Улыбка Диллинджера. ФБР с Гувером и без него

ПРОМЕЖУТОЧНЫЙ ФИНИШ

Попробуем вкратце подвести итоги предвоенной деятельности Э. Гувера.

Гувер вступил в эту должность в 1924 году, чтобы, как он однажды признался, «оградить Америку от красных и черных». Для этого ему необходим был боеспособный инструмент, и он железным кулаком принялся наводить в ФБР порядок. Чистка личного состава — в числе первых наиболее весомых достижений Гувера. Ненадежные сотрудники были уволены, обстоятельства личной жизни, семейные условия и прошлое оставшихся и вновь набранных агентов подвергнуты тщательному изучению. Отныне в ФБР должны были служить только исключительно «честные люди», верные государству. С начала его директорства и до сей поры коррупция среди агентов стала невозможным явлением, чем не может похвастаться больше ни один правоохранительный орган.

Ко времени назначения Гувера директором Бюро расследований располагало приблизительно 650 служащими, включая 441 специальных агентов, работающих в полевых офисах в девяти городах. К концу десятилетия имелись приблизительно 30 полевых офисов с региональными штабами в Нью-Йорке, Балтиморе, Атланте, Цинциннати, Чикаго, Канзас-Сити, Сан-Антонио, Сан-Франциско и Портленде.

Гувер немедленно уволил агентов, потерявших квалификацию, и взял курс на профессионализацию Бюро. Например, было отменено правило льгот за выслугу и введена единая система оценки работы. Также стали регулярно проводиться инспекции во всех полевых офисах. С января 1928 года установлен обязательный курс обучения для новых агентов; был установлен возрастной критерий приема: 25—35 лет. Одежда, обувь, внешний вид и физические кондиции агентов строго контролировались, — а о «перекосах» в этом направлении мы расскажем немного позже.

К концу тридцатых годов численность служащих «второй линии» увеличилась почти вчетверо, а оперативников, специальных агентов — чуть больше чем вдвое (до 654 человек). Отделения открылись в 42 городах.

Гувер уволил коррумпированных агентов, а также тех, кто не приносил никакой пользы, и закрыл более двадцати отделений. Пять лет вместо расширения штатов он сокращал их, оставляя только лучших, и принимая на работу людей, которые отвечали самым жестким требованиям. С помощью хорошо разработанной системы инспектирования постоянно контролировались успехи, усердие и развитие характера агентов. Эта система постоянного контроля, также как ротации, действует до сих пор и хотя на определенных этапах вызывала «бюрократизацию» джи-менов и справедливые нарекания, во многом определяет сравнительную «чистоту» и независимость ФБР в отношениях с администрацией и, шире, элитой на низовых уровнях.

В своем письме к руководителям служб, датированном маем 1925 года, Гувер выдвинул требования: «Я принял решение увольнять без предупреждения того служащего, о котором я узнаю, что он при исполнении обязанностей принимал алкогольные напитки. Сам я не употребляю алкогольных напитков. От своих чиновников на внешней службе я не требую ничего такого, чего не требую от самого себя». И действительно, во времена «сухого закона» Гувер беспощадно выгонял агентов, замеченных «под мухой». Позже вне службы агентам разрешалось выпивать не более двух коктейлей.

Всегда в точно назначенное время джи-мены должны были быть на поверке; Гувер сам работал ежедневно по шестнадцать часов.

В течение всей своей жизни Гувер оставался холостяком, и даже как-то публично высказал сожаление о том, что целибат — безбрачие, — нельзя включить в моральный кодекс ФБР. За внебрачный секс карали так же строго, как за пьянство — чаще всего это было немедленное увольнение. Пару разнополых агентов Ноксвильского отделения, которые развлекались прямо в служебном кабинете, изгнали с позором, — но и всех остальных сотрудников этого отделения тоже наказали, разогнали по всей Америке, от Флориды до Аляски.

Гувер быстро установил и другой профилирующий принцип. Теперь имена агентов, работавших над делом, редко упоминались в прессе. Слава успеха должна была принадлежать всему Бюро; злые языки, конечно же, говорили, что в особенности его шефу, но, в общем-то, всем было понятно, что шефы могут и будут сменяться. «Паблисити» же, особенно на нижнем и среднем уровнях, для сотрудников спецслужб — дело весьма опасное. Не одна сотня разведчиков и контрразведчиков поплатилась жизнью именно за то, что их имена и лица приобретали какую-то известность. Один из все-таки прославившихся агентов, ветеран ФБР Леон Тароу, так определял идеал сотрудника, необходимого Гуверу:

— Он — неотъемлемая частица, плоть от плоти Его Величества Среднего Класса. Он всегда ест и одевается со вкусом, но никогда не будет ездить в шикарном «паккарде» и жить в просторном, роскошном доме. Он человек, который работает двадцать четыре часа в сутки. Он принадлежит Бюро душой и телом, семье и друзьям его как бы одалживают на время. Он привыкает оценивать собственную жизнь мерками своей профессии, абстрагируясь от простых удовольствий обычных смертных, и часто забывая о том, что такое отдых. Девиз его жизни — «За Бога, страну и Дж. Эдгара Гувера».

В течение трех лет Гувер реорганизовал свое учреждение и создал предпосылки для того, чтобы позже его стали называть «американским гестапо». Однако это было результатом не только кадровых изменений, но и превосходного политического чутья Гувера, который сделал пожизненную ставку на именно такую форму социального развития страны, патриотом которой он, несомненно, был; ну и, конечно, результатом его несомненно выдающихся организаторских способностей.

Служба агента-оперативника уже в тот период была весьма небезопасна. Только погибли, не считая сотен раненых, более двадцати человек за первые десятилетия директорства Гувера. Но несмотря на известную всем желающим чрезвычайную строгость ведомственной дисциплины, на трудность и опасность работы, Бюро никогда не испытывало затруднений с комплектацией. Несомненно, привлекательным была и заметно более высокая, чем в других учреждениях, зарплата, и развитая система льгот и гарантий; очень много значил и общественный статус — после нормальной выслуги в Бюро человека охотно брали практически в любое ведомство или компанию, статус джи-мена служил (и служит) едва ли не наилучшей рекомендацией или характеристикой. И еще очень был важен кастовый дух, чувство принадлежности к «самой совершенной организации в мире» — безотносительно к тому, являлась ли ФБР таковой или нет на самом деле.

Всю свою жизнь Гувер питал особую слабость к картотекам. Уже с 1917 года, когда он стал начальником регистратуры подозрительных иностранцев в военном отделе министерства юстиции, он мог предаваться своей страсти — собирать и классифицировать материал о нежелательных лицах.

К 1924 году он распорядился завести картотеку на всех, кто играл определенную роль в общественной жизни страны. Картотека содержала постоянно обновляющиеся сведения о самых разных людях — от простого почтового служащего до президента страны. Биографические данные, сведения о мировоззрении, об участии в «левых» митингах, о подписании различных петиций, о подписке на политизированные газеты, о семье, родственниках и друзьях, о финансовом положении и о «хобби», о поездках за границу и о встречах с иностранцами, о любовных похождениях и о сексуальных извращениях — все это, и многое другое, отражалось в досье ФБР.

В 1931 году Гувер хвастался, что располагает «самой крупной картотекой в мире»[33]. Ныне в нее уже внесен каждый второй гражданин США. Эта картотека, вместе с крупнейшей картотекой отпечатков пальцев, и еще рядом вспомогательных картотек, представляет собой важнейший рабочий инструмент, и в то же время сильный инструмент власти ФБР.

Второй важнейшей составляющей эффективной работы Бюро — и того, что ФБР стало совершенно необходимым элементом правоохранительной системы США, — стали криминалистические лаборатории. С начала тридцатых годов и по сей день они находятся на самом высоком уровне. Известны случаи, когда они выступали в роли «третейского судьи» в международных спорах, вынося окончательные криминалистические заключения по заказу национальных правительств (в том числе и стран СНГ) и Интерпола. Ни Гувер, ни его преемники отнюдь не были сторонниками свободной траты денег налогоплательщиков, но на совершенную для своего времени технику для криминалистических лабораторий, а затем и на компьютеризацию денег не жалели.

В централизованном развитии Бюро при Гувере ясно различимы практически все основные признаки тоталитарной организации, выстроенной внутри демократического общества. Но помимо высокой эффективности, она — как, впрочем, всякая тоталитарная организация, — несла на себе сильный, и год от года все усиливающийся, отпечаток личности Гувера. Не только его политических пристрастий и особенностей характера, но и его, в известной мере, патологической личности вообще.