Улыбка монстра. Файл № 433

РАССЛЕДОВАНИЕ. ФАЗА 3

Трэйклейн, 26 июля 2002 года, утро

Информационная бомба, взрыв которой всеми силами оттягивал Вайсгер-старший, в конце концов сработала. Собственно говоря, рванула она еще вчера — но ударная волна, как и предвидел Дональд Вайсгер, сотрясла все без исключения устои империи его брата лишь к сегодняшнему утру. Найденный утром труп растерзанного аквалангиста подлил бензина в полыхающий костер репортерской истерии — местные каналы прервали передачи для срочного сообщения, в типографиях печатались экстренные выпуски газет. Правда, сведения о том, что покойный оказался детективом из полиции штата, пока не просочились.

Жара не спадала, ртутные столбики термометров к полудню стабильно уползали за сотню градусов — но в воде и на воде людей не было. Ни одного.

Не плескались купающиеся, не рассекали озерную гладь всевозможные лодчонки, водяные велосипеды и виндсерфинга. Но берега были усыпаны людьми. Настороженные взгляды шарили по поверхности. Бинокли и подзорные трубы, видеокамеры и фотоаппараты целились в Трэйклейн сотнями окуляров.

В утреннем выпуске «Норд-Ост-ныос» появилась статья Луи Птикошона, в которой профессор почти дословно повторил рассказанные Хэммету примеры нападений акул в пресных водах — и привел несколько новых. В новостях местного канала также прозвучало интервью профессора, названного репортером не иначе как «всемирно известным ихтиологом».

В результате слово «акула» было у всех на устах. В слухах, гуляющих среди собравшихся на берегах людей, варьировались лишь размеры: пятнадцать футов! двадцать футов!! двадцать пять!!! К трем самым большим пляжам Трэйк-Бич подвезли рулоны проволочной сетки — но рабочие лезть в воду и устанавливать ограждение не торопились. Любопытствующие подходили к рулонам, оценивали толщину проволоки, с сомнением качали головами — на фоне слухов о двадцатипяти футовом чудовище сетки выглядели несерьезно.

Немногие — те, кто был посмелее — готовили морские снасти, всеми правдами и неправдами раздобывали запрещенную в штате Висконсин к свободной продаже взрывчатку, укрепляли лодки дополнительными шпангоутами и закачивали пеногерметик в свободные полости своих суденышек, добиваясь их непотопляемости. Но — выйти в озеро на охоту пока не рискнул пи один из них.

Другие — их было гораздо больше — складывали палатки в машины или вещи в трейлеры и отправлялись искать другое место для отдыха. Не столь разрекламированное, но более спокойное. В телерепортажах о всевозможных сенсационных происшествиях, что ни говори, лучше выступать в роли зрителя, чем непосредственного участника.

Большинство отдыхающих тем не менее выжидало — не очень даже осознавая, чего именно они ждут. В воду не лезли, по все рассказы о «монстре озера» воспринимали с изрядной долей скепсиса.

Средства массовой информации изощрялись в догадках и самых фантастических домыслах. Версия Птикошона (вернее, если соблюдать право первенства — версия Хэммета) оказалась не единственной. Высказывался полный спектр самых бредовых предположений — от очнувшегося после миллиона лет анабиоза реликтового ящера до саддам-хусейновских диверсантов-аквалангистов.

Но о Дэвиде Корнелиусе и о найденном у него смертоносном инструменте никто ни единым словом не упомянул. Тому имелись причины, и вполне веские.

Трэйк-Бич, офис шерифа Кайзерманна, 26 июля 2002 года, 11:46

— Не спорю, прикусы очень похожи, — говорила Скалли. Бледная, с темными кругами под глазами, она выглядела смертельно уставшей. — Но есть и несовпадения. На проекторе, при наложении слайдов их видно лучше, но можно разглядеть и так. Посмотрите внимательно.

Она выложила на стол шерифа два изображения челюстей, нанесенных на один лист, — картинки-близнецы казались позаимствованными из воскресного приложения к газете, не хватало только подписи: «Найди 10 отличий». Впрочем, отличия Скалли уже отметила красным маркером.

— По-моему, они одинаковы, агент Скалли, совершенно одинаковы, — протянул Вешбоу. — Вы зря усложняете дело. Все расхождения можно легко списать на ошибки в вашей программе сравнения…

— Нет, — отрезала Скалли. — Любой эксперт скажет вам то же самое и при визуальном изучении. Смотрите: этот вот клык на псевдочелюстях Корне-лиуса выглядит обломанным. Но только выглядит, причина — дефект литья. В челюстях, убивших Берковича и Косовски, тот же клык был абсолютно цел. Затем, обратите внимание на эту обведенную группу из шести зубов — налицо небольшие, но явные различия во взаимном расположении. Наконец, челюсти, найденные у Корнелиуса, немного, но уже, чем искомые…

— Далее чем до предварительного слушания это дело не продвинется, — сказал Молдер. — Любой грамотный адвокат предоставит заключение независимых экспертов, где все это будет сказано черным по белому. Держать дома предмет, лишь похожий на орудие убийства, преступлением не является.

— Есть еще один момент, мистер Вешбоу, — сказал Кайзерманн нехотя. — Мои парии, конечно, не эксперты, по… Сегодня Хэмфри Батлер — а он по физическим кондициям никак не уступает Корнсли-усу — попробовал «покусать» Нордуика этой игрушкой. Тот был одет в пожарную робу из толстого брезента — и что вы думаете? Зубы даже ее не прокусили, и на теле не осталось ни малейших синяков… Ручки слишком коротки, нужен рычаг гораздо длиннее.

Но старого лиса мистера Вешбоу не могли сбить со следа такие мелочи. Он твердо решил добраться до глотки «милого Дэви».

— Тем более это доказывает вину Корпелиуса, коллеги, тем более, — удивил Вешбоу присутствующих неожиданным выводом. — Дело было так: он сделал или заказал эту игрушку. Опробовал и убедился — не подходит, слабовата. Заказал или изготовил другую, модернизированную — которой и совершил убийства. Теперь становится ясным, отчего он двинул в бега, оставив свою железяку в не слишком падежном месте. Понимал, что никакой уликой она не послужит. Надо колоть его по настоящему тайнику… Любые другие версии — бред слабоумных репортеришек, свихнувшихся на озерном монстре. Или вы будете утверждать, что Корнелиус его выудил, сделал слепок челюстей и отпустил рыбку дальше резвиться в родной стихии?

Молдер ответил, игнорируя сарказм в голосе Веш-боу:

— Утверждать такое я не стану. Но хочу задать один вопрос. Я расстался с Хэмметом за полтора часа до возвращения Корнелиуса в трейлервилль. Теоретически можно успеть обставить за этот срок убийство и вернуться, но на практике с трудом осуществимо… К тому же к воде Хэммет, когда мы расставались, не собирался.

— Вот Корнелиус и расскажет, как он успел, — парировал Вешбоу. — Парень он быстрый, вы в лесу могли убедиться, очень быстрый.

Повисла пауза. Присутствующие знали: арестованный молчит мертво — не открыл рот даже для того, чтобы сообщить свое имя. Не пытается выдвинуть никаких объяснений находки в трейлере, как-либо оправдаться — просто молчит, и всё.

Очередное совещание подошло к концу — ничего нового не было сказано. Скалли, едва державшаяся на ногах от недосыпа, тем не менее собиралась в госпиталь ВВС, куда доставили останки Хэммета. Шериф и Вешбоу планировали провести очередной допрос Корнелиуса — время, отведенное для предварительного обвинения, утекало, как вода сквозь пальцы, а выходить на предварительное слушание в суде лишь с наркотиками и незаконным владением оружием не хотелось. Молдер же хотел проверить кое-какие свои догадки, мелькнувшие после разговоров с братьями Вайсгерами и касавшиеся русского нефтяного барона Баймухаммедова.

Однако, прежде чем расстаться с коллегами, Молдер выложил на стол небольшой металлический предмет.

— Скажите, кто-нибудь из вас знаком с этой или похожей деталью? — спросил он.

Кайзерманн сразу узнал найденную под гидрокостюмом Хэммета железку.

— Это штуцер, дело ясное, — сказал шериф. — Здесь вот явно надевается шланг… Но от какого он агрегата, ума не приложу…

Скалли и Вешбоу тоже не опознали загадочную деталь. След казался ведущим в тупик.

Трэйклейн, 26 июля 2002 года, день

После полудня из столицы штата приехала целая команда тамошних полицейских — спускать убийство одного из своих они не собирались никому, ни человеку, ни загадочному монстру. Часть прибывших взяла в плотный оборот обитателей палаточного городка, возле которого было обнаружено тело Хэммета. Другие что-то вынюхивали по берегам Трэйклейна — не решаясь, впрочем, выйти в озеро на имевшихся в наличии плавсредствах. По слухам, возглавлявший полицейских штата Патрик О'Нил потребовал у местного штаба национальной гвардии предоставить в его распоряжение бронекатер с комплектом глубинных бомб. Национальные гвардейцы, понятно, повертели пальцем у виска и посоветовали обратиться к командованию ВМС США. Однако это могли быть лишь слухи.

Но одно было совершенно точно — к интересам мистера Вайсгера прибывшие относились с величайшим почтением. Если Хэммет действительно контактировал с конкурентами хозяина озера, то явно был одиночкой…

Об интересах мистера Вайсгера отчасти шла речь и в шифрограмме Молдера, отправленной Скиннеру накануне. Молдер не спрашивал разрешения, а просто ставил своего непосредственного начальника в известность о том, что в ходе расследования вполне могут всплыть (и уже всплывают) факты, .способные повредить репутации и бизнесу его старого друга. Ответ заместителя директора ФБР после расшифровки оказался коротким и всеобъемлющим: «Действовать по обстановке». Молдер подумал, что подобную, дающую самое широкое поле для истолкований инструкцию можно было передать и открытым текстом…

Именно так — открытым текстом — была передана в три адреса другая, более пространная телеграмма, содержание которой надолго развеселило работников почтамта Трэйк-Бич. Ее автор, мисс Клейтор, обокраденная сторонница однополой любви, жаловалась на самоуправство шерифа Кайзерманна прокурору штата, редакции журнала «Розовая мечта» и — вообще непонятно почему — комиссии по нравственности «Церкви истинных дочерей Христовых»…

Трэйк-Бич, 26 июля 2002 года, 15:31

Звонок Дональда Вайсгера застал Молдера на выходе из бюро по регистрации недвижимости округа Трэйк.

— Сегодня вечером состоится экстренное заседание правления «Биг-Трэйк-фонда», — сказал Дональд. — Могу сообщить вам информацию, которая пока держится в секрете: в устав фонда будут внесены важные изменения. Отныне для поимки Биг-Трэйка станут разрешены любые способы, а не только спортивные. Причем из новой редакции убрано утверждение, что Трэйк является именно гигантским лососем. Какая бы пожирающая людей тварь не таилась в озере — убивший или поймавший ее получит всю призовую сумму.

Молдер подумал, может ли считаться подобной тварью Корнелиус в акваланге и с челюстями-щипцами, — и усомнился в том, что шериф и Вешбоу смогут претендовать на премию.

— Завтра утром, — продолжал Дональд, — до того, как о новых правилах игры станет широко известно, я собираюсь провести облавную охоту. Использую все рыболовные катера из принадлежащей мне компании по прокату — переоснащение их сейчас заканчивается. Для поддержки с воздуха прибудет вертолет. Шанс на успех очень большой. Не желаете принять участие, хотя бы в качестве зрителя? Доли призовых денег обещать не буду, но платиновая дисконтная карта «Интерфиш-Трейдинг» в качестве гонорара вам обеспечена. Двадцать процентов скидки на все рыболовные товары.

— Боюсь, что карта мне не понадобится, я не увлекаюсь рыбалкой, — сказал Молдер. — Но пропустить такую ловлю тысячелетия, конечно же, не могу. Кстати, ваше приглашение относится и к Скалли? Или вы разделяете старый предрассудок, что женщина на борту — к беде?

— К агентам ФБР сие не относится. Мой отец говорил, что люди в форме лишены первичных половых признаков, — хохотнул Дональд.

Молдер подумал, что Скалли на такую шутку обиделась бы. Да и форму — исключительно камуфляжную — она надевала лишь на тренировочной дистанции ФБР в Плейтоне, когда раз в год всем агентам приходилось сдавать зачет, паля по выскакивающим из-за углов улицы-тренажера мишеням в виде террористов и уголовников. Результаты Скалли в этих игрищах, надо сказать, никогда особо не блистали — она была не в ладах с длинномерным и тяжелым автоматическим оружием, к тому же зачастую дырявила мишени, изображавшие законопослушных граждан, зацеплять которые никоим образом не полагалось. Поэтому агент Скалли под любыми предлогами старалась отвертеться от обязательного мероприятия — и частенько ей это удавалось.

— К тому же примета морская, а у нас озеро, — добавил Вайсгер-младший. — Естественно, я буду только рад, если мисс Скалли примет участие.

— Куда и когда нам прибыть? — спросил Молдер. Хотя у него были совсем иные, чем у Дональда, мысли о шансах на успех предстоящей охоты.

Шоссе неподалеку от госпиталя ВВС США, 26 июля 2002 года, 17:49

Услышав по телефону сонный голос Скалли, Молдер настоял, что сам приедет за ней в госпиталь и отвезет в гостиницу. В противном случае он мог просто потерять уснувшую за рулем напарницу.

— Корнелиус никак не мог убить Хэммета, — без всякого выражения говорила Скалли. — Неважно, найдут ли шериф с Вешбоу у него подлинное орудие убийства или же нет. Хэммет умер ночью, когда Корнелиус давно сидел под замком.

Молдер кивнул. К концу дня стали поступать ответы на его многочисленные запросы, подтверждая смутные догадки, — и результат вскрытия вполне укладывался в его собственную версию происходящего.

— Наружное обследование и вскрытие показали еще что-нибудь интересное? — спросил он. Тот факт, что Хэммета загрызли те же челюсти, что и Берко-вича с Косовски, интересным уже не казался.

Скалли долго молчала, и Молдер искоса взглянул на нее — не уснула ли? Потом напарница ответила:

— На коже лица, вокруг носа и рта — прижизненная гиперемия…

— Скалли… — укоризненно протянул Молдер. Он терпеть не мог, когда его напарница демонстрировала медицинскую эрудицию. Скалли это знала и старалась воздерживаться от мудреных терминов — но в нынешнем ее полусонном состоянии самоконтроль, похоже, ослаб.

— Проще говоря — покраснение, раздражение кожи. Конечно, у Хэммета могла быть легкая форма аллергии на резину маски и загубника, сейчас это уже не проверить… Но точно такая же картина будет наблюдаться, если к лицу прижать тряпку с ударной — достаточной для раущ-наркоза — дозой эфира или хлороформа.

— Так-так… А гидрокостюм и акваланг надели потом, на бессознательное тело…

— Едва ли… Ты ведь плавал с аквалангом? Вспомни, каково натягивать костюм «сухого» типа… А теперь представь, как получится провернуть эту операцию с лежащим бревном человеком. — И Скалли старательно подавила зевок.

Молдер представил. Задача действительно представлялась нереальной.

— Но под водой пропитанная хлороформом тряпка бесполезна, — сказал он.

— Я подозреваю, что Хэммета застали врасплох — когда он готовился к погружению или только-только вышел из воды… Костюм уже — или еще был на нем, а вот маска и акваланг… Знаешь, он, похоже, пользовался этим аквалангом многократно — на ремнях, крепящих баллоны, одни отверстия разношены больше других. Как раз под его размер. А теперь акваланг был закреплен иначе — верхний ремень на предыдущую дырочку, нижний на последующую. Словно ремни затягивала чужая рука…

— Да уж, трудно поверить, что Хэммет вдруг ни с того, ни с сего похудел в груди и раздался в бедрах…

Молдер помолчал, осмысливая новую информа-цию. Один вывод следовал со всей непреложностью, и он его озвучил:

— Ясно одно: от убийств первой степени Дэйв Корпелиус отвертелся…

Скалли не ответила. Она спала.

Трэйк-Бич, 26 июля 2002 года, 19:57

До предъявления официального обвинения Кор-нелиус пребывал в камерах для задержанных, принадлежавших муниципальной службе безопасности округа Трэйк — именно так, неизвестно по какой прихоти Вайсгера-отца и подконтрольного ему муниципалитета, официально именовалась вотчина Кайзер-манна.

Камеры — числом целых три — располагались в том же здании, что и офис шерифа, но в другом крыле с отдельным входом. Две из них пустовали — служба шерифа, увлеченная грандиозным расследованием, совсем перестала обращать внимание на обычных своих клиентов — пьяных, дебоширов и оскорбителей общественной нравственности. Последний из них вышел под залог два дня назад — преступление перебравшего пива студента состояло в том, что он на пари помочился среди бела дня с пожарной каланчи, украшавшей Трэйк-стрит, на фланирующих по тротуару курортников.

Миссис Беркович также вышла на свободу — по настоянию мистера Вешбоу. На относительную свободу — лисовидный сыщик почему-то был уверен, что она должна наведаться к тайнику с аквалангом и подлинным орудием убийства, и наблюдал за вдовой неусыпно.

Так что Дэйв Корнелиус пребывал в гордом и молчаливом одиночестве в своей узкой, похожей на пенал, камере. Арестантское ложе, кстати, размещалось в торце пенала, упиралось концами в стены и было весьма коротким. Сон для рослого Корнелиуса превратился в весьма мучительное занятие… Иная обстановка в камере отсутствовала, за исключением раковины и ничем не отгороженного унитаза без крышки, грязного и расколотого, — лично принимавший участие в проектировании помещения Кайзер-манн не был сторонником либерализма в отношении заключенных.

Охранял Дэйва тоже лишь один человек — Хэмфри Батлер. В принципе, это считалось достаточным. При любой нештатной ситуации подмога из другого крыла здания могла подоспеть за считанные минуты. Увы, сию систему шериф разработал лишь в расчете на студентов, мочащихся на головы прохожих. Некоторых физических и психических особенностей мистера Корнелиуса она, как выяснилось вскоре, явно не учитывала…

От приятных размышлений о грядущих выборах (почему бы, в самом деле, Нордуику не стать шерифом, а Хэмфри — его старшим помощником?) Бат-лера отвлекли звуки, донесшиеся из камеры Корнелиуса. Странные и неприятные звуки. Хэмфри показалось, что арестованного кто-то душит, — что, по зрелому размышлению, было совершенно исключено.

«Воды-ы-ыШ» — разобрал Хэмфри в этом хрипении. Первое слово, услышанное после ареста от узника, отнюдь не порадовало его стража.

— Может, еще кофе в постель, круассанов и Шир-ли Мейсон под бочок? Поищи себе другого дворецкого, — недружелюбно пробормотал Батлер, сохранивший самые мрачные воспоминания о купании в болотной топи по милости этого придурка. Впрочем, особо жесткосердным Хэмфри не был. Смерть от жажды Корнелиусу никак не грозила. Воды в кране было с избытком. Имелся и небьющийся стакан из толстой пластмассы.

Но хрипы продолжались. И постепенно к ним добавились иные звуки, не менее странные и неприятные.

Хэмфри поднялся из-за стола и отправился с инспекцией к месту заключения преступника. Выходящая в коридор стена камеры представляла собой одну сплошную решетку — и увиденное за ней потрясло Батлера. Арестованный корчился на полу. Голова его с регулярностью метронома — бам! бам! бам! — лупила в кафельную стену. Никаких слов в непрекращающемся хрипении разобрать было уже невозможно.

Припадок! — похолодел Хэмфри. Метнулся к решетчатой двери камеры — и остановился. Инструкция строжайше запрещала отпирать ее в одиночку.

Тело Корнелиуса изогнулось дугой — казалось, слышен хруст суставов и связок. На губах показалась густая пена.

Сейчас проглотит язык, и всё, конец! — в панике подумал Хэмфри. Почему-то из всех сведений о припадках в памяти осталось только это.

Он опрометью бросился обратно к столу дежурного, торопливо нажал кнопку, запрашивающую подмогу из офиса шерифа. Докладывать о чрезвычайной ситуации по телефону было некогда…

Молодой человек снова поспешил к камере и, плюнув на инструкцию, заскрежетал ключом в замке. Палку, надо вставить в рот палку, — еще одно обрывочное сведение о припадках всплыло у Хэмфри, когда он шагнул в камеру. Машинально повел взглядом вокруг — хотя откуда тут взяться палке? — и не сразу осознал, что Корпелиус уже стоит на ногах. И рядом с ним.

От первого, направленного в голову удара Хэмфри сумел-таки увернуться. Отскочил, увеличив дистанцию. Эффект неожиданности был потерян. Шансы уравнялись. Ростом и силой Хэмфри не уступал противнику.

Но тут он допустил ошибку. Схватился за поясную кобуру. Подлая застежка никак не расстегивалась. Хэмфри на долю секунды отвлекся — и пропустил удар.

Кулак вломился ему в ребра. Батлер отлетел к распахнутой двери. Острый угол замка глубоко разодрал ему щеку, затылок с хрустом ударился о толстый прут решетки.

Корнелиус бросил короткий взгляд на неподвижного окровавленного противника — и рванул в коридор, сплюнув на ходу изо рта обмылок.

Как ни странно, сознание Хэмфри не потерял. Мир вокруг окрасился багровым, голова гудела похоронным колоколом, и сквозь гудение пробивалась единственная мысль: шериф меня убьет!

Именно эта мысль подняла Батлера на ноги — медленно, в три приема. Гул в голове усилился, багровая картинка перед глазами мутнела. Кровь из раны на щеке заливала мундир. Ребра при каждом вздохе врезались в тело, как скальпели хирурга-садиста. Содержимое желудка рвалось наружу.

Пару шагов, ведущих в коридор, Хэмфри преодолевал несколько секунд. Но преодолел. Корнелиус в дальнем конце коридора возился с замком выходной двери.

Стой! — крикнул Хэмфри. Ему показалось, что крикнул. На деле раздался еле слышный хрип. Беглец не отреагировал.

Проклятая застежка кобуры расстегнулась на удивление легко. Но револьвер стал неимоверно тяжелым, словно налитым ртутью. Хэмфри гнулся и шатался под его тяжестью, мушка ствола выписывала замысловатые фигуры. И — неимоверно тугим оказался спусковой крючок. Хэмфри даже не вспомнил, что можно взвести курок и облегчить себе задачу, долго — ему казалось, минуты и часы — он боролся с сопротивлением боевой пружины.

Тем временем Корнелиус тоже боролся с хитрым механизмом, запиравшим дверь. И ему тоже казалось, что эти мгновения растягиваются в вечность.

Оба они победили — одновременно.

Выстрел рявкнул, когда входная дверь широко распахнулась. Корнелиуса вышвырнуло наружу.

Револьвер грохнулся на пол. Вслед за ним грохнулся Хэмфри. Попробовал снова подняться — ничего не вышло. Попробовал поползти к выходу… Далеко не уполз — содержимое желудка прорвалось-таки наружу. Батлер ткнулся лицом в лужу собственной рвоты и заплакал от бессилия.

В это время Ширли Мейсон, в одиночестве сидевшая в офисе — и естественно, не поспешившая по сигналу тревоги к камерам, — пыталась срочно связаться с Кайзерманном.