Умница для ректора

Глава 19.4

Мэр был не один. Снаружи нас поджидали четверо массивных бугаёв, каждый из которых мог запросто убить меня одним ударом внушительного кулака.

— Не зли меня, — рыкнул Пинч. — А в особенности — их.

Мужчины взяли меня в кольцо, и в другое время я бы удивилась, сколько ему нужно людей, чтобы сопроводить простую девчонку до храма. Но сейчас в мыслях был лишь безотчётный страх.

— Как мы здесь все уместимся? — охрана нервировала даже мачеху.

Корнелия избегала смотреть мне в глаза и больше не чувствовала себя хозяйкой положения.

— Сядешь ко мне на колени, — грязно хмыкнул Пинч, с комфортом располагаясь на кожаном сидении и с сальной улыбочкой похлопал по толстой ляжке.

Один охранник устроился на козлах рядом с возничим, другой сел с мэром, а двое оставшихся крепко зажали меня посередине.

— Ферджи, езжай, — махнула рукой Корнелия. — Я поймаю экипаж и приеду к началу брачного обряда. Думаю, мальчики прекрасно справятся и без меня.

«Мальчики» переглянулись, но промолчали.

— Только не задерживайся, — насупился Пинч, дав знак, чтобы ближайший бугай закрыл дверцу.

«Трусиха, — мысленно выругалась я, имея в виду и мачеху, и, конечно же, себя. — А с другой стороны, что я могу сделать? В тесной карете я бессильна, разве что перед церемонией отпроситься в уборную и попробовать сбежать через окно.»

На моё счастье, мэр не был настроен вести со мной беседы. Здоровяки постоянно ёрзали, толкая меня то вправо, то влево. Иногда мне прилетало крепким локтем в бок, и я кусала до крови губы, чтобы не застонать от боли.

Полчаса, проведённые в дороге, показались мне сущим адом. Бедный организм страшно укачало, и я едва сдерживала рвотные позывы, борясь с искушением выплеснуть содержимое желудка на дорогущие брюки Пинча.

— Вылезай, — приказал мерзавец, когда карета остановилась у чёрного входа главного храма Престина. — Живее, живее, сегодня твой счастливый день! Молись, чтобы он не стал твоими же похоронами!

— Грубиян, — слетело с моих губ, и я снова получила сильную затрещину. Изо рта вырвался сдавленный стон сквозь сжатые зубы, а затем отчаянное, — лишь слабак способен ударить женщину!

— С вами можно только так, — зло парировал мэр. — Глупые бабёнки, от которых нет никакого проку! Но именно семейным можно подняться по карьерной лестнице. Что вылупилась? Мало тебе?

— Достаточно, — холодно ответила я, мечтая приложить лёд или хотя бы пригоршню снега к ушибленному месту.

— Вы, — скомандовал Пинч бугаям, стоило нам выбраться на свежий воздух. — Один стережёт чёрный вход, двое к парадному. А ты отвечаешь за неё головой. Попробует сбежать — можешь оставить меня вдовцом, чай не впервой, упустишь — отправишься за ней следом. После ритуала возвращаемся сюда и едем в мэрию, чтобы как можно скорее зарегистрировать брак.

— Есть! — хором рявкнули здоровяки и пошли занимать указанные позиции.

— Вперёд, — грубо толкнул меня тот, кого приставили стоять у меня над душой.

Потеряв равновесие, я неловко взмахнула руками и едва не упала, но Пинч и не подумал обернуться на шум.

«Сохраняй спокойствие, — твердила я себе как заведённая, чтобы не сорваться и не впасть в состояние, близкое к аффекту. — У тебя будет шанс сбежать. Тебе надо усыпить их бдительность. Мелли, ты сильная и храбрая, держи себя в руках.»

Только внутренний диалог позволял мне не впасть в истерику. Крупная дрожь пробивала тело, мне было то жарко, то холодно. Зубы стучали, грозясь прикусить язык, а в глазах стояли невыплаканные слёзы.

Внутри пахло ладаном и воском. Пройдя по узкому коридорчику мимо пары комнатушек хозяйственного назначения, я с опаской ступила в главный зал Престинского храма.

По давней традиции, уходящей корнями в Средние века, молодожёны сперва проходили церемонию бракосочетания, отдавая дань обычаям предков, а после ехали в мэрию, где брак скрепляли юридически, на современный лад.

Дыхание перехватило от красоты и спокойствия. Взгляд коснулся стен, украшенных древними фресками, остановился на позолоченной статуе Великой Богини, смотревшей на брачующихся с материнской нежностью.

В самом центре располагался величественный алтарь, украшенный цветами и свечами. Две ленты — голубая и белая, лежали на отполированной поверхности, символизируя чистоту намерений молодожёнов. Хотя, в нашем случае они должны были быть чёрными, олицетворяя страх и безысходность.

Служитель — тощий, нескладный старик в белоснежном одеянии с бордовыми манжетами, нахмурился, увидев нашу процессию. Вслух ничего не сказал, неодобрительно покачав головой.

— Начинаем, — без обиняков потребовал мэр.

— Кто свидетель? — равнодушно спросил старик.

— Перед тобой, — по-хамски ответил Пинч и указал на бугая.

— Кольца?

Фергус принялся шарить в карманах толстыми пальцами, напоминающими сардельки, а когда не нашёл искомое, то разразился грязными ругательствами.

— Великая Богиня не терпит сквернословия, — сделал ему замечание служитель.

— Зато ваша богадельня терпит ежемесячные дотации от мэрии, — не остался в долгу Пинч. — Демоны её разорви! Корнелия! Кольца остались у неё!