Улыбнись, малышка

9

Мисс Пейн, которая решила взять на себя роль моего ангела-хранителя, а заодно личного врача-диетолога, а заодно моей совести — в тех, разумеется, вопросах, в которых я позволила ей это сделать, — вознамерилась к тому же взять на себя обязанности по обновлению моего гардероба.

Нельзя сказать, что она отпускала колкие замечания по поводу моей внешности — нет, это право сохранил за собой мой дорогой кузен — или намекала на чрезмерную мрачность и мешковатость моей одежды. Нет, мой личный ангел-хранитель продемонстрировал совершенно неангельскую хитрость: он начал каждый день потчевать меня такими вкусными и разнообразными блюдами, что я не могла отказаться от них даже тогда, когда мой желудок не желал вмещать больше ни кусочка.

Зная о моей слабости к блинчикам, она пекла их регулярно; будучи в курсе, что я неравнодушна к мясу, каждый день готовила свинину или телятину; угадав, что в глубине души я жуткая сластена, она принялась печь такие шедевры, каких без преувеличения я не пробовала даже в очень хороших, на мой взгляд, ресторанах Рочестера.

Очень скоро ее стараниями я почувствовала, что мне малы все брюки из моего гардероба, а мой любимый плащ едва сходится на груди, которая совершенно неожиданно для меня самой откуда-то вдруг появилась.

— Мисс Пейн, — не выдержала я. — Что вы прикажете мне делать? За какую-то неделю я поправилась так, что на мне не сходится одежда.

— Значит, вам пора купить новую, — невозмутимо ответила мисс Пейн. — По-моему, это очень простое решение.

— Очень простое, — тихо хмыкнула я, вспомнив, когда и при каких обстоятельствах в последний раз обновляла свой гардероб.

Мне понадобился тогда новый свитер — старый я прожгла сигаретой, с которой нечаянно уснула за столом, — и я уныло поплелась в один из бутиков, которыми изобиловали центральные улицы.

Переступив порог этого заведения, я почувствовала, как меня охватывает паника: вешалок, манекенов и вещей было так много, что я буквально потерялась в этом храме моды. Меня мгновенно обступили служительницы храма, которые тут же принялись выяснять, что мне понадобилось.

— Свитер, — буркнула я, окончательно растерявшись.

Мне принесли свитер. Но, боже мой, на что он был похож… Ярко-зеленый — мне сказали, что он очень подойдет к моим глазам, — с какой-то безумной надписью, вышитой пайетками, к тому же узкий, как водопроводная труба.

Я поинтересовалась у юных муз, не издеваются ли они надо мной, но в ответ услышала что-то о новой коллекции.

— Большой свитер, — уточнила я.

Мне принесли что-то совершенно несуразное, оранжевое и длинное, доходившее до самых колен.

— Широкий темный свитер из плотной шерсти, — решилась уточнить я, и ответом мне было молчание.

Из храма я, можно сказать, была изгнана с позором. Окончательно осознав свое непростительное непонимание моды, я уныло поплелась домой и ходила бы в дырявом свитере еще долго, если бы заботливый Лесли не подарил мне то, что я хотела, буквально через пару дней.

Однако теперь Лесли был занят своими домашними тиранами, да и случай просить его такой помощи был не самым подходящим: наступили выходные и мы с Майлсом решили немного отдохнуть от трудов праведных, а заодно проведать нашу страдалицу Мэгги.

Я не знала, как выкрутиться из этой дурацкой ситуации. Брюки безбожно давили в талии — я же привыкла к тому, что они болтались на ней, слегка прихваченные поясом. Весь день страдать и мучиться оттого, что жмут брюки, было не по мне. Поэтому, переборов жгучий стыд, я попросила мисс Пейн съездить со мной в магазин, чтобы выбрать одежду.

Моя Дженевра согласилась со мной так же легко, как и предложила это сделать. Я даже заподозрила, что эта хитрая бестия догадывалась о моей проблеме. Мы наскоро оделись — мне нужно было успеть купить брюки до приезда Майлса — и покатили в то место, которое посоветовала мне мисс Пейн.

На беду, у моего велосипеда по дороге спустило колесо, поэтому мне пришлось оставить его на парковке, оседлать велосипед мисс Пейн и вести мою маленькую старушку, как школьницу, на раме.

О том, чтобы успеть к приезду Майлса, не могло быть и речи. Зная его нелюбовь к моим опозданиям, я сунула мисс Пейн свой мобильный с просьбой позвонить Майлсу, а сама нырнула в примерочную с кучей свитеров и брюк, выбор которых я доверила Дженевре.

Увы, мисс Пейн не оправдала моих надежд: хоть эти свитера и меркли в сравнении с тем, что предлагали мне девицы, о которых я писала выше, я все же не была в восторге от открытой шеи, слишком уж подчеркнутой груди и всяких затейливых вставочек и шнурочков. Джинсы и брюки, которые мне выдала мисс Пейн, тоже не слишком меня обрадовали. Да, они действительно замечательно сидели на моей фигуре и не мешали дышать свободно, но я привыкла к куда более широким моделям.

— Ну что это? — перемерив пять свитеров, поинтересовалась я, вынырнув из примерочной. — Вы хоть раз видели на мне такое, мисс Пейн?

— Не знаю, как мисс Пейн, а я уж точно не видел, дорогая кузина… — Передо мной стоял Майлс.

Я редко краснею, но в тот момент явственно почувствовала, как малиновый пожар разгорелся на моих щеках. На мне был мягкий джемпер фисташкового цвета с овальным вырезом, подчеркивавшим мою новообретенную грудь, и джинсы с высокой талией, на мой взгляд слишком уж выделявшие то, что, по моему мнению, не заслуживает того, чтобы выделяться.

— Покрутись и поправь волосы, — мило улыбнувшись, приказал мне мой кузен.

Если бы я была в своей обычной одежде, то чувствовала бы себя гораздо спокойнее и ответила на его приказание какой-нибудь ироничной фразой. Но, увы, я стала заложницей своего нового гардероба и чувствовала себя одним из тех манекенов, что стояли в магазинчике.

— Тебя можно поздравить, Кэролайн, — заявил он, после того как я прошла эту унизительную процедуру. — Мисс Пейн лучше всякого консультанта. Она выбрала то, что тебе идеально подходит. Нечто простое, но в то же время обворожительное. Ты хоть понимаешь, что она сделала из тебя почти красотку?

— Почти? — искренне расхохоталась я. — Да уж, Майлс, если бы я была озабочена своей внешностью, я бы тебе этого не простила.

— Я просто хотел сказать, что тебе это исключительно идет. Спасибо, мисс Пейн. Я и не ожидал, что увижу Кэрол такой хорошенькой.

— Пустяки, — покачала головой моя старушка, разглядывая меня почти что с материнской нежностью. — Правда, вначале мне пришлось ее немного откормить, — добавила она. — В противном случае все это болталось бы на ней как на вешалке. Да и вряд ли тогда она вообще задумалась бы о покупке новых вещей.

— Так держать, мисс Пейн, — засмеялся Майлс.

Я гневно задернула занавеску примерочной перед их ехидными физиономиями. Да, конечно, я подозревала, что моя Дженевра та еще пройдоха, но такого я от нее не ожидала. Да еще и Майлса сюда вытащила — это же надо такое придумать!

— Кстати, как ты попал в магазин? — поинтересовалась я у Майлса, когда мы доставили мисс Пейн и два велосипеда на его «лендровере». — Это она постаралась?

— Разумеется, — хмыкнул Майлс. — В подробностях рассказала, где тебя найти. Я только одного не понимаю: почему ты так злишься и смущаешься? Это же нормально — покупать себе вещи и советоваться с друзьями.

С друзьями… — подумала я. Теперь мы уже друзья. А ведь еще совсем недавно…

— Э-эй, — позвал меня Майлс. — Ты что заснула?

— Я просто не люблю покупать вещи. Я всегда теряюсь в магазинах. И потом, мне всегда казалось, что одежда не имеет никакого значения. Какая разница, во что ты одет? Главное, что ты собой представляешь. Истина, конечно, не новая. Но, по-моему, кое-кто о ней забывает.

— Да, ты права. Не так уж важно, как ты выглядишь, — с неожиданной для меня легкостью согласился Майлс. — Но разве это не приятно — видеть свою любимую хорошо одетой и знать, что она старалась для тебя?

Хорошо, что в момент разговора Майлс смотрел не на меня, а на дорогу. Мои щеки снова запылали, и я немедленно тряхнула головой, чтобы скрыть румянец за рассыпавшимися по лицу волосами.

— Или подругу, — опомнившись, добавил Майлс. — Не важно кого: подругу, любимую. Важно, что это просто приятно.

Читатель поймет меня, если я скажу, что ожидала застать в доме своего друга все тот же хаос, царивший там до того, как Мэгги увезли в больницу.

Об этом я честно предупредила Майлса, который ответил мне, что он, конечно, редкостный скептик, но вовсе не сноб и беспорядок, учиненный шаловливым ребенком, не заставит его в ужасе бежать из дома Лесли.

Однако, к своему огромному облегчению и не без некоторого удивления, я увидела вполне сносную гостиную, спокойного Лесли, осунувшуюся, но веселую Мэгги и — что совсем уж странно — очень миленькую, хорошо одетую девочку.

Девочка подошла к нам с Майлсом и звонким как колокольчик голосочком прозвенела:

— Здравствуйте.

Похоже, в тот день я впервые услышала ее голос. До этого моим ушам доводилось внимать лишь злобному рычанию, урчанию и мычанию, которое раздавалось из вечно перепачканного рта. Меня так и подмывало спросить «Неужели это ты, Энджи?», но я не решалась будить лихо, которое Лесли непонятно как удалось усыпить.

Майлс покосился на меня с некоторым недоумением и имел полное на то право: все мои рассказы об этой девочке были разукрашены выражениями, вроде «этот маленький злобный тролль», «этот бесенок с ангельским именем», ну и тому подобное, что, впрочем, читатель и сам не раз встречал в моих описаниях. Ограничившись недоуменным кивком в сторону Майлса, я поздоровалась с девочкой.

Лесли вышел к нам с видом торжествующего хозяина. Мне даже показалось, что он играет роль почтенного отца семейства. Выглядело это и в самом деле весьма правдоподобно. Он в свою очередь оглядел меня с ног до головы и кивнул в знак одобрения.

— Ты просто прелесть, малышка Кэролайн. Я знал, что это когда-нибудь случится.

Что именно должно было случиться, уточнять я не стала. Я очень хорошо знала Лесли и была уверена: он обязательно скажет мне, что имел в виду, только позже, наедине.

— Как тебе это удалось? — шепнула я Лесли, когда Энджи убежала на кухню за соком для Мэгги.

— Вначале я применил неправильную тактику, — начал объяснять он мне и Майлсу. — Вместо того чтобы поощрять, я шел на уступки. Вместо того чтобы наказывать, я поощрял. По сути, я предоставил девчушку самой себе и делал все, чтобы она мне не досаждала. Ее лишили самого ценного — внимания, и за это она безжалостно мстила. Когда Мэгги сломала ногу, Энджи почувствовала свою вину. Я не стал развивать это чувство, но и не стал разубеждать ее в том, что отчасти она права. Я объяснил ей, что Мэгги больна и теперь о ней придется заботиться нам обоим. Конечно, поначалу она сопротивлялась, и тогда я прибег к наказанию. Не знаю, насколько это было жестоко, но я закрыл ее в комнате и заставил миссис Брокен, нашу ледяную миссис Брокен, носить девочке еду. Вначале Энджи уничтожила оставшиеся игрушки, затем приступила к мебели. Я игнорировал эти выходки и даже не заглядывал в комнату. Вечером малышка наконец угомонилась. Я зашел к ней и вызвал на серьезный «взрослый» разговор. Она поняла, как тяжело быть одинокой. А я понял, как ей тяжело без отсутствия внимания.

— Да, теперь Энджи просто золото, — улыбнулась Мэгги. — Няней пришлось стать Лесли, а не мне.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила я и протянула кузине пирог, завернутый в фольгу. — Возьми, это испекла моя домработница. Она готовит такую вкусную еду, что я даже поправилась.

— Тебе это на пользу. Прекрасно выглядишь. И одета замечательно. А я рассталась с Фредди, — горько усмехнулась кузина. — Все оказались правы насчет него, и только я не хотела признавать себя побежденной. Может, я и жила бы с ним дальше и позволяла бы ему сидеть на своей шее, но он, идиот, сам упустил свой шанс. Банальная история — вернулась домой раньше времени и застала его с любовницей. Оказалось, пока я обливалась потом в дешевой забегаловке, чтобы заработать жалкие гроши, он крутил романы за моей спиной, прикидываясь, что ищет работу. Фредди действительно находил ее. Правда, ни на одной не задержался дольше чем на три месяца. А потом начинались новые бесконечные поиски. Сейчас у меня словно камень с плеч свалился. Только тоскливо конечно же. И жаль тех лет, что я на него потратила. Так противно все вышло…

— А что тетя Сесилия? Она уже знает? — поинтересовался у Мэгги Майлс.

— Знает и потирает руки. Ждет, когда я вернусь домой. К счастью, Лесли предложил мне пока пожить здесь. Чем я бессовестно пользуюсь.

— Не говори ерунды, Мэг, — мягко улыбнулся ей Лесли. — Знаешь, я так долго думал о себе, что мне пора было устроить такую взбучку. Оказалось, что заботиться о ком-то не только тяжелый труд, но и большое удовольствие.

Господи, неужели я слышу это от Лесли? — спросила я себя. Он же столько раз твердил мне, что заботиться о ком-то означает взять на себя ответственность. А ответственность — это прямой путь к несвободе, которая страшнее всех зол на свете…

Как за столь короткий срок он смог так сильно измениться? — так размышляла я, мой дорогой читатель, сидя в фисташковом джемпере с вырезом и облегающих джинсах рядом с дорогим кузеном Майлсом, которого совсем еще недавно называла некрасивым, высокомерным и отвратительным…

Под предлогом перекура — в гостиной все-таки был ребенок, а мне действительно хотелось закурить — мы с Лесли вышли на кухню и принялись шептаться друг с другом, как заговорщики. Я подозревала, что Мэгги и Майлс мало чем от нас отличаются, поэтому совесть меня нисколечко не мучила.

— Расскажи-ка мне, куда подевалась малышка Кэрол, одетая в свои мрачные балахоны? — ехидно поинтересовался у меня Лесли.

Я не сомневалась, что он задаст мне этот вопрос, поэтому ответ на него был уже готов.

— Лесли, она никуда бы не подевалась, если бы кое-кто не был так занят. Моя старушка кормит меня просто на убой, так что я не влезаю ни в одни свои брюки. Я же не могла оторвать тебя от дел — пришлось просить мисс Пейн помочь мне с одеждой. Времени было мало, поэтому пришлось купить то, что мне выбрала она…

— Моя бедная Кэрол… — покачал головой Лесли. — Ее заставили облачиться в эти лохмотья. Скажи еще, что тебе не нравится, как ты выглядишь.

— Мне все равно, как я выгляжу, — слукавила я. — Я просто надела новые вещи.

— А Майлс что сказал по этому поводу?

— Сказал, что я почти красавица, — призналась я. — Мой дорогой кузен мастер делать комплименты, ты же знаешь.

— Нет, — посерьезнев, ответил Лесли. — Раньше знал, малышка, а теперь не знаю. На похоронах вы сцепились друг с другом, а потом весь вечер выясняли отношения. Теперь вы воркуете как голубки, а с твоего вечно мрачного лица не сходит обворожительная улыбка. Что я могу знать о ваших отношениях?

— Мы помогаем друг другу, Лесли. Он мне — с расследованием, я ему — с романом.

— Ты слишком много оправдываешься. И даже не передо мной, а перед самой собой. Ты же всегда была искренней, Кэрол. И никогда ничего не скрывала от своего старого друга. Признайся честно, ты влюблена в Майлса?

Я молча смотрела на Лесли, а он — на меня. Он прекрасно знал, что я отвечаю сразу или не отвечаю вообще. После минутного молчания, он кивнул в ответ своим мыслям и произнес:

— Хорошо. Я тебя понимаю. Не отвечай, если не можешь или не хочешь. Что-то мне подсказывает, что в твоей жизни это первое по-настоящему сильное и взаимное чувство. Может быть, вам обоим стоило бы поговорить об этом, пока все не зашло слишком далеко? Я заподозрил, что подобное может случиться еще тогда, на похоронах. От одного его вида ты начинала шипеть, как капля, упавшая на раскаленную плиту. Да и он тоже. Было в вашей взаимной неприязни что-то неестественное, и мне это сразу бросилось в глаза. Если ты думаешь, что чувства пройдут, борись, а если же нет… В конце концов, вы же не брат и сестра. Ты знаешь, я спокойно отношусь к предрассудкам, но закон, увы, с ними считается. Конечно, все это сложно. И я не вправе давать тебе советы, да и не хочу их давать. Но я хочу, чтобы ты знала: я поддержу любое решение, которое ты примешь.

Все это время я молчала, вперив глаза в бежевый кафель под ногами. Поначалу мне казалось, что Лесли пытается прочитать мне нотацию, но потом я поняла, что ошиблась в своем друге. Он слишком уважал меня, чтобы считать безрассудной, взбалмошной и нуждающейся в советах. Он хотел поддержать меня и показать, что я не одинока, и это ему удалось, хотя, признаюсь, его речь меня смутила. В том, о чем он говорил, я стыдилась признаться даже самой себе.

— Давай лучше о тебе, Лесли, — предложила я после некоторого молчания. — Мне показалось, ты очень трепетно относишься к моей кузине.

— Тебе не показалось, Кэрол, — улыбнулся мне Лесли. — Это действительно так. В начале нашего знакомства я подумал, что она обыкновенная красивая стерва, а потом вдруг понял, что Мэг безмерно уставший человек, который долго боролся и вдруг почувствовал, что сил для борьбы больше не осталось. Она, как и мы с тобой, безмерно одинока. Разница между нами лишь в том, что мы добровольно ступили на этот путь, сами выбрав одиночество. А она не выбирала. Это одиночество выбрало ее. Знаешь, когда я начал заботиться о ней, то вдруг почувствовал себя не таким уж старым, не таким уж циником, не таким уж уставшим от жизни человеком. Я перестал копаться в себе. И даже на мир стал смотреть другими глазами. Стало как-то тепло, уютно и весело. Представляешь, Кэрол, старый холостяк Лесли еще кому-то нужен!

Я засмеялась, а вслед за мной засмеялся и Лесли. Мы оба стояли в том месте, где дорога разветвлялась, и не знали, куда повернуть. Но мы оба были уверены, что никогда не останемся абсолютно одинокими людьми: как бы ни сложилась наша будущая жизнь, у меня всегда останется Лесли, а у Лесли всегда останусь я…