Укротители молний

А н д р е й Р о к о т о в.

Е л е н а М и х а й л о в н а — его мать.

Н и к о л а й Р о к о т о в — его отец, лейтенант.

О л ь г а — комсорг цеха.

О с т а ш е в с к и й — военный интендант.

О л е г — сосед Рокотовых.

М а ш а — медицинская сестра.

Т е т я Д а ш а — соседка Рокотовых.

А д в о к а т.

М и л и ц и о н е р.

К о н в о и р.

И в а н о в — солдат.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

На переднем плане — пустынный тюремный двор. Слева — угол тюремного корпуса с железными решетками на окнах. Около одного из окон растет маленькая береза. Вдали вырисовывается силуэт башни, на которой стоит ч а с о в о й с винтовкой. Из глубины сцены слышится медленно нарастающая тоскливая мелодия тюремной песни. Потом слышна и сама песня:

Голос часового с вышки: «Прекратить пение!»

Песня смолкла, но мелодия звучит. В сопровождении к о н в о и р а по дворику, сомкнув за спиной руки, цепочкой медленно бредут з а к л ю ч е н н ы е. Это получасовая прогулка арестантов. Их пять человек. Первый арестант замедляет шаг, смотрит на березу. Останавливаются и идущие за ним.

П е р в ы й а р е с т а н т. За ночь распустились новые листочки.

К о н в о и р. Прекратить разговор!..

Последний в цепочке А н д р е й Р о к о т о в. Ему лет тридцать. Он высокого роста, очень худ. Склонился над березкой, нежно гладит ее рукой.

К о н в о и р. Подтянуться!..

А н д р е й. Кто сломал ветку?!

К о н в о и р. Прекратить разговоры!

Рокотов сомкнул руки за спиной, распрямился в полный рост и тяжело вздохнул. Он очень печален.

К о н в о и р. Подтянитесь!

Рокотов, ускоряя шаг, догнал впереди идущих заключенных. Вся цепочка скрылась за углом тюремного корпуса. А из глубины сцены доносится кручинная мелодия: «Я пустыни пересек глухие…» Из-за решетки окна, около которого растет береза, показалось бледное лицо заключенного. Это — Р о к о т о в. Сжимая пальцами решетку, он припал к окну. Пауза.

А н д р е й. Люди!.. Мне сегодня очень тяжело. У нашей березки, что выросла в камнях тюремного двора…

Яркий сноп света наплывает на березку в правом углу двора.

…сегодня ночью кто-то надломил ветку. Я разговаривал со стенами моей камеры, но стены молчат. Так послушайте вы меня, люди!.. Я иду к вам на исповедь. Я обращаюсь к вам, кто трудом своим заслужил право смотреть в глаза завтрашнему дню… К вам, мои ровесники!.. Вы возводите новые города и электростанции… Вы укрощаете необузданные стихии природы, поворачиваете вспять реки, жнете хлеб, выращиваете детей и цветы… А мы… Мы сидим здесь, в этом мрачном каземате с толстыми стенами. Тюрьма… Страшное это слово. Будь проклят тот час, когда оно впервые сорвалось с языка человека! Пусть будет благословен тот день, когда это слово умрет, когда наши далекие потомки будут узнавать смысл этого страшного слова в пожелтевших словарях.

Пауза.

Много-много лет я сижу в этой камере. Сегодня мне очень тяжело. Прошлую ночь во сне я видел волю: перед моими глазами горела на утреннем солнце долина. Она была вся в цветах и росе. А теплый весенний ветерок ласково перебирал зеленые косы берез. Они струились, как вода… Люди!.. Не думайте, что здесь, за этими мрачными стенами, в тюремных камерах, не летают золотые сны. Нас держат здесь вдали от вас, но мы не ропщем. Мы виноваты. А когда нам бывает очень тяжело, нам хочется рассказать вам, почему мы оказались здесь, за этими стенами. Слушайте, люди! Я расскажу вам историю о том, как иногда и хорошие парни оступаются… (Пауза.) Я родился в рабочей семье, учился в школе, носил пионерский галстук…

Луч света на зарешеченном окне гаснет. В глубине сцены возникает пионерская песня. Она вначале звучит тихо, еле уловимо. Ее поют детские голоса:

Снова высвечивается тюремное окно и за ним лицо А н д р е я Р о к о т о в а.

Потом наступил сорок первый год. Страшный год… Отца взяли на фронт. Однажды, в дождливый осенний день, когда фашисты подошли к самой Москве, маму вызвали в военкомат. Там ей вручили похоронную. В ней было написано, что отец мой в боях за Родину погиб смертью храбрых. (Пауза.) И вот с тех пор я часто по ночам слышу голос отца. Я отчетливо вижу его светлый образ.

Наплывом видим выхваченное лучом света лицо Н и к о л а я Р о к о т о в а. Оно вырисовывается ясно. Временами его заволакивают пороховые дымы. Из глубины сцены слышны слова «Реквиема»:

Музыка затихает. Видение исчезает.

Мы остались вдвоем с мамой. После гибели отца я стал ее единственным помощником и утешением. Она радовалась, когда я приносил в дневнике хорошие отметки. Она очень гордилась, когда я вступил в комсомол. Окончив десять классов, я пошел на завод, где работала мама. Стал учеником токаря. Война еще не кончилась. Мама тогда была донором. Она сдавала свою кровь для раненых. И вот однажды, это было летом сорок четвертого года, мы неожиданно получили письмо. С этого письма я и начну свой печальный рассказ. Прошу вас, выслушайте меня, люди. Я сегодня у вас на исповеди. (Пауза.) Это случилось давно, десять лет тому назад. Утро стояло солнечное, теплое…

Затемнение.

Небольшая комната. Чистая, уютная. Окно распахнуто в палисадник. На форточке висит сачок. На стене — портрет мужчины лет тридцати пяти. У стола хлопочет молодая женщина. Это мать Андрея Рокотова, Е л е н а М и х а й л о в н а. На столе, среди тарелок с закуской, стоит бутылка красного вина. В вазе — букет красных гвоздик. Слышен стук в дверь.

Е л е н а М и х а й л о в н а. Войдите!

Входит О л е г, парень лет двадцати двух.

О л е г. Тетя Лена, а где Андрюшка?

Е л е н а М и х а й л о в н а (подходит к Олегу, несколько настороженно). А зачем он тебе?

О л е г. На футбол хотел его пригласить. У меня лишний билет. Сегодня играют «Спартак» и «Динамо».

Е л е н а М и х а й л о в н а. Олег, давно я хотела с тобой поговорить, да все как-то… (Замялась.) Скажи, что у тебя общего с Андреем? Ты уже человек, можно сказать, бывалый, жениться, как я слышала, собираешься, а Андрей еще юнец. Неужели тебе интересно с ним?

О л е г (с затаенной обидой). Боитесь, что я был судим? Думаете, дурному научу? Зря, тетя Лена, так думаете.

Е л е н а М и х а й л о в н а. Да нет… Я просто… думаю, что вы с Андреем друг другу не пара. Ему — еще восемнадцать, а тебе — уже двадцать три.

О л е г. Ну, что ж… Спасибо за откровение, тетя Лена. Я все-таки думал, что по-соседски мы могли бы сходить на футбол. (Уходит. На пороге сталкивается с Андреем.)

А н д р е й. Мама, Олег?.. Вы слышали — наши войска освободили Бухарест! На обеденном перерыве у нас был митинг. Моя бригада взяла повышенные обязательства, чтобы помочь нашим скорее войти в Берлин! (Олегу.) Ты ко мне?

О л е г. Хотел на футбол тебя пригласить, да что-то… сам раздумал. Тетя Лена говорит, что к вечеру дождь обещали… (Уходит.)

А н д р е й. Мама… Правда, обещают дождь? (Достает из гардероба костюм, вешает его на спинку стула.)

Е л е н а М и х а й л о в н а (подходит к Андрею). Не водись ты с ним, сынок. К добру эта дружба не приведет. Сам знаешь, что это за человек. В тюрьме сидел, и сейчас нет-нет да милиция им интересуется… Боюсь я его. А костюм-то зачем вытащил? Уж не в театр ли собрался?

А н д р е й. Ты волшебница, мама! Сегодня вечером идем с Ольгой на «Гамлета».

Е л е н а М и х а й л о в н а. Достал билеты? На «Гамлета»?

А н д р е й. На весь цех было всего четыре билета. Жребий тянули сто десять человек!.. Ты представляешь — надо же так случиться: из четырех счастливцев оказались Ольга и я. Ребята в цехе зубоскалить начали. (Раскидывая на руках пиджак.) Мамочка, погладь, пожалуйста, пиджак. С брюками я сам справлюсь.

Е л е н а М и х а й л о в н а. Интересно, кто же играет Гамлета?

А н д р е й (удивленно). Ты что, не читаешь газет?! Вот уже два месяца у театралов Москвы не сходит с языка имя Аржанова. За билетами стоят ночами. Смотри не спроси об этом кого-нибудь другого, засмеют. (Только теперь заметил на столе бутылку вина, накрытую салфеткой, и букет красной гвоздики.) А это в честь чего? В честь Бухареста или в честь билетов на «Гамлета»?

Е л е н а М и х а й л о в н а. Какое сегодня число? Забыл?

А н д р е й (пожимая плечами). Тридцать первое августа. А что?..

Е л е н а М и х а й л о в н а. Этот день ни о чем тебе не говорит?

А н д р е й. Что-то ничего не могу припомнить.

Е л е н а М и х а й л о в н а. Твоему отцу сегодня исполнилось бы тридцать восемь лет. Каждый раз в этот день я покупала бутылку хорошего вина и цветы. Твой отец больше всех цветов любил гвоздики. Красные.

Оба смотрят на портрет Николая Рокотова. В дверь заглядывает т е т я Д а ш а.

Т е т я Д а ш а. Михайловна, пироги подгорают! (Скрывается.)

Елена Михайловна выбегает из комнаты. Андрей подходит к портрету, пристально смотрит на него. Потом садится на диван, откидывается на спинку, закрывает глаза.

Из окна видно, как в палисаднике крадется О л ь г а. Ей лет семнадцать. У нее русые косы. Она протягивает через окно марлевый сачок и надевает его на голову Андрея, а сама прячется. Андрей снимает сачок с головы, подходит к окну, видит Ольгу, которая весело смеется и тут же вскакивает на подоконник.

А н д р е й. Ты, как всегда, в своем репертуаре.

О л ь г а (стоя на подоконнике, делает широкий жест). Из всех путей к желанной цели признаю единственный!

А н д р е й. Какой?

О л ь г а. Кратчайший!

А н д р е й. А если на пути скала?

О л ь г а. Если эта скала стоит на пути человека, то ее взрывают!..

Андрей подхватывает Ольгу на руки, кружит ее. В комнату с пирогами на листе входит Е л е н а М и х а й л о в н а.

Ой!.. (Вырывается из рук Андрея.) Простите, Елена Михайловна… Я нечаянно… Я больше не буду. Это он виноват.

Е л е н а М и х а й л о в н а. Прощу, стрекоза, если поможешь накрыть на стол. (Ставит на стол пироги.)

О л ь г а (подбегает к столу). Сколько вкусных вещей!.. Ужас!.. Можно подумать, что у вас сегодня праздник!.. (Расставляет тарелки, раскладывает ножи, вилки.)

Е л е н а М и х а й л о в н а (вздохнув). Когда-то, до войны, действительно в этот день, Олечка, у нас каждый год бывал праздник.

Елена Михайловна и Ольга хлопочут у стола. Им помогает Андрей. В дверь снова заглядывает т е т я Д а ш а.

Т е т я Д а ш а. Михайловна, письмо. Доплатное. (Скрывается за дверью.)

Елена Михайловна выходит и тут же возвращается.

Е л е н а М и х а й л о в н а. Это от кого же? Казенный штемпель… (Хмурясь, читает обратный адрес письма.) «Московский военный госпиталь имени Бурденко, второе отделение, третья палата. Осташевский». Странно! Никогда в жизни у нас не было знакомых Осташевских. (Разрывает конверт.) Ума не приложу. Осташевский… (Читает письмо.) «Уважаемая Елена Михайловна и Андрейка! Это письмо пишет вам бывший однополчанин вашего погибшего мужа и отца Николая Рокотова. (Пауза.) Умирая, Николай передал мне письмо, написанное вам. Оно было без конверта. Успел назвать ваше имя и отчество, а адрес не успел сказать. Умер на моих глазах. Больше трех лет я носил в кармане солдатский треугольник с надеждой, что когда-нибудь обязательно найду вас и вручу вам прощальное письмо вашего мужа и отца».

О л ь г а. Это… Это же потрясающе, Елена Михайловна! Немедленно разыскать этого человека!.. Я знаю, где находится этот госпиталь!.. В прошлом году мы всем классом навещали раненых.

А н д р е й (взволнованно). Читай дальше, мама.

Е л е н а М и х а й л о в н а (продолжая читать письмо). «С фронта я посылал несколько писем в адресный стол Москвы, но ни на одно письмо ответа не получил. Может быть, и до сих пор я не узнал бы вашего адреса, если бы не одно случайное обстоятельство. После тяжелого ранения меня привезли в Московский военный госпиталь. Я потерял много крови. Когда я совсем уже умирал, мне сделали вливание. Я хотел знать, кому я обязан жизнью, — и мне сообщили, что кровь принадлежит некоей Рокотовой Елене Михайловне. И тут я узнал, что вы живете в Сокольниках…» (Пауза.)

О л ь г а. Какое удивительное совпадение!.. Пожалуйста, читайте, Елена Михайловна!

Е л е н а М и х а й л о в н а (читает). «…Если сможете, придите ко мне в воскресенье. Я буду ждать вас. Вячеслав Александрович Осташевский». (Потрясенная, смотрит то на Андрея, то на Ольгу.) Как же так?.. Письмо… А потом… моя кровь… Удивительное совпадение!

А н д р е й. Мама, сегодня воскресенье… Нас к нему пустят. Едем немедленно!

Е л е н а М и х а й л о в н а (садится на диван, закрывает лицо руками). Господи!.. Как же это так?! Письмо отца нас ищет три года…

А н д р е й. Но что же мы с пустыми руками поедем? Нужно что-то отвезти раненому. Мама, возьми себя в руки…

Е л е н а М и х а й л о в н а (встает). Если разрешат врачи — отвезем товарищу отца это вино.

О л ь г а. Конечно!.. Конечно, Елена Михайловна! Ему, наверное, разрешат… «Мускат» раненым даже врачи выписывают.

А н д р е й. Отвезем все, что у нас на столе: вино, пироги, цветы!.. По дороге в госпиталь заедем на рынок, я куплю ему пачки три хороших папирос. Он, наверное, курит, все фронтовики курят.

Е л е н а М и х а й л о в н а. А где ты денег возьмешь, сынок?

А н д р е й. Из тех, что мы отложили на костюм. Я пока обойдусь без костюма. У меня и старый неплохой.

О л ь г а (рассматривает пиджак, висящий на стуле). Замечательный… Даже ни разу не лицованный… (Осматривает подкладку.) И подкладка еще почти крепкая.

Е л е н а М и х а й л о в н а (открывает комод, достает деньги). Вот возьми. Хватит? (Подает несколько бумажек Андрею.)

А н д р е й. Да, пожалуй, хватит. Ты, мамочка, подожди, мы сейчас сбегаем с Ольгой на рынок и все купим. (Потрясая деньгами.) Мы быстро.

Е л е н а М и х а й л о в н а. Только смотрите, скорее…

О л ь г а. Это надо же!.. Друг отца! Однополчанин! Искал вас три года.

А н д р е й (возвращается от двери, подбегает к матери, обнимает и звонко целует ее в щеку). Салют!.. За Бухарест!.. (Целует мать в другую щеку. Хватает за руку Ольгу, оба убегают.)

Е л е н а М и х а й л о в н а (вдогонку). Сумасшедший. Весь в отца. (Берет письмо, перечитывает его.) Боже мой, как во сне!.. Три года… (Смотрит на портрет.) Спасла жизнь твоему другу-однополчанину. А ведь могла спасти и тебя.

В окне показался О л е г. Он с гитарой. Напевает «Солдатский вальс».

Е л е н а М и х а й л о в н а (подходит к окну). Ты что, Олег? Уже раздумал на футбол?

О л е г. Тетя Лена, вы так меня обидели!

Е л е н а М и х а й л о в н а. Да что ты, Олег!.. Разве я хотела тебя обидеть? Я просто… Вот и сейчас… Ну зачем ты выпил?

О л е г. А затем, тетя Лена, что обидно. Почти все ребята с нашего двора меня сторонятся. Как будто я разбойник с большой дороги. А чем я хуже их? Пусть они станут рядом со мной за станок, и мы посмотрим, кто кого обскачет!

Е л е н а М и х а й л о в н а. Извини, Олег, поговорим в другой раз. Мне сейчас некогда, я очень тороплюсь. У нас сегодня необыкновенное событие. (Закрывает окно. Постояв немного, уходит. Подходит к портрету мужа.) В последние минуты ты думал о нас… (В раздумье.) Но как долго шло твое письмо… Три года…

Затемнение.

Палата в госпитале. На постели полулежит мужчина лет сорока. Это — О с т а ш е в с к и й. Он в халате. Нога у него в гипсе. На тумбочке в вазе — цветы. К спинке кровати приставлены костыли. Входит молоденькая девушка лет двадцати в белом халате. Это М а ш а.

М а ш а (подходит к тумбочке, берет градусник, смотрит на него, хмурится). Больной, вы почему не измерили температуру?

О с т а ш е в с к и й (наигранно). Бунтую.

М а ш а. Это что еще такое? Я доложу дежурному врачу.

О с т а ш е в с к и й. Хоть самому начальнику госпиталя генералу Мещерякову. Да, да, Машенька, так и доложи генералу: капитан Осташевский наотрез отказался принимать лекарства и измерять температуру.

М а ш а (недоуменно). Почему?

О с т а ш е в с к и й (многозначительно). До тех пор, пока не расскажешь, что у тебя случилось, я не буду выполнять никаких предписаний врача.

М а ш а (смущенно). А откуда вы знаете, что… у меня что-то случилось?

О с т а ш е в с к и й (берет костыли и, опирается на них). Во-первых, потому, что с утра ты успела несколько раз поплакать. (Подает ей осколок зеркальца.) Посмотри на свои глаза… Во-вторых, запомни неписаный закон госпиталей: все, что пытаются скрыть от больных врачи и сестры, больные все это расшифровывают. Я говорю не о диагнозах и не о прогнозах. (Пауза.) Где сейчас живет твоя мать?

М а ш а. Она в эвакуации.

О с т а ш е в с к и й. Где?

М а ш а. В Кемеровской области. Гурьевский район — слышали?.. А почему вы о ней спрашиваете?

О с т а ш е в с к и й. Вот что, Машенька… (Открывает тумбочку, достает толстый конверт.) Вот тебе. Мне они сейчас не нужны. Тут тысяча рублей. Сейчас же, немедленно, пошли их матери.

М а ш а (растерявшись). Нет, нет, Вячеслав Александрович… Я не могу взять у вас деньги. Вы скоро выписываетесь, где же я буду искать вас, чтобы вернуть вам долг… А потом, почему вы знаете, что… (Замялась.)

О с т а ш е в с к и й. О том, что у тебя тяжело больна мать? Что младший братишка в начале месяца потерял все хлебные и продуктовые карточки? Что семья бедствует?.. (Строго.) Отошли сегодня же эти деньги. И пусть тебя не смущает, что я скоро выписываюсь. Не беспокойся. Когда буду уходить отсюда, я оставлю тебе свой адрес, и ты постепенно, частями, будешь высылать мне долг.

М а ш а (потупясь). Я очень тронута, но я не могу, Вячеслав Александрович, принять вашу помощь… Большое вам спасибо, но… лучше я эти деньги возьму в кассе взаимопомощи. Я уже написала заявление. Мне обещают. (Подает Осташевскому градусник.) А температуру вы все-таки измерьте. Пожалуйста… Нас же врачи за это ругают.

О с т а ш е в с к и й (кладет градусник на тумбочку, шутливо). В таком случае я продолжаю свой бунт. Вначале медицинский. Если и это не поможет — объявлю голодовку. Вам это ясно, медицинская сестра Родимова?

Легкий стук в дверь. Маша поспешно выходит и тут же возвращается.

М а ш а. К вам пришли.

В палату входит Е л е н а М и х а й л о в н а. Она в белом халате. В руках у нее узелок с гостинцами. Маша уходит.

Е л е н а М и х а й л о в н а (робко). Здравствуйте, Вячеслав Александрович.

О с т а ш е в с к и й (после продолжительной паузы). Елена Михайловна?!

Е л е н а М и х а й л о в н а. Да… я. (Продолжает стоять у дверей.)

О с т а ш е в с к и й (взволнован). Такой я вас себе и представлял. Николай мне много рассказывал о вас. Как он любил вас!.. А потом… ваша кровь, которая спасла меня… Письмо Николая. Я пронес его через десятки смертельных боев… И вот, наконец, я встретил вас… Что же вы стоите в дверях? Проходите… Я вас так жду!..

Е л е н а М и х а й л о в н а (смущенно). Да что вы… (Кладет на тумбочку у кровати пакеты и кульки.) Вы писали… что перед смертью… Николай… написал нам письмо…

О с т а ш е в с к и й (лезет в тумбочку, достает из пачки бумаг небольшой треугольник, подает его Елене Михайловне). Ваш муж… А где же Андрей?

Е л е н а М и х а й л о в н а. Он там, в холле, ему не дали халата.

О с т а ш е в с к и й. Как не дали? (Встает с постели, подхватывает костыли, направляется к двери.) Почему не дали?! (Уходит.)

Оставшись одна, Елена Михайловна бережно раскрывает письмо, читает. В палату входят О с т а ш е в с к и й и А н д р е й. Он в халате.

(Андрею.) Ну, заходи, заходи… Вот ты какой!.. Вылитый отец!.. Это надо же!.. Как две капли воды. (Садится.) Так вот знай, Андрей: твой отец был самым храбрым разведчиком в полку. За выполнение боевых заданий командование наградило его пятью орденами. Был уже представлен к Герою, но не дожил до этого счастливого дня. (Пауза. Словно что-то вспомнив, лезет в тумбочку, достает из нее красивый морской кортик.) В одной из посылок златоустовские рабочие прислали в подарок. (Любуется кортиком.) Просили вручить лучшему разведчику полка. Твой отец с этим подарком не расставался. (Подает кортик Андрею.) Храни его.

А н д р е й (бережно берет кортик). Я буду хранить его…

О с т а ш е в с к и й (вспоминая). Когда нужно было послать на самое опасное, самое дерзкое дело, выбор всегда падал на Николая Рокотова. О нем в дивизии ходили легенды. Не раз он врывался во вражеские блиндажи со своими разведчиками и в рукопашной брал «языка». И всегда выходил невредимым. Шутя говорили про него, что он заговоренный. А тут надо же случиться! И ведь когда? Вы даже, наверное, об этом не знаете? Тридцать первого августа. В день его рождения!..

Е л е н а М и х а й л о в н а. Как тридцать первого?.. Ведь из штаба дивизии написали, что убит он второго сентября… Правда, похоронка пришла осенью, в октябре.

О с т а ш е в с к и й (после паузы). Это было тридцать первого августа — под Смоленском. Солдаты решили отметить день рождения командира. И как только трофейный ром был разлит по колпачкам фляг, в землянке разведчиков раздался телефонный зуммер. Звонили из штаба дивизии. Никто даже не успел пригубить вино. Лейтенант Рокотов получил приказ доставить «языка». Приказ есть приказ. С лейтенантом Рокотовым пошли три солдата. А через два часа… случилось то, о чем трудно рассказывать…

Затемнение.

Наплывом в глубине сцены появляется бревенчатая стена блиндажа. Поворот круга. В блиндаже на плащ-палатке лежит раненый Н и к о л а й Р о к о т о в. Над ним склонились с о л д а т ы.

Н и к о л а й Р о к о т о в. Иванов, позвони в штаб и доложи, что приказание командира дивизии выполнено. В плен взят немецкий офицер.

И в а н о в. В штаб уже сообщили.

Н и к о л а й Р о к о т о в (говорит с трудом). Тогда продолжим прерванное торжество. Достать ром и наполнить колпачки!

Солдаты молча наполняют колпачки от фляг ромом. Николай Рокотов повернул голову и увидел, что Иванов беззвучно рыдает.

Н и к о л а й Р о к о т о в. Иванов… Не омрачай праздника… Налейте и мне… Выпейте за живого… Мертвого помянуть успеете… Ну, пейте же… пейте!

Солдаты молча пьют. Иванов подносит к губам Николая Рокотова колпачок с ромом. Он пытается поднять голову, но не может. Ему помогает приподняться другой солдат. Командир выпивает свою долю.

Н и к о л а й Р о к о т о в (тяжело переведя дух). Ну, вот… Теперь мне легче… (Пауза.) Иванов, передай в штаб дивизии мою просьбу.

В блиндаж входит капитан О с т а ш е в с к и й.

О с т а ш е в с к и й. Несут носилки. Мужайся, Николай. Сейчас тебя отправят в госпиталь.

Н и к о л а й Р о к о т о в. Носилки не нужны. Мне осталось недолго… Прошу тебя, капитан…

О с т а ш е в с к и й. Слушаю, Николай.

Н и к о л а й Р о к о т о в. Пусть из штаба дивизии напишут жене моей и сыну… Андрею… что убит я не тридцать первого августа, а второго сентября… Сегодня у меня день рождения… Не нужно омрачать этот день… (Силы раненого иссякают.) И матери… матери в Сибирь напишите… хорошее письмо… Адрес в штабе знают…

О с т а ш е в с к и й. Я выполню твою просьбу, Николай.

Н и к о л а й Р о к о т о в. Сын мой… Андрей… А жену зовут Еленой Михайловной… Ты, капитан, интендант… Тебе часто приходится бывать в командировках. Когда будешь в Москве, передай… это письмо… сыну… И кортик передай ему. (С трудом достает письмо из кармана гимнастерки и протягивает его Осташевскому.)

Тот бережно берет письмо и лежавший у изголовья кортик. Солдаты застыли над умирающим командиром.

(Еле слышно.) Письмо написано давно… Там нет числа… Поставьте на нем: первое сентября. Это моя… последняя просьба… (Умирает.)

Затемнение.

Глухой уголок парка. Скамья. С книгой в руках на скамье сидит А н д р е й. Смотрит невидящими глазами в одну точку. Рядом со скамьей нервно взад и вперед прохаживается О л ь г а. Они оба взволнованы.

О л ь г а. После спектакля тебя словно подменили. Вот уже неделю ты ходишь, как лунатик. Никогда не думала, что ты такой сентиментальный. Даже Шекспира взял в библиотеке.

А н д р е й. Аржанов своей игрой меня потряс. Не могу забыть монолога Гамлета, произнесенного после того, как новый король, брат его покойного отца, и мать-королева уговаривали Гамлета не покидать Дании и не уезжать в Виттенберг. Эта сцена не выходит у меня из головы. (Пауза.) Мне так жалко Гамлета!.. Ему так трудно. Аржанов это передал гениально!

О л ь г а. Ты неправ, Андрей. Не поведение матери-королевы было главной причиной трагедии молодого Гамлета. Весь строй тогдашней жизни ему был противен. Вся эта мерзкая и лживая обстановка при королевском дворе не давала дышать Гамлету.

А н д р е й. Так ты можешь лепетать на уроке литературы, чтобы получить пятерку. А я страдания Гамлета вижу в другом.

О л ь г а (с вызовом). Интересно — в чем же ты, цеховой мудрец, видишь прежде всего страдания Гамлета?

А н д р е й (после паузы). Зачем мать Гамлета вступила в тайный брак с братом короля? За кого угодно пусть выходила бы, но за родного брата погибшего короля!.. Это противоестественно, грязно, подло!.. (Раскрывает том Шекспира, находит нужную страницу.) Вдумайся вот в этот монолог. В нем весь сгусток сердечной боли принца Гамлета. (Читает.)

Продолжительная пауза.

О л ь г а. Ну и что? Что ты этим хочешь сказать?

А н д р е й (встает со скамьи). Не я говорю… Все сказал Гамлет. (Уходит.)

За ним уходит Ольга.

Затемнение.

Комната Рокотовых. А н д р е й собирает в чемодан вещи. Олег сидит на стуле, курит. Он задумался.

О л е г. Слушай, Андрей, ты когда-нибудь, где-нибудь читал, что мир устроен несправедливо?

А н д р е й. Что-то не приходилось.

О л е г. А я не только читал, но все сильнее и сильнее начинаю чувствовать это на собственной шкуре.

А н д р е й (упаковывая чемодан). Ты о чем?

О л е г. Вот тебя посылают в командировку на Урал, а меня не посылают. Потому что командировка ответственная и, как говорят, почетная. Но ведь ты же знаешь и все знают, что я работаю не хуже других. Даже лучше многих из нашей бригады. И вот вся бригада едет, а я нет. Ну, почему это так?

А н д р е й. Ты же сам знаешь почему.

О л е г. Вот и обидно-то. Но ведь ты знаешь, за что я сидел?

А н д р е й. Так, приблизительно. Ребята говорили, что был замешан в какой-то краже.

О л е г. Почему замешан? Нет, Андрей, не замешан. Все сложней. (Пауза.) Когда я учился в ФЗО, нас бросили однажды на разгрузку вагонов. А ты знаешь, что такое фэзэошник? Его желудок как паровозная топка: сколько ни бросай в нее — все сгорит. Аппетит всегда волчий. А вагоны, как назло, попались с тушенкой и с краковской колбасой. Ну и понимаешь… Не вынесли души фэзэошников. Несколько банок тушенки и кругов колбасы съели во время разгрузки да еще ухитрились и домой прихватить. А когда пришли в общежитие… Это и обнаружилось. Тушенку и колбасу отобрали, а самым старшим и закоперщикам этого дела дали по три года лагерей. (Пауза.) А в тюрьме и в лагерях дни и ночи дли-и-нные. Кажется, конца им нету. (Закуривает.) За одну ночь можно передумать столько, сколько двадцать мудрецов не передумают за год. И насмотрелся я там да наслушался — на всю жизнь хватит. Все поглядываешь на часы? Ждешь?

А н д р е й. Ольга должна зайти.

О л е г (встает). Ну ладно, мне пора на смену. Что передать ребятам?

А н д р е й. Скажи, что лицом в грязь не ударим.

О л е г. Что ж, счастливо! (Жмет Андрею руку. Направляется к двери, но на пороге сталкивается с Ольгой.)

О л ь г а. Слушай, Олег, а ты что, уже собрался? Так быстро?

О л е г (горестно). Собрался. В ночную.

О л ь г а. Как?! Разве ты не едешь? Ведь ты же был в списке?

О л е г (зло). Вычеркнули. (Проводит большим пальцем по двери.) Вот так взяли и… (Свистнул. Уходит.)

О л ь г а (выбрав момент, когда Андрей встал к ней спиной, поспешно достает из сумочки плюшевого медвежонка, прячет его за спину). Повернись!

А н д р е й (поднимает голову от чемодана). Опять какой-нибудь фокус-мокус?

О л ь г а. Встань по стойке «смирно».

А н д р е й. Что еще придумала?

О л ь г а (шутливо). Кому говорят: «Смирно!»

Андрей вытягивается по стойке «смирно».

Закрой глаза!

А н д р е й. А потом открыть рот? Розыгрыш?

О л ь г а. Нет, нет, честное комсомольское… Тебе будет приятно… Прошу, закрой глаза…

Андрей притворяется, что закрыл глаза.

(Разгадав его хитрость.) Плотней!.. Плотней сожми веки!.. Не подсматривай!

Андрей изо всех сил делает вид, что ничего не видит.

Вытяни вперед правую руку.

Андрей нерешительно вытягивает руку, Ольга сажает на ладонь Андрея плюшевого медвежонка.

Открывай глаза.

А н д р е й (открыв глаза). Что это?

О л ь г а. Михрюта Талисманович! Будет следить за тобой, чтоб ты не заглядывался на уральских девчат.

Андрей обнимает Ольгу. Стук в дверь. Оба от неожиданности замерли. Стук повторился.

А н д р е й. Войдите!

Входит капитан О с т а ш е в с к и й. Он с палочкой, слегка прихрамывает. За спиной у него вещевой мешок. На плече висит полевая сумка.

О с т а ш е в с к и й (Андрею). Не узнаешь?!

А н д р е й (радостно). Вячеслав Александрович?! Вас уже выписали?.. Вот здорово!..

О с т а ш е в с к и й. Как видишь. (Вопросительно смотрит на Ольгу.)

А н д р е й. Это друг мой, комсорг нашего цеха.

О л ь г а (подает Осташевскому руку). Ольга…

О с т а ш е в с к и й. Капитан Осташевский. Приятно познакомиться.

О л ь г а. Я о вас… много слышала…

О с т а ш е в с к и й. Очень приятно. (Андрею.) Где же мать?

А н д р е й. Она будет часа через два. Я вот тут (показывает на стол) оставил ей записку. Уезжаем на Урал, монтировать завод. Через час наш эшелон отходит с Казанского вокзала. Едем бригадой. Я вас очень прошу, Вячеслав Александрович, скажите маме, чтоб она не беспокоилась! Планировали отъезд на завтра, а оказалось, что вагоны уже поданы и готовы к отправке. Прибудем на место раньше срока.

О с т а ш е в с к и й. Надолго?

А н д р е й. Говорят, пока на месяц, а там видно будет. Как управимся. И многое будет зависеть от погоды. Бюро прогнозов обещает грозовые ливни.

О с т а ш е в с к и й (глядя на Ольгу). И вы тоже едете?

О л ь г а (огорченно). Нет… Мне сказали, что если я уеду, то некому будет собирать членские взносы.

О с т а ш е в с к и й. Вы шутница!..

А н д р е й (смотрит на часы. Осташевскому). Извините. Я ухожу. Еле успеваю к отходу эшелона. Располагайтесь здесь, как дома. Мама скоро придет. Она будет очень рада, что вы навестили нас после госпиталя. (Берет чемодан.) Еще раз спасибо вам, Вячеслав Александрович, за все… Главное — за память об отце… Мама говорила, что вы пробудете в Москве несколько дней. (С порога.) До свидания! Может, еще увидимся. (Убегает.)

Ольга убегает за Андреем.

Осташевский осматривается. Молча достает из вещмешка консервы, бутылку водки. Подходит к портрету Николая Рокотова, смотрит на портрет. Отходит от него. Задумался.

О с т а ш е в с к и й. Не пойму почему, но чувствую, что все сильнее и сильнее меня тянет к этой женщине. Есть в ней что-то такое… Вот и сейчас… Почему я так волнуюсь? Жена моего боевого товарища. (Пауза.) Уйти? Оставить записку? Поблагодарить за все и уехать? А куда уехать? На родину? Там сейчас все разрушено. (Ходит по комнате. Идет за ширму, переобувается.)

Дверь открывается, входит запыхавшаяся Е л е н а М и х а й л о в н а.

Е л е н а М и х а й л о в н а (принимая Осташевского за Андрея). Ну, слава богу, что захватила тебя… Только что я случайно узнала, что вы едете сегодня… С таким трудом отпросилась. Так бежала, так бежала… (Разбирает сумку.) Я тебе в дорогу достала кое-что вкусненького…

Осташевский выходит из-за ширмы, улыбается.

(Поняв свою ошибку.) Ой!.. Вячеслав Александрович!.. Да как же так? Хотя бы сообщили… Вы же говорили, что выписываетесь через неделю.

О с т а ш е в с к и й. Удрал… Вернее, почти удрал.

Е л е н а М и х а й л о в н а. А где же Андрей?

О с т а ш е в с к и й (смотрит на часы). Эшелон отойдет с Казанского вокзала через пятьдесят минут. Вот записка.

Е л е н а М и х а й л о в н а (читает записку). Как же так? Не успела… А ведь так спешила…

О с т а ш е в с к и й. Война, Елена Михайловна… Она нарушает все планы и графики.

Е л е н а М и х а й л о в н а. Да, да, конечно! (Пауза.) А вы? Как ваше здоровье? Какие планы?

О с т а ш е в с к и й. На здоровье не жалуюсь. Ваша кровь меня греет неплохо. Ну а насчет планов… Пока двухнедельный отпуск. А там — в распоряжение штаба армии. А это значит — снова передовая, снова в бой.

Е л е н а М и х а й л о в н а. А сейчас? Эти две недели? Думаете съездить на родину?

О с т а ш е в с к и й (с грустью). Это невозможно, Елена Михайловна. Мой город фашисты превратили в развалины. Мать — эвакуирована в Читу. Съездить туда не хватит времени. Как-нибудь прокручусь эти две недели в Москве.

Е л е н а М и х а й л о в н а. Где же вы думаете жить?

О с т а ш е в с к и й. Буду просить койку в военном общежитии.

Е л е н а М и х а й л о в н а. Вячеслав Александрович!.. Зачем вы это говорите? Разве у нас вам будет плохо? Пока Андрюша будет в командировке, в вашем распоряжении — диван, а когда вернется — ничего с ним не случится, поспит и на раскладушке. (Замечает на столе вино, продукты.) А это что такое? Праздничный стол? Вячеслав Александрович?.. К чему такое расточительство?

О с т а ш е в с к и й. Дорогая Елена Михайловна, я хочу выпить с вами за ваше здоровье. К тому же помянем Николая Александровича.

Е л е н а М и х а й л о в н а (грустно). Спасибо. (Режет хлеб, ставит на стол тарелки, рюмки. Замечает, что Осташевский смотрит на часы.) Вы куда-то торопитесь?

О с т а ш е в с к и й. У меня времени в обрез. К пяти часам должен быть у коменданта. Надо поговорить о жилье.

Е л е н а М и х а й л о в н а (обеспокоенно). Вы не хотите остаться у нас?

О с т а ш е в с к и й. Я не могу остаться у вас, Елена Михайловна. (Продолжительная пауза.)

Затемнение.

Уголок холла военного госпиталя. В кадушке — огромный фикус. На белом деревянном диване сидит О л е г. Он в халате. Нервничает. Встает, прохаживается, вновь садится. Входит М а ш а. Она возбуждена. Вытирает слезы.

М а ш а (всхлипывая). Что случилось, Олег?

О л е г. Ты почему плачешь?! Кто-нибудь обидел?

М а ш а (сдерживая рыдания). В пятой палате от ран умер лейтенант Былинкин… (Всхлипывает. Пауза.) Последний сын у старушки матери. Четверо погибли под Москвой и в Сталинграде… И вот этот… Только что. (Вытирает платком слезы. Пауза.) Вчера вечером целый час диктовал письмо матери. Прощальное… Я думала, что у меня остановится сердце… Подарил мне гвардейский значок. Я вначале не брала, но он настоял, сказал, что больше он ему уже не нужен. Понимал, что конец близко…

О л е г. Успокойся, Машенька. Нельзя так близко к сердцу принимать. Иначе ты не сможешь здесь работать.

М а ш а. Ты чего пришел? Даже напугал меня. Что-нибудь случилось?

О л е г. Случилось то, что должно было случиться. Меня забирают в армию. Через два часа я должен быть на пункте сбора. Уже прошел комиссию.

М а ш а (удивленно, с тревогой). Почему так неожиданно?

О л е г. Уже расчет получил.

М а ш а. Когда отправляют?

О л е г. Наверное, сегодня. Пришел проститься. Мне кажется, я тебя уже долго не увижу. (Неловкая пауза. Достает из кармана пиджака деньги.) Эти деньги отошли матери. Мне они сейчас не нужны.

М а ш а. Нет, нет, я не возьму. Они мне сейчас тоже не нужны. С мамой все в порядке. Братишка устроился в ФЗО, карточки они получили. А потом, знаешь, нам очень помог один офицер. Такой славный дядечка… (Смотрит на часы.) Попробую отпроситься. Подожди меня здесь. Я сбегаю в отделение, провожу тебя…

О л е г (перебивая ее). Что за офицер?

М а ш а. Капитан Осташевский. Лежал у нас в третьей палате. Очень добрый и чуткий человек. Деньги он выслал маме тайком от меня. А вот от кого узнал адрес — так и не сказал. Говорит — военная тайна.

О л е г. А как же ты узнала об этом?

М а ш а. О переводе я узнала из письма от мамы. А сегодня тетя Луша, наша санитарка, мне сказала по секрету, что она по его просьбе ходила на почту отправлять перевод. Ведь надо же. Какие бывают хорошие люди!

О л е г. Прошу тебя — вышли маме и мои деньги! Я прошу!..

М а ш а. Зачем ты меня обижаешь, Олег?

О л е г (волнуясь). Что ты говоришь?! Ведь я люблю тебя. Где бы я ни был, что бы со мной ни случилось — ты всегда будешь со мной. Я всегда буду думать о тебе. Все, что я буду делать, чем жить, все будет связано с тобой. Фотографию, которую ты мне подарила, я буду… беречь.

М а ш а. Не волнуйся… Успокойся!..

О л е г. Я никогда еще до сегодняшнего дня, до этой повестки, не чувствовал, что ты мне так дорога! (Нежно смотрит на Машу.) Я буду хорошим солдатом! Ты мне веришь? В бой я пойду за тебя и за Родину…

М а ш а (взволнованно). Я верю, Олег, ты будешь хорошим солдатом. Верю… Только береги себя. Ты иногда бываешь слишком горяч.

О л е г. Ты знаешь, как я счастлив, что иду на фронт. Мне хочется сделать что-нибудь такое, такое… чтобы ты могла гордиться мной!

М а ш а. Ты будешь писать?

О л е г (с грустной улыбкой). Обязательно. Даже если попаду к черту в зубы. Я и оттуда пришлю тебе весточку. (Пауза.) Даже если ты получишь самое страшное — похоронную — или весть, что я пропал, не верь. Я обязательно вернусь к тебе. Я не погибну!

Ж е н с к и й г о л о с (из глубины коридора). Маша!.. К дежурному врачу!..

М а ш а. Сейчас иду… (Пауза. Долго смотрит Олегу в глаза.) Я тоже… буду тебе писать.

Ж е н с к и й г о л о с (требовательно). Маша!.. Привезли раненых!..

М а ш а. Сейчас, сейчас…

О л е г (тревожно). Скажи что-нибудь на прощанье. Ну скажи…

Маша обнимает Олега, кладет голову ему на плечо.

Затемнение.

Комната Рокотовых. На столе — не до конца выпитая бутылка водки, закуска. О с т а ш е в с к и й в пижамных брюках сидит на валике дивана. Курит. Е л е н а М и х а й л о в н а в халате сидит за столом. Она уронила голову на руки и тихо плачет. Играет патефон. В комнате звучит песня:

Е л е н а М и х а й л о в н а (поднимает голову). Зачем я столько пила? Вячеслав, перестань!.. Ради бога, сними эту пластинку! Уже две недели ты заводишь ее каждый вечер. Она рвет мне душу… (Пауза.) Все не так в этом мире!..

О с т а ш е в с к и й (подходит к патефону, снимает пластинку). Успокойся… Нужно смотреть на вещи проще.

Е л е н а М и х а й л о в н а (рассеянно). Все эти две недели мне кажется, что я куда-то падаю. Лечу, и нет конца этой пропасти. Даже страшно подумать… Что будет, когда вернется Андрей?.. (Пауза… Очень взволнованно.) Нет, нет! Андрей об этом не должен знать!.. Когда у тебя кончится отпуск?

О с т а ш е в с к и й. Вчера я был в отделе кадров наркомата. Может быть, оставят в Москве.

Е л е н а М и х а й л о в н а. Оставят?.. В Москве?..

О с т а ш е в с к и й. Да. Ты не рада?

Е л е н а М и х а й л о в н а. Зачем ты спрашиваешь? Ты все знаешь сам. Я полюбила тебя… На беду свою. Но Андрей… Поймет ли он?..

О с т а ш е в с к и й. Зря ты себя терзаешь. Андрей не мальчик, он все поймет. (Пауза.) Может быть, я смогу заменить ему отца… (Пауза.) Вот увидишь — мы будем с ним хорошими друзьями.

Е л е н а М и х а й л о в н а. Нет, нет, не говори этого!.. Я знаю своего сына. В его любви ко мне и в памяти об отце ревности столько же, сколько и чистоты. Пусть будет пока так, как было, а там увидим. (Пауза.) Ты любишь меня?

О с т а ш е в с к и й (весело). Ты требуешь доказательств? (Целует Елену Михайловну.)

В комнату входит А н д р е й. В руках у него чемодан. Он, не отрываясь, смотрит на Елену Михайловну, которая от неожиданности застыла в объятиях Осташевского.

А н д р е й (растерянно). Извините… Я… Я… (Медленно выходит из комнаты.)

Слышен стук двери. Елена Михайловна вскакивает и бежит в коридор за Андреем, но тут же возвращается. Совсем убитая, садится, роняет голову на руки. Плачет. Осташевский молча смотрит на нее. Он растерян.

Затемнение.

Ночь. Глухая кирпичная стена. Телеграфный столб с электрической лампочкой. Идет А н д р е й. Он пьян. Останавливается у столба, смотрит куда-то вдаль. На его глазах слезы.

А н д р е й. Отец, помоги… Помоги понять… Отчего все так получилось? Отец!.. (Тихо читает отрывок из монолога Гамлета.)

(Словно отступая от чего-то ужасного, делает несколько шагов вдоль стены.)

Сзади незаметно, робко подходит О л ь г а. Останавливается за спиной Андрея.

О л ь г а (тихо). Почему ты не идешь домой?

А н д р е й (увидев Ольгу, вздрогнул). Ах, это ты!.. Почему ты ходишь за мной, как тень?

О л ь г а. Иди домой… слышишь, иди… Да ты пьян?

А н д р е й. Да, я пьяный… Ты хочешь знать, почему я пьяный?

О л ь г а. Хочу!..

Пауза.

А н д р е й. Нет, не скажу и тебе…

О л ь г а. Значит, у тебя от меня есть тайна?

А н д р е й. Представь себе, есть!.. Тайна… Как это там у Гамлета: «Но смолкни, сердце, скован мой язык!»

О л ь г а. Может быть, я ошибалась, что мы… друзья? Может быть… я для тебя всего-навсего…

А н д р е й. Да!.. Да! Да!!! Ты — всего-навсего… Ты — всего-навсего!..

О л ь г а (сдерживаясь). Тогда… что ж… (Медленно уходит.)

А н д р е й (видя, что остался один, рванулся в ту сторону, куда только что ушла О л ь г а. Кричит). Подожди! Слышишь?.. Оля!.. Остановись!.. Я все расскажу… Только тебе одной!..

Подходит м и л и ц и о н е р. Оглядел Андрея с ног до головы. Тронул за плечо.

М и л и ц и о н е р. Где проживаете, гражданин?

А н д р е й (рассеянно, не глядя на милиционера). Где я проживаю?.. Я проживаю в доме, который стоит вон за тем домом. (Показывает.) Но я не знаю, буду ли я там теперь проживать.

М и л и ц и о н е р. Отправляйтесь сейчас же домой, или я вас доставлю в вытрезвитель!

А н д р е й. В вытрезвитель? (Удивленно.) Вы говорите, в вытрезвитель?! А это же здорово! Чертовски здорово!.. Куда угодно, хоть… хоть на каторгу!..

М и л и ц и о н е р. Пройдемте, гражданин.

А н д р е й. Но я приду еще!.. Я приду к тебе, мой дом. Ты слышишь — я приду!..

Затемнение.

Комната Рокотовых. Е л е н а М и х а й л о в н а одета строго. Гладит мужскую рубашку. О с т а ш е в с к и й, полулежа на диване, читает газету, курит. Он в военной форме.

Е л е н а М и х а й л о в н а (взволнованно). Не знаю, что и думать. Заходила в цех — сказали, что уже третий день не является на работу. Обзвонила все отделения милиции — тоже нет. Ездила к Клавдии Федоровне — и та ничего не знает о нем.

О с т а ш е в с к и й. Кто такая Клавдия Федоровна?

Е л е н а М и х а й л о в н а. Тетка, сестра его отца. (Сдерживая слезы.) Даже в морг звонила…

О с т а ш е в с к и й. Безобразие!.. Прекрасно знает, что мать ждет, волнуется, и пропадает!.. Жестоко!..

Е л е н а М и х а й л о в н а. Перестань, Вячеслав!.. Ты не знаешь Андрея!.. Ты не знаешь, кем я была в его глазах!.. И вдруг!..

Заслышав шаги в коридоре, Елена Михайловна хочет открыть дверь, но Осташевский ее удерживает.

Это он!.. Его шаги… (окаменела в ожидании.)

Стук в дверь.

Войдите!

Дверь медленно открывается, на пороге останавливается О л ь г а.

Заходи, Олечка.

О л ь г а. Здравствуйте. (Нерешительно проходит в комнату.)

О с т а ш е в с к и й (вставая с дивана). О! Здравствуйте, здравствуйте, Олечка! Какими судьбами?

О л ь г а. Елена Михайловна… я к вам по важному делу. Вы понимаете… С Андреем что-то неладное творится. Такого с ним никогда не было. В цехе не знают, что и думать. Вызывали его к начальнику — не явился… Обеспокоены все: товарищи, мастер, начальник цеха… А вчера наговорил мне такое, что даже стыдно передать.

Е л е н а М и х а й л о в н а (строго). Где ты его видела?

О л ь г а. На улице.

О с т а ш е в с к и й. Как же вы, Олечка, его не удержали? Не уговорили вернуться?..

О л ь г а. Не смогла, Вячеслав Александрович. Я пришла к вам, Елена Михайловна… вы мать, вы должны… (Пауза.)

В комнату входит А н д р е й. Он грязный, растрепанный, осунувшийся.

А н д р е й (с усилием). Можно? О!.. Я вижу, у нас гости.

О л ь г а (делает движение навстречу Андрею). Андрей!..

О с т а ш е в с к и й. Наконец-то!

А н д р е й. Простите, если помешал!

Е л е н а М и х а й л о в н а. Андрей!..

А н д р е й. Я не Андрей теперь, мама! Я стал номерным человеком. (Горько улыбается.) Смешно?.. Непонятно?.. Объяснить?..

Е л е н а М и х а й л о в н а. Хоть мать бы пожалел.

А н д р е й (Ольге). Оля, прошу тебя, выйди. Мне нужно поговорить по семейным делам.

О л ь г а (идет к двери). Буду ждать тебя во дворе. (Уходит.)

А н д р е й. Да, мама, я теперь уже не Андрей. Вчера утром проснулся… в вытрезвителе. Представь себе — твой примерный сын вдруг почему-то напился… И попал в вытрезвитель. А утром он встал голеньким, в чем мать родила. На ноге у него клеенчатая бирка. А на бирке химическими чернилами написано: номер восемьдесят три. (Горько улыбается.) Человек номер восемьдесят три! Проснулся в вытрезвителе рядом с алкоголиками и прощелыгами.

Е л е н а М и х а й л о в н а. Что ты говоришь!.. Одумайся… Ты ли это, Андрей! Как тебе не стыдно!..

О с т а ш е в с к и й. Нехорошо, нехорошо! И это сын Николая Рокотова. Не ожидал.

А н д р е й. Вячеслав Александрович! Я хочу с вами поговорить один на один. Можно?

Елена Михайловна, поколебавшись, молча выходит.

Пауза.

О с т а ш е в с к и й. Ты что-то хотел сказать мне?

А н д р е й. Вячеслав Александрович!.. Вы знаете сами… и я не буду говорить, что значит для меня мама. Прошу вас только об одном: не обижайте ее. Я ухожу из дома, буду жить у тетки. Я не буду вам мешать. Вы только не обижайте маму.

О с т а ш е в с к и й. Ты сегодня пьян. А с пьяными разговаривать — это не уважать себя.

Входит Е л е н а М и х а й л о в н а. Вопросительно смотрит на сына, на Осташевского. Она очень взволнована.

А н д р е й. Мама, я буду жить у тети Клавы. Я был у нее сегодня. Она сказала, что могу переезжать к ней.

Е л е н а М и х а й л о в н а (делает несколько шагов навстречу сыну). Как же так, сынок…

А н д р е й. Так нужно, мама. (Смотрит на портрет отца. Подходит к нему.) Портрет я возьму с собой. (Бережно снимает портрет отца, заворачивает его в газету.) Вячеслав Александрович, еще раз прошу вас, не забывайте мою просьбу. (Уходит.)

Елена Михайловна кинулась за сыном, но ей преградил путь Осташевский.

Е л е н а М и х а й л о в н а. О чем он тебя просил?

О с т а ш е в с к и й. Он пьян. С ним сейчас трудно разговаривать. (Нервно прошелся по комнате, взглянул на часы.)

Е л е н а М и х а й л о в н а. Торопишься?

О с т а ш е в с к и й. У меня сегодня дежурство.

Е л е н а М и х а й л о в н а. Ты же в отпуске!

О с т а ш е в с к и й. Сегодня был в штабе. Приказано явиться на дежурство.

Е л е н а М и х а й л о в н а (подходит к Осташевскому). Последние дни в тебе что-то переломилось. Мне страшно подумать… А что, если все это был только сон? Но ты не уйдешь от меня?.. Скажи, не уйдешь? Из-за тебя я и сына… (Пауза.) Ну, что ты молчишь? Скажи что-нибудь.

О с т а ш е в с к и й. Чудачка ты, Лена! Разве ты не видишь, как я к тебе отношусь?

Е л е н а М и х а й л о в н а (нервно). Какие жестокие слова: хо-ро-шо от-но-шусь…

О с т а ш е в с к и й. Через час у меня дежурство.

Е л е н а М и х а й л о в н а. Дай мне твой телефон. Я позвоню тебе.

О с т а ш е в с к и й. Я не могу. Туда звонить по личным вопросам нельзя. (Целует Елену Михайловну. Направляется к двери.) До завтра! (Уходит.)

Е л е н а М и х а й л о в н а. А дальше? Что будет дальше?!

Затемнение.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Уголок парка. О с т а ш е в с к и й и М а ш а сидят на скамейке, обвитой декоративным плющом. Слышна музыка.

М а ш а. Вячеслав Александрович, мне кажется, что мы слишком часто встречаемся.

О с т а ш е в с к и й. Вам со мной скучно?

М а ш а. Нет, нет, что вы!.. Наоборот… Если б не вы, я никогда бы не посмотрела «Лебединого озера». И в оперетте я до встречи с вами ни разу не была. Благодаря вам я так много увидела и узнала…

О с т а ш е в с к и й. И все-таки… все-таки при каждой нашей встрече я чувствую — вас что-то тяготит. Какой-то камень лежит у вас на сердце. Да?..

Маша подносит к глазам платок.

Что с вами, Машенька?

М а ш а. Так… просто…

О с т а ш е в с к и й. Вы плачете?

М а ш а. Я получила сегодня письмо.

О с т а ш е в с к и й. От кого?

М а ш а. От друга, с фронта…

О с т а ш е в с к и й. У друга несчастье?

М а ш а. Да… Нет. Собственно… Вам это все равно.

О с т а ш е в с к и й. Он ранен?

М а ш а. Нет, он не ранен… А впрочем, может быть, и ранен…

О с т а ш е в с к и й. Как же так: ранен и не ранен?

М а ш а. Не спрашивайте сейчас меня ни о чем. Мне очень трудно.

Пауза.

О с т а ш е в с к и й. Жизнь сложна, Машенька. Особенно сейчас. Война… Она ломает все наши планы, она вносит в наш распорядок, в быт такие неожиданные перемены, которые невозможно и предвидеть. У меня тоже была семья, хорошая семья… А сейчас? Сейчас мое единственное утешение и радость — это дружба с вами, Машенька. И мне очень больно, когда вы рядом со мной грустите. (Пауза.) Конечно, я старше вас, я много пережил, может быть, вам со мной не интересно, даже скучно…

М а ш а. Вячеслав Александрович, не надо… Я вам многим обязана… Вы хороший, добрый человек. Но… Мне страшно… Я боюсь вас…

О с т а ш е в с к и й. Машенька! Я не могу без вас… Я боролся с собой… Но я полюбил вас еще там, в госпитале. Я старался не думать о вас, но какая-то сила неудержимо тянет меня к вам. Если вы оттолкнете меня… Я не смогу без вас.

М а ш а (закрыла глаза). Не надо, Вячеслав Александрович… Пожалейте меня.

О с т а ш е в с к и й. Милая… (Обнимает ее, целует.)

В глубине сцены появляется А н д р е й. Увидев Осташевского и Машу, которые не замечают его, медленно пятится назад.

Затемнение.

Комната Рокотовых. Вечер. Е л е н а М и х а й л о в н а одна. Прислушивается к малейшему шороху. Она вся — ожидание.

Е л е н а М и х а й л о в н а. Что со мной происходит? Мужа так не ждала, сына родного с таким трепетом не встречала… Неужели и сегодня не придет? Неужели что случилось?.. А впрочем: кто я ему? Жена?..

Слышится стук в дверь.

Войдите!

Входит т е т я Д а ш а.

Т е т я Д а ш а. Лена, я к тебе за спичками. Мой трубокур их будто ест.

Елена Михайловна достает из шкапчика спички, подает их тете Даше. Услышав в коридоре шаги, настороженно прислушивается.

Чтой-то на тебе, девка, лица нет? Не заболела ли?

Е л е н а М и х а й л о в н а. Нет, тетя Даша. Я здорова.

Т е т я Д а ш а. Неладно что-то у тебя, Михайловна, вижу, что неладно. Ох, смотри, девка, потеряешь сына. Был чист, как хрусталик. А сейчас?.. Словно сглазили парня.

Е л е н а М и х а й л о в н а. А что… тетя Даша?

Т е т я Д а ш а (вздохнув). Ох, Елена, дурить ты стала. Любовь-то крутить крути, да и о сыне думай. (Встает. Забыв на столе спички, направляется к выходу.)

Е л е н а М и х а й л о в н а. Тетя Даша, вы забыли спички!

Т е т я Д а ш а. Спички-то спичками. А вот парня смотри, девка, не проворонь. (Берет со стола спички, уходит.)

Е л е н а М и х а й л о в н а (ходит по комнате, смотрит на часы.) Всегда возвращался вовремя, а сейчас… Неужели что случилось? Четыре дня… (Подходит к репродуктору, включает его.)

Звучит грустная мелодия.

(Задумалась. Не слышит, как отворилась дверь.)

В комнату входит О с т а ш е в с к и й. Прикрыв за собой дверь, он бесшумно подходит к Елене Михайловне. Стоит за ее спиной. Пауза. Осташевский выключает радио.

(Поворачивается и при виде Осташевского от неожиданности отступает назад.)

О с т а ш е в с к и й. Испугалась?

Е л е н а М и х а й л о в н а. Очень! Где ты пропадал?

О с т а ш е в с к и й. Я же на службе, Леночка. Вначале дежурство, потом срочная неожиданная командировка.

Е л е н а М и х а й л о в н а. Где же ты был? В каких городах?

О с т а ш е в с к и й (после продолжительной паузы). Давай условимся раз и навсегда: о работе говорить не будем. Ты же знаешь, где я служу. А сейчас — очень устал. Мне нужно отдохнуть. Я с дороги. Дай мне полотенце.

Елена Михайловна достает из комода чистое полотенце.

(Снимает гимнастерку и в одной майке уходит умываться.)

Елена Михайловна ставит на стол еду, вешает гимнастерку в шкаф.

(Возвращается, надевает пижамную куртку. Достает из буфета графин с водкой.) Можешь меня поздравить.

Е л е н а М и х а й л о в н а. С чем?

О с т а ш е в с к и й. Дали место в офицерской гостинице.

Е л е н а М и х а й л о в н а. В казарме?

О с т а ш е в с к и й. Почему в казарме? Комната на двоих. Даже с удобствами. Сосед — хороший парень, тоже из штаба.

Е л е н а М и х а й л о в н а. Что же, я рада за тебя. Лишь бы тебе понравилось. Но кто же тебе будет стирать белье? Готовить обед?..

О с т а ш е в с к и й. Э, Леночка!.. Тому, кто валялся и мерз в окопах, кто знает, что такое передовая, московское общежитие покажется раем. (Садится за стол, наливает водки себе и Елене Михайловне.)

Е л е н а М и х а й л о в н а. Я не буду. (Отодвигает рюмку.)

О с т а ш е в с к и й. Почему?

Е л е н а М и х а й л о в н а. Хватит того, что было. (Замялась.) Мне нужно поговорить с тобой серьезно, Вячеслав. Я…

О с т а ш е в с к и й (перебивает ее). Твое здоровье! (Пьет, закусывает.) Да, Лена, мне срочно нужна тысяча рублей. До получки. Можешь одолжить?

Е л е н а М и х а й л о в н а (растерянно). Хорошо… Я дам. Только они… не мои. Андрюша копит себе на костюм. Сэкономил уже тысячу двести рублей.

О с т а ш е в с к и й. Пусть он не беспокоится. Через неделю я верну эти деньги. А если ему не хватит на костюм, я добавлю.

Елена Михайловна достает из комода деньги и отдает их Осташевскому.

(Берет деньги.) Через неделю он их получит.

Е л е н а М и х а й л о в н а (волнуясь). Вячеслав, дальше так нельзя… Скажи, кто я тебе? Жена? Любовница?

О с т а ш е в с к и й. Ты мой хороший друг, Леночка! (Пауза.) Вот кончится война — тогда во всем разберемся… тогда все встанет на место.

Е л е н а М и х а й л о в н а. Вячеслав, пойми меня… Я люблю тебя. Но чем дальше, тем мне все трудней. Люди стали косо смотреть на меня… Сын…

О с т а ш е в с к и й (перебивая). Разве это так важно?

Е л е н а М и х а й л о в н а. Сегодня прихожу с работы, выхожу на кухню — вижу: соседи переглядываются, улыбочки двусмысленные…

О с т а ш е в с к и й. И все?

Е л е н а М и х а й л о в н а (после некоторого раздумья). Вчера заходила Ольга. Мне было стыдно смотреть ей в глаза.

О с т а ш е в с к и й. Разве и она?..

Е л е н а М и х а й л о в н а. Андрей меня пугает… Опять не явился на комсомольское бюро. Нагрубил начальнику цеха…

О с т а ш е в с к и й. Ольга знает о наших отношениях?

Е л е н а М и х а й л о в н а. Думаю, что нет. (Пауза.) Может быть, догадывается.

О с т а ш е в с к и й (настороженно). Она о чем-нибудь тебя спрашивала?

Е л е н а М и х а й л о в н а. Нет… Я ничего не могла ей сказать. Все идет колесом. Все не так, совсем не так, как должно быть!

О с т а ш е в с к и й (невинно). Но что ты от меня-то хочешь?

Е л е н а М и х а й л о в н а. Переходи ко мне. Уж раз так случилось — будем жить как муж и жена. Семьей. Давай попробуем. Если будет тебе плохо, если мы ошиблись — ты всегда можешь уйти. Но сейчас… сейчас, я прошу тебя, Вячеслав…

Осташевский встает из-за стола. Он не может уже сдерживаться.

Нет, нет, ты подумай… Выслушай меня до конца. Последние ночи мне снятся какие-то кошмары. А потом… Я не решаюсь тебе об этом сказать…

О с т а ш е в с к и й. Что-нибудь случилось?

Е л е н а М и х а й л о в н а. Да, Вячеслав, у нас будет ребенок. (Продолжительная пауза.) Я так люблю тебя, Вячеслав! Готова вынести все! Любые трудности.

О с т а ш е в с к и й (берет себя в руки). Я тоже люблю тебя, Лена. Но ведь и ты должна понять — сейчас я не свободен. Война… Сегодня я здесь, а завтра? Меня могут направить куда угодно и туда, откуда я не смогу вернуться. (Пауза.) Нет, я ничего не могу тебе обещать. Прости. Не могу дать тебе никаких клятв. Это было бы непорядочно. Но если ты хочешь — я перееду к тебе. Только место в гостинице мне нужно за собой закрепить. Там есть телефон. И вообще. (Пауза.)

Услышав шаги в коридоре, Елена Михайловна отступает от Осташевского, Дверь открывается без стука. На пороге — А н д р е й.

А н д р е й. Простите… Я, кажется, опять некстати? (Нерешительно проходит в комнату. Подходит к столу, но не садится.) Но я очень хочу угостить вас, Вячеслав Александрович. (Ставит на стол бутылку водки.)

Е л е н а М и х а й л о в н а (подходит к сыну). Что с тобой, Андрюшенька? Отец в твои годы не знал, что такое пиво!..

А н д р е й. Отец в свои тридцать пять лет не знал того, что узнал его сын в восемнадцать лет. (Наливает водку в две рюмки.) Давайте, Вячеслав Александрович, выпьем за светлую память моего отца, вашего однополчанина.

О с т а ш е в с к и й. Ну что ж, за это выпьем.

Пьют.

А н д р е й (смотрит то на мать, то на Осташевского). Я прошу вас, запомните этот тост, Вячеслав Александрович.

О с т а ш е в с к и й. Ты, Андрей, говоришь загадками.

А н д р е й (ухмыльнувшись). В жизни много загадок. И вот одна из них: почему вы четыре дня не приходили в этот дом?

Е л е н а М и х а й л о в н а (настороженно). Откуда ты знаешь?

А н д р е й. Знаю!.. Так где же вы были, Вячеслав Александрович, эти четыре дня?

О с т а ш е в с к и й. В командировке, Андрюша, в командировке. Только с поезда. Устал чертовски! (Зевнул.) Ничего не попишешь — служба!

А н д р е й (как будто шутит). Да, тяжела ты, шапка Мономаха! (К матери.) Мама, мне нужны деньги. Дай мне двести рублей из тех, что я откладывал на костюм.

Е л е н а М и х а й л о в н а. Зачем тебе деньги?

А н д р е й. Мне нужно… (Идет к комоду, роется в нем и не находит денег.) Где деньги?

Е л е н а М и х а й л о в н а (виновато). Я отдала их знакомой. Она обещала купить тебе отрез на костюм.

О с т а ш е в с к и й (смотрит на часы. Достает из гардероба китель, надевает его). Извините, но я вас покину.

Е л е н а М и х а й л о в н а. Куда же вы, Вячеслав Александрович?

О с т а ш е в с к и й. За ордером на место в гостинице.

Е л е н а М и х а й л о в н а. Когда вас ждать?

О с т а ш е в с к и й. Часа через два… если ничего не случится. (Хлопает по плечу Андрея.) Сам знаешь, брат, — война! Сегодня здесь, завтра там. (Застегивает китель, выходит из комнаты.)

Е л е н а М и х а й л о в н а (нервно прошлась по комнате, остановилась у окна, строго). К чему эти угрожающие тосты? Почему ты вмешиваешься в мою жизнь? Ты еще молод, чтобы диктовать матери, как ей жить!..

А н д р е й. Нет!.. Я еще не вмешивался.

Е л е н а М и х а й л о в н а. Своим отвратительным и безобразным поведением ты позоришь меня!.. Ты мешаешь мне связать судьбу с хорошим человеком!

А н д р е й. Я мешаю тебе… связать судьбу с хорошим человеком?! Как это — я мешаю? Что ты хочешь от меня, мама?

Е л е н а М и х а й л о в н а. Я очень прошу тебя — никогда не появляйся в таком виде! (Мягче.) А если ты захочешь меня повидать, то… лучше я сама приду к тебе. Только позови меня. У Клавдии Федоровны тебе будет хорошо. Она добрая и тебя любит.

А н д р е й. Хорошо… Я больше сюда не приду… (Поспешно наливает в стакан водку, быстро выпивает ее.)

Е л е н а М и х а й л о в н а (берет бутылку, прячет за спину). Какой позор!.. До чего ты докатился!..

А н д р е й (сквозь зубы). Передай капитану, чтобы он хорошенько запомнил мой тост… А сама — присмотрись: какой он человек?

Е л е н а М и х а й л о в н а (раздраженно). Что ты хочешь сказать?!

А н д р е й. Все, что я хочу сказать, я скажу ему. Только не сейчас… Чуть позже.

Е л е н а М и х а й л о в н а. Еще раз прошу тебя, не приходи больше таким…

А н д р е й (болезненно смеется). Дожил сынок… Не приходи домой! (Дерзко.) Хорошо! Не приду. Я не-е приду-у! (Резко срывает со стола скатерть. На пол летят тарелки, рюмки, хлебница, вилки… Выбегает из комнаты.)

Елена Михайловна беззвучно рыдает.

Затемнение.

Уголок парка. На скамье сидят О л ь г а и А н д р е й.

О л ь г а. Меня все это раздражает. Целый вечер я твержу тебе одно и то же, а ты… ты потерял элементарную человеческую совесть. Меня из-за тебя уже дважды вызывали в райком. Ведь это только подумать: лучший рабочий цеха, и вдруг… Ничего не понимаю. (Пауза.) Ну, что ты молчишь?

А н д р е й. Мне нечего сказать.

О л ь г а. Почему ты пьешь? Что у тебя случилось?

А н д р е й (задумчиво). У меня случилось страшное.

О л ь г а. Что?

А н д р е й. У тебя есть мать?

О л ь г а. Допустим.

А н д р е й. И отец есть?

О л ь г а. Ты же знаешь, что есть.

А н д р е й. А у меня только мать. (Пауза.) Была мать… А сейчас ее нет.

Ольга вопросительно смотрит на Андрея.

(Пауза.) Ты помнишь капитана?

О л ь г а. Вячеслава Александровича?

А н д р е й. Да.

О л ь г а. Мне кажется, это — замечательный человек!

А н д р е й. Нет, это плохой человек. Это очень плохой человек! Он отнял у меня мать. Он оскорбил память моего отца. Он убил во мне веру в людей.

О л ь г а. Я, кажется, начинаю… понимать. Но ты не прав, Андрей. Ты рассуждаешь, как эгоист. Я хорошо знаю Елену Михайловну. Это прекраснейший человек!.. Разве она не имеет права полюбить? Разве ее жизнь кончилась со смертью мужа? Ведь она еще молодая.

А н д р е й. Ты знаешь, какой человек Осташевский?

О л ь г а. Какой?

А н д р е й. Он — мразь!

О л ь г а. Что ты говоришь? Подумай! В тебе говорит ревность человека, который однажды обнаружил, что кроме него есть на свете еще люди.

А н д р е й. А ты… ты рассуждаешь, как заводная кукла!

О л ь г а (встает). Я — заводная кукла? Нет, хватит. Я уже устала от тебя. И если хочешь начистоту — я скажу тебе…

А н д р е й (желчно). Ну что ж, если замахнулась — бей.

О л ь г а. Ты знаешь — поставлен вопрос о твоем пребывании в комсомоле! И если ты опять не явишься на бюро — вопрос о твоем поведении будут решать без тебя.

А н д р е й (с горькой усмешкой). Ну вот, мы и договорились.

О л ь г а (сухо). Я пошла. Не забудь — бюро завтра ровно в семь вечера.

А н д р е й (порывисто встает). Оля!.. Подожди!.. (Догоняет ее.) Прости меня, я обидел тебя!.. Я не могу найти нужных слов… Я запутался во всем… Выслушай меня.

О л ь г а. Здесь дело не в словах, дело в твоих поступках. В омерзительных поступках! Подумай — кем ты был и кем ты стал. (Хочет уйти.)

А н д р е й. Не уходи, прошу тебя!..

О л ь г а. Я больше не буду с тобой встречаться! Не могу… И не хочу. Я в тебе ошиблась..

А н д р е й. А-а… (Отрешенно.) Понимаю… Теперь я, кажется, все понимаю. Иди.

Ольга уходит. Андрей тяжело опускается на скамейку.

Затемнение.

Комната Рокотовых. Е л е н а М и х а й л о в н а лежит в постели.

Е л е н а М и х а й л о в н а (сама с собой). Тяжело… Голова кружится, и воздуха не хватает… Сынок!.. Андрюша… Прости меня, родной. Наверное, не увидимся больше… (Пытается подняться на локти, но у нее не хватает сил.) Ушли… Все ушли… Вячеслав ушел. Ты ушел… И я… наверное, скоро уйду. Почему в глазах плавают круги?

Стук в дверь.

(Слабым голосом.) Войдите… (Пытается подняться, но не может.) Войдите же…

В комнату входит т е т я Д а ш а.

Т е т я Д а ш а. Тебе письмо, Михайловна. (Подходит к постели. Подает Елене Михайловне письмо.) Нешто заболела? Да что с тобой, голубушка? У тебя в лице ни кровинки. Может, вызвать неотложку?

Е л е н а М и х а й л о в н а. Не нужно! От кого письмо-то?

Т е т я Д а ш а (читает обратный адрес). «Москва, улица…» Что-то неразборчиво… «Осташевский».

Е л е н а М и х а й л о в н а. Распечатайте, прочитайте!.. Присядьте, тетя Даша.

Т е т я Д а ш а (распечатывает письмо. Читает почти по складам). «Уважаемая Елена Михайловна, оба ваших письма я получил. Вы пишете, что ожидаете ребенка, и просите моего совета, что вам делать…» (Остановилась, тревожно смотрит на больную.)

Е л е н а М и х а й л о в н а. Читайте, читайте дальше, тетя Даша…

Т е т я Д а ш а (читает дальше). «Позвольте вас спросить, о каком ребенке вы говорите? Чем вы можете доказать, что ребенок, которого вы ожидаете, — от меня?..» (Оторвавшись от письма, крестится.) Господи, да что это такое?

Е л е н а М и х а й л о в н а. Читайте, пожалуйста, тетя Даша, умоляю вас… читайте…

Т е т я Д а ш а (продолжает читать). «Вы просите меня зайти к вам. Я не могу этого сделать. Я не хочу видеть вашего сына, пьяницу и подонка. Нехорошо! Еще раз прошу вас прекратить ваши преследования. В противном случае я вынужден буду обратиться в партийную организацию вашего завода. Капитан Осташевский».

Некоторое время Елена Михайловна лежит неподвижно, потом пытается встать.

Е л е н а М и х а й л о в н а. Дайте… письмо. (Берет письмо, кладет его под подушку.)

Т е т я Д а ш а (видя, что Елена Михайловна теряет сознание, в испуге). Господи Иисусе Христе!.. Врача! Немедленно врача!.. (Выбегает в коридор.)

В коридоре слышен шум. Голос тети Даши: «Скорая помощь? Срочно. Человек умирает… Майская просека, 73, Рокотова. Какой там подъезд?! Одноэтажный домишко с одним подъездом. Скорее!!!»

(Вбегает в комнату. Тормошит Елену Михайловну.)

Елена Михайловна не подает признаков жизни.

Да что это ты, Аленушка? Сгубить себя захотела? И все из-за этого антихриста!.. Вот беда-то какая!.. Да господь с тобой, милушка ты моя!.. Ну, скажи хоть словечко… Как же так-то?.. (Хлопочет у постели.)

За окном слышится надрывная сирена «Скорой помощи».

Скорее, скорее!.. (Выбегает из комнаты.)

Затемнение.

Комната Рокотовых. Кровать пуста. Посреди комнаты стоит А н д р е й. В руках у него письмо.

А н д р е й (читает вслух письмо). «…Вы просите меня зайти к вам. Я не могу этого сделать. Я не хочу видеть вашего сына, пьяницу и подонка. Прошу вас оставить ваши преследования. В противном случае я вынужден буду обратиться в партийную организацию вашего завода…» (В испуге пятится.) И это пишет однополчанин моего отца! Человек, которому спасли жизнь кровью моей матери! Что бы ты сказал на это, отец?!

Наплывом в глубине сцены видим силуэт Николая Рокотова. Лицо его временами застилают облачка пороховых дымов. Звучит мелодия «Идет война народная, священная война…»

Голос Николая Рокотова:

Затемнение.

Уголок парка. Вечер. На скамье сидит А н д р е й. Издали доносится музыка. Мимо Андрея неторопливо проходит м и л и ц и о н е р. Останавливается.

М и л и ц и о н е р. Гражданин, что это вам понравилась эта скамейка? Третий вечер вижу вас на ней?

А н д р е й. А что, мешаю кому-нибудь?

М и л и ц и о н е р. Да нет. Не мешаете. Отдыхайте на здоровье. (Уходит.)

Подходит М а ш а. Андрей насторожился. Он встает, уходит. Маша тревожно смотрит по сторонам, кого-то ищет глазами, садится на скамейку. Проходит м и л и ц и о н е р.

М а ш а (милиционеру). Товарищ сержант, который час?

М и л и ц и о н е р (смотрит на часы). Восемнадцать часов, тринадцать минут.

М а ш а. Благодарю вас.

Милиционер уходит. Возвращается А н д р е й, садится на скамейку.

А н д р е й. Скажите, девушка, вы ждете кого-нибудь?

М а ш а. А какое вам дело?

А н д р е й (ухмыльнувшись). Видите ли… Я знаю того, кого вы ждете.

М а ш а (удивленно). Откуда вы знаете?..

А н д р е й. Того, кого вы ждете, я знаю больше, чем вы. Я его тоже жду. Жду, как и вы, третий день.

М а ш а. Он ваш знакомый?

А н д р е й. Больше чем знакомый. Почти родственник.

М а ш а (волнуясь). Простите… Вы имеете в виду Вячеслава Александровича, Осташевского?..

А н д р е й. Да, я имею в виду Вячеслава Александровича.

М а ш а (испуганно). С ним что-нибудь случилось? Почему вы так странно говорите о нем?

А н д р е й (многозначительно). Остерегайтесь его. Это человек нехороший, опасный.

М а ш а. Кто вы такой?.. Почему вы так говорите о Вячеславе Александровиче?

А н д р е й. Это длинная и сложная история. А сейчас я вам советую: если вы хотите знать, почему он три дня не приходит к вам, сходите вот по этому адресу. (Пишет на клочке бумаги адрес, подает его Маше.)

М а ш а (читает адрес). Кто эта женщина?

А н д р е й. Моя мать.

М а ш а (оживленно). Это случайно не вы приходили в госпиталь навещать Вячеслава Александровича?

А н д р е й. Вы не ошиблись. Это был я.

М а ш а (встает). Извините, мне надо идти. До свиданья. (Уходит.)

С противоположной стороны парка Андрей замечает приближающегося О с т а ш е в с к о г о. Он прячется в кусты. Входит Осташевский, тревожно посматривает на часы, озирается. Из кустов выходит А н д р е й.

О с т а ш е в с к и й. Это… ты?..

А н д р е й. Как видите.

О с т а ш е в с к и й (брезгливо). Опять пьян?

А н д р е й. Я трезвый, как никогда.

О с т а ш е в с к и й. Почему ты здесь?

А н д р е й. Я жду вас.

О с т а ш е в с к и й. Что тебе нужно от меня?

А н д р е й. Я хочу очень серьезно поговорить с вами.

О с т а ш е в с к и й. А почему именно здесь и сейчас? Заходи домой завтра. Только приходи трезвым.

А н д р е й (сквозь зубы). Я хочу говорить сейчас.

О с т а ш е в с к и й. О чем мы с тобой будем говорить?

А н д р е й. Что вы сделали с матерью?!

О с т а ш е в с к и й. Слушай, Андрей… (Хлопает его по плечу.) Ты еще молод. Многого ты пока не поймешь.

А н д р е й. К сожалению, я слишком многое понял. Я понял, какой вы неблагодарный человек.

О с т а ш е в с к и й. Что ты еще понял?

А н д р е й. Я понял и другое. Если после всего, что вы сделали, будете и дальше мучить мою мать и спекулировать памятью моего отца, я вынужден буду… (Его трясет нервная дрожь.) Не доводите меня до крайности!.. (Рука его сжимает рукоятку кортика, торчащую из кармана.)

О с т а ш е в с к и й. Ты не только невоспитанный молодой человек!.. Ты просто хам!..

А н д р е й. В письме к матери вы называете меня пьянчугой и подонком. Какой же вы мерзавец!

О с т а ш е в с к и й. Это хулиганство!.. Я позову постового!..

А н д р е й (наступая на Осташевского). Я не верю, что вы были однополчанином моего отца!.. Не верю, что вы бывали в боях!.. Вы просто случайный свидетель смерти моего отца!.. (Угрожающе наступает на Осташевского.)

О с т а ш е в с к и й (увидев в кармане Андрея рукоятку кортика, расстегивает кобуру пистолета). Убирайся вон!.. Иначе я вынужден буду… (Направляет на Андрея пистолет.)

А н д р е й. Какой же вы трус, капитан!

Выбив из рук Осташевского пистолет, Андрей выхватывает из кармана кортик, молниеносно наносит ему удар в грудь. Осташевский падает. Кортик выпадает из рук Андрея. Он стоит, склонившись над Осташевским. Вдали слышны милицейские свистки.

Затемнение.

Следовательская комната в тюрьме. В глубине комнаты, почти под потолком, зарешеченное окно, через которое падает сноп неяркого дневного света. За небольшим столиком сидит уже немолодой а д в о к а т. Перед ним на стуле, со скрещенными за спиной руками, сидит А н д р е й Р о к о т о в. Приглушенно доносится печальная песня заключенного в одной из соседних камер:

А д в о к а т (продолжая беседу с подзащитным Рокотовым). Не понимаю — почему вы так упорно не желаете рассказать суду всю правду? Ведь вы же уверены и у вас есть доказательства, что гражданин Осташевский по отношению к вашей матери и к вам поступил подло! Ведь так?

А н д р е й. Да, я в этом уверен.

А д в о к а т. От одной из ваших соседок я сегодня утром узнал, что когда ваша мать лежала с высокой температурой, ей пришло письмо от гражданина Осташевского. Вам известно это письмо?

А н д р е й. Да, я его читал.

А д в о к а т. Где это письмо? Мне как адвокату, ведущему ваше дело, оно крайне нужно.

А н д р е й. Я это письмо уничтожил.

А д в о к а т. Сразу же?

А н д р е й. Да.

А д в о к а т. Зачем?

А н д р е й. Письмо было мерзкое, грязное. Оно оскорбляло честь моей матери и память о моем отце.

А д в о к а т. Вы помните текст этого письма?

Пауза.

А н д р е й. Нет.

А д в о к а т. Тогда вам придется рассказать суду всю правду об отношениях вашей матери и капитана Осташевского. (Пауза.) Начиная с того самого дня, когда вы получили письмо и поехали в госпиталь навестить раненого однополчанина вашего отца.

А н д р е й (решительно). Никаких подробностей рассказывать суду я не буду!

А д в о к а т. Почему?

Пауза.

А н д р е й. На суд придут соседи, мои товарищи по цеху. (Пауза.) Ведь мы с матерью работаем на одном заводе. (Сникает.)

А д в о к а т. Ну и что?

А н д р е й. Та правда, о которой вы, как адвокат, узнали от соседей и от меня — убьет мою мать окончательно. Ей и без того сейчас тяжело.

А д в о к а т. Но поймите меня, Рокотов, что по молодости, по неопытности вы сами хотите скрыть от суда обстоятельства, которые смягчат вашу вину перед законом. Ведь вам же грозит десять лет лишения свободы.

А н д р е й. Гражданин адвокат, свое решение я вам сказал. И прошу вас об одном: защищая меня, пощадите, ради бога, мою маму. Ведь она, к ее несчастью, во многом была неправа.

А д в о к а т. Перед кем?

А н д р е й. Перед памятью отца и… передо мной.

Пауза.

А д в о к а т (закуривает). Раньше чем через месяц Осташевский из госпиталя не выйдет. Рана заживает, но медленно. Так что у вас, Рокотов, есть еще время все хорошенько взвесить и обдумать. Во многом ваша судьба будет зависеть от ваших показаний на суде. Вы меня поняли?

А н д р е й. Понял.

Адвокат нажимает кнопку на крышке стола, в коридоре слышится приглушенный звонок. Входит к о н в о и р.

А д в о к а т (конвоиру). Уведите в семнадцатую камеру!

Конвоир открывает дверь и пропускает впереди себя Андрея. Оба уходят, закрыв за собой дверь.

(Задумчиво.) Из этого парня мог бы получиться хороший солдат. Если бы не этот… донжуан…

Затемнение.

Прошло восемь лет. Кабинет председателя завкома. За столом сидит О л ь г а. Это уже не та порывистая и впечатлительная девушка, какой она была в далекой юности. Перед нами молодая представительная женщина в своем служебном кабинете завода. Одета строго. Подтянута. Разговаривает по телефону.

О л ь г а. Не могу, Андрей Иванович, никак не могу. (Пауза.) Вы что думаете, председатель завкома — американский Крез или Ротшильд? Нет, нет, весь лимит по этой статье в этом квартале мы уже полностью исчерпали. Попробуйте выпросить у директора: у него свой фонд.

Звонит другой телефон.

(Поднимает трубку.) Да-да… Это ты, Зина? Одну минутку! (Кладет трубку на стол. Продолжает разговор по первому телефону.) Не могу!.. Андрей Иванович, голубчик, еще раз повторяю — ничем помочь не могу. (Кладет первую трубку на рычаг. Берет вторую.) Зина, я же сказала тебе, что сегодня принять никого не могу, готовлю доклад к заседанию парткома. (Пауза.) Что? Ждет уже два часа? Собственно, по какому вопросу? (Пауза.) Из какого она цеха? (Пауза.) Как ее фамилия? Рокотова?.. (Пауза.) А… (Кладет трубку на стол, задумалась, потом снова берет трубку.) Пусть войдет. (Продолжительная пауза, в течение которой она что-то припоминает.)

Дверь открывается, входит Е л е н а М и х а й л о в н а.

Е л е н а М и х а й л о в н а. Можно?

О л ь г а. Да, да, входите. (Встает, идет навстречу вошедшей. Радушно.) Здравствуйте, Елена Михайловна!

Е л е н а М и х а й л о в н а. Здравствуйте, Ольга Николаевна.

О л ь г а. Можно просто — Оля. Прошу проходите, садитесь.

Е л е н а М и х а й л о в н а (садится). Спасибо.

Некоторое время смотрят друг на друга, молчат.

О л ь г а. А вы почти не изменились. Правда, седины прибавилось.

Е л е н а М и х а й л о в н а. А вы, Оленька, изменились. Возмужали, похорошели. Вас даже не узнать.

О л ь г а (вздохнув). Работа… Такая адова работа, Елена Михайловна, что хоть караул кричи… С утра до вечера, как белка в колесе. От одних телефонных звонков голова кругом идет.

Звонит телефон.

(Снимает трубку и тут же кладет ее на рычажки. Потом, словно что-то вспомнив, делает заметку в настольном календаре.) Как вы поживаете, Елена Михайловна? Давно я вас не видела.

Е л е н а М и х а й л о в н а. Да, уже семь лет. С тех пор, как ушла на пенсию.

О л ь г а. Неужели семь лет?.. Боже мой, как время-то летит! Вы знаете, Елена Михайловна, мне очень неудобно перед вами, все эти годы я ни разу не зашла к вам. Все собиралась, собиралась, но то одно, то другое… дела, дела… Некогда даже на небо взглянуть, мужа неделями не вижу…

Е л е н а М и х а й л о в н а (после паузы). И детки, наверное, уже большие?

О л ь г а (вздохнув). Деток, Елена Михайловна, как говорят, бог не дал.

Е л е н а М и х а й л о в н а. Плохо без деток-то…

О л ь г а. Всяко бывает… И без деток плохо, бывает, что и с детками жизнь не сахар.

Е л е н а М и х а й л о в н а. Да, что так, то так…

О л ь г а. Почему вы так рано ушли на пенсию?

Е л е н а М и х а й л о в н а. Здоровье, Олечка, заставило. Я же была во вредном цеху. Стажа хватило.

О л ь г а. А как вы живете материально? Наверное, трудновато?

Е л е н а М и х а й л о в н а. Да нет, спасибо, на жизнь хватает. Пенсия у меня неплохая.

О л ь г а (взглянув на часы). Чем я могу быть полезна?

Е л е н а М и х а й л о в н а. Я к вам насчет Андрюши. (Смущенно.) Вы меня простите, что беспокою с этим вопросом, но я собираюсь подать заявление о помиловании… Добрые люди посоветовали обратиться к вам… Сказали, что в моем ходатайстве очень помогла бы поддержка товарищей, которые работали с Андреем и знают его. Ведь когда-то его портрет висел на Доске почета… (Плачет.)

Пауза.

О л ь г а (сосредоточенно). Мне не совсем легко вам говорить об этом, Елена Михайловна, но… ходатайств или поручительств завком давать не может. Это не в компетенции завкома. Пожалуй, это может сделать начальник цеха или цеховой комитет.

Е л е н а М и х а й л о в н а. А мне сказали, что лучше всего иметь такой документ от завкома или от комсомольской организации… Вот я и пришла к вам. Все-таки как-никак вы в те годы были комсоргом цеха, работали в одной бригаде, хорошо знали Андрюшу… (Замолкла.)

О л ь г а. Да… я… его знала… Я его знала хорошо. Он был неплохой рабочий. Но… (Замялась.)

Е л е н а М и х а й л о в н а. Я была у директора завода, была у секретаря парткома, они послали меня к вам. Директор сказал, что вы недавно взяли на поруки молодого рабочего из пятого цеха.

О л ь г а. Да, помню, был такой случай. Правильно, Иванова мы взяли на поруки. Но там совсем другое дело. Там парень по горячке, по молодости, из-за ревности учинил драку у проходной завода!.. А здесь… Здесь особый случай. Покушение на жизнь человека… Более того — на жизнь офицера. Да еще в военное время.

Е л е н а М и х а й л о в н а. Но ведь сейчас уже не военное время.

О л ь г а. Это не имеет значения. А потом… Мне припоминается, что вы уже однажды обращались в завком с такой просьбой?

Е л е н а М и х а й л о в н а. Да, это было давно, когда я еще работала на заводе, председателем месткома тогда был Сергей Петрович Орлов.

О л ь г а. Ну и что, помог вам Сергей Петрович?

Е л е н а М и х а й л о в н а. Тогда написали Андрюше хорошую характеристику, хлопотала и комсомольская организация…

О л ь г а. Помню этот случай. И почему же отказали?

Е л е н а М и х а й л о в н а. Отсидел еще мало. А неделю назад я была у юриста, он сказал, что есть надежда.

О л ь г а. Сколько ему осталось?

Е л е н а М и х а й л о в н а. Еще полтора года.

О л ь г а. Ну, Елена Михайловна… Уже восемь с половиной лет отсидел. Стоит ли сейчас начинать сыр-бор, когда осталось всего каких-нибудь полтора года?

Продолжительная пауза.

Е л е н а М и х а й л о в н а (встала). Когда у вас будут дети, тогда вы, Ольга Николаевна, меня поймете, что такое для матери не только полтора года, но даже полторы недели… Простите, что я вас побеспокоила этой просьбой.

О л ь г а (виновато). Вы меня не так поняли, Елена Михайловна, я не то хотела сказать…

Е л е н а М и х а й л о в н а. Вы мне отказываете?

О л ь г а (горячо). Нет, что вы!.. Наоборот, я вам хочу подсказать один наиболее верный и реальный путь. Я просто припомнила один случай. Это было у нас с одним рабочим из прокатного цеха. Родители обошли все инстанции, три раза подавали на пересуд, ходатайствовали о помиловании, были у прокурора. И все безрезультатно. И кто-то их наконец надоумил обратиться к пострадавшему. О чем уж они там говорили с ним, как просили — никто не знает, но дело в том, что сам пострадавший написал в Президиум Верховного Совета ходатайство о помиловании. И что же вы думаете? Помиловали. Он сейчас преспокойно работает в том же цехе.

Е л е н а М и х а й л о в н а. Вы мне хотите сказать… чтобы я…

О л ь г а. Да, да… А что вы думаете? Я недавно совсем случайно на одном совещании видела Вячеслава Александровича. Правда, поговорить не удалось, но я поняла, что сейчас он влиятельный человек. Его адрес нетрудно найти через Мосгорсправку. Думаю, что фамилии он не менял. (Оживленно.) Разыщите его обязательно. Если хотите — я помогу вам узнать его телефон и место работы. Уверена, что он вам не откажет.

Е л е н а М и х а й л о в н а (подавленно). Благодарю вас… Мне ничего не надо. (Не попрощавшись, медленно выходит из кабинета.)

Затемнение.

Комната Рокотовых. Е л е н а М и х а й л о в н а сидит неподвижно в кресле. Она только что пришла из завкома завода. В комнату без стука входит т е т я Д а ш а.

Т е т я Д а ш а. Михайловна, ты где почти целый день пропадала?

Е л е н а М и х а й л о в н а. На заводе была.

Т е т я Д а ш а. А у тебя тут гость был. Сроду не угадаешь.

Е л е н а М и х а й л о в н а. Кто же это?

Т е т я Д а ш а. О!.. Я как увидела, так и обмерла! Батюшки мои!.. Весь в орденах, в медалях!.. Погоны на плечах жаром горят!.. А сам такой осанистый, представительный. Ну прямо — генерал!

Е л е н а М и х а й л о в н а. Да кто же это?

Т е т я Д а ш а. Ты даже не поверишь. Всех соседей обдарил. А мне — гляди. (Разворачивает красивый платок.) Ну, кто я ему?

Е л е н а М и х а й л о в н а. Да кто же это?

Т е т я Д а ш а. Олег!

Е л е н а М и х а й л о в н а. Какой Олег?

Т е т я Д а ш а. Да сосед наш. Да что ты, господи, неужели забыла?

Е л е н а М и х а й л о в н а. Олег?

Т е т я Д а ш а. Три раза к тебе стучался, сейчас куда-то ушел, сказал, что скоро вернется.

Е л е н а М и х а й л о в н а (суетливо). А у меня его и угостить-то нечем.

Т е т я Д а ш а. Да что ты, угостить!.. Он привез целую корзину одних вин заграничных, а ты угостить… Ну, я побежала. Олег просил прибрать у него в комнате. (С порога.) Только ты, гляди, не уходи. Уж больно он хотел тебя повидать. (Уходит, прижав к груди шелковый платок.)

Елена Михайловна садится в кресло. Сидит неподвижно. Закрывает глаза. После паузы за спиной ее наплывом проходит картина воспоминаний. Семнадцатилетний А н д р е й быстро входит в комнату.

А н д р е й. Мама, вот моя первая получка! Четыреста рублей!.. Это же целое состояние! Разреши мне сегодня сходить с Олегом в кино? (Пауза.) Почему ты к нему так плохо относишься? (Пауза.) Ну что из того, что он старше меня? (Пауза.) Мама, мне неудобно, мы уже договорились, он меня ждет…

Наплыв исчезает. Стук в дверь выводит Елену Михайловну из задумчивости.

Е л е н а М и х а й л о в н а. Да, да, войдите!

Входит О л е г. На плечах его погоны майора.

О л е г. Здравствуйте, Елена Михайловна!

Е л е н а М и х а й л о в н а (встает с кресла. Неторопливо идет навстречу Олегу). Олег!.. Тебя и не узнаешь. Ну, что ж ты встал в дверях, проходи, садись.

О л е г (проходит, садится в кресло). Я к вам уже третий раз, тетя Лена.

Е л е н а М и х а й л о в н а. Спасибо, что не забыл.

О л е г (закуривает). Как вы поживаете, как здоровье?

Е л е н а М и х а й л о в н а. Как видишь, одна…

О л е г. Я все знаю, тетя Лена. Крепитесь. Думаю, что все будет хорошо. Уж такая, наверное, судьба.

Е л е н а М и х а й л о в н а (горестно). Только теперь поняла я, Олег, как во многом была неправа. Я тебя сторонилась, боялась, как бы не втянул ты Андрюшу в плохое дело.

О л е г. Не надо тревожить старые раны, тетя Лена, от этого легче не станет. Что было, то травой поросло.

Е л е н а М и х а й л о в н а. Если б это были старые раны… (Пауза.) Как служба-то проходит?

О л е г. Да вроде бы успешно. Командую батальоном.

Е л е н а М и х а й л о в н а. Наверное, и женился?

О л е г. О!.. Уже двое ребятишек. Старший на будущий год в школу пойдет. Дочурке уже три года.

Е л е н а М и х а й л о в н а. Молодец, молодец, Олег…

О л е г. А я вам, Елена Михайловна, привез приятную весть.

Продолжительная пауза, в течение которой Елена Михайловна с тревогой смотрит на Олега.

Уж не знаю, случайность ли это или так суждено, но я служу в дивизии, в которой когда-то воевал дядя Коля.

Е л е н а М и х а й л о в н а. Как, как?.. Повтори, что ты сказал?.. (Приподнялась в кресле.)

О л е г. Один из полков этой дивизии носит имя лейтенанта Рокотова.

Елена Михайловна встает.

Портрет лейтенанта Рокотова висит рядом с гвардейским знаменем полка.

Елена Михайловна подходит к Олегу.

На тумбе под портретом всегда живые цветы. А рядом у полкового знамени стоит почетный караул.

Елена Михайловна припала к груди Олега. Беззвучно рыдает.

(Усаживает Елену Михайловну в кресло.) Успокойтесь, тетя Лена…

Е л е н а М и х а й л о в н а (вытирая слезы). Спасибо, Олег.

О л е г (весело). Я вам, тетя Лена, маленький подарочек привез.

Е л е н а М и х а й л о в н а. Дороже этого подарка, Олег, ничего не может быть.

О л е г. Это само собой, тетя Лена, это для души… А я вот привез вам кое-что для хозяйства. Помните, когда я был еще маленький, ходил в детсад, вы ко дню моего рождения связали мне из голубой шерсти шапочку, а на помпон у вас не хватило шерсти, и вы связали его из белой шерсти. Помните?

Е л е н а М и х а й л о в н а. Ну как же, помню. Ты любил эту голубую шапочку. Носил ее чуть ли не до лета.

О л е г. А помните, как я нечаянно сломал в кухне вашу кофемолку? Мне тогда здорово влетело от мамы. Она долго ходила по магазинам и нигде не могла купить точно такую кофемолку. Сейчас это, конечно, смешно.

Е л е н а М и х а й л о в н а. А это я что-то и не помню.

О л е г. Я на минутку схожу к себе. Сейчас вернусь. (Быстро уходит.)

Елена Михайловна неподвижно стоит в задумчивости.

(Возвращается с гостинцами в руках. Ставит на стол кофемолку и кофеварку. Достает из пакета несколько мотков голубой шерсти. Кладет их на стол.) Это вам на кофту. А это!.. Такой кофемолки и кофеварки вы в Москве не купите. Я знаю, вы когда-то очень любили кофе. Нравится?

Елена Михайловна подходит к Олегу, обнимает его, целует. Платком вытирает слезы. С трудом удерживает рыдания.

Е л е н а М и х а й л о в н а. Спасибо, дорогой. Я об этом сегодня же напишу Андрюше.

О л е г. Для первого раза зашел к вам на минутку. Зайду вечером, тетя Лена, тогда поговорим обо всем. (Смотрит на часы.) До вечера!

Е л е н а М и х а й л о в н а. Заходи, Олег, обязательно заходи!

Олег уходит.

(Продолжительная пауза. Растерянно.) И мой мальчик мог бы быть таким же… мог бы… (Продолжительная пауза.) Лучше бы я умерла в тот день, когда его судили… (Некоторое время сидит неподвижно с закрытыми глазами.)

В глубине сцены наплывом появляется картина суда. Всего зала не видно, не видно и судей и народных заседателей.

А н д р е й Р о к о т о в стоит за деревянной загородкой. Рядом с ним охранник в милицейской форме.

Г о л о с с у д ь и. Гражданин Рокотов, расскажите суду, с какими целями вы совершили покушение на жизнь гражданина Осташевского?

А н д р е й (твердо). Я об этом говорил на следствии.

Г о л о с с у д ь и. Подсудимый Рокотов, что руководило вами в минуту, когда вы заносили нож на гражданина Осташевского?

А н д р е й. Я хотел, чтобы одним негодяем было меньше на свете.

Г о л о с с у д ь и. Может быть, вы подробнее и конкретнее объясните суду свое недовольство поведением гражданина Осташевского?

А н д р е й (решительно). Я отказываюсь сообщить суду подробности поведения Осташевского.

Г о л о с с у д ь и. Почему?

А н д р е й. К сожалению, его грязные поступки, как сказал мне мой адвокат, не квалифицируются уголовным кодексом как преступление. Со стороны закона Осташевский неуязвим. Так мне сказал мой адвокат.

Г о л о с с у д ь и. Поэтому вы и решили совершить самосуд?

А н д р е й. Да! И в этом моя ошибка. В этом моя вина. Я полностью сознаю свою вину перед законом. За свое преступление я готов понести наказание.

Г о л о с с у д ь и. Полное признание вины и раскаяние могут смягчить вашу участь, гражданин Рокотов. В подробностях, о которых вы сознательно умалчиваете, суд постарается найти смягчающие вину обстоятельства, если таковые были.

А н д р е й. Еще раз заявляю суду, что я полностью признаю свою вину за покушение на жизнь Осташевского. О причинах покушения я не могу сказать суду.

Г о л о с с у д ь и. Почему вы не можете сказать суду об этих причинах?

А н д р е й. Задета честь человека, который мне очень дорог.

Г о л о с а д в о к а т а. Гражданин судья! Разрешите мне как адвокату отклониться от процессуальных правил слушания дела и сделать одно существенное дополнение в пользу моего подзащитного Рокотова, который в ответах своих на вопрос суда принимает на себя тяжкую вину.

А н д р е й. Я отказываюсь от защиты!

Г о л о с с у д ь и. Подсудимый Рокотов, почему вы отказываетесь от защиты?

А н д р е й. Я виновен.

Видение суда исчезает. Освещается комната Рокотовых. Елена Михайловна встает с кресла.

Е л е н а М и х а й л о в н а. Даже там, на суде, он берег меня! Берег мою честь. О, если б повторился тот день, когда я получила письмо от Николая… Я б пошла на любые испытания!.. Если б я только знала, какая будет расплата за мою ошибку. Можно ли простить меня?! Кто может понять, как тяжело столько лет носить скорбь и позор?! (Последние слова тонут в рыданиях.)

Затемнение.

Тюремный двор. За решеткой видим бледное лицо А н д р е я Р о к о т о в а. Пальцы его рук на железных прутьях. В луче прожектора освещается сломанная березка.

А н д р е й. Я очень устал, люди. Да и вас утомил мой рассказ. Прошу поверить только в одно: многие из нас могли бы не сидеть в этих мрачных камерах. Ведь когда-то мы были неплохими мальчишками. Мы учились в школе, носили пионерские галстуки и пели любимую песенку…

В глубине сцены звучит песенка:

И если у вас есть дети, то пусть никогда не снятся им золотые сны в тюремных камерах. Пусть мой тяжелый рассказ будет для вас и для них печальным уроком. По молодости, по горячности мы иногда делаем такие непоправимые ошибки, за которые расплачиваемся судьбой. Сегодня я очень устал… Кто-то надломил ветку на нашей тюремной березке… Спокойной вам ночи, люди…

Занавес.

1962