в его жизни.

Марианна неуверенно подошла к нему и взяла бутылку с его рук. Он не сопротивлялся, а смотрел в одну точку. Из его глаз текли… слезы. Она от удивления открыла рот. Он плакал. Мужчина, который был силен и наводил на всех ужас, плакал, терзаемый призраками прошлого и болью.

— Джессика была для меня, как спасательный круг, — хрипло начал Антонио, даже не вытирая слезы, — Она была для меня всем. Моя любовь. Моя жизнь. Она отогнала мои ночные кошмары. Я впервые был счастлив. Но она изменила мне. Изменила с другим. Я не выдержал тогда. Я избил его и ее. Я никогда бы не тронул ее, если бы она только солгала мне и призналась, что сожалеет и любит, но она все делала наоборот. Какой я жестокий! Прямо, как мой отец. Он тоже убил мою мать одним ударом. Раз, — и я сирота.

Ее сердце наполнилось жалостью к мужчине, а Антонио, казалось, почувствовал изменение состояния шатенки и, вытерев слезы, встал, но сразу же пошатнулся и упал на кровать.

— Антонио! — прошептала она, забираясь на кровать так, чтобы видеть его лицо. Его глаза были закрыты. Оказалось, что он совсем другой человек. Она ошибалась в нем. Ошибалась, считая, что он эгоистичный и безжалостный мерзавец. Он был другим. Марианна погладила его по щеке.

— Все будет хорошо, — тихо шепнула она, — Ты ни в чем не виноват. Виновата судьба.

На мгновение исчезло все, осталось только одно: непонимание, щемящая нежность и безграничная жалость. Антонио Вирджилио, по сути, глубоко несчастный человек, переживший в жизни многое, что сделало его сердце жестоким и холодным.

Алкоголь развязал ему язык, потому он не мог скрыть ничего. Он говорил все, что копилось в нем многие годы, а она слушала, не замечая, как из собственных глаз потекли слезы.

Она считала себя несчастной, потому что потеряла отца. Но ее отец был жив, а мать Антонио вернуть невозможно. Так кто их них несчастней?

Укрыв его одеялом, Марианна захотела встать, как сильная рука схватила ее за запястье.

— Не уходи, прошу, — сонно пробормотал Антонио, — Не оставляй меня.

Повинуясь какому, — то инстинкту, Марианна легла рядом с ним. Антонио положил голову ей на грудь, сначала тяжело дыша, а потом его дыхание выровнялось. Марианна погладила его по волосам, удивляясь, как может так воспринимать его. Он сделал ее своей любовницей, взяв насильно, но она готова была простить ему даже это.

Неужели она…

Марианна отогнала эти мысли и прикусила губу, смотря в потолок. Ее сердце билось учащенно, а тело покрывалось мурашками от дорогого аромата его одеколона.

Антонио не знал, почему он расчувствовался. Но на душе было тяжело и невыносимо больно, и он не стал сдерживать себя. Ни смерть матери, ни предательство жены, ни трудности, которые выпали на его долю, были здесь ни причем. Он плакал, сам не зная почему.

Стоя под струей холодной воды утром, он вспоминал события вчерашней ночи.

Что вчера с ним произошло? Почему именно ей он доверился?

Антонио не знал ответа на этот вопрос, поэтому и плакал. Сейчас единственная женщина, которую он хотел, его любовница Марианна, утешала его и шептала слова сочувствия.

И все же Антонио знал, что очень скоро она возненавидит его до глубины души. Он был уверен в этом так же, как и в том, что утром взойдет солнце.

Ее ненависть проснется тогда, когда она узнает, что он устроил ее брата в клинику для наркоманов, запретив ему с кем, — нибудь общаться и установив строгую и круглосуточную охрану возле его палаты.

Но это был единственный выход избавить Чипа Парили от влияния криминальных авторитетов и наркобаронов.

Он дал слово. Обещания надо сдерживать всегда, не имея значения, какова цена. Антонио знал этот урок.

Марианна. Он до сих пор отчетливо слышал каждый беспокойный стук ее сердца.

Он пытался возвести между ними барьер с первой встречи, а почему? Потому что знал, что она отличается от остальных; знал, что ее он не сможет выгнать из своей постели посреди ночи, не сможет от нее уйти. С ней он испытывал все чувства, от которых так долго бежал, потому что считал, что они сделают его слабым.

Антонио скривился от презрения к себе, а потом сделал глубокий успокаивающий вдох. Армано прав. Ему надо лечить голову, прежде чем совсем не сойти с ума…

Когда Антонио обмотался вокруг бедер полотенцем, то замер, не в силах пошевелиться. На пороге ванной стояла… Марианна в черном платье, отделанном кружевом. Глубокое декольте выгодно подчеркивало полную грудь, а стройные ноги вызвали в нем бурю эмоций.

— Я… не знала, что ты тут, — глупо пробормотала Марианна, украдкой поглядывая на мускулистый торс, по которому стекали капли воды. Ее бросило в жар.

— Откуда у тебя это? — Он указал пальцем на ее платье.

Марианна покраснела еще больше:

— Ну… экономка сказала, что твой брат разрешает мне временно пользоваться гардеробом его жены, пока сюда не приедут портные. А у нее вся одежда настолько… откровенная. Это единственная скромная вещь.

Антонио усмехнулся. Это стиль Армано. Вызывающе, откровенно, страстно и для него. Ее рыжие волосы были приподняты, открывая изящную шейку. А челка небрежно падала на лоб.

— А мне нравится, — внезапно сипло сказал он, приблизившись к ней и притянув одной рукой к себе.

Шумно вдыхая ее аромат, он провел губами по ее шее вверх, а затем, запустив свои пальцы в ее волосы, с силой оттянул назад. Как только его губы накрыли её, она моментально ответила. Ей руки обняли его за шею, а он как можно ближе прижал её к себе.

Пару секунд колебания в глазах, и Антонио пробрался к ее бедру, стягивая чулки.

Девушка попыталась оттолкнуть его, но он прижимал ее к себе с неистовой силой. Его язык властно и требовательно проник в её рот, углубляя поцелуй и заставляя ее дрожать под властью его огненной страсти.

Не смея признаться себе в этом, она все это время желала, чтобы его губы никогда-никогда не ласкали никого, кроме нее.

Мгновенье, и его пальцы разорвали на две части её красивое кружевное платье, а затем и остальное белье. Стремительно лишая Марианну одежды, он даже не обращал внимания на неуверенные попытки девушки оттолкнуть его. Его руки сомкнулись вокруг ее талии, поднимая и неся, как статую, а губы продолжали свою соблазнительную игру.

— Что ты делаешь? — воскликнула Марианна, когда Антонио положил ее на кровать, — Эта же не моя одежда.

Его глаза, полные желания, смотрели на нее, не понимая, что она говорит, а потом он отмахнулся:

— К черту! Я куплю Лиззи сто таких комплектов. Сейчас же я хочу, чтобы ты принадлежала мне.

Марианна почему, — то вспомнила ту ночь, когда он пьяный взял над ней верх. Она не чувствовала отвращение, а просто другое странное и неприятное чувство заставило мурашки бегать по кожи.

— Сейчас все будет по, — другому, — будто прочитав ее мысли, сказал он, — Я обещаю.

И Марианна подчинилась. Подчинилась смелым ласкам его рук, безжалостным, но таким желанным губам. Внутри взорвался вулкан, когда его пальцы спустились к груди.

— Обними меня, — приказал Антонио. Охваченная неведомым потоком страсти и желания, она не понимала, что делает, а начала гладить его сильное тело, наслаждаясь движением мускулов под своими ладонями. Его губы медленно проделали дорожку от ее груди до живота, а руки крепче сжали ее бедра.

— Антонио, — выдохнула Марианна, погружаясь пальцами в его волосы. Она нежно проводила пальчиками по его скулам, подбородку. Антонио же не отрывался от столь желанного и прекрасного тела. Марианна задрожала, когда его твердые губы прижались к жилке на ее шеи. Марианна же пробегала пальцами по его широким плечам, отдаваясь полностью.

Их поглощенные страстью тела слились воедино, доставляя неимоверное удовольствие. Удовольствие, которое растекалось обжигающей волной по их крови.

Спустя несколько часов обессиленные они откинулись на постель. Марианна отвернулась от него, пытаясь собрать всю силу воли в кулак и не прильнуть к нему.

— Может, поздно уже строить из себя недотрогу, — мрачно спросил Антонио, повернув ее к себе. Ее голубые глаза сверкнули гневом, когда он попытался ее поцеловать, тем не менее она позволила его губам завладеть ее.

Когда им стало не хватать дыхание, то Антонио оторвался от нее и рассмеялся:

— Что за ужас! Со мной впервые такое происходит. Женщина хочет, но отчаянно сопротивляется моим чарам.

— Чарам? — переспросила Марианна, — У тебя слишком завышенная самооценка. Ты обычный мужчина.

Она врала. Врала ему и себе, но ничего не могла поделать. Ложь срывалась с ее языка, но это забавляло Антонио.

— То есть тебя совсем не заводят мои поцелуи? — спросил он. Марианна открыла рот, чтобы высказать ему все, что думает о нем, однако ничего не сказала, а промолчала. Его пальцы нежно гладили ее ключицу, от чего Марианна вздрогнула.

— Ты обещал, что дашь мне поговорить с братом, — перевела тему Марианна, натянув простынь до подбородка. Она ничего не могла поделать с предательским телом, которое так реагировало на каждое его прикосновение.

Она почувствовала, как застыла его рука. Антонио встал с кровати и, не стесняясь собственной наготы, прошел к шкафу и начал одеваться.

— Я с кем говорю, — закричала Марианна, — Я хочу услышать Чипа. С ним все хорошо? Ты же обещал…

— Мари, успокойся, — резко заговорил Антонио, застегивая белоснежную рубашку, — Не веди себя, как истеричка.

То ли его слова возымел ожидающий эффект, то ли просто она сама поняла, как глупо выглядит обнаженной и кричащей.

— В скором времени…

— Антонио, что с моим братом? — взволнованно сказала Марианна. Ей стало не по себе. Этот тайный блеск, который присутствовал в его глазах вселял в нее беспокойство и тревогу. Она задрожала при мысли, что ее жертва была напрасна.

— Мари, с ним все хорошо. Поверь мне, — тихо сказал Антонио, приблизившись к ней и нежно откинув рыжую прядь, упавшую ей на грудь.

— Поверить? — горько рассмеялась она, — синьор Вирджилио, не слишком ли поздно вы заговорили о вере? Я никогда не смогу вам верить. Я смогу вас только ненавидеть за то, что вы поставили меня на колени.