Часть I. Небо над Мигаротом
На рассвете в воздухе ощущалась особенная зябкая сырость, трава и одеяла оделись ледяной росой, а из ложбин поднимался бледный, словно продрогший старец, немощный туман. Недоброе утро. По крайне мере, для Райна, которого разбудил несильный пинок сапогом под ребра.
По его мнению, время совершенно не подходило для пробуждения людей порядочных. Особенно, если эти люди астрологи, чья профессия требует вдумчивого диалога со звездным небом.
Райн приподнялся на локте, сообразив, что засиделся с расчетами и снова заснул под открытым небом, недалеко от костра. Ну и соответственно вышли результаты: голова болела, шея отказывалась сгибаться, руки и ноги тоже казались каменными. Или, по крайней мере, медными.
Рядом стоял Стар, крайне недовольный — что в целом для него с утра было скорее характерно, чем нет — и до безобразия выспавшийся. Никаких тебе кругов под глазами и ввалившихся щек. Боли в шее его, счастливчика, тоже не беспокоят.
— Н-ну? — сказал он. — Спим, значит? А когда поедем?
— Я же тебе говорил, — Райн собрал все терпение, на которое был способен в столь ранний час. — День не благоприятствует раннему подъему. Раньше полудня у брода быть нежелательно.
— И так каждый день, — мрачно заметил Ди Арси. Пальцы его до белизны в костяшках сжимали широкий кожаный ремень. — Не благоприятствует раннему подъему…
— Правильно, всякий день расписан рационально, — покладисто согласился Райн. — Слушай, когда мои гороскопы тебя подводили? Оставил бы ты меня в покое…
— Что, будешь еще спать? — скептически вопросил Стар.
Для сна в таких условиях нужно было обладать настоящим талантом. Вокруг, беззлобно переругиваясь, сворачивая плащи и попоны, гремя оружием и булькая вином во флягах, поднимался их небольшой отряд. Неугомонный рыцарь Серебряного Колокола уже успел всех поднять и стронуть с места… вот кто его просил?..
Всегда с ним так.
— Уже бесполезно… — Стар протянул Райну руку, помог подняться. Очень кстати: все тело отозвалось болью. — За каким дьяволом было устраивать вчера такой марш-бросок?.. Я себе задницу отбил.
— Учись нормально ездить, сколько говорю, — хмыкнул Ди Арси. — Тоже мне, шляхетская кровь… сидишь на лошади, как мешок с навозом.
— От кого я это слышу? — Райн возвел глаза к небу. — От человека, чьи попытки музыкальных экзерсисов неизменно заставляют прекрасный пол искать спасения на другой стороне зала?..
— Неправда! Один раз всего! И, феи меня побери, я был слишком пьян!
— Тем не менее, — улыбнулся Райн, чувствуя, как настроение постепенно исправляется.
— Вот вызову я тебя когда-нибудь по всем правилам, — пригрозил Стар. — И проткну, как полагается. Чтобы не злил.
— Не злись, — довольно мирно прибавил Райн. — Мы прибудем вовремя.
Стар бросил на него косой взгляд. Он точно знал, что Райн никогда не врал ему; но понятия астролога о правде изрядно расходились с общепринятыми.
Райн все-таки обманул. Лес еще и не думал кончаться, солнце поднялось уже высоко, скорость продвижения отряда упала — жара и комары не способствуют резвости, — и тут вернулся дозорный на запасной лошади. Он крикнул:
— Битва уже идет, сэр!
— Как идет? — от удивления Стар даже приподнялся в седле, словно он мог что-то рассмотреть за полутора милями извилистой лесной дороги. — Мориц ведь не хотел принимать боя!
— Кажется, они не успели переправиться, милорд. Брод в тылу у армии Морица.
Выходит, они опоздали? Битва, извернувшись, выскользнула из их рук, хлестнула по лицу хвостом и нырнула в зыбкую пучину безвременья — чтобы потом прорасти из диковинной пашни позором. Первый раз! Не оправдал!
Стар сжал зубы, пытаясь продемонстрировать хладнокровие. Так, спокойно. Наверняка еще многое можно сделать. Битва идет. В тылу у Морица брод… а он узкий, река глубокая… Молот Тора им трижды во все телесные отверстия, какого черта он не перешел на другой берег, ведь времени было — как минимум от вчерашнего полудня, а скорее даже с утра! Или у Морица что-то случилось?
А Эстебан? Как он успел привести армию так быстро? Ведь шевалье Ди Айми сообщал, что Эстебан поссорился с бароном Нигутским, и теперь второй не двинется с места, пока первый не принесет надлежащие извинения. Значит, принес. Или сдвинул барона другим способом. Или тот все-таки не участвует. Последнее было бы хорошо, но…
— Как положение барона Лассонского? — спросил Стар гонца. — Что ты разобрал?
— Ничего, сэр! — с виноватым видом воскликнул гонец. — Когда я выехал из леса, я только и видел, что штандарты Риринского Вепря! Карочио[1] с десяток, или больше — это все, что я разглядел!
Стар нахмурился. Если дозорный не увидел Морица, это означало, что его, скорее всего, оттеснили прямо к реке. Это очень плохо. Но если гонец зашел на Эстебана с фланга…
— Вот видишь, — с еле уловимой улыбкой заметил Райн, подъезжая сбоку. — Все я тебе правильно сказал. Ты еще переломишь ход сражения.
Стар чуть нахмурился, загоняя вглубь резкое, болезненное недовольство. Райн что, читает звезды так подробно?! Если нет — то его самоуверенность поражает. Если да — то он заставляет Стара поступать вопреки рыцарской чести. Опоздать на битву, не дать своим людям стяжать славу в первых рядах, подвести сеньора — есть ли что более позорное для предводителя?!
— Пауза становится слишком длинной, — тихо проговорил Райн. — Командуй.
Стар сжал зубы и развернул Ястреба так, чтобы оказаться лицом к отряду.
— Господа! — воскликнул он. — Они так торопятся показать нам свои внутренности, что напали раньше, чем нужно. Мы атакуем сбоку — и, во имя Кшатра-Варьи, они проклянут наши мечи! Пока дорога узкая, кто посмеет перейти в галоп — прикончу сам. Как только выедем из леса — скачите быстро, как только можете! Снесем Вепря ко всем единорожьим преисподням!
Мощный радостный рев был ему ответом. Подняв Ястреба на дыбы, Стар развернул его и пустил рысью по лесной дороге.
…Все было именно так, как сказал гонец. Они вылетели из прохладного леса в ослепительное сияние равнины у реки, осененной далеко на горизонте нарисованными на небе горами. Стар еще успел отметить, что место, должно быть, невероятно красиво — и тут же забыл. Все, что он видел, — это безумный блеск солнца на кольцах сбруи, на клинках мечей и остриях копий. Крики, стоны, ржание, многоязычная брань, свист тетивы и глухое чпоканье вонзающихся в плоть стрел — всего этого он не слышал. Только биение собственного сердца на дне ушных раковин, только свист ветра — вот что осталось, когда он, не пытаясь соблюдать строй, не призывая к этому всех прочих (да и что толку?!) ворвался в воняющее кровью, дерьмом и горячим металлом пекло.
Кажется, он еще успел крикнуть Райну, чтобы не вздумал совершать кер[2], а держался с краю, — как будто раньше не было двести раз об этом сказано.
Он пластал и рубил — и ощущение рукояти Косы в ладони исчезло, и жар пропал тут же, и все пропало, остался только упоительнейший танец. Жизнь — это подарок, говорил отец. Жизнь — это бесценный дар. Бой — это сердцевина дара, место, где сплетаются все прочие дары, чтобы прорасти семенем победы — самым красивым цветком на свете.
Истинное солнце светит на всех, но во сто крат прекраснее его отражение на лезвие меча.
Стар впускал солнце в тела своих врагов.
На первую карочио он наткнулся случайно — нашел, вроде, поединщика себе по силе, смельчака в легком кожаном шлеме — и сразился, и ранил бедолагу, но не стал задерживаться, чтобы взять в плен. Увернулся от стрелы, другая задела его вскользь по щеке — ого, хороший лучник засел! Рванулся туда, откуда стрела прилетела — разумеется, там была карочио, на которой этих лучников сидело человека три как минимум, да еще пятеро сержантов в охране. Одного Стар пластанул по голове, другому, насколько заметил, отрубил руку… Из лучников двое бросили луки и подняли руки, показывая, что сдаются, а третий перескочил через обрешетку телеги и бросился прочь — его достали копьем кто-то из охранения рыцаря… нашего рыцаря… эй, да это же Лорк!
Стар успел прокричать ему что-то одобрительное, и тот даже отсалютовал — затем ему пришлось немедленно отбить копейную атаку какого-то не в меру наглого кнехта, вздумавшего, видимо отличиться на поле боя… Эй, парень, тебе еще рановато!
— Хорошо идешь, — хмыкнул Райн, ударом меча подрубая шест, на котором было крепилось знамя. Он уже успел где-то потерять шлем, капюшон, что астролог носил под шлемом, упал на плечи, и волосы блестели на солнце, левая рука магистра подозрительно безвольно висела… бесполезно говорить, что да, то да. — Попробуй еще вон там, — он махнул рукой с мечом куда-то влево, где мелькнуло синим другое знамя.
Легис — старов кнехт, молодец, парень, не отстал! — подхватил шест и потащил его в сторону.
— Убирайся из битвы! — закричал Стар. — Какого…
— Уже убираюсь, — Райн, кажется, ухмылялся. — Сегодня по гороскопу у меня прекрасный день!
И с этими словами он вдруг, нагнувшись, дернул за ворот какого-то молодчика почти без оружия, — не то кнехта, не то вообще улепетывающего из битвы оруженосца, и у того из-за пазухи выпало что-то блестящее. На Стара наскочил уже новый — это был не рыцарь, кажется, простой вооруженный наемник — противник, строго говоря, зазорный. Но бился наемник отчаянно и отнюдь не хотел позволить Ди Арси выбраться из боя так просто — Стар только успел краем глаза заметить, как Райн, как-то лихо извернувшись, свешивается с седла, вытащив из стремян одну ногу — когда он так научился?! — и рывком поднимает это блестящее с земли. Что там?! Что ему могло понадобиться?!
Ди Арси отнесло от астролога, закрутило в битве — и он уже не мог видеть, что делает Гаев и не зарубили ли его часом. «Зарубили, — подумал Стар, снося кому-то голову. — Ну если только зарубили — он у меня еще попляшет!»
…Когда Стар встретил Морица, он по запалу чуть было не схватился и с ним — но вовремя сообразил, узнал. Бой остался где-то левее, поэтому Ди Арси стащил шлем и облегченно воскликнул:
— Мориц! Ну наконец-то я вас нашел! Как наши дела?
Вместо ответа Мориц схватил Стара за плечи, притянул к себе и расцеловал в обе щеки.
— Ди Арси! — воскликнул он. — Ди Арси, слава Аресу и Тору! Слава звездам, как говорит ваш друг! Вы появились в добрый час?
— О чем вы? — заторможенно спросил Стар, утирая пот со лба.
— Глядите! — Мориц обернулся к барону Кэр-Лирскому и сэру Нэму. — Вот рыцарь, спасший это сражение! Ди Арси, вы просто герой! У меня нет слов!
Вот как?..
Тут Стар сообразил, что бой заканчивается. Подул прохладный ветер — как по заказу. И кто-то неподалеку радостным голосом попросил вина.
— Нет, ну вы посмотрите на него! — Мориц радостно захохотал и тяжело ударил Стара по плечу. — Это ведь первый бой нашего красавчика в качестве командира, не так ли? Теперь я понимаю, что Хендриксон в вас нашел! Сколько знамен, а?
— Штук… пять, кажется, — Стар огляделся, ища взглядом Легиса.
— Пять? — Мориц тяжело нахмурился, как будто грозовые тучи сходились над утесом. — Очень, очень хорошо!
Тут появился и Легис — радостный, взмыленный почище лошади, с улыбкой от уха до уха… и, кажется, уже выпивший.
— Шестнадцать знамен, милорд! — заорал он еще издалека. — Ваши люди захватили шестнадцать знамен!
— Ого! — Эмори Кэр-Лирский и Нэм переглянулись, Мориц аж в лице переменился.
— Вот это успех! Расскажи мне об этом кто — я бы не поверил! И это не с рыцарями — а всего лишь с ноттскими всадниками! Эй, ведь Эстебан так не соберет народ до будущего лета! Вы решили судьбу кампании, Ди Арси!
— Судьбой ведают астрологи… — машинально произнес Стар — отголосок неприятной мысли, которая крутилась в голове с самого утра.
Мориц и сопровождающие моментально посерьезнели, переглянулись — вспомнили лишний раз, конечно, кто постоянно сопровождал Стара. А ведь им, как и всем прочим, кроме Хендриксона и его жены, оставалось только гадать, чем вызвана такая привязанность. Не сказали ничего.
— Вот что, Ди Арси… — тут же начал Мориц, уже снова нарочито приподнятым тоном. — Ваши всадники хорошо себя показали. Пойдете теперь на правом фланге?
— Если такова будет воля герцога — то да, — Стар внимательно посмотрел на Морица. — Но никак иначе. Что моим орлам делать на правом фланге? В арьергарде левого мы полезны.
— О как! — Мориц переменился в лице. — Вы что же, не ищете чести и славы?
— Моя честь — служить моему сюзерену, — отчеканил Стар. — Моя слава — не гнать на убой людей, что доверили мне предводительство. Кстати… полагаю, я и мои люди можем претендовать на дополнительную долю в обозе?
— Само собой, — Мориц кивнул уже не так радушно, после короткой паузы, но все же вполне решительно. — О чем речь, мой дорогой милорд Ди Арси!
Все трое предводителей армии переглянулись.
Старикам частенько приходится слышать упреки молодых о том, что некоторых поворотов истории можно было бы избежать, удайся по иному распорядиться полученными шансами. Видят боги, и старые, и новые, и вечно сущие, и похороненные под землей: проработав столько лет на должности главного архивариуса, я убедился, что будущее влияет на прошлое куда сильнее и значительное, чем прошлое влияет на будущее. Или, если позволено мне будет так выразиться, прошлое частенько изменяется в угоду будущему — порою даже до того, как его успеют любезно об этом попросить.
<следует еще три абзаца вступления о сущности исторического познания>
Меня зовут Ральфус из Керна, деяния мои ничем не примечательны, а родословная не заслуживает никакого внимания. И все же я дерзну предложить вам сей скромный труд, ибо волею случая я короче других был знаком с обстоятельствами, о коих собираюсь поведать.
У нынешних ученых мужей в подражание древним принято, говоря о необычайных людях и меняющих форму мира событиях, наделять их чертами внешнего, броского величия. Я же буду рассказывать только о том, что видел своими глазами и описывать вещи именно такими, какими они представлялись моему неискушенному взору, — да простит меня почтеннейшая публика за этот недостаток изобретательности.
Связность повествования заставляет меня упомянуть, что рожден я был младшим ребенком в купеческой семье города Керна, выучился чтению и письму и четырнадцати лет от роду поступил писарем в армию светлейшего герцога Хендриксона, чтобы заработать на свадьбу. Особенными талантами ваш покорный слуга не отличался, однако трезвость и разборчивый почерк заставили старшего секретаря его сиятельства определить меня секретарем к небезызвестному магистру Гаеву. В то время, несмотря на кажущуюся опасность положения в действующей армии, это была завидная участь, ибо эпоха в целом не позволяла никому жить в мире и покое — вопреки рассказам иных, любящих вспомнить «старое доброе время».
С другой стороны, это было время своего рода замечательное: заканчивалась, чтобы никогда не повториться, эпоха неизменного бытия, а что приходило ей на смену — было совершенно не ясно.
<следует пять страниц подробнейшего описания политико-экономической ситуации на Закате и Островах в начале четвертого тысячелетия>
…Надежды и страхи сгущались вокруг личности светлейшего герцога — и вокруг его окружения. Но все равно в 3026 г. лишь наиболее прозорливые отдавали себе отчет в том, насколько сильным влиянием на события располагал магистр Драконьего Солнца.
Тогда великий астролог лишь недавно поступил на службу к его сиятельству, и в армии о нем знали мало. Даже о том, что именно он — юный победитель дракона, о котором вот уже третий год ходили слухи по всему Закату, только сплетничали, и то не все. Сам магистр эти слухи не поощрял и старался держаться в тени.
Не отступая от истины, трудно сделать описание внешности магистра хоть сколько-нибудь интересным. Тогда это был молодой человек весьма обыденного облика, из примечательных черт коего можно назвать только светлые, почти прозрачные глаза. Но господин магистр редко смотрел на кого-то прямо.
Мой патрон отличался редкостной вежливостью и обходительностью, ни словом, ни жестом никогда не обнаруживая высокомерия по отношению к нижестоящим. При этом никто не мог бы обвинить его в чрезмерной мягкости или неумении повелевать. В частной жизни своей он также был очень скромен, одевался просто, в еде и питье обходился без излишеств и отличался ревностной преданностью своей супруге. Жена магистра все время состояла при ее сиятельстве герцогине и редко показывалась на людях. Хорошо знавшие ее говорили, что это была женщина редкостного разума и добродетели.
Учитывая все это, нетрудно понять, почему влияние господина астролога не бросалось в глаза, хотя многие знали, что магистр Гаев принимал участие в беседах герцога Хендриксона и графов Морица, Бресильонского, баронов Ларимона и Треттана, а также прочих достойных воинов, бывших военачальниками под Хендриксоном. Той весной магистру едва доводилось спать, столь много времени он тратил за расчетами, долженствующими предоставить им столь необходимые в момент всеобщего беспокойства сведения.
Планы сих доблестных полководцев тогда вызывали смущение многих умов: никто не верил, что Хендриксон отважится захватить Радужные Княжества. Многие сильные мира сего сходились на мнении, что он пожелает осесть в Адвенте и укрепить территорию; многие считали, что он захватит кроме того и Нейт, а также ряд других прибрежных городов, однако не рискнет двинуться вверх от устья Рита — таким образом, Армизон мог считать себя в безопасности.
Очевидно, и в командовании Его Сиятельства некоторые думали именно так: не раз нам случалось слышать ожесточенные споры, выносимые даже за пределы герцогских покоев. Именно в случаях особенного накала страстей Его Сиятельство и прибегал к совету магистра Гаева. Частенько советы эти вызывали еще большие противоречия. Неоднократно случайному взору представало, как граф Бресильонский, человек горячий и невоздержанный, выскакивал из герцогских покоев и начинал в бешенстве рубить развешенные в коридоре щиты так сильно, что вылетали искры.
Пожалуй, из всех не принимал участие в этих дебатах только молодой соратник герцога Хендриксона, Астериск Ди Арси, который большую часть времени проводил с войском, в тренировочном лагере неподалеку от замка: герцог обучал там несколько отрядов, которые он взял на постоянное содержание и постановил считать особыми. Такое мероприятие военной науке того времени было в новинку. Содержание войска обходилось Его Сиятельству в круглые суммы, но, как показали летние кампании 3026 и 3027 годов, новшество полностью себя оправдало.
Одобрили или не одобрили все вассалы и союзники Хендриксона его план и какую роль играли в их убеждении расчеты магистра Гаева, теперь уже сложно сказать.
<следует пять абзацев рассуждений о возможных позициях баронов Нигутского, Кэр-Лирского, графов Морица и Бресильонского>
Уже к исходу февраля Хендриксон начал переправлять свою армию и армии своих вассалов на Континент, где размещал их в окрестностях Адвента. Постой войск вызвал множество недовольства среди местного населения, которое Его Сиятельство подавлял с необходимой безжалостностью. Ди Арси тогда же отличился в этих мероприятиях твердостью и тактом, так что его посвящение в рыцари и командование отрядом всадников из Нотта было благосклонно принято среди властительных баронов и графов армии Хендриксона.
Мой патрон с переправы на Континент почти не отлучался от Ди Арси, а я все время находился при магистре. Однако при весенней кампании 3026 г. ваш покорный слуга не присутствовал по здоровью, находясь в Адвенте, поэтому вынужден довольствоваться лишь слухами и рассказами из уст заслуживающих доверия очевидцев.
<следует 15 страниц подробного описания весенней кампании с приложенными схемами сражений при Салее, Фрейевых холмах и Янтарном броде>
Райн нашел Стара уже после, когда он, вооружившись раздобытым Легисом льняным полотенцем, яростно умывался. Остальные размещали пленных — а Стара эта часть интересовала мало.
Астролог уже успел привести себя в порядок и даже что-то жевал — дождавшись, пока Стар выпрямится, он сунул ему свернутую пополам лепешку.
— Травишь? — спросил Стар, вцепляясь в лепешку зубами. Внутри оказался приличный шмат жареного мяса, нежного и сочного на языке, а лепешка была чуть черствая, вчерашняя, но все еще пахнущая свежим тестом…
— Разумеется, из ревности, — невозмутимо кивнул Райн. — Ну что, правый фланг тебе доверяют?
— Угу, — Стар пробурчал это несколько неразборчиво.
— И ты отказался?
— Угу.
— Зря, — подвел черту Райн.
— Почему зря? — возмутился Стар. — Ты хоть понимаешь, что это…
— Я знаю, что говорят звезды, — хладнокровно перебил его Райн. — А они говорят, что сейчас ты на подъеме. Тебе надо принимать любые риски.
— Это не мои риски, — сквозь зубы проговорил Стар. — Я могу себе и тяжелое вооружение позволить. А вот всадники из Нотта — нет. У них даже кони неподходящие.
— Зато они более дисциплинированные, — пожал плечами Райн. — И многие рыцари считают их зазорными противниками — это тоже чего-то стоит.
— Если это все только для того, чтобы я получил известность, — тяжело уронил Стар, — то имей в виду, мой отказ значит намного больше. О нем уже говорят, наверняка.
— Вот как? — Райн приподнял брови. — Может, ты и прав.
Стар опустил руку с лепешкой, вдруг показавшейся ему безвкусной.
— Что же ты планируешь, сукин ты сын? — тихо спросил он. — Или Хендриксон посвятил тебя во что-то, во что не посвящал меня?
Райн спокойно встретил его взгляд.
— Нет, — ответил он. — Просто я пытаюсь добиться того, что мы оба хотим, самым быстрым путем. Или ты забыл, что у нас обоих не так много времени?
Стар отвел глаза, в очередной раз понимая… понимая… ничего не понимая.
Он опять не может с этим бороться. С убежденность прозрачного взгляда и читаемой в глубине стальной волей. Ему почти нечего противопоставить. А что есть — мы, пожалуй, припрячем, потому что могут настать такие времена, что…
— Ладно, — сказал Стар жестко. — Объясни мне, что ты там творил? Зачем тебе…
— А! — Райн улыбнулся неожиданно смущенно, но Стар мог бы поклясться: смущение это чисто наигранное. — Увидел блестяшку, дай, думаю, жене подарок привезу… Гляди! — он вытащил из кошеля на поясе массивное узорчатое ожерелье. Красное золото с необыкновенно крупными, красивыми сапфирами. Один — в центре — и вовсе большой, другие поменьше, особенно у края узора, но все равно камни редкой воды. Тут и беглого взгляда хватит оценить.
— Ты облажался, друг мой, — заметил Ди Арси. — Вии оно не подойдет. Ей бы серебро с изумрудами — другое дело.
— Да? Вот жалость-то! — Райн досадливо вздохнул, и, лизнув палец, стер с лепестка узора пятнышко крови. — Ну ничего, все равно пригодится. Подарю Ее Сиятельству, например.
После битвы на Янтарном Броде весь север Радужных Княжеств оказался в руках Хендриксона, однако Его Сиятельство не спешил развивать успех южнее, опасаясь более сильных южных сеньоров. Кроме того, он нуждался в золоте для армии, а Радужные Княжества никогда не отличались обширными сокровищами. Тогда его глаза обратились к богатой купеческой области в течении Великого Рита. Опасаясь силы и влияния Армизона и Мигарота, покровительствующих этой области, герцог принял решение направить в оба города посольства. Посольству в Мигароте ставилась задача продлить соглашение о ненападении, заключенное еще до взятия Адвента. Именно туда герцог и послал господина Ди Арси в сопровождении моего патрона.
— По-моему, нас приняли хорошо… — заметил Стар, нарочито беззаботно оглядывая просторную комнату покоев Посольского Дворца. На самом деле дворцом это приземистое старинное здание из зеленоватого мрамора назвать мог только человек, совершенно чуждый архитектуре, но уже одно то, что в Мигароте сочли необходимым выделить отдельный- и не самый маленький — дом под дипломатические нужды, говорило о многом.
Обстановка выдавала стремление если не обеспечить удобство, то пустить пыль в глаза: массивная глубокая мебель по местной моде, тяжелые портьеры, и — весточка с Эмиратов — тканые ковры на стенах. Не гобелены, а именно ковры. Этот, в рабочем кабинете, изображал сцену Божественной Охоты.
Кшатра-Варья чудо как хорошо смотрелся с занесенным копьем в руке, да и Фрейя со своими волчицами… Старом немедленно овладело нечестивое желание перевесить шедевр неизвестных ткачей лицевой стороной к стене.
— О да, — Райн мечтательно выглянул в окно, где на пол-неба к западу вытянулись облачные перья, а под ними бестолково вертелись на ветру флюгеры сбегающих вниз с холма ремесленных кварталов[3]. — И ты думаешь, как долго нас будут хорошо принимать?..
— Полагаю, за недельку договор подпишем, а?.. — Стар картинно вольготно расположился в кресле, поискал, куда бы закинуть ноги, не нашел даже скамеечки и закинул попросту ногу на ногу. — Или ты боишься, что наши добрые хозяева устанут от гостеприимства и начнут гоняться за нами с топорами?..
— Разве что за тобой. Оскорбленные мужья и отцы… — чуть рассеянно, но ласково улыбнулся Райн. — Я другое имел в виду… — он рефлекторным жестом чуть потер глаза, как будто от усталости, и Стару стало немного не по себе: время еще не перевалило за полдень. — По мне так… по мне так расклад такой, что нас будут полоскать здесь долго. Возможно, месяца два или даже дольше. Кормчим понятно, что без этого договора Хендриксон не рискнет шевелиться, а там осень, дожди, распутица… воевать невозможно. Им спокойнее затянуть до будущего лета. И ни одна из прочих сил в городе не настолько влиятельна, чтобы заставить их прогнуться под себя.
— Вот как? — Стар чуть скривил губы. Он поверил Райну сразу и полностью: эти выкладки удивительным образом совпали с его собственным подотчетным беспокойством. — То есть что же, ты полагаешь, мы застряли здесь надолго?..
— Нет, — Райн подавил зевок и снова потер глаза. — Я полагаю, что есть способ сделать все быстро. Только это будет отнюдь не «прогулкой для получения бесценного опыта», как описывал герцог. Хотя опыт бесценный, не спорю, да…
— Ну-ка… — Стар подался вперед, и, по мере того, как Райн говорил, у него все больше и больше менялось выражение лица. Он даже принял особенно расслабленную позу, откинувшись на спинку кресла — так случалось с ним в момент наивысшего волнения.
— Ты сумасшедший, — наконец заявил Стар с не терпящей возражений убежденностью.
Перед взором его со скоростью выпущенной из лука стрелы проносились картины всевозможных нестыковок и неудач. Потерянные жизни, деньги, припасы… время! Драгоценнейшее время, без которого не обойтись.
Почему все планы Райна висят на волоске уже во время создания? Любой из них, единожды сорвавшись в любой детали, грозит немедленным повторением мединского кошмара: кровь на роговых надгробиях, смех бога, пальцы Фильхе, судорожно сжавшие решетку… Но у него почему-то всегда выходит, что иначе никак. Боги, какие угодно, хоть древние, хоть несуществующие: дайте мне силы распознать тот момент, когда придется его остановить, невзирая ни на что.
— О, почти наверняка сумасшедший, — рассмеялся Райн. — Где уж сохранить здравый рассудок при моей профессии и образе жизни!.. — он вдруг сменил тон. — Подыграешь мне?
На секунду повисла длинная-длинная, наполненная солнечным светом и воплями коробейника с улицы («А вот кому эликсир молодости?.. А вот любистоки, всего девять шпилей[4]…») пауза.
Отчего-то вспомнилась Вия, какой Стар видел ее в последний раз, в Чертовой крепости: она сидела у окна над пяльцами и шила, склонившись над сложным узором из птиц, пролетающих сквозь кольца.
Стар передернул плечами и сказал:
— Ариман тебя раздери, куда я теперь денусь! Но ты, Гаев, на тридцать три раза проверишь шансы! И упаси тебя вся Семерка и все Изгнанники свалиться в приступе в решительный момент.
— Само собой! — Райн широко, радостно улыбнулся. — Дорогой мой Ди Арси, все будет зависеть от завтрашнего приема у Первого Кормчего.
Тяжелая изумрудно-зеленая портьера колыхнулась, вымела мраморную мозаику пола желтыми кистями, когда хлопнувшая дверь отрезала кабинет, где решались судьбы Быка. Или, по крайний мере, некоторый отрезок судьбы.
Стар казался разъяренным — ноздри его раздувались в бешенстве, глаза сверкали, кулаки сжимались так, что массивные обода перстней вдавливались в кожу. Райн, поджидавший в приемной у небольшого столика приветливо улыбнулся, поднимаясь навстречу.
— Ну что, господин Первый Кормчий не принял тебя всерьез?
— Он оскорблял меня! — Стар стиснул зубы. — Впрямую оскорблял! Он ни в грош не ставит ни Хендриксона, ни меня.
— А я говорил тебе, что так и будет, — заметил астролог. — Уверен, ты опять вспылил слишком рано.
Стар на секунду замер и смерил его долгим взглядом.
— Будешь еще ты меня учить, — процедил он сквозь зубы и, жестко ударяя каблуками по безответному черному мрамору, прошагал к лестнице.
Райн задержался на пару ударов сердца, потом последовал за ним — без лишней спешки, но и не стараясь нарочито отстать. На нижних ступенях ему показалось, будто кто-то его окликнул. Астролог остановился — да нет, не показалось, а вот он, небольшого роста человечек в невзрачной черной котте[5] и шапочке писаря.
— Господин Магистр, маэстро Галлиани приглашает вас переговорить о научных вопросах, если вам будет угодно, завтра в третьем часу.
Он протянул Райну узкий свиток приглашения.
Молодой магистр оглянулся — лакеев, что молчаливо сторожили подножие лестницы в начале их визита, простыл и след.
— Передайте, что я с благодарностью приму приглашение уважаемого сеньора, — Райн кивнул, принимая свиток.
— Благодарю, — писарь низко поклонился и мгновенно растворился в темной глубине холла. Здесь все большие помещения делали такими, чтобы нельзя стрелять от входа. Это паранойя или просто традиция?
Райн аккуратно сунул свиток во внутренний карман на пелерине своего плаща и спокойно вышел из дома.
— Где ты копался, Ор… Ариман побери? — нетерпеливо воскликнул Стар, уже гарцующий на Иллирике — в сопровождении молчаливых кнехтов личной охраны, конечно же. Посольство их было весьма скромным: четверо стражников, их капитан и прислуга… правда, прислуга тоже хорошо управлялась с ножами и копьями (а пара человек — и с луками), но это уже в порядке вещей.
— Прошу прощения, — Райн вскочил на своего скакуна — далеко не так изящно, как это всякий раз выходило у Стара, ну да тут уж ничего не поделаешь. — Ты бы видел, какие там, на лестнице, фрески!
— Избавь меня от твоих потуг прослыть знатоком прекрасного! — презрительно хмыкнул Стар, щелкая поводьями. — Эти фрески не стоят никакого внимания. Здесь нанимают баскских мастеров.
…И только когда они завернули за угол, пустив коней шагом, Стар тихо спросил:
— Ну что, удался спектакль? Поверили?
— Встречу назначили. А поверили или нет — судить рано, — покачал головой Райн. — Мне показалось, что ты играл все-таки несколько нарочито.
— Показалось ему! — усмехнулся Стар. — Я и в самом деле разозлился.
— Немного чересчур разозлился, — спокойно напомнил ему астролог. — Не забывай, ты теперь известен как умелый военачальник, так что от тебя ждут большей сдержанности. Ты же до сих пор ведешь себя, как мальчишка.
— Слушаюсь, маэстро, — легкомысленно отозвался Стар. — Буду вести себя сдержанней… Хотя ты не прав, я известен не как умелый, а как удачливый, это разные вещи… Эй, глянь какая красотка!
Райн повернул голову — девица в зеленом блио[6] и впрямь была невероятно хороша, даже сопровождение в виде двух пожилых служанок только оттеняло ее прелесть, как грубая рама великолепный пейзаж. Жалко, волосы зачесаны под сложный головной убор по местной моде. Зато высокая…
Стар улыбнулся девушке и приподнял берет. Она же чуть покраснела и опустила глаза — впрочем, быстрый взгляд из-под ресниц все-таки бросила.
Райн усмехнулся.
— Знаешь, повесничанье много добавит к образу никудышного дипломата, который ты собираешься создать.
— Совершенно верно, — в тон ему заметил Стар. — Некоторые женатые, похоже, завидуют?
Маэстро Галлиани жил в одном из самых старых домов в центре города, стиснутого соседями до такой степени, что казалось: узкий фасад не сразу выстроили таким, а он постепенно истончился от этого давления, как спадается лицо дышащего на ладан старика. Высокие черные окна в солнечный день почти угрожающе смотрели на молодого человека в берете с пером, который замер напротив улицы, пропуская носилки[7] — судя по изяществу цветочного орнамента и хрупкости каркаса, несомненно, дамские.
Возле молодого человека носилки замерли, темные шторки раздвинулись, и в просвете мелькнула белая рука с узловатыми, но красивыми пальцами. Один перстень — агат в золоте. И глаза сверкнули в темноте за шторами, точно агаты.
Молодой человек снял берет и учтиво поклонился.
— Чем могу служить, госпожа? — спросил он.
— Не могла ли я вас где-нибудь видеть? — спросил голос из глубин паланкина. Надтреснутый; в самой глубине его зарождался птичий клекот — знакомый, когтистый. Тут даже не нужно смотреть на пальцы рук, чтобы довершить диагноз.
— На вчерашнем приеме в ратуше, — кивнул молодой человек. — Магистр Гаев к вашим услугам.
— Вы действительно магистр? — она говорила чуть взволнованно. — О нет, не сочтите за невежливость, но вы так молоды… Я… Мне было неприлично подойти тогда, вы понимаете. Я была без мужа, только с компаньонкой… Но сегодня утром мой муж вернулся… Вы прибыли с посольством, и, полагаю…
— Сеньора Альмарес, — Райн кивнул, узнав, наконец, герб на занавеске. — Буду счастлив заглянуть к вам, когда ваш муж будет дома и попробовать определить, что за болезнь вас мучает.
— О, вы можете сказать, что я больна, даже не взглянув на меня? — волнение ее было волнением не приговоренного, который вдруг получил надежду на спасение, но провинциальной клуши, которой пообещали новое развлечение.
Даже оттенок кокетства присутствовал в этом невнятном, дребезжащем голосе.
— У меня был кое-какой опыт в лечении болезней. Однако же… Прошу меня простить, прямо сейчас у меня назначена встреча.
— Я знаю, — сказала леди Альмарес. — Я следила за вами. Вы простите меня, милорд?
— Я не сержусь, — улыбнулся Райн.
— Я была бы счастлива, если бы вы сочли возможным зайти ко мне с визитом… да вот хотя бы нынче же вечером. К несчастью, мы можем обеспечить вам только очень скромный прием…
— Почту за честь, леди.
Занавеска задернулась, носильщики, повинуясь невидному Райну знаку, заспешили вперед. Шаги их мерно отдавались на мощеной улице, в этом районе и в этот час дня пустынной до странности; вот-вот казалось, между высокими, почти одинаковыми фасадами состоятельных домов начнет гулять эхо. И провалится в узкую, солнечно-синюю расщелину слепого днем неба.
«Значит, Альмаресы», — подумал Райн, пересекая улицу. Одна из самых влиятельных и богатых аристократических семей города. До определенной степени их интересы сливаются с прочей верхушкой ноблей — сугубо купеческой — до определенной противостоят. Во всяком случае, соблазнять их надо совершенно другим.
Странно иное. Леди Альмарес действительно больна. Но слишком прямолинейно она принялась назначать с ним встречу. Прямо под окнами у мессира Галлиани?.. Это что же, демонстрация? И заодно демонстрация мне — они действуют не сообща? Глупо как-то.
А может, оно действительно глупость обеспокоенной нездоровьем дамы?.. Нет, тысячу раз нет: тут что-то другое. То самое, ради чего в Мигарот отправили именно их со Старом — не просто набираться опыта, но…
Тяжелая дверь распахнулась перед самым носом Райна, и слуга низко поклонился ему.
— Прошу вас, маэстро. Хозяин ожидает вас.
Не глядя на склоненную спину — под узкой ливреей выступала угодливо изогнутая ребристая змея позвоночника, — Райн прошел мимо, одним движением намотав длинный плащ на руку. Как и ожидалось, дом уходил вглубь узким и длинным туннелем, кишкой гигантской рыбины. В проходе еле развернуться — да еще и прямо перед входом, как принято в Мигароте, стояли вазы с цветами, по случаю лета свежими. Лилии; пахли они тяжко, точно на похоронах. Пол деревянный, натертый — не то что на севере и на Островах, где до сих пор по старинке разбрасывают свежее сено.
Кабинет магистра Галлиани располагался на втором этаже. Эта комната явно предназначалась для приемов гостей. В настоящем кабинете не было бы так чисто прибрано, не выставлялся бы так напоказ напольный глобус звездного неба, и никто не стал бы завешивать все стены картами, где широкие пространства морей и пустых земель заполняли сказочные чудовища. Нефункциональные вещи. Единственный полезный предмет — начищенная астролябия в дальнем углу, да и то… Ну вот скажите на милость, зачем астролябия человеку, который живет в этих местах всю жизнь, и уж наверняка у него есть точнейшие координаты для каждой улицы и каждого дома на ней?..
Возле окна — низкий стол, слишком маленький, чтобы раскладывать на нем записи или еду. И возле него два стула, до того изящных, что даже боязно присесть.
Мессир Галлиани — пожилой человек с благостной белоснежной бородкой — появился на пороге, вытирая руки полотенцем.
— Прошу извинить за ожидание, — сказал он красивым, глубоким голосом — таким только королевские приказы объявлять на площадях. — Незадолго до вашего появления я чересчур увлекся учеными занятиями, а чернила так долго отмываются…
— Ничего, я весьма поучительно провел эти несколько минут, — улыбнулся Райн. — Вы собрали здесь весьма интересную коллекцию, — он указал в сторону карт.
— Да, своего рода раритеты, — вежливо хохотнул хозяин. — Пошедшему на них пергаменту можно было найти куда более ценное применение. Вы только посмотрите, какого размера Священная империя.
Райн кивнул.
— Общеизвестно, — заметил он, — что для каждого гражданина его страна или город — самые значительные. Печально, однако, когда это восприятие необъективно и мешает вести дела в реальном мире.
— Вижу, несмотря на вашу молодость Магистр Драконьего Солнца и впрямь неплохо разбирается в побуждениях человеческого сердца… Не хотите ли присесть? — он указал на одно из кресел возле стоящего у окна столика. Того самого, с глобусом.
— С удовольствием, — Райн кивнул. — А что касается человеческой натуры, то я разбираюсь в ней постольку, поскольку мне позволяет наша наука. В которой у вас, прямо скажем, куда больше опыта.
— Сомневаюсь, что можно набраться ума, годами глядя в звездное небо, — улыбнулся в усы Галлиани. — У вас, конечно, было не так много времени. Пропорция ваших достижений применительно к нему — впечатляет. В нашем кругу принято считать, что в своих странствиях, — он подчеркнул последнее слово, — единственный из нас странствующий магистр узнал немало интересного. Вот, например, говорят, на Закатных Островах у иных сеньоров есть прекрасные библиотеки…
«В нашем кругу» — это, определенно, ссылка на тех, кого он представляет. И туда входят не только другие члены Гильдии Магистров в Мигароте, но и, предположим, главы наиболее влиятельных купеческих фамилий.
— Все верно, — Райн сцепил пальцы. — Поколение или два назад книжная премудрость вошла в моду. Десять-двадцать книг в каждом замке — совершенно обычная история. Правда, в большинстве своем это куртуазные романы или переводы имперских сочинений об их легендарных великих походах. На Островах вкусы простые — любовь и война.
— Зато это делает их опасными противниками, — глубокомысленно кивнул Галлиани, и в его глазах вспыхнули ироничные искорки.
— Опасность — понятие относительное, — заметил Райн. — До Хендриксона они представляли опасность в основном друг для друга.
— Что лишний раз показывает, как вам повезло, — Галлиани добродушно погладил бороду. — Редко какой человек нашего Искусства оказывается столь надежно устроен. Когда покровительство вам оказывает герой последних материковых сплетен, сиятельный герцог Хендриксон, вы едва ли можете беспокоиться за свою судьбу.
Отлично. Отлично. Значит, Райн и миледи Аннабель были правы в предварительной оценке ситуации. В Мигароте живет пять членов Гильдии Магистров — что делает его второй неофициальной столицей Великого Искусства. И кто-то из этих пяти непременно должен быть связан с купеческой верхушкой. А кто-то из этой верхушки уже просчитал все выгоды от присоединения к стремительно расширяющимся владениям Хендриксона — новое дело, но не зря он отменял внутренние таможни между областями. Из одного множества вычитаем другое и получаем…
— Знаете ли, я вообще далек от беспокойства за себя, — задумчиво заметил Райн. — Как-то так сложилось. И однако же… на Быке грядут великие перемены. Ничьи судьбы не могут быть в безопасности. Даже судьбы членов Гильдии… и самой Гильдии.
Ага, вот теперь Галлиани стал вдвойне внимательным: он сейчас думает, угроза это или нет. А очень может быть, что угроза… Если Хендриксон в самом деле строит империю, то тут может быть и все, что угодно — и новые Гильдии, и новые правила. Какие угодно правила. О централизованной власти в магистерской среде говорили уже давно… вот только Магистров слишком мало и они слишком разбросаны по землям и странам, чтобы любое старшинство имело смысл. Но в Империи… А впрочем, все понимают, что об Империи говорить рано.
Или Галлиани не вспомнит об этом?
— Вы уже думали о том, что мы — или вы — можете предпринять для… упрочения нашего общего будущего? — Галлиани откинулся на спинку кресла, взгляд спокойный, внимательный, уголки губ доброжелательно приподняты. Ага, вспомнил, значит.
— Уважаемый маэстро, это ведь вы меня пригласили к себе для разговора, — вот теперь Райн все-таки улыбнулся, самую чуточку. — Значит, именно вы хотели что-то со мной обсудить.
— Я? — Галлиани задумался. — Да, пожалуй что и хотел. Скажите… долго ли это продлится?
— Что? — спросил Райн.
— Молчание богов. Как долго боги будут смотреть, как человек собирает под своей рукой территории многих из них?
Райн сжал зубы. А вот такой поворот разговора был несколько преждевременным, но не совершенно неожиданным. Что показывает: Галлиани смельчак. Заметил весьма осторожную атаку Райна и сразу пошел контратакой.
— Вы хотите понять, что будет со всеми нами, если завоевания Хендриксона вдруг прекратятся? — спросил Райн.
— Ну, все хотят знать будущее, — хохотнул Галлиани. — И нам, астрологам, известно не понаслышке, насколько ограничен в использовании наш инструмент.
— Ограничений нет, — тихо сказал Райн. — Кроме одного: даже астролог не может знать будущее, которое никогда не наступит.
Галлиани бросил на него долгий взгляд.
— Часто я жалею, что уже не молод.
Райн вздохнул и на секунду прикрыл глаза.
У него было много путей, и все они в этот момент вспыхнули за веками, словно карта. Как тогда, когда возникло искушение ошеломить собеседника, сказать, что его патрон вовсе не Хендриксон, а совсем даже Астериск Ди Арси. Например, можно было многозначительно произнести, что действия людей формируют будущее и намекнуть на выгоды и перспективы. Можно было заметить, что в любом случае Мигарот ничего не теряет. Можно было также напомнить, что продление договора о нейтралитете ни в коем случае не поставит под угрозу Гильдию Магистров или купеческие союзы…
Он мог бы начать воплощать свой план — заставить их всех уверовать в избранность и уникальность Магистра Драконьего Солнца, человека, для которого за покровом ночного неба действительно нет ни единой тайны. Он мог бы рассказать Галлиани, что узнал о нем из гороскопа, и что нельзя было узнать никакими другими способами. Он мог бы предсказать кое-что из того, что произойдет в Мигароте завтра.
Но почему-то… почему-то все эти пути показались ему недостаточно хороши. Магистр Галлиани — кто он вообще такой? Может ли он пригодиться в будущем?.. Возможно, Стару еще понадобится его содействие…
— В битве при Янтарном Броде мальчишка Астериск Ди Арси, который первый раз командовал отрядом, обошел Эстебана, которому покровительствовал сам Арей. А у его человека одному из людей Хендриксона удалось похитить ожерелье Гестиана, оно же Ожерелье Пятнадцати Благословений. Вещь, которая сохранялась в семье поколениями. Вы помните, пятнадцать богов клялись, что без их воли оно не уйдет от Эстебана?.. Воля богов на Хендриксоне.
— Вот как? — Галлиани приподнял брови. — Ну, скажем так, история об этой диковине была широко распространена только в Гильдии Магистров, и больше среди алхимиков, чем среди нас… но все же, отчего никто об этом не говорил?
— Оттого, что я об этом не говорил, — заметил Райн. — И кстати, сапфиров в нем оказалось всего восемь.
Галлиани рассмеялся приятным смехом доброго дядюшки.
— О, я подумал, что число сапфиров преувеличено, еще когда первый раз услышал эту историю!.. И вы таки уверены, что это то самое?..
— Разумеется, — кивнул Райн. — На нем благословение, это чувствуется сразу… — он сделал паузу и сказал как можно мягче, чувствуя, что не получается убрать из голоса оттенка острой рассудочности. — Взгляните сами…
Он вытащил из-за пазухи небольшой кожаный мешочек и осторожно вытряхнул оттуда золотой квадратик с горящим в середины пластины голубым камнем.
— Одна секция, — сказал он. — Я не рискнул брать с собой ожерелье целиком. Слишком… тяжелая ноша. Если вы понимаете, о чем я.
Галлиани закусил губу. Веселье покинуло его лицо, белые широкие брови сошлись на переносице.
— Хорошо, — сказал он. — Мэтр Гаев… Зачем же Хендриксон так нужен богам, что они согласовывают с ним свои действия?..
— Возможно, боги тоже пришли к выводу, что мир должен меняться, — любезно подсказал Райн.
— Меняться? — Галлиани чуть скривил губы и опустил веки, что сразу сделало его похожим на большую белую сову. — Ах, вот как…
Когда Райн выходил из его дома, он чувствовал, кишками чувствовал, что повел себя неправильно. Галлиани должен был испугаться сильнее, чем это произошло в итоге.
Если бы можно было хоть кому-то рассказать… Если бы Стару можно было рассказать все.
К Альмаресам решено было идти вдвоем. С одной стороны — шаг рискованный: леди приглашала только Райна, явно рассчитывая заведомо убрать из возможных переговоров любой оттенок официальности. Однако если аристократам Мигарота вольно было форсировать игру, полномочные представители Хендриксона не видели, почему они не могут присоединиться. У герцога оставалось не так уж много времени до начала выступления — кампанию следовало закончить к зиме. Нужно либо заключать договор — либо провоцировать стычку. И, желательно, вне стен города.
— Она может растеряться от неожиданности, — меланхолично заметил Стар, еще когда портшез, покачиваясь, нес их по вечерним улицам Мигарота, — и приказать кому-нибудь всадить тебе кинжал в брюшину. Или отравить.
— Скорее уж тебе, — усмехнулся Райн. — Что я? Всего-навсего доверенное лицо.
— Вот именно поэтому убить сначала могут тебя. Чтобы досадить мне. Все зависит от того, насколько решительно они…
— Или насколько решительно я договорюсь с ней о том, что от тебя можно избавиться, а потом вертеть посольством к нашему обоюдному удовольствию, — перебил Райн и почти извиняющее улыбнулся. — Не боишься, Ди Арси?
— Издеваешься, Гаев? — Стар говорил ироничным тоном, хотя на самом деле к иронии был не расположен. — Пусть они боятся.
— Вот и хорошо, вот и молодец… — Райн приоткрыл край портьеры и с любопытством посмотрел на залитые закатным солнцем переулки. — До чего же красивый город!
— Медина-дель-Соль куда лучше, — не согласился с ним Стар, который, напротив, откинулся на подушки внутри портшеза. — Большее разнообразие стилей. А тут… все это варварство…
— Это в тебе говорит снобизм.
— А в тебе — отсутствие вкуса.
Иногда Стару становилось странно, что они с Райном никогда не называли друг друга по именам. Ведь даже Вию ему бы в голову не пришло именовать «госпожой Гаевой», и пошли они лесом — все эти правила этикета. Возможно, что-то за этим стояло. Возможно, их непроговоренные цели и еще менее проговоренные взаимные обязательства. Стару не так уж часто выпадал случай задуматься об этом. Но сейчас, когда он смотрел на освещенный оранжевым профиль Райна (астролог со счастливым, почти детским любопытством разглядывал из окна пробегающие мимо со скоростью носильщиков закатные переулки), он понимал, до чего на самом деле между ними много всего — такого, что его беспокоит.
А Фильхе, кажется, даже к нему ревнует. Глупая…
В двойном портшезе было страшно тесно. Стар с облегчением потянулся и расправил плечи, когда они вышли перед особняком Альмаресов в Тупичке Западного Света.
Сегодня не было большого приема или бала — всего лишь, как написано в послании, что принес в Посольский Отель слуга, «скромное собрание друзей», — и все же в прихожей, несмотря на раннее время, пылали свечи и исходили ароматами огромные звездчатые астры. Стару вдруг остро захотелось зарыться лицом в один из букетов, почувствовать мягкое прикосновение белых лепестков к коже, а еще влажный запах зелени… разве можно вообще жить в этих пропахших нечистотами городах?..
Разумеется, он не сделал ничего подобного. Просто выхватил одну астру поменьше из букета и легкомысленно повертел в пальцах… жаль, что котта на нем светло-бежевая, на этом фоне белый цветок не слишком смотрится. Придется оставить.
Народу в доме уже хватало. В прихожей шушукались какие-то девушки — служанки, но нарядно одетые, не из кухонных. Завидев молодых людей, они тут же сделались сама скромность и отступили к стене, но короткий шальной взгляд одной из них от Стара не укрылся. Он внутренне улыбнулся. Наверняка за этим за всем не хватит времени. И к тому же, как же эта раннезамужняя миледи Граццо, с которой он уговорился еще вчера на приеме в ратуше?..
Райн намеренно держался позади, когда они, вслед за слугой, вошли в комнату с низкими потолками. Несмотря на то, что солнце еще не село, здесь уже горело множество дорогих восковых свечей. Люди — мужчины в одноообразно темных и темно-коричневых одеждах, что почти не отличало их от купцов (а может быть, это и были купцы, кто их знает?.. здесь, в Мигароте, Стар не всегда мог разобрать) и женщины в куда более ярких платьях (ага, значит, все-таки из знатных)[8] — тихо переговаривались, разбившись на группы, стоя у стен или сидя на небольших диванчиках. Ни еды, ни питья Стар не заметил, зато в одном из углов лежали две породистые, явно скучающие борзые.
Леди Альмарес сидела посреди комнаты на низеньком стульчике, держа на коленях толстую небольшую собачку неизвестной Стару породы. Сама миледи при ближайшем рассмотрении оказалась такой же толстой, дряблой и добродушной, как эта собачонка, вот только узловатые руки (перстень с агатом тот же, что и днем) своею худобой не сочетались с остальным сложением.
— О, господин посол! — сказала она гостеприимным тоном. — Как я рада вас видеть! Заранее прошу извинить меня, что это скромное общество — отнюдь не то, что вы могли встретить в более оживленных местах Континента.
— Что вы, миледи, как я могу гнушаться обществом самой очаровательной дамы Мигарота? — Стар поклонился ей согласно моде Радужных княжеств: мигаротские поклоны казались ему неуклюжими.
— Вы мне льстите, — улыбнулась леди Альмарес. — Прошу вас познакомиться с моим мужем. Мой господин, это господин посол Ди Арси, нас представил сам Первый Кормчий на вчерашнем приеме. Я передала ему приглашение через его доверенное лицо, господина Гаева… Да, познакомьтесь же и с маэстро Гаевым, он так спокойно стоит, что можно подумать, будто его и вовсе тут нет… Милорд Ди Арси, это мой муж, сеньор Иберрос-и-Альмарес.
Представительный седовласый человек с неожиданно черной короткой бородкой поклонился по-местному — неглубоко, но всем корпусом, прижав одну руку где-то под ребрами. В его исполнение этот трюк смотрелся даже изящно.
— Рад видеть представителя самого доблестного Рыцаря Оливы под этой скромной крышей, — у мужа сеньоры Альмарес был глубокий, звучный, но немного сорванный голос, как будто привычный к большим расстояниям. И выправка военная.
Тут мысли Стара совершили некий кульбит, и он с запозданием вспомнил, что в Мигароте, как и вообще в областях Нижнего Рита, сохранился до сих пор обычай порою мужьям перенимать фамилию жен, особенно, если эти жены принадлежали к семьям, более знатным, чем их собственные. Такой своеобразный способ старых родов оставлять за собой землю, имущество и прибирать свежую кровь. При этом мужья могли полностью отказываться от своей фамилии, а могли и сохранять двойную. Ну точно, он ведь знал, что предводителя гарнизона Мигарота зовут Иберрос, что он был приглашен в свое время вместе со своими людьми в качестве наемника для охраны города, но, одержав несколько впечатляющих побед против отрядов Армизона, остался на службе у города и женился на представительнице одного из самых сильных родов. Это ему принадлежало несколько весьма показательных идей по тренировке ополчения…
Да уж, все заготовки псу под хвост — господин Иберрос стоит тут, непосредственно перед ним, и глаза у него прожигают господина посла Ди Арси насквозь: все его щенячьи восемнадцать лет, полторы битвы, отсутствие настоящей подготовки…
А, пошло оно все.
Стар улыбнулся Иберросу.
— О, что вы, сеньор. Для меня крайне познавательно познакомиться с человеком, который столь скромными силами одержал решительную победу при Нанороге в три тысячи двадцатом…
Брови Иберроса чуть поднялись.
— Не знал, что это сражение получило такую известность, — заметил он.
Не было похоже, что он купился на лесть — впрочем, Стар вовсе не льстил. Что он и намеревался показать.
— Да, оно и впрямь прошло почти незамеченным. Просто случилось так, что один из приближенных товарищей герцога Хендриксона явился свидетелем этих событий и пересказал нам многое из них. Я не мог не восхититься изощренным умом того полководца, который додумался оставить часть войск в резерве… ради всех богов, как вы их уговорили?..
Иберрос усмехнулся.
— Вообще-то, Нойе Ди Виллар — ваш земляк, если не ошибаюсь — попросту проиграл мне в карты, и поэтому согласился не вступать в сражение до определенного часа… все равно, конечно, не утерпел, но начало было положено. Как я слышал, вы тоже воспользовались этим приемом, милорд?
— Только случайно, — Стар покачал головой. — Мне бы не хватило выдержки ждать вне битвы. Это чистая случайность, что обстоятельства задержали меня и мой отряд… Но, должно быть, миледи Альмарес скучен наш разговор?
— Да, — сеньора Альмарес рассыпалась мелким смехом, — сеньор Иберрос, я должна поставить вам на вид: хоть сей молодой человек, возможно, пока не столь искусен в ратном деле, как вы, но он, определенно, галантней! Прошу вас, ежели вам так угодно обсуждать эти скучные материи, отчего бы не отойти в сторону?
— И в самом деле, — сеньор Иберрос кивнул. — Возможно, цветущая молодость способна кое-чему меня поучить…
— Скорее, я бы надеялся научиться у вас, — Стар постарался придать голосу как можно больше вежливой, дружелюбной мягкости, и, к его удивлению, у него получилось лучше, чем он смел надеяться. — В конце концов, именно за этим я и прибыл в Мигарот — чтобы учиться.
— Дипломатии? — хохотнула леди Альмарес.
— Осмелюсь возразить: не совсем. Искусству заводить добрых друзей.
— Так это ведь и есть дипломатия, — благосклонно заметила хозяйка дома. — Ну ладно, идите, идите! А то я уже вижу, как загорелись глаза у сеньора Иберроса: он теперь не отпустит вас, пока всласть не обсудит все стычки последних лет на нашем клочке земли. И если я буду задерживать вас, как бы его военный талант не обратился против меня самой… Я думаю, маэстро Гаев составит мне компанию… ведь правда же, маэстро Гаев, вы не откажетесь?.. Я понимаю, что в этой комнате множество куда более приятных дам, однако же…
— У вас, сеньора, есть перед этими дамами несравненное преимущество, — ответил Райн, разомкнув губы чуть ли не впервые за вечер, и тоже чуть поклонился. — С вами разговаривать интересно.
Иберрос уже увлек Стара прочь, поэтому он не слышал, что же такое сказал Райн старухе, и почему она улыбнулась такой удовлетворенной, понимающей словно бы улыбкой.
— Ну же? — они подошли к каминному столику и Иберрос уставился на него прямо, не мигая. Жесткими черными глазами, нередкими для уроженцев Отвоеванного Королевства. У Фильхе почти такие же, только с неуловимым карим отблеском. — Милорд посол Ди Арси… на что, по вашему, рассчитывает Хендриксон в этой кампании?
И Стар понял, что переход тона почти опасен. Разумеется, сеньор Иберрос сразу же пытается угрожать — это точно та же агрессивная тактика, какой он отличался всегда во всех своих битвах. Отчего же такой… суровый, да вдобавок талантливый человек удовлетворился ролью начальника гарнизона, а не попытался, скажем, завоевать княжество или стать королем своего родного Арраса — где, как известно, короли меняются с периодичностью морского прилива?..
— Прежде всего милорд герцог хочет стабилизировать границы, — Стару ничего не стоило выдержать этот взгляд, даже щуриться не пришлось. В каком-то смысле Райн мог смотреть страшнее (а любопытно было бы взглянуть на словесный поединок этих двоих!). — В этом смысле Мигароту беспокоиться нечего. Распространяться вглубь Рита было бы самоубийством — оставлять такой глубокий выступ по границе…
— Я имел в виду другое, — Иберрос задумчиво пощипал бородку красивыми пальцами, сверкнул алый камень в перстне. — Средства. Очевидно, милорд герцог рассчитывает на финансовую поддержку Мигарота?
— Вот как? — Стар приподнял бровь. — Вы — начальник гарнизона Мигарота…
— Именно так.
— И все же именно вы, а не один из Кормчих поднимаете этот вопрос.
— Кормчие будут ждать, — он усмехнулся в усы, давая понять, что слова его являются секретом общеизвестным, — пока не заржавеет последнее копье моего последнего пехотинца. Я — человек военный, ждать мы не приучены. Герцог прислал вас, чтобы продлить договор о перемирии. Договор дьявольски помог вам, когда вы брали Адвент, но теперь речь идет не только об этом.
— Мой добрый сеньор Иберрос… — Стар глядел ему в глаза прямо и честно. — Герцог желает только союза и ничего кроме союза. Кампания этого года станет последней на Континенте, развязанной милордом Хендриксоном, — а после этого потребуется устраивать мир. Каким будет этот мир — решать сейчас. В том числе и нам с вами. Условия возможного договора я вручил Кормчим еще вчера. Впрочем, если хотите, я с удовольствием перескажу их вам еще раз…
Иберрос какое-то время испытывающе смотрел на Стара.
— Воины могут быть крайне выгодными, — сказал он. — Для тех, кто понимает это… и готов.
— О да, — Стар чуть расширил глаза. — Например, во время войн очень удобно захватывать власть… не знаю, так говорят, сам я не пробовал.
— А хотите попробовать? — Иберрос тонко улыбнулся, и пошевелил пальцами так, как будто разделывал пальцами большого речного краба.
— Что вы! — простодушно заметил Стар. — Для этого нужен воистину государственный ум. Такие вот переговоры, скажу по чести, — это и в самом деле мой потолок. Когда, как сейчас, все совершенно честно, открыто, никому нечего делить и нет никакого двойного дна… Вам так не кажется?..
В этот момент к ним подошел Старший Секретарь ратуши и испросил разрешения представить свою супругу господину послу. Пришлось прерваться.
— Ну что же… — сеньора Альмарес задумчивым взглядом проводила своего мужа, уводящего Стара чуть ли не под руку, и обратила к Райну лучистый взгляд серых глаз, от которых к одутловатым щекам разбегались веера морщинок. — Теперь, слава Воху-Мане, мы и спокойно поговорить можем об утреннем деле, отчего не поговорить, если вы так разлюбезно приняли мое приглашение?. Уж пройдемте со мной в соседнюю комнату, пожалуйста, ничего в этом такого нет, скажу вам честно, если бы мне было лет на двадцать поменьше, да если бы не было с нами моей компаньонки, тогда конечно, а так вы же не откажете даме, такой вежливый юноша…
— Если речь идет о целительской консультации, то я никогда бы не отказал столь гостеприимной хозяйке, — кивнул Райн, позволив себе чуть улыбнуться.
Он снова чувствовал себя на пределе, как при разговоре с Галлиани, только немного по-другому. Тогда его била дрожь и он до смерти боялся сказать что-нибудь не то — а сейчас он печенкой чувствовал исходящую от миледи Альмарес смертельную опасность, и это веселило его до щемящей легкости, как от пенистого вина, это уносило разум в искрящийся туман Радужных лесов, подсвеченный огоньками фей, когда все можно и все доступно. Утром, до разговора со старым астрологом, ничего подобного не случалось — просто многообещающий контакт, один из многих.
Судьба наконец определилась, на какой стороне играть. Решение было принято.
Они прошли в небольшую боковую гостиную, уставленную вазами и вазочками, полными высохших цветов, кое-где с нанизанными на ломкие стебли причудливыми бусинами — странное украшение, которое Райн прежде еще замечал в иных состоятельных домах Адвента. Общая мода Риринского Союза?..
Компаньона сеньоры Альмарес, скучная особа с вязанием, немедленно опустилась на сундук у стены и вернулась к своему занятию, распространяя вокруг себя скучный запах сухого укропа. Сама же сеньора заняла стул посреди комнаты, расположившись на нем со всеми своими пышными коричнево-белыми юбками, подобно большой лохматой собаке.
— Ну так? — сказала она добродушно. — Днем вы изволили говорить мне, что можете определить мою болезнь или излечить ее, ах, ну не то чтобы я верила, что это возможно, но возможность, да… возможность. Возможности нам, старикам, почти не доступны, а то, что доступны, приносят опасную надежду, куда уж опасную в моем возрасте. Однако без надежды что жить, что умереть — никакой разницы. Понимаете, господин астролог?.. Хотя нет, сердцем все равно не поймете — вы ведь еще так молоды… А вот умом, ах, вашим молодым сильным умом… вы, наверное, способны не только понять болтовню старой неумной женщины, но еще и куда больше ее болтовни, — она слегка подмигнула и картинно зашелестела коричневыми перьями веера — и тоже в бусинах, таких же причудливых, что и на букетах.
— Увы, когда человек учится понимать звезды, узнает, насколько хрупко взаимопонимание между людьми, — кивнул Райн, размышляя, на что же такое хотела она намекнуть и что он там должен был понять из этой маловразумительной речи. Может быть, и вовсе не было здесь никакого смысла, просто она его путала?.. Очень удобная маска. — Зато в своих словах я уверен. Я могу составить ваш гороскоп и определить вашу болезнь. А вот смогу ли ее вылечить — не так ясно. Некоторые болезни не лечатся вовсе.
— Что же, в моем возрасте люди легче мирятся с неизбежным, — сказала сеньора и тут же деликатно закашлялась. — Я была бы крайне рада, окажи вы мне такую услугу. И я, разумеется, оплатила бы… — она сделала паузу.
— Ну что вы, миледи, — Райн тепло улыбнулся. — Ну как бы это выглядело, если бы я, будучи официальным лицом, принимал деньги от стороны, с которой договариваюсь?.. Я был бы рад оказать вам подобную услугу просто по дружбе… которая, как я надеюсь, не замедлит последовать.
Она снова так же мелко, не то хихикающе, не то кашляюще, рассмеялась.
— О да, дипломатия… Какие же вы все дипломаты, мое бедное старое сердце радуется, глядя на этих серьезных молодых людей, которые возложили на свои крепкие плечи судьбы нашего несчастного клочка земли… А вы тоже, как и господин Ди Арси, считаете, что дипломатия — это искусство заводить добрых друзей?
Это что у нее, оговорка? Она же помнит, что сама предложила такую трактовку оброненной Старом фразы…
— Не только, миледи, — на сей раз Райн говорил серьезно.
— Что же, что же, — мелкие, ласковые кивки головой, и второй подбородок под первым, на удивление худым и костлявым, покачивается в такт. — Счастлива была бы считать вас своим другом, маэстро, друзья — это прекрасно, когда-то ты окажешь другу пустяковую услугу, когда-то он тебе, а в старости начинаешь понимать, что именно на пустяковых услугах все и стоит, и большие вещи начинаются с малых… — голос ее тут же обрел те же легкомысленно-салонные интонации. — Должно быть, вы знаете, что мы, Альмаресы, здесь на особом положении?.. Уже не на том, как было раньше, века два назад, когда вся торговля велась через Армизон, и купеческие роды не были так сильны… у нас было ополчение, о, обученное ополчение, и Альмаресы стояли во главе… Теперь не то, безусловно, не то. Хотя… времена меняются постоянно.
Она смотрела на Райна добродушно, но паузу держала великолепно. И Райн, собственно, понял, чего от него добиваются.
Форсировать игру. Она проверяет почву — ну так, возможно, надо ответить сразу?
— Поэтому я и говорю, миледи, — заметил Райн. — Союз с герцогом Хендриксоном мог бы быть очень полезен знатным родам Мигарота. Герцог — справедливый человек, и после своей победы он раздаст награду всем своим преданным соратникам. Я знаю его достаточно, чтобы быть уверенным в своих словах, — я составлял его гороскоп.
— До чего же вы интересный собеседник, маэстро, — она по-куриному склонила голову набок и добавила тоном сплетницы: — Правду ли говорят, что по гороскопу можно узнать о человеке все, даже тайные его мысли?
— По-настоящему искусные астрологи способны на многое, — кивнул Райн. — С моей стороны, правда, было бы самонадеянно причислять себя…
— О, бросьте скромничать, маэстро! — она снова кашлянула и прикрыла рот рукой, потом сказала шутливо и добродушно: — Пожалуй, я все-таки поберегусь доверять свой гороскоп такому опасному человеку, как вы! Нам, старикам, уже поздно и меняться, и лечиться…
— Ну что вы, миледи, вам еще далеко до звания старухи, — Райн поклонился. — С вашего позволения, я присоединился бы к моему патрону. Быть может, ему требуется мое содействие.
— Дозволяю, — со вздохом сказала она. — Безусловно, вам интереснее с гостями, чем со мной… ах, не надо, говорить всякие вежливые глупости!.. Хотя, не буду спорить — это тоже способ приобретения опыта. Вежливость — очень важно в дипломатии.
— Да, миледи, — Райн улыбнулся. — По-моему, дипломатия — это не только искусство заводить друзей. Это еще и искусство выживания.
Они возвращались до дома уже за полночь, слегка опьянев — как будто не от вина, а от разнообразных разговоров, тех, которые они вели с самыми разными людьми — и самими Альмаресами, и позднее, с иными господами, собравшимися на этом маленьком вечере. Мы просто послы; мы просто хотим дружить, больше ничего. Все это было и не было правдой; вкус полуправды отдавал металлом во рту.
— И во что мы вляпались? — риторически спросил Стар, бросив взгляд на своего спутника. Нет, дешифровать выражение лица невозможно: обычная мечтательная улыбка могла относиться как к звездному небу, так и к прошедшему дню или к дню наступающему.
— Во что… — вздохнул Райн. — Ну, во что-то… Я так думаю, сейчас одно из двух будет. Либо Альмаресы все же побоятся рискнуть своим положением и отношением с другими семьями. Или же, например, решат, что, если Хендриксон не собирается брать Мигарот, то от добра добра не ищут…
— Вот этого ты можешь не опасаться, — усмехнулся Стар. — Я же не зря с Иберросом говорил. Он и так не из людей, которые довольствуются тем, что имеют, а я тут еще и… — он покрутил пальцами в воздухе, как бы изображая, как он старался внушить Иберросу необходимую линию поведения самыми тончайшими намеками.
— Тогда развилка на две стратегии.
— Защита от осады и нападение, да, — согласно качнул головой Стар. — Зная Иберроса, я думаю, что он предпочтет нападение. Особенно, если ты преуспеешь в своем начинании.
— Это крайне утешительная мысль, — чуть улыбнулся Райн, вытягивая ноги в портшезе. Стар недовольно заерзал, пытаясь разместить поудобнее, чтобы они друг другу не мешали. — Потому что если Иберрос выберет нападение, то это значит, что он не будет Хендриксона провоцировать. А если он не будет Хендриксона провоцировать, это означает, что он не будет пытаться убить кого-то из нас. Или обоих.
— Ага, отлично… — Стар зевнул. — Ну-ка, напомни, что нам надо завтра говорить у Третьего Кормчего.
— Друг мой, не пытайся казаться наивнее, чем ты есть. Третий Кормчий — политический противник Альмаресов, он принадлежит к «партии нейтралитета», условно говоря. Именно поэтому они наверняка будут знать все, о чем говорили в доме у Третьего уже через пару часов…
— А если не будут? — спросил Стар.
— Тогда придется попробовать другой вариант.
Сквозь шторы свет, затоплявший комнату, казался багровым. Третий Кормчий умело не пускал день в свой кабинет, творил собственные сумерки. Каменные стены и искусная система вентиляции давали прохладу, которой так не хватало в Мигароте этими жаркими летними днями.
Весною было значительно проще.
Но с тех пор многое изменилось.
В частности, в Мигарот прибыла делегация Хендриксона.
— Помилуйте, капитан[9] Феррацио, — лениво протянул глава хендриксоновой группы, милорд Ди Арси, рыцарь Серебряного Колокола, кавалер ордена Двойной Звезды и победитель битвы при Янтарном Броде, решившей — да-да, можно не кокетничать, все уже решено, годом раньше, годом позже — судьбу Радужных Княжеств. — Отчего вы так уверены, что я недоговариваю? Клянусь Зевсом, я искренен с вами до такой степени, что это уже просто неприлично.
Ди Арси отпил немного вина и поставил стакан обратно на столик. Откинулся снова на спинку кресла, тряхнув длинными черными кудрями.
— Иными словами, вы твердо заявляете, что не уполномочены сделать мне никакого специального предложения? — подвел итог Феррацио.
Посланник Хендриксона кивнул.
— В таком случае, что мне остается думать? — Кормчий Феррацио развел руками и шутливо вздохнул. — Вы просто не оставляете мне выбора, милорд. Я знаю, что не бывает дипломата без тайной миссии… а раз ваша тайная миссия — не тайный договор, то, должно быть, что-то более примитивное. Например, ночью по условленному сигналу открыть городские ворота.
Они оба вежливо посмеялись: действительно, предположение не могло вызвать ничего, кроме здоровой радости. Тройная линия укреплений Мигарота была снабжена, соответственно, тремя воротами… подкупить всех стражников не представлялось абсолютно никакой возможности, да и армия не могла бы незаметно подойти за одну ночь через густонаселенные предместья. Непременно нашлись бы доброхоты, предупредившие город.
— Ну почему вы сразу подозреваете его сиятельство в каких-то недобрых намерениях? — заметил Ди Арси, отсмеявшись. — Ведь договор до сих пор устраивал обе стороны. Почему бы не принять нашу миссию за чистую монету: его сиятельство всего лишь дал двум своим молодым помощникам набраться опыта на дипломатическом поприще. Ему ведь нет никакого резона сейчас ссориться с Мигаротом.
Это было правдой — такой кусок, как Радужные Княжества, нельзя переварить за пару месяцев. И даже за пару лет — нельзя.
— Вы отлично знаете, чего стоят нынче договоры, — Третий Кормчий сделал рукой в черной кожаной перчатке жест, будто бы отметающий возражения Стара. Оправленный в серебро янтарь блеснул на тыльной стороне ладони. — Поймите нас, милорд Ди Арси, что мы должны думать? Герцог посылает двух своих доверенных соратников, даже знаменитого Магистра Драконьего Солнца, всего лишь для того, чтобы продлить договор, который и без того был бы продлен… разумеется, ваш визит сюда порождает самые разнообразные гипотезы.
— Правда? — весело спросил Стар. — Мне это невероятно льстит! — он ухватил из вазы на столе виноградину и кинул ее в рот. — А недурственный фрукт, господин Феррацио! Это из нижнего течения Рита доставляют?
— Почти, милорд, — заметил Третий Кормчий, опуская веки. — Это из моего личного виноградника. Он действительно ниже по течению Рита, однако гораздо ближе к городу.
— Да, я все больше убеждаюсь, что о плодородии ритских угодий не зря ходят легенды, — Ди Арси прищелкнул языком. — Скажите, капитан, ваш городской устав разрешает иностранцам покупать землю?.. Я с удовольствием бы приобрел виноградник в том районе.
— Думаю, это можно устроить, — благосклонно кивнул Третий Кормчий. И посмотрел на магистра Гаева.
Астролог стоял у окна и глядел на улицу из щели между тяжелых портьер. Лицо его казалось безучастным к разговору и ко всему на свете, будто он сопровождал посла милорда Ди Арси всего лишь для придания веса.
— А как вам город, господин магистр? — поинтересовался Третий Кормчий. — Вы тоже восхищены ритскими угодьями?
Райн сделал шаг в сторону от окна и моргнул, заново привыкая к полумраку комнаты.
— Благодарю, господин кормчий, — сдержанно заметил он. — Мигарот — великий город. Я рад возможности побывать здесь в качестве почетного гостя.
Он замолчал, очевидно, не собираясь больше говорить ни слова. Лицо по-прежнему оставалось отрешенным и даже слегка будто окаменевшим, скрадывая крайнюю молодость магистра. Мальчишки… мальчишки. Почему же Хендриксон послал их?.. Это отвлекающий маневр, совершенно явно… Ди Арси вот даже не делает вид, что его отправили с чем-то серьезным. Победитель при Янтарном Броде, надо же. Удачливый фаворит, только и всего.
Вот магистр… этот сложнее. Безусловно сложнее…
Мир меняется слишком быстро.
Весной все было значительно проще.
Феррацио не верил, что Хендриксон отправил этих юнцов просто так. Рыцаря — еще ладно, но астролога?.. Он ведет себя так, как будто шпионит… за Ди Арси и не только. Так кто же из них в самом деле доверенное лицо Хендриксона, кто осведомлен обо всех его планах?
Какая жалость, что он вернулся из поместья лишь недавно. Наверняка Лазарио и Таглиб уже давно ведут свою игру с… с одним из них, скорее всего.
Но просто удивительно, что, насколько он знает, от Ди Арси до сих пор не поступало ни требований, ни даже настойчивых просьб форсировать заключение договора. Донна Грация говорила только об одной вспышке гнева — во время первой аудиенции у Первого Кормчего — и все. После этого посол принял как должное череду светских развлечений, в которую его втянули, и даже не пытается каким-то образом добиться решения дела, ради которого прислан. Вот, скажем, сегодняшний визит — до сих пор ни словом ни намекнул, что недоволен его неофициальным характером, и что не пора ли господину Третьему Кормчему уже встретиться с послом по протоколу.
— И вы все же настаиваете, что вы желаете только продлить договор и познакомиться с внушающими восхищение обычаями Мигарота? — продолжил Феррацио.
— Положительно, так!
— Скажите, а отдавал ли отчет Его сиятельство герцог, что ваш визит сюда может затянуться? Ведь быстро совершаются только торговые сделки, и то не всякие; в благородном искусстве дипломатии торопиться не пристало.
— Равно как и медлить, — улыбнулся Стар. — А то ведь еще можно дать понять, будто себя не уважаешь…
— И что же будет делать Хендриксон, если вы станете чрезмерно задерживаться?
— Думаю, отзовет нас, — Стар только плечами передернул. — А что еще можно сделать в такой ситуации?
Феррацио приходило на ум много разнообразных вариантов, начиная от осады города и кончая серией политических убийств и запугиваний. Нет, нет, у страха глаза велики. Он стал слишком бояться за последние месяцы, а это очень плохо для государственного деятеля. Пора уходить на покой. В самом деле, что может угрожать Мигароту?.. Герцог не станет осаждать его: город взять очень тяжело, и даже измором — почти невозможно, если не блокируешь с воды; а в водах Рита нет кораблей герцога, весь флот Бресильонского патрулирует побережье. Что касается убийств… помилуйте, да нет у герцога денег — и представителей, кроме того же Ди Арси, — чтобы чьими-либо руками устранять мигаротских должностных лиц.
Конечно, полностью верить словам хендриксоновского посла тоже никак невозможно. Просто продление договора?.. Не смешите. А вот завязать тайные контакты с одной из влиятельных сил города… да хотя бы с Альмаресами… как ему сообщила донна Грация, не далее, как позавчера оба приезжих присутствовали на приеме у сеньоры Альмарес — той самой сеньоры.
— Думаю, больше и в самом деле ничего, — вздохнул сеньор Феррацио. — А что, вы бы хотели, чтобы договор был заключен побыстрее, и вы бы вернулись к своим занятиям в войсках?
— О, полагаю, что этого я должен хотеть в интересах герцога… — легкомысленно отозвался Ди Арси. — Но на самом деле, я от души наслаждаюсь нашими неожиданными мигаротскими каникулами! Признаться, я думал, что выходцы из купеческих фамилий не умеют устраивать празднества — а ваши приемы куда лучше, чем те, что дают местные аристократы — например, Альмаресы…
«Сам заговорил, — подумал сеньор Феррацио. — Да полно, так ли он прост? Быть может, этот мальчишка читает мои умозаключения, как открытую книгу…»
Вот и гадай. При этом помни, Третий Кормчий: излишнее благодушие и излишняя паранойя его враги в равной степени. Насколько же все было проще летом…
— В таком случае, я очень рад, — только и сумел ответить Феррацио на эту реплику. — Надеюсь, на завтрашнем балу в ратуше вы хорошо повеселитесь.
— О, я в этом не сомневаюсь, — откликнулся Ди Арси.
Где-то во Дворце Кормчих — одном из двух легендарных зданий в Мигароте, об этом дворце и о Большой Пауле, единственном мосту через Рит в его среднем течении, складывают песни, — играла музыка. В ярко освещенных высоких стрельчатых окнах кружились, обмениваясь парами, пышно и красочно разодетые танцоры. Если смотреть снаружи. Если же смотреть изнутри, потягивая, скажем, вино из стеклянного с серебром кубка, то сложно увидеть что-то кроме темноты… Возможно, темноты, отчеркнутой сверху чуть более светлой синевой неба.
Все-таки Мигарот — один из лучших уголков этой плохо выделанной бычьей шкуры, которую иные зовут целым Быком или даже Великим Континентом — хотя речь идет всего лишь о куске грязи, плавающем в великом океане. Сюда из всех остальных уголков, не столь приятных, стягиваются лучшие ткани, и вина, и пряности, и прочее… например, эти великолепные кубки с узорчатым верхом, словно покрытым изморозью…
— Вероятно, благородный лорд изволил отдать должное хмелю? — угодливо спросил юноша-прислужник, на редкость смазливый и юный — пожалуй, на год или два моложе Стара.
— А если и так? — усмехнулся Ди Арси, подставляя кубок под струю из бурдюка, что юноша нес на плече.
Юноша был курчав и светловолос — довольно редкий тип внешности для Мигарота. Впрочем, здесь столько приезжих, что определить, кто чуждый, кто здешний, чаще всего не проще, чем отличить правду от вымысла в словах государственного деятеля. Вот Иберрос, к примеру…
— Милорд Ди Арси!
Стар обернулся.
Позади него стояли три молодые девушки… нет, две молодые девушки и одна, не менее молодая, но вполне замужняя, что явствовало из ее покрытых по местному обычаю узорчатым платком волос — только надо лбом блестящие каштановые волосы были выставлены на всеобщее усмотрение.
— Прошу вас… не присоединитесь ли к нам в круге? — очаровательно краснея, но едва ли на самом деле чувствуя смущение, произнесла одна из незамужних — черноволосая и очень худенькая, чем-то напомнившая ему Вию, только раза в полтора выше маленькой шаманки.
— Почему нет?.. — Стар сунул стакан виночерпию, протянул красавицам руки и позволил увлечь себя в круг танцующих — сейчас переходили к какому-то танцу, которого Стар не знал, но балмейстер уже объявлял фигуры, и они были знакомыми, так почему бы и не…
— Милорд, вы забыли!
Давешний виночерпий вдруг как-то ловко извернулся и вклинился к нему, блестя яркими голубыми глазами, а в руке у него была зажата фибула, одна из двух, которыми Стар скреплял свой плащ по местной моде — лишняя тяжесть, однако же… Вторую руку юноши не разглядеть было из-за бурдюка, и Стар почему-то мгновенно напрягся — может быть, потому, что весь его жизненный опыт отнюдь не призывал ждать от блондинов ничего хорошего.
Предчувствие его не обмануло: рука юноши метнулась вперед, очень быстро, и если бы Стар не отслеживал его движения случайно, ему бы ни за что не удалось увернуться от этого быстрого, как змеиный выпад, юркого движения. Но он увернулся — нож только чиркнул по камзолу из плотного бежевого шелка, не причинив вреда ни вышивке в виде папоротниковых веток, ни хозяину камзола.
А Стар успел перехватить руку неудачливого убийцы, и вывернуть ее, и…
Юноша рванулся прочь, не то ломая, не то насмерть вывихивая собственную руку, одновременно ударил коленом в пах — Стар знать не знал, что кто-то способен порвать собственные мышцы и поэтому не ждал подобного — и кинулся прочь, из зала.
Нет! Не из зала! К одному из этих высоких стрельчатых окон, забранных не слюдой, а невероятно дорогими стеклянными пластинками в мелкой сетчатой раме. Он рванулся прямо на эту раму, по которой Стар задумчиво водил пальцем несколькими мгновениями ранее, и ударил по ней всем телом.
Юноша был ниже Стар, легче сложением — он просто не мог весить столько, он просто не мог суметь — и все-таки рама прогнулась, и вылетела наружу, а юноша вывалился за ней. В короткий, бессодержательный полет до брусничной мостовой площади перед Ратушей.
Стар не успел к подоконнику первым — сказался удачный пинок убийцы. Однако потом он все-таки добрался туда, растолкал удивленных донельзя гостей… и увидел то, что и должен был увидеть, — погнутую решетку выбитой рамы, серебристые брызги разбитого стекла и… и никакого тела. Как не было.
Не то встал и убежал — а что, если уж себе руку вывихнул, лишь бы вывернуться, запросто способен — не то исчез. Не то и вовсе не было никого, так, блажь переутомленного рассудка. Как-то подозрительно это попахивает божественным вмешательством… но неужели боги могут видеть его сейчас?!
Надо будет потом обязательно поблагодарить этих очаровательных красавиц. Если бы не они, Стар бы наверняка отпил из кубка…
— Это как понимать? — Первый Кормчий Лазарио, хозяин бала, задел Стара плечом, кривя полные губы. — Господин посол, эт-то что такое?..
— Вы видели этого юношу? — настойчиво произнес Стар. Сейчас ему важнее всего было выяснить, видел ли кто-то, кроме него, парнишку. Потому что одно дело видения — а другое дело сверхъестественное.
— Этого смазливого юнца с бурдюком? — Первый Кормчий Лазарио скривил губу. — Вольно же вам хватать посреди пира моих собственных слуг, посол! И что, он потом выпрыгнул в окно? А где тело?
— Понятия не имею, господин Первый Кормчий! — Стар подозрительно посмотрел на свой бокал. — сдается мне, я слишком много выпил.
Снизу, за много кварталов от Дворца, небо видится совсем другим. Оно не чуть светлее — оно много светлее угловатых краев крыш, похожих на челюсти, готовые сомкнуться. Улицы в этой части Мигарота шире, ибо моложе, однако же не настолько широкие, чтобы двум повозкам разъехаться, не сцепившись бортами. А еще на небе праздничные звезды, занавешенные невесомыми кисеями пронизанных лунным светом облаков… Самой луны, тонкого жертвенного серпика, отсюда не видно, она пока низко поднялась над горизонтом.
Райн заставил себя опустить голову и глубоко вдохнул. Ночь в Мигароте пахнет вишневой корой. Их тут очень много — кряжистые, узловатые деревья, тенистые настолько, что на черной, ухоженной земле под ними не растет травы. Ветки их обрезают так, чтобы они не лезли в окна домов, но кроны все равно на редкость густые и пышные. Дикие вишни так не разрастаются. Но в их тени ночью темнее, чем в лесу.
Откуда их тут так много? Надо будет потом спросить.
На соседней улице закричал ночной сторож, во всю профессиональную мощь луженой глотки оповещая добрых горожан, что бояться им некого и нечего.
— Поспешим, — сказал проводник Райна, человек мессира Галлиани. — Нужно успеть до второй стражи.
— Прошу прощения, — улыбнулся Райн. Аллоцо Магиари не был ему ровней, всего лишь секретарь и охранник — он равным образом владел пером и шпагой. Однако всегда проще соблюдать вежливость. — Кажется, я задумался.
— Ночью трудно идти быстро. Мне следовало взять фонарь… Прошу прощения за неудобства, маэстро.
— Все в порядке.
— Я бы рекомендовал вам держаться на стороже. Я попытаюсь защитить вас, но тут никогда не знаешь….
Райн не ответил, хотя мог бы сказать: «О, я настороже, мой добрый проводник, еще как настороже!» Ему показалось, что неподалеку что-то шевельнулось в тени возле дома, он вгляделся туда — и упустил момент… Нет, просто побитого вида бродячая собака с поджатым хвостом. Быстро метнулась поперек улицы и пролезла куда-то под крыльцо.
Они нырнули в щель между домами — там оказалась узкая щербатая лестница, убегавшая куда-то вверх. Здесь было светлее — лунный свет косо падал на стену.
Поднявшись на холм, они оказались на уровне крыш. Наверное, когда-то здесь стояло большое здание, господствующее над окрестностями… точно, с той стороны холма до сих пор виднелись другие ступени, широкие. Сейчас их уже наполовину застроили какими-то лачужками — места в городе вечно не хватает. А до самой вершины вездесущие обыватели почему-то еще не добрались, и покореженные останки фундамента — выглядели они так, как будто их пожевало не только время, но и кто-то куда более злобный, — лежали под лунным светом удивительно недобрыми.
— Святилище Кевгестармеля, — полушепотом пояснил проводник.
Райн напрягся. «Дом Марса наверху», вот оно. И покинутость, и предвестница катастрофы… Так ведь тоже можно понимать…
— Здесь не может быть воровской засады? — спросил Райн Магиари как будто из чистого любопытство; нужно было слушать очень внимательно, чтобы услышать в обыденном тоне астролога нечто иное.
— Нет, что вы, — хмыкнул Алоццо. — Где угодно, только не тут. Мы в городе не любим это место, обходим его десятой дорогой. Но так гораздо быстрее. Сегодня для нас скорость — главное.
Говорил он по-прежнему шепотом.
— Кевгестармель мертв уже двадцать с лишним лет, — заметил Райн.
— Что такое двадцать лет для богов? — в ответ произнес Магиари.
— И все-таки я советую вам насторожиться, — заметил Райн таким же обыденным тоном. — Будет засада. Думаю, вот за тем вот обломком стены… да-да, именно этим. Похож на волнорез, поставленный стоймя.
Алоццо Магиари посмотрел на астролога с некоторым недоумением: очевидно, он никогда не видел волнорезы.
— Там же негде спрятаться, — сказал он.
Райн пожал плечами. Такое бывало уже и раньше — он просто знал. Он мог не знать раньше, анализируя рассыпающиеся таблицы или разбираясь в собственных каракулях, которые к исходу ночи становились особенно неудобочитаемыми. Однако когда приходило то само время — единственное нужное время, когда можно было что-то изменить, — он чувствовал это. Звезды подсказывали?.. Или просто опыт, плачевный опыт человека, под чьими пальцами уже не раз ткань времен послушно скручивалась в жгут, а порою неловко рвалась, растаскивая по клочьям чужие жизни.
— Засада будет, — сказал Райн. — Их пятеро, чтобы наверняка. Люди Альмаресов.
Пока он не произнес этого, он еще точно не знал, что злоумышленников именно пятеро, и что послали их именно Альмаресы. Он, скорее, думал, что на данном этапе для них логичнее попробовать договориться с ним миром… а они вот как.
Магиари шагнул вперед, намереваясь заступить Райна, но астролог удержал его за рукав. «Не надо, — сказал он. — Спереди только пугнут, нападут со спины. Держитесь позади меня».
Они из-за того самого куска стены. Двое позади — с ножом и дубиной. Один впереди — с мотком веревок на рукаве и какими-то тряпками. Что это, мешки, оттащить тело?.. Или?..
А почему трое, а не пятеро?!
Передний махнул тряпками, пахнущими мокрой пенькой, в лицо Райну, чтобы заставить его отшатнуться — прямо на кинжал заднего. Астролог, однако, был наготове, и нагнулся, уходя вперед. Ему удалось перехватить локоть нападавшего, вывернуть запястье… не то, что с мешком, то, что с ножом. Нож выпал из разжавшихся пальцев серебряной рыбкой, но звука удара не было — не камни, земля… Редко здесь ходят. Так, теперь коленом под зад и носом в землю — полежи-ка, любезный. А вот вашими же веревками мы тебя и свяжем…
Секретарь Галлиани и впрямь так же хорошо обращался с пером, как и с оружием. Он уже успел разобраться с двумя — но, видимо как раз по причине многочисленности их разобрался крайне незатейливо. С легким недоумением — «когда это он успел?» — Райн уставился на два валяющихся на земле скрюченных тела.
— Всего трое? — спросил Алоццо, приподняв бровь.
— Да, — кивнул Райн. — Я ошибся.
И только он это сказал, как скрученный им человек на земле — казалось бы, совершенно надежно скрученный! — вдруг плеснул пятном темноты прямо им в лица.
Как это у него получилось, Райн не понял — но вот уже в следующую секунду лунный свет облек противника сверкающим сиянием, и Райн увидел вывороченные губы с длинными клыками, раскосые глаза (откуда-то астролог без тени сомнений знал, что они зеленые), длинные, почти до колен мускулистые руки… Как это было незаметно раньше, оставалось загадкой, но перед ними совершенно точно был гуль. Замаскированный гуль.
Задаваться вопросами, как они могли не заметить явственных отличий, было некогда — тем более, что защитник Райна уже храбро сунулся гулю под лапу и отлетел в сторону, сложившись по полам. Жив ли, нет, — не ясно. Райн каким-то чудом уклонился от удара (сам не знал, как, потому что движения гуля казались невероятно, чудовищно быстрыми — астролога просто дергало из стороны в сторону неведомыми силами). А потом Райн оказался совсем рядом с нападающим недочеловеком, и все, что он успел понять — это внезапный всплеск острого, звериного запаха, слегка знакомого, даже родного, и все же… И все, что он успел сделать — это ударить ножом, он сам не понял, как, ударить глубоко, вбок, в одно из немногих уязвимых мест у гуля, близко к подмышке, он знал, куда бить…
Повезло. Острое, невероятное везение — но гороскоп на сегодняшнюю ночь вполне его объяснял.
Гуль почему-то умер сразу — Райн был уверен, что в конвульсиях зверечеловек еще успеет его зацепить. Осел у ног грудой, и тут же, внезапно, из развалин, спереди, сзади — астролог не видел — лунным серебром вокруг почти одинаковых, словно из флюгерной жести вырезанных силуэтов, — посыпались люди. Вооруженные люди.
А у Райна был только длинный нож.
Везение продолжалось.
Наверное, так не смог бы даже Стар. Нет, Стар, наверное, смог бы — с мечом, да в гуще битвы, да дерзко смеясь над опасностью, запрокидывая голову… и лицо почти сразу украсилось бы брызгами крови. Райн отметил, что у него самого лицо каким-то образом осталось чистым — а вот и руки, и полы плаща, и новая темно-фиолетовая котта с серебристой вышивкой на груди, и даже голенища расшитых бисером щегольских сапог (Стар посоветовал одеваться по моде) — все это почти сразу оказалось темным и липким. Это было, как во сне, но во сне не видишь так четко и ясно. Во сне лунный свет не становится единственной осязаемой реальностью, в которой смутными тенями скользят человеческие фигуры. Они видны насквозь, со всеми страхами, со всею душевной требухой. Каждое их движение, каждое поднятие руки, каждый шаг связаны со звездами, которые также скользят по небосклону, купаясь на закате и восходе в солнечной крови.
Вторая минута боя застала Райна над телом последнего из нападающих. Он по-прежнему был спокоен и по-прежнему видел четко, лунная ясность, спасшая ему жизнь, еще не отпустила его. Сила, о сути которой он догадывался с той или иной степени точности, снова использовала его, как инструмент. Он знал это, он учел в расчетах, он, в конце концов, надеялся на это, не желая умирать бесполезно, не исполнив задуманного, однако почему-то все равно было неприятно.
И особенно неприятна ошибка: выходит, Альмаресы и впрямь решились убить его, а не просто пугнуть. С чего бы это?.. Убитый помощник посла — это даже не повод для войны… или повод, если так пожелает сам посол, но откуда бы Альмаресам знать, что Стар этого пожелает?.. В любом случае, им больше резона пытаться столковаться с Райном и нападать на Стара — причем сначала столковываться, а потом нападать — а не наоборот.
Они же с того разговора у леди Альмарес даже не прощупали почву.
Или это не Альмаресы?
И вообще, что за сила способна контролировать дикого гуля? Да еще и как-то выманить его из-за Радагана, приезти сюда за сотни миль, маскировать в городе… И ради чего?..
Он посмотрел на Алоццо Магиари, который, слава всем звездам, даже не пытался героически лезть на подмогу или учинять другие глупости. Просто лежал под стеной, притворяясь мертвым. Но мертвым он не был: просто сильно ушибся и сломал руку, сейчас Райн видел это ясно. И еще сотряс голову — пустяк, его стошнит, а потом это пройдет за пару дней.
Хорошо, что он выжил. Нужен свидетель. Инцидент-то крайне удобный…
— Вы можете встать? — спросил Райн.
— Могу, да, — Алоццо что-то прошипел сквозь зубы, поднимаясь. Держался он за стену и дышал с трудом — не то одышка, не то что-то серьезнее.
— А идти? — спросил Райн. — Мы идем разговаривать ко Второму Кормчему и цеховым старшинам, если мне не изменяет память. И мы уже почти опоздали.
Стар проснулся от боли во всем теле — плечи и шея немилосердно затекли, лишний раз показывая, что не стоит засыпать, сидя за столом, да еще когда много выпил и полночи был на ногах. Кубок опрокинулся и залил черновик письма, которое Стар составлял сам, не доверяя секретарям — никогда не доверял, как и его отец, как и Хендриксон… хорошо еще, что вина там оставалось мало, и то разбавленное, так что текст вполне читался сквозь бледно-розовые пятна. А еще на пергамент осыпались сухие синие лепестки с букета, которые принесли слуги по его приказу, и желтый луч, пробивающийся под закрытыми ставнями, рассекал листы надвое.
Стар тихонько застонал, пытаясь сообразить, почему же он не добрался до кровати вчера — вот же она, вполне расстеленная, и даже грелку из углей, обернутых полотенцем, служанка подкладывала и убрала, это он помил, он еще на нее накричал за что-то… Так почему он сидит тут, за столом? Что случилось?
Да, он ждал Райна. У того была назначена встреча со Вторым Кормчим и цеховыми старшинами, представителем которых этот Кормчий традиционно являлся (Первый и Третий принадлежали к числу торговцев) где-то за полночь, они должны были вернуться одновременно… или Райн даже немного раньше, потому что была имеют свойство затягиваться, а еще Стар вполне серьезно рассчитывал на возможность впоследствии заночевать у какой-нибудь особенно гостеприимной дамы.
А вместо этого Стар пришел до обидного рано, и хотел обсудить… Тот смазливый юноша с вином… в вине был яд, это даже проверять не пришлось: дворовые псы нализались и сдохли. А вот куда он делся, никто сказать не мог, даже мессир Глатти, глава мигаротской стражи, вечный антагонист сеньора Иберроса. И никто, как выяснилось, до сегодняшнего вечера в ратуше не видел, в пособничестве ему никто не признался. Пытать всех слух подряд, разумеется, не стали — все-таки крайняя мера.
Райн, должно быть, не явился до сих пор, а то не преминул бы разбудить.
Поднявшись, Стар распахнул ставни. Вид за прошедшую ночь не изменился — все та же разноцветная река крыш и небесная река над нею, земное и божественное разом, перед глазами все время, потому что это и есть повседневная жизнь. Мигарот — красивый город, в таком приятно жить.
Этим городом, должно быть, приятно владеть.
Мысль несла какой-то неприятный привкус, и еще на краю сознания мелькнуло что-то о Рыжей… Фильхе все-таки ревнует, ревнует ко всем подряд, и очень хорошо, что ее нет здесь, но ей бы Мигарот понравился.
Стар попытался расчесать пальцами курчавые непослушные пряди — волосы отрасли уже почти до плеч, — в который раз у него это не получилось. Он плюнул на бесплодные попытки и вышел в коридор, чтобы крикнуть кого-нибудь из слуг…
Вышел, чтобы обнаружить, что дверь комнаты астролога чуть-чуть приоткрыта. Вчера вечером она была закрыта плотно, он это точно помнил.
В два шага Стар оказался там и осторожно заглянул в щель. Если кто-то из местных, приставленных к посольству городскими властями, роется в вещах Гаева…
Никто там не рылся. Гаев был в комнате — лежал на кровати и спал невиннейшим из снов, даже сложенные вместе ладони под щеку подложил. Гад. Интриган и беспробудная сволочь — ну вот что ему стоило сказать Стару, когда вернулся?..
Усмехнувшись, Стар уже хотел было плотно закрыть дверь и пойти умываться, как вдруг…
На темно-фиолетовой котте, небрежно брошенной в ногах кровати, темнели какие-то пятна. Это могло быть все, что угодно, но Стар почему-то ни на миг не усомнился в их кровавом происхождении — может быть, потому, что, при ближайшем рассмотрении, кровь оказалась и на рукаве светло-зеленой камизы астролога, что свешивался из-под котты, чуть касаясь пола.
Ни на одного Стара покушались вчера вечером.
И в первую очередь это означает, что они неправильно рассчитали что-то… или даже много чего.
Когда астролог проснется, он не отвертится от серьезного разговора.
Хорошо было в полуденном Мигароте, светло и привольно, словно солнце задумало еще больше обогатить знаменитый город, вызолотив не только железные купола и пики храмов, но даже и самые обыкновенные черепичные, а то и соломенные крыши ремесленных кварталов, зубцы крепостных стен и простой булыжник улиц. Жаркое лето щедро поливало город зноем, сдавая позиции только перед прохладной широкой змеей Рита — так рывок легковооруженной конницы захлебывается перед хорошо укрепленными позициями противника.
Хорошо было в полуденном Мигароте… только слишком жарко — до пятен пота под мышками и остервенелых мыслей даже не о прохладном вине, а о самой обыкновенной воде, и ностальгических воспоминаний о студеных, продуваемых сквозняками зимах в Чертовой крепости… о, глупец ты, Стар Ди Арси, сущий глупец, неужели тебе когда-то могло быть холодно?..
Хорошо в полуденном Мигароте, только слишком светло — астролог Гаев щурится, отворачиваясь от окна, и прозрачные глаза на миг становятся темными, как будто скрывая что-то в светлой опушке ресниц.
— Все это меня очень настораживает, — задумчиво произнес астролог.
— Еще бы два покушения тебя не настораживали, — резко воскликнул Стар. Но кто, побери его Ормузд?! Кто?! Ведь Альмаресы не должны сейчас… Или мы с тобой слишком убеждали, что Хендриксон ни в коем случае не собирается нападать на Мигарот — глупо и не по силам — и они решили спровоцировать его?!
— Быть того не может, — Райн покачал головой. — Альмаресы — люди очень практичные. Они-то знают как никто, что если у государственного деятеля нет возможности напасть — он любую обиду утрет и кем хочешь пожертвовать, лишь бы не вести бессмысленную войну.
— Хендриксон? — Стар прищурил глаза. — Нет, Хендриксон стал бы мстить.
— Во-первых, они этого могут и не знать. Во-вторых, даже Хендриксон скорее предпочел бы притвориться, что не увидел себе обиды, а отомстить потом. Это рациональнее, жестче и даже… проще во многих отношениях, — Райн потер глаза, как будто и не проснулся только что, и Стара снова болезненно кольнуло в сердце: что-то он слишком много устает в последнее время, что-то ему чересчур хочется спать…
— И так, кто-то на нас совершает покушения здесь, и это не Альмаресы?.. Но там же были люди Альмаресов, ты же сам сказал…
— Да, были. Но они были с кинжалами, не с мечами. С веревками. И при них был мешок. Я думаю, они собирались похитить меня…
— Зачем похитить?! Для той же провокации?!
— Нет, для провокации не похищают… Думаю, наш план увенчался успехом, и меня пытались расспросить… узнать, где именно сейчас находится штаб герцога. Я подозреваю, что Иберрос все-таки решил выступить и попытаться уничтожить штаб вместе с доброй частью армии.
— Бессмыслица! — Стар взъерошил волосы руками. — Откуда ты можешь знать, где его штаб? Да и где сам герцог, если на то пошло?.. Мы даже почтовых голубей здесь не получали!
— Но я астролог, Ди Арси, — улыбнулся Райн. — Мало ли, что я могу знать?.. Думаю, они рассуждали так же. И очень удачно, что они меня не взяли…
— Да, еще бы, удачно! — Стар снова прошелся от окна к стене, вернулся обратно. — То есть, выходит, люди с кинжалами были от Альмаресов, а гуль и еще один убийца, а также мой прыгучий виночерпий — от кого другого? Но от кого? Кому еще надо нас убивать?
— Подумай не о том, кому надо, а том, кто мог. Я смутно могу представить себе силы и ресурсы, чтобы притащить гуля в Мигарот. А еще нужно как-то же замаскировать его… найти ведьму или шамана.
— А ведьма или шаман способны замаскировать гуля? — наивно спросил Стар.
Райн посмотрел на него с усмешкой.
— Вия точно смогла бы. А ведьминская магия… да, пожалуй, с трудом, но она это тоже позволяет. Другое дело, что я уже очень давно не встречал ни ведьм, ни шаманов, исключая известное тебе лицо. Возможно, их просто не осталось.
— То есть кто-то разыскал шамана или ведьму, которых нет, чтобы спрятать гуля, которого привезли непонятно откуда, чтобы прикончить посольского советника…
— …которого отлично могла прибить дюжина обычных головорезов. У Храма Кшатры-Варьи в Медном тупике еще и не столько наймешь за сущие гроши, если верить городским старожилам.
— Да уж, логика… — Стар сцепил зубы и коротко взвыл. — Ормузд раздери, у меня ум за разум уже заходит! Хотя, черт побери, мне это напоминает кое-что…
— Божественное внимание к твоей персоне? — Райн приподнял брови. — То-то и странно, что это не боги. Во-первых, они тебя не видят — тебя же прячет Драконье Солнце. Помнишь, даже в тот раз они меня нанимали, чтобы я тебя нашел?.. А про меня они вообще думают, что я мертв — после Медина-дель-Соль. Так что им тем более нет никаких… хотя… — Райн задумался. — Вот знаешь что? Наверное, это Драконье Солнце чудит.
— Чудит? — не понял Стар.
— Ну да… Я же его силу столько времени не трогал. А этим волшебным штуковинам никак не лежится на месте, все им хочется быть использованным… может быть, оно меня таким образом заставляет. Подкидывает неправдоподобно сложные ситуации, чтобы…
— Бред какой-то, — перебил его Стар.
— Другого объяснения у меня нет, — Райн развел руками. — Можешь думать, что это боги, если тебе угодно, но до сих пор они действовали куда более прямолинейно. Мне же версия вывертов магического амулета представляется куда более правдоподобной… и она хотя бы объясняет, почему нападали на нас обоих, и почему оба нападавших не были людьми… да-да, твоего парнишку я тоже в виду имею. Я… попытаюсь принять меры к этому… — Райн потер лоб. — Ну ладно. А пока я предлагаю тебе подумать о чем-то более конструктивном.
— Хорошо, — Стар по-прежнему смотрел на него недоверчиво. — Но все-таки вот так сразу брать и думать, что не Альмаресы устраивали покушения я бы не стал. Мало ли…
— Разумеется, я не буду откидывать никаких версий, — покладисто согласился Райн.
— Ладно… Да, за всем этим я и забыл! Как твои вчерашние переговоры со Вторым Кормчим и ремесленными старшинами? Что-то получилось?..
Райн полуприкрыл глаза, как будто вспоминая.
— Да, в итоге получилось… Мне даже удалось довольно-таки удачно поговорить с ними…
…На рукаве его котты и на камизе[10] краснели самые недвусмысленные пятна, а сопровождавший его Магиари казался бледнее смерти на баскских фресках — поэтому удивленные взгляды маэстро Галлиани и Второго Кормчего были вполне обоснованны. Райн встретил их улыбкой и ничего не стал рассказывать о нападении. Даже наоборот: когда Галлиани задал-таки вопрос, не случилось ли чего, Райн только заметил, что любая дорога полна неожиданностей, — все равно Магиари потом расскажет куда более впечатляюще, чем это сейчас получилось бы у Райна, — и перевел разговор на другую тему.
Тема была одна — благосклонность Хендриксона к людям ремесла и науки. Протекция?.. Безусловно! Торговые льготы?.. Мигарот — один из богатейших городов на Рите, и если бы только Хендриксон сумел безбоязненно опираться на его сокровищницу, он бы непременно предоставил оплоту своей силы богатеть еще больше — ну разумеется, вы не можете не увидеть взаимную выгоду…
Лица Галлиани и Второго Кормчего оставались невозмутимыми, однако присутствовавшие главы Цехов переглядывались и качали головами: не все из них были способны скрыть свой интерес. С другой стороны, многие хранили на лицах и откровенно недоверчивое выражение.
— Что же Хендриксон хочет от нас? — спросил наконец Второй Кормчий.
В отличие от Первого и Третьего Кормчего, это был человек довольно молодой: ему еще не сравнялось тридцати. Его семья, принадлежавшая к благородным, давно уже была связана самыми тесными узами с верхушкой ремесленных родов. Собственно родства там не существовало, но иные деловые связи, передаваемые из поколения в поколение, могут быть даже крепче семейных.
Второй Кормчий хорошо владел собой: он глядел в лицо Райну, взгляд его не обращался к крови на одежде астролога.
— Всего лишь лояльного отношения, — Райн чуть развел руками. — И Его сиятельство, и милорд Ди Арси хотели бы избегнуть лишних проблем в Мигароте после того, как войдут в него. Для этого им потребуется содействие наиболее влиятельных его жителей.
— Простите, маэстро Гаев, — голос Второго Кормчего был спокоен, ни малейшего следа гнева, — мы всегда ставим на первом месте интересы города и его жителей, не интересы иноземных захватчиков. О какой же гарантии вы говорите? Разве не было бы это предательством? И кроме того, у Мигарота собственная сильная армия…
— Возможно, интересам жителей города как раз в высшей степени будет отвечать присутствие здесь войск Хендриксона, — задумчиво произнес Райн. — Что же касается соединенных войск Мигарота… помилуйте, я не дока в военной истории, я человек мирной профессии. Однако близкое знакомство с военными заставило меня понять, что когда армия перестает подчиняться гражданским властям, она из залога спокойствия и мира становится зародышем смуты и хаоса.
Глаза Второго Кормчего блеснули.
— В ваших словах определенно есть некоторый резон, маэстро. Но, возвращаясь к нашему вопросу… Я сомневаюсь даже, что смогу позволить себе даже письмо Его сиятельству. И уж подавно Его сиятельство должен понимать, что, отними он суверенитет нашего прекрасного города, все мы будем сражаться до последнего, лишь бы вернуть нашу свободу.
— Ну что вы! — Райн взмахнул руками. — Ни о какой потере независимости и речи быть не может! Герцог заинтересован только в союзе. Пределом его мечтаний был бы коронный союз, но тут все зависит исключительно от вас… — он поклонился, как бы с намеком, что слова о коронном союзе не были шуткой, и что их прежде всего стоит принимать во внимание. — А что касается вашего личного письма Хендриксону… В подобных формальностях вовсе нет нужды. Достаточно будет устного заверения, что, в случае чего вы будете блюсти наилучшие интересы вашего города — покой, порядок и выгоду. И со временем вы убедитесь, что все это только в ваших интересах и что Хендриксону можно доверять.
— Если речь идет только об этом… — Второй Кормчий как будто колебался, — к тому же, раз уж мы говорим о чисто… умозрительной возможности…я полагаю, что нет ничего невероятного в том, что когда-нибудь события сложатся таким образом, что мы действительно сочтем союз с Хендриксоном выгодным. Однако в нынешних условиях, с нашей армией, подобные обстоятельства не могут возникнуть.
Райн подумал, не сказать ли «Условия меняются», но решил, что на этот счет уже сказано достаточно. Он только кивнул и произнес:
— Ну что же, полагаю, на этом мы пришли к согласию.
Стару он, конечно, не пересказывал разговор дословно — только общий смысл. Ди Арси хмыкнул и переформулировал:
— Правильно ли я тебя понял, что в общем и целом ремесленная верхушка Мигарота и Гильдия согласились на союз с Хендриксоном — при условии, что ты нейтрализуешь дворян и их армию?..
— И часть купцов, не забывай, — педантично поправил Райн. — В Мигароте раздел между силами проходит не четко по роду занятий… Часть купцов примыкает к дворянам и военным, часть — к ремесленникам, часть — сами по себе… Это вот те, которые сами по себе, склонны тянуть время.
— То есть Второй Кормчий согласился сотрудничать, если мы подвинем Первого и Третьего? Ну, с Третьим все будет просто. В данной ситуации я бы его вообще в расчет не брал… По крайней мере, серьезно. Трус он. Хотя упускать его из виду тоже нельзя: от трусов-то удары в спину и прилетают.
— Насчет Третьего — я с тобой согласен, — кивнул Райн. — Страховаться от него нужно, рассчитывать — нет. Его можно использовать только как проходное звено и, надеюсь, в этом качестве он уже сыграл. А вот Альмаресы… с ними сложнее…
Они снова замолчали. Каждый думал о своем. Стар смотрел в окно, Райн — в стену перед собой, оперев голову на ладонь.
«Ему как будто все равно, куда смотреть, на небо или в стену, — подумал Стар с быстрым, непонятно откуда пришедшим жгучим раздражением. — И я ведь хотел ему все, все высказать, когда проснется! А этот… и слова-то для него нет во всех пяти наречиях, что я знаю… как-то же повернул разговор на другое, улыбнулся, вроде бы, еще там что-то…»
— Гаев, — сказал вдруг Стар жестко, развернувшись к другу. — Ладно, я понял, ты не ждал покушений от Альмаресов. Но ты ведь ждал неприятностей, правда?! Так какого единорожьего хрена ты пошел один, не взял никого из слуг с собой, кроме секретаря этого старика? Последние мозги в свои записи выронил?! Кто вообще ходит ночью по чужому городу с чужим слугой — да еще во время войны?! Специально на неприятности нарываться?! Ты, Ормузд тебя побери, не облегчаешь мне работу!
Райн посмотрел на Стара кротко и почти невозмутимо, только в глубине светлых глаз копилась серая пелена — как далекий туман над морем в ясный день. Шторм собирается.
— Прошу прощения, — только и сказал он. — Я вовсе не хотел заставлять тебя беспокоиться. Просто… речь о времени, ты же знаешь. А мой гороскоп на вчерашнюю ночь предвещал удачу.
Речь о времени. Речь о времени. О времени, мать его…
— Время действительно поджимает, — вздохнул Стар. — До Равноденствия всего три дня. Если мы не пошлем герцогу весточку, что договор заключен, он, пожалуй, не рискнет выступать. А нам ни договор заключить за это время, ни довести Иберроса… И что мы сообщим ему?
— В нашем сообщении не будет нужды, — заметил Райн.
— То есть как это?
— Герцогу придется выступить в любом случае.
— С чего это? Опять звезды так говорят?!
— Вот видишь, ты и сам все знаешь! Добавлю только, — невозмутимо добавил астролог, — что вся эта история целиком кончится в ближайшие несколько дней.
— Отлично. Мне уже начинать паковаться, или пока погодить? — Стар приподнял бровь.
— Погоди до завтра, а то слуги этого дома доложат, что гости укладывают вещи, и это может иметь негативные последствия, — совершенно серьезно произнес Райн.
— Во имя всех саламандр в лесах по ту сторону Каменного пояса! — Стар упал на кровать, та жалобно заскрипела. — Все! Я кончаю тебя расспрашивать, моя бедная голова пухнет, — вопреки собственным словам он тут же приподнялся на локте и вперил в Райна пронзительный взгляд:
— Сколь бы мало времени в этом городе нам не осталось… Не смей больше выходить один и без охраны, понял?.. А сегодня лучше вообще не выходи, — Стар откинулся снова на подушки. — Если Альмаресы попробовали тебя похитить один раз, попробуют и второй. Причем, скорее всего, вторую попытку предпримут быстро — время истекает… Время… оно такое… у всех оно разное…
Стар сам не понял, когда, но речь его перестала быть связной — он начал бубнить, тянуть слова. Потолок над ним вдруг дрогнул и медленно поплыл влево — подпоили, сволочи?.. нет, какое. Просто хочется спать. Тело берет свое.
— Понял, — Райн небесно улыбнулся. — Сегодня никуда не выходить. А тебе советую выспаться хорошенько. Сегодня вечером, если помнишь, мы званы на ужин ко Второму Кормчему… Первый там тоже будет, а также несколько именитых купцов. Между прочим, Иберрос тоже. Этот по твоей части. Нужно будет намекнуть ему про Армизон… про наш условленный срок и про то, что герцог выступит к Армизону…
— Ага… — протянул Стар. — Шанс… да, конечно…
Астролог, кажется, вышел.
Неожиданно — вот только что бодрость кипела в жилах — Ди Арси почувствовал дикую усталость, сладкое томление, разлитое по всему телу. Смежить веки на секунду — и спать, спать без конца, парить на нежных лазурных волнах сладчайших грез, позабыв о прекрасный и величественный город за окнами, позабыв про интриги и военные операции, про гаевские недоговорки и про собственные, говоря попросту, обиды… просто спать и видеть прекрасные сны. Про рыжую саламандру на берегу ручья, по которому осень пустила вплавь кленовые листья, и про черноволосую девушку у белого надгробия, испещренного рунами…
До чего же странно — это ведь не человеческий облик Агни, которую он целовал в том сне — не сне… Это Вия.
И с такой неожиданной мыслью Стар заснул, даже не раздевшись.
Вернувшись к себе в комнату, Райн приказал слуге разбудить себя, когда часы на башне пробьют пять, и отправил того по своим делам. После чего лег в кровать и закрыл глаза. Спал он или не спал — не слишком понятно, однако пролежал таким образом астролог что-то около часа — как раз время, когда закончились многочисленные службы в храмах и горожане потянулись по домам или на рынок. После чего поднялся, накинул простой синий плащ, и через черный ход вышел в город, не потревожив слуг.
В городе он некоторое время блуждал по улицам, ярким и оживленным в золотом свете выходного дня, покинул Верхний Город, и наконец забрел в тщательно огороженный яблоневый сад на окраине, ближе к крепостной стене. Это был район, где селились люди небогатые, но приличные — воровские кварталы остались в стороне. Сад принадлежал цеху портных, о чем свидетельствовали игла и катушка на вывеске.
Астролог негромко переговорил о чем-то с пожилым сторожем, и тот, отомкнув трясущимися руками замок, пустил астролога внутрь.
В глубине между самыми старыми яблонями — впрочем, и им едва сровнялось по лет по тридцать — стоял дубовый стол, и за ним собралось человек десять молчаливых людей. Тут были не только портные: между ними попадались и ткачи, а также двое-трое уважаемых членов Цехов сапожников и столяров, в том числе и знаменитый поэт Джиано Три Башмака. Жарким днем все они обильно потели и предпочли бы, пожалуй, пропустить по кружечке пива, однако пива на столе не было видно — вообще никаких напитков. Только елозили по доскам солнечные зайчики, словно бы в недоумении — пытались отыскать отсутствующие посуду и угощения.
— Уважаемые мэтры, — астролог поклонился. — Рад видеть вас тут сегодня.
— Мы тоже рады, господин магистр, — сдержанно произнес казначей ткацкого цеха, мэтр Боццо. — Однако отчего вы назначили встречу так внезапно? Ведь кажется, не далее как вчера мы имели счастье переговорить у господина Второго Кормчего Таглиба…
— В присутствии этого господина у меня не было возможности сказать всего, — заметил Райн. — И кроме того, я вынужден буду покинуть Мигарот… очень скоро.
Мастеровые переглянулись.
— Что же это «все», что вы не можете сказать? — с нарочитой сердитостью, не позволяющей себе опуститься до грубости, бросил Боццо.
— Это не «все», но достаточно многое… — Райн чуть закусил нижнюю губу. — Видите ли, мэтр Боццо… У меня есть сведения, что ряд высокопоставленных лиц из города готовы поставить интересы Мигарота ниже своих личных выгод. И уже многое сделали для этого. А именно — они пытаются спровоцировать герцога на нападение. Они знают, что герцог — человек чести и нападать на город ни в коем случае не будет, поэтому пошли на самые крайние меры, чтобы обеспечить… нужную для себя ситуацию.
— А им-то какая корысть… — начал кто-то, но сосед тут же прошипел ему: «Молчи, идиот! Любая заварушка — это выгода армии, выгода армии — выгода Альмаресам!»
— У вас есть доказательства? — спросил Боццо.
— Более чем достаточно, — мягко произнес Райн. — Очень много людей в ратуше вчерашним вечером видели, как какой-то молодой человек пробовал убить господина посла. Слухи уже наверняка гуляют по городу.
— Слухи гуляют, да, но это и есть слухи… тем более, что трупа никакого никто не видел, — Боццо пожевал губы. — Только и известно, что кто-то выбил стекло в Бальной зале…
— Я подтверждаю эти слухи, — пожал плечами Райн. — Убийца был — причем тренированный воин. Он умудрился спрыгнуть с верхнего этажа и потом сбежать. Что указывает на… известных вам лиц. Они затеяли провокацию. На меня самого вчера по дороге к Кормчему было совершено нападение… да вы видели меня.
Кто-то поинтересовался у кого-то шепотом, «чего это магистр выпендривается», и ему так же шепотом ответили: «в кровищи был с головы до ног».
Мэтр Боццо не сумел выдавить из себя ничего более вразумительного, чем «вот даже как».
— В Мигароте завязан узел судьбы, — вздохнув, продолжил Райн. — С каждым днем он затягивается все туже. От вас зависит, развязать его или нет.
— Что это значит в практическом плане? — спросил Джиано. Как всякий хороший поэт, он старался быть практиком.
— Это значит, что если провокация Альмаресов осуществится — так или иначе, — то герцог возьмет Мигарот и не пощадит здесь никого. Городу придется туго.
— У Хендриксона не хватит сил на осаду, — покачал головой один из старших мастеров. Райн его имени не знал.
— Хватит, если Армизон падет, — сказал Райн. — А он падет. И очень скоро.
— Подлецы! — один из столяров вскочил. — Так вы приехали продлевать союз только затем, чтобы отвлечь внимание от Армизона?! От наших добрых соседей?!
Его товарищ схватил столяра за плечо и заставил сесть.
— Нет, — покачал головой Райн. — Посол Ди Арси сам не знает, что Армизон падет. Более того, этого не знает и герцог Хендриксон. Все, на что он рассчитывает, это захватить Ририн и область к Восходу. Однако Армизон сам вышлет ему парламентеров.
— Я слышал, сам Арей клялся, что Армизон не падет никогда перед военной силой, — недоверчиво заметил Боццо. — Что же за хитрость измыслит герцог?
— Нет, — покачал головой Райн. — Армизон падет не перед силой, но перед страхом. Об этом сейчас знаю только я — и вы. Потому что я служу силе, высшей, чем боги. Ну что же, господа. Засим разрешите откланяться.
С этими словами Райн поднялся.
— Постойте! — Джиано нахмурился. — Это все, зачем вы собирали нас?
— Оставь его! — выпалил мэтр Боццо.
— Да, — Райн серьезно кивнул, оборачиваясь. — И лишь ваше дело, как распорядиться информацией.
Он покинул сад. Калитка не скрипнула. Откуда-то из соседнего дома доносилась музыка флейты, под нее плясали солнечные зайчики на траве, и от этой пляски казалось, что зеленые короткие стебли не примялись под шагами астролога.
— Порой я думаю, друг Джиано, — один из его ткачей наклонился к мэтру Три Башмака и произнес ему на ухо, — что Магистр Драконьего Солнца… ну… ты понимаешь… как будто родственник…. им.
— Кто его знает, — неохотно произнес Джиано. Он был настоящий поэт, а поэтому не любил говорить попусту.
Райн будто бы нарочно задался целью как можно сильнее нарушить просьбу (или, скорее, приказ) своего напарника не выходить без охраны.
Райн шел из того самого ремесленного сада неспеша, блуждал по узеньким переулкам, где один раз даже заметил в полупересохшей луже блаженно млеющего от жары хряка… практически предместье. Потом он вышел на край вполне приличного канала, облицованного серым камнем, и долго смотрел на бегущую воду. На сероватых волнах покачивалась шелуха семечек, кожура апельсинов и прочая грязь, но астролог, как будто, не обращал на это никакого внимания. Место было совершенно глухое: дома смотрели на этот канал только слепыми глазами плотно прикрытых ставнями окон, да и тех — домов — было относительно немного. Глядел магистр не столько на безрадостный городской пейзаж (о, где вы, знаменитые черные башни, где вы, дома из желтого «солнечного» песчаника!), а куда-то в пустоту. Да потом еще зевнул и потер усталые глаза.
Когда астролог развернулся и пошел назад, ему совершенно основательно врезали по темечку завернутым в ткань поленом — наверное, добрый человек решил помочь магистру отдохнуть. Еще один доброхот, случившийся поблизости, подхватил его тело на руки и потащил прочь, в переулок — где уже стоял заблаговременно приготовленный портшез и еще двое бездельных носильщиков.
Все четверо сноровисто связали Гаева, запихнули его в портшез, а потом, подхватив его за рукояти, слаженным и размеренным шагом — у каждого мастера своя ухватка — понесли его куда-то в неизвестность.
Стар проснулся уже когда солнце давно пересыпало за полдень. За окном снова орал надоедливый коробейник — только он торговал уже ароматические масла. Вот же идиот…
«Когда я изображал коробейника, — подумал Ди Арси с некоторой возвышенной и печальной грустью, — я не орал так противно».
…А проснулся он поздновато. Теперь, пожалуй, времени едва-едва хватит, чтобы поговорить с Формутом, начальником охраны посольства, и сказать, чтобы он и его люди были готовы к отъезду в ближайшие несколько часов. Потом нужно будет успеть поесть, чтобы не набрасываться на еду на званом ужине (сейчас Стар чувствовал себя так, как будто готов был переварить гору еды, высотой с Большую Паулу).
Хорош Райн — не разбудил… Хотя он мог просто «не подумать», сам-то понятия не имеет, как одеваться прилично.
С кувшином воды для умывания Стар подошел к окну, раздумывая, что крайне недальновидно с его стороны было заснуть в одной из парадных своих котт — ладно сама кота помялась, так ведь это злато-серебряное шитье и жемчуга жутко неудобные, жесткие и колются.
В этот момент дверь без стука распахнулась, и Формут появился на пороге собственной персоной. Бывший кнехт и профессиональный наемник казался разозленными и встревоженным, а то, насколько безуспешно он пытался это скрыть, выдавало глубину его эмоций.
— Маэстро Гаев пропал, сэр, — сказал он с порога. — Очень удачно, что вы проснулись, потому что я собрался вас будить.
На долю мгновения Стар замер у окна. Потом грозно спросил «Это точно?» и поставил кувшин на пол.
— Да, сэр. Прикажете доложить детали?
— Излагайте.
— Спустя малое время после вашего прихода магистр Гаев отпустил слугу Питерса и велел заниматься делами. Часовой на входе в посольство видел, как спустя еще более короткое время магистр покинул этот дом и отправился вниз по улице Расписного Генерала. Часовой не знал, что магистра нельзя выпускать без охраны…
— Откуда он мог знать, если я не успел отдать такого приказа! — воскликнул Стар. — Да и как бы я его отдал, когда он пообещал мне… — Стар осекся. — Да нет, Ормузд его во все телесные отверстия! Он опять мне ничего не пообещал, просто сказал, что «понял»! Так что не трудись выгораживать своих людей, капитан. Итак, что потом?..
…Его не видели нигде.
Не самая приметная личность: не умея одеваться в соответствии со вкусом и модой, он прекрасно сумел одеться как здешний обыватель. Он выбрал для своей прогулки самый полдень, когда мастера заняты в своих мастерских, торговцы торгуют на рынке, а домохозяйки заняты делами и еще не вышли из дома поболтать. Вольно же ему… Никто не мог припомнить молодого светловолосого человека в темной одежде. Ну что за примета — светлые глаза?.. Разве кто сейчас глядит в глаза… пусть даже большинство коренных жителей Мигарота — черноглазые и смуглые, все равно здесь столько приезжих, что никакая внешность не послужит надежным ориентиром.
Ну если он только занят своими загадочными делами. Если только ищет новых знакомцев и доверенных лиц среди мастеровых или портовой шпаны — да хоть блудниц из веселых кварталов! Что за безответственность- не поставить в известность своих товарищей по оружию. Тем более, что почти прямым текстом пообещал Стару никуда не выходить сегодня…
Город лежал под окнами Посольского Дворца. Тот же самый, картина не изменилась. Море разноцветных крыш со вздыбленными пиками флюгеров, узкие кривые улочки, акации и вишни, взрослые и дети, воры и коробейники, пожарные и ночные стражники, проститутки и рыночные торговки — весь, весь вот он, как на ладони. Сожмешь пальцы — просыплется песком. Нет у Стара Ди Арси столько людей, чтобы прочесать весь многотысячный Мигарот, нет такой власти и такого влияния, чтобы приказать кому-то сделать это за него…
— Берите своих людей, Формут, — сказал Стар. — Двоих. Двое пускай остаются здесь. И пойдемте-ка к господину Второму Кормчему Таглибу. Если кто и может что сделать…
«На самом деле, лучше бы идти прямо к Первому Кормчему, — мысли Стара неслись, обгоняя друг друга, в то время, как его самого — и Формута, быстроты ради залезшего в тот же портшез — несли по улицам Мигарота быстрым шагом. — Лучше бы идти к Первому Кормчему, потому что Райна почти наверняка похитили люди Альмаресов, а они связаны именно с ним… Или не похитили? Или Райн все-таки ошибся, говоря, что эти покушения, мол, суть эзотерические выверты Драконьего Солнца — а на самом деле все было настоящим? И теперь тело астролога уже благополучно спустили в Рит…
Что ж, вероятно. Очень даже. Со счетов такой вариант сбрасывать не стоит».
Как ни странно, Второй Кормчий принял посла Ди Арси сразу же — даже не понадобилось передавать через слугу, что визит неофициальный. Да, а Первый Кормчий, этот гад, небось помурыжил бы под дверью как следует. Более того, Второй Кормчий оказался не один — вместе с ним мирно распивал горячий чай из фарфоровых пиал пожилой благообразный господин с Драконьим Солнцем на шее. Стар скорее догадался, чем узнал в нем маэстро Галлиана, старшего Магистра в Мигароте (сколько их тут? Трое, четверо?).
— Господин посол, вы очень кстати, — радушно улыбаясь, произнес господин Таглиб. — После разговора с вашим замечательным астрологом я все не мог дождаться, когда же у нас получиться поговорить наедине…
— Прошу меня простить, я пришел не для обычного разговора, — резко бросил Стар. — Господа… капитан Таглиб, маэстро Галлиани… маэстро Гаев пропал. Я думаю, был похищен или убит. К сожалению, я не располагаю необходимыми средствами и связями для розыска пропавшего — здесь, в Мигароте. Но я думаю, что в ваших интересах помочь мне его разыскать.
Галлиани и Таглиб переглянулись.
— Безусловно, моя Гильдия окажет вам любую посильную помощь, чтобы разыскать пропавшего Магистра, — развел руками Галлиани. — Боюсь, наши возможности здесь тоже не столь велики. Нас всего четверо пожилых людей, плюс ученики и слуги… Хотя, если вы назовете мне точную дату рождения Магистра Гаева, я постараюсь как можно быстрее — скажем, в течении трех-четырех суток — выполнить все расчеты, которые помогут вычислить его местонахождение! И я с удовольствием пошлю своих слуг на поиски…
— Я тоже буду рад помочь господам послам, — осторожно произнес Таглиб. — Но мои возможности как одного из Трех Кормчих не так уж велики. Если бы заручиться поддержкой…
— К единорогам поддержку! — Стар шагнул вперед: ярости его не было предела. — О какой поддержке идет речь, когда речь идет о ВАШИХ шкурах! О вашей власти, не о моей! Вы, похоже, еще не поняли: у тех, кто похитил Гаева, сейчас оказался единственный и уникальный источник информации о ВАШИХ планах! Если ваши враги используют эту информацию, чтобы очернить вас перед лицом всего остального города, знать не знающего о высокой политике и сделках, которые вы проворачиваете — как вы думаете, будет ли у вас возможность хотя бы сохранить то, что имеете? В этом городе, а? Среди этих жителей, приученных к известной доле вольности?.. Ну, Второй Кормчий Таглиб! А я, во имя всех богов, подолью масла в огонь: если Гаев окажется мертв, я, не колеблясь ни секунды, объявлю его предателем, который за моей спиной и вопреки моему слову договаривался с вами о продаже города Хендриксону — и подтвержу все, что он там признает Альмаресам под пыткой! Так и знайте.
— Вы… откажетесь от своего соратника? — охнул Таглиб.
— Если это похоронит вас — то еще как! — оскалился Стар. — Для этого я даже с Альмаресами на союз пойду, если все равно будет поздно! Гаев, между прочим, шуточки такого рода обожает. Так что, господа? Вы будете мне помогать?..
— У Альмаресов есть три небольших домика в разных частях Мигарота, которые они время от времени используют по различным надобностям, — сухо вещал Таглиб, явно до крайности недовольный всем происходящим и своим в нем участии. — Я приказал своим доверенным людям осмотреть все три…
— Как они смогут их осмотреть и понять, что кто-то в этом доме содержится? — довольно резко спросил Стар.
Чтобы как-то сдержать свое нетерпение и не расхаживать по комнате Таглиба взад и вперед, он упал в огромное темно-зеленое кресло (возможно, хозяйское, сейчас он меньше всего был склонен задумываться на этот счет) и расслаблено откинулся на спинку. Никаких нервных движений, руки спокойно лежат на подлокотниках…
— О, поверьте мне, когда в доме кто-то содержится — это видно.
— Не всегда, — Стар отмел его слова движением руки. — Есть множество способов скрыть присутствие пленника. Любой мало-мальски профессиональный…
Стар замолчал. Он и так уже сказал достаточно: еще пара слов — и Таглиб решит, что Стар в свое время занимался политическими похищениями или профессиональными убийствами. Несмотря на то, что у него этого «своего времени» было не так уж и много: все-таки крайняя молодость в некоторых делах скорее мешает, чем помогает.
Хотя и так уже решил — вот он, этот взгляд из-под бровей…
— Интересная вы пара, милорд Ди Арси, — подал голос Галлиани. Он никуда не ушел, так и сидел в другом кресле, еще больше похожий на громадного нахохлившегося филина.
Стар не ответил.
— Так что вы предлагаете, господин посол? — бросил Таглиб. — Врываться во все дома по очереди с боем? Это…
— Если понадобится, — резко бросил Стар. — Вообще же в этом нет необходимости. Если вы сообщите мне адреса — проникновение внутрь я беру на себя.
— Вы думаете, что в состоянии потягаться с людьми Иберроса? — вкрадчиво, но гневно произнес Таглиб. — В одиночку? Или с вашими четырьмя кнехтами и вооруженной прислугой? И с чем я останусь, когда все закончится? С трупами хендриксоновского посольства и успешной провокацией Альмаресов? Не так, так эдак? Милорд Ди Арси, вы же понимаете, что это могло быть провокацией другого рода: они могли захватить вашего… астролога как приманку!
Стар встретился с ним взглядом:
— Назовите мне адреса, — процедил он. — Как я уже сказал, дальше начнутся мои проблемы.
Правая рука его давно лежала на эфесе меча, ноздри раздувались, глаза горели холодной, запредельной яростью. Юный разгневанный бог, да и только. Поднимется из кресла и уничтожит всех, сотрет до состояния золотых пылинок, кружащихся в луче света.
— Постойте, постойте! — Галлиани вдруг примирительно поднялся с кресла, вскинул руки. — Быть может, нет нужды вламываться во все их… тайные резиденции. Мне совершенно случайно стало известно, что особенно деликатные дела сеньора Альмарес предпочитает обстряпывать на дому господина Солиньи…
— Солиньи-палача? — Таглиб стремительно обернулся к Галлиани. — Магистр, вы никогда не говорили мне, что Солиньи работает на Альмаресов.
— Я же говорю, это стало известно мне случайно и относительно недавно, — Галлиани погладил белую бороду. — К тому же старческий ум ненадежен: мы, старики, так легко ошибаемся.
— И где же находится этот дом?
— Милорд, неужели вы думаете, я держу в голове точный адрес?.. — Галлиани покачал головой. — Помню, что это где-то в стороне рабочих предместий…
— Магистр, эта информация в ваших интересах, — Стар тяжело посмотрел на Галлиани. — У вас профессиональная память. Вы должны помнить все — и чуть больше.
— У меня дополнительное условие, — вдруг сказал он Галлиани, распахивая полуприкрытые веки — и стало видно, какие у него красноватые, прошитые кровеносными сосудами белки. — Вы расскажете мне все, что вы знаете о Райне Гаеве. О его семье, происхождении, о Драконьем Солнце, которое он, по слухам, обрел… О, нет, в разумных пределах — я вовсе не требую от вас разглашать личные тайны вашего друга! Просто… расскажете мне наиболее полно все то, что, по вашему мнению, можете мне доверить. Если мы найдем его живым — вы можете даже сначала проконсультироваться с ним и узнать, что, по его мнению, вы можете мне доверить. Но — условие останется в силе в любом случае.
Стар нахмурился. За долю мгновения он успел перебрать тысячи вариантов, зачем бы Галлиани знать о Райне, потом мысленно махнул на все рукой. Главное — найти астролога, и чтобы он, мать его, оказался живым и относительно невредимым. А там можно будет разбираться со всем остальным.
— Хорошо, — сказал Стар. — Но только если мы обнаружим Райна по указанному адресу.
— Ну нет, юноша, — Галлиани приподнял уголки губ. — Мы меняем информацию на информацию. А уж окажется ли она полезной — это не дело продавца. Я и так предоставил вам самые мягкие условия.
— Что ж, хорошо, — кивнул Стар после секундного раздумья. — Говорите.
— Улица Черного Голубя, дом под зеленой крышей сразу за часовней Тота, — мгновенно произнес Галлиани. Видимо, тренированная память астролога с годами не ослабела.
— О чем вы договаривались со Вторым Кормчим?
— О чем вы… — нужно потянуть время. Нужно просто протянуть время, и тогда, может быть, ничего и не будет. Эта холодная вода — она такая вкусная, когда несколько капель попадают на губы. О, конечно, рано или поздно он все им скажет. Рано или поздно — но не сейчас. И даже, наверное, не через минуту.
— Ты встречался с Галлиани, со Вторым Кормчим и старшинами цехов. Они торгаши и думают только о своих выгодах; не колеблясь, продадут город любому, кто заплатит. О чем ты сговаривался с ними?
— Галлиани — Магистр… как и я… мы обсуждали науку… а Таглибу я… давал консультации… как сеньоре Альмарес…
Слова даются тяжело, почти за каждое приходится сражаться. Еще тяжелее сражаться за мысли. Но леди Альмарес просится на язык сразу, немедленно — потому что вот она, сидит у дальней стены, похожая на черного грача в своих мрачных одеждах, и обстановка импровизированной пыточной камеры ее ничуть не пугает. Чего они от него хотят….
Как болят руки. В особенности плечи. Они его подвесили за руки; хорошо еще, не на дыбе распинали. Ну да, дыба большая, а подвал маленький. Она бы сюда просто не влезла. Зато влезло множество другого полезного инструментария — в отцовских книгах, посвященных медицине и палачеству, и половины не описывалось. Знатные специалисты в Мигароте.
— Ты подтвердишь, что продал этим предателям Мигарот? — медленно говорит какой-то незнакомый человек с темной пушистой челкой, что лезет ему в глаза. Райн его никогда не видел, он произносит слова с акцентом Радужных Княжеств, как Стар…
Иберрос, кстати, тоже говорит с акцентом. Вот он, Иберрос — рядом с женой. Это хорошо. Пусть он уж лучше будет здесь, а не там, где Стар сможет до него добраться. Слышишь, Ди Арси? Нам нужен Иберрос живым! Даже и потом он понадобится нам живым.
— Вы порицаете… посланника… за то, что он выполнял свой долг?.. Герцог не простит вас…
— Я задал тебе вопрос по существу, — спокойно говорит палач и применяет к Райну тот инструмент, которым сейчас пользуется.
Смерти нет.
Их глаза искрятся серебряной и золотой пылью — смерти нет, родные мои люди! Высокое синее небо в зеленой лозе густого вьюнка, и нежными глазами горят в лимонно-солнечной глубине бледно-розовые чаши цветов. Небо мои, куда же ты уходишь от меня, далекое, невозможное, в белых венах тонких облаков…. Красавица моя, любовь моя бесконечная, твои волосы, как ночь, твои глаза — как глубокие воды в омутах, в полынье, там, в небесной выси… руки твои — как зеленые ветви, приникнут к моим ранам, утешат мою боль… душа моя, любовь моя, я скитался по пустынным дорогам, мои волосы прошила серая пыль, но я снова…
— На каком языке он говорит?
— Это язык Шляхты, дорогая.
— Что же, он все-таки признается? Или рассказывает что-нибудь полезное? Проклинает нас?
— Нет, похоже… похоже, это стихи. Любовные стихи.
— Вот как! — разочарование в голосе сеньоры Альмарес столь сильно, что оно почти освещает подвал мертвенным синем сиянием. — Тогда, полагаю, мы от него не добьемся ничего. Очень жаль. Он убил пятерых моих людей — я надеялась…
— Сеньора, если мне дозволено будет вмешаться… У меня есть идея.
…Тут так чудно пахнет: ясный день, клевер, молоко и мед. Ты вышиваешь птиц, пролетающих сквозь кольца, ты вышиваешь смерти с бледными лицами и длинными носами, строящих лестницу вверх… Любимая моя, нежная моя, сердце мое, прости, что так далеко от тебя, прости мне каждую рану, каждый вдох, каждую секунду, что я вдали… Великодушное небо мое — прости…
Вечная боль моя, дыхание мое, прерванное на выдохе, мой последний вечер и мое первое утро — не сердись. Я очень хотел бы жить, я хотел быть рядом с тобой, но эта лестница уже зовет меня. Она взбирается спиралью все выше и выше, и каждая ступенька поет собственной нотой — не пропустишь.
— Господин астролог! — его голову оттягивают назад за волосы. — Ты, кажется, уже себя похоронил. Но ты заблуждаешься. У тебя есть возможность вернуться домой… ты, кажется, женат? Только признайся…
Слова… как же тяжело даются слова…
— Если вы… отпустите меня… и поможете скрыться… я… расскажу, где герцог назначит встречу с предателями из Армизона. Я знаю.
— Какими предателями?!
— Армизон… сдастся… они сдадут город. Вскоре. Они напуганы. Герцог… устроит встречу. Я точно знаю.
— Это все ваши звезды вам сказил?! — это голос леди Альмарес. Надо же…
— Звезды не бывают чьими-то, — его еще хватает на то, чтобы улыбнуться. — Но я знаю. Герцог говорил мне… о своем удобном тайном убежище… в окрестностях Армизона. Если вы… отпустите меня живым…
— Он заведет нас в ловушку… — с сомнением произнесла леди Альмарес. — Люди, которые читают стихи под пытками…
— Он мог красоваться, — Иберрос, кажется, размышлял. — Захоти он завлечь нас в ловушку, он начал придумывать и изобретать раньше. Какой смысл терпеть пытки… Хотя, пожалуй, имело бы — если бы ловушка готовилась заранее, и он хотел бы завлечь меня наверняка. Но Гаев просто не мог это скоординировать — он даже голубей не посылал. Да и в любом случае… сложная комбинация, рисковать жизнью, чтобы выманить за стены города один конный отряд?.. Нет, Матильда. Меня больше беспокоит не то, заманивает, а то, насколько точно он знает…
— О, господин мой, я слышала из самых заслуживающих доверия источников, что его алхимия точна. А вы знаете мои источники.
— Знаю.
Снова рывок за волосы — и черные глаза Иберроса смотрят прямо в глубину мутно-голубых, чьи веки дрожат от напряжения.
— Говори, Гаев.
Прошу тебя, сыграй эту музыку.
Только не говори им всем, что смерти нет, — это так очевидно, что никто не поверит.
Увы — время как нарочно работало против них. Улица Черного Голубя — скорее не улица даже, а проулок — располагалась на другом конце города, по ту сторону Рита. Следовало пересечь реку, однако Большой Мост заняла процессия жрецов и паломников, справляющих большой праздник Кшатра-Варьи. Праздник не принадлежал к категории особо значимых — иначе там требовалось бы присутствие всех Трех Кормчих, или хотя бы кого-то одного из них — однако верующих все же хватило, чтобы запрудить сам мост (в центре его приносили жертву круторогого барана, и кое-кто из горожан даже нанял лодки, чтобы посмотреть на представление снизу) и прилегающие улицы. Что же касается малых мостов, то по одному, который они избрали, как раз перегоняли с рынка нераспроданных баранов — и это вылилось в изрядную задержку.
— Кто позволил гонять животных по центру города?! — распалился Таглиб, которому, кажется, передалась часть Старова напряженного нетерпения. — За ними же навозу потом по колено!
— Мой капитан… — заметил Начальник Личной Охраны Второго Кормчего, Лоретти, — это ведь было ваше распоряжение! По выходным дням торговцам в городе не должно чинить никаких препятствий… а уборка навоза производится за счет дополнительного рыночного сбора.
— Ах, вот как… — Таглиб откинулся на подушки кареты. — Мудрое решение, мудрое…
«Из-за вашего мудрого решения нам приходится ждать каких-то баранов!» — Стар еле удержался, чтобы не сказать это вслух. Время. Время. Райну все равно не поможешь руганью со Вторым Кормчим, а вот повредить можно запросто. Время…
Ну, только останься в живых. Самолично вспорю тебе живот и намотаю кишки на рукоять шпаги, а потом повешу на ближайшую стенку. И еще прилеплю плакат: чтобы все, умеющие читать, видели — здесь висит самый большой идиот всех времен и народов. Если ты мертв — тогда тем более. Не будет тебе надлежащего погребения, свиньям скормлю — жирным мигаротским свинкам. Все какая-то польза.
Убью.
Лишь бы живой. Лишь бы опять сказал какую-нибудь идиотскую глупость, лишь бы дал опять понять, что все шло по плану — по твоему плану — что все это какая-то грандиозная ошибка. Клянусь честью, спущу с тебя четыре шкуры.
…А когда они пересекли мост, и проехали большую часть города — удивительные мигаротские улицы с вишнями и жасмином, с причудливыми, сказочными барельефами на фронтонах зданий, с берущими за душу разлетами арок, прекрасными, будто разлет бровей любимой женщины, и настала пора спешиться (карета не протискивалась дальше в лабиринт тупичков и переулков) — их настиг взмыленный человек в простой черной одежде и черной шапочке. К этому времени уже почти стемнело — но следовало винить не позднее время, а низкие, грозовые тучи, опустившиеся на город. Духота последних дней давала себя знать, грозя разразиться ужасающей грозой. Человек немедленно подскочил к Таглибу — стражники и носильщики даже не дернулись, видно, хорошо знали его — и что-то зашептал ему на ухо.
Таглиб обернулся к Стару.
— Около часа назад личный отряд Иберроса с ним во главе выступил из Ворот Кормчего Аттоло… если вы не знаете, это недалеко отсюда. Иберрос-и-Альмарес возглавлял его. Я не вижу иной причины, которая заставила бы его выступить, кроме информации, полученной от вашего друга.
Стар побледнел и выпрямился, по-прежнему сжимая руками широкий ремень.
— Я тоже, — сказал он. — Но дом Солиньи необходимо взять.
— Ариман вас побери, Ди Арси! — рявкнул Таглиб. — При чем здесь уже астролог! Иберрос нападет на Хендриксона, и Мигарот окажется втянут в войну! Война с Хендриксоном не может быть короткой! Погорит торговля, погорит… все погорит! Вы же прибыли сюда заключать мир! Пошлите герцогу весточку, предупредите…
— У меня нет никакой связи с герцогом, — произнес Стар белыми губами. — Но если вы сейчас же не скомандуете своим людям выдвигаться к дому под зеленой крышей, и если Хендриксон одержит победу над Иберросом и Мигарот останется без защиты — я самолично предложу совету Ноблей выдать вашу голову на золотом блюде как залог мира! Вместе с подагрической ручкой леди Альмарес — она же дама, ее следует пощадить!
И дом был оцеплен.
Очевидно, леди Альмарес уже уехала отсюда. И вообще в доме было не так уж много людей: сам Солиньи и двое слуг. Все вооруженные. Слуг удалось взять живьем, с Солиньи Стар сражался сам и убил его. Он сам не понял — и не помнил — как это произошло. Вот они ворвались в большую гостиную, обставленную по мигаротской моде мрачно и тяжеловесно, вот он видит в луче серого света из окна высокого темноглазого, молодого еще человека с черной челкой, в темно-красном костюме и с особыми нашивками, выдающими его высокий ранг палача, вот он выхватывает шпагу — а вот уже Солиньи лежит на полу, неестественно скрючив руку — мешает шкафчик с расписными тарелками. И шпага Солиньи лежит у его руки.
«Я знаю… что бы ни было с Райном — это его рук дело».
Стар почему-то не сомневался, что Райн здесь, или был здесь совсем недавно. Вот как вошел в дверь, так и не сомневался. Нельзя почти год находится рядом с человеком, и не научиться узнавать его присутствие — тем более, когда речь идет о таком человеке, как Райн — по крайней мере, в нынешнем своем состоянии Стар в этом не сомневался. Теперь это чувство стало почти болезненным, почти жгучим — в кончиках пальцев, ледяным комом в животе…
Но в подвале его не оказалось. Да и сам подвал был тесен — особенно никого не спрячешь. Там даже дыбы не было, только другие инструменты — чуть менее известные в народе, но и более действенные. Да и кроме того, говорят, что хорошему палачу только и надо, что факел, кусок веревки и жертва. Некоторым, особенно продвинутым, не нужно и факела.
Да, там было все, но астролога не было… Хотя его присутствие ощущалось особенно невыносимо.
— Ну что, Ди Арси? — голос Таглиба метался в глухом квадрате каменного мешка, наращивая гнев, сравнимый со старовой недавней яростью. — Ну и чего мы добились? Только потеряли время, которое…
Стар молчал. Он стоял, прислонившись лопатками к стене, и молча слушал Таглиба, который говорил о чем-то — о том, что теперь, если Иберрос со своим небольшим отрядом умудрится захватить Хендриксона в плен или там на что он еще нацеливался, то всем не поздоровится, и послу Ди Арси в первую очередь, и пусть он будет благодарен, если это его голову пошлют на серебряном подносе, а то ведь могут и замуровать, по старинному мигаротскому обычаю…
И тут что-то словно толкнуло Стара в спину между лопаток. Он оторвался от стены, которую подпирал, и страшным, сорванным голосом произнес:
— Ломайте стену!
…Потому что камни этой стены были чистыми, не покрытыми копотью от факелов. И кроме того- он проверил ногтем — раствор свежий…
Да, Райн оказался за стеной. Висел, прикованный за наручники, глаза закрыты, на щеке ожог, под глазами — жутчайшие синяки, лицо опухло, губы синие… мертв?!
Нет, он дышал — и даже открыл глаза, когда с него сбили оковы и плеснули в лицо воды.
— А… Ди Арси… — сказал он слабым-слабым голосом, чуть улыбнувшись. — Ты молодец… Теперь у них один выход: сделать тебя губернатором…
Сказав этот бред, астролог окончательно отрубился.
Когда Райн пришел в себя, по черепичной крыше над его головой колотил дождь. Закрыв глаза, он лежал и думал о превратностях судьбы, и о том, как же хорошо сейчас на улицах Мигарота, где пахнет свежей вишневой корой, и где ливневые потоки смыли грязь, помои и нечистоты. Ему представлялись величественные, бескровные сражения серых и синих туч в небесной вышине, бодрые удары дождевых струй по булыжной мостовой…
«Да, я предпочитаю только такие войны…» — думал он.
Сквозь опущенные ресницы комната выглядела странно. То слишком большая, то слишком маленькая… более того, она начинала кружиться вокруг, выписывая мертвые петли. Наконец ему удалось распахнуть глаза и даже как-то их сфокусировать — и он обнаружил, что лежит все-таки на узкой койке у стены какой-то темной комнаты, не поймешь даже, в городском доме или в деревенском… Скорее, в деревенском: слишком просторная. Из-за неплотно прикрытой двери он слышал какие-то голоса — они что-то говорили на повышенных тонах. Два голоса Райн узнал. Ди Арси и Галлиани. Два других он не то не слышал раньше, не то не смог вспомнить. Ну и ладно.
Все должно было пройти хорошо. Он рассчитывал гороскоп и знал, что все пройдет хорошо…
Под ребрами растекалось горячечной болью, горло саднило. А вот остальное тело плавало в блаженном покое, будто его и вовсе не было. Одеяла мягкие, шерстяные, пахнут чем-то… А плевать на все. Спать. Спать… Дождь так мерно идет…
Все же естественные надобности тела заставили его по крайней мере сесть: голову сразу же повело, и пришлось пережидать, сцепив зубы. Потом ему удалось сложное акробатическое упражнение — свеситься через край кровати и поискать там ночной горшок. Ну слава звездам, нашелся…
Правда, сперва его в горшок вырвало.
Благодарный жизни и судьбе, он заснул опять.
Когда он второй раз открыл глаза, его, кажется, куда-то несли или везли — во всяком случае, стены вокруг качались. Нет, это не стены… это стенки кареты. А стук — это не дождь, это копыта. Они едут.
— Очнулся? — спросил Ди Арси. — Ну наконец-то. Чего-то ты разоспался, друг мой.
— С тобой выспишься, как же, — ответил Райн, не открывая глаз. — Где мы?
— Едем сейчас по Мигароту, так что если ты надумал проситься по нужде, придется подождать, пока до посольства доберемся. Мы тут отсиживались сутки в предместьях, в личном доме Галлиани… Решалось, на каком мы сейчас свете. Если бы Иберрос выиграл…
— Иберрос не мог выиграть, — перебил его Райн.
— О да, конечно, — голос Стара практически крошился. — Теперь я тоже это понял. Ты не подставился бы Альмаресам, если бы Хендриксон мог проиграть. Опять твоя проклятая астрология.
— Во-первых, не только великое искусство, но и вера в провидческие способности миледи Аннабель… Она не могла не сообщить мужу, что у нас тут творится. Во-вторых, не проклинай великое искусство, — ответил Райн, по-прежнему держа веки сомкнутыми. — Оно тебе не раз шкуру спасало.
— Мою шкуру я как-нибудь спасу сам. Лучше бы заботился о своей.
— А если я не умею?
— Учиться пора, не маленький.
Райн только улыбнулся.
Кажется, он просыпался еще несколько раз, но слишком смутно и ненадолго, чтобы запомнить это. Наконец он очнулся по-настоящему.
На сей вокруг него была холодная, большая и роскошно обставленная комната. С ума сойти, даже шкаф с книгами там имелся. Когда Райн сел и проморгался, он увидел у этого шкафа Стара, который стоял с какой-то книгой в руках и внимательно разглядывал астролога.
— Встать сможешь? — спросил Стар.
— Я прекрасно себя чувствую, — кивнул Райн. — У меня всего-то и было, что один приступ — это после пыток — и сотрясение головы… последнее, кажется, от того, что вы ломали стену.
— Ну извини.
— Извиняю. В любом случае, мне нужно было только отлежаться, и благодарю, что вы предоставили мне такую возможность…
— Вообще-то, у тебя еще была сломана часть пальцев на руках и ногах, — хмуро сказал Стар. — Обрати внимание, повязки уже наложены.
— Благодарю. Крайне ценю помощь… — Райн спустил ноги с постели. — Полагаю, я способен не только встать, но даже и пройтись. И, возможно, даже что-то съесть.
— Очень хорошо, — кивнул Стар с непроницаемым видом. — Потому что вскорости состоится церемония торжественного вручения мне ключа от города и провозглашения меня военным губернатором.
— Вот как? — Райн изобразил на лице простодушное удивление. — Я так долго спал? Хендриксон уже вошел в город?
— Нет. Они решили вручить мне ключ заранее. Чтобы задобрить Хендриксона и меня. Хендриксон разгромил Иберроса вчистую. Самого взял в плен. Город остался без командования и без элитного отряда, командиры ополчения готовы передраться между собой… все по-нашему плану, — голос Стара звучал безрадостно.
Райн засмеялся, но закашлялся и умолк.
— Великолепно! Друг мой, ты понимаешь, что происходит?.. Ты взял город без единого удара мечом… ну, если не считать ту мою потасовку с убийцами. Великолепно! Представляешь, какие теперь пойдут слухи?..
— Слухи меня не волнуют! — неожиданно рявкнул Стар. — Можно подумать, менее эффектно нельзя было это все сделать… Ну да, здрасьте, буду я военным наместником через полгода после официального начала карьеры… но какого Ормузда ты так подставился?!
— Информации из другого источника они бы не поверили, — пожал плечами Райн. — А нужно было, чтобы поверили. Мои расчеты были точны… Я знал, где окажется Хендриксон. Ну сам посуди… когда я тебя обманывал?.. По-другому было нельзя.
— Убью, — сказал Стар безнадежно. — А если бы они тебя убили?
— У меня был удачный день по гороскопу. Ну ладно, так где мои парадные штаны?
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
Отборные классические книги
Классика
ВКОНТАКТЕБиблиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории
Любовные романы
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2
книги