Укротители молний

С е р г е й Р а к и т и н }

Е г о р И с т о м и н } — молодые ученые-физики.

Т а н я — сестра Сергея Ракитина, студентка консерватории.

Э л е н М а р т и — бакалавр физики.

Н а т а ш к а — сестра Егора Истомина, лаборант метеорологической станции.

Л е о н и д С е р г е е в и ч — профессор, отец Сергея Ракитина.

М а р г а р и т а П е т р о в н а — жена Леонида Сергеевича Ракитина.

С а в е л и й — отец Егора Истомина, егерь, инвалид Отечественной войны.

О с т р о в е р х о в — академик.

Б о р о н е ц к и й — доктор наук, заместитель директора института Академии наук СССР.

И г о р ь А с с о в с к и й — аспирант пищевого института.

Ш у л и г а — расконвоированный заключенный.

М е д с е с т р а больницы.

С е к р е т а р ь Боронецкого.

О ф и ц и а н т к а.

Н я н я.

Время действия — семидесятые годы.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Квартира Ракитиных в Новосибирске. Две двери ведут в смежные комнаты, одна — в коридор. На тахте, рядом с которой стоит журнальный столик, полулежит С е р г е й. Читает толстую книгу. Предельно сосредоточен. И г о р ь А с с о в с к и й чистит двуствольное ружье. Из соседней комнаты доносятся звуки рояля. Игорь насвистывает мотив модной песенки. Слышен длинный звонок в коридоре.

И г о р ь (глядя на Сергея, углубленного в книгу). Ты что, оглох?

Сергей продолжает читать. Звонок в коридоре повторяется.

(В соседнюю комнату.) Таня! Звонок!..

Звуки рояля обрываются. Из соседней комнаты выбегает Т а н я. Скрывается в коридоре, где слышен стук двери и голоса. Т а н я возвращается в гостиную с телеграммой в руках.

Т а н я. Игорь, тебе телеграмма. (Подает телеграмму Игорю.)

Игорь ставит к стене ружье, распечатывает телеграмму, читает. Изменился в лице.

(Тревожно.) Что-нибудь случилось?

И г о р ь (вскинул руки). Мгновение прекрасное! Остановись!.. Продлись!.. (Закрывает лицо руками. Пауза.) Танечка! Не верю своим глазам!.. Прошу, прочитай вслух, громко и с выражением. (Передает телеграмму Тане.)

Т а н я (встает на стул, прокашлялась, читает торжественно). «Срочная… Отправлена из Москвы пятого августа в тринадцать ноль-ноль, принята в Новосибирске пятого августа в четырнадцать десять, Ассовскому Игорю!..» (Пауза.)

Положив на грудь книгу, Сергей лежит неподвижно.

И г о р ь. Танечка! Не томи… Выдай текст…

Т а н я (в том же тоне). «Форд» прибыл Одесский порт, нужно срочно гнать своим ходом Москву. Немедленно вылетай. Целую. Мама».

И г о р ь. Танечка, дай я тебя поцелую.

Т а н я. Уже пришел?.. «Форд»?.. (Бежит в соседнюю комнату, играет на рояле туш.)

И г о р ь (Сергею). Изверг, оторвись от своего Льва Николаевича. Ты слышал — в Одесском порту только что сгрузили мой новенький «форд» последней модели!.. Отец сработал оперативно!..

Вбегает Т а н я, трясет за плечи Сергея.

Т а н я. Игорь, гляди, от зависти мой братец аж позеленел.

С е р г е й (положил книгу, встал. Невидящими глазами смотрит перед собой в пространство). Что там ваш «форд» последней модели, когда от ран умирает Андрей Болконский?.. Эх вы!..

И г о р ь (зачехляя ружье). Танечка, соедини, пожалуйста, меня с аэропортом.

Т а н я (набирает номер телефона). Это аэропорт? Одну минуточку! (Передает трубку Игорю.)

И г о р ь (в трубку). Девушка, скажите, пожалуйста, во сколько часов ближайший рейс на Москву? (Смотрит на часы.) А следующий?.. В пятнадцать сорок? Спасибо. (Кладет трубку.) В моем распоряжении два часа десять минут. Танечка, помоги собраться. (Засуетился.)

Т а н я. А как же охота, рыбалка?..

И г о р ь (подходит к Тане, в упор глядит ей в глаза). Какая сейчас может быть охота, когда в Одесском порту вокруг моего «форда» топчутся зеваки, пускают слюнки, гладят его и лапают, как… (Собирает торопливо чемодан.)

Т а н я (помогая Игорю). Завидую я тебе, Игорь. Москва!.. Окна твоей квартиры выходят на залитую вечерними огнями улицу Горького… Ты выходишь на балкон, смотришь вниз и видишь: там, внизу, в шеренге «Москвичей», «Жигулят» и «Волг» твой вороненый сверкающий «форд» вознесся над ними, как молодой царевич… А всего в каких-то двадцати шагах Юрий Долгорукий протянул руку в сторону твоего «форда», и на устах его застыл вопрос…

Пауза.

С е р г е й (ядовито). Можно продолжить твою фантазию?

Т а н я. Только без желчи. И без маски врубелевского Демона.

С е р г е й. Смотрит князь Долгорукий на эту шеренгу машин, среди которых выделяется «форд» последней модели, и хочет спросить: «Каким образом в компанию к российским труженикам и работягам затесался этот заокеанский прощелыга и бездельник?.. И чего ему здесь нужно?»

Т а н я. Совсем не смешно.

И г о р ь (радостно). Ну, я собрался, братцы. Не поминайте лихом. Жалею только об одном… (Сел, вытирает со лба пот.)

Т а н я. О чем?

И г о р ь. О том, что не смогу на своем «форде» подвезти тебя, Танечка, через месяц к Дворцу бракосочетания.

С е р г е й. Ничего, переживет. Егор ее на руках донесет. Он выжимает штангу в сто десять килограммов.

И г о р ь (смотрит на часы). Бегу за такси. (Уходит.)

В коридоре слышен стук двери.

Т а н я. Какой же ты желчный, Сергей! Почему ты не хочешь дружить с Игорем?

С е р г е й. Хватит того, что дружат наши матери… Дружат, видите ли, домами!.. А ты тоже хороша.

Т а н я. А что я?

С е р г е й. Чего ты лебезишь перед этим столичным франтом?

Т а н я. Что-что?!

С е р г е й. Ведь млеешь, вижу… Москва!.. «Форд»! Улица Горького!.. Окна квартиры выходят на памятник Юрию Долгорукому!.. Квартет столичного благополучия.

В коридоре слышен стук входной двери. В гостиную с небольшим пакетом входит М а р г а р и т а П е т р о в н а. Кладет пакет на стол, снимает шляпу, перчатки.

М а р г а р и т а П е т р о в н а. Жара!.. (Разворачивает пакет, в нем — маленькие декоративные лапти.) Разве не прелесть? Сереженька, ты только полюбуйся! Танечка, посоветуй, куда повесить?

С е р г е й. К чему эта псевдо-Русь?

М а р г а р и т а П е т р о в н а. Ты был у Игоря на даче?

С е р г е й. Ну и что?

М а р г а р и т а П е т р о в н а (прикладывая лапти к стене). В коридоре — полнейший иконостас. Почти все иконы — сплошной семнадцатый и шестнадцатый век. А на самом видном месте в гостиной висят точно такие же лапоточки.

С е р г е й. Хочешь, в придачу к лаптям подарю тебе ржавую соху и истлевший ременный кнут? (Показывая на стену.) Прямо вот сюда! Лапти, соха и кнут. Игорь и его мама от зависти позеленеют. Решай скорей, а то раздумаю. Видел вчера своими глазами. На берегу Оби экскаваторщики прокладывают траншею. Парни подцепили такую классическую соху и такой кнут, что хоть в музей сдавай.

М а р г а р и т а П е т р о в н а (уязвленная). Ты что, считаешь, что у Ассовских испорченный вкус?

С е р г е й. Думаю, что вкус у Ассовских не испорчен, потому что его у них никогда не было.

Раздается телефонный звонок.

(Берет трубку.) Егор? Привет. (Пауза.) Ты откуда? Каким вихрем тебя туда занесло? По повестке? А почему мне нет?.. А впрочем, я сегодня еще не заглядывал в почтовый ящик. Когда зайдешь? Ну и что, что с Наташкой? Тянет в цирк? Скажи ей, что в цирк мы сводим ее через неделю, будет новая программа… Да, да, да!.. Жду вас обоих. Салют!.. (Кладет трубку.)

Т а н я. Егор придет с Наташкой?

С е р г е й. А что?

Т а н я. Не морочь девчонке голову.

М а р г а р и т а П е т р о в н а. Этого еще не хватало.

С е р г е й. Отстаньте!.. (Прошелся по комнате.) Странно… Егору — повестка, а мне — нет. Вместе проходили медкомиссию, обоих определили в один и тот же род войск…

М а р г а р и т а П е т р о в н а. А ты что так спешишь под ружье? Уже забыл, что в детстве у тебя был миокардит?

С е р г е й. Медицинская комиссия меня определила служить в десантных войсках. В десантных!.. (Залез на стул и, размахивая руками, спрыгнул с него, изображая прыжок с парашютом. Направился к выходу.)

М а р г а р и т а П е т р о в н а. Ты куда?

С е р г е й. Спрошу у лифтерши, может, ей передали повестку. (Уходит.)

Т а н я. Мама, зачем прячешь от Сергея повестку?

М а р г а р и т а П е т р о в н а. Этот вопрос мы как-нибудь решим с отцом. Садись за рояль и не забывай, что через неделю у тебя экзамен.

Возвращается С е р г е й.

С е р г е й (смотрит то на мать, то на сестру). Где повестка?

М а р г а р и т а П е т р о в н а (подходит к серванту, достает повестку, передает ее Сергею). Получи! Только знай: через два года, когда ты вернешься из армии, то будешь разговаривать уже не со мной, а с кладбищенским холмиком над моей могилой.

Т а н я. Мама!..

М а р г а р и т а П е т р о в н а. Такой жестокости — и от кого? — от единственного сына я не ожидала! (Собирается уходить.)

Т а н я. Ты куда?

М а р г а р и т а П е т р о в н а. В поликлинику. Пойду уколами сбивать давление. (Увидев чемодан Игоря.) Почему здесь Игорев чемодан?

Т а н я. Игорь срочно улетает.

М а р г а р и т а П е т р о в н а. Как улетает?.. А рыбалка?.. А охота?..

Т а н я (подает матери телеграмму). Ему нужно срочно быть в Одессе.

М а р г а р и т а П е т р о в н а (прочитав телеграмму). Где Игорь?

Т а н я. Пошел за такси.

М а р г а р и т а П е т р о в н а. Когда у него самолет?

Т а н я. В три сорок.

М а р г а р и т а П е т р о в н а (смотрит на часы). Передайте Игорю, что я подъеду в аэропорт. Мне нужно кое-что передать Софье Николаевне. Буду ждать его у окна справочного бюро. (Сергею, читающему книгу.) Ты поедешь проводить Игоря?

С е р г е й. Нет.

М а р г а р и т а П е т р о в н а. Почему?

С е р г е й. Я занят.

М а р г а р и т а П е т р о в н а. Чем?

С е р г е й (показав матери обложку книги). Наполеон вошел в Москву. Москва горит, ее нужно спасать.

М а р г а р и т а П е т р о в н а. Не остроумно. (Уходит.)

Т а н я (Сергею). Ты не думаешь о здоровье матери. Всю войну она была донором, днем работала у станка, по ночам вязала носки и варежки для фронта.

С е р г е й. И оттого, что я это знаю, — мне еще невыносимей. Почему они в свои семнадцать лет свою судьбу решали сами, а нас считают несмышлеными, птенцами в гнезде. У нас, видите ли, еще голые крылышки и огромный открытый зев, в который с утра до вечера нужно бросать и бросать… Когда кончал десятый класс — мать почти дневала и ночевала в школе. Когда сдавал вступительные экзамены в университет — мать и отца сумела подключить в команду болельщиков. А ты?..

Т а н я. Что я?

С е р г е й. Как ты поступила в консерваторию? Забыла?..

Т а н я. Знаешь что, братец… Хватит! О том, что я бездарна, — я уже слышала от тебя тысячу раз. И все-таки ты хам! (Пауза.) А вот Егор меня не считает бездарью.

С е р г е й. Он просто слеп. Но он прозреет. Тебе лучше всего подходит Игорь Ассовский с его «фордом» последней модели. В передней их фешенебельной подмосковной дачи не хватает только твоего портрета с нимбом над головой.

Т а н я. А вот ведь женится на мне.

В коридоре раздается звонок. Таня идет открывать дверь. Тут же возвращается с Е г о р о м и Н а т а ш к о й.

Н а т а ш к а (смущенно). Здравствуйте.

Е г о р (запыхавшись). Салют!.. Почему не явился в военкомат?

С е р г е й. Только что получил повестку. Пойду завтра.

Е г о р. Можешь не ходить.

С е р г е й. Почему?

Е г о р. Отсрочка. Сам президент наложил на нас с тобой львиную лапу. За его подписью в военкомат пришла такая бумага!..

С е р г е й. Тебе об этом сказали официально?

Е г о р. В военкоматах разговаривают только официально.

С е р г е й. Ты читал эту бумагу?

Е г о р. Своими глазами. Вначале стоит твоя фамилия, потом моя. Ну что ж, если так нужно госпоже Науке, то будем ее верными слугами! А сейчас, братцы кролики, готовьте удочки, ружья — послезавтра махнем на Убинские озера.

Н а т а ш к а. А меня возьмете?

Т а н я. Как же без тебя, Наташенька? Только чур: к понедельнику всем нужно вернуться.

Е г о р. Таня, почему не играешь туш?

С е р г е й (подходит к сестре, протягивает ей согнутый мизинец). Мир?

Т а н я (грозно). На колени, изверг!..

Сергей припадает на колени, складывает на груди руки, принимает блаженный вид.

Кайся!

С е р г е й. О моя милая сестра!.. Моя коварная Клеопатра! Прости меня, раба грешного! При твоем женихе Егоре Истомине и его сестре Наталье клянусь, что весь пух и перо с убитых гусей, лебедей и уток пойдет тебе на подушки для приданого. Аминь!..

Т а н я (торжественно). Встань, неверный!..

Сергей поднимается с коленей, бежит в соседнюю комнату и возвращается с гитарой.

С е р г е й. Хотите, я спою куплеты, которые исполню на вашей свадьбе?

Н а т а ш к а. Хотим!.. Очень хотим!..

С е р г е й (повязывает голову женской косынкой, делает скорбное лицо, перебирает струны, жалобно поет).

(С силой рвет струны гитары, истошно кричит.) Горько!.. Го-о-орько!..

Затемнение.

Ночь. Берег озера, заросший камышами. На берегу ветхая рыбацкая избушка из бревен. Над избушкой — наблюдательная вышка и прожектор. На тычках висят рыболовные сети. Тут же лежит перевернутая вверх днищем лодка. К стене избушки приставлены весла. Рядом с избушкой горит костер. У костра сидят Н а т а ш к а и ее отец — егерь С а в е л и й Т и х о н о в и ч И с т о м и н. В большом котле на костре варится уха. Береговой камыш шелестит от резких нахлестов ветра. Слышно, как бьются о берег волны.

С а в е л и й (пробуя уху). Подсоли чуток.

Наташка бросает в котел щепотку соли.

Как бы их в открытое не вынесло. Ветер-то ровно сдурел.

Н а т а ш к а. Включить прожектор?

С а в е л и й. Погодим. Аккумуляторы и так сели. На костер выйдут.

Н а т а ш к а. Они сегодня ушли на Медвежьи острова, не увидят далеко.

С а в е л и й (пробуя уху). Говорил им, шайтанам, что ветер будет… Не послушали, на Медвежьи погребли. Ступай, подзаряди аккумуляторы да зажги обе лампы, пусть окна светятся: небось где-нибудь недалеко, увидят.

Наташка скрывается в избушке. К костру подходит здоровенный детина в резиновых рыбацких сапогах и в брезентовой робе. Грудь нараспашку. Рукава робы засучены. На груди и на руках татуировки. Это Ш у л и г а.

Ш у л и г а. Здорово, Савелий Тихонович.

С а в е л и й. Здорово, если не шутишь.

Ш у л и г а. Над ухой колдуешь?

С а в е л и й. Запропастились мои гости. А ветер-то, видишь?

Ш у л и г а (присел у костра, достает из кармана флягу, отвинчивает пробку-стаканчик, наливает в него, протягивает Савелию). Давай-ка по махонькой, чтоб в пояснице не ломило.

С а в е л и й (нюхает водку). Спиртяга?

Ш у л и г а. С самогонной мутью не вожусь. Берегу нервные клетки. Говорят, они не восстанавливаются.

С а в е л и й. Не ворованный?

Ш у л и г а. Завязал, дядя Савелий. (Ребром ладони проводит по горлу.) Вот так завязал! Сейчас бригада моих дьяволов дает за смену по две нормы.

С а в е л и й. Значит, за спасение души твоей грешной? (Пьет, нюхает хлеб, который протянул ему Шулига.) Ну и крепок же, шайтан!

Ш у л и г а. Девяносто шесть градусов, не балованный…

С а в е л и й. Огнем потек по жилам.

Ш у л и г а. Где дочка-то? Неужели уже спит?

С а в е л и й. На что тебе потребовалась моя дочка? Чего ты за ней бродишь, как тень?

Ш у л и г а. Дак ведь я, Савелий Тихонович, за последние семь лет первое лето расконвоирован. Вот и не надышусь матушкой-свободой. Даже ночью не спится. Заметил ваш костерок, дай, думаю, заверну. А дочка твоя — она как роза в саду, глаз не оторвешь. (Достает флягу.) Может, еще одну пропустишь? (Наливает в пробку-стаканчик.) Ветерок-то холодный, ишь как тянет.

С а в е л и й. Мне хватит.

Шулига пьет, закусывает вяленой рыбой. Савелий пробует уху, подкладывает в костер дров.

Ш у л и г а. А что это за два брата с Арбата к тебе заявились?

С а в е л и й. У меня за лето много разных людей перебывает. На то я и егерь, чтоб гостей хлебом-солью встречать.

Ш у л и г а. Я спрашиваю про этих, что с гитарой, в соломенных шляпах?

С а в е л и й. Это у меня особые гости!.. Тот, что посветлей, в зеленой рубахе — сын. В прошлом году университет закончил. Сам профессор Островерхов в свою лабораторию зачислил! (Раздувает потухающий костерок.)

Ш у л и г а. А этот, с бакенбардами?

С а в е л и й. О!.. Это из всех гостей гость! Сын моего боевого командира. Парень — огонь!.. Как взгляну на него — Сталинград тут же вспоминаю! Вылитый батя: и по ухватке, и по походке, даже голос — и тот отцовский.

Ш у л и г а. Отец-то жив сейчас?

С а в е л и й. Жив… В Новосибирске, в Академгородке, большими делами ворочает. Физик. Недавно в «Правде» про него писали.

Ш у л и г а. А эта? Чувиха в джинсах?..

С а в е л и й. Сергеева сеструха. В консерватории учится.

Ш у л и г а. Вон ты с кем, Савелий Тихонович, якшаешься? А я-то, грешным делом, думал…

С а в е л и й. Что ты думал?

Ш у л и г а. В зятья к тебе хотел набиться.

С а в е л и й (выронил ложку). В своем ли ты уме, шайтан турецкий? Наташка — дите, тока школу закончила. А ты…

Ш у л и г а. Что я?

С а в е л и й. Да ты ведь, сатана тебя расшиби, прошел и крым и рым!.. Не бывал тока у черта на рогах.

Ш у л и г а (прикуривает от уголька). Бывал, Савелий Тихонович, и у черта на рогах. Но это там, на Колыме, в колонии особого режима. А сейчас, видишь: почет и уважение! Расконвоирован. Через полтора года раздастся звонок — и Володька Шулига получит красную паспортину и может писать мемуары о своей прошлой жизни.

С а в е л и й. Насчет Наташки ты брось!.. Я в Сталинграде не таких, как ты, через себя бросал! А тебя!.. За мою сиротку!..

Ш у л и г а. Что ты меня?

С а в е л и й (наступая на Шулигу). Вот этими своими руками распотрошу, как чебака селитерного, и кишки выпущу!..

Ш у л и г а. Побереги нервы, Савелий Тихонович. (Достает флягу, наливает в пробку-стаканчик, протягивает Савелию.)

С а в е л и й (отстраняя спирт). Слыхал я, по какой смурной статье ты восьмой год эти бахилы носишь.

Ш у л и г а. Кто это тебе про меня наболтал? Уж не рыжий ли паскуда?..

С а в е л и й. Так что ты это учти, паря. И свои дурацкие задумки выкинь из головы. Наташка уже перебралась в город. Поступила работать в институт, к самому академику Островерхову.

Ш у л и г а. Полы мыть в кабинете академика и ведра с мусором вытаскивать? Недурно придумали твои гостечки в соломенных шляпах! (Отходит от костра, но тут же возвращается.) Ты хорошенько приглядись, Савелий Тихонович, к этому фраеру с бакенбардами. Вчера я видел своими глазами, как он лапал Наташку на гаревом мысу. А целовал ее так, что я от расстройства чуть из лодки не вывалился.

С а в е л и й. Что?! Что ты сказал?!

Ш у л и г а. Говорю то, что видел. Твой командир стал большим ученым, о нем пишут газеты!.. А ты, егерь Савелий Истомин, как был рядовым солдатом, так и останешься им до тех пор, пока не высохнет это озеро. Ну, я пошел. (Остановился.) А расконвоированного Шулигу ты еще вспомнишь… вспомнишь, когда твоя сиротка принесет тебе в подоле внука или внучку… А твой бывший боевой командир, великий физик, не захочет быть дедом младенца. А тебя, старого искалеченного солдата, этот физик не пустит на порог своего кабинета, если ты вздумаешь поговорить с ним по душам. Понял, Савелий Тихонович, какую пакостную игрушку лепит жизнь? Приятных снов тебе, Савелий Тихонович.

С а в е л и й. Ах ты, стервец! Да как ты смеешь?! (Направляется следом за Шулигой, но тут же возвращается к костру.)

Шулига исчезает в темноте. Савелий в задумчивости сидит у костра. С наблюдательной вышки по лестнице спускается Н а т а ш к а. Подходит к костру.

(Наташке.) Принеси ключи от моторного вельбота! Да поживей! (Возится у костра.)

Наташка скрывается в избушке и тут же появляется с ключами.

Н а т а ш к а. Только сам-то смотри поосторожней. Ветер-то вон какой…

С а в е л и й. Говорил им, чертям полосатым: возьмите спасательные пояса. Погордились: мы пловцы, с разрядом!.. (Надевает спасательный пояс, застегивает брезентовую куртку.)

Н а т а ш к а. Возьми меня с собой, пап?

С а в е л и й. Марш в избушку! Да закройся на задвижку. Тут эти… шастают… Расконвоировали их, бандюг!.. В ружье два патрона. В случае чего… стрелять ты умеешь. Ступай.

Наташка уходит в избушку. Сквозь вой ветра и нахлесты волн слышно тарахтенье мотора. Вначале тихое, потом — громче и громче. Савелий Тихонович прислушивается. Склоняется над костром, чтобы подгрести к нему угли, но сильная боль в груди прожигает его так, что он сникает у костра и сидит неподвижно. В это время из камышей с ружьями и с убитыми утками за поясами показались Е г о р, С е р г е й и Т а н я. Видя, что Н а т а ш к а вышла из избушки и направилась к костру, они решили подшутить над ней. О чем-то перешептываются. Сергей незаметно протягивает руку в окно избушки и вытаскивает гитару.

Н а т а ш к а (подойдя к отцу). Что с тобой, пап?

С а в е л и й (с трудом переводя дух). Плохо, доченька…

Сзади на цыпочках подходят Егор, Сергей и Таня. Останавливаются в двух шагах от костра. Замерли. Таня подняла руку.

Н а т а ш к а. Принести лекарство?..

Таня делает взмах рукой, Сергей пальцами бьет по струнам гитары, и они громко, испугав Наташку, поют веселую рыбацкую песню. Савелий сидит, поникнув головой.

(Стараясь перекричать песню и вой ветра.) Замолчите, изверги!.. С отцом плохо!.. За-а-мол-чи-те!..

Егор зажимает струны гитары, дает знак прекратить песню.

Е г о р (склоняясь над отцом). Что случилось, отец?

С а в е л и й (с трудом). Помоги встать, сынок.

Егор и Сергей под руки осторожно поднимают Савелия.

Обидно… Испортил я вам охоту. Положите меня в избушке…

Затемнение.

Квартира Ракитиных. Та же комната. Утро. Окна раскрыты. Потягиваясь, из смежной комнаты выходит С е р г е й с гантелями. Заканчивает утреннюю зарядку. Стучится в спальню к матери. Оттуда доносится бормотанье.

С е р г е й (полуоткрыв дверь). Графиня Ракитина, вставайте! Вас ждут великие дела!.. (Подходит к двери другой комнаты. Стучится и тоже слегка приоткрывает.) Юные леди!.. Покидайте объятья Морфея!

Из комнаты слышится голос Тани: «Пошел к черту! Дай поспать!..» Звонок в коридоре. Сергей идет открывать дверь. Из коридора слышится голос: «Телеграмма, распишитесь». Из спальни доносится голос Маргариты Петровны: «От кого телеграмма?.. Сережа, иди сюда!..» Сергей входит в комнату, кладет на стол свежие газеты, распечатывает телеграмму, читает. Ходит по комнате, потом идет на кухню, возвращается оттуда с сияющим медным тазом для варки варенья, с силой бьет по тазу деревянной колотушкой.

Свистать всех наверх!.. (Бьет колотушкой по дну таза, напевает.)

Из комнаты слева выскакивают заспанные Т а н я и Н а т а ш к а. На Тане халатик, на плечах Наташки покрывало.

Т а н я. Ты что, с ума сошел?!

Из спальни в ночном халате выходит М а р г а р и т а П е т р о в н а.

М а р г а р и т а П е т р о в н а. Когда кончится этот цирк?!

С е р г е й (потрясая телеграммой). Сделайте улыбочки, приготовьтесь, иначе читать не буду!..

М а р г а р и т а П е т р о в н а. Дай телеграмму!

С е р г е й. Спокойно!.. Слабонервным — под язык таблетку валидола.

Н а т а ш к а. Читай, Сережа!

С е р г е й (читает). «Смотрите сегодняшнюю «Правду». Институт физики предлагает постоянную работу Москве. Предоставляют трехкомнатную квартиру Ленинском проспекте. Гарантируют прописку всем членам семьи. Институте Гнесиных согласован перевод Тани на третий курс. Договорился о работе Сергея системе Академии наук. На раздумья дали десять дней. Срочно позвоните мне телефону 137-20-52. Почему молчит наш телефон? Пытался дозвониться — не смог. Целую всех. Ваш отец».

М а р г а р и т а П е т р о в н а (разворачивая газету). Портрет… отца… (Читает, руки ее дрожат.) Господи!.. В один день столько свалилось!.. Дай телеграмму, сынок. (Берет телеграмму, читает ее, ходит по комнате, как по чужой квартире.) Москва!.. Государственная премия… Квартира на Ленинском проспекте… Доченька, это случайно не сон?

Т а н я (целует мать, Сергея, Наташку). Мамочка!.. Это совсем не сон!.. Это все так!.. Ради этого папа отдал двадцать лет жизни… (Берет из рук матери телеграмму, подбегает к телефону, набирает номер, дует в трубку, но тут же со злостью бросает ее на рычажки.) Опять испортился!.. Сережа, Наташенька, одеваемся и едем на центральный телеграф! Позвоним в Москву по автомату!

Наташка и Таня скрываются в соседней комнате. Маргарита Петровна идет в свою спальню, но тут же возвращается. Увидев сына, стоящим в глубокой задумчивости, подходит к нему.

М а р г а р и т а П е т р о в н а. Почему такой грустный, сынок?

С е р г е й (рассеянно). Так…

М а р г а р и т а П е т р о в н а. Ты не рад, что у отца такая победа?

С е р г е й. Государственная премия — это здорово.

М а р г а р и т а П е т р о в н а. А Москва?

С е р г е й (рассеянно). На Руси живет много пословиц и поговорок о Москве… «Москва — всем городам город», «Москва бьет с носка…», «Москва слезам не верит…».

М а р г а р и т а П е т р о в н а. При чем тут пословицы и поговорки?

С е р г е й (в задумчивости). Москва слезам не верит… Чудно́…

М а р г а р и т а П е т р о в н а. Что здесь чудного? Старинная пословица феодальной России!

С е р г е й. А я хотел бы, чтобы Москва верила и радостям, и слезам. (Пауза.) Таня!

Т а н я (выйдя из своей комнаты). Что?

С е р г е й. Напиши открытку Егору. Пусть немедленно приезжает.

М а р г а р и т а П е т р о в н а. Зачем?

С е р г е й. Некоторые вопросы теперь нужно решать уже с ним.

М а р г а р и т а П е т р о в н а. Это по каким таким законам?

С е р г е й. По законам совести. Не забывайте, что он жених Татьяны и через месяц у них свадьба. (Тане.) Чего молчишь?

Т а н я. Как скажет мама.

М а р г а р и т а П е т р о в н а. Ну знаешь что, Сергей Леонидович!.. Рано ты начал командовать в доме!..

С е р г е й (Тане). Если не напишешь ты — я сделаю это сам.

Затемнение.

Бревенчатая рыбацкая избушка с двумя окнами и дверью. Печка, стол, три грубых табурета, по стенам — нары, застланные сухим камышом. На крючках и огромных гвоздях висят рыболовные снасти, удочки. В простенке между окнами висит ружье. На нарах на грубой мешковине лежит С а в е л и й. Он в выцветшей гимнастерке и брюках галифе. Ноги накрыты вытертым одеялом. Рядом с топчаном — кованый сундук. У топчана стоит Е г о р. Слушает у отца пульс.

Е г о р. Ритм галопирующий.

С а в е л и й. Ты что, врач?

Е г о р. Я про твою болезнь прочитал столько, что спокойно могу вытаскивать билет с этим вопросом на экзаменах в медицинском.

С а в е л и й. Ну и что ты вычитал? Сколько лет я могу еще носить этот осколок под сердцем?

Е г о р. Можешь носить до ста лет. А может случиться так, что в один прескверный день он возьмет и повернется.

С а в е л и й. Что нужно сделать, чтобы этот прескверный день не приходил подольше?

Е г о р. Бросить работу и находиться под строгим наблюдением врачей.

С а в е л и й. Моих пятидесяти шести рублей хватит только на табак и на лекарства. А кто будет Наташку поднимать на ноги?

Е г о р. А я на что пятнадцать лет учился?

С а в е л и й. Пока сам давай как следует оденься. Инженеру ходить в этих спортивных разлетайках и в разных кедах-федах — не к лицу. Город не деревня. (Пауза.) Только вот не рано ли задумал жениться?

Е г о р. Этот вопрос уже решен!

С а в е л и й. Из семьи-то она хорошей, только вот специальность уж больно не нашенская. Артистка… Когда регистрация?

Е г о р. Через месяц.

С а в е л и й. Говорят, теперь обязательно к свадьбе жених должен покупать обручальные кольца, как в старину?

Е г о р. На кольца и на костюм я занял у Сергея.

С а в е л и й. Отдай… Негоже перед свадьбой побираться, да еще у брата невесты. (Пауза.) Я кое-что скопил за последние годы. Вот отпустит немного — поедем в район, зайдем в сберкассу, сниму. Дам на костюм, на кольца и на туфли невесте.

Е г о р. А зачем туфли? У Тани их дюжина.

С а в е л и й. Так положено. Если по старинке, с обручальными кольцами, то жених должен купить невесте белые туфли.

Е г о р. У вас с матерью было все проще.

С а в е л и й. Нас с матерью твоей обвенчала сталинградская бомбежка и двухчасовой артналет. И не во Дворце бракосочетания, а в блиндаже с тремя накатами при свете люстры из сплющенной артиллерийской гильзы. А ничего, всю жизнь были счастливы. И если бы не болезнь ее, то как бы она сейчас была рада. Уж очень хотела дожить да поглядеть на вас взрослых. (Пауза.) А тебе, сын, наказ: что бы со мной ни случилось — Наташку не бросай. Жалей ее. Она доверчивая, а люди бывают разные… Есть добрые и есть злые. Раз увез ее в город, то береги. А деньги Сергею отдай. У меня на книжке лежит шестьсот рублей. Пятьдесят на всякий случай оставлю, а остальные возьмешь.

Е г о р. Может, потихоньку поедем в Новосибирск? Там, глядишь, и в госпиталь положат.

С а в е л и й. Осточертел он мне, этот госпиталь.

Е г о р. А что сделаешь, жить-то надо.

С а в е л и й. Может, денечка через три-четыре полегчает, встану, и поедем. Для гостинца не мешало бы хорошенько лещей прокоптить. Леонид Сергеевич страсть как любит лещей моего копчения.

Е г о р. Я пробовал.

С а в е л и й. Ну как?

Е г о р. Можно подавать на свадебный стол.

С а в е л и й. Дожить бы до этого дня.

Е г о р. А ты поменьше волнуйся и не жадничай на работу.

С а в е л и й (встает, медленно надевает сапоги, закуривает). Не волнуется, сынок, одна гусыня, когда ее откармливают для праздничного стола. А я человек. И у этого человека есть сын и дочь. И их нужно выводить в люди.

Е г о р. Сын твой уже с дипломом и получил хорошую работу.

С а в е л и й. А Наташка?

Е г о р. Наташка в жизни не пропадет. Она умеет царапаться.

С а в е л и й (прикладывая ладонь к сердцу). Болит… Боюсь, как бы он, стервец, не шевельнулся. (Переломил ружье, осмотрел стволы.) Как у тебя с армией? Осень подходит. А то сыграешь свадьбу, и тут же забреют на два года.

Е г о р. На днях вызывали в военкомат. Дали отсрочку. У нас сейчас планируются серьезные работы на островах в Ледовитом океане. Будем запускать метеорологическую ракету.

С а в е л и й. Зачем вы ее, сердешную, собираетесь запускать с этих самых островов?

Е г о р. Нужно, отец! (Загораясь.) Мы должны обуздать природу. А для этого нам нужно знать все капризы и повадки воздушной оболочки нашей планеты.

С а в е л и й. Нельзя ли все это как-нибудь попроще, чтобы я со своими четырьмя классами понял, что это дает нам, людям, на Земле?

Е г о р. Многое дает, отец. Мы близки к тому, что скоро будем укрощать молнии, программировать дожди, руководить ветровым режимом на Земле. Понадобится пролить над полями Украины или Поволжья миллиарды кубометров воды — и мы, сидя в космической лаборатории, только включим два-три рубильника, нажмем три-четыре кнопки — и на Украину, на Поволжье прольется столько дождей, сколько запросят от нас хлеборобы.

С а в е л и й. Сказка!..

Е г о р. А мы из сказки и делаем быль.

С а в е л и й (после паузы). Когда же намечается у вас поездка на ледовитые острова?

Е г о р. В ноябре или в декабре.

С а в е л и й. И на целых два года? Может, со свадьбой-то повременили бы?

Е г о р. Все уже решено.

С а в е л и й. Ну что ж, сынок, мир вам и любовь. Ты входишь в хорошую семью.

На улице раздастся лошадиное ржанье.

Е г о р. Кто-то приехал. (Выходит и тут же возвращается.) Открытка.

С а в е л и й. От кого?

Е г о р (читает). От Татьяны.

С а в е л и й. Уже соскучилась?

Е г о р. Просит приехать.

С а в е л и й (ружье повесил на плечо, подпоясался патронташем, прошелся по избушке). Поедешь?

Е г о р. Нужно ехать, раз зовет.

С а в е л и й. Хлопоты перед свадьбой — дело житейское… Ну что ж, трогаем? Нужно успеть в сберкассу до закрытия. (Продолжительная пауза.) В этой рыбацкой избушке ты сделал первые шаги. В этой же избушке ты еще до школы научился читать… Сразу же с выпускного вечера ты прибежал ко мне в эту избушку и порадовал меня золотой медалью. Сейчас ты инженер, женишься… Спасибо, что не забываешь отца. А эту штуку (похлопывает себя ладонью по груди) из крупповской стали я обманывал двадцать шесть лет. Хочу обманывать ее еще столько же, чтобы научить рыбачить внуков и дождаться, когда ты, сын мой, сумеешь укрощать молнии.

Затемнение.

Квартира Ракитиных. Т а н я перед зеркалом поправляет парик, напевает песенку. Раздается телефонный звонок. Она снимает трубку.

Т а н я. Костя? Привет… Его нет дома. Поехал на аэродром встречать папу. Хорошо. Обязательно передам. (Кладет трубку. Продолжает вертеться перед зеркалом.)

В коридоре раздается один продолжительный звонок и один короткий. Бежит в коридор. Оттуда слышатся возгласы радости, шум… Входят Е г о р и Т а н я.

Е г о р. Получили нашу поздравительную телеграмму?

Т а н я. Спасибо, Егорушка. Смотри, сколько их… Целая гора!..

Е г о р. А где Сергей?

Т а н я. С мамой и Наташкой поехал на аэродром встречать папу. (Смотрит на часы.) Будут с минуты на минуту. Из-за этого чертова телефона я осталась дома. Только что был мастер, наконец-то починил. Целую неделю жили без телефона, как глухие.

Е г о р. Я звонил вчера целый день — никаких гудков. Звонил сегодня — то же самое.

Т а н я. Ты уже второй день в Новосибирске?! И только сейчас вспомнил обо мне?

Е г о р. Я думаю о тебе сорок восемь часов в сутки.

Т а н я (грустно). Что ты вчера делал?

Е г о р. Возился целый день с отцом. Устраивал в госпиталь.

Т а н я. Как его здоровье?

Е г о р. Неважно. Всем вам передает привет, а тебе и отцу — с земным поклоном.

Т а н я. Даже так?

Е г о р. Нравишься ты отцу.

Т а н я. За что?

Е г о р. Сам не понимаю! Не умеешь ни косить, ни колоть дрова, корову подоить не сможешь, а уж насчет того, чтобы хлеб испечь, — и говорить нечего. А любит.

Т а н я (долго и грустно смотрит ему в глаза). Егорушка, какой ты хороший… А ваша Наташка — просто прелесть!

Е г о р. Не надоела она вам тут?

Т а н я. Что ты?! Уговариваем ее, чтоб из общежития переходила к нам, — не хочет. Боится потерять независимость. Она хотя и воробышек, а характером гордая.

Е г о р. Ты сегодня какая-то… не такая.

Т а н я. А какая же?

Е г о р. Не как всегда. Может быть, что случилось?

Т а н я. Нет, Егорушка, плохого ничего не случилось. Просто за эти дни я так устала от телеграмм и поздравлений!.. Оказывается, слава — тоже бремя.

Е г о р. Даже если она не твоя, а чужая?

Т а н я (строго). Ты что этим хочешь сказать?

Е г о р. Я пошутил, чего ты надула губы?

Т а н я. Государственная премия отца — наша семейная гордость!..

Е г о р. Если будешь придираться к словам — не получишь ни одного копченого леща. Хотя самый лучший отец презентовал тебе.

Т а н я (принюхиваясь к пиджаку Егора). От тебя так пахнет озером, дымом костра и копченым лещом…

Е г о р. Ступай в свою комнату. Выйдешь, когда позову.

Т а н я. Что-нибудь придумал или розыгрыш?

Е г о р. Ступай в свою комнату и жди, когда позову!

Т а н я. Только чур: если розыгрыш — получишь три щелчка. (Уходит в свою комнату.)

Егор идет в коридор и возвращается с коробкой. Достает из нее белые туфли, ставит их на коробку, вынимает из кармана и кладет на стол две одинаковые коробочки, раскрывает их. Из одной коробочки берет обручальное кольцо, примеряет его на безымянный палец правой руки, снимает и снова кладет в коробочку.

Е г о р (хлопнув в ладоши). Прошу!

Т а н я входит в комнату, идет к столу, некоторое время стоит затаив дыхание, потом бросается к Егору, обнимает его, целует, примеряет кольцо, туфли.

Своей открыткой ты меня напугала. Спасибо, отец успокоил, говорит: соскучилась, вот и зовет. Да, кстати, эти деньги отдай Сергею. (Достает из кармана пухлый конверт, кладет его на стол.)

Т а н я. Зачем? Ведь он их дал тебе взаймы на год.

Е г о р. Отец сказал, что начинать семейную жизнь с долгов у родственников жены — плохая примета. На Руси это всегда считалось позором.

Т а н я (кладет деньги в сервант). Хорошо… Я передам.

Е г о р. Ты что-то хочешь сказать и… не решаешься.

Т а н я. Серьезному разговору быть, Егорушка. От него не уйти, не уехать.

Е г о р (обеспокоенно). Что-нибудь случилось?

Т а н я. Читай. (Подает Егору телеграмму.)

Е г о р (про себя читает телеграмму). И что ты решила?

Т а н я. Решать будем вместе.

Е г о р. С кем?

Т а н я. С тобой, с мамой, с папой…

Е г о р. Что говорит Маргарита Петровна?

Т а н я. Мама хочет, чтобы свадьбу мы перенесли на следующую весну.

Е г о р. Весной я буду на острове в Ледовитом океане. Вряд ли я смогу вырваться оттуда даже ради такого случая.

Т а н я. А на что самолеты?

Е г о р. Это почти невозможно. Нас уже предупредили, чтобы о визите на Большую землю мы не мечтали раньше чем через полтора-два года. (Пауза.) Что ты сама решила?

Т а н я (взволнованно). Я люблю Москву… Я брежу ею… Давно…

В коридоре раздаются звонки.

Сергей!.. Это он, сумасшедший. (Бежит открывать дверь.)

Из коридора доносятся возгласы Тани, басок Сергея, голоса Леонида Сергеевича, Маргариты Петровны… Они говорят все сразу, а затем все вместе вваливаются с коробками и чемоданом в комнату.

Л е о н и д С е р г е е в и ч (заметив Егора). О!.. Егор!.. Приветствую!.. Как отец?

Е г о р. В госпитале.

Л е о н и д С е р г е е в и ч. Опять. Что с ним?

Е г о р. Старая история.

Л е о н и д С е р г е е в и ч. Жаль, жаль.. А я думал: недельки на две махнуть к нему, порыбачить. Два года уже не был в его избушке. Поди, уже разучился подсекать щуку. (Оглядев домочадцев.) Что мы все стоим? А ну давай налетай, столичные подарки получай. (Нажимает пальцем на нос Тане, подмигивает Наташке.) Вот это — тебе, Татьяна Леонидовна. (Извлекает из портфеля маленькую ювелирную коробочку, достает из нее колье, вешает его на шею дочери.)

Т а н я (подлетает к зеркалу, смотрится, бросается на шею отцу, целует его). Это же аметист!.. Говорят, он сейчас очень модный.

М а р г а р и т а П е т р о в н а. После бриллианта.

Л е о н и д С е р г е е в и ч. Бриллианты ей будет дарить Егор.

М а р г а р и т а П е т р о в н а. А мне ты много бриллиантов накупил?

Л е о н и д С е р г е е в и ч. Ты сама у меня бриллиант. (Раскрывает коробку, достает куклу.) Это Наташеньке. (Дарит ей куклу.) Зовут тоже Наташкой.

Н а т а ш к а. Ой, Леонид Сергеевич!.. Спасибо!… Мне-то за что? Наверное, кому-нибудь другому везли?

Л е о н и д С е р г е е в и ч. Только тебе! И знаешь за что?

Н а т а ш к а. За что?

Л е о н и д С е р г е е в и ч. За то, что из моего именного пистолета из десяти пуль девять ты всаживаешь в яблочко.

Т а н я. А Сереже?

Л е о н и д С е р г е е в и ч. Он меня ограбил в аэропорту, как только я успел спуститься по трапу с самолета.

С е р г е й (достает из кармана трубку, картинно берет ее в зубы). С этой трубкой, отец, тебя будут считать стилягой. К тому же по своей профессорской рассеянности ты где-нибудь ее оставишь. А это не просто серебро и самшит, а прежде всего работа кубачинского мастера! Здесь даже выгравированы его инициалы.

Т а н я. Нахал же ты, Сережка!.. И когда у тебя только пробудится совесть?

Л е о н и д С е р г е е в и ч. Доченька, прошу выдерживать ритуал встреч.

Т а н я. Пап, а… (Замялась.)

Л е о н и д С е р г е е в и ч. Думаешь, забыл Егора?

Т а н я. Нет, правда, пап?

Л е о н и д С е р г е е в и ч. Егору? (Пауза.) Егору мы с матерью дарим наше самое драгоценное сокровище!.. (Берет дочь за руку, подводит ее к Егору.) В «Отелло» у Шекспира есть слова, которые запали мне в память. Помните, когда отец Дездемоны понял, что свою судьбу дочь решила сама и изменить ее уже не могут никакие силы в мире, он подвел Дездемону к мавру и сказал ему: «Отдаю тебе всем сердцем то, что всем сердцем отнял бы у тебя, если бы ты не владел уже этим». (Пауза.) Сказано гениально и на века!..

М а р г а р и т а П е т р о в н а. Отец, я забыла тебе сказать, что из-за Таниного переезда в Москву свадьбу решено перенести на весну.

Л е о н и д С е р г е е в и ч. И это согласовано с невестой и с женихом?

Е г о р. Со мной об этом не советовались.

Л е о н и д С е р г е е в и ч. Плохо! (Выходит из комнаты.)

Следом за ним выходит Сергей. Наступило неловкое замешательство.

М а р г а р и т а П е т р о в н а. Егорушка, не правда ли, колье Танюшке так к лицу? Делает ее даже взрослей. Тебе не кажется?

Е г о р. Нет… не кажется…

М а р г а р и т а П е т р о в н а (разглядывая трубку Сергея). А Сережина трубка? Это же шедевр искусства! (Показывает ее Егору.) Ты не находишь?

Е г о р. Нахожу…

Т а н я. Хватит, мама!..

Входят Л е о н и д С е р г е е в и ч и С е р г е й.

Л е о н и д С е р г е е в и ч (раздраженно). Чего ты крутишь, не пойму?! Тебя что — работа не устраивает? Ты только подумай: ассистент кафедры одного из центральных институтов Академии наук СССР!..

С е р г е й. Я не кручу, отец. Я просто не пойму, почему ты за меня решил то, что должен решать я?

М а р г а р и т а П е т р о в н а. Нет, вы только послушайте его!.. Не дурень ли? Ведь это же Москва! Ты понимаешь — Москва!.. Чтобы зацепиться за нее — люди устраиваются там дворниками и слесарями в жэках!..

С е р г е й. Зацепиться за Москву… Как это мерзко звучит. Я не думаю ни за что цепляться. Я хочу жить там, где моя работа мне по душе и где труд мой более всего нужен и полезен.

Л е о н и д С е р г е е в и ч. Скажи мне прямо: вносить тебя в ордер на квартиру или нет? Завтра я должен телеграфировать ответ в управление делами Академии наук и Боронецкому. Специально для тебя Борис Григорьевич выхлопотал штатную единицу в своей лаборатории. Он знаком с твоей дипломной работой и считает, что у тебя почти готовая диссертация!.. А кандидатский минимум ты сдашь за полгода. Английским ты владеешь свободно, по философии у тебя всегда была пятерка…

М а р г а р и т а П е т р о в н а. Ему попался выигрышный лотерейный билет с «Волгой», и он еще раздумывает: пойти ему с этим билетом в сберкассу или бросить его в печку.

С е р г е й (зло). Ты права, мама… Свой выигрышный лотерейный билет я бросаю в печку. Только знай: жизнь — это не лотерея. Жизнь — это честная борьба!.. И работа… Работа!..

Т а н я. Все знают, что по философии у тебя была пятерка, и классиков можешь нам не цитировать. Скажи что-нибудь свое.

С е р г е й. И скажу!.. Только не тебе, ты еще свистушка. У тебя пока ветер гуляет в голове. Прости, Егор. Я это говорю как брат. (После паузы.) Так вот, отец, я все обдумал. В Москву я… не поеду! Это окончательно и бесповоротно! И знай, что если когда-нибудь мне придется въезжать в Москву… а я ее очень люблю!.. то въезжать в матушку белокаменную я буду не как твой довесок, не как отпрыск лауреата Государственной премии, а как Сергей Ракитин. Я въеду в Москву только тогда, когда Москве буду нужен я. Когда она меня, Сергея Ракитина, позовет! Ты сам, отец, ненавидишь прилипал и прихлебателей.

Л е о н и д С е р г е е в и ч. Но ты же мой сын.

С е р г е й. Сын, которому доверили участие в работе, которая может быть огромным вкладом в отечественную науку.

М а р г а р и т а П е т р о в н а. Два года на безлюдных островах Ледовитого океана… Подумал ли ты об этом?

С е р г е й. Два года в масштабах науки — это мгновение.

Л е о н и д С е р г е е в и ч (Егору). Ты тоже едешь в эту экспедицию?

Е г о р. Да.

Л е о н и д С е р г е е в и ч. А как отец? Не отговаривает?

Е г о р. Приветствует.

Л е о н и д С е р г е е в и ч (Татьяне. Строго). А что скажет дочь? Что же ты молчишь? Говори, здесь все свои: родители, жених, брат… сестра жениха… Времени на обдумывание у тебя было достаточно.

Т а н я (после паузы). Я еду.

Л е о н и д С е р г е е в и ч (Егору). О сроках свадьбы решайте сами.

Т а н я (поймав взгляд матери). Свадьба будет в мае, папа.

С е р г е й. В мае следующего года мы с Егором будем в четырех собачьих перегонах от Северного полюса.

Л е о н и д С е р г е е в и ч (строго). Решайте сами! (Подходит к Наташке, кладет на ее плечо руку.) Так, Наташа?..

Н а т а ш к а. Мой папа тоже так сказал бы.

Л е о н и д С е р г е е в и ч. У тебя, Наташенька, хороший папа. (Жене.) Соловья баснями не кормят. Я голоден.

Затемнение.

Зеленая аллейка госпитального двора. Солнечно. На скамье сидят С а в е л и й, Е г о р и Н а т а ш к а. Савелий в больничном халате. Он бледен, осунулся, лицо заросло седоватой щетиной.

С а в е л и й. Ну что ж, на май так на май… Спешить нам некуда. У тебя есть сигареты?

Е г о р (вытаскивает сигареты). Одна. (Подает отцу сигарету.)

С а в е л и й. Сходи купи пачки четыре «Шипки» (Показывает рукой.) Вон видишь беседку? Пройдешь ее и увидишь направо голубой ларек.

Егор молча уходит.

Эко как перевернуло парня!..

Н а т а ш к а. Пап, скажи ему, чтоб он хоть ел. Почти неделю ничего в рот не берет, только курит…

С а в е л и й. Как у тебя-то дела?

Н а т а ш к а. У меня хорошо. С первой зарплаты купила платье, а тебе (достает из сумочки портсигар) вот.

С а в е л и й. Спасибо, доченька. Как с работой-то?

Н а т а ш к а. Тоже хорошо. Сергей Леонидович меня хвалит. Говорит, что я понятливая. Сейчас готовимся к экспедиции на остров в Ледовитом океане. Будем зондировать полярную шапку Земли.

С а в е л и й. Как — и ты туда же?

Н а т а ш к а. Сергей Леонидович сказал, что если нам утвердят вторую штатную единицу лаборанта, то они обязательно возьмут меня. Он уже представлял меня академику Островерхову. Такой забавный дядька, сроду не подумаешь, что академик.

С а в е л и й. И что же сказал Островерхов?

Н а т а ш к а. Сказал, что зачислит в экспедицию, если я через неделю не буду голосить на этом островке: «Мама, прилетай за мной и возьми меня обратно».

С а в е л и й. А ты?

Н а т а ш к а (грустно). Я сказала, что у меня нет мамы.

С а в е л и й. А он?

Н а т а ш к а. Он стал расспрашивать о тебе. Я рассказала, как ты болен, какие у тебя тяжелые ранения, где ты живешь и что делаешь…

С а в е л и й. Хороший человек ваш академик. Что ты-то делаешь в его лаборатории? Поди, полы моешь и пробирки ополаскиваешь?

Н а т а ш к а. Что ты, пап!.. Полы моет уборщица, тетя Феня. Сейчас мы монтируем один сложный прибор для метеорологического зонда ракеты. Будем ее пускать зимой с острова. (Загораясь.) Ой, папа!.. Мы сейчас делаем такое, что даже невозможно рассказать!..

Возвращается Е г о р. Кладет рядом с отцом блок сигарет.

С а в е л и й (Наташе). Да если бы не эта чертова болячка (приложил ладонь к левой стороне груди), то завтра пошел бы к вашему академику проситься хоть грузчиком в вашу экспедицию.

Н а т а ш к а. Ты молодец, пап! Ты сообразительный, ты все понимаешь сразу и правильно. Хочешь, я сбегаю, куплю мороженое?

С а в е л и й. Сбегай. (Достает из кармана мелочь, протягивает ее дочке.) Только не попадайся на глаза главврачу.

Н а т а ш к а. За кого ты меня принимаешь? Мы с Егором укрощаем молнии, а ты мне, как нищенке, суешь полтинник на мороженое. У меня свои… (Убегает.)

Савелий и Егор закуривают. Некоторое время молчат.

С а в е л и й. Как она там — слушается старших?

Е г о р. Старается. Хвалят ее. Она ловкая и сообразительная. Академик Островерхов включил ее в группу нашей экспедиции.

С а в е л и й. Это хорошо. Передай своему академику от меня поклон и спасибо. Наташкой я доволен, а вот ты… Ты мне не нравишься.

Е г о р. Что я делаю плохого?

С а в е л и й (завидев кого-то в глубине больничного двора). Кто это? Неужели Леонид Сергеевич? (Встал.)

Е г о р. Он. (Тоже встал.)

К скамье подходят Л е о н и д С е р г е е в и ч и старая н я н я в халате.

Н я н я. Только недолго. Главврач разрешил в порядке исключения. (Сердито.) У него постельный режим, а он, видишь: хоть привязывай к койке. (Уходит.)

Савелий и Леонид Сергеевич молча обнимаются.

Л е о н и д С е р г е е в и ч. Старший сержант Истомин! Ты чего это надумал в такое горячее время таскаться по госпиталям? Не дело, не дело, старина. (Садится.)

Савелий и Егор тоже садятся.

Телеграмму твою получил. Спасибо. О том, что переезжаю в Москву, наверное, знаешь от Егора и Наташки. А поэтому зашел тебя проведать и попрощаться. Кто знает, когда теперь увидимся.

С а в е л и й. Спасибо, Леонид Сергеевич, что не забыли.

Л е о н и д С е р г е е в и ч. То, через что мы прошли, Савелий, не забывается до гробовой крышки. Помнишь седьмого ноября сорок первого года?.. Парад на Красной площади… Шел снег… (Пауза.) А как мы прошли мимо Мавзолея!.. Ты шел рядом со мной, справа… Мы шли торжественно, равняясь на трибуну… А потом? Потом Бородинское поле. Помнишь, как комиссар полка на Багратионовских флешах перед первым боем прочитал нам: «Ребята, не Москва ль за нами?!..» А как показала себя в этом первом бою наша дивизия сибиряков?! А комдив Полосухин? Помнишь его?

С а в е л и й. Как же…

Л е о н и д С е р г е е в и ч. Он погиб на Курской дуге, в боях у Прохоровки. (Пауза.) Да, мало, наверное, осталось в живых из тех, кто прошел по Красной площади седьмого ноября сорок первого года… (Увидев, как Савелий вытер кулаком слезу.) Ты что, друже?..

С а в е л и й (сдерживая слезы). Нервы, Леонид Сергеевич, стали никудышные.

Л е о н и д С е р г е е в и ч. Не годится, Савелий Тихонович. Когда-то твоим нервам завидовала вся разведрота. Особенно в Сталинграде. Вот только под Берлином не повезло, словил эту гадость под шестое ребро.

С а в е л и й. Что верно, то верно, товарищ капитан. (Замешкавшись.) Теперь, поди, уже и в звании повысили?

Л е о н и д С е р г е е в и ч. Да вроде бы так. Генерал-лейтенант инженерной службы… Но для тебя я всегда останусь капитаном. Так лучше. Так я хочу.

С а в е л и й. Я так и знал.

Л е о н и д С е р г е е в и ч. Что ты знал?

С а в е л и й. Я еще в Сталинграде подумал: если останетесь живым — быть вам генералом.

Л е о н и д С е р г е е в и ч. Спасибо, Савелий, за доброе предсказание. (Закуривает.) Я пришел к тебе поговорить о деле. Позавчера я разговаривал по телефону с твоим лечащим врачом. Он мне сказал всю правду: тебе, Савелий, сейчас лучше всего пожить в городе, под наблюдением врачей. Иначе берлинский осколок тебя может подвести.

С а в е л и й. И что же мне делать теперь?

Л е о н и д С е р г е е в и ч. Сережа затеял хорошее дело. Ты ведь знаешь, что он остается владельцем трехкомнатной квартиры. Чего доброго, могут уплотнить.

Прибежала Н а т а ш к а с тремя стаканчиками мороженого в руках.

Н а т а ш к а. Здравствуйте, Леонид Сергеевич!

Л е о н и д С е р г е е в и ч. Здравствуй, Наташенька. Это ты там через забор удирала от главного врача?

Н а т а ш к а (смутившись). Вы видели?.. Он такой сердитый! Наверное, потому что старенький. (Протягивает присутствующим стаканчики с мороженым.) Угощайтесь, ужасно вкусно.

Л е о н и д С е р г е е в и ч. Спасибо, Наташенька, у меня сегодня что-то зубы разыгрались.

Н а т а ш к а (протягивая стаканчик с мороженым отцу). Пап.

С а в е л и й. Нельзя мне, доченька.

Н а т а ш к а (протягивая два стаканчика с мороженым Егору). Егор, тебе повезло.

Е г о р. Отстань.

Н а т а ш к а. Что же мне с ними делать? Я уже два съела.

С а в е л и й. Ступай в мою палату и угости там Иванова Мишу и Соколова Сашу. Неделю назад угодили под машину. Ребята поправляются и страсть как любят мороженое.

Н а т а ш к а. А если увидит главврач?

С а в е л и й. А ты сумей так, чтобы не увидел. Иди как в разведку.

Н а т а ш к а. О!.. Это я умею. (Убегает.)

С а в е л и й. Сорванец!..

Л е о н и д С е р г е е в и ч. Сергей рассказывал, что академик Островерхов в ней души не чает. В блокадном Ленинграде у него погибли семнадцатилетняя дочь и жена. (Пауза.) Ну вот, Савелий Тихонович, я дал свое согласие, чтобы за тобой закрепили одну комнату в моей квартире… Вернее, теперь уже не в моей, а в квартире Сергея. Островерхов подписал ходатайство перед горисполкомом. Горисполком его просьбу удовлетворил. Вчера был решен вопрос. Так что выйдешь отсюда — и сразу же в райжилотдел за ордером.

С а в е л и й. Как же так, Леонид Сергеевич? Выходит, что ваша квартира теперь станет коммунальной?

Л е о н и д С е р г е е в и ч. А тебе что — не нравится слово — коммунальная?

С а в е л и й. Почему, но ведь… У меня ведь в Убинке свой домишко, и опять же — работа… Как же я брошу все?..

Л е о н и д С е р г е е в и ч. Нужно на год, на два все оставить. Через полгода осколок будут вытягивать магнитом. А перед этим тебя будут крутить и вертеть со всех сторон и перед всеми лампами и рентгенами. Так что наберись терпения. Мы с тобой еще так поохотимся, что затрясутся убинские камыши!..

С а в е л и й. Нет, Леонид Сергеевич, я уже патрон выстреленный. Гожусь разве только на игрушки ребятишкам. Да и то надолго ли?

Леонид Сергеевич встает. Встает и Савелий.

Л е о н и д С е р г е е в и ч. Командир роты армейской разведки капитан Ракитин приказывает: сразу же по выходе из госпиталя оформить в райжилотделе получение комнаты, переехать в Новосибирск и доложить мне об этом письмом в Москву! (Жмет крепко и долго руку Савелию.) Через два дня я уезжаю. Поправляйся и держи патроны наготове! Мой адрес узнаешь у Сергея. (Обнимает Савелия.)

С а в е л и й. Спасибо, Л е о н и д С е р г е е в и ч… Век не забуду…

Л е о н и д С е р г е е в и ч. Не забывай главного: зачем и во имя чего седьмого ноября сорок первого года мы шли через Красную площадь! (Уходит.)

Долгое молчание.

С а в е л и й. Не ожидал… Видишь, как все получается.

Е г о р. Не расстраивайся.

С а в е л и й. И я тебя прошу об этом же: не вешай голову. Нам в Сталинграде было труднее… И мы выстояли.

Подбежала Н а т а ш к а. Поняла, что разговор идет серьезный. Тихо села рядом.

Дайте я вас обниму. (Обнимает сына и дочь.) Я рад за вас, дети мои. Берегите друг друга. (Пауза.) В жизни друг должен беречь друга.

Затемнение.

Квартира Ракитиных, та же комната. М а р г а р и т а П е т р о в н а упаковывает вещи, снимает с окон портьеры. Крайне возбуждена. С е р г е й сидит в кресле, курит трубку. Л е о н и д С е р г е е в и ч нервно расхаживает по комнате.

М а р г а р и т а П е т р о в н а. Отдавайте все!.. Все разбазаривайте!.. Раз уж отдали половину квартиры, так за чем же стало: дарите мебель, посуду, снимайте с себя костюмы, рубашки!.. Вот, мол, какие добрые мы, Ракитины… (Мужу.) Ты только вспомни, с каким боем нам досталась эта квартира?!

Л е о н и д С е р г е е в и ч. Рита, успокойся. Трехкомнатная квартира одному Сергею — это слишком роскошно.

М а р г а р и т а П е т р о в н а. Ну знаешь что, генерал-лейтенант инженерной службы, — прибедняться тебе не подходит! Сейчас никого не уплотняют! А Сережа не старик, у него будет семья, жена, дети… Наконец, он уже младший сотрудник Академии наук… Посмотрим, как он запоет, когда вернется из экспедиции и будет ждать очереди, чтобы помыться в коммунальной ванне! (Смотрит на часы.) Мне пора. (Уходит.)

Л е о н и д С е р г е е в и ч. Ты на нее не обижайся. Она — мать. Давай поговорим о другом.

С е р г е й. Я слушаю тебя.

Л е о н и д С е р г е е в и ч. Сегодня я беседовал с Островерховым. Он рассказал мне, зачем вы едете на островок в Ледовитом океане. Мне кажется: это очень перспективно! (Пауза.) Ты, пожалуй, прав, что отказался ехать со мной в Москву.

С е р г е й. «Пожалуй» или прав?

Л е о н и д С е р г е е в и ч. Прав! Я на твоем месте поступил бы так же. (Пауза.) Завтра я улетаю в Москву. Через неделю ты проводишь поездом мать и Татьяну. Хоть эти последние дни будь поласковее с матерью. Не забывай, что у нее давление. Татьяну тоже не зли. Пусть решает свои отношения с Егором сама.

С е р г е й. Совет твой приму к сведению.

Л е о н и д С е р г е е в и ч. На меня не сердись. Ты знаешь мое отношение к тебе. Я был резок, но как отца меня можно было понять. В твоем конфликте с матерью все шишки я принял на себя. И теперь я вижу, что в том и другом случае ты прав. Только будь дипломатичней.

С е р г е й. Семья и… дипломатия. Несоединимы, как лед и пламень.

Л е о н и д С е р г е е в и ч. Доживешь до моих лет, тогда поймешь, что иногда приходится соединять и лед и пламень. (Пауза.) Пока мы одни — я хочу на прощанье сказать тебе главное, что ты должен всегда помнить.

С е р г е й. Я слушаю тебя.

Л е о н и д С е р г е е в и ч (значительно). Люби Сибирь! Береги Сибирь, она еще никого не подвела. Умножай ее славу. Сегодняшняя Сибирь — это Илья Муромец в свои младенческие годы! У Сибири все впереди!.. (Подходит к сыну, обнимает его.) Будь счастлив! И всегда чувствуй рядом мое плечо.

С е р г е й. Спасибо, отец.

Затемнение.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Гостиная в московской квартире Ракитиных. Стеклянная дверь выходит на лоджию. В углу пианино. Мебель почти вся новая. Т а н я полулежит в кресле-качалке, картинно курит. На ней туго облегающие джинсы и мужская ковбойка. Волосы коротко подстрижены. И г о р ь А с с о в с к и й выходит на балкон и тут же возвращается.

И г о р ь. Вот балда!.. Забыл закрыть машину. А во дворе крутится какой-то подозрительный тип.

Т а н я. Пора бы привыкнуть. Я бы на твоем месте брала по полтиннику с каждого зеваки.

И г о р ь. Шутки шутками, а я все-таки пойду поставлю на «секретку». (Уходит.)

Входит М а р г а р и т а П е т р о в н а.

М а р г а р и т а П е т р о в н а. Игорь ушел?

Т а н я. Спустился закрыть машину.

М а р г а р и т а П е т р о в н а. А я уж подумала: не выкинула ли ты опять какой-нибудь фортель.

Т а н я. А что — возьму и выкину!.. Пойду завтра в загс и заберу заявление. Чем-то он напоминает мне каплю ртути на блюдце. Блестит, перекатывается, а в руки никак не возьмешь.

М а р г а р и т а П е т р о в н а. Он у тебя не только в руках, но даже под каблуком. Хотя это совсем необязательно. Тем более перед свадьбой.

Т а н я (в задумчивости). И все-таки чем ближе день свадьбы, тем у меня поганей на душе. Иногда бывает так тяжко, что кажется, будто я убила хорошего человека.

М а р г а р и т а П е т р о в н а. Выбрось из головы эту мысль. У Егора своя жизнь, у тебя — своя. Кончится его экспедиция — вернется преспокойно в свой Новосибирск, найдет себе невесту и женится. Он, поди, думать-то о тебе забыл, а ты все казнишься.

Т а н я. Конечно, ты права… Изменить теперь уже ничего нельзя. Если б не эта наша поездка в Домбай и Теберду — я все бы переиграла, но теперь уже поздно. Прошу тебя только об одном: не заискивай перед Игорем.

М а р г а р и т а П е т р о в н а. А я тебя прошу: не будь такой злюкой.

Т а н я. Это уже, мамочка, наследственное. Ничего не поделаешь: ракитинский характер. А впрочем… побереги свое сердце. Все будет так, как расписано в твоей партитуре.

М а р г а р и т а П е т р о в н а. Займись лучше делом.

Т а н я. Делом? Уж не советуешь ли ты мне поехать к Игорю на дачу и покрасить в самые неожиданные, экстравагантные тона полы в десяти комнатах их двухэтажного коттеджа?

М а р г а р и т а П е т р о в н а. Ты даже сосчитала комнаты?

Т а н я. Представь себе — десять. Я их не считала, но мамочка Игоря несколько раз нашла случай напомнить, что они специально пригласили художника, чтобы тот подобрал, в какие цвета и тона покрасить полы в их десяти комнатах, на двух верандах и в солярии на втором этаже. А мне все это противно! Я слушала ее, а сама вспоминала нашу бревенчатую избушку на берегу Убинского озера, нары из жердей вдоль стен, на нарах сухой и чистый камыш…

М а р г а р и т а П е т р о в н а. К чему ты все это ворошишь, если знаешь, что изменить теперь уже ничего нельзя?

Т а н я. Ты права, мамочка. Вернуться к Егору теперь я не имею права.

Звонок в коридоре. Маргарита Петровна идет открывать дверь. Возвращается И г о р ь.

И г о р ь. Ты так и поедешь?

Т а н я. Разве я тебе уже не нравлюсь в этом костюме?

И г о р ь. После магазинов мы сразу поедем на дачу. Сегодня на ужине у нас будет папин коллега с женой…

Т а н я. Можешь не продолжать. Переодеваться я не буду!.. Что мы должны купить?

И г о р ь (достает из кармана спортивного пиджака листок, разворачивает его). Тут написано столько, что нам полдня придется колесить по Москве из одного конца в другой.

Т а н я. Читай!

И г о р ь (читает). «Центральный рынок. Два хороших арбуза, пять килограммов яблок, виноград «дамские пальчики», хорошая индейка. Сокольники. Взять у Зинаиды Кондратьевны шиньон и воронежские термобигуди»… Почему воронежские?

Т а н я. Читай!

И г о р ь. «Кузнецкий мост. Передать портнихе пуговицы». Фу, какая гадость!..

Т а н я. Читай дальше!

И г о р ь. «Масловка. Заехать за художником. Забрать краски, кисти»… Ты о чем задумалась?

Т а н я (рассеянно). Просто пыталась представить себе: в какие магазины я бы собиралась сейчас, если бы к нам в гости приехал из Сибири один хороший фронтовой друг папы. Заядлый рыбак и охотник. Когда-то он работал егерем на Убинских озерах.

И г о р ь. И в какие магазины ты бы собиралась?

Т а н я. Мы с ним уже никогда больше не пройдем ни по каким магазинам… И потом — зачем скрывают от Егора и от Сергея?.. Это так противно!..

И г о р ь. Сегодня ты излишне сентиментальна.

Т а н я. Нет, Игорь. Просто чем ближе день, когда я буду уже не Ракитиной, а Ассовской, тем острее я чувствую, что ни за что ни про что я предала хорошего человека. (Пауза.) Ну что ж, поедем за воронежскими термобигудями.

Затемнение.

Просторный кабинет Боронецкого. Б о р о н е ц к и й продолжает разговор по телефону.

Б о р о н е ц к и й (в трубку). Госпожа Марти? Здравствуйте, очень приятно слышать ваш голос. Где вы? Да это почти совсем рядом!.. Да, да, академик Островерхов только что звонил и должен быть с минуты на минуту. (Пауза.) А как в вашем посольстве?.. Не задержат оформление документов? Ну и прекрасно! Я жду вас. Очень жду… (Кладет трубку.)

Входит молоденькая с е к р е т а р ш а.

С е к р е т а р ш а. Островерхов.

Б о р о н е ц к и й. Просите.

Секретарша уходит. Входит академик О с т р о в е р х о в. Ему лет под семьдесят. Это крепкий, седеющий человек с бородкой. Костюм-тройка сидит на нем изящно. Из кармана жилета свисает массивная золотая цепочка от часов.

Б о р о н е ц к и й (выходит из-за стола, идет с протянутыми руками навстречу академику). Наконец-то!.. А я уж думал, что вы не приедете.

О с т р о в е р х о в. Простите. Очень занят. Может, начнем сразу? Как говорится: быка за рога?

Б о р о н е ц к и й. Да, конечно!.. Как вы уже знаете, в будущем году наша Гидрометслужба и Академия наук в рамках «Интеркосмоса» проводят совместный эксперимент советских и французских метеорологов в связи с изучением верхних слоев атмосферы. Пока вы вели исследования «полярной шапки земли» на острове Хейса, французы на полигоне в Ландах запускали свои ракеты. Они получили очень интересные данные. Мы изучили итоги ваших одновременных исследований верхних слоев атмосферы и пришли к выводу, что попеременное использование советских и французских ракет, оснащение их приборами, изготовленными в обеих странах, позволило бы нам прийти к хорошим результатам — правильнее оценить явления; кроме того, это дало бы нам возможность выбрать лучшие методы исследования.

О с т р о в е р х о в. Как на практике будет осуществляться этот совместный эксперимент?

Б о р о н е ц к и й. В начале ноября из ленинградского порта отшвартуется наш океанский корабль с тремя ракетами на борту и возьмет курс к берегам Французской Гвианы. В эксперименте примут участие около сорока научных работников. Технический арсенал будет включать большой комплекс наземного и корабельного оборудования.

О с т р о в е р х о в. Французская Гвиана? Это же совсем неподалеку от магнитного экватора Земли!

Б о р о н е ц к и й (загораясь). В этом-то вся соль! Отсюда и напряжение, в котором мы сейчас пребываем. (Подходит к географической карте земного шара, водит по ней указкой.) Из Ленинграда корабль возьмет курс на Гавр, в Гавре примем на борт французских специалистов, а также их ракету и аппаратуру. Во время рейса будем проводить совместные тренажи, отрабатывать и уточнять последние детали.

О с т р о в е р х о в. Когда запланированы запуски?

Б о р о н е ц к и й. Во второй половине декабря.

О с т р о в е р х о в. Если солнечная активность не спутает ваши карты, то мне кажется, что вторая половина декабря по погодным условиям — самое подходящее время для запусков. И сколько же ракет вы планируете запустить?

Б о р о н е ц к и й. Три наших и одну французскую. Свои будем запускать с корабля, французы запустят свою с суши.

О с т р о в е р х о в. Чем может быть полезен наш институт?

Б о р о н е ц к и й. В состав советской группы мы включили двух ваших молодых ученых: Истомина, Ракитина и лаборантку Ракитину.

О с т р о в е р х о в (удивленно). Странно… Вопрос о включении этих товарищей в состав экспедиции вы даже не согласовали с нами.

Б о р о н е ц к и й. Вы полагаете, что мы ошиблись в выборе?

О с т р о в е р х о в. Нет, вы не ошиблись, но…

Б о р о н е ц к и й (перебивая). Кроме того — мы задумали большее. После экспедиции во Французскую Гвиану мы намерены пригласить Истомина и Ракитина в свой институт работать.

О с т р о в е р х о в. Даже так?!

Б о р о н е ц к и й. Мы расширяемся, у нас богатая экспериментальная база.

О с т р о в е р х о в. Разумеется… Вы богаче! Но и мы не опускаем руки, работаем, и, кажется, получается.

Б о р о н е ц к и й. Не скромничайте, Илларион Александрович. О результатах последних запусков вашей ракеты и данных, которые получили ваши товарищи на острове Хейса, заговорили национальные центры по космическим исследованиям не только в одной Франции. А статья Ракитина и Истомина в «Вестнике Академии наук» произвела сенсацию. Руководитель французской группы просил включить в нашу группу Истомина и Ракитина. На вашем месте я бы тоже гордился своими учениками. (Пауза.) А неделю назад французская академия командировала к нам молодую талантливую особу с просьбой подключить ее к группе ваших товарищей, работающих на острове Хейса. И тоже — в плане «Интеркосмоса».

О с т р о в е р х о в. Вы сказали — ее?

Б о р о н е ц к и й. Да… Молодая женщина. Элен Марти… Только что окончила Сорбонну. Бакалавр наук. Она была у меня уже дважды и просит, чтобы ее как можно быстрее направили на остров Хейса. До октября, насколько мне известно, вы запланировали еще два запуска?

О с т р о в е р х о в. Вы осведомлены точно. Что касается этой француженки — не возражаю, пожалуйста, подключайте. Только вопрос с транспортом берите на себя.

Б о р о н е ц к и й (смотрит на часы). Кстати, она с минуты на минуту должна быть у меня. (Нажимает кнопку звонка.)

Входит с е к р е т а р ш а.

Придет госпожа Элен Марти — просите ее ко мне сразу же.

С е к р е т а р ш а. Хорошо. (Уходит.)

Б о р о н е ц к и й. Пожалуй, эту молодую французскую энтузиастку мы подбросим в группу Ракитина сразу же, как только она оформит официальные документы. (Пауза.) Да, кстати, а ваш Ракитин случайно не родственник Леонида Сергеевича Ракитина?

О с т р о в е р х о в. Сын.

Б о р о н е ц к и й. Яблоко упало под самой яблоней.

О с т р о в е р х о в. Уж не думаете ли вы, Борис Григорьевич, и в самом деле забрать у нас молодого Ракитина?

Б о р о н е ц к и й. А что? Разве мы приглашаем его в чужое государство? У нас и у вас — одни планы! Ваш успех — наш успех.

О с т р о в е р х о в. Все это так, Борис Григорьевич, но…

Б о р о н е ц к и й. Но… перейдем к делу, Илларион Александрович. Во-первых, и это главное: нам предстоит в деталях согласовать некоторые вопросы совместной подготовки к советско-французской экспедиции. Во-вторых, окончательно сформировать советскую группу, рассчитать смету расходов, проверить готовность аппаратуры, решить некоторые организационные вопросы, ну и многие частные, но важные дела…

Входит с е к р е т а р ш а.

С е к р е т а р ш а (с порога). Госпожа Элен Марти.

Б о р о н е ц к и й. Просите.

Секретарша выходит. Входит Э л е н М а р т и. Молодая, лет двадцати пяти, красивая элегантная женщина. Держит себя свободно, изящно, с достоинством.

Э л е н (с европейским акцентом). Добрый день, господин Боронецкий. (В сторону Островерхова.) Добрый день.

Б о р о н е ц к и й. Прошу познакомиться. Академик Островерхов, Илларион Александрович.

Островерхов целует француженке руку.

Э л е н (путая ударения). Академик Островерхов?! Новозибирск?.. Во Франции вас знают как… крупный русский ученый. Я давно слежу результаты ваших экспериментов на острове Хейса.

О с т р о в е р х о в. Польщен!

Э л е н. Я читала статью ваших учеников — господина Истомина и господина Ракитина. Я хочу вместе… работать! Мне разрешили летать остров Хейса, чтобы работать вместе с господином Истоминым и господином Ракитиным. Будем вместе готовиться запускать ракеты на берегу… Французская Гвиана.

О с т р о в е р х о в. Это прекрасно, госпожа Марти! Мы тоже пристально следим за вашими успехами. Полагаю, что наши общие усилия позволят нам получить ряд важных характеристик ионосферы экваториальных широт, чтобы в дальнейшем использовать эти данные для практических целей развития дальней связи.

Э л е н. Когда возможно меня переправлять на остров Хейса? Я хочу скорей!..

Б о р о н е ц к и й. Мы переправим вас, госпожа Марти, через неделю. Запаситесь терпением.

Э л е н. Терпение? (Задумалась.) А? Поняла!.. Терпение и труд — все перетрут! Так по-русски?

Все трое от души хохочут.

Б о р о н е ц к и й. Вы совершенно правы: терпение и труд — все перетрут. Можно подумать, что изучение русского языка вы начали с пословиц и поговорок русского народа.

Э л е н. Да. Можно сказать так…

Б о р о н е ц к и й. Надеюсь, медицинскую комиссию вы уже прошли?

Э л е н. Ваши врачи сказали, что мне можно лететь в космос.

О с т р о в е р х о в. Это бросается в глаза.

Э л е н. Могу… похваляться: вторая шпага Парижа среди женщин!

Б о р о н е ц к и й. Совсем сражен!..

Э л е н. Мороз я не боюсь… Я только боюсь… белые медведи. Говорят, они очень злые, когда голодны.

О с т р о в е р х о в. На этот счет, госпожа Марти, будьте спокойны. Там у нас сидят два таких мушкетера, что белые медведи будут обходить вас за три версты стороной. Егор Истомин за две зимы по лицензии свалил трех белых гигантов. Говорят, их хижина обита медвежьим мехом.

Э л е н. О! Это прекрасно!.. Я люблю мех!.. А господин Ракитин и господин Истомин… замужем?

Б о р о н е ц к и й. Оба холосты.

Э л е н. И это тоже… хорошо!

О с т р о в е р х о в. У вас неточные сведения, Борис Григорьевич. Сергей Ракитин этой весной женился.

Б о р о н е ц к и й. Как женился?! На ком?

О с т р о в е р х о в. На своей лаборантке.

Б о р о н е ц к и й. Позвольте… Как же оформлен брак?

О с т р о в е р х о в. О, вы даже не знаете о том, о чем знает вся Сибирь! Заявление от них приняли по рации. Весь церемониал бракосочетания был выполнен по радио. А свидетельство о браке по просьбе молодоженов передали отцу невесты. Он живет в Новосибирске.

Б о р о н е ц к и й. Регистрация брака по радио?!

О с т р о в е р х о в. Двадцатый век!.. Век космических скоростей!

Э л е н. Разрешите покинуть вас, господа? Мне нужно готовиться на перелет. (Боронецкому.) Мой отель — «Националь», номер 317, телефон… (Пишет номер телефона, кладет записку на стол перед Боронецким.) Когда буду нужна — прошу сообщить мне. (Раскланиваясь.) До свидания.

Боронецкий и Островерхов раскланиваются, провожают француженку до дверей, несколько раз поочередно произнося: «До свидания», «Рады знакомству…», «Всего вам доброго…», «Желаю удач…»

Продолжительная пауза. Только что сиявшие лица ученых теперь стали подчеркнуто и отчужденно строги. Боронецкий проходит к столу, садится. Островерхов остается стоять посреди кабинета.

О с т р о в е р х о в (явно огорченный). До свидания, Борис Григорьевич…

Б о р о н е ц к и й (подчеркнуто вежливо). Не смею задерживать, Илларион Александрович. До встречи.

Островерхов уходит.

Затемнение.

Комната бревенчатой избушки с одним маленьким оконцем, сквозь стекла которого время от времени видно, как неистовствует полярная пурга. На стенах висят: график дежурства, таблица измерения температуры, давления, влажности воздуха и много других таблиц. Над дверью в соседнюю комнату прибита дощечка с надписью: «Операторская». На глухой бревенчатой стене висит картина, изображающая пальму на солнечном берегу моря и двух юных стройных купальщиц, развалившихся в шезлонге и млеющих под знойным солнцем. У другой стены — широкий топчан, застланный белой медвежьей шкурой. Топчан отгорожен легкой ширмой. Другой топчан у́же. Складной стол, складные стулья, с потолка свисает лампочка на шнуре.

Э л е н сидит у прибора, снимает со шкалы показания, записывает их в журнал, делает какие-то расчеты на арифмометре, время от времени заглядывает в таблицу, висящую перед ней на стене. Она обрабатывает данные наблюдений. Вид у нее печальный, усталый. На ее ногах — меховые унты, на голове — шапка из меха рыжей лисицы, одета в теплый шерстяной свитер с тремя широкими цветными полосами: красной, белой и синей — они повторяют цвета государственного флага Франции.

Из операторской выходит С е р г е й. На нем тоже теплый свитер и меховые унты. Густая окладистая борода очень изменила его облик.

С е р г е й (ликуя). Элен!.. Пляши!..

Э л е н. Плясать? Зачем плясать?

С е р г е й. Только что принял радиограмму. К нам летит замена! Вся наша группа включена в комплексную экспедицию совместно с французами!.. В состав экспедиции вошли: Егор, я, ты и даже Наташка!

Э л е н (грустно). Поздравляю, Серьежа…

С е р г е й. Ты почему не радуешься, Элен? Через два дня мы будем в Москве!.. А еще через несколько дней ты пройдешь по улицам Парижа!.. За эти пять месяцев ты так устала!.. Я вижу: тебе трудно. Север не по тебе.

Э л е н (рассеянно). Если бы у судьбы можно было попросить одно желание, которое она обязательно исполнит, я бы попросила у нее, чтобы она ничего не меняла в моей жизни. Пусть все останется так, как сегодня: наш остров, наша хижина, мои друзья…

Вбегает Н а т а ш к а. В избушку врывается пронзительный свист пурги и вихрь снега. Быстро закрывает за собой дверь. Она в унтах, в лисьей шапке и меховой шубке. Разрумянилась.

Н а т а ш к а (еле отдышавшись). Самолет!.. Уже приземлился!.. Сережка, милый!.. Элен!.. (Целует Элен, чмокает в щеку Сергея.)

С е р г е й. Замена прибыла?

Н а т а ш к а. Люди прибудут следующим рейсом. Сегодня доставили новую аппаратуру, горючее, продукты и сборный домик.

С е р г е й. Что делает Егор?

Н а т а ш к а. Помогает экипажу разгружать самолет. Да, тебе письмо. (Достает из-за пазухи конверт, подает Сергею.) Ну, я побежала! Помогу разгружать.

С е р г е й. Скажи Егору, чтоб он подменил меня. Я пойду на разгрузку. От сиденья у меня уже затекли ноги.

Н а т а ш к а (приложив руку в меховой рукавице к шапке). Есть передать, товарищ начальник!.. Разрешите идти?

С е р г е й. Не обезьянничай!

Н а т а ш к а. Салют Москве!.. (Убегает.)

В избушку врывается свист пурги. Сергей разрывает конверт, читает письмо. Лицо его становится мрачным.

Э л е н. Что-нибудь плохо, Серьежа?

С е р г е й. В моей семье беда, Элен.

Э л е н. Что случилось?

С е р г е й. Что такое контрактура кисти руки?

Э л е н. Это… это когда… такая травма… пальцы рук потеряют подвижность… Это плохо… Выходит из строя рука. Но для жизни это… нет опасности.

С е р г е й (после продолжительной паузы). Есть у Александра Блока строчки:

Э л е н. Эти слова больше подходят… для меня.

Внося с собой нахлесты звенящей пурги, в избушку врывается Е г о р. Он, как и все, в меховых унтах, в заячьей шапке, в полушубке, меховых рукавицах. Русая борода сильно изменила его облик.

Е г о р (хватает за руки Элен, кружит ее по избушке). Элен!.. Милая!.. Через два дня мы будем стоять на Красной площади и слушать бой курантов!.. В Москве сейчас тепло и светит солнце!.. Ну улыбнись же!..

Через открытую дверь на Егора смотрит Сергей.

Сережа, у тебя ужасный вид!.. Черти полосатые, почему вы не рады?!

С е р г е й (входя в общую комнату). Элен, ты сегодня не была на воздухе. Ступай к самолету, поможешь экипажу разгружать приборы. Они не тяжелые. Мы с Егором придем минут через десять.

Э л е н. Вам нужно… остаться… двое?.. (Надевает шубу, варежки, подпоясывается, уходит.)

Е г о р (раздеваясь). Ты что такой смурной? Уж не прокол ли в расчетах?

С е р г е й. В расчетах все сходится.

Е г о р. А что у тебя на лице вселенская скорбь?

С е р г е й. Из дома письмо. У Татьяны беда.

Е г о р. Что такое?

С е р г е й. Месяц назад попала в автомобильную катастрофу. Искалечило кисть правой руки. Необратимая контрактура.

Е г о р. Контрактура?.. Что это значит?..

С е р г е й. А это значит: жить будешь долго — играть никогда. А ведь она пианистка.

Е г о р. Дай письмо.

Сергей подает Егору письмо, тот читает.

Катастрофа?! При каких обстоятельствах?..

С е р г е й. Это уже не имеет значения.

Продолжительная пауза.

Е г о р. Ну что я тебе скажу?.. Мы с тобой знаем друг друга с того дня, когда твой отец первый раз привез тебя на охоту на наши озера. Потом — пять лет в университете в одной группе, больше года здесь… Думаю, что ты меня знаешь.

С е р г е й (грубо). Короче!..

Е г о р. Если у Тани не получится жизнь с Игорем и если у нее что-то осталось ко мне от прежнего — я готов ей простить все.

С е р г е й. Этому не бывать!

Е г о р. Почему?

С е р г е й. Надо смотреть правде в глаза. Ты же знаешь — Таня предала тебя! Говорю тебе об этом как родной брат Татьяны, который ее любит и которому ее очень жалко. Но я жалею ее как брат. А ты хочешь пожалеть по-другому.

Е г о р. Знаешь что?! Ты много на себя берешь!

С е р г е й. Учти одно: если ты хочешь соединить свою судьбу с Татьяной из жалости — во мне ты увидишь своего врага! (Пауза.) Нет, Егор, не надо… Жалость твоя убьет Татьяну, она ее всегда будет чувствовать… А так, одна, она справится. Она сильная.

Е г о р. Ты все сказал?

С е р г е й. Нет, не все.

Е г о р. Договаривай, раз начал.

С е р г е й. Напрасно своим пуританским равнодушием ты мучаешь Элен. Ты же видишь, как она любит тебя.

Е г о р. Что, что?!

С е р г е й. Перечитай рассказ Льва Толстого «Отец Сергий». Выведен там один этакий чудачок. Разумом он хотел погасить в себе бунтующую плоть. Пытался, а не получилось.

Е г о р. Однако ты злой!

С е р г е й. Я все сказал. (Одевается.) Пойду на разгрузку. Да проверь, не ошиблась ли Элен в вычислениях. Последнюю неделю, когда стало известно, что мы покидаем остров, она живет как во сне. Не видишь этого только ты один. (С порога.) Я ее пришлю. Хорошенько проверьте последние отчеты. В Москве этим заниматься будет некогда. (Уходит.)

Егор погружается в записи, лежащие на столике Элен. Встает, ходит по избушке, курит. Входит Э л е н. С мороза она разрумянилась.

Э л е н. Серьежа мне велел к тебе. (Раздевается.) Нужно проверить мои расчеты. (Греет дыханием озябшие пальцы.)

Е г о р. Через месяц, Элен, мы будем спасаться от жары на берегу Атлантики. (Мечтательно.) Французская Гвиана! В одном названии — и музыка, и тайна, и поэзия…

Э л е н (рассеянно). А у меня с отъездом с нашего… ледяной остров обрывается сразу все: и музыка, и тайна, и поэзия…

Е г о р. Что с тобой, Элен? Вспомни, какой ты была, когда прилетела к нам?..

Э л е н. Не спрашивай меня сейчас ни о чем. Мне так хочется плакать…

Е г о р. Элен!..

Э л е н (строго и исповедально). Все, что я хочу тебе сказать сейчас, я скажу в Москве. (Подходит к Егору, кладет ему на плечи руки.) Разреши мне тебя целовать… как друга?.. (Целует Егора и припадает головой ему на грудь.)

Продолжительная пауза.

Затемнение.

Московская квартира Ракитиных. Гостиная. Стол накрыт празднично: вина, коньяк, водка, холодная закуска… В углу комнаты зажжена сверкающая нарядная елка. В гостиной Т а н я, И г о р ь, Б о р о н е ц к и й ведут непринужденный разговор. М а р г а р и т а П е т р о в н а хлопочет у стола. Забинтованная правая рука Тани висит на косынке. Видно, что она нервничает.

М а р г а р и т а П е т р о в н а. Странно… Леонид Сергеевич звонил час назад, а их до сих пор нет. (Смотрит на часы.) До боя курантов осталось полчаса.

И г о р ь. Был бы на ходу мой «форд» — все давно уже сидели бы за столом.

М а р г а р и т а П е т р о в н а. Ах, оставь, «форд», «форд»… Лучше бы его никогда не было!

Б о р о н е ц к и й. Кажется, у древних греков было поверье: возвращаться к родному очагу в день больших празднеств — к счастью.

М а р г а р и т а П е т р о в н а. Если бы так…

Б о р о н е ц к и й. Вы же отлично знаете: ваш сын уехал из дома почти мальчиком, а возвращается с женой и готовой диссертацией! В моей лаборатории за ним забронирована штатная единица.

М а р г а р и т а П е т р о в н а. Сегодня есть вакансия, а завтра ее не станет…

Б о р о н е ц к и й. Все уже согласовано с руководством института.

М а р г а р и т а П е т р о в н а. Боюсь, как бы Островерхов не наложил на Сергея свою лапу. Он у них в Новосибирском академгородке царь и бог.

Б о р о н е ц к и й. Островерхов много на себя берет. А потом, ко всему прочему, есть кодекс закона о труде. Сергей Леонидович подает заявление об уходе, и если его просьбу не удовлетворяют, то через две недели он волен сам распоряжаться своей судьбой. Но это — последняя мера! Постараемся все уладить так, чтобы после экспедиции во Французскую Гвиану все устроилось обычным переводом.

М а р г а р и т а П е т р о в н а. Вам видней, Борис Григорьевич. Как мать я ложусь и встаю с одной мыслью: пусть Сереженька будет рядом…

Т а н я. Тебе помочь, мама?

М а р г а р и т а П е т р о в н а. Если только не трудно. (Уходит.)

Следом за ней уходит Т а н я.

Б о р о н е ц к и й (Игорю). А вы, молодой человек? Кроме того, что вы муж Татьяны Леонидовны и аспирант Пищевого института, о вас я пока ничего не знаю. Простите, кто ваши родители?

И г о р ь. Отец — работник Внешторга, сейчас в загранке.

Б о р о н е ц к и й. Ну вас, очевидно, уже определилась тема диссертации?

И г о р ь. В основном — да.

Б о р о н е ц к и й. Если не секрет, то как вы сформулировали тему диссертации?

И г о р ь. Технология колбасного производства.

Б о р о н е ц к и й. О!.. Это интересно!.. А не широко ли размахнулись?

И г о р ь. Собственно, моя тема номинально поставлена несколько у́же.

Б о р о н е ц к и й. А именно?

И г о р ь. Автоматизация производственного процесса набивания бараньих кишок ливерной колбасой.

Б о р о н е ц к и й. Ливерной?.. Это очень интересно! А вы сами как по части ливерной колбасы?..

И г о р ь. Я ее, честно признаться, недолюбливаю.

Б о р о н е ц к и й. Вы знаете — я тоже… Мне больше нравятся сервелат и салями. (Пауза.) Так как же это у вас случилось, что вы попали в катастрофу?

И г о р ь. Поцеловался на Минском шоссе с самосвалом.

Б о р о н е ц к и й. Водитель самосвала, очевидно, был пьян?

И г о р ь. Ни в одном глазу. Обоюдное превышение скорости.

Б о р о н е ц к и й. Зачем же вы так гоняете?

И г о р ь. Ничего не сделаешь: двадцатый век!.. В Америке гоняют сто пятьдесят миль в час. А потом, посудите сами: не могу же я на «форде» последней модели плестись в хвосте «Жигулят» и «Москвичишек».

Б о р о н е ц к и й. А в результате? С контрактурой руки Татьяне Леонидовне нужно навсегда забыть о музыке.

И г о р ь. Ничего, проживем. Предки еще не старые, помогут…

В коридоре раздается длинный звонок, слышен стук входной двери, потом шум, возгласы… В гостиную вваливаются в лисьих шапках, в меховых шубах и меховых унтах С е р г е й, Е г о р, Н а т а ш к а. Следом за ними входят М а р г а р и т а П е т р о в н а и Л е о н и д С е р г е е в и ч. Говорят почти все сразу. Общее возбуждение. Леонид Сергеевич хлопает в ладоши, призывает к порядку.

Л е о н и д С е р г е е в и ч (обращаясь к Боронецкому). Борис Григорьевич, представляю вам покорителей Арктики. (Показывая, на Егора.) Егор Истомин.

Егор жмет крепко руку Боронецкому.

Сергей Ракитин!

Сергей подходит к Боронецкому и тоже жмет ему руку. Пока Леонид Сергеевич представляет Сергея и Егора, Наташка стягивает с них шубы и шапки и бросает их на пол в углу.

А это (представляя Боронецкому Наташку) — Наталья Савельевна Ракитина, лаборант метеорологической станции и наша прелестная невестка!

Наташка целует Леонида Сергеевича, Маргариту Петровну, жмет руку Боронецкому.

А теперь всем сразу разрешите представить нашего нового члена семьи, мужа Тани, Игоря Стефановича.

Игорь кланяется, подходит к Егору, к Сергею, к Наташке. Поочередно пожимает каждому руку.

Н а т а ш к а (взяв в руки шубы и шапки, идет в переднюю, но посреди гостиной роняет две шапки на пол. Игорю). Не видишь, что упали, помоги!

И г о р ь (бросается поднимать шапки). Пардон! (Несет их в переднюю.)

Возвращается Н а т а ш к а, на ходу вытирая полотенцем руки. Ведет себя просто, как дома.

Н а т а ш к а. Мальчики! Мыть руки!..

Сергей и Егор выходят.

Леонид Сергеевич, помогите, пожалуйста, чуть-чуть подвинуть стол. Иначе два моих белых медведя оцарапают унтами полировку серванта. (Боронецкому.) Вы что-то хотели спросить у меня?

Б о р о н е ц к и й. Я просто… любуюсь… А ведь я вас представлял совсем другими.

Н а т а ш к а. Какими же вы нас представляли?

Б о р о н е ц к и й. Думал, что каждый из вас смертельно устал. Вы прошли через такие трудности!..

В гостиную входят Е г о р, С е р г е й и Л е о н и д С е р г е е в и ч.

А встретил…

Н а т а ш к а. Кого же вы встретили?

Б о р о н е ц к и й. Двух русских богатырей и царевну Несмеяну. (К Леониду Сергеевичу.) Леонид Сергеевич, чего мы толчемся у стола? Почему нет команды? Мне уже не терпится поднять бокал за наших полярников и проститься с ушедшим годом!

Входят Т а н я, И г о р ь и М а р г а р и т а П е т р о в н а.

Л е о н и д С е р г е е в и ч. Прошу всех к столу.

Все подходят к столу.

Игорь, налей!

Игорь берет бутылку коньяку, наливает сначала Леониду Сергеевичу, Боронецкому, потом уже всем остальным.

Б о р о н е ц к и й. Ваше слово, Леонид Сергеевич.

Л е о н и д С е р г е е в и ч (смотрит на часы). Дорогой сын мой (глядя на Наташку), дорогая дочка моя и ты, Егор. Позвольте мне нарушить ритуал новогоднего застолья. Я счастлив, что вы у меня есть!.. Я горжусь тем, что вы такие! За ваше возвращение на родную землю!.. За ваше здоровье!

Все пьют, садятся, закусывают.

Е г о р (встает, выходит из-за стола). Прошу прощенья, мне нужно срочно позвонить. (Уходит.)

Б о р о н е ц к и й. Прошу налить. У меня тост. Ритуальный!..

С е р г е й. Пожалуйста. (Наливает мужчинам в коньячные рюмки коньяк, женщинам в бокалы сухое вино.)

Б о р о н е ц к и й. Я даже не спросил: где вы оставили госпожу Элен Марти? При первой же встрече она нас всех очаровала.

Н а т а ш к а. Ее ужасно укачало в самолете.

Б о р о н е ц к и й. Где же она сейчас?

Л е о н и д С е р г е е в и ч. Ее встретил сотрудник из французского посольства и увез в «Националь». Для нее там был забронирован номер.

Из коридора слышен стук двери. Наташка выскакивает из-за стола и бежит в коридор.

М а р г а р и т а П е т р о в н а (суетливо). Неужели ушел? Даже не попрощался…

И г о р ь. Это сейчас модно. Ушел по-английски.

С е р г е й. Он ушел по-русски.

М а р г а р и т а П е т р о в н а (обеспокоенно). Но почему?

Возвращается Н а т а ш к а. Она опечалена.

Н а т а ш к а. Пыталась удержать — даже слушать не захотел.

М а р г а р и т а П е т р о в н а. Тоже мне новую моду придумали — уходить по-английски!..

С е р г е й (Боронецкому). Борис Григорьевич, за вами тост.

Б о р о н е ц к и й (встал). Дорогие друзья!.. До Нового года осталось три минуты. Выпьем за старый год, за ушедший год!.. Все, что вы сделали в этом году на острове Хейса, Академия наук оценила высоко. В вопросах изучения ионосферы Земли вы — ее надежда!.. Впереди вас ждет ответственная работа в Атлантике. Мы, старшее поколение ученых, надеемся, что в новом году, в предстоящих совместных усилиях вместе с друзьями-французами, вы достойно будете нести знамя русской советской науки! (Пьет.)

Все пьют.

Затемнение.

Одноместный номер в гостинице. Через окно вырисовывается силуэт Кремлевской стены, обрамленной гирляндами огней, и рубиновая звезда башни. Видны приметы Кремля. На тумбочке в углу — маленькая синтетическая елка, украшенная игрушками. Э л е н одна. На ней нарядное длинное платье. Прическа строгая. На груди сверкает дорогое колье. Во всем ее облике праздничная торжественность и затаенная тревога. Нервно курит. Подходит к телефону, набирает номер.

Э л е н. Это дежурная? Вас беспокоит из семнадцатый номер, госпожа Марти. Ко мне сейчас придет господин Истомин… Я прошу пропустить ко мне. Да, очень прошу… Спасибо. (Кладет трубку.)

Раздается стук в дверь.

Войдите…

Дверь открывается, молоденькая о ф и ц и а н т к а вкатывает тележку с вином, фруктами, конфетами, холодной закуской.

О ф и ц и а н т к а. Я не ошиблась? Госпожа Марти?

Э л е н. Да, прошу вас.

О ф и ц и а н т к а. Вы заказывали на две персоны?

Э л е н. Да.

О ф и ц и а н т к а. Шампанское откроете сами?

Э л е н. Да.

О ф и ц и а н т к а. Когда будет нужно подать горячее — прошу позвонить дежурному по кухне. (Катит тележку к дверям.)

Э л е н. Я поздравляю вас с Новым годом!.. Желаю много здоровья и счастья!

О ф и ц и а н т к а. Спасибо, госпожа! Поздравляю вас также и желаю, чтобы в Новом году сбылись все ваши желания.

Э л е н. О, если бы ваши слова… стали правдой…

Поклонившись, официантка выкатывает тележку, закрывает за собой дверь. Элен подходит к окну, смотрит в сторону Кремля. Слышится легкий стук в дверь. Элен подбегает к двери. Открывает ее. Входит Е г о р. На нем меховая шуба, меховая шапка, унты… Некоторое время оба молча стоят у двери.

Был у Ракитиных?

Е г о р. Был.

Э л е н. Встретился с Татьяной?

Е г о р. Да.

Э л е н. Ну и что?..

Е г о р. Поздравила меня с наступающим Новым годом и познакомила с мужем.

Э л е н (изумленно). Она… вышла… замуж?

Е г о р. Да.

Э л е н. Егорушка, бог есть!.. Последние два месяца я ложилась и вставала с одной молитвой… Ну что мы стоим на пороге? Я поздравляю тебя с Новым годом! (Снимает с Егора шубу, шапку, вешает в гардероб.)

Е г о р. У тебя даже елка.

Элен подходит к столу, со звоном открывает шампанское, наливает в бокалы.

Э л е н. Сегодня я скажу тебе, что хотела сказать на острове, но не могла. Теперь скажу. (Поднимает бокал.)

Поднимает бокал и Егор.

Мой дед Жан Марти, майор Интербригады, воевал в республиканской Испании под командованием… советский генерал Лукач. Раненный в грудь, он умер на руках генерала… Это было… в тридцать шестой год… в Гвадалахара. Тогда я еще не родилась. А когда мне был всего один год, мой отец, Пьер Марти — летчик-истребитель французского полка «Нормандия — Неман»… заслуживал три русские боевые ордена… Двенадцатого июля 1943 года мой отец погиб в воздушном бою на Орловско-Курской дуге, над деревней Прохоровка. Рядом с его могилой сейчас стоит гранитный обелиск. Пионерская дружина деревня Прохоровка носит имя моего отца…

Е г о р. Элен, успокойся, ты вся дрожишь.

Э л е н. Теперь тебе понятно, почему дорога мне твоя родина? Народ твоей России, где в земле лежит прах моего отца, и народ моей Франции свою будущую судьбу видят только в дружбе! (После паузы, нежно.) Выпьем за то, что я… встречала тебя!.. За то, что я люблю тебя!.. За то, что я пойду там, где позовешь ты!..

Чокаются, пьют. За окном слышен бой курантов. Элен обвивает шею Егора, целует его, потом, уронив голову на его грудь, замирает.

Е г о р. Слышишь, Элен? Это Кремль благословляет нас на счастье! (Прижимает ее к груди, целует.)

Затемнение.

Квартира Ракитиных в Новосибирске. Гостиная. Мебели почти нет. С а в е л и й сидит на табуретке посреди комнаты, вяжет рыболовную сеть. В коридоре раздается звонок. Савелий идет открывать дверь. Возвращается с Ш у л и г о й. На Шулиге новенький костюм. В нем трудно узнать прежнего бродягу.

Ш у л и г а. Приветствую тебя, Савелий Тихонович.

С а в е л и й. А! Сокол ясный!.. Вырвался из клетки?

Ш у л и г а. От звонка до звонка, Савелий Тихонович.

С а в е л и й. Ну что ж, садись, если пришел.

Шулига садится.

Как там наши озера? Не пересохли? Избушка-то стоит?

Ш у л и г а. Все на своих местах, Савелий Тихонович. Озеро катит на берег волну, щука по-прежнему подкарауливает глупого карася, а камыш шумит.

С а в е л и й. Чего ко мне-то? Да и как нашел? Вроде переписки мы с тобой не вели.

Ш у л и г а. Я к тебе с письмом, Савелий Тихонович. (Достает из кармана письмо, кладет на стол.) Из Рыбнадзора. Ввели новую штатную единицу — младшего егеря!

С а в е л и й (прочитав письмо). Что же, без меня не могли решить этот вопрос?

Ш у л и г а. Стало быть, не могли. Сказали — работать мне придется не с ними в конторе, а с тобой на озерах.

С а в е л и й. Значит, помнят еще меня? Не списали в расход?

Ш у л и г а. Не только помнят — ждут не дождутся. Начальник потому и выбил вторую единицу, что все у них без тебя пошло через пень-колоду. Да и тебе полегче будет.

С а в е л и й. Так что же они от меня требуют?

Ш у л и г а (достает из кармана лист бумаги, кладет его перед Савелием). Просят твою визу на мое заявление.

С а в е л и й. Что?.. Визу? Да я их отродясь не ставил. Чего они там мудрят?

Ш у л и г а. Так и сказали: если ты согласен взять меня своим помощником, то тебе нужно вот здесь (показывает), в левом верхнем углу, написать всего-навсего одно словечко: «Согласен». И расписаться под этим словом.

С а в е л и й (встает, прошелся по комнате). Да, дожил, дожил егерь Истомин… Визы на заявлениях начал ставить. Чудно́! Ну что ж, раз приехал за визой, то скажи мне: что тебя держит у наших болот? Сам видел — работа не сахар. Озера наши — не пляж в Анапе, дел невпроворот. Да и опять же борьба с браконьерством — это тоже ходьба по лезвию ножа. (Пауза.) Сам-то откуда?

Ш у л и г а. Я, Савелий Тихонович, если честно признаться, до Убинских озер и болот был вроде бы… ну как его… вроде космополита.

С а в е л и й. А это как понимать?

Ш у л и г а. Был я без родной почвы под ногами. Вроде как без родины.

С а в е л и й. Как это так — человек без родины? Так не бывает. У щенка и то есть родина.

Ш у л и г а. У щенка, который сидит перед вами, Савелий Тихонович, родиной была партизанская землянка в смоленских лесах. А потом, когда родичей прямым попаданием накрыл тяжелый снаряд, то моей родиной стала вся земля российская. А на земле этой, как вы знаете, много городов, а в каждом городе есть детдома. (Пауза.) Натурой я оказался неуживчивой. Пять раз был в бегах. Так вот и потерял родину… А однажды попал в руки домушников. Они-то меня и научили входить ночью в чужие квартиры так, что шагов моих не слышали не только хозяева, но даже мыши под половицами.

С а в е л и й (с участием). А потом?

Ш у л и г а. Потом Колыма, два побега… Но даже не успел почувствовать ветра свободы — снова попался.

С а в е л и й. Где же это?

Ш у л и г а. В Краснодаре… Под моими шестью пудами живого веса заскрипели плашки паркета… Видать, рассохлись… А хозяин оказался человеком нервным. Полковник в отставке. Ну и положил меня в спальне двумя выстрелами. Повезло, что первая пуля прошла на полсантиметра левее сердца, а вторая — в мякоть ноги.

С а в е л и й. Сколько людей порешил за свою беспутную жизнь? Не считал?

Ш у л и г а. Как на духу говорю, Савелий Тихонович, не пустил ни одной капли людской крови. Ведь я — домушник. А нож нам по воровскому уставу не полагается.

С а в е л и й. Чем же тебя приворожили наши топкие озера с тиной да лабзой?

Ш у л и г а. До этих озер я, Савелий Тихонович, всю жизнь жил, как заяц, за которым гонится стая гончих. А здесь я выпрямился душой. Отсюда меня уже никуда не тянет. Теперь дело за тобой. В работе ты меня видел. Места я ваши знаю. На здоровье пока не жалуюсь.

С а в е л и й. Выходит, теперь дело за моей визой?

Ш у л и г а. Так мне сказали в Рыбнадзоре.

С а в е л и й. Где ее ставить-то, эту визу?

Ш у л и г а. Сказали, что в левом верхнем углу. И пониже поставить роспись.

Савелий нашел в столе ручку, перечитал заявление и, старательно поставив на заявлении «визу», расписался. Подал заявление Шулиге.

Спасибо, Савелий Тихонович. Я тебя не подведу.

С а в е л и й (шутливо). А ты, Шулига, запомни: такого-то числа такого-то года егерь Савелий Истомин на пятьдесят девятом году своей жизни поставил первую визу на документе.

Ш у л и г а. Память у меня, Савелий Тихонович, лошадиная, обязательно запомню. (Спохватившись.) Да, чуть не забыл. Рыбаки шлют тебе гостинец. Копченых лещишек. К пиву первое дело. (Идет в коридор и возвращается с пакетом, перевязанным бечевкой, кладет его на стол.) Когда домой-то ждать, Савелий Тихонович?

С а в е л и й. Недели через две, не раньше. Вот проведу с врачами небольшую Орловско-Курскую дугу, немножечко обжулю их, и старый кулик Савелий Истомин прилетит на свое болото. Ты, Шулига, на этих озерах душой выпрямился, а я к ним, к нашим плесам да озеркам, душой прикипел. Навсегда, мертвым швом, как электросваркой припаяло.

Ш у л и г а. Как дочка-то? Все на этих островах?

С а в е л и й. Вернулась. В Москве сейчас. На курорт собираются.

Ш у л и г а. Поди, уж замужем?

С а в е л и й. Второй год, почитай. Внука жду.

Ш у л и г а (вздохнув). Это хорошо… А я вот пока все один. Не везет мне в любви.

С а в е л и й. Зато, наверное, в картах везет.

Ш у л и г а. Не играю, Савелий Тихонович.

В коридоре раздается звонок.

С а в е л и й. Уж не за визой ли кто еще с утра пораньше? (Идет в коридор. За ним — Шулига.)

Слышно, как открывается и закрывается дверь. Голос Савелия: «Передай привет всем, кто меня помнит… Через две недели буду как штык…» Стук двери. В комнату входят С а в е л и й и академик О с т р о в е р х о в.

О с т р о в е р х о в. Если не ошибаюсь — отец Егора Истомина?

С а в е л и й. Так точно, Илларион Александрович!

О с т р о в е р х о в. А вы откуда меня знаете?

С а в е л и й. Как же не знать-то вас? Во-первых, живем в одном доме, во-вторых, голосовал за вас; а в-третьих, если б не вы — лежать бы мне сейчас в земле сырой на Убинском кладбище.

О с т р о в е р х о в. Это как прикажете понимать вас?

С а в е л и й. В позапрошлом году, осенью, так прихватило сердце, что думал: все, крышка. Но кое-как выкарабкался. Сын положил в госпиталь, а вы помогли получить вот эту комнату.

О с т р о в е р х о в. Как сейчас здоровье?

С а в е л и й. Слава богу, ничего. Видите — готовлю снасти. Как только сойдет большой лед, сразу же тронусь на рыбалку. Прошу, садитесь, Илларион Александрович.

О с т р о в е р х о в (садится). У вас, я слышал, была сложная операция?

С а в е л и й. В ту же осень… Как только сын и дочь улетели в экспедицию — в тот же день положили на операционный стол. Наверное, излишне поволновался. Вот и шевельнулся во мне берлинский осколок. Да так шевельнулся, что небо показалось с овчинку.

О с т р о в е р х о в. А теперь как?

С а в е л и й (достает из кармана гимнастерки осколок, завернутый в тряпочку, подает его академику). Берегу от сырости, чтобы не заржавел. Двадцать шесть лет под сердцем носил.

О с т р о в е р х о в (рассматривая осколок). Да… А ведь сколько бед мог наделать. (Возвращает осколок.) Дети-то пишут?

С а в е л и й. Вчера сын звонил. Отчубучил такое, что я всю ночь не спал.

О с т р о в е р х о в. Не допускаю, чтобы Егор Истомин мог обидеть своего отца.

С а в е л и й. Не скажите: в тихом омуте черти водятся.

О с т р о в е р х о в. Неужели?

С а в е л и й. Женится на какой-то француженке. Вы только подумайте: мой Егор женится на француженке!.. Ну не шайтан ли?

О с т р о в е р х о в (встал). На француженке?!

С а в е л и й. И где он ее только подцепил — ума не приложу. В нашем роду таких номеров еще никто не откалывал.

О с т р о в е р х о в. Д-да… Интересно, интересно… (Пауза.) А я к вам, Савелий Тихонович, по делу.

С а в е л и й. Рад служить, Илларион Александрович.

О с т р о в е р х о в. Понимаете, Савелий Тихонович, один ученый задумал переманить вашего сына в Москву.

С а в е л и й. В Москву? Дело хорошее.

О с т р о в е р х о в. То есть как хорошее?

С а в е л и й. Да ведь мне, Илларион Александрович, только гордиться остается. В Москву кого попало не пригласят.

О с т р о в е р х о в. А я, признаться, шел к вам с уверенностью, что в вашем лице найду союзника. Вы же…

С а в е л и й. Может быть, я, Илларион Александрович, что не так сказал? Вы уж простите старого солдата.

О с т р о в е р х о в. Вам трудно понять меня, Савелий Тихонович. Меня поймет только тот, из-под крыла кого также разлетелись когда-то его ученики… Талантливые ученики. Его опора, его надежда… (Идет на выход.) Будете писать сыну — передайте от меня привет.

С а в е л и й. Обязательно передам, Илларион Александрович. Спасибо, что зашли.

О с т р о в е р х о в. Рад за вас, Савелий Тихонович. Вы вырастили прекрасных детей. А вот я… (Пауза.) Жена и дочь умерли в ленинградскую блокаду, два сына не вернулись с войны. (Пауза.) До свидания. (Уходит.)

С а в е л и й (сам с собой). Солдат Савелий Истомин, ты слышал, что сказал академик Островерхов? Сына твоего зовут работать в Москву! (Пауза.) Москва!..

Затемнение.

Кабинет Боронецкого. Окна распахнуты. За окном буйно цветет липа. В креслах сидят Е г о р, С е р г е й, Э л е н, Н а т а ш к а. Все они загорелые, посвежевшие.

Н а т а ш к а (на цыпочках, оглядываясь, подходит к столу, бросает взгляд на бумаги). Братцы кролики! Все понятно!.. Вон, оказывается, зачем нас пригласили!

С е р г е й. Любопытной Варваре на базаре нос оторвали.

Е г о р. Отойди!

Э л е н (тревожно). Что ты там увидела, Наташа?

Н а т а ш к а. Обо всем сейчас узнаете. (Садится рядом с Сергеем.)

Е г о р (оглядывая кабинет). Нам бы на Хейсе такой кабинетище под операторскую!..

С е р г е й (кивая на цветущую за окном липу). И эту бы липу.

Э л е н. И еще сочинский пляж…

Н а т а ш к а. И каждый день ужин в приморском ресторане! (Вскакивает, делает па модного танца.) Братцы, такого джаза я, наверное, вовек больше не встречу.

Входит Б о р о н е ц к и й. Наташка стрелой метнулась в кресло и сделала печальное лицо.

Б о р о н е ц к и й (проходя к столу). Прошу прощения. Неожиданно вызвал директор института. (Глядя на Наташку.) Ну что, егоза, за два месяца в Сочи не натанцевалась?

Н а т а ш к а. Извините, Борис Григорьевич… Мы готовим вечер художественной самодеятельности… Пока ждали вас — решили порепетировать.

Б о р о н е ц к и й. Где же и когда у вас будет концерт?

Н а т а ш к а. На маленьком пятачке Земли Франца-Иосифа, именуемом островом Хейса. День концерта еще точно не определен, но скорее всего в Ноябрьские праздники.

Б о р о н е ц к и й. Увы!.. Не смогу побывать на вашем концерте. Годы не те…

С е р г е й. А вы не огорчайтесь, о нашем концерте вам расскажет Илларион Александрович Островерхов.

Б о р о н е ц к и й. Как? Он собирается посетить остров Хейса?

Е г о р. Не просто посетить, а поработать с нами.

Б о р о н е ц к и й. Даже так? Не боится старина, что стенки кровеносных сосудов не считаются ни с нашим энтузиазмом, ни с темпераментом?

Н а т а ш к а. А он у нас как Валерий Чкалов. Когда у него в воздухе кончался бензин — он продолжал лететь.

Б о р о н е ц к и й. Лететь? На чем же?

Н а т а ш к а. На самолюбии! И на упорстве!

Б о р о н е ц к и й. Ненадежное это горючее. Не так ли, мадам Марти?

Э л е н. Мой Егор на этом горючем… без бензин… облетит земной шар.

Б о р о н е ц к и й (шутливо). О да!.. Только в том случае, если в этом летательном аппарате рядом с ним будет госпожа Марти.

Э л е н. Теперь уже не Марти, а Истомина.

Б о р о н е ц к и й. Пардон. (Смотрит на часы.) Кстати, Илларион Александрович сегодня прилетел в Москву. Звонил мне утром.

Все, кроме Боронецкого, вскакивают с кресел.

Н а т а ш к а. Он в Москве?

Е г о р. В какой гостинице он остановился?

С е р г е й. Наверняка в «России». В Москве это его резиденция.

Б о р о н е ц к и й. Обещал зайти во второй половине дня. (Смотрит на часы.) А сейчас, дорогие друзья, я перехожу к официальной части нашей встречи. (Пауза.) Как вам уже известно, решением президиума Академии наук СССР от 14 мая этого года группа советских участников экспедиции, успешно проведенной совместно с французскими учеными на побережье Атлантики, награждена грамотами президиума Академии наук СССР и ценными подарками. Я пригласил вас к себе, чтобы от имени президента вручить вам грамоты и подарки.

Наташка захлопала в ладоши, но, увидев, что ее никто не поддерживает, осеклась и глубже забилась в кресло.

Считаю за честь выполнить поручение президента. (Берет со стола грамоту и коробочку.) Ракитин Сергей Леонидович… Вы награждаетесь грамотой президиума и именными золотыми часами. (Протягивает подошедшему к столу Сергею руку.) Поздравляю и надеюсь, что это, так сказать, — первая ласточка среди ваших будущих наград и регалий.

С е р г е й. Спасибо. (Возвращается на место.)

Б о р о н е ц к и й. Истомин Егор Савельевич… Президиум Академии наук СССР награждает вас грамотой и подарком от имени президента — именными золотыми часами. (Пожимает руку подошедшему к нему Егору.) Рад поздравить и выразить надежду, что скоро нам придется работать под одной крышей, которая видна из окна моего кабинета. (Показывает на окно.)

Е г о р. Спасибо. (Садится на свое место.)

Пока Боронецкий вручал грамоту и часы Егору, Наташка уже успела надеть себе на руку часы Сергея и в ответ на его жест, означающий: «Отдай часы!», послала ему воздушный поцелуй и отсела от него к Элен.

Б о р о н е ц к и й. Госпожа Элен Марти!

Э л е н. Но я — Истомина.

Б о р о н е ц к и й. Прошу прощения.

Через открытую дверь кабинета видно, как в приемную вошел О с т р о в е р х о в, а с е к р е т а р ш а знаком попросила его присесть и подождать. Островерхову слышно, как Боронецкий вручает грамоты и подарки его питомцам.

Б о р о н е ц к и й. Считаю за честь вручить вам грамоту президиума Академии наук СССР и подарок президента — именные золотые часы, а также… а также… (продолжительная пауза) ордер и ключи от двухкомнатной квартиры, предоставленной для молодой четы Истоминых. Проспект Вернадского. (Вручает Элен грамоту, часы, ордер, ключи.)

Э л е н (взволнованно). Спасибо… Я так счастлива! Проспект Вернадского. Это где?

Б о р о н е ц к и й. Ленинские горы… Рядом с университетом.

Э л е н. О! Это прекрасно!.. Спасибо!.. (Идет к Егору, передает ему ордер и ключи.)

Наташка, сжавшись в комочек и утонув в кресле, ждет с напряжением: будет ли награда ей? Видно, как в приемной Островерхов закурил и нервно шагает взад-вперед. Время от времени в просвете двери мелькают светлые полы его пиджака и седая всклоченная шевелюра. В кабинете его никто не видит.

Б о р о н е ц к и й. Наталья Савельевна Ракитина. Президиум Академии наук СССР награждает вас грамотой. (Пауза.) А за успехи в стрелковых соревнованиях, проведенных советскими и французскими учеными на космическом полигоне, президент дарит вам (достает из шкафа зачехленное ружье) ружье, о котором мечтают лучшие охотники мира!.. (Расчехляет ружье, подает его Наташке.)

Н а т а ш к а. Ой!.. (Прижимая ружье к груди.) Спасибо… Спасибо!.. Егор, помнишь, об этом ружье когда-то говорил папа?.. Ружье королей и чемпионов!..

Егор сидит угрюмо, вертит в руках ключи.

Б о р о н е ц к и й. От души поздравляю всех вас, дорогие друзья, с наградами и подарками! Пользуясь тем, что все вы теперь состоите в родстве и являете собой дружную и единую ракитинско-истоминскую семью, хочу напомнить Сергею Леонидовичу один разговор, который был у него с отцом два года назад. Леонид Сергеевич недавно доверительно поделился со мной и, признаться (Сергею), я пришел в восторг от вашего мужества и благородства.

С е р г е й. Что-то не догадываюсь. О чем это вы, Борис Григорьевич?

Б о р о н е ц к и й. Когда профессора Ракитина переводили в Москву, его сын Сергей Ракитин, к великому огорчению родителей, ехать в Москву наотрез отказался. Вспомнили? Тогда вы так и заявили отцу: «Я люблю Москву!.. Но я не хочу въезжать в нее как довесок! Я въеду в Москву тогда, когда Москва позовет меня, когда ей буду нужен я, а не мой отец!..» (Пауза.) Сейчас у вас, Сергей Леонидович, за плечами годы напряженной работы на островке в Ледовитом океане. Ваши отчеты по научному уровню — уже почти законченная диссертация. Вы блестяще проявили свои способности во Французской Гвиане, и я как официальное лицо от имени президиума Академии наук заявляю вам: «Москва зовет вас!.. Москве вы нужны!..» (Пауза.) Очень жаль, что рядом с нами сейчас нет Леонида Сергеевича. (Прошелся по кабинету.) Ордер на двухкомнатную квартиру, кстати в этом же доме, на проспекте Вернадского, вы можете получить сегодня в управлении делами. (Оглядывая всех.) Думаю, что на новоселье Ракитины и Истомины меня пригласят?

Зазвонил телефон. Боронецкий поднял трубку и тут же опустил ее.

Вы хотели что-то сказать, Сергей Леонидович?

С е р г е й (встал, волнуется). От себя и от имени своих друзей я хочу поблагодарить лично вас, Борис Григорьевич, президиум Академии, президента за награды и подарки. Все мы тронуты и счастливы. Но… ордер на московскую квартиру… Ко времени ли он?.. Дело в том, что совместно с нашим руководителем академиком Островерховым мы запланировали новую большую работу на островах Франца-Иосифа. Эта работа займет не менее пяти — семи лет. Вы только что сказали, что наш отчет, который мы сделали с Егором Истоминым, уже почти кандидатские диссертации. Спасибо за такую высокую оценку нашей работы. Но в ближайшие пять — семь лет нам будет просто некогда заняться ни кандидатским минимумом, ни той сложной процедурой, которую не избежать при защите.

Б о р о н е ц к и й. Как? Вы не думаете о защите диссертации, которая вами уже почти написана? Позвольте вас спросить: вы ученый или кто?

С е р г е й (после паузы). Мы — солдаты.

Б о р о н е ц к и й. Как прикажете вас понимать?

С е р г е й. Мы берем города и не думаем об орденах.

Б о р о н е ц к и й. Вы даже отказываетесь от работы в нашем Центральном институте? Отказываетесь от Москвы?!.

С е р г е й. Еще раз повторяю, Борис Григорьевич: у меня есть мой учитель — академик Островерхов. И если я сегодня что-то стою в науке, то всем этим обязан своему учителю. В своих планах я сейчас изменить ничего не могу.

Е г о р (кладет ключи и ордер на стол). И не хотим!..

Б о р о н е ц к и й (Егору). И вы?!

Е г о р. Я сибиряк, Борис Григорьевич… Сибиряк в десятом колене… Со времен Ермака…

Б о р о н е ц к и й (потрясен). Это что — заговор?! Я спрашиваю — это заговор?!.

В кабинет входит О с т р о в е р х о в. Он взволнован.

О с т р о в е р х о в. Нет, Борис Григорьевич, это — не заговор!

Все, кроме Боронецкого, двинулись к Островерхову, радостно зашумели.

Б о р о н е ц к и й (несколько растерявшись). Да, да… Я вас ждал… Здравствуйте, Илларион Александрович. Вы сказали, что у вас ко мне есть серьезный разговор?

О с т р о в е р х о в. Этот разговор уже состоялся.

Б о р о н е ц к и й. То есть как состоялся?

О с т р о в е р х о в. Его только что провели мои ученики. Мои верные друзья!.. (Обнимает поочередно Сергея и Егора.) А сейчас мы очень торопимся. В нашем распоряжении два дня. (Сергею.) Сережа, поезжай на Казанский вокзал. Вот возьми мое депутатское удостоверение. (Передает Сергею удостоверение.) Забронируй три купе на послезавтра. На наш фирменный, «Сибиряк». А ты, Егор Савельевич, и вы, Элен, поезжайте на Ленинский проспект в магазин «Охота и спорт». (Достает деньги, протягивает их Егору.) Купите две резиновых надувных лодки. Скоро открывается охота. Пусть только хорошенько упакуют. Я остановился в «России», южная сторона, десятый этаж, номер 527. Вечером всех вас жду у себя в гостинице.

Е г о р. Деньги у меня есть, Илларион Александрович.

О с т р о в е р х о в (строго). Будешь тратить их свободно, когда станешь академиком.

Б о р о н е ц к и й. Широко живете, Илларион Александрович, с размахом…

О с т р о в е р х о в. По-нашему, по-сибирски!

Б о р о н е ц к и й. Вы, как мне стало известно, тоже собираетесь на Северный полюс?

О с т р о в е р х о в. Непременно.

Б о р о н е ц к и й. И даже намерены принять участие в концерте, который готовят ваши ученики?

О с т р о в е р х о в. Обязательно! Вот жаль, что в кабинетах академиков не водится музыкальных инструментов, а то мы могли бы показать вам свой главный фирменный номер.

Б о р о н е ц к и й. И как же, позвольте вас спросить, называется ваш главный фирменный номер?

О с т р о в е р х о в. «Гимн укротителей молний».

Б о р о н е ц к и й. О!.. Звучит символически! Если б знал заранее — прикатил бы из дома рояль.

Н а т а ш к а. Илларион Александрович, а у нас с собой…

О с т р о в е р х о в. Что у вас с собой?

Н а т а ш к а. Гитара… Там, в приемной…

О с т р о в е р х о в. Давайте ее сюда!

Наташка выскакивает в приемную и тут же возвращается с гитарой. Передает ее Сергею. Боронецкий растерян.

(Боронецкому.) С вашего позволения, можно начинать? Мы тихо. (Закрывает дверь.) Всего-навсего полярная песня. Слова Егора Истомина, музыка Сергея Ракитина. Хормейстер Наташа Ракитина. (Наташке.) Наташа, прошу!

Наташка вскакивает на журнальный столик посреди кабинета, вскидывает руки, готовясь к дирижированию.

Н а т а ш к а. Сережа, начинай!.. (Взмахнула руками.)

Сергей трогает струны гитары, поет. Последние две строки каждого куплета повторяют все вместе.

Занавес.

1974