Унесенный потоком

Глава 1

Эркюль Пуаро аккуратно свернул последнюю из газет, принесенных Джорджем. В них, к сожалению, содержалась скудная информация. Упоминалось лишь о том, что медэкспертиза пришла к выводу, что череп покойного был раскроен серией мощных ударов, и что дознание отложено на две недели. Предлагалось каждому, имеющему какие-либо сведения о человеке по имени Энок Арден, прибывшем недавно, по всей видимости, из Кейптауна, связаться с начальником полиции Оутшира.

Пуаро аккуратно сложил газеты и предался размышлениям. Он был заинтригован. Возможно, он бы не обратил никакого внимания на небольшую публикацию в газетах, если б не недавний визит к нему миссис Лайонел Клоуд. Это посещение в подробностях напомнило ему тот давний разговор, который состоялся в клубе «Коронация» во время воздушного налета. Он отчетливо вспомнил голос майора Портера и его слова: «Может быть, где-нибудь, за тысячу миль отсюда появится некий мистер Энок Арден и начнет новую жизнь». Пуаро вдруг очень захотелось побольше узнать о человеке, представлявшимся Эноком Арденом и зверски убитом в Уормсли-Уэйле.

Он вспомнил, что шапочно знаком с суперинтендантом Спенсом из оутширской полиции и что молодой Меллон, живущий поблизости от Уормсли-Хита, знает Джереми Клоуда.

Именно в тот самый момент, когда он размышлял над тем, стоит ли звонить молодому Меллону, в комнату вошел Джордж и сообщил, что мистер Роули Клоуд хотел бы его видеть.

— Ага! — бросил довольный Эркюль Пуаро. — Проводите его.

В комнату вошел встревоженный симпатичный молодой человек и в смущении остановился, не зная с чего начать.

— Итак, мистер Клоуд, — ободряющим голосом произнес Пуаро, — чем могу быть полезен?

Роули Клоуд с сомнением посмотрел на Пуаро. Пышные усы, изящная одежда, белые гетры, остроносые кожаные ботинки — все это вызывало у сдержанного молодого человека определенное неприятие.

Маленький детектив прекрасно понимал причины его колебаний и находил это забавным.

— Боюсь, — с трудом начал Роули Клоуд, — что мне придется сперва объяснить, кто я такой. Вам мое имя, наверняка, ни о чем не говорит…

— Ну почему же, — прервал его Пуаро, — как раз наоборот. Оно мне прекрасно известно. На прошлой неделе у меня побывала ваша тетя.

— Тетя?

У Роули отвисла челюсть. Он уставился на Пуаро в крайнем изумлении. Для него это сообщение было явной неожиданностью, и Пуаро отбросил в сторону первоначальное предположение о существовании какой-либо связи между двумя визитами. Какое-то мгновение казалось удивительной случайностью то обстоятельство, что два представителя семейства Клоудов с интервалом всего в несколько дней решили с ним проконсультироваться, но секундой позже он понял, что это не случайность, а вполне закономерное следствие одной и той же причины.

— Я полагаю, — произнес он вслух, — что миссис Лайонел Клоуд — ваша тетя.

Роули был поражен еще больше.

— Тетя Кэтти? — крайне недоверчиво спросил он. — Неужели вы говорите не о миссис Джереми Клоуд?

Пуаро утвердительно кивнул головой.

— Но с какой стати тетя Кэтти…

— Она обратилась ко мне, как я понимаю, — осторожно пробормотал Пуаро, — по велению свыше.

— О боже! — воскликнул Роули. Он явно почувствовал облегчение и сказал, как бы успокаивая маленького детектива: — Она совсем безобидна, как вы, наверное, догадались.

— Все может быть, — сухо ответил Пуаро.

— Что вы хотите этим сказать?

— Разве есть совершенно безобидные люди?

Роули вытаращил глаза.

— Вы что-то хотели спросить у меня? — вздохнув, произнес Пуаро и подбадривающим тоном быстро добавил: — Так в чем дело?

— Это довольно долгая история. Боюсь… — Роули бросил на Пуаро встревоженный взгляд.

Пуаро сразу же понял, что Роули Клоуд — из того разряда людей, которые с трудом переходят к делу. Поэтому он откинулся на спинку кресла и, полуприкрыв глаза, слушал, как Роули начал медленно излагать свою историю.

— Видите ли, — произнес тот, — моим дядей был Гордон Клоуд.

— Я все знаю о Гордоне Клоуде, — перебил его Пуаро.

— Очень хорошо, — продолжил Роули. — Мне легче. Не придется многое объяснять. За несколько недель до смерти мой дядя женился на вдове капитана Андерхея. После смерти Гордона Клоуда она вместе со своим братом проживает в Уормсли-Уэйле. Мы все были уверены, что ее первый муж умер от лихорадки в Африке. Но сейчас на этот счет появились сомнения.

— Вот как? — Пуаро выпрямился. — А что привело вас к такому заключению?

Роули рассказал о том, как мистер Энок Арден появился в Уормсли-Уэйле.

— Возможно, вы читали в газетах…

— Да, читал.

И вновь голос Пуаро прозвучал ободряюще.

Роули продолжал свой рассказ. Он описал свое первое впечатление при встрече с Арденом, рассказал о посещении «Оленя», о письме, полученном от Беатрис Липпинкотт и, наконец, изложил разговор, который она подслушала.

— Конечно, — сказал Роули, — нельзя быть полностью уверенным в точности того, что она рассказала. Она могла что-нибудь приукрасить или даже исказить.

— А она сообщила об этом разговоре в полицию?

Роули кивнул.

— Да, я посоветовал ей это сделать.

— Тогда, простите, не понимаю, зачем вы пришли ко мне, мистер Клоуд? Вы хотите, чтобы я расследовал это убийство? Ведь это, насколько я понимаю, убийство.

— О боже! Конечно, нет, — сказал Роули. — Расследования убийства мне не нужно. Во-первых, Арден мертв, а, во-вторых, это дело полиции. Нет, меня интересует совершенно иное. Мне бы хотелось, чтобы вы разузнали, что это за тип.

Пуаро прищурился.

— Ну, а что вы сами думаете, мистер Клоуд?

— Мне кажется, что Энок Арден — вымышленное имя. Да будь все проклято! Ведь это имя из произведения Теннисона[5], имя героя, который, вернувшись домой, узнает, что его жена вторично вышла замуж. Я сверялся с текстом.

— Следовательно, можно предположить, — спокойно заметил Пуаро, — что под именем Энока Ардена скрывался сам Роберт Андерхей?

— Такую возможность, — думаю, в этом вы со мной согласитесь, — медленно произнес Роули, — исключать нельзя. Совпадают возраст, внешность, да и многое другое. Я несколько раз разговаривал с Беатрис, но она, естественно, не в состоянии точно вспомнить, что Арден и Хантер говорили друг другу. Этот тип сказал, что Роберт Андерхей вернулся в мир, но у него очень плохо со здоровьем, и он нуждается в деньгах. Он ведь мог говорить о себе, разве не так? Похоже, он упомянул о том, что появление Андерхея в Уормсли-Уэйл вряд ли было бы на руку Дэвиду Хантеру. Это прозвучало так, как если б он сам был Андерхеем, скрывающимся под вымышленным именем.

— А на дознании его личность была установлена?

Роули отрицательно покачал головой.

— Нет. Служащие «Оленя» утверждали, что он жил там, зарегистрировавшись под именем Энока Ардена.

— А его документы?

— У него их вообще не было.

— Как? — воскликнул в удивлении Пуаро. — Совсем никаких бумаг?

— Абсолютно. Среди его вещей были обнаружены смена белья, зубная щетка и прочие мелочи.

— Ни паспорта? Ни писем? Ни продовольственных карточек?

— Ничего.

— Интересно, — сказал Пуаро. — Очень интересно.

— Дэвид Хантер, — продолжал Роули Клоуд, — брат Розалин Клоуд, виделся с Арденом вечером того дня, когда последний прибыл в гостиницу. Хантер за явил в полиции, что получил от этого типа письмо, в котором тот якобы утверждал, что является другом Роберта Андерхея и просил оказать ему помощь. По просьбе своей сестры Хантер пошел в «Олень», встретился с этим человеком и дал ему пять фунтов. Таков его рассказ, и, поверьте мне, он будет упорно его держаться! Конечно, полиция с сомнением относится ко всему тому, что слышала Беатрис.

— Дэвид Хантер утверждает, что он никогда не встречался с этим человеком?

— Да, это так, но Хантер, насколько я знаю, никогда не видел и Андерхея.

— А что говорит Розалин Клоуд?

— Полиция попросила ее взглянуть на тело убитого. Она заявила, что видит покойного впервые.

— Eh bien, — сказал Пуаро. — Вот и ответ на ваш вопрос!

— Неужели? — резко спросил Роули. — Не думаю. Если покойный — Андерхей, тогда Розалин не является женой моего дяди и не имеет права на его состояние. Как вы считаете, при таких обстоятельствах она опознала бы его?

— Вы не доверяете ей?

— Я никому из них не доверяю.

— Наверняка найдется немало людей, которые смогут с точностью сказать, является ли покойный Андерхеем.

— Это не так-то просто, поэтому я и обращаюсь к вам. Разыщите кого-нибудь, знавшего Андерхея. Правда, у него вряд ли найдутся родственники или знакомые в Англии, так как он всегда избегал общества, предпочитая одиночество. Но почему-то мне кажется, что можно разыскать кого-нибудь из его старых слуг или друзей, хотя война, конечно, сильно пораскидала людей. Я не знаю, как приступить к делу, иначе бы я не терял времени. Я — фермер, и у меня практически нет ни одной свободной минуты.

— Но почему именно я? — спросил Эркюль Пуаро.

Роули выглядел смущенным.

С огоньком во взгляде Пуаро посмотрел на Роули.

— По указанию свыше? — насмешливо спросил он.

— О боже! Конечно, нет, — в ужасе произнес Роули. — Просто, — колеблясь добавил он, — один знакомый рассказывал мне о вас. Он заявил, что вы просто чародей в подобных делах. Я, правда, не знаю о ваших гонорарах. Догадываюсь, что они очень высокие, а мы сейчас в довольно стесненных обстоятельствах, но я уверен, что все вместе мы сможем собрать необходимую сумму. Конечно, если вы возьметесь за это дело.

— Пожалуй, — медленно произнес Эркюль Пуаро, — я смогу вам помочь.

И сразу же перед мысленным взором Пуаро возникла ясная картина разговора в клубе — майор-зануда, шуршание газет, монотонный голос.

Как же звали майора? А ведь он точно слышал его имя. Ну, ничего, вспомнит. Если нет, всегда можно опросить у Меллона… Хотя нет, вспомнил — Портер. Майор Портер.

Эркюль Пуаро вскочил на ноги.

— Сможете ли вы зайти ко мне сегодня днем, мистер Клоуд?

— Ну… не знаю. Думаю, что да. Но вряд ли вы сможете что-нибудь сделать за такое короткое время.

Роули вопросительно посмотрел на Пуаро. Но Пуаро не был бы самим собой, если б не испытывал искушения покрасоваться.

— У меня свои методы, мистер Клоуд, — произнес он с важным видом.

Он явно удачно подобрал нужные слова. Лицо Роуги приобрело выражение крайней почтительности.

— Да, да… конечно… Я ведь не знаю, как это делается.

Пауро не стал его просвещать. Когда Роули ушел, он сел и написал короткую записку. Передав ее Джорджу, он попросил отнести ее в клуб «Коронация» и обязательно дождаться ответа.

Ответ был в высшей степени удовлетворительным. В нем майор Портер выражал почтение месье Эркюлю Пуаро и сообщал, что будет рад встретиться с ним и его другом в Кэмпден-хилле на Эджвей-стрит, 79, в пять часов дня.

В половине пятого вновь появился Роули Клоуд.

— Есть какие-нибудь новости, месье Пуаро?

— Да, мистер Клоуд. Мы сейчас сходим и навестим старого друга капитана Роберта Андерхея.

— Что?

У Роули отвисла челюсть. Он уставился на Пуаро с изумлением ребенка, когда тот видит, как фокусник вынимает из шляпы кролика.

— Это просто невероятно! Не представляю, как вам это удалось. Прошло всего лишь несколько часов.

Пуаро, скромно потупив глаза, небрежно махнул рукой. Маленький бельгиец отнюдь не собирался раскрывать секрета своего успеха. Главное, его тщеславие было удовлетворено эффектом, произведенным на простодушного Роули.

Двое мужчин вышли из дома и, взяв такси, отправились на Кемпден-хилл.

Майор Портер проживал на втором этаже небольшого обшарпанного дома. Посетителей встретила и проводила наверх жизнерадостная краснощекая женщина. Они прошли в квадратную комнату, стены которой были увешаны книжными полками и довольно посредственными гравюрами на спортивные темы. Пол покрывали два небольших коврика приятной неяркой расцветки, правда, довольно потертые. Пуаро заметил, что центральная часть комнаты покрыта свежим лаком, в то время как по углам лак был старым и потертым. Очевидно, здесь недавно лежал большой дорогой ковер. Пуаро взглянул на стоявшего у камина человека в хорошо скроенном, но поношенном костюме. По всей вероятности, для майора Портера, отставного армейского офицера, жизнь была нелегка. Налоги и постоянный рост цен сильнее всего ударили по старым боевым коням. Однако, подумал Пуаро, за определенные ценности майор Портер будет цепляться до самого своего конца. Например, за членство в клубе «Коронация».

— Очень сожалею, — нетерпеливо заметил майор Портер, — но никак не могу вспомнить, где же мы с вами встречались, месье Пуаро. Говорите, в клубе? Пару лет назад? Почему же тогда мне ваше имя незнакомо?

— А это, — прервал майор Пуаро, — мистер Роланд Клоуд.

Майор Портер кивнул головой в знак приветствия.

— Как вы поживаете? — произнес он традиционную фразу. — Могу предложить вам только шерри. К несчастью, мой поставщик во время бомбежек потерял все свои запасы. Есть также и джин. Отменный напиток. Лично я всегда пью его. Или, может быть, пиво?

Они согласились на пиво. Майор Портер протянул портсигар.

— Сигарету?

Пуаро взял сигарету. Майор чиркнул спичкой и дал Пуаро прикурить.

— Вы ведь, кажется, не курите, — сказал майор, обращаясь к Роули. — Надеюсь, вы не будете возражать, если я закурю свою трубку.

Он так и сделал. Долго ее раскуривал и пускал клубы дыма.

— Итак, — спросил он, когда все предварительные процедуры были закопчены, — что это все значит?

Майор переводил взгляд с одного посетителя на другого.

— Возможно, вы читали в газетах о смерти одного человека в Уормсли-Уэйле? — спросил Пуаро.

Портер покачал головой.

— Может быть, хотя я не уверен.

— Его имя Арден. Энок Арден.

Портер вновь отрицательно покачал головой.

— Он был обнаружен в номере гостиницы «Олень» с раскроенной головой.

Портер нахмурился.

— Позвольте… да, что-то читал подобное… кажется… несколько дней назад.

— Я прихватил с собой его фотографию, хотя, боюсь, она очень неудачная. Мы бы хотели знать, майор Портер, видели ли вы этого человека когда-нибудь раньше?

Пуаро протянул лучшую из найденных фотографий покойного.

Майор Портер взял карточку и нахмурился, глядя на нее.

— Секунду…

Затем он надел очки, сдвинул их на кончик носа и стал более тщательно изучать фотографию. Неожиданно он вздрогнул.

— Боже храни мою душу! — воскликнул он. — О, не может быть!

— Вы знаете этого человека, майор?

— Конечно, знаю. Это Андерхей — Роберт Андерхей.

— Вы в этом уверены?

В голосе Роули прозвучала победная радость.

— Конечно, уверен. Роберт Андерхей! Могу по клясться в этом.

Глава 2

Зазвонил телефон, и Линн взяла трубку.

Раздался голос Роули.

— Линн?

— Роули? — произнесла она разочарованным голосом.

— Где ты пропадала? — спросил он. — Я тебя не видел уже несколько дней.

— Да все кручусь по хозяйству. Ты же прекрасно знаешь. Бегаю с сумкой по магазинам. В одном приходится стоять за рыбой, в другом — за каким-нибудь отвратительным тортом. И все в таком духе. Обычные домашние хлопоты.

— Я хочу тебя видеть. Мне нужно кое-что тебе сказать.

— А что именно?

— Очень приятные новости, — довольным тоном произнес он. — Встретимся на краю Ролландовой рощи, там, где вспахано поле.

Приятные новости? Линн положила трубку. Какие еще приятные новости могут быть у Роули Клоуда? Деньги? Может быть, он выгодно продал бычка и получил больше, чем обычно?

Нет, подумала она, это что-то иное.

Когда Линн подходила к Ролландовой роще, Роули слез с трактора и пошел ей навстречу.

— Привет, Линн.

— Роули… ты сегодня какой-то необычный.

Он рассмеялся.

— Наверное, так и есть. К нам вернулась удача, Линн!

— Не понимаю, о чем ты говоришь?

— Помнишь, старый Джереми как-то нам рассказывал о человеке по имени Эркюль Пуаро?

— Эркюль Пуаро? — нахмурившись переспросила Линн. — Да, что-то припоминаю.

— Это было достаточно давно. Еще шла война. И вот как-то раз они оказались в клубе вместе. Тогда еще был воздушный налет.

— Ну и что? — нетерпеливо перебила его Линн.

— Этот человек еще по своей внешности выделялся среди остальных. Он то ли француз, то ли бельгиец. Странный тип, но зато мастер своего дела.

Линн нахмурила брови.

— Он что… сыщик?

— Вот именно. Ты, конечно, слышала, что в «Олене» убили одного постояльца, я не говорил тебе, но у меня почему-то возникла мысль, что он может оказаться первым мужем Розалин Клоуд.

Линн рассмеялась.

— Только потому, что он назвал себя Эноком Арденом? Какая чушь!

— Не такая уж чушь, моя девочка. Старый Спенс показывал Розалин труп, и она категорически заявила, что не знает этого человека.

— Так в чем тогда дело? Ведь все ясно.

— Может быть, для кого-то и ясно, но не для меня.

— Вот как? И что же ты сделал?

— Я пошел к Эркюлю Пуаро и, объяснив ему, что мы хотели бы услышать еще чье-нибудь заключение, попросил его разыскать человека, лично знавшего Роберта Андерхея. Поверь моему слову, Пуаро настоящий волшебник. Он разыскал одного из друзей Андерхея. Старика по имени Портер.

Роули замолчал. Затем он вновь захихикал, причем в таком возбуждении, что это поразило и даже испугало Линн.

— А теперь держись крепче, Линн. Об этом, конечно, не стоит пока болтать, но я хочу, чтобы ты это знала. Покойник — Роберт Андерхей.

— Что? — Линн сделала шаг назад, тупо уставившись на Роули.

— Да, да, это Роберт Андерхей собственной персоной. У Портера нет ни тени сомнения. Так что теперь, как ты понимаешь, Линн, — голос Роули зазвучал в возбуждении, — мы победили! В конце концов, мы победили! Мы разоблачили этих проклятых мошенников!

— Каких мошенников?

— Хантера и его сестру. Они вычеркнуты — вон. Розалин не достанутся деньги Гордона. Мы получим их. Они наши! Завещание Гордона, составленное до женитьбы на Розалин, остается в силе, и его состояние будет разделено между нами. Я получаю четвертую часть. Понимаешь? Если ее первый муж был жив, когда она выходила замуж за Гордона, значит, ее второй брак является недействительным.

— А ты… ты уверен в том, что говорить?

Несколько озадаченно Роули посмотрел на Линн.

— Конечно уверен. Это же элементарно. Сейчас все в порядке. Именно так, как задумывал Гордон. Как будто никогда не было этой бесценной парочки.

Все в порядке… Но тебе не удастся, подумала Линн, зачеркнуть то, что произошло. Ты не сможешь притвориться, как будто этого никогда не было.

— Что они будут делать? — медленно произнесла она.

— Что?

Она вдруг поняла, что до этого самого момента Роули едва ли задумывался над этим.

— Не знаю. Думаю, вернутся туда, откуда приехали. Я думаю, ты знаешь…

Она видела, с каким трудом он пытается довести фразу до конца.

— Да, думаю, мы должны что-то сделать для нее. Ведь она вышла замуж за Гордона с чистой совестью, абсолютно уверенная в том, что ее первый муж мертв. Это не ее вина. Да, мы должны для нее что-то сделать — выделить ей приличное содержание. Как-то решить этот вопрос между нами.

— А тебе она нравится, не так ли? — спросила Линн.

— Ну да, — он задумался. — В каком-то смысле, да. Она чудная девчонка. И разбирается в коровах.

— А я нет, — заметила Линн.

— Ну, ты научишься, — нежно произнес Роули.

— А как насчет Дэвида? — спросила Линн.

— К черту Дэвида! — в ярости заорал Роули. — Как бы то ни было, на эти деньги он никогда не имел никакого права. Он просто нахлебник и живет за счет своей сестры.

— Нет, Роули, ты не прав. Он — не нахлебник. Возможно, он… авантюрист…

— И мерзкий убийца! — перебил ее Роули.

— Что? Что ты говоришь? — чуть дыша произнесла Линн.

— А кто, по-твоему, убил Андерхея?

— Я не верю этому! — закричала она. — Не верю!

— Конечно, это он убил Андерхея! Кто еще мог это сделать? В тот роковой день он был здесь. Приехал поездом в пять тридцать. Я как раз кое-кого встречал и издали видел Хантера на станции.

— Он вернулся в Лондон тем же вечером, — резко бросила Линн.

— Убив Андерхея, — с торжеством произнес Роули.

— Тебе не стоит утверждать подобное, Роули. В какое время был убит Андерхей?

— Ну… я не знаю точно. — Роули задумался. — Мы узнаем это только завтра во время дознания. Думаю, где-то между девятью и десятью.

— Дэвид вернулся в Лондон на поезде в 9.20.

— Послушай, Линн, откуда ты это можешь знать?

— Я… Я видела его, когда он торопился на поезд.

— Откуда ты можешь знать, успел ли он на него?

— Позднее он мне позвонил из Лондона.

— А какого черта он звонит тебе? — в ярости заорал Роули. — Послушай, Линн, будь я проклят, если…

— Какое это сейчас имеет значение, Роули. Как бы то ни было, это лишь подтверждает, что он успел на поезд.

— У него была масса времени, чтобы убить Андерхея и успеть на поезд.

— Да, но только не в том случае, если убийство произошло после девяти.

— Ну, он мог его убить и раньше девяти.

В голосе Роули, однако, уже не чувствовалось уверенности.

Линн полузакрыла глаза. Неужели это все правда? Неужели, когда тяжело дышащий и вспотевший Дэвид появился из рощицы, это был уже убийца, бежавший с места только что совершенного им преступления? И убийца принял ее в свои объятья? Она вспомнила его странное возбуждение, какое-то безрассудство. Может быть, это убийство повлияло на него? Может быть. Она может допустить это. Неужели Дэвид и убийство стоят так близко друг к другу? Мог ли он убить человека, явившегося из прошлого, который никогда не причинял ему зла? Человека, единственное преступление которого заключалось в том, что он стоял между Розалин и большим наследством, между Дэвидом и наслаждением, приносимым деньгами Розалин.

— Но зачем ему было убивать Андерхея? — спросила она.

— О боже, Линн, и ты еще спрашиваешь? Я же тебе объяснил. Если Андерхей был жив, все деньги Гордона переходят к нам! Более того, Андерхей шантажировал его.

Да, это укладывается в схему. Дэвид вполне мог убить вымогателя, именно таким путем. Да, это все укладывается в схему. Спешка Дэвида, его возбуждение, страстные, чуть ли не яростные объятия. И, наконец, его звонок ей. «Мне лучше уехать…» Да, совпадает.

Как бы издалека она услышала вопрос Роули:

— В чем дело, Линн? С тобой все в порядке?

— Да, конечно.

— Ради бога, не смотри так мрачно.

Он повернулся и посмотрел в сторону Лонг-Виллоуз.

— Слава богу, теперь мы можем немного привести в порядок наш дом, придумать различные приспособления, чтобы тебе было удобнее. Я не хочу, чтобы ты ковырялась в грязи, Линн.

Тот дом, — подумала она, — станет ее домом. Ее домом с Роули… И однажды в восемь часов утра Дэвид будет повешен…

Глава 3

С бледным, но решительным лицом и внимательным взглядом Дэвид подошел к Розалин и положил свои руки на ее плечи.

— Все будет хорошо, говорю тебе. Все будет хорошо. Но ты должна держаться и делать в точности так, как я сказал.

— А если они арестуют тебя? Ты говорил об этом! Утверждал, что они могут тебя арестовать.

— Такая возможность есть. Да. Но это долго не продлится. Если, конечно, ты не потеряешь голову.

— Я сделаю все, что ты мне скажешь, Дэвид.

— Вот это женщина! Тебе нужно, Розалин, только придерживаться своих показаний. Твердо стой на том, что покойный не Роберт Андерхей, не твой первый муж.

— Они могут поставить мне какую-нибудь ловушку и вынудят меня признаться.

— Нет, им не удастся это сделать. Все будет хорошо, уверяю тебя.

— Нет, это грех. Это был грех с самого начала. Взять деньги, которые нам не принадлежат. Я по ночам не сплю, Дэвид, размышляя об этом. Взять то, что нам не принадлежит. Бог наказывает нас за наши дурные поступки.

Он хмуро смотрел на нее. Она сдает. Да, она явно сдает. В ней всегда была религиозная черта. Ее совесть так и не смогла успокоиться. А сейчас, если ему крайне не повезет, она совершенно сломается. Ну что ж, остается только один выход.

— Послушай, Розалин, — нежно произнес он. — Ты хочешь, чтобы меня повесили?

Ее глаза расширились от ужаса.

— О, Дэвид, ты не будешь… они не смогут…

— Есть только один человек, который может отправить меня на виселицу, — это ты. Если ты хоть раз — взглядом, вздохом или словом — признаешь, что покойник и Андерхей, возможно, один и тот же человек, то знай, ты накинула мне на шею веревку! Это ты понимаешь?

Его слова достигли своей цели. Она смотрела на него широкими от ужаса глазами.

— Я такая дура, Дэвид.

— Нет, ты не дура. Но в любом случае от тебя и не требуется особого ума. Ты должна твердо стоять на том, что покойный не твой муж. Это ты можешь сделать.

Она кивнула.

— Прикидывайся глупой, если хочешь. Делай вид, что совершенно не понимаешь, о чем тебя спрашивают. Это не нанесет вреда. Но стой упорно на том, что я тебе говорил. Тейторн поможет тебе. Он очень способный адвокат по уголовным делам, вот почему я обратился к нему. Он будет присутствовать на дознании и оградит тебя от ненужных вопросов. Но даже с ним держись своих показаний. И, ради бога, не пытайся умничать и вести какую-то свою собственную линию, полагая, что это мне поможет.

— Я все сделаю, Дэвид. Сделаю именно так, как ты мне сказал.

— Хорошо. Когда все это кончится, мы уедем — на юг Франции или в Америку. Кроме того, следи за своим здоровьем. По ночам старайся спать. И не мучай себя различными мыслями. Принимай снотворное, прописанное тебе доктором Клоудом, — бромид или что там… Принимай каждую ночь, держись бодро и помни, еще будут хорошие времена!

— Ну, а сейчас… — Он посмотрел на часы. — Время идти на дознание. Оно в одиннадцать.

Он огляделся, бросив взгляд на большую чудесную гостиную. Красота, комфорт, богатство… Все это приносило ему наслаждение. Прекрасный дом, Фурроубэнк! Возможно, это его последнее «прощай».

Он влип. В этом нет сомнения. Но он даже не испытывал сожаления. А что касается будущего… возможно, у него еще будет шанс. Нужно либо принимать бой, либо терпеть поражение.

Дэвид взглянул на Розалин, смотревшую на него огромными умоляющими глазами и интуитивно почувствовал, чего она ждет.

— Я не убивал его, Розалин, — нежно произнес он. — Клянусь всеми святыми!

Глава 4

Дознание проводилось в Корнмаркете.

Коронером оказался мистер Пебмарш. Это был суетливый мужчина в очках, невысокого роста, но с большим чувством собственной значимости.

Позади него располагалась огромная туша суперинтенданта Спенса. Где-то сбоку пристроился иностранец с пышными черными усами. Присутствовало все семейство Клоудов: мистер и миссис Джереми Клоуд, мистер и миссис Лайонел Клоуд, Роули Клоуд, миссис Марчмонт и Линн. Отдельно в стороне сидел майор Портер, который сильно нервничал и явно был не в своей тарелке. Последними явились Дэвид и Розалин. Они сели.

Коронер прочистил горло и, бросив взгляд на жюри, состоявшее из девяти именитых местных жителей, открыл заседание.

Констэбл Пикок…

Сержант Уэйн…

Доктор Лайонел Клоуд…

— Вы были в комнате у своей пациентки в «Олене», когда вошла Глэдис Эйткин. Что она сказала?

— Она сказала, что жилец из 5-го номера лежит на полу мертвый.

— И вследствие этого вы поднялись в 5-й номер?

— Да.

— Расскажите, пожалуйста, что вы там увидели.

Доктор Клоуд дал описание увиденного: тело мужчины… лицом вниз… повреждения головы… затылок… щипцы.

— Вы уверены, что повреждения были нанесены этими щипцами?

— Некоторые из них, без сомнения.

— И что ими было нанесено несколько ударов?

— Да. Я не делал тщательного осмотра, так как считал, что до приезда полиции тело нельзя трогать или менять его положения.

— Вы поступили правильно. Человек был мертв?

— Да. По крайней мере, несколько часов.

— Сколько времени, по вашему мнению, прошло после его смерти?

— Я затрудняюсь точно ответить на этот вопрос. По крайней мере, одиннадцать часов. Вполне возможно, тринадцать или четырнадцать. Скажем так: смерть наступила накануне вечером между 7.30 и 10.30.

— Благодарю вас, мистер Клоуд.

Следующим был вызван полицейский врач. Он дал профессионально точное описание ран. На нижней распухшей челюсти был синяк. На затылке следы пяти или шести ударов, причем некоторые из них были явно нанесены после смерти.

— Это были чудовищные по силе удары?

— Вне всякого сомнения.

— Какой силой должен обладать человек, чтобы нанести подобные удары?

— Ну… особой силы не требуется. Щипцами, если взяться за их концы, соединенные тяжелым стальным шаром, можно легко размахнуться. Именно это делает их таким опасным оружием. Даже субтильное существо может нанести серьезные повреждения, если воспользуется щипцами в момент, скажем, крайнего возбуждения.

— Благодарю вас, доктор.

Затем врач дал описание прижизненного состояния здоровья покойного. Было отмечено, что убитому примерно 45 лет и что он отличался отменным здоровьем. Сердце, легкие и другие органы были в хорошем состоянии.

Полицейского врача сменила Беатрис Липпинкотт, которая рассказала о том, что покойный зарегистрировался в ее гостинице под именем Энока Ардена из Кейптауна.

— Покойный предъявлял продовольственные карточки?

— Нет, сэр.

— А вы их у него спрашивали?

— Сперва нет. Я не знала, сколько дней он собирается пробыть у нас.

— Но все-таки вы их потом потребовали?

— Да, сэр. Он прибыл в гостиницу в пятницу, а в субботу я ему сказала, что если он собирается остановиться у нас более чем на 5 дней, ему следует представить мне продовольственные карточки.

— И что он ответил на это?

— Сказал, что принесет.

— Но так этого и не сделал?

— Нет.

— Он не говорил, что потерял их? Или что их у него нет?

— О нет. Он просто сказал: «Я их поищу и принесу.»

— Мисс Липпинкотт, вечером в субботу вы слышали какой-нибудь разговор?

После детального объяснения причин, почему она оказалась вдруг в 4-м номере, Беатрис Липпинкотт изложила услышанный разговор. Коронер внимательно наблюдал за нею.

— Благодарю вас. Вы рассказывали кому-нибудь об услышанном?

— Да. Мистеру Роули Клоуду.

— Почему вы ему рассказали?

— Я подумала, что ему следует знать.

Беатрис залилась краской. С места встал высокий тощий мужчина (мистер Клейторн) и попросил разрешения задать вопрос свидетельнице.

— Во время разговора с мистером Дэвидом Хантером покойный хоть раз упомянул о том, что он и есть Роберт Андерхей?

— Не… не… нет, не упомянул.

— Он говорил о Роберте Андерхее как о совершенно ином человеке?

— Д-да.

— Благодарю вас, мистер коронер. Это все, что я хотел услышать.

Когда Беатрис Липпинкотт покинула свидетельское место, был вызван Роули Клоуд.

Он подтвердил, что Беатрис передала ему содержание услышанного ею разговора, а затем рассказал о своей встрече с покойным.

— Последние слова, сказанные им вам, были: «Думаю, вы не сможете это доказать без моего содействия». Слово «это» фактически намек на то, что Роберт Андерхей еще жив.

— Да, именно это он и сказал. И рассмеялся.

— Рассмеялся? Вот как? И что вы подумали об этих словах?

— Ну… Сперва я подумал, что он просто стремится вынудить меня сделать ему предложение, но позднее я стал думать…

— Хорошо, мистер Клоуд. То, что вы стали думать позднее, вряд ли имеет отношение к делу. Результатом этого разговора, как я понимаю, явилось ваше желание найти кого-нибудь, знавшего Роберта Андерхея? И в том, с определенной помощью, вам повезло.

Роули кивнул.

— Именно таК.

— В каком часу вы ушли от покойного?

— Насколько я помню, без пяти девять.

— Как вы установили время?

— Когда я шел по улице, я слышал, как из одного из окон раздавались сигналы точного времени.

— Покойный говорил, когда ожидает своего клиента?

— Он сказал: «В любую минуту.»

— Называл ли он какое-нибудь имя?

— Нет.

— Дэвид Хантер!

Раздался слабый гул среди жителей Уормсли-Уэйла, которые вытянули шеи, чтобы посмотреть на высокого поджарого печального молодого человека, который с вызывающим видом встал перед коронером.

После быстро проведенных формальностей коронер спросил:

— Вы встречались с покойным в субботу вечером?

— Да. Я получил от него письмо с просьбой оказать ему помощь. Он также писал, что был знаком в Африке с первым мужем моей сестры.

— Вы сохранили это письмо?

— Не имею такой привычки.

— Вы слышали изложение вашего разговора с покойным, которое дала Беатрис Липпинкотт. Оно соответствует истине?

— Ни в малейшей степени. Покойный говорил о том, что знал моего прежнего зятя, жаловался на свою горькую судьбу, на то, что ему не повезло в жизни, и просил оказать ему финансовую поддержку, ибо, так обычно говорят, был абсолютно уверен, что сможет вернуть этот долг.

— Говорил ли он вам о том, что Роберт Андерхей еще жив?

— Конечно, нет, — улыбнувшись произнес Дэвид. — Если Роберт был бы еще жив, я знаю, он сам оказал бы ему эту помощь.

— Это совершенно отличается от того, что говорила нам Беатрис Липпинкотт.

— Подслушивающие, — заметил Дэвид, — обычно слышат только часть того, что говорится, и это зачастую ведет к искажению всей картины, так как недостающие детали дополняются с помощью собственного богатого воображения.

Беатрис резко дернулась и воскликнула:

— Я никогда…

— Тишина, пожалуйста, — сурово произнес коронер.

— А теперь, мистер Хантер, вы виделись с покойным во вторник вечером?

— Нет.

— Вы слышали, мистер Роули Клоуд утверждал, что покойный ждал посетителя?

— Вполне возможно. Даже если это так, он ждал не меня. Я ему уже дал пять фунтов и считал, что этого вполне достаточно. Не было никаких доказательств того, что он когда-либо знал Роберта Андерхея. Моя сестра, поскольку унаследовала от своего мужа значительное состояние, стала мишенью различных попрошаек и местных нахлебников.

С ледяным спокойствием он прошелся взглядом по собравшимся Клоудам.

— Мистер Хантер, расскажите нам, что вы делали во вторник вечером.

— Выясняйте сами! — бросил Дэвид.

— Мистер Хантер! — Коронер постучал по столу. — Это глупо, и я бы не советовал вам этого делать.

— С какой стати я должен вам говорить, где был и что делал? Времени еще достаточно до того, пока вы мне предъявите обвинение в убийстве.

— Если вы будете упорствовать в своем поведении, это наступит быстрее, чем вы думаете. Вы узнаете это, мистер Хантер?

Наклонившись вперед, Дэвид взял в руку золотую зажигалку. С озадаченным видом он посмотрел на нее, а затем вернул обратно.

— Да, она моя, — медленно произнес он.

— Когда вы пользовались ею в последний раз?

— Я потерял ее…

Он замолчал.

— Да, мистер Хантер? — вкрадчиво произнес коронер.

Тейторн заерзал, видимо, желая что-то сказать, но не успел.

— Последний раз, — произнес Дэвид, — я пользовался ею в прошлую пятницу… утром. С тех пор я ее не видел.

Поднялся мистер Тейторн.

— С вашего разрешения, мистер коронер. Вы были у покойного в субботу вечером. Не могли ли вы оставить ее там?

— Возможно, — медленно произнес Дэвид, — хотя я точно не помню, чтобы видел ее после пятницы… А где ее нашли? — добавил он.

— К этому мы еще вернемся, — сказал коронер. — Вы можете пока сесть, мистер Хантер.

Дэвид медленно прошел на свое место. Он наклонил голову и прошептал Розалин Клоуд: «Майор Портер».

Что-то бормоча себе под нос, майор Портер занял свидетельское место. Прямая солдатская фигура стояла как на параде. Только по тому, как он облизывал свои губы, чувствовалось сильное волнение, охватившее его.

— Джордж Дуглас Портер, отставной майор королевской африканской стрелковой части?

— Да.

— Вы хорошо знали Роберта Андерхея?

Командным голосом майор Портер назвал места встреч и даты.

— Вы видели тело покойного?

— Да.

— Вы узнали его?

— Да. Это тело Роберта Андерхея.

Возбужденный гул прошел по залу.

— У вас нет никаких сомнений?

— Нет.

— Вы не можете ошибаться?

— Нет.

— Благодарю вас, майор Портер. Вызывается миссис Гордон Клоуд.

Розалин встала, прошла мимо майора Портера, взглянувшего на нее с любопытством. Она же не обратила на него никакого внимания.

— Миссис Клоуд, полиция вам показывала тело покойного?

Она вздрогнула.

— Да.

— Вы категорически заявили, что этот человек совершенно вам незнаком?

— Да.

— Учитывая заявление, только что сделанное майором Портером, желаете ли вы изменить ваши показания?

— Нет.

— Вы до сих пор категорически утверждаете, что покойный не был вашим мужем, Робертом Андерхеем?

— Это тело не моего мужа. Утого человека я никогда прежде не видела.

— Послушайте, миссис Клоуд, майор Портер определенно опознал в покойном своего друга Роберта Андерхея.

— Майор Портер ошибся, — совершенно бесстрастно заявила Розалин.

— В этом судебном заседании, миссис Клоуд, вы не давали присяги, но вполне возможно, что вскоре вам придется отвечать в другом суде под присягой. Готовы ли вы присягнуть, что покойный является не Робертом Андерхеем, а незнакомым вам человеком?

— Я готова поклясться, что это тело не моего мужа, а незнакомого мне мужчины, — произнесла она отчетливо и без всяких колебаний. Ее глаза спокойно встретили взгляд коронера.

— Вы можете сесть, — пробормотал он.

Затем, поправив пенсне, он обратился к членам жюри, подчеркнув, что они должны решить, каким образом Энок Арден нашел свою смерть. Относительно убийства, заметил коронер, сомнений нет. Не может быть и речи о случайности или самоубийстве, или даже о непреднамеренном убийстве. Возможен только один вердикт — предумышленное убийство. Что же касается личности убитого, то точно установить ее пока не удалось.

Только один свидетель, человек прямого характера и неподкупности, на чье слово можно положиться, утверждает, что тело покойного принадлежит его бывшему другу, Роберту Андерхею. С другой стороны, смерть Роберта Андерхея в Африке от лихорадки была подтверждена властями и никаких сомнений не вызывала. В противовес заявлению майора Портера вдова Роберта Андерхея, ныне миссис Гордон Клоуд, категорически заявила, что убитый не является ее первым мужем. Это два диаметрально противоположных утверждения. Учитывая все это, следует признать, что нет конкретных фактов, указывающих на человека, совершившего преступление. Если же члены жюри придут к заключению, что такие факты есть, и что они действительно указывают на определенного человека, им следует учесть, что таких фактов явно недостаточно для объяснения мотива преступления. Убийцу наверняка кто-нибудь видел рядом с местом преступления, но при отсутствии показания такого свидетеля может быть только одно заключении: умышленное убийство, совершенное неизвестным лицом. Такой вердикт дает полиции возможность провести дополнительное расследование.

Затем члены жюри прошли в комнату совещании, чтобы обсудить свой вердикт.

Обсуждение заняло три четверти часа.

Члены жюри вынесли вердикт: преднамеренное убийство, совершенное Дэвидом Хантером.

Глава 5

— Я так и думал, что они примут это решение, — извиняющимся голосом произнес коронер. — Таковы местные предрассудки! Чувства преобладают над разумом.

После дознания коронер, начальник полиции, суперинтендант Спенс и Эркюль Пуаро собрались на совещание.

— Вы сделали все, что было в ваших силах, — заявил начальник полиции.

— Еще рано говорить об этом, — бросил нахмурившийся Спенс.

— Кроме того, это дознание стесняет наши действия. Вы знакомы с Эркюлем Пуаро? Именно он разыскал Портера.

— Я слышал о вас, месье Пуаро, — любезно произнес коронер.

Пуаро тщетно пытался сохранить скромность.

— Месье Пуаро заинтересовало это дело, — с усмешкой заметил Спенс.

— Да, это так, — согласился Пуаро. — Можно сказать, я оказался замешанным в него до того, как оно стало реальностью.

В ответ на недоуменные и заинтересованные взгляды Пуаро рассказал о том, как стал свидетелем странной сцены в клубе «Коронация», когда впервые в своей жизни услышал имя Роберта Андерхея.

— Это дополнительная деталь к показаниям Портера, — задумчиво произнес начальник полиции. — Ее следует учесть, когда дело будет рассматриваться в суде. Выходит, Андерхей действительно решил симулировать смерть и воспользоваться именем Энока Ардена.

— Да, но будут ли слова ныне мертвого человека, — пробормотал далее начальник полиции, — восприняты как очевидный факт?

— Едва ли, — в задумчивости произнес Пуаро. — Но все это наводит на очень интересные предположения.

— Нам нужны не предположения, — заметил Спенс, — а конкретные факты. Нам нужен человек, который мог видеть Дэвида Хантера в «Олене» или поблизости от него во вторник вечером.

— Найти такого свидетеля не составит труда, — нахмурившись, произнес начальник полиции.

— Возможно. Но только в том случае, если б это произошло за границей, — скажем, у меня на родине, — возразил Пуаро, — где полно маленьких кафе, и всегда найдется человек, любящий выпить вечером чашечку кофе. Но в провинциальной Англии…

Пуаро развел руками.

Суперинтендант кивнул головой.

— Некоторые из местных любят сидеть в кабаках до самого их закрытия, но большинство предпочитает коротать время дома, слушая, скажем, девятичасовые новости. И если вы вечером между половиной девятого и десятью окажетесь на главной улице, то увидите, что она совершенно пуста, что на ней нет ни души.

— Вы хотите сказать, преступник рассчитывал на это? — спросил начальник полиции.

— Возможно, — ответил Спенс с довольно мрачным выражением лица.

Наконец, начальник полиции и коронер удалились. Спенс и Пуаро остались вдвоем.

— Я смотрю, вам не нравится это дело? — с сочувствием произнес Пуаро.

— Меня беспокоит этот молодой человек, Дэвид Хантер, — ответил Спенс. — Он из того разряда людей, с которыми не знаешь, как себя вести. Когда они совершенно невиновны, они держатся как преступники. И, наоборот, когда их вина не вызывает никаких сомнений, они разыгрывают из себя кротких овечек.

— Вы считаете, что это именно он совершил преступление? — спросил Пуаро.

— А вы что, думаете иначе? — вопросом на вопрос ответил Спенс.

Пуаро развел руками.

— Хотел бы я точно знать, — сказал он, — что у вас есть против него.

— Вы имеете в виду не только прямые факты, но и косвенные?

Пуаро кивнул.

— По-первых, зажигалка, — сказал Спенс.

— Где вы ее обнаружили?

— Под телом покойного.

— Есть ли на ней отпечатки пальцев?

— Никаких.

— Ага, — задумчиво бросил Пуаро.

— Вот именно, — согласился Спенс. — Мне это тоже не очень нравится. Во-вторых, часы покойного остановились на 9.10. Это удивительно совпадает с временем убийства, установленным в результате медицинского освидетельствования, а также с показаниями Роули Клоуда, утверждавшего, что Андерхей ожидал прихода своего клиента в любую минуту. Возможно, так и произошло.

Пуаро кивнул.

— Да. Все чересчур гладко.

— И, наконец, в-третьих, — и вы, по-моему, месье Пуаро, не сможете мне на это возразить, — Дэвид Хантер, точнее, он и его сестра, — единственные люди, у которых был хоть малейший мотив. Таким образом, либо Дэвид Хантер убил Андерхея, либо Андерхея убил кто-то другой, преследовавший его по неизвестной нам причине. Но это кажется маловероятным.

— Да, я согласен с вами. Согласен.

— Вы же видите, что в Уормсли-Уэйле ни у кого не было бы мотива для совершения преступления, если, конечно, не считать какого-нибудь неизвестного нам человека, имевшего связь с Андерхеем в прошлом. Я не исключаю возможности подобного совпадения, по нет даже намека на это. Кроме того, покойный не был никому известен, кроме брата и сестры.

Пуаро кивнул.

— Клоуды берегли бы его как зеницу ока. Ведь живой и недовольный Роберт Андерхей — это для них возможность получить и разделить между собою большое наследство.

— И вновь я полностью с вами согласен. Действительно, живой и недовольный Роберт Андерхей — это то, что нужно семейству Клоудов.

— Мы снова вернулись к тому, с чего начали: Розалин и Дэвид Хантер — единственные, у кого имелся мотив. Розалин Клоуд в тот день была в Лондоне, но Дэвид, как мы знаем, в Уормсли-Уэйл. Он прибыл на станцию Уормсли-Хит в 5.30.

— Итак, нам известен мотив, а также тот факт, что, начиная с 5.30 в течение неопределенного времени, Дэвид был поблизости от места преступления.

— Вот именно. А теперь вспомним историю, рассказанную Беатрис Липпинкотт. Я полностью ей верю. Она рассказала о том, что услышала. Может быть, чуть-чуть приукрасила, но это вполне естественно.

— Да, вы правы. Вполне естественно.

— Я верю этой девушке, так как я ее знаю. И потом, кое-что она не могла придумать. Например, она никогда раньше не слышала о Роберте Андерхее. Вот почему я больше верю ей, а не Дэвиду Хантеру.

— Я тоже, — согласился Пуаро. — Вообще она показалась мне единственным свидетелем, который говорил правду.

— У нас есть факт, подтверждающий ее показания. Попробуем ответить на вопрос: с какой целью брат с сестрой выехали в Лондон?

— Это один из тех вопросов, которые меня больше всего интересуют.

— Ну что ж. Чтобы ответить на этот вопрос, посмотрим на финансовое положение этих людей. Розалин Клоуд имеет пожизненное право на проценты с капитала Гордона Клоуда, но трогать основной капитал не может. Я не имею в виду незначительные суммы, скажем, тысячу фунтов. Драгоценности и другие украшения, естественно, принадлежат ей. И первое, что она делает в городе, — продает наиболее ценные вещи на Бонд-стрит. Ей вдруг понадобилась большая сумма наличными. Иначе говоря, ей нужно платить шантажисту.

— И вы считаете это уликой против Дэвида Хантера?

— А вы нет?

Пуаро отрицательно покачал головой.

— Как основание для шантажа — да. Но как доказательство намерения совершить убийство — нет. Этот факт, mon cher[6], нельзя использовать и так и сяк. Либо молодой человек собирался платить, либо планировал убийство. Вы предъявили доказательство его намерения платить.

— Да, да. Возможно, это так. Но он мог передумать.

Пуаро пожал плечами.

— Я знаю этот тип людей, — задумчиво продолжал суперинтендант. — Они хорошо показали себя в годы войны, так как у них более чем достаточно физического мужества, смелости и безрассудной отваги. Такие люди встречают опасность с открытым забралом. Именно они добиваются всяческих наград, как правило, посмертно. Да, в военное время человек подобного типа — герой, но в мирное время такие люди обычно кончают жизнь в тюрьме. Они любят острые ощущения, ни во что не ставят общество и, в конечном счете, даже человеческую жизнь.

Пуаро кивнул.

— Я знаю, — повторил суперинтендант, — этот тип людей.

На несколько минут повисло молчание.

— Eh bien[7], — произнес, наконец, Пуаро. — Положим, мы оба согласны в том, что перед нами тип убийцы. Ну и все. Это не продвигает нас дальше.

Спенс с любопытством посмотрел на маленького детектива.

— Похоже, вас заинтересовало это дело, месье Пуаро?

— Да.

— Но почему? Могу ли я спросить?

— Откровенно говоря, — Пуаро развел руками, — даже не знаю. Возможно, потому, что пару лет тому назад, сидя в курительной со своим другом в его клубе и страдая желудочными коликами (а я, надо сказать, терпеть не могу воздушных налетов и отнюдь не являюсь храбрецом, хотя и пытаюсь таковым казаться)… Так вот, страдая, как я уже сказал, желудком и сидя со своим другом в курительной одного из клубов, я увидел удивительного зануду, майора Портера, который рассказывал какую-то длинную и нудную историю. Его никто не слушал, кроме меня, так как я хотел отвлечься от бомбежки, и, кроме того, факты, которые он излагал, меня заинтересовали. И я подумал, что вполне возможно когда-нибудь сложится ситуация, очень похожая на ту, о которой он рассказывал. И вот сейчас мы ее имеем.

— Неожиданное стало возможным, да?

— Совсем не так, — поправил Пуаро. — Именно ожидаемое стало возможным, что само по себе весьма удивительно.

— Вы ожидали убийства? — скептически спросил Спенс.

— Нет, нет. Конечно, нет. Дело в другом. Майор Портер рассказывал о том, как некая женщина вторично вышла замуж при живом муже, который впоследствии объявился, о том, как последовал шантаж, и как вымогателя заставили замолчать. И что мы сейчас имеем? Жена выходит вторично замуж. Возможно, что первый муж еще жив? Он — жив. Возможно, что он вновь появится на горизонте? Он появился. Возможен шантаж? Шантаж налицо. Возможна, следовательно, попытка заставить вымогателя замолчать? Ma foi[8], его заставили замолчать!

— Ну что ж, — промолвил Спенс, весьма подозрительно оглядывая Пуаро. — Все это вполне соответствует определенному типу людей. И вполне обычное преступление — шантаж, заканчивающийся убийством.

— Так что ничего интересного, вы это хотите сказать? Обычно, конечно, нет. Но наше дело заслуживает особого внимания, потому что в нем, — спокойно произнес Пуаро, — все фальшиво с начала до конца.

— Фальшиво? Что вы хотите этим сказать?

— Оно, как бы это выразиться, не укладывается в привычные рамки.

Спенс в изумлении уставился на Пуаро.

— Старший инспектор Джепп, — заметил он, — всегда отмечал ваш гибкий ум. Дайте мне пример того, что вы называете фальшивым.

— Ну, скажем, возьмем убитого. С ним все не так.

Спенс покачал головой.

— Разве вы не чувствуете этого? — спросил Пуаро. — Возможно, это игра моего воображения, но обратите внимание на следующее: Андерхей прибывает в «Олень» и пишет Дэвиду Хантеру, который получает его письмо на следующее утро за завтраком. Так ведь?

— Да, так. Хантер утверждает, что именно тогда получил письмо от Ардена.

— Это первый намек на прибытие Андерхея в Уормсли-Уэйл, не так ли? И что же Хантер делает — спроваживает свою сестру в Лондон!

— Но это вполне понятно, — заметил Спенс. — Он хочет развязать свои руки, не быть ничем связанным и опасается, что женщина проявит слабость. По натуре, как вы знаете, он — лидер. Миссис Клоуд у него совершенно под каблуком.

— О да, это все ясно. Итак, он отсылает ее в Лондон и идет на встречу с Эноком Арденом. От Беатрис Липпинкотт мы имеем довольно полный отчет об их разговоре и главное, что бросается в глаза, это то, что Дэвид Хантер не был уверен в том, что человек, с которым он разговаривал, Роберт Андерхей. Он допускал такую возможность, но ничего не знал точно.

— Но в этом нет ничего странного, месье Пуаро. Розалин Хантер в Кейптауне вышла замуж за Андерхея и вместе с ним отправилась в Нигерию. Хантер и Андерхей никогда не встречались. Следовательно, хотя Хантер, как вы говорите, допускал, что Арден — это Андерхей, он не мог знать это точно, потому что он никогда с ним не встречался.

Пуаро в задумчивости посмотрел на суперинтенданта Спенса.

— Так что ничего вас не удивляет? Не кажется вам это странным? — спросил он.

— Я знаю, к чему вы клоните. Почему Арден прямо не заявил, что он — Андерхей? Ну, я думаю, это тоже вполне объяснимо. Респектабельные господа, занимающиеся грязными, нечистоплотными делами, стараются сохранить свое лицо. Они любят представлять все в таком свете, что сами как бы оказываются в стороне. Нет… Я не думаю, что здесь есть что-то удивительное. Следует учитывать человеческую природу.

— Да, — согласился Пуаро, — человеческую природу. Именно поэтому, думаю, я и заинтересовался этим делом. Во время дознания я наблюдал за присутствующими, в особенности за Клоудами. Их было так много, и всех их объединял единый интерес, несмотря на разницу их характеров, мыслей и чувств. Каждый из них в течение многих лет зависел от Гордона Клоуда, от этого сильного человека, настоящего главы семьи! У них у всех нет независимых источников существования. Сознательно или бессознательно они вынуждены были полагаться на него. А что происходит… — я вас спрашиваю, суперинтендант, — что происходит с плющом, когда дуб, за который он цепляется, падает?

— Этот вопрос вряд ли имеет ко мне отношение, — ответил Спенс.

— Вы так думаете? Мне кажется, вы ошибаетесь. Характер, Спенс, не остается неизменным. Либо он становится крепче, либо человек деградирует. Что из себя представляет человек, становится ясно, когда приходит испытание, то есть момент, когда вы либо выстоите, либо падете на колени.

— Я совсем не понимаю, что вы хотите сказать, месье Пуаро. — Спенс был в замешательстве. — Как бы то ни было, у Клоудов сейчас все в порядке. Или будет, как только будет покончено с юридическими формальностями.

Это, напомнил суперинтенданту Пуаро, все-таки займет некоторое время.

— Есть еще показания миссис Гордон Клоуд, и они не опровергнуты. В конце концов, женщина должна была бы узнать своего мужа, когда б его увидела?

Маленький бельгиец склонил голову набок и вопросительно посмотрел на суперинтенданта.

— Что же здесь такого, что женщина не узнает своего мужа, если от этого зависит доход в пару миллионов фунтов? — цинично спросил суперинтендант. — И, наконец, если это был не Роберт Андерхей, то почему его убили?

— А вот это, — пробормотал Пуаро, — действительно вопрос.

Глава 6

Пуаро вышел из полицейского управления с хмурым выражением лица. Постепенно он замедлил шаг. На торговой площади он остановился и оглянулся. С одной стороны площади находился дом доктора Клоуда с потертой табличкой на двери. Несколько в стороне здание почты. На противоположной стороне площади — дом Джереми Клоуда. Прямо перед Пуаро несколько в глубине располагался Успенский собор римско-католической церкви, небольшое скромное здание, абсолютно терявшееся рядом с монументальным собором Св. Марии, высокомерно возвышающимся прямо в центре площади и символизировавшим господство протестантской религии.

Движимый каким-то импульсом, Пуаро прошел в ограду и по дорожке направился к зданию римско-католического собора, вошел в него, сняв шляпу, преклонил колени перед алтарем и уселся на одну из скамей. Неожиданно его уединение было прервано звуком едва сдерживаемых рыданий.

Пуаро повернул голову. В боковом приделе храма, преклонив колени, стояла женщина в темном платье. Ее лицо было закрыто руками. Наконец она встала и, продолжая всхлипывать, направилась к двери. Пуаро с широко раскрытыми от удивления глазами встал и двинулся за ней следом. Он узнал Розалин Клоуд.

Подойдя к двери, она остановилась, пытаясь успокоиться, и там Пуаро обратился к ней.

— Мадам, могу ли я в чем-нибудь вам помочь? — очень тихо произнес он.

Розалин, не выказав никакого удивления, отвечала с простотой несчастного ребенка.

— Нет, — сказала она. — Никто не может мне помочь.

— У вас большое горе. Разве не так?

— Они задержали Дэвида… Я совсем одна. Они утверждают, что он убил… Но он не убивал! Не убивал! Ведь вы же были там, на дознании, — добавила она, глядя прямо в глаза Пуаро. — Я видела вас!

— Да. И если я смогу вам помочь, мадам, я буду рад это сделать.

— Я боюсь. Дэвид сказал, что я в безопасности, пока он со мной. Но вот его нет, и я боюсь. Он говорил мне, что все хотят моей смерти. Это ужасно, но, возможно, это так и есть.

— Позвольте помочь вам, мадам.

Она покачала головой.

— Нет. Никто не может мне помочь. Я даже не могу исповедоваться. Я одна должна нести свои грехи. Мне нет прощения от Бога.

— Каждый может заслужить это прощение, — заметил Пуаро. — И вы прекрасно это знаете, дитя мое.

Розалин вновь посмотрела ему прямо в глаза. Безумный, несчастный взгляд.

— Мне нужно исповедаться в моих грехах — исповедаться. Если б я только могла это сделать…

— Разве вы не можете исповедаться? Вы же пришли ради этого в церковь. Ведь так?

— Я пришла, чтобы получить успокоение. Но разве доступно это для меня? Я — грешница.

— Мы все грешники.

— Но надо покаяться… рассказать… — она закрыла лицо руками. — О, моя ложь… моя ложь.

— Ложь относительно вашего мужа? Роберта Андерхея? Так убили Роберта Андерхея?

Розалин бросила подозрительный взгляд на Пуаро и резко крикнула:

— Я же сказала, это не мой муж! Совсем на него не похож!

— Покойный совсем не был похож на вашего мужа?

— Нет, — вызывающе бросила она.

— Скажите мне, — спросил Пуаро, — а как выглядел ваш муж?

Розалин уставилась на Пуаро. Затем лицо ее застыло в тревоге. Глаза потемнели от страха.

— Я не собираюсь больше с вами разговаривать! — крикнула она.

Быстро проскользнув мимо него, она сбежала по ступенькам и, миновав ограду, выскочила на торговую площадь.

Пуаро даже не пытался ее преследовать. Вместо этого он несколько раз с довольным видом кивнул головой.

— Ага, — промолвил он. — Так вот в чем дело!

Пуаро медленным шагом вышел на площадь.

После минутного колебания он двинулся по Хай-стрит к «Оленю», последнему зданию улицы, откуда уже открывался вид на сельскую местность.

В дверях «Оленя» он столкнулся с Роули Клоудом и Линн Марчмонт.

Пуаро с интересом посмотрел на нее. Привлекательная девушка, подумал он. К тому же умна. Хотя Пуаро не любил такой тип женщин, предпочитая более мягкий, женственный. Линн Марчмонт, подумал он, явно современный тип, однако с равным основанием его можно назвать и елизаветинским. Женщины подобного типа могут за себя постоять, свободны в общении и приходят в восторг от предприимчивых и отважных мужчин.

— Мы очень благодарны вам, месье Пуаро, — сказал Роули. — Клянусь Юпитером, это было похоже на волшебный трюк.

Но ведь именно так и было, подумал Пуаро. Задать вопрос, зная заранее ответ, и при соответствующем реквизите осуществить трюк не представляло никакой сложности. Конечно, ему было приятно, что для простодушного Роули появление из небытия, скажем так, майора Портера было таким же захватывающим, как появление кроликов из шляпы иллюзиониста.

— Не могу понять, как вы все это проделываете, — заметил Роули.

Пуаро не стал раскрывать своих тайн. В конце концов, это вполне естественно. Ведь не рассказывает же артист зрителям о том, как он выполняет свои трюки.

— Как бы то ни было, — продолжал Роули, — мы с Линн безмерно вам благодарны.

Линн Марчмонт, подумал про себя Пуаро, отнюдь не выглядит благодарной. У нее были круги под глазами. Она нервно сжимала пальцы.

— Это имеет существенное значение для нашей будущей совместной жизни, — сказал Роули.

— Откуда ты знаешь? — резко спросила Линн. — Еще полно, я уверена, различных формальностей.

— И когда же вы собираетесь пожениться? — спросил вежливо Пуаро.

— В июне.

— А когда вы были помолвлены?

— Почти шесть лет назад, — ответил Роули. — Линн ведь только недавно демобилизовалась.

— А разве военнослужащим запрещено выходить замуж?

— Я была за границей, — отрезала Линн.

Пуаро заметил, как тревога пробежала по лицу Роули, который быстро сказал:

— Пойдем, Линн. Нам нужно идти. Я думаю, месье Пуаро собирается вернуться в Лондон.

— Отнюдь нет, — улыбаясь произнес маленький детектив.

— Что?

Роули был заметно удивлен.

— Я еще на некоторое время останусь здесь, в «Олене».

— Но… но почему?

— Cette un beau paysage[9], — безмятежно произнес Пуаро.

— Да, — неуверенным тоном заметил Роули, — конечно… Но разве вы… ну, как сказать, не заняты?

— Я рассчитал все свои расходы, — улыбаясь сказал Пуаро, — и отнюдь не нуждаюсь в постоянной работе. Нет. Я могу наслаждаться отдыхом и проводить время так, как мне нравится. А сейчас мое воображение удерживает меня в Уормсли-Уэйл.

Он увидел, что Линн Марчмонт подняла голову и внимательно посмотрела на него. Роули, подумал он, слегка раздражен.

— Вы, кажется, играете в гольф? — спросил он. — В Уормсли-Хите найдется гораздо лучшая гостиница.

— Но мои интересы, — сказал Пуаро, — лежат целиком в Уормсли-Уэйле.

— Пошли, Роули, — произнесла Линн. С большой неохотой Роули последовал за ней. У двери Линн остановилась и затем быстро вернулась назад.

— Они арестовали Дэвида Хантера после дознания, — спокойным тихим голосом сказала она Пуаро.

— Вы… вы думаете, они правы?

— После вердикта, мадемуазель, у них не было выбора.

— Я хочу сказать… вы думаете, что это он сделал?

— А вы? — спросил Пуаро.

Но в этот момент к ней подошел Роули. У него было бесстрастное, ничего не выражающее лицо.

— Прощайте, месье Пуаро. Надеюсь, мы еще встретимся.

Интересно, сказал про себя Пуаро.

Немного погодя, решив с Беатрис Липпинкотт вопрос о номере, маленький детектив вновь вышел на улицу. На сей раз он направился в сторону дома доктора Лайонела Клоуда.

— О! — воскликнула тетя Кэтти, открыв дверь и отступив пару шагов назад. — Месье Пуаро!

— К вашим услугам, мадам. — Пуаро поклонился. — Я пришел к вам, чтобы отдать дань уважения.

— Ну что ж, должна сказать, очень любезно с вашей стороны. Да… пожалуй, лучше будет, если вы Еойдете. Садитесь. Мадам Блаватскую[10] я положу сюда. Может быть, чаю? Правда, торт не свежий. Я время от времени хожу к Пикоку. У них иногда, обычно по средам, бывают рулеты с вареньем. Но из-за этого дознания дом совершенно запущен. Надеюсь, вы меня понимаете?

Пуаро утвердительно кивнул головой.

Маленькому детективу показалось, что его заявление о желании остановиться в Уормсли-Уэйл вызвало раздражение у Роули Клоуда. Манеры тетушки Кэтти, без всякого сомнения, тоже были далеко не радушными. Она смотрела на него чуть ли не со страхом. Наклонившись вперед, глухим заговорщицким голосом она произнесла:

— Надеюсь, вы не будете рассказывать моему мужу, что я приходила к вам проконсультироваться… Ну, вы знаете о чем.

— Мои уста на замке.

— Я имею в виду… Конечно, у меня тогда даже в мыслях не было, что Роберт Андерхей — бедняжка, как трагично! — находится уже в Уормсли-Уэйле. Это кажется мне таким необычным совпадением!

— Было бы проще, — заметил Пуаро, — если б провидение направило вас прямо в «Олень».

Миссис Лайонел Клоуд повеселела при упоминании о провидении.

— Нельзя предвидеть, как поведут себя вещи в скрытом от нас мире, — сказала она. — Но я чувствую, месье Пуаро, что во всем этом есть какая-то цель. Разве вы не чувствуете того же самого в жизни? Что всегда есть какая-то цель?

— Да, это действительно так, мадам. Даже если я сейчас сижу здесь, в этой гостиной, в этом тоже есть цель.

— О, вот как? — Миссис Клоуд, казалось, была застигнута врасплох. — Неужели? Хотя, надо думать… Вы, конечно, возвращаетесь в Лондон?

— Не сейчас. Я собираюсь на несколько дней остановиться в «Олене».

— В «Олене»? А, да… «Олень»! Но это там, где… О, месье Пуаро, разве это разумно?

— Я был направлен в «Олень», — важно произнес Пуаро.

— Направлены? Кем?

— Вами.

— О, я никогда не думала… Хочу сказать, у меня даже такой мысли не было. Все это так ужасно! Вы со мной согласны?

Пуаро с печальным видом кивнул головой и сказал:

— Я разговаривал с мистером Роули Клоудом и мисс Марчмонт. Они, как я слышал, собираются вскоре пожениться?

Миссис Клоуд немедленно перескочила на эту тему.

— Милая Линн! Она такая приятная девушка и так хорошо считает! А я совершенно путаюсь в цифрах и ничего не могу запомнить. Какое счастье, что она вернулась! Если я попадаю в какую-нибудь ужасную историю, она всегда мне помогает. Милая девушка. Хочу надеяться, что она будет счастлива. Роули, конечно, прекрасный человек, возможно, правда, несколько скучный. Скучный, как мне кажется, для девушки, повидавшей мир, как наша Линн. Роули, видите ли, всю войну проработал здесь на ферме. О, все по закону, конечно, и правительство от него этого хотело. Так что с этой стороны все в порядке. Он не какая-нибудь белая ворона или дезертир, как это бывало в бурскую войну. Но такая жизнь, хочу вам сказать, несколько сузила его кругозор.

— Шестилетняя помолвка — достаточное испытание для чувств.

— О да! Но мне кажется, что такие девушки, возвращаясь домой, становятся какими-то беспокойными. И, если есть кто-то еще, кто, возможно, ведет безрассудную жизнь…

— Такой, как Дэвид Хантер?

— Между ними ничего не было, — с тревогой в голосе произнесла тетя Кэтти. — Совсем ничего. Я абсолютно в этом уверена! Согласитесь, было бы ужасно, если б у них что-то было и вдруг выяснилось, что он убийца! О нет, месье Пуаро. Прошу вас, отбросьте всяческую мысль о том, что между Линн и Дэвидом может быть какое-то взаимопонимание. Кроме того, при встречах они больше ссорятся, чем говорят. Что я чувствую, так… О боже, это, кажется, мой муж идет. Надеюсь, вы помните, месье Пуаро, ни слова о нашей первой встрече! Мой бедный муж сразу же расстроится, если узнает, что… О, Лайонел, дорогой, у нас в гостях месье Пуаро, тот самый, кто так умно поступил, приведя майора Портера на опознание покойного.

Доктор Клоуд выглядел уставшим и осунувшимся. Его бледно-голубые с суженными зрачками глаза окинули комнату рассеянным и туманным взглядом.

— Как вы поживаете, месье Пуаро? Возвращаетесь в город?

«Mon Dieu[11], и этот пытается отправить меня в Лондон!», — подумал Пуаро.

Вслух, однако, он терпеливо произнес:

— Нет. Я на пару дней задержусь в «Олене».

— В «Олене»? — Лайонел Клоуд нахмурился. — Это полиция хочет, чтобы вы здесь ненадолго задержались?

— Да нет. Это мое собственное решение.

— Вот как? — Доктор вдруг неожиданно бросил острый пытливый взгляд. — Значит, вы не удовлетворены?

— Почему вы так думаете, месье Клоуд?

— Ну ладно, не надо. Ведь это так!

Что-то пробормотав относительно чая, миссис Клоуд покинула комнату. А доктор тем временем продолжал:

— Вы чувствуете, что что-то не так. Я прав?

Пуаро был поражен.

— Странно, что вы так говорите. Значит, вы сами так чувствуете?

— Н… н… нет, — запинаясь произнес Клоуд. — Едва ли… Возможно, это ощущение чего-то нереального. В книгах вымогатель обычно попадает под удар. Но так ли происходит в настоящей жизни? Напрашивается только один ответ — «да». Но все же мне это кажется неестественным.

— Может быть, вы недовольны медицинской стороной дела? Я, конечно, спрашиваю вас неофициально.

— Нет, — задумчиво произнес доктор Клоуд. — Я не думаю так.

— Нет, думаете. Что-то не так. Я вижу, что-то не так.

При желании Пуаро мог говорить так, что его голос оказывал почти гипнотическое действие. Доктор Клоуд нахмурился и затем нерешительно произнес:

— Я, конечно, не имею опыта в полицейских делах, но, как бы то ни было, медицинская экспертиза отнюдь не является абсолютно точной, как, видимо, думают непрофессионалы и новеллисты. Мы ошибаемся, и медицинская наука тоже. Что такое диагноз? Предположение, основанное на очень неглубоких знаниях и на некоторых неопределенных данных, которые могут вести к различным заключениям. Я, возможно, очень хорошо диагностирую корь, потому что за свою жизнь я видел сотни случаев кори и знаю необычайно широкий спектр ее признаков и симптомов. Но вряд ли вы когда-нибудь увидите то, что в справочниках называется «типичным случаем» кори. За свою жизнь я видел несколько странных случаев. Например, женщину, которую уже практически отправили на операционный стол, чтобы вырезать аппендикс, и вдруг в последний момент у нее диагностировали паратиф! Я видел ребенка с кожной болезнью. Честный и старательный молодой доктор определил это как явный случай серьезной витаминной недостаточности, а местный ветеринар приходит к матери мальчика и говорит, что у ее сына стригущий лишай, поскольку он играл с больной кошкой.

Врачи, как и все люди, являются жертвами предвзятых идей. Вот лежит человек, явно убитый, а рядом с ним окровавленные щипцы. Было бы чепухой утверждать, что его ударили чем-то иным, и все же, учитывая, что люди даже не представляют, чем можно разбить их головы, я подозреваю иное — что-нибудь типа этого.

— Вы этого не говорили на дознании?

— Нет, потому что я действительно этого не знаю. Дженкинс, полицейский хирург, был удовлетворен, а с его мнением считаются. Но это предвзятая идея… орудие лежит рядом с телом. Могла бы рана быть нанесена им? Да, могла. Но, если бы вам показали эту рану и спросили, чем она вызвана… Ну, я даже не думаю, смогли бы вы ответить, поскольку в общем-то это не имеет смысла… Я хочу сказать, что представьте себе двоих — один наносит удары кирпичом, другой — щипцами…

Доктор замолчал и неудовлетворенно покачал головой.

— Не имеет смысла, разве не так? — спросил он Пуаро.

— А не мог он упасть на какой-нибудь острый предмет?

Доктор Клоуд покачал головой.

— Он лежал лицом вниз посредине комнаты на толстом старомодном аксминстерском ковре.

Доктор прервал себя, как только в комнату вошла жена.

— А вот и Кэтти с помоями, — хмыкнув, заметил он.

Миссис Клоуд пробалансировала по комнате, неся поднос с чайными приборами, полбуханкой хлеба и мрачного вида джемом на донышке вазочки.

— Мне кажется, чай заварился, — нерешительно произнесла она, сняв крышку чайника и сунув в него нос.

Доктор Клоуд вновь хмыкнул и со словом «помои» вышел из комнаты.

— Бедный Лайонел! Со времен войны его нервы в ужасном состоянии. Он слишком много работал, ведь врачей не хватает. Он не давал себе отдыха. Ходил по вызовам и утром, и днем, и вечером. Удивительно, что он совсем не сломался. Конечно, он надеялся, что отдохнет, как только наступит мир. Все было решено совместно с Гордоном. Его хобби, может, знаете, ботаника, особенно проблемы использования лекарственных трав в средние века. Он пишет об этом книгу. Он ждал спокойной жизни, чтобы заняться научными исследованиями. Но затем, когда Гордон погиб… Ну, вы знаете, месье Пуаро, как дела обстоят сейчас. Налоги да прочее, он не смог удалиться от дел, и это его очень озлобило. Но ведь, действительно, какая несправедливость! Гордон умер, не оставив завещания… Это чуть было не убило мою веру. Я хочу сказать, что я не видела в этом цели. Это казалось ошибкой, и я не могла ничего поделать с этим чувством.

Она вздохнула, затем вновь приободрилась.

— Но я получила приятную поддержку с другой стороны. «Мужество и спокойствие — и путь будет найден.» И действительно, когда сегодня этот милый майор Портер встал и твердо, по-мужски, заявил, что бедный убитый — Роберт Андерхей, я сразу же поняла: путь найден! Разве не удивительно, месье Пуаро, как все поворачивается к лучшему?

— Даже убийство, — заметил Эркюль Пуаро.

Глава 7

Пуаро в задумчивости и слегка дрожа, ибо дул резкий восточный ветер, вошел в «Олень». Холл был пуст. Он открыл дверь с правой стороны в комнату отдыха. В ней пахло застоявшимся дымом, камин почти потух. На цыпочках Пуаро пересек холл и открыл дверь с табличкой «Только для постояльцев». Здесь в камине пылал огонь, но монументальная старая леди, расположившаяся в большом кресле и с удобством гревшая свои ноги, так свирепо посмотрела на Пуаро, что он поспешил ретироваться.

Минуту он постоял в холле, переводя взгляд с пустой стеклянной конторки на дверь с табличкой, на которой буквами модного в былые годы начертания была выведена надпись «Кафетерий». По опыту житья в сельских гостиницах Пуаро прекрасно знал, что кофе подается, причем крайне неохотно, только на завтрак и содержит так много водянистого молока, что оно является чуть ли не основным его компонентом. Маленькие чашечки приторного мутного напитка, называемого «черный кофе», подавались, как ни странно, не в кафетерии, а в комнате отдыха. Виндзорский суп, венскую котлету с картофелем, паровой пудинг, то есть те блюда, из которых состоял обед, можно было получить в кафетерии не ранее семи часов, а до этого в «Олене» царил мертвый покой.

Пуаро в задумчивости поднялся по лестнице, но вместо того, чтобы в коридоре свернуть налево, где находился его одиннадцатый номер, он повернул направо и остановился перед дверью номера 5. Пуаро оглянулся. Вокруг ни души. Он открыл дверь и вошел.

Полиция закончила свои дела в этой комнате, которая явно недавно была вымыта и убрана. На полу не было никакого ковра. Очевидно, «старинный аксминстерский» отправился в чистку. Одеяла приятной стопкой были сложены на кровати.

Закрыв за собой дверь, Пуаро прошелся по комнате, которая была чистой и не представляла никакого интереса. Он осмотрел обстановку: письменный стол; старинный комод из красного дерева; такого же стиля шкаф (очевидно, тот самый, который закрывал дверь в четвертый номер); большая железная двуспальная кровать; умывальник с горячей и холодной водой — дань моде и нехватке прислуги; большое, но довольно неудобное кресло, два небольших стула; старинная викторианская каминная решетка с кочергой и острой лопаткой, принадлежавшей, видимо, к тому же набору, что и каминные щипцы; тяжелый мраморный камин с широким бордюром и мощными острыми углами.

Именно на них обратил внимание Пуаро. Влажным пальцем он провел по правому углу камина и затем обследовал результат. Его палец слегка почернел. Затем Пуаро проделал то же самое другим пальцем по левому углу каминного бордюра. На этот раз палец был абсолютно чистым.

«Так, — подумал про себя Пуаро. — Так.»

Он взглянул на умывальник. Затем подошел к окну и посмотрел — плоская крыша, похожая на гаражную, а дальше — узенькая боковая дорожка. Удобно, чтобы незаметно прийти, а затем незаметно удалиться из пятого номера. Но с такой же легкостью можно незаметно подняться в пятый номер и по лестнице. Он сам только что это сделал.

Пуаро вышел осторожно из комнаты, неслышно прикрыв за собою дверь, и отправился в свой номер. Ему показалось там холодно. Он вновь спустился по лестнице, остановился в нерешительности, но затем, побуждаемый прохладой вечера, смело вошел в комнату с табличкой «Только для постояльцев», придвинул к камину второе кресло и уселся около огня.

Монументальная старая леди, оказавшаяся рядом, выглядела еще более свирепой. У нее были темные, с проседью волосы, пышно растущие усы и (это выяснилось, когда она заговорила) мощный, внушающий благоговейный трепет голос.

— Эта комната, — сказала она, — только для тех, кто проживает в гостинице.

— Я как раз здесь проживаю, — ответил Эркюль Пуаро.

Старая леди на пару минут задумалась, прежде, чем отразить атаку.

— Вы — иностранец! — наконец произнесла она обвинительным тоном.

— Да, — ответил Эркюль Пуаро.

— По-моему, — заметила старая леди, — вам стоит убраться.

— Куда убраться? — спросил Пуаро.

— Туда, откуда вы приехали, — твердо заявила старая леди. — Иностранцы! — фыркнув, добавила она вполголоса.

— Это, — мягко произнес Пуаро, — будет нелегко.

— Чепуха! — бросила старая леди. — Разве не ради этого велась война? Чтобы люди могли вернуться в свои родные места и там жить.

Пуаро не стал вступать в спор. Он хорошо знал, что у каждого человека своя точка зрения на то, почему и ради чего велась война.

Повисло довольно враждебное молчание.

— Не понимаю, к чему мы идем, — произнесла, наконец, старая леди. — Совсем не понимаю. Каждый год я приезжаю сюда и останавливаюсь в этой гостинице. Именно здесь шестнадцать лет назад умер мой муж. Он похоронен на местном кладбище. Ежегодно я провожу здесь месяц.

— Благочестивое паломничество, — вежливо заметил Пуаро.

— И каждый год становится все хуже и хуже. Никаких услуг! Пища несъедобна! А венские котлеты! Они должны быть либо из филе, либо из огузка, но не из отбивной конины!

Пуаро печально покачал головой.

— Одно хорошо, — продолжала старая леди, — закрыли аэродром. Это просто бесстыдство! Эти молоденькие летчики, захаживающие сюда со своими ужасными девицами. Тоже мне, девушки! Не знаю, о чем их мамаши сегодня думают. Позволяют им повсюду шляться. Виновато во всем правительство. Отправило женщин, имеющих детей, работать на фабрики. А у них же дети! Дети! Вздор, считало правительство, любой может присмотреть за ребенком! Ребенок ведь не будет болтаться вокруг солдат. А за девочками в возрасте четырнадцати-восемнадцати лет нужен глаз да глаз! Им нужны матери. Только мать знает, к чему тянется ее дочь. Солдаты! Летчики! Вот о чем все они думают. Американцы! Негритосы! Польские подонки!

Негодование достигло такой степени, что старая леди закашлялась. Оправившись, она продолжала, доводя себя до приятного неистовства и используя Пуаро в качестве цели для своей злобы.

— Почему вокруг их лагерей колючая проволока? Чтобы солдаты не могли дорваться до девушек? Нет, чтобы девицы не добрались до солдат! Сходят с ума по парням, вот в чем дело! А посмотрите, как они одеваются! Брюки! А некоторые дурочки ходят даже в шортах! Они не стали бы это делать, если б знали, как выглядят со спины!

— Я согласен с вами, мадам, полностью согласен.

— А что они носят на голове? Пристойные шляпы? Нет! Какой-то кривой хлам! Лица покрывают краской и пудрой, губы отвратительно размалеваны. Покрывают красным лаком ногти не только на руках, но и на ногах!

Старая леди резко замолчала и в ожидании реакции собеседника уставилась на Пуаро. Он вздохнул и печально покачал головой.

— Даже в церкви, — продолжала старая леди, — без шляп. С непокрытой головой. Какие-то уродливые перманентные завивки, волосы барашком. Волосы? А кто-нибудь знает в наши дни, что это такое? Когда я была молодой, так я могла сидеть на своих волосах!

Пуаро украдкой бросил взгляд на темно-седые пряди. Казалось невероятным, что эта гневная старуха когда-то была молодой!

— Одна из них, — сказала старая леди, — сунулась сюда как-то вечером. На голове оранжевый шарфик. Лицо напудрено и размалевано. Я посмотрела на нее. Только посмотрела! И она сразу же убралась!

— Она не была из числа постояльцев, — продолжала старая леди. — Здесь нет, к счастью, девиц ее типа! Так что она делала, если выходила из мужского номера? Все это мерзко, считаю я. Я рассказала об этой девчонке Липпинкотт, но она такая же, как все они, — бегает за любым, кто ходит в брюках.

У Пуаро проснулся интерес.

— Она выходила из номера мужчины? — спросил он.

Старая леди с жаром принялась обсуждать эту пикантную подробность.

— Вот именно. Я видела собственными глазами, как она выходила из пятого номера.

— А когда это было, мадам?

— Как раз накануне того дня, когда начался весь этот сыр-бор вокруг убитого. Ужасно, что это происходит именно здесь! Раньше это было славное, в старинном духе, местечко, а теперь…

— А в каком часу дня это было?

— Дня? Но это было не днем, а вечером. Даже поздно вечером. Просто ужасно! Выло уже за десять. Я ложусь спать в четверть одиннадцатого. Она с наглым бесстыдством вышла из пятого номера, уставилась на меня, затем вновь вернулась в номер и, смеясь, завела там разговор с мужчиной.

— Вы слышали его голос?

— А я вам что говорю? Она сунулась в номер, а он ей крикнул: «О, уходите, убирайтесь отсюда, я сыт по горло». Неплохо мужчина разговаривает с девушкой! Но они сами напрашиваются на это! Шлюхи!

— А вы сообщили об этом в полицию? — спросил Пуаро.

Она окинула его взглядом василиска и, трясясь, поднялась со своего кресла. Встав, она посмотрела на него сверху вниз и сказала:

— Я никогда не имела никаких дел с полицией. Чтобы я в полицейском суде?..

Дрожа от гнева, она бросила последний злобный взгляд на Пуаро и вышла из комнаты.

Пуаро несколько минут сидел в задумчивости, поглаживая свои усы, а затем отправился на поиски Беатрис Липпинкотт.

— О да, месье Пуаро, вы имеете в виду старую миссис Ледбеттер? Вдова Кэнона Ледбеттера. Она приезжает сюда каждый год, но, говоря между нами, доставляет нам массу хлопот. Она иногда ужасно груба с людьми и, кажется, не понимает, что сейчас многое изменилось. Ей почти восемьдесят лет.

— Но она в здравом уме? Понимает, что говорит?

— О да. Правда, она довольно раздражительна, порою чересчур.

— Вы знаете, что за девушка была у покойного во вторник вечером?

Беатрис выглядела удивленной.

— Я не помню, чтобы его в это время навестила какая-либо девушка. А как она выглядела?

— У нее на голове был оранжевый шарфик и на лице, как мне представляется, много грима. Во вторник она побывала в пятом номере и разговаривала с Арденом в четверть одиннадцатого вечера.

— Месье Пуаро, я действительно не имею ни малейшего представления.

Погрузившись в раздумья, Пуаро отправился па поиски суперинтенданта.

Спенс молча выслушал рассказ Пуаро. Затем откинулся на спинку стула и медленно кивнул головой.

— Странно, не правда ли? — сказал он. — Как часто мы возвращаемся к старой формуле: cherchez la femme[12]!

Французское произношение у суперинтенданта не было таким хорошим, как у сержанта Грейвса, но, тем не менее, он гордился этим. Он встал и пересек комнату. Затем вернулся на место, что-то держа в руке. Это была губная помада в золотом тюбике.

— У нас с самого начала был этот предмет, указывающий на то, что в деле может быть замешана какая-то женщина, — сказал он.

Пуаро взял помаду и слегка провел по ладони.

— Высшего качества, — заметил он. — Темно-вишневый цвет, которым обычно пользуются брюнетки.

— Да. Этот тюбик нашли на полу в пятом номере. Он закатился под комод и, вероятно, пролежал там некоторое время. Никаких отпечатков пальцев. В наши дни диапазон помад невелик, всего несколько видов.

— И вы, конечно, уже навели справки?

— Да, — улыбнувшись, произнес Спенс. — Навели справки, как вы говорите. Розалин Клоуд пользуется такой помадой. И Линн Марчмонт тоже. У Фрэнсис Клоуд помада более мягкого оттенка. Миссис Лайонел Клоуд совсем не пользуется помадой. У миссис Марчмонт помада нежного розоватого цвета. Беатрис Липпинкотт, похоже, не пользуется такой дорогой помадой. То же самое можно сказать и о горничной Глэдис.

Он замолчал.

— Вы основательно все проверили, — сказал Пуаро.

— Не совсем. Похоже, здесь замешана незнакомка, какая-то женщина, которую, вероятно, Андерхей знал в Уормсли-Уэйле.

— И которая побывала у него во вторник вечером, в четверть одиннадцатого?

— Вот именно, — согласился Спенс и со вздохом добавил. — И это снимает подозрения с Дэвида Хантера.

— Неужели?

— Да. Его светлость соизволили наконец сделать заявление. После того, как его адвокат посчитал это разумным. Вот отчет о его передвижениях.

Пуаро стал читать аккуратно отпечатанный текст:

— Причина его приезда, — вмешался суперинтендант, — заключалась, согласно его утверждениям, в том, чтобы взять кое-какие вещи, которые он оставил в доме, письма и бумаги, чековую книжку, а также выяснить, принесли ли рубашки из прачечной или нет. Их, конечно, не принесли. Должен сказать, стирка в наше время — проблема. Вот уже четыре месяца, как у нас появилась эта ужасная прачечная; у меня в доме нет ни одного чистого полотенца, а жена вынуждена сейчас все стирать сама.

Покончив с этим лирическим отступлением, суперинтендант вернулся к маршруту Дэвида.

— И куда же он пошел? — спросил Пуаро.

Суперинтендант обратился к своим записям.

— Говорит, что сперва гулял в роще, потом пошел к Мышиному холму, а затем повернул на Длинную гряду.

— То есть, все время кружил вокруг Уайт-хауса!

— Должен сказать, вы быстро ознакомились с местной географией, месье Пуаро!

Пуаро улыбнулся и покачал головой.

— Нет, мне совсем неизвестны названия, которые вы упоминали. Я просто сделал предположение.

— О, вот как! — суперинтендант склонил голову набок.

— Затем, согласно его показаниям, когда он был на Длинной гряде, он понял, что может хорошо срезать, и прямо через поле направился на станцию Уормсли-Хит. Он едва успел на поезд, прибыл на вокзал «Виктория» в 10.45 и к одиннадцати часам вечера добрался до Шепперд-корта. Причем последнее утверждение подтверждается миссис Гордон Клоуд.

— Ну, а остальные? Чем-нибудь подкреплены?

— Немногим, но кое-что есть. Роули Клоуд и некоторые другие видели, как он прибыл в Уормсли-Хит. Служанок в Фурроубэнке не было (хотя, конечно, у него есть свой собственный ключ), и они его не видели, но позднее в библиотеке они обнаружили окурок, который, я думаю, их сильно заинтриговал, и заметили, что в бельевом шкафу кто-то копался. Кроме того, один из садовников задержался в саду допоздна, так как закрывал теплицы, и видел его. Мисс Марчмонт столкнулась с ним в Мардонском лесу, когда он спешил на поезд.

— Кто-нибудь видел, как он сел на поезд?

— Нет. Но как только вернулся в Лондон, он позвонил мисс Марчмонт. Было 11.05.

— Это точно установлено?

— Да, мы уже навели справки относительно этого разговора. В 11.04 вызывали Уормсли-Уэйл, 36. Это номер Марчмонтов.

— Очень, очень интересно, — пробормотал Пуаро.

— Роули Клоуд ушел от Ардена, — методично продолжал Спенс, — без пяти девять. Он абсолютно уверен, что не раньше. Примерно в 9.10 Линн Марчмонт видит Хантера в Мардонском лесу. Допустим, даже он бежал всю дорогу от «Оленя». Хватило бы у него времени встретиться с Арденом, поссориться с ним, совершить убийство и добраться до Мардонского леса? Маловероятно. Следовательно, мы вновь начинаем сначала. Кроме того, Арден вроде бы был убит в девять часов, но одновременно был еще жив в десять минут одиннадцатого — так, по крайней мере, утверждает ваша старая леди. Арден был убит либо женщиной в оранжевом шарфике, обронившей губную помаду, либо кем-то другим, побывавшим у него уже после ухода этой женщины. Но кто бы он ни был, он сознательно перевел стрелки часов назад — на 9.10.

— И если б Дэвид Хантер случайно не встретился с Линн Марчмонт в довольно странном месте, он бы оказался в затруднительном положении? — спросил Пуаро.

— Вот именно. В 9.20 из Уормсли-Уэйла идет последний поезд. В это время темнеет. Этим поездом всегда едут игроки в гольф. Никто бы не заметил Хантера, так как, видимо, работники станции не знают, как он выглядит. И он не брал такси на обратном пути. Так что только его сестра подтверждает его возвращение в Шепперд-корт именно в указанное им время.

Пуаро молчал.

— О чем вы думаете, месье Пуаро? — спросил Спенс.

— О долгой прогулке вокруг Уайт-хауса, — ответил Пуаро. — О встрече в Мардонском лесу. О телефонном звонке позднее… О том, что Линн Марчмонт помолвлена с Роули Клоудом… Хотелось бы мне знать, о чем говорилось во время этого телефонного разговора.

— Вами движет человеческое любопытство?

— Да, — ответил Пуаро. — Оно у меня всегда есть.

Глава 8

Было уже довольно поздно, но Пуаро хотел нанести еще один визит. Он отправился к дому Джереми Клоуда.

Дверь ему открыла и провела в кабинет маленькая интеллигентного вида горничная.

Оставшись в одиночестве, Пуаро с интересом стал смотреть по сторонам. Все очень пристойно и даже нигде ни пылинки, подумал он. На столе стоял большой портрет Гордона Клоуда. Рядом — поблекшая фотография лорда Эдварда Трентона верхом на коне. Именно ее внимательно рассматривал Пуаро, когда вошел Джереми Клоуд.

— А, пардон. — Пуаро в смущении поставил рамку на место.

— Это отец моей жены, — произнес Джереми с едва заметной самодовольной ноткой в голосе. — И один из лучших его жеребцов. «Гнедой Трентона». Пришел вторым на дерби в 1924 году. Вы интересуетесь скачками?

— Увы, нет.

— Они пожирают много денег, — сухо заметил Джереми. — Лорд Эдвард на этом обанкротился и был вынужден уехать за границу. Да, дорогой спорт.

И, тем не менее, в его голосе чувствовалась гордость.

Сам Джереми, подумал Пуаро, скорее выбросит деньги на ветер, чем вложит их в лошадей, но в глубине души он уважает и восхищается теми, кто это делает.

— Чем могу быть полезен, месье Пуаро? — продолжал Клоуд. — Как все члены нашей семьи, я испытываю к вам чувство признательности за то, что вы нашли майора Портера и предоставили ему возможность выступить со свидетельскими показаниями.

— Похоже, все ваше семейство ликует по этому поводу, — заметил Пуаро.

— Да, — сухо согласился Джереми. — Хотя рано радоваться. Еще много воды утечет. В конце концов, смерть Андерхея была установлена в Африке, и потребуются годы, чтобы опровергнуть этот факт. Тем более, что Розалин твердо стоит на своем. Она, как вы знаете, произвела хорошее впечатление.

Похоже, Джереми Клоуд не очень-то надеялся на улучшение своего финансового положения.

— Я бы не стал предугадывать, — продолжил он, — как повернется дело.

Затем, едва сдерживая себя, он спросил:

— Вы, кажется, хотели меня видеть?

— Я хотел спросить вас, мистер Клоуд, вы абсолютно уверены, что ваш брат не оставил завещания? Я имею в виду завещание, написанное после свадьбы?

— Это мысль даже не приходила мне в голову, — заметил крайне удивленный Джереми. — Я только знаю, что до отъезда из Нью-Йорка он не составлял никакого завещания.

— Но он мог составить его за те два дня, что был в Лондоне.

— У какого-нибудь адвоката?

— Или же написать самолично.

— И засвидетельствовать? Но кем?

— В доме было трое слуг, — напомнил Пуаро, — тех, кто погиб вместе с ним.

— Хм… да… Но если, допустим, как вы предполагаете, он сделал это, значит, завещание погибло вместе с ним.

— А вот это под вопросом. В последнее время многие документы, которые, казалось, безвозвратно погибли, были расшифрованы с помощью современных научных методов. Бумаги могли оказаться в домашнем сейфе, пострадать, к примеру, во время пожара, но не настолько, чтобы их нельзя было прочитать.

— Да, месье Пуаро, это, пожалуй, самая замечательная ваша идея… Просто замечательно, но я не думаю… нет, не верю, что это что-нибудь даст… Тем более, насколько я знаю, в доме на Шеффилд-Террас нет никакого сейфа. Гордон хранил все свои денные бумаги в своей конторе, а там точно не было завещания.

— Но, может быть, сделать запрос? — настаивал Пуаро. — Обратиться, скажем, к представителям противовоздушной обороны? Вы позволите мне сделать это?

— Да, конечно. Конечно. Очень любезно с вашей стороны. Но, откровенно говоря, я не верю в ваш успех. Хотя, конечно, некоторый шанс есть. И вы… Вы, значит, сразу же возвращаетесь в Лондон?

Пуаро прищурился. Тон Джереми не оставлял сомнений в его страстном желании. Возвращаетесь в Лондон… Почему все они так настойчиво хотят избавиться от него?

Прежде, чем Пуаро успел ответить, дверь открылась, и в кабинет вошла Фрэнсис Клоуд.

Пуаро поразили два обстоятельства. Во-первых, Фрэнсис была явно больна. Во-вторых, она была удивительно похожа на своего отца, фотографию которого он только что разглядывал.

— Месье Эркюль Пуаро, дорогая, зашел навестить нас, — без всякой необходимости заметил Джереми.

Фрэнсис поздоровалась с Пуаро, и Джереми Клоуд тут же изложил ей соображения маленького детектива относительно завещания.

— Это, пожалуй, последний шанс, — с сомнением в голосе произнесла Фрэнсис.

— Месье Пуаро возвращается в Лондон и любезно согласился навести справки.

— Майор Портер, как мне кажется, служил в противовоздушной обороне этого района, — сказал Пуаро.

Загадочное выражение появилось на лице миссис Клоуд.

— А кто такой майор Портер? — спросила она.

Пуаро пожал плечами.

— Офицер в отставке, живет на пенсию.

— И он действительно был в Африке?

Пуаро с любопытством посмотрел на нее.

— Конечно, мадам. А почему бы и нет?

— Не знаю, — каким-то отсутствующим тоном произнесла Фрэнсис. — Он озадачил меня.

— Да, миссис Клоуд, — произнес Пуаро, — мне это понятно.

Она быстро посмотрела на него. Выражение чуть ли не страха отразилось в ее глазах.

— Джереми, — сказала она, повернувшись к мужу, — я очень беспокоюсь за Розалин. Она совсем одна в Фурроубэнке и, должно быть, сильно расстроена арестом Дэвида. Ты не возражаешь, если я приглашу ее несколько дней погостить у нас?

— Ты думаешь, это благоразумно, моя дорогая? — с сомнением произнес Джереми.

— О, благоразумно? Не знаю. Но она — человек и беспомощное создание.

— Сомневаюсь, что она примет приглашение.

— В любом случае я должна это сделать.

— Делай так, как считаешь нужным, — спокойно сказал юрист. — Лишь бы тебе было приятно.

— Приятно!

Слово прозвучало со странной горечью. Затем Фрэнсис вновь бросила на Пуаро быстрый задумчивый взгляд.

— Пожалуй, мне уже пора, — сказал Пуаро избитую фразу.

Миссис Клоуд проводила его в холл.

— Вы собираетесь в Лондон?

— Да, завтра днем, но всего только на сутки. Затем я вернусь сюда, в «Олень», где вы сможете меня найти, мадам, если я вам понадоблюсь.

— Но почему вы должны мне понадобиться? — резко спросила она.

Пуаро не ответил на вопрос, бросив лишь:

— Я буду в «Олене».

Позднее, той же ночью, Фрэнсис сказала мужу:

— Не думаю, что этот человек собирается в Лондон по изложенной им причине. Я совершенно не верю в предположение, что Гордон мог составить завещание. А ты веришь, Джереми?

— Нет, Фрэнсис, — отвечал он уставшим, почти безразличным голосом. — Нет. Он едет туда совсем по иной причине.

— По какой?

— Не имею представления.

— Что мы будем делать, Джереми? — спросила Фрэнсис. — Что мы будем делать?

— Я думаю, Фрэнсис, — отвечал он спустя некоторое время, — единственное, что мы можем сделать…

Глава 9

Вооруженный соответствующими рекомендациями со стороны Джереми Клоуда, Пуаро получил очень конкретные ответы на свои вопросы. Дом Гордона был полностью разрушен. Развалины его были совсем недавно разобраны, чтобы расчистить площадку для нового строительства, в живых не осталось никого, кроме Дэвида Хантера и миссис Клоуд. В доме было трое слуг: Фредерик Тейм, Элизабэт Тейм и Эйлин Корриган. Все трое погибли мгновенно. Гордон Клоуд был вытащен из-под развалин живым, но, не приходя в сознание, умер по дороге в госпиталь. Пуаро записал имена и адреса ближайших родственников слуг. «Возможно», — говорил он, — в разговорах со своими друзьями они упоминали что-нибудь такое, что может для меня послужить указанием на нужный мне источник информации.»

Чиновник, к которому обратился Пуаро, скептически отнесся к такому заявлению, но адреса дал. Теймы были из Дорсета, Эйлин Корриган — из Каунти-Корка.

Затем Пуаро направился к майору Портеру. Он помнил заявление Портера о том, что тот служил в противовоздушной обороне. Пуаро хотел узнать, не был ли Портер на дежурстве в ту самую ночь и не видел ли он, что произошло на Шеффилд-Террас.

Кроме того, он хотел поговорить с майором Портером и по другим причинам.

Завернув за угол Эдж-Стрит, Пуаро сильно удивился, увидев полицейского, выходящего из того самого дома, к которому он направлялся. Поблизости от дома собралась небольшая группа зевак. При виде этого Пуаро упал духом.

Констебль перехватил взгляд бельгийца.

— Сюда нельзя, сэр, — сказал он.

— Что случилось?

— Вы живете в этом доме? Так?

Пуаро отрицательно покачал головой.

— А кого вы хотели здесь увидеть?

— Майора Портера.

— Вы его друг, сэр?

— Нет, я бы так не сказал. А что случилось?

— Этот господин, как я понимаю, застрелился. А вот и инспектор.

Дверь открылась, и на улицу вышли двое. Один — местный инспектор, во втором Пуаро узнал сержанта Грейвса из Уормсли-Уэйла. Последний признал его и быстро представил инспектору.

— Давайте лучше войдем, — произнес инспектор.

Трое мужчин вошли в дом.

— Они позвонили в Уормли-Уэйл, — объяснил Грейвс, — и суперинтендант Спенс отправил меня сюда.

— Самоубийство?

— Да, — ответил инспектор. — Похоже, здесь все г. сно. Видимо, дача показаний на дознании сказалась на его психике. У людей иногда бывает подобная реакция. В последнее время, насколько я знаю, он был в состоянии депрессии. Финансовые трудности. То одно, то другое. Застрелился из собственного револьвера.

— Мне можно подняться? — спросил Пуаро.

— Да, пожалуйста. Сержант, проводите наверх месье Пуаро.

— Да, сэр.

Грейвс поднялся с ним в комнату на втором этаже. Она выглядела почти так, как ее запомнил Пуаро: неясного цвета старые коврики, книги. Майор Портер сидел в большом кресле. Выглядел как живой. Только голова упала на грудь. Правая рука свисала с кресла. И прямо под нею, на полу, лежал револьвер. В комнате еще чувствовался едкий запах пороха.

— Полагают, что это произошло пару часов назад, — сказал Грейвс. — Выстрела никто не слышал. Привратницы не было. Она ходила за покупками.

Пуаро наклонился к неподвижному телу и, хмурясь, рассмотрел небольшую опаленную ранку на правом виске.

— Месье Пуаро, как вы думаете, почему он сделал это? — спросил Грейвс.

Он уважительно обратился к Пуаро, так как видел, с каким почтением относится к нему суперинтендант, хотя про себя сержант считал Пуаро одним из этих ужасно занудливых отставников.

— Да… — рассеянно отвечал Пуаро. — Была основательная причина. Но не в этом трудность.

Он бросил взгляд на маленький столик по левую руку от майора Портера, на которой лежал массивный хрустальный поднос с трубкой и коробкой спичек. И больше ничего. Пуаро окинул взглядом всю комнату, а затем подошел к письменному столу-бюро с крышкой на роликах.

Бумаги были аккуратно разложены по отделениям. В центре стола — бювар, чернильница с пером, два карандаша, коробочка с бумагой для заметок и книжечка с марками. Все очень опрятно и аккуратно. Обычная жизнь, спокойная смерть, если, конечно, ничего не упущено!

— Он не оставил какой-нибудь записки или письма для коронера? — спросил Пуаро у Грейвса.

Грейвс покачал головой.

— Нет, хотя, казалось бы, вполне естественно ожидать подобное от бывшего военного.

— Да. Вот это-то и странно.

Педантичный до мелочей при жизни, майор Портер почему-то не оказался таковым в момент смерти. Здесь что-то не так. Не мог Портер застрелиться, подумал Пуаро, не оставив записки.

— Какой удар для Клоудов! — заметил Грейвс. — Это ослабит их положение, и им придется искать кого-нибудь еще, кто лично знал Андерхея.

— Вы хотите видеть что-нибудь еще, месье Пуаро? — с беспокойством спросил Грейвс.

Пуаро покачал головой и следом за Грейвсом вышел из комнаты.

На лестнице они столкнулись с хозяйкой дома, которая явно была недовольна ажиотажем и сразу же пустилась в длинные рассуждения. Грейвс умудрился ускользнуть, оставив Пуаро выслушивать эти потоки красноречия.

— Я даже не отдышалась. Видимо, сердце. Грудная жаба. Моя мама как раз от нее умерла. Шла по рыночной площади — и вдруг свалилась замертво… Я чуть не потеряла сознание, когда обнаружила его. О, для меня это был такой удар! Никогда ничего подобного не ожидала, хотя в последнее время он был в подавленном состоянии. Видимо, тревожился о деньгах, да и ел мало, никогда от нас ничего не принимал. А вчера вечером поехал в какое-то местечко в Оутшире — Уормсли-Уэйл, кажется, — чтобы дать показания на дознании. Скорее всего, он повредился в уме. По возвращении оттуда выглядел просто ужасно. Всю ночь ходил по комнате, не находя себе места. То ложился, то вставал. Вне всякого сомнения, убитый был его другом. Бедняжка, это его так расстроило. Сегодня, после беготни по магазинам, отстояв в длинной очереди за рыбой, я решила предложить ему чашку чаю, поднялась наверх и вот, пожалуйста, вижу — он в кресле, мертвый, а на полу — револьвер. Это был для меня такой удар! Мне пришлось вызвать полицию. Ну, и все остальное. Куда катится наш мир, спрашиваю я вас?

— В мире становится жить нелегко, — медленно произнес Пуаро, — и выживают только сильные.

Глава 10

Был девятый час, когда Пуаро вернулся в «Олень». Он обнаружил записку от Фрэнсис Клоуд с просьбой ее навестить. Пуаро сразу же направился к ней.

Она ждала его в гостиной, Пуаро раньше не был в этой комнате. Окна выходили на огороженный забором сад, в котором расцвели грушевые деревья. На столах стояли вазочки с тюльпанами.

Старая мебель блестела от воска и полировки, а медная каминная решетка и ведерко для угля просто сверкали.

Очень красивая комната, подумал Пуаро.

— Вы утверждали, месье Пуаро, что понадобитесь мне. Вы оказались правы. Следует кое-что рассказать, и я думаю, что вы для этого лучший слушатель.

— Всегда легче, мадам, делиться с тем, кто уже имеет достаточное представление о том, о чем пойдет речь.

— Так вы считаете, что знаете, что я собираюсь сказать?

Пуаро кивнул головой.

— С какого времени…

Она не успела закончить вопрос, как Пуаро быстро ответил:

— С тех пор, как я увидел фотографию вашего отца. В вашей семье характерные черты лица. Ни у кого не возникает сомнения, что вы и он — родственники. Причем у вас поразительное сходство с человеком, появившимся здесь под именем Энока Ардена.

Фрэнсис глубоко и печально вздохнула.

— Да, вы правы. Хотя у нашего бедного Чарльза была борода. Он — мой двоюродный брат, месье Пуаро, своего рода паршивая овца в семье. И вот сейчас я довела его до смерти — до неприятной и жалкой смерти…

Она замолчала.

— Вы не расскажете мне… — начал было Пуаро.

Она поднялась.

— Да, это стоит рассказать. Мы ужасно нуждались в деньгах. И вот здесь все началось. Мой муж… Мой муж оказался в ужасном затруднении — просто ужасном. Ему грозило бесчестье, возможно, заключение… Кстати, до сих пор грозит. А теперь, месье Пуаро, постарайтесь понять следующее. Именно я разработала и претворила в жизнь свой план. Муж к нему не имеет никакого отношения. Да и потом этот план был не в его духе — слишком уж рискованный. Но я никогда не боялась риска. И кроме того, как мне кажется, я всегда была неразборчива в средствах. Сперва, позвольте сказать, я обратилась к Розалин Клоуд и попросила взаймы. Я не знала, сможет ли она, предоставленная сама себе, дать мне взаймы или нет. Но вмешался ее брат. Он вел себя мерзко и, как мне показалось, просто оскорбительно. Поэтому, когда я разрабатывала этот план, я не испытывала никаких угрызений совести и собиралась обязательно его осуществить.

Чтобы изложить суть плана, я должна рассказать вам о том, что мой муж слышал однажды в своем клубе. Ну, вы, кажется, там тоже были, так что не буду пересказывать. Услышанная мужем версия допускала возможность, что первый муж Розалин жив; в таком случае, следовательно, она не имеет никаких прав на деньги Гордона. Конечно, все это было очень проблематично. Но, как бы то ни было, эта мысль отложилась у меня в голове как некая возможность, которая может стать реальностью. И я сразу же подумала, что надо что-нибудь сделать, чтобы этим воспользоваться. Чарльз, мой кузен, в это время в поисках удачи находился в Англии. Кажется, он побывал в тюрьме. Он совершенно беспринципный человек, хотя хорошо проявил себя именно в годы войны. Я предложила ему свой план, который заключался, конечно, в вымогательстве. Ни более, ни менее. Мы считали, что у нас хороший шанс. Самое худшее, думала я, Дэвид Хантер откажется платить. Я была уверена, что он не пойдет в полицию. Такие люди, как он, терпеть не могут полиции.

В ее голосе появились металлические нотки.

— Сперва все шло по плану. Дэвид клюнул даже сильнее, чем мы предполагали. Чарльз, конечно, не мог разыгрывать из себя Роберта Андерхея. Ведь Розалин тогда могла бы сразу же поломать всю игру. Но, к счастью, она уехала в Лондон, и это дало возможность Чарльзу по крайней мере намекнуть на то, что он может оказаться именно Робертом Андерхеем.

Должна сказать, что Дэвид клюнул на это. Во вторник вечером в девять часов он должен был принести деньги. Вместо этого…

Ее голос задрожал.

— Нам следовало знать, что Дэвид — опасный тип. Чарльз мертв, убит, но для меня он всегда останется живым. Это я послала его на верную смерть.

После краткого молчания она невозмутимо продолжала:

— Можете ли вы себе представить, как я себя чувствую с того времени?

— Тем не менее, — заметил Пуаро, — вы сразу же сообразили, как продолжать осуществление своего плана. Ведь это вы вынудили майора Портера признать в вашем кузене Роберта Андерхея?

— Нет, клянусь вам, нет! — с силой выкрикнула она. — Только не это! Я была больше всех поражена… Поражена? Мы все были просто ошеломлены! Когда этот майор Портер встал и заявил, что Чарльз — Чарльз! — это Роберт Андерхей. Я не могла этого понять… Я до сих пор этого не понимаю!

— Но кто-то отправился к майору Портеру. Кто-то уговорил его или заплатил ему. Только он мог признать в покойном Роберта Андерхея.

— Это была не я, — решительно заявила Фрэнсис.

— И не Джереми. Никто из нас не мог этого сделать. О, я вижу, что эти слова ничего не значат для вас! Вы думаете, что, если я была готова на шантаж, я могла с такой же легкостью пойти на обман. Но в моем понимании между шантажом и обманом — огромная пропасть. Вы должны понять, что я чувствую — и до сих пор так чувствую — что мы имеем право на часть состояния Гордона. То, чего я не смогла добиться честными средствами, я была готова получить нечестными, но умышленно лишить Розалин всего путем фабрикации, свидетельства, что она совсем не жена Гордона… О, нет, месье Пуаро, я никогда бы не сделала ничего подобного. Пожалуйста, поверьте мне.

— По крайней мере, — медленно произнес Пуаро, — я всегда буду считать, что у каждого свои грехи. Да, я всегда буду в это верить.

Затем он быстро взглянул на нее.

— А вы знаете, миссис Клоуд, что майор Портер сегодня днем застрелился?

Она сделала шаг назад, широко раскрыв от ужаса глаза.

— О нет, месье Пуаро… Пэт!

— Да, мадам. Майор Портер был в глубине души честный человек. Он сильно нуждался и, когда его стали искушать, он, подобно многим, не смог устоять. Возможно, ему казалось, скорее, он заставил себя поверить в то, что его поступок морально оправдан. В мыслях своих он уже давно был настроен против женщины, на которой женился его друг Андерхей. Он считал, что она поступила с ним бесчестно. И вот эта маленькая бессердечная женщина вышла замуж за миллионера и, принеся несчастье ему, овладела его состоянием. Наверняка он испытывал желание поставить ей палки в колеса, но не более того. Путем простой идентификации покойного он мог обеспечить себе будущее. Когда Клоуды вступят в свои права, ему тоже кое-что перепадет… Да — я могу понять его искушение… Но, подобно другим людям его типа, у него не хватило силы духа. На дознании он чувствовал себя несчастным, очень несчастным. Это было видно. В ближайшем будущем он должен был солгать под присягой. Но не только это! Вот арестован человек, обвинен в убийстве, и опознание покойного явилось очень убедительным мотивом для обвинения этого человека.

— Майор Портер, — продолжал Пуаро, — вернулся домой и честно посмотрел на происшедшее. И он нашел выход, который показался ему единственно возможным.

— И застрелился?

— Да.

— И он не сказал, — пробормотала Фрэнсис, — кто… кто…

Пуаро медленно покачал головой.

— У него был свой кодекс чести, который не позволил ему назвать имя человека, побудившего его лжесвидетельствовать.

Пуаро внимательно наблюдал за нею. Кажется, ее напряжение спало, она почувствовала облегчение? Да. Но это в любом случае вполне естественно.

Фрэнсис встала и подошла к окну.

— Итак, мы снова там, с чего начали, — произнесла она.

Как бы хотелось Пуаро знать, что у нее в голове.

Глава 11

На следующее утро суперинтендант Спенс повторил слова Фрэнсис.

— Итак, мы снова там, с чего начали, — со вздохом произнес он. — Нам нужно узнать, кто же такой Энок Арден.

— Я могу вам это сказать, суперинтендант, — промолвил Пуаро. — Это Чарльз Трентон.

— Чарльз Трентон! — Суперинтендант присвистнул. — Хм! Один из Трентонов… Думаю, что это миссис Джереми привлекла его к этому делу. Однако мы не сможем это доказать. Чарльз Трентон? Кажется, что-то…

Пуаро кивнул.

— Да. У него преступное прошлое.

— Я так и думал. Если я не ошибаюсь, мошенничество в магазинах и гостиницах. Он обычно останавливался в отеле «Ритц», брал напрокат роллс-ройс и, разъезжая на нем, посещал самые дорогие магазины, где покупал всякую всячину. Естественно, чеки, которыми расплачивался Трентон, сомнений не вызывали, поскольку все покупки доставлялись в отель «Ритц». Кроме того, в нем самом чувствовались и происхождение, и воспитание. Он задерживался в городе примерно на неделю и, как только появлялись первые признаки пробуждающихся подозрений, спокойно исчезал, предварительно распродав по дешевке разные вещи своим дружкам. Чарльз Трентон. Хм… — Он взглянул на Пуаро. — Вам, видимо, что-то удалось узнать, не так ли?

— Как у вас обстоят дела с Дэвидом Хантером?

— Нам придется его отпустить. В ту ночь у Ардена была женщина. Мы опираемся не только на слова той старой ведьмы. Как раз в это время на улице был Джереми Пиэрс. Он направлялся домой после того, как выпил пару стаканов и подрался в забегаловке под названием «Воз сена». Он видел, как из «Оленя» вышла какая-то женщина и вошла в телефонную будку около почты. Было начало одиннадцатого. Он заявляет, что она ему незнакома. Видимо, проживает в «Олене». «Конфетка из Лондона» — так он ее охарактеризовал.

— Он видел ее вблизи?

— Нет. Он был на другой стороне улицы. Кто она, черт побери, месье Пуаро?

— А он рассказал, как она была одета?

— Он сказал, что на ней было твидовое пальто и оранжевый шарфик на голове. Она была в брюках, а на лице — масса грима. Как раз совпадает с описанием, которое дала старуха.

— Да, совпадает.

Пуаро нахмурился.

— Итак, кто же она? Откуда приехала? Куда уехала? Вы знаете расписание здешних поездов? В 9.20 отходит последний поезд в Лондон, а в 10.30 — из Лондона. Неужели эта женщина проболталась здесь всю ночь и села на утренний поезд в 6.18? Может быть, у нее была машина? Или она уехала автостопом? Мы обыскали все в округе, но никаких результатов.

— А как относительно поезда в 6.18?

— Он всегда переполнен. В основном, мужчинами. Я думаю, они бы заметили женщину. Я хочу сказать, такую женщину. Думаю, что она приезжала на машине, но в наши дни машину наверняка заметили бы в Уормсли-Уэйле. Ведь мы находимся, как вы знаете, в стороне от главного шоссе.

— И в ту ночь никто не видел машину?

— Только машину доктора Клоуда, который ездил по делу в направлении Миддлингэма. Я думаю, что если бы в машине была незнакомая женщина, то ее заметили бы.

— Ей необязательно быть незнакомой, — медленно произнес Пуаро. — Любой, даже если он и не слишком пьян, может не узнать хорошего знакомого за тысячу ярдов. В особенности если тот одет непривычно.

Спенс внимательно посмотрел на Пуаро.

— А смог бы этот молодой Пиврс, к примеру, узнать Линн Марчмонт? Ведь ее не было здесь несколько лет.

— Линн Марчмонт в это время была со своей матерью в Уайт-хаусе, — ответил Спенс.

— Вы уверены?

— Миссис Лайонел Клоуд — известная вам рассеянная жена доктора — утверждает, что звонила Линн в десять минут одиннадцатого. Розалин Клоуд была в Лондоне. Ну, а миссис Джереми… Вообще-то я никогда не видел ее в брюках, и она не пользуется косметикой. К тому же она не молода.

— О, mon cher, — Пуаро наклонился вперед. — В полутьме, когда улица едва освещена, а лицо женщины покрыто толстым слоем косметики, разве можно определить, молодая она или нет?

— Послушайте, Пуаро, — спросил Спенс, — к чему вы клоните?

Пуаро, откинулся назад и полузакрыл глаза.

— Брюки, твидовое пальто, оранжевый шарфик на голове, толстый слой косметики, оброненный тюбик губной помады — все это наводит на размышления.

— Вы, видимо, считаете себя дельфийским оракулом, — проворчал суперинтендант. — Не скажу, что я знаю, что это был за оракул. Наверное, похож был на нашего Грейвса, от которого полиции толку мало, но который ходит, задрав нос. Может, у вас еще есть какие-нибудь загадочные пророчества, месье Пуаро?

— Я вам уже говорил, — заметил Пуаро, — что все это дело фальшиво с начала до конца. В качестве примера я ссылался на то, что и с убитым все не так. Он мало чем напоминал Андерхея, который был явно эксцентричной, рыцарской личностью, старомодной и консервативной. Человек же в «Олене» был вымогателем, отнюдь не рыцарской, старомодной и консервативной личностью, и совсем не эксцентричной. Следовательно, он не мог быть Андерхеем, потому что люди не меняются. И самым интересным было то, что Портер назвал его Андерхеем.

— Наведя вас на миссис Джереми?

— Сходство привело меня к миссис Джереми. Определенные, очень характерные черты лица, трентонский профиль. Если использовать игру слов, то Чарльз Трентон в качестве покойника — на своем месте. Но до сих пор есть вопросы, требующие ответов. Почему Дэвид Хантер с такой готовностью дал себя шантажировать? Неужели он — из тех людей, которые легко поддаются вымогательству? Каждый, знающий его, категорически скажет — нет. Следовательно, поведение Дэвида тоже не соответствует его характеру. Затем у нас еще есть Розалин Клоуд. Ее поведение вообще непонятно. Причем я очень хотел бы знать: почему она боится? Почему она думает, что с ней обязательно что-то случится, если рядом не будет ее брата, готового ее защитить? Кто-то или что-то держит ее в таком страхе, который заключается не в том, что она опасается потерять свое состояние, а гораздо в большем. Она боится за свою жизнь…

— О боже, месье Пуаро, вы же не думаете…

— Нам стоит помнить, Спенс: мы, как вы только что сказали, снова там, с чего начали. Иными словами, семья Клоудов снова там, где и была. Роберт Андерхей умер в Африке. И жизнь Розалин Клоуд стоит между ними и состоянием Гордона Клоуда…

— Вы серьезно думаете, что один из них способен на это?

— Я уверен в этом. Розалин Клоуд всего двадцать шесть лет и, несмотря на психическую неустойчивость, она здорова физически. И может прожить до семидесяти и даже больше. Ну, допустим, сорок четыре года. Не кажется ли вам, суперинтендант, что сорок четыре года — кое для кого слишком долгий срок ожидания.

Глава 12

Не успел Пуаро выйти из полицейского управления, как чуть было не столкнулся с тетушкой Кэтти, в руках у которой были различные сумки. С едва сдерживаемым нетерпением она обратилась к Пуаро.

— Как не повезло майору Портеру! — бросила она. — Я все время чувствовала, что у него слишком материалистический взгляд на мир. Конечно, это следствие военной жизни. Слишком ограниченной, несмотря на то, что значительную часть своей жизни он провел в Индии. Боюсь, он никогда не пытался обратиться к тайнам души. Кругозор военных слишком узок. Да, месье Пуаро, какие упущенные возможности!

Тетушка Кэтти печально покачала головой и, забывшись, разжала руку. Из раскрывшейся сумки прямо на землю свалилась унылого вида треска. Пуаро поднял ее, но миссис Клоуд так растерялась, что выпустила вторую сумку, из которой весело вылетела бутылка золотистого сиропа, окропившего Хай-стрит.

— Большое вам спасибо, месье Пуаро! — тетушка Кэтти вцепилась за треску, а Пуаро побежал за бутылкой. — О, спасибо. Я такая неловкая, к тому же слишком расстроена. Этот несчастный человек… Да, она липкая, но мне бы не хотелось портить ваш носовой платок. Это так любезно с вашей стороны. Я всегда говорила, что в жизни мы как в смерти, а в смерти мы как в жизни. Не удивлюсь, если мимо меня пройдет астральное тело кого-нибудь из моих покойных друзей. Это нельзя не заметить. Как-то недавно вечером я…

— Вы позволите? — Пуаро засунул треску глубоко в сумку. — Вы что-то говорили… да?

— Да, об астральных телах, — сказала тетушка Кэтти. — Я попросила монетку в два пенса, так как у меня было всего полпенни. Я подумала тогда, что лицо мне знакомо, но никак не могла вспомнить, кому оно принадлежит. И до сих пор не могу вспомнить, но почему-то мне кажется, что это кто-то из ушедших в мир иной, возможно, не так давно, но я не уверена. Удивительно, как порою люди посылаются на помощь друг другу — даже если вопрос касается нескольких пенсов, чтобы позвонить по телефону. О боже, какая очередь у Пикока! Видимо, выбросили бисквит! Надеюсь, я не опоздала!

Миссис Лайонел Клоуд бросилась на противоположную сторону улицы и встала в конец длинной очереди в кондитерскую, в которой, в основном, стояли мрачные женщины.

Пуаро продолжал свой путь по Хай-стрит, направив шаги не к «Оленю», а к Уайт-хаусу.

Он очень хотел переговорить с Линн Марчмонт, абсолютно уверенный в том, что она хочет того же.

Было чудесное утро одного из тех весенних дней, когда царила свежесть, не давая летней жаре вступить в свои права.

Пуаро свернул с главной улицы. Он увидел тропинку, идущую мимо Лонг-Виллоуз к вершине холма близ Фурроубэнка. Этим путем со станции в прошлую пятницу, как раз накануне своей смерти, шествовал Чарльз Трентон. Проходя по холму, он столкнулся с Розалин Клоуд, но не узнал ее, хотя в этом нет ничего удивительного, так как он не Роберт Андерхей, и она, естественно, не могла узнать его но той же причине. Однако при опознании покойника она категорически заявила, что никогда в жизни не видела этого человека. Почему она так сказала? Опасалась за собственную жизнь? Или, быть может, в день встречи с покойным она была так погружена в свои собственные мысли, что даже не взглянула на лицо человека, с которым столкнулась на тропинке? Если так, о чем она думала? Не думала ли она случайно о Роули Клоуде?

Пуаро свернул на дорожку, которая вела к Уайт-хаусу. Сад вокруг дома был необычайно красив. В центре — огромная искривленная яблоня, а вокруг — многочисленные кусты цветущей сирени. Под деревом, полулежа в шезлонге, отдыхала Линн Марчмонт.

Она обеспокоенно вскочила, когда Пуаро совершенно спокойно, как ни в чем не бывало, пожелал ей доброго утра.

— Вы меня испугали, месье Пуаро. Я даже не слышала, как вы подходили. Так вы еще пока здесь — в Уормсли-Уэйле?

— Да, пока здесь.

— Почему?

Пуаро пожал плечами.

— Это приятное, удаленное от мира местечко, где человек может отдохнуть. Вот я и отдыхаю.

— А я рада, что вы здесь, — сказала Линн.

— Вы не похожи на остальных членов вашего семейства, которые, как будто спевшись, интересовались, когда я возвращаюсь в Лондон, и с нетерпением ждали ответа.

— Они хотят, чтобы вы вернулись в Лондон?

— Похоже на это.

— Я этого не хочу.

— Я вижу это. Но почему, мадемуазель?

— Потому что вы не удовлетворены. Я хочу сказать, что вы не верите, что Дэвид Хантер совершил убийство.

— А вы хотите, чтобы он оказалоя невиновным?

Он заметил, как она слегка покраснела.

— Естественно. Я не хочу, чтобы повесили ни в чем не повинного человека.

— Естественно? Ну, конечно!

— Полиция просто предубеждена против него, так как он оставил ее с носом. Это самое плохое в Дэвиде… Он любит наживать врагов.

— Полиция не настолько предубеждена против пего, как вы думаете, мадемуазель. Предубеждены присяжные. Они не прислушались к коронеру и огласили вердикт против Хантера, так что полиции ничего не оставалось, как арестовать его. Но должен вам сказать, что они отнюдь не удовлетворены тем, как расследуется это дело.

— Значит, они могут его выпустить? — нетерпеливо спросила Линн.

Пуаро пожал плечами.

— Кто же тогда совершил убийство, месье Пуаро?

— В этот вечер в «Олене», — медленно произнес Пуаро, — была женщина.

— Я ничего не понимаю, — вскричала Линн. — Когда мы думали, что убитый — Роберт Андерхей, все казалось так просто. Почему майор Портер сказал, что это Андерхей, если это был не он? Почему он застрелился? Мы снова там, с чего начали.

— Вы уже третий человек, произносящий эти слова.

— Я? — Линн была поражена. — Что вы делаете, месье Пуаро?

— Разговариваю с людьми. Вот что я делаю. Просто разговариваю с людьми.

— Но вы их не расспрашиваете об убийстве?

Пуаро покачал головой.

— Нет, я просто… скажем так — собираю слухи.

— И это помогает?

— Иногда да. Вы бы поразились если бы знали, сколько мне стало известно за последние несколько недель о повседневной жизни Уормсли-Уэйла. Я знаю, кто куда ходил, с кем встречался и порою даже что говорил. Например, я знаю, что Арден шел к деревне по тропинке, минуя Фурроубэнк, расспрашивал о дороге мистера Роули Клоуда, что у него не было багажа, а за спиной был только рюкзак. Я знаю, что Розалин Клоуд почти час провела на ферме с Роули Клоудом и что там она чувствовала себя счастливой.

— Да, — согласилась Линн. — Роули рассказывал мне об этом. Он сказал, что складывается такое впечатление, как будто у нее выходной.

— Ага, так вот что он говорил? — Пуаро помолчал, а потом продолжал: — Да, мне удалось много узнать о том, кто куда ходил. И, кроме того, я много слышал о невероятных трудностях — например, ваших и вашей матери.

— Мы не делаем из этого секрета, — заявила Линн. — Мы все клянчили деньги у Розалин. Это вы хотите сказать?

— Но я так не сказал.

— Однако это правда! И я думаю, вы слышали разные сплетни обо мне, Роули и Дэвиде.

— Вы собираетесь замуж за Роули Клоуда?

— Я? Хотела бы я знать… Именно это я пыталась решить для себя в тот самый день, когда Дэвид выскочил из леса. Это был очень сложный вопрос, который всецело меня занимал. Стоит ли мне выходить замуж? Стоит? Даже поезд, казалось, задает тот же самый вопрос. Дым от паровозной трубы напоминал знак вопроса.

Лицо Пуаро приняло странное выражение, но Линн неправильно его поняла.

— О, месье Пуаро, неужели вы не видите, насколько это все сложно. Дело отнюдь не в Дэвиде, а во мне! Я изменилась. Меня не было здесь три-четыре года. И я вернулась совершенно иным человеком. В этом вся трагедия. Даже если человек возвращается назад, он все равно уже не тот. Уехав и ведя иную жизнь, нельзя не измениться!

— Вы не правы, — возразил Пуаро. — Трагедия жизни в том, что люди не меняются.

Она уставилась на него, качая головой, а он продолжал настаивать:

— Да, да. Это так. Во-первых, почему вы уехали?

— Почему? Я же была в женской бригаде. Я была на службе.

— Да, это так. Но почему вы пошли в военно-морской флот? Вы же были помолвлены, любили Роули Клоуда. Вы же могли работать здесь, на ферме в Уормсли-Уэйле, разве не так?

— Думаю, что могла, но я хотела…

— Вы хотели уехать. Вы хотели побывать за границей, увидеть жизнь. Вы, возможно, хотели избавиться от Роули Клоуда… И поэтому вы сейчас такая неспокойная, потому что вы до сих пор хотите уехать! О, нет, мадемуазель, люди не меняются!

— Когда я была на востоке, я стремилась домой, — в оправдание вскричала Линн.

— Да, конечно. Человек всегда стремится туда, где его нет. Возможно, это же происходило и с вами. И вы вообразили себе, надо думать, картину возвращающейся домой Линн Марчмонт… Но эта картина не соответствует жизни, потому что Линн Марчмонт, которую вы вообразили, не из жизни. Она просто та Линн Марчмонт, которой вы хотели быть.

— Значит, — с горечью произнесла Линн, — согласно вашим словам, я нигде не буду испытывать удовлетворение жизнью?

— Я не говорю этого. Но я утверждаю, что вы уехали, когда были недовольны вашей помолвкой, а сейчас, вернувшись, вы по-прежнему не удовлетворены ею.

Линн сорвала травинку и в задумчивости стала ее жевать.

— Вы как дьявол, знаете все на свете, месье Пуаро. Не так ли?

— Это моя профессия, — по-французски скромно ответил Пуаро. — Но есть еще другая истина, которую, как мне кажется, вы не распознали.

— Вы имеете в виду Дэвида, не правда ли? — резко спросила Линн. — Вы полагаете, что я влюблена в него?

— Это ваше дело — решать, — спокойно пробормотал Пуаро.

— А я… не знаю! В нем есть что-то, чего я боюсь… И в то же время что-то в нем меня просто притягивает…

Она замолчала и спустя некоторое время продолжала:

— Вчера я разговаривала с командиром его бригады, который приехал сюда, как только услышал о его аресте. Он приехал, чтобы помочь. Он рассказывал мне о безрассудстве Дэвида, о его необычайной храбрости. И все же, знаете, месье Пуаро, несмотря на то, что он сказал, меня не покидало чувство, что он сам не уверен, что Дэвид не мог совершить убийства!

— И вы тоже не уверены?

Горько улыбнувшись, Линн посмотрела на него с сожалением.

— Нет. Видите ли, я никогда не испытывала абсолютного доверия к Дэвиду. Можно ли любить человека, которому не доверяешь?

— К сожалению, можно.

— Я всегда была несправедлива к Дэвиду, потому что не доверяла ему. Я верила всем ужасным сплетням — о том, что он не Дэвид Хантер, а просто любовник Розалин. Мне было стыдно, когда я встретилась с его командиром, и он мне рассказывал о том, что познакомился с Дэвидом еще в детстве в Ирландии.

— C’est epatant![13] — пробормотал Пуаро. — Как только люди умудряются потянуть не за ту ниточку!

— Что вы имеете в виду?

— Только то, что я сказал. Кстати, звонила ли вам миссис Клоуд — я говорю о жене доктора — в ночь убийства?

— Тетушка Кэтти? Да, звонила.

— О чем был разговор?

— О какой-то чепухе, связанной с ее расчетами.

— Она звонила из дома?

— Нет. Ее телефон был сломан. Она звонила из телефонной будки.

— В десять минут одиннадцатого?

— Примерно в это время. Наши часы, как правило, врут.

— Примерно… — в задумчивости произнес Пуаро и спокойно продолжал:

— Это был не единственный звонок в тот вечер?

— Нет, — бросила кратко Линн.

— Дэвид Хантер звонил вам из Лондона?

— Да. — Она неожиданно взорвалась: — Наверняка вы жаждете узнать, что он мне сказал?

— О, нет, я не осмеливаюсь…

— Хотите знать? Пожалуйста! Он сказал, что уезжает, уходит из моей жизни, что он слишком плох для меня и никогда не пойдет прямым путем, даже ради меня.

— Возможно, что вы правы, если не любили его после этого, — заметил Пуаро.

— Я надеюсь, он уедет. Конечно, если полностью будет оправдан… Я надеюсь, что они вдвоем укатят в Америку или куда-нибудь еще. Затем, возможно, мы перестанем думать о них и научимся стоять на своих собственных ногах. И перестанем чувствовать злую волю.

— Злую волю?

— Да. Сперва я ее почувствовала как-то вечером у тетушки Кэтти. У нее была какая-то вечеринка. Возможно, это произошло потому, что я только вернулась из-за границы и была раздражена. Мне казалось, что вся атмосфера проникнута этой злой волей. Какой-то недоброжелательностью к Розалин. Неужели вы не понимаете, что все мы желали ей смерти — все мы! Желали ей смерти… А ведь это ужасно — желать, чтобы умер человек, не причинявший никогда тебе зла…

— Ее смерть, конечно, единственное, что может дать вам практический результат, — заметил Пуаро деловым тоном.

— Вы имеете в виду — в финансовом отношении? Само пребывание ее здесь принесло нам больше всего зла! Завидовать человеку, злословить о нем, клянчить у него — в этом нет ничего хорошего. Сейчас она совершенно одна в Фурроубэнке. Она похожа на привидение, испугана до смерти, выглядит как будто сошла с ума! И она не желает нашей помощи! Ни от одного из нас, а ведь мы все предлагали помощь. Мама приглашала погостить у нас, тетя Фрэнсис предлагала. Даже тетушка Кэтти побывала у нее и предложила составить ей компанию в Фурроубэнке. Но она не хочет иметь с нами ничего общего, и я ее не осуждаю. Она даже не захотела видеть коммодора Конроя. Я думаю, что она больна, страдает от беспокойства, страха и невзгод. И мы ничего не можем сделать, потому что она не хочет от нас ничего.

— А вы пытались? Вы лично?

— Да, — ответила Линн. — Я была у нэе вчера и спрашивала, могу ли я ей чем-нибудь помочь. Она посмотрела на меня…

Неожиданно Линн замолчала и вздрогнула.

— Мне кажется, она ненавидит меня. Она мне сказала: «От вас мне нужно меньше всего.» Дэвид наказал ей, как мне кажется, никуда не выходить из Фурроубэнка, а она всегда делает то, что он говорит. Роули принес ей с Лонг-Виллоуз яйца и масло. Мне кажется, он — единственный из нас, кто ей нравится.

Она поблагодарила его и сказала, что он всегда был к ней очень добр. Роули, конечно, добрый.

— Есть люди, — заметил Пуаро, — к которым всегда испытываешь симпатию. Жаль, что им иногда приходится нести слишком тяжелую ношу. Мне очень жаль Розалин Клоуд. Если б я мог, я бы ей помог. Даже сейчас, если б она меня послушала…

Вдруг, приняв какое-то решение, он вскочил на ноги.

— Давайте, мадемуазель, — сказал он, — сходим в Фурроубэнк.

— Вы хотите, чтобы я пошла с вами?

— Если вы готовы быть великодушной…

— Да… да… я готова! — закричала Линн.

Глава 13

Они добрались до Фурроубэнка всего за пять минут. Дорожка поднималась вверх между рядами многочисленных рододендронов. Гордон Клоуд явно не жалел времени и средств на то, чтобы Фурроубэнк выглядел как картинка.

Горничная, открывшая им входную дверь и узнав их, была удивлена и выразила сомнение в том, что миссис Клоуд сможет их принять. Мадам, заявила она, еще не встала. Тем не менее она провела их в гостиную и поднялась наверх с карточкой Пуаро.

Пуаро осмотрелся, мысленно сравнивая про себя убранство этой комнаты с гостиной Фрэнсис Клоуд. В последней чувствовалась личность хозяйки, в то время как гостиная в Фурроубэнке была совершенно безликой, правда только в смысле роскоши, но не вкуса. Гордон Клоуд явно обладал им — все предметы в комнате были отменного качества, их изготовили, несомненно, художники своего дела, но эти вещи не носили признаков исключительности, столь характерной для личного вкуса гостиной Фрэнсис. Розалин явно не привнесла ничего своего в обстановку этой комнаты.

Она жила в Фурроубэнке, как иностранец проживает в «Ритце» или «Савойе».

«Интересно, — подумал Пуаро, — если бы другая…»

Его размышления были прерваны Линн, спросившей его, о чем он думает и почему такой мрачный.

— Говорят, мадемуазель, что смерть — это плата за грехи. Но иногда плата кажется слишком большой. Интересно, может быть, расплачиваться за грех роскошью — это более приемлемо? Быть отрезанным от собственного дома, в последний раз бросить взгляд, на него, зная, что обратной дороги нет…

Он вдруг замолчал. В комнату вбежала не вышколенная горничная, а просто испуганная пожилая женщина, которая, запинаясь, с трудом выговаривая слова, произнесла:

— О, мисс Марчмонт! О, сэр, моя госпожа… наверху… с ней что-то случилось… она молчит, и я не могу разбудить ее, и руки у нее холодные.

Пуаро резко повернулся и вышел из комнаты. Линн и горничная последовали за ним. Он устремился на второй этаж. Горничная головой кивнула в сторону открытой двери.

Это была большая прекрасная спальня. Солнечные лучи, врывавшиеся в открытые окна, играли на палевых коврах.

Розалин лежала в огромной кровати резного дерева. Казалось, она спала. Ее глаза с длинными ресницами были закрыты, голова вполне естественно покоилась на подушке. В руке у нее был скомканный платок. Она была похожа на обиженного ребенка, который горько плакал, прежде чем заснуть.

Пуаро взял ее за руку и попытался нащупать пульс. Рука ее была ледяной. Ответ был ясен.

— Она мертва уже несколько часов, — спокойно сказал Пуаро, повернувшись к Линн. — Умерла во сне.

— О сэр, о! Что мы будем делать?

Горничная разразилась в рыданиях.

— Кто был ее доктором?

— Дядя Лайонел, — ответила Линн.

— Позвоните доктору Клоуду, — сказал Пуаро, обращаясь к горничной.

Та вышла из комнаты, продолжая рыдать. Пуаро в задумчивости вышагивал по комнате. На кровати лежала небольшая коробочка с этикеткой: «Принимать по одному порошку на ночь». С помощью носового платка, чтобы не осталось следов, он открыл коробочку. В ней еще оставалось три порошка. Он подошел к камину, затем к письменному столу. Стул близ него был отодвинут в сторону, на столе лежал раскрытый блокнот. Тут же был лист бумаги, на котором несформировавшимся детским почерком были выведены слова:

«Я не знаю, что делать… Я не могу больше… я так грешна. Я должна кому-то открыться и успокоиться… Я ведь не хотела ничего плохого. Я даже не знала, что из этого может получиться. Я должна написать —».

Далее следовал прочерк. Ручка лежала там, где ее бросили. Пуаро в задумчивости смотрел на написанные слова. Линн стояла у кровати и не отводила взгляда от умершей.

Вдруг дверь резко распахнулась, и в комнату запыхавшись ворвался Дэвид Хантер.

— Дэвид! — в удивлении воскликнула Линн. — Они тебя выпустили? Я так рада…

Не обращая внимания ни на ее слова, ни на ее присутствие, чуть ли не оттолкнув ее со своего пути, он устремился к постели и склонился над неподвижной белой фигурой.

— Роза! Розалин…

Он прикоснулся к ее руке, затем резко повернулся к Линн с лицом, искаженным от гнева. Его речь была яростной, но взвешенной.

— Так вы все-таки убили ее? Наконец-то вы избавились от нее! Вы избавились от меня, послав меня в тюрьму по сфабрикованному обвинению, а затем вы все решили убрать ее со своей дороги! Вы все виновны! Или кто-то один? Это не имеет значения. Вы убили ее! Вам нужны были эти мерзкие деньги — они теперь у вас! Ее смерть на вашей совести! Теперь вы богаты! Вы — шайка мерзких убийц и воров! Вы не могли ее даже тронуть пальцем, пока я был рядом с ней. Я знал, как ее защитить. Она ведь совсем не умела защищаться! И вот, когда она осталась одна, вы увидели свой шанс и воспользовались этим!

Он замолчал, качаясь из стороны в сторону, а затем медленно, дрожащим голосом произнес:

— Убийцы!

— Нет, Дэвид, — вскричала Линн. — Нет, вы не правы. Никто из нас не виновен в ее смерти. Мы не могли сделать ничего подобного.

— Один из вас убил ее, Линн Марчмонт. И вы знаете это не хуже меня!

— Клянусь вам, Дэвид, это не мы! Клянусь, мы не способны на это!

Его взгляд немного смягчился.

— Может быть, это и не вы, Линн…

— Клянусь вам, Дэвид, клянусь…

Эркюль Пуаро сделал шаг вперед и осторожно кашлянул. Дэвид круто повернулся к нему.

— Мне кажется, — заметил Пуаро, — ваши предположения чересчур драматичны. Почему вы сразу приходите к заключению, что вашу сестру убили?

— Вы считаете, что ее не убили? Вы называете это, — он показал на тело, лежащее на кровати, — естественной смертью? У Розалин не все было в порядке с нервами? Это так. Но физически она была здорова. У нее было хорошее здоровое сердце.

— Вчера вечером, — сказал Пуаро, — прежде, чем лечь, она вот здесь написала…

Дэвид подошел к нему и склонился над исписанным листом бумаги.

— Не трогайте, — предупредил его Пуаро.

Дэвид отдернул руку и, стоя неподвижно, молча прочитал записку. Затем, резко повернув голову, он пытливым взглядом уставился на Пуаро.

— Так вы предполагаете самоубийство? Но зачем Розалин идти на это?

Голос, ответивший на вопрос, принадлежал не Пуаро, а суперинтенданту Спенсу, который, показавшись в дверях, спокойно на оутширском диалекте произнес:

— Предположим, что в прошлый вторник вечером миссис Клоуд была не в Лондоне, а в Уормсли-Уэйле? Предположим, что она решила взглянуть на человека, вымогающего у нее деньги? Предположим, что в состоянии аффекта она убила его?

Дэвид резко повернулся к нему со злобным выражением лица.

— Во вторник вечером моя сестра была в Лондоне. Она была дома, когда я вернулся в одиннадцать часов.

— Да, — согласился Спенс, — но это утверждаете вы, мистер Хантер. И я уверен, что вы будете придерживаться этого, но я не обязан верить вам. В любом случае уже поздно, — он показал на кровать, — это дело никогда не будет слушаться в суде.

Глава 14

— Хантер не признается в этом, — сказал Спенс, — хотя я абсолютно уверен, он знает, что именно она сделала это.

Сидя за столом в своем кабинете в полицейском управлении, он посмотрел на Пуаро и продолжал:

— Просто смешно. Мы так тщательно проверяли его алиби, что ни разу не подумали о ней. А ведь нет никаких доказательств того, что в тот вечер она была в своей квартире в Лондоне. Мы опирались только на ее слова, а ведь с самого начала знали, что только у двоих — у Дэвида Хантера и Розалин Клоуд — был мотив для убийства Ардена. Я всячески пытался связать преступление с Хантером и прошел мимо нее. Правда, она казалась такой тихой и спокойной, даже несколько слабоумной. Вполне возможно, что именно по этой причине Дэвид Хантер поторопился отправить ее в Лондон. Он наверняка понимал, что она — на грани срыва и в панике может стать опасной. Еще одно странное обстоятельство: я неоднократно видел ее в оранжевом платьице — ведь это ее любимый цвет! Оранжевые шарфики, полосатое оранжевое платье, оранжевый берет! И все же, когда старая миссис Ледбеттер описала молодую женщину в оранжевом шарфике, мне даже в голову не пришло, что это может быть сама миссис Гордон. Я продолжал по-прежнему думать, что ее здесь не было, и она ни при чем. А ведь описание вашей встречи с миссис Клоуд в церкви свидетельствует о том, что она была явно не в себе, чувствовала вину и угрызения совести.

— Да, у нее было чувство вины, — согласился Пуаро.

— В бешенстве, — задумчиво произнес Спенс, — она, должно быть, набросилась на Ардена. Не думаю, что у него было хоть малейшее представление о том, что его ожидает. Вряд ли он опасался каких-либо действий с ее стороны.

Спенс о чем-то задумался на несколько минут, а затем сказал:

— Есть еще одна вещь, которую я никак не могу понять. Кто вышел на Портера? Вы утверждаете, что это не миссис Джереми. Бьюсь об заклад! Это она!

— Нет, — возразил Пуаро. — Это была не миссис Джереми. Она убеждала меня в этом, и я ей верю. Я вообще свалял дурака, а ведь знал, кто это. Причем сам майор Портер сказал мне.

— Он сказал вам?

— Да, конечно, но не прямо. Он даже не знал, что сделал это.

— Ну и кто же это?

Пуаро слегка склонил набок голову.

— Вы позволите мне сперва задать вам пару вопросов?

Суперинтендант с удивлением посмотрел на маленького бельгийца.

— Да, пожалуйста.

— Что это были за порошки в коробочке, которую мы нашли у постели Розалин Клоуд?

Суперинтендант был еще более удивлен.

— Порошки? Но они совершенно безобидные. Бромид. Успокаивает нервы. Каждый вечер она принимала по одному порошку. Мы, конечно, отдали их на экспертизу, но с ними все в порядке.

— А кто прописал их?

— Доктор Клоуд.

— Когда он их прописал?

— О, совсем недавно.

— От какого яда она умерла?

— Ну, пока что нет результатов, но я абсолютно уверен, что это был морфий. Очень большая доза.

— У нее нашли морфий?

— Нет. К чему вы клоните, месье Пуаро? — полюбопытствовал Спенс.

— А теперь я перейду ко второму вопросу, — как ни в чем не бывало продолжал Пуаро. — В тот вечер во вторник в 11.05 Дэвид Хантер заказал из Лондона разговор с Линн Марчмонт. Вы говорили, что навели справки относительно телефонных разговоров и что из квартиры Шепперт-корта был только один звонок. А были ли какие-нибудь входящие звонки?

— Только один. В 10.15. Из Уормсли-Уэйла. Звонок был из телефонной будки.

— Ясно.

Пуаро задумался.

— Какая-нибудь большая идея, месье Пуаро?

— А на тот звонок был ответ? Я хочу сказать, телефонист слышал, чтобы отвечали по лондонскому номеру?

— Теперь понятно, что вы имеете в виду, — медленно произнес Спенс. — В квартире кто-то должен был быть. Это не мог быть Дэвид Хантер, поскольку он возвращался в Лондон на поезде. Значит, это могла быть Розалин Клоуд. А если это так, то она не могла практически в то же время оказаться в «Олене». Вы хотите сказать, месье Пуаро, что женщина в оранжевом шарфике была не Розалин Клоуд. И, следовательно, Розалин Клоуд не могла убить Ардена. Но тогда почему она покончила с собой?

— Ответ очень простой, — промолвил Пуаро. — Она не совершала самоубийства. Розалин Клоуд была убита!

— Что?

— Она была не спеша и хладнокровно убита.

— Но кто убил Ардена? Мы исключили Дэвида…

— Это был не он.

— А теперь вы исключаете Розалин? Но, черт побери, ведь только у них двоих был хоть какой-нибудь мотив!

— Вот именно, — заметил Пуаро. — Мотив. Это как раз и привело нас в тупик. Если у А есть мотив для убийства С, а у В — мотив для убийства Д, так есть ли смысл в том, что А должен убить Д, а В — С?

— Не торопитесь, месье Пуаро, — проворчал Спенс, — не торопитесь! Я совсем не понимаю, причем тут А, В и С!

— Это сложно, — согласился Пуаро, — очень сложно. Дело в том, что здесь два различных преступления и, следовательно, у вас должны быть два разных убийцы. Найдите первого убийцу, и вы сразу же найдете второго.

— Нечего мне тут цитировать Шекспира, — проворчал Спенс. — Это не драма елизаветинского времени[14].

— Это так, но она — в духе Шекспира. Здесь царят эмоции, человеческие эмоции, которыми так упивался Шекспир. Ревность, ненависть, мгновенная неожиданная реакция и в то же время постоянное стремление повернуть события в своих интересах. «Волна в делах людей в прилив ведет к успеху…». Кто-то сыграл на этом, суперинтендант. Воспользовался удобным случаем в своих собственных интересах, то есть, говоря иначе, сделал так, чтобы комар носа не подточил!

Спенс в раздражении потер нос.

— Говорите по делу, месье Пуаро, — взмолился он. — Просто скажите, если это возможно, что вы имеете в виду.

— Ну что ж, скажу открытым текстом. Перед нами три смерти. Надеюсь, с этим вы согласны? Трое мертвы.

Спенс с интересом на него посмотрел.

— Я бы тоже так сказал… Вы же не собираетесь уверять меня в том, что один из них — жив?

— Нет, нет, — бросил Пуаро. — Они мертвы. Но как они умерли? Как, скажем иначе, классифицировать их смерть?

— Ну, что касается этого, месье Пуаро, вы знаете мою точку зрения. Одно убийство и два самоубийства. Но, согласно вам, последнее самоубийство не является таковым. Это тоже убийство.

— Согласно мне, — заметил Пуаро, — было одно самоубийство, один несчастный случай и одно убийство.

— Несчастный случай? Вы хотите сказать, что миссис Клоуд отравилась случайно? Или же вы имеете в виду майора Портера?

— Нет, — ответил Пуаро. — Несчастным случаем или случайностью была смерть Чарльза Трентона или, иными словами, Энока Ардена.

— Несчастный случай! — взорвался суперинтендант. — Случайность? И вы называете необычайно жестокое убийство, когда голова человека чуть ли не расплющена многочисленными ударами, несчастным случаем?

Не обращая внимания на возражения суперинтенданта, Пуаро спокойно продолжал:

— Когда я говорю «несчастный случай», я хочу просто подчеркнуть, что стремления убить не было.

— Не было стремления убить, когда голова человека чуть ли не расплющена?! Вы что же, хотите сказать, что на покойника набросился лунатик?!

— Я думаю, что это близко к истине, хотя не совсем так.

— В этом деле была только одна сумасшедшая — это миссис Гордон. Я заметил, что иногда она ведет себя крайне странным образом. Конечно, у миссис Лайонел Клоуд тоже не все дома, но она никогда не впадала в бешенство. А что касается миссис Джереми, так дай бог, чтобы у других была такая ясная голова! Кстати, вы, кажется, утверждали, что Портера подкупила не она?

— Да. И я знаю, кто это сделал. Причем, как я уже говорил, сам Портер назвал имя. Но одно небольшое замечание… Я, конечно, могу, не говоря о нем, ходить, как вы говорите, близ да около.

— А затем ваш анонимный лунатик совершает убийство Розалин Клоуд?

По голосу Спенса чувствовалось, что он настроен все более и более скептически.

Пуаро энергично покачал головой.

— Ни в коем случае. Вот именно здесь уходит со сцены первый убийца и появляется второй. Это уже преступление другого типа. Никакого гнева, никакой страсти. Хладнокровное убийство, и мне бы хотелось, суперинтендант Спенс, чтобы убийца за него понес наказание.

Бросив эти слова, Пуаро встал и направился к двери.

— Эй! — крикнул Спенс. — Вы должны назвать мне хоть какие-нибудь имена. Вы не можете уйти, не сделав этого.

— Очень скоро я назову вам все эти имена. Но следует потерпеть. Я жду письма из-за океана.

— Нечего болтать, как ненормальная гадалка! Эй! Пуаро!

Но Пуаро выскользнул из комнаты.

Он пошел прямо на площадь и позвонил в дверь дома доктора Клоуда. Миссис Клоуд открыла дверь, как обычно, онемев от изумления при виде Пуаро. Но тот не стал терять времени.

— Мадам, мне нужно поговорить с вами.

— О да, конечно. Пожалуйста, входите. Извините, я не успела прибраться, но…

— Я хочу у вас кое о чем спросить. Давно ваш муж увлекается морфием?

Тетушка Кэтти немедленно разразилась слезами.

— О боже, о боже… Я так надеялась, что никто не узнает. Это началось в годы войны. Он был крайне переутомлен, и у него были страшные головные боли. Потом он пытался уменьшить дозу, и ему это действительно удалось. Вот почему он иногда такой раздражительный…

— Именно по этой причине он так нуждался в деньгах?

— Думаю, что да. О боже, месье Пуаро! Он обещал пройти курс лечения…

— Успокойтесь, мадам, и ответьте еще на один небольшой вопрос. В тот вечер, когда вы звонили Линн Марчмонт, это было из телефонной будки около почты? Так ведь? Вы кого-нибудь тогда видели?

— О нет, месье Пуаро. Ни души…

— Но, насколько я помню, вы занимали два пенса, потому что у вас было всего полпенни?

— О да, я попросила монетку у женщины, которая вышла из телефонной будки. И она дала мне в обмен на полпенни монетку в два пенса.

— А как выглядела эта женщина?

— Достаточно богемно. Надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду. Оранжевый шарфик на голове. Смешно, хотя я почти уверена, что я ее где-то раньше видела. Ее лицо показалось мне очень знакомым. Она, наверное, из тех, кто уже отошел в мир иной. И все же я не могу вспомнить, где и при каких обстоятельствах я с ней встречалась.

— Благодарю вас, миссис Клоуд, — сказал Эркюль Пуаро.

Глава 15

Линн вышла из дома и посмотрела на небо.

Солнце уже опустилось достаточно низко, лучей его не было видно, но было какое-то странное зарево. Спокойный, безветренный вечер, наверняка, подумала она, ночью будет сильный дождь.

Ну вот и время пришло. Больше она не имеет права откладывать. Она должна пойти в Лонг-Виллоуз и все рассказать Роули. Это она, по крайней мере, обязана сделать. Должна сама все рассказать — лично, а не письмом.

Она уже настроилась, совершенно настроилась, и все же чувствовала какое-то странное нежелание идти. Она посмотрела по сторонам и подумала: «Прощайте, все мои милые вещи, мой милый мир, мой образ жизни».

У нее не было иллюзий. Жизнь с Дэвидом — игра, приключение, которое может закончиться как прекрасно, так и печально. Он сам предупреждал ее… По телефону. В ту ночь, когда произошло убийство.

А недавно, всего несколько часов назад, он ей признался:

— Я хотел уйти из твоей жизни, но я был идиотом, считая, что могу обойтись без тебя. Мы поедем в Лондон и поженимся там. О да, да. Я не позволю тебе быть нерешительной. Я знаю, у тебя здесь корни, которые удерживают тебя. Так вот, я вырву тебя за эти корни. — И добавил. — Мы сообщим об этом Роули, когда ты уже будешь миссис Дэвид Хантер. Бедняжка, это лучший способ с ним разорвать…

Но она не была с этим согласна, хотя ничего ему не возразила. Нет, она должна сама все рассказать Роули.

И именно к Роули она сейчас направлялась!

Дождь разразился в тот самый момент, когда Линн постучала в дверь Лонг-Виллоуз. Роули открыл и в изумлении уставился на нее.

— Привет, Линн! Почему ты не позвонила и не предупредила о своем приходе? Меня же могло не оказаться дома.

— Я хочу с тобой поговорить, Роули!

Он дал ей войти и прошел за ней в большую кухню. Остатки его ужина были на столе.

— Я собираюсь сделать здесь специальное приспособление, — сказал он, — чтобы тебе было удобнее. Затем купить раковину — стальную…

— Не надо строить планы, Роули, — прервала она его.

— Ты хочешь сказать, что рано, потому что бедняжка не похоронена? Конечно, это можно посчитать бессердечным, но мне она всегда казалась несчастной. Наверное, она была больна. Она мертва и лежит в своем гробу. О, какое мне до этого дело… или нам…

У Линн перехватило дыхание.

— Нет, Роули. Нет никаких «нас». Чтобы сказать это, я и пришла сюда.

Роули уставился на нее, а она спокойно, с ненавистью к самой себе, но с твердой решимостью продолжала:

— Я собираюсь замуж за Дэвида Хантера, Роули.

Она ожидала протеста, возможно, даже взрыва гнева, но отнюдь не того, что произошло.

Роули в молчании несколько минут пристально смотрел на нее, затем подошел к печке и пошуровал кочергой. Наконец с совершенно безразличным видом спросил:

— Ну что ж. Давай поставим точки над «i». Ты собираешься замуж за Дэвида. Почему?

— Потому что я люблю его.

— Ты любишь меня.

— Нет. Я действительно любила тебя, но это было до моего отъезда. Прошло четыре года, и я изменилась. Мы оба изменились.

— Все это ерунда, — спокойно произнес он. — Я не изменился.

— Ну, возможно, ты не так сильно изменился, как я.

— Я совсем не изменился. У меня не было для этого времени. Я должен был здесь вкалывать. Я не прыгал с парашютом, не нырял в море со скалы, не стрелял в ночи…

— Роули…

— Я не был на войне, не сражался и не знаю, что это такое! Здесь, на ферме, у меня была спокойная, безопасная жизнь. Счастливчик Роули! Ну, естественно, такого мужа можно только стыдиться!

— Нет, Роули, нет! Дело не в этом.

— А я говорю, в этом. — Он приблизился к ней. Вена на его шее вздулась и пульсировала от напряжения. Лицо покраснело, глаза налились кровью. Он стал напоминать быка, мимо которого она как-то раз прошла на ферме. Вскинутая голова, расставленные ноги, опущенные мощные рога. Доведенный до дикого бешенства, до слепой ярости.

— Успокойся, Линн, и послушай меня. Я упустил свою возможность сражаться за родину. Я проводил на фронт своего друга, и он погиб. Я проводил свою девушку — свою девушку. Она одела военную форму и уплыла за океан. Я был просто мужчиной, которого Она Оставила Позади Себя. Моя жизнь была адом. Неужели ты этого не понимаешь, Линн? Это был ад. Но, когда ты вернулась, это стало хуже ада. Особенно с той вечеринки у тетушки Кэтти, когда я видел, как ты смотришь на Дэвида Хантера. Но он не будет обладать тобою, ты слышишь меня? Если ты не моя, значит, ничья. Кто я, по-твоему?

— Роули…

Она вскочила, едва успев сделать шаг назад. Она была в ужасе. Это был больше не мужчина, а дикий зверь.

— Я уже убил двоих, — сказал Роули Клоуд. — Неужели ты думаешь, что остановлюсь перед третьим?

— Роули…

Его руки сошлись на ее горле…

— Я не могу больше терпеть, Линн…

Руки сжали ее горло, комната поплыла, темнота, мерцающая темнота, удушье. Все погружалось в бездну…

И вдруг неожиданно раздался кашель. Неестественный, как будто бы вымученный.

Роули остановился, разжал руки и безвольно их опустил. Освобожденная Линн какой-то аморфной кучей свалилась на пол.

В дверях стоял Эркюль Пуаро и с извиняющимся видом кашлял.

— Надеюсь, — сказал он, — я вам не помешал? Я стучал. Да, действительно, я стучал, но никто не отозвался… Вы, наверное, были заняты?

Какое-то мгновенье атмосфера была натянутой, наэлектризованной. Роули стоял, не мигая. Казалось, он был вот-вот готов броситься на Эркюля Пуаро, но в последний момент сдержался и каким-то безжизненным голосом произнес:

— Вы появились как раз вовремя.

Глава 16

В атмосферу, насыщенную опасностью, Эркюль Пуаро внес свою, снижающую напряжение.

— Кажется, чайник кипит? — спросил он.

— Да, кипит, — тяжело и как-то тупо отвечал Роули.

— Так, может быть, вы нам сделаете кофе? Или чай, если это легче.

Роули безропотно подчинился, подобно роботу.

Эркюль Пуаро вытащил из кармана большой чистый носовой платок, намочил его в холодной воде, выжал и подошел к Линн.

— Пожалуйста, мадемуазель, повяжите его вокруг своего горла. Да, у меня есть булавка. Это сразу же смягчит боль.

Линн поблагодарила его придушенным голосом. Кухня Лонг-Виллоуз, суета Пуаро — все это напоминало ей какой-то кошмар. Ока почувствовала себя ужасно больной. Особенно ныло горло. Она с трудом встала и с помощью Пуаро добралась до стула.

— Вот так, — сказал он, усаживая ее. — Где кофе? — потребовал он, бросив через плечо.

— Уже готов, — сообщил Роули.

И он его принес. Пуаро налил чашку и подал ее Линн.

— Послушайте, — начал было Роули. — Мне кажется, вы не понимаете. Я пытался задушить Линн.

— Та… та… — передразнил его Пуаро. Казалось, ему доставляет удовольствие вызывать в Роули самые дурные намерения.

— Две смерти на моей совести, — продолжал Роули. — И, если б вы не появились, была бы третья.

— Давайте попьем кофе, — сказал Пуаро, — и кончим болтать о смерти. Это неприятно мадемуазель Линн.

— О боже! — воскликнул Роули, уставившись в недоумении на Пуаро.

Линн с трудом глотала кофе. Он был горячий и крепкий. Через какое-то время она почувствовала, что горло стало меньше ныть. Видимо, сказалось тонизирующее действие напитка.

— Ну что, лучше? — спросил Пуаро.

Она кивнула.

— Теперь мы можем поговорить, — заметил Пуаро. — Когда я произношу эти слова, это на самом деле означает, что говорить буду я.

— А что вы знаете? — с трудом выдавил из себя Роули. — Вы знаете, что это я убил Чарльза Трентона?

— Да, — ответил Пуаро. — Не так давно я догадался.

Дверь распахнулась, и вошел Дэвид Хантер.

— Линн, — закричал он. — Ты не говорила мне…

Он в недоумении остановился, переводя взгляд с одного человека на другого.

— Что у тебя с горлом?

— Еще одну чашку, — сказал Пуаро.

Роули принес чашку из кухонного шкафа. Пуаро налил в нее кофе и протянул ее Дэвиду. Еще раз Пуаро овладел ситуацией.

— Садитесь, — бросил он Дэвиду. — Итак, вы все будете сидеть, спокойно пить кофе и слушать Эркюля Пуаро, который прочитает вам лекцию о преступлениях.

Он посмотрел на всех и кивнул головой.

«Какой-то фантастический кошмар, — подумала Линн. — Это не может быть реальностью!»

Все трое, казалось, были во власти этого абсурдного маленького человека с огромными усами. Они сидели покорно — Роули, убийца; она, его жертва; Дэвид, человек, который любит ее, — все держали чашки с кофе и слушали человечка, который каким-то странным образом получил власть над ними.

— Что вызывает преступление? — риторически спросил Пуаро. — Именно в этом главный вопрос. Что является толчком? Может быть, какая-нибудь врожденная предрасположенность? Способен ли каждый на преступление? И что происходит — а этот вопрос я задавал себе с самого начала — что происходит, когда люди, огражденные от реальной жизни, от ее ударов и разрушительного воздействия, вдруг лишаются такой защиты?

Я говорю о вас, Клоудах. Здесь только один из Клоудов, поэтому я могу говорить свободно. С самого начала эта проблема занимала меня. Вот целая семья, которой в силу определенных обстоятельств не давали возможности встать на ноги. Правда, у каждого члена семьи была своя собственная жизнь, свое дело, но никто не был полностью свободен, так как каждого словно осенял полог благодеяний и защиты. Конечно, Клоуды были свободны от страха и жили в относительной безопасности, которая, однако, была не естественной, а искусственной. Гордон Клоуд всегда возвышался над ними.

Но Клоуды не имели возможности узнать о своих слабостях, пока не пришло время, когда они вдруг оказались без надежного щита и вынуждены были, совсем не готовые к этому, столкнуться впрямую с трудностями. И единственное, что стояло между ними и возвращением безопасности, — это Розалин Клоуд. Я абсолютно уверен, что каждый из Клоудов в тот или иной момент подумал: «Если б Розалин умерла…»

Линн вздрогнула. Пуаро замолчал, чтобы его слушатели лучше впитали произнесенные им слова, а затем продолжал:

— Мысль о смерти, ее смерти, промелькнула у каждого в уме. В этом я совершенно уверен. А появилась ли у них мысль об убийстве? И не перешла ли эта мысль у кого-то в действие?

Тем же самым голосом, не меняя его тональности, Пуаро спросил, обратившись к Роули:

— Вы ведь думали о том, чтобы убить ее?

— Да, — признался Роули. — Это было в тот самый день, когда она пришла ко мне на ферму, на которой никого больше не было. Я тогда подумал, что могу убить ее без особого труда. Она выглядела трогательной и очень хорошенькой, напоминая телят, которых я посылал к мяснику. Вы бы видели, какими они были трогательными. Жалко, конечно, но все равно, ничего не поделаешь, приходилось отсылать. Меня, правда, очень удивило, что она не испугалась… Конечно, если б она знала, что у меня на уме… Да, именно о ее смерти думал я в тот самый момент, когда давал ей прикурить.

— А она, наверное, забыла зажигалку, и та оказалась у вас.

Роули кивнул.

— Не знаю, почему я ее не убил, — задумчиво произнес он. — Я не раз думал об этом. Ведь это можно было представить как несчастный случай.

— Это было преступление не в вашем духе, — заметил Пуаро. — В этом заключается ответ. Человека, которого вы действительно убили, вы убили в ярости, а ведь вы не хотели его убивать, не так ли?

— О боже, конечно, нет. Я ударил его в челюсть. Он упал назад, и его голова ударилась о мраморный камин. Я не мог поверить своим глазам, когда увидел, что он мертв.

Затем Роули вдруг с удивлением уставился на Пуаро:

— А как вы это узнали?

— Мне кажется, — вместо ответа промолвил Пуаро, — вы свои действия восстановили довольно аккуратно. Вы пошли в «Олень», где Беатрис Липпинкотт рассказала вам о разговоре, который она слышала. Затем вы, как уже раньше говорили, отправились к своему дяде, Джереми Клоуду, чтобы посоветоваться с ним как с юристом относительно возникшей ситуации. Но именно в этот момент что-то произошло, что изменило ваше намерение, и вы решили не консультироваться у дядюшки. Мне кажется, я знаю, что это. Вы увидели фотографию…

Роули кивнул.

— Да. Она стояла на письменном столе. Я сразу же уловил сходство и понял, почему лицо того типа показалось мне таким знакомым. Я пришел к выводу, что Джереми и Фрэнсис вызвали кого-то из родственников и с его помощью решили вытянуть денежки у Розалин. Это привело меня в бешенство. Я сразу же вернулся в «Олень», поднялся в пятый номер и обвинил того типа в мошенничестве. Он рассмеялся и признался в этом, заявив, что Дэвид Хантер все равно собирался прийти с деньгами в тот самый вечер. Я просто озверел, когда понял, что мои родственники надувают меня самого. Я назвал его свиньей и ударил. Ну, а дальше было, как я уже сказал.

Последовала пауза.

— А потом? — спросил Пуаро.

— У меня из кармана, — медленно произнес Роули, — выпала зажигалка. Она была у меня все время с собой, потому что я намеревался при встрече возвратить ее Розалин. Зажигалка упала на труп, и я увидел на ней инициалы Д. X., то есть инициалы Дэвида Хантера, а не Розалин.

Еще с той вечеринки у тети Кэтти я понял… впрочем, это не имеет значения. Иногда мне казалось, что я схожу с ума. Возможно, я немного не в себе. Сперва уехал Джонни, потом война… Я не могу говорить об этом, но иногда я приходил в состояние слепой ярости. А потом Линн… и этот тип. Я вытащил мертвеца на середину комнаты и перевернул его лицом вниз. Затем я взял тяжелые стальные щипцы… Ну, не буду вдаваться в подробности. Я стер отпечатки пальцев, протер края мраморного камина, аккуратно поставил стрелки ручных часов на десять минут десятого и раздавил их. Изъял его записную книжку и бумаги, по которым, как мне казалось, можно определить его личность. Затем я вышел. Я решил, что услышанный Беатрис разговор в любом случае против Дэвида.

— Благодарствую, — язвительно произнес Дэвид.

— И тогда, — сказал Пуаро, — вы пришли ко мне. У меня вы разыграли небольшую комедию, попросив разыскать кого-нибудь, знающего Андерхея. Мне уже давно было ясно, что Джереми Клоуд рассказал своим ту историю, которую поведал майор Портер. И почти два года все семейство тайно надеялось, что Андерхей вдруг появится. Эта надежда, естественно, повлияла и на миссис Лайонел Клоуд во время ее манипуляций за спиритическим столом. Да, это был случайный, но довольно яркий эпизод в их жизни.

— И вот, — продолжал Пуаро, — я перед вами исполняю свой «волшебный трюк». И думаю, что вы действительно удивлены, а на самом деле я просто свалял дурака. Да, это именно так. Когда мы были с вами у майора Портера, и он предложил мне сигарету, он сказал, обращаясь к вам: «Вы ведь не курите, так?» Откуда он мог знать, что вы не курите? Ведь вы до этого, по логике вещей, не встречались? Какой я был идиот! Уже тогда я должен был понять, что вы виделись с майором Портером и заключили с ним небольшую сделку. Не удивительно, что он так нервничал в то утро. Да, я тогда свалял дурака. Взял да привел майора Портера на опознание. Но я не собираюсь все время быть идиотом. И сейчас, я думаю, я — не идиот. Не так ли?

Пуаро сердито посмотрел на присутствующих и затем продолжал:

— Но потом майор Портер пошел на попятную. Он совсем не хотел выступать в качестве свидетеля под присягой в суде, а обвинение против Дэвида Хантера главным образом базировалось на идентификации личности покойника. Поэтому майор Портер решил выйти из игры.

— Он написал мне, — с трудом произнес Роули, — что не собирается свидетельствовать в суде. Проклятый дурак! Неужели он не понимал, что мы зашли далеко и останавливаться нельзя? Я приехал к нему, чтобы попытаться вправить ему мозги. Но я опоздал. Он сказал, что скорее застрелится, нежели будет лжесвидетельствовать по делу об убийстве. Входная дверь была открыта… Я вошел и увидел его… Не могу даже описать, что я почувствовал. У меня было такое ощущение, что я совершил два убийства. Если б он только подождал, если б мы с ним переговорили…

— Он оставил какую-нибудь записку? — спросил Пуаро. — Вы ее взяли?

— Да. Я просмотрел все довольно основательно. Записка была адресована коронеру. В ней говорилось, что на дознании он дал ложные показания, что убитый не Роберт Андерхей. Я изъял записку и уничтожил ее.

Роули ударил кулаком по столу.

— Это было как дурной сон, как ужасный кошмар! Я начал все это дело и не мог с ним покончить. Мне нужны были деньги для того, чтобы заполучить Линн. И я хотел, чтобы Хантера повесили. А затем — я не знаю почему — все дело против него разрушилось. Появилась какая-то история о женщине, которая якобы позднее побывала у Ардена. Я ничего не мог понять, да и сейчас ничего не понимаю. Что за женщина? Как женщина могла разговаривать с Арденом после того, как он был убит?

— А женщины не было, — сказал Пуаро.

— Но, месье Пуаро, — проворчала Линн, — а как же старая леди? Она же видела ее. И слышала.

— Ага, — бросил Пуаро. — А что она видела? Что слышала? Она видела кого-то в брюках, в легком твидовом пальто. Она видела голову в оранжевом шарфике в виде тюрбана, лицо, покрытое толстым слоем косметики и размалеванные губы. Но видела все это в полутьме. А что она слышала? Она видела, как эта «потаскушка» вернулась в пятый номер, и оттуда раздался мужской голос: «Давай, уходи отсюда, девочка». Да, это был мужчина, и именно его она видела и слышала! Но это была гениальная идея, мистер Хантер, — добавил Пуаро, повернувшись спокойно к Дэвиду.

— Что вы имеете в виду? — резко спросил Дэвид.

— Ну, а теперь я кое-что расскажу вам. Вы пришли в «Олень» в девять часов или примерно в это время. Вы пришли не убивать, а платить. Но что вы обнаружили? Вы увидели, что ваш вымогатель убит самым жестоким образом и лежит на полу. Вы быстро соображаете, мистер Хантер, и вы сразу же поняли, что находитесь в большой опасности. Насколько вам было известно, никто не видел, как вы входили в «Олень». Первая ваша мысль была как можно быстрее успеть на поезд, отправляющийся в Лондон в 9.20 вечера, и упорно стоять на том, что вас и в помине не было в Уормсли-Уэйле. Чтобы успеть на поезд, у вас был только один шанс — двинуться через поле, но, когда вы бежали, вы столкнулись с мисс Марчмонт и одновременно поняли, что не успеваете на поезд. Вы уже заметили поднимавшийся над долиной паровозный дым.

Для того, чтобы у нее отложилось в голове, что вы действительно успели на поезд, вы изобрели, можно сказать, гениальный план. Фактически вам пришлось придумывать совершенно иную уловку, чтобы отвести от себя подозрения.

Вы вернулись в Фурроубэнк, спокойно открыли дверь своим ключом, накинули на голову шарфик СЕоей сестры, взяли одну из ее помад и наложили также толстый слой грима, как это принято в театре.

В соответствующее время вы вернулись в «Олень», ошарашили своей внешностью старую даму, которая отдыхала в комнате для постояльцев и которая является притчей во языцех в «Олене». Потом вы поднялись в пятый номер. Услышав, что она идет в свой номер, вы вышли в коридор, затем быстро вернулись в номер и оттуда громко крикнули: «Ты бы лучше убиралась отсюда, моя девочка».

Пуаро замолчал.

— Удивительно гениальное представление, — заметил он.

— Это правда, Дэвид? — воскликнула Линн. — Эго правда?

Дэвид широко усмехался.

— Думаю, что я неплохо исполнил женскую роль. Боже, вы бы только видели лицо этой старой горгоны!

— Но как ты мог быть здесь в десять часов и в то же время звонить мне из Лондона в одиннадцать? — в растерянности спросила Линн.

Дэвид Хантер поклонился Пуаро.

— Все объяснения у Эркюля Пуаро, — ответил он. — Это человек, который все знает. Как я сделал эго?

— Очень просто, — сказал Пуаро. — Вы позвонили из телефонной будки своей сестре в Лондон и дали ей очень четкие инструкции. Ровно в четыре минуты двенадцатого она заказала разговор с абонентом Уормсли-Уэйл, 34. Когда миссис Марчмонт подошла к телефону, оператор произнес что-нибудь типа «вызов из Лондона» или «Лондон говорит». Ведь так?

Линн кивнула.

— И сразу же Розалин Клоуд положила трубку. И вы, — продолжал Пуаро, повернувшись к Дэвиду — в точно установленное время набрали 34, дождались ответа, нажали кнопку, а затем сказали «вызывает Лондон» слегка измененным голосом и уж потом только начали разговор. В наше время кратковременные перерывы телефонных разговоров обычное дело. Естественно, Линн Марчмонт восприняла их как кратковременное разъединение.

— Так вот почему ты звонил мне, Дэвид, — спокойно произнесла Линн.

Что-то в ее голосе, каким бы спокойным он ни был, заставило Дэвида посмотреть на нее.

Затем он повернулся к Пуаро и с жестом полной капитуляции произнес:

— Все так и было. Вы действительно все знаете! По правде говоря, я был сильно испуган. Мне нужно было что-то придумать. После встречи с Линн я прошел пять миль в направлении Даслеби и вернулся в Лондон ранним молочным поездом. Я вовремя оказался дома, успел поспать и позавтракать с Розалин. Мне никогда даже в голову не приходило, что полиция решит, что звонок — это ее рук дело.

И, конечно, я не имел ни малейшего представления о том, кто его убил! Я даже не мог представить, кто бы захотел убить его. Насколько я мог понять, ни у кого не было мотива, кроме меня и Розалин.

— Да, — заметил Пуаро, — поиск мотива представлял наибольшую трудность. У вас и у вашей сестры был мотив для убийства Ардена. А у каждого члена семейства Клоудов был мотив для убийства Розалин.

— Так, значит, ее убили? — резко спросил Дэвид. — Это не было самоубийство?

— Нет. Это было хорошо разработанное, тщательно продуманное преступление. В один из ее порошков в коробочке из-под снотворного был добавлен морфий.

— Порошки, — нахмурившись произнес Дэвид. — Вы хотите сказать, что это Лайонел Клоуд?

— О нет, — ответил Пуаро. — Видите ли, практически каждый из Клоудов мог добавить морфий. Миссис Лайонел Клоуд могла добавить его в порошки еще до их появления в докторской аптечке. Роули приходил в Фурроубэнк и приносил для Розалин масло и яйца. Миссис Марчмонт бывала здесь. Также и миссис Джереми Клоуд. Даже Линн Марчмонт приходила. И у каждого из них был мотив.

— У Линн не могло быть мотива, — закричал Дэвид.

— У нас у всех был мотив. Именно это вы хотите сказать? — спросила Линн у Пуаро.

— Да, — ответил тот. — И именно это обстоятельство усложнило ход всех’о дела. У Дэвида Хантера и Розалин Клоуд был мотив для убийства Ардена, но они его не убивали. У каждого из семейства Клоудов был мотив для убийства Розалин Клоуд, но никто из них не убивал ее. Все с самого начала было фальшивым. Розалин Клоуд убил человек, который больше всего терял от ее смерти. Вы убили ее, мистер Хантер, — сказал Пуаро, слегка повернув голову.

— Я? — воскликнул Дэвид. — Но зачем мне убивать свою собственную сестру?

— Вы убили ее, потому, что она вам не сестра.

Розалин Клоуд погибла в Лондоне во время воздушного налета почти два года тому назад. Женщина, которую вы убили, — молодая ирландка, горничная Эйлин Корриган, чью фотографию я получил сегодня из Лондона.

Произнеся эти слова, Пуаро вынул из кармана фотографию. С быстротою молнии Дэвид вырвал ее, устремился к двери, выбежал из комнаты, хлопнул дверью и исчез. Взревев от ярости, Роули помчался за ним следом.

Пуаро и Линн остались одни.

— Неправда, — закричала Линн. — Это не может быть правдой!

— К сожалению, это правда. Как-то раз вы наполовину добрались до истины, когда вам показалось, что Дэвид Хантер ей не брат. Поверните это иным образом, и все встанет на свои места. Розалин была католичкой (а жена Андерхея — нет), она мучилась сознанием своей вины, но была безгранично предана Дэвиду. Представьте себе его состояние в тот ужасный день, когда во время налета погибла его сестра и умирал Гордон Клоуд — и, тем самым, закрывался путь к легкой и обеспеченной жизни. И вдруг он видит эту девушку — примерно такого же возраста, без сознания, пострадавшую от налета. Только они вдвоем уцелели. Нет сомнения в том, что к этому времени он уже был ее любовником и мог повлиять на нее. Да, сн умел найти подход к женщинам, — сухо добавил Пуаро, не глядя на вспыхнувшую Линн. — Он хватается за благоприятную возможность и выдает горничную за свою сестру. Когда она приходит в сознание, то видит его у своей постели. Ему удается уговорить ее взять на себя новую роль.

Но представьте себе их ужас, когда они получили от вымогателя первые письма. Я все время задавал себе один и тот же вопрос: «Действительно ли Хантер человек, у которого можно легко выманить деньги?» Кроме того, казалось, что он сам не уверен, является ли вымогатель Андерхеем или нет. А как он мог быть уверен? Розалин Клоуд сразу бы ему сказала, является ли этот человек ее первым мужем или нет. Так почему она вдруг спешит в Лондон, не желая воспользоваться возможностью взглянуть на этого человека? Могла быть только одна причина: он не хотел, чтобы шантажист увидел ее. Если бы человек действительно оказался Андерхеем, он не должен был знать, что Розалин Клоуд — совсем не Розалин. Был один только выход — хорошо заплатить, чтобы вымогатель хранил молчание, а затем сбежать в Америку.

И тут вдруг неожиданно шантажиста убивают, а майор Портер признает в нем Андерхея. Никогда еще в своей жизни Дэвид Хантер не оказывался в такой чертовски трудной ситуации! Но хуже всего то, что у девушки начали сдавать нервы. У нее вдруг проснулась совесть. К тому же появились признаки психического расстройства. Рано или поздно, она бы все рассказала и выдала бы его в руки правосудия. Кроме того, ее запросы начинают его раздражать. Он полюбил вас и решает отрубить концы. Эйлин должна умереть. Он заменяет морфием один из порошков, прописанных ей доктором Клоудом, заставляет ее принимать лекарство каждый вечер и постоянно рассказывает ей о неприятностях Клоудов. На Дэвида Хантера не могло пасть подозрение, поскольку смерть его сестры означает, что ее состояние перешло к Клоудам.

Вот его козырь — отсутствие мотива. Как я вам говорил, это дело фальшиво с самого начала.

Открылась дверь, и вошел суперинтендант.

— Ну что? — резко спросил Пуаро.

— Все нормально, — ответил Спенс. — Мы его поймали.

— Он… что-нибудь говорит? — спросила Линн тихим голосом.

— Говорит, что немало побегал за деньгами…

— Странно, — добавил суперинтендант, — как они любят поговорить, когда не нужно… Мы предупреждали его, конечно, но он сказал: «Перестань, старина. Я — игрок и знаю, что проиграл».

Глава 17

Было воскресное утро. Услышав стук, Роули открыл дверь и увидел на пороге Линн.

Он сделал шаг назад.

— Линн!

— Мне можно войти, Роули?

Он немного посторонился, Ока прошла в кухню мимо него. Она шла из церкви. На голове у нее была шляпка. Медленно, как будто исполняя какой-то ритуал, она сняла шляпку, и положила ее на подоконник.

— Я пришла домой, Роули.

— Черт побери, что ты имеешь в виду?

— То, что я сказала: я пришла домой. Сюда, к тебе. Я была дурой и ничего не понимала, пока не закончилась вся эта история. Ты что, не понимаешь, Роули, я пришла домой.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, Линн. Я… я же хотел убить тебя.

— Я знаю. — Линн скорчила гримасу и осторожно положила пальцы на свое горло. — Вообще-то именно тогда, когда мне казалось, что ты уже убил меня, я стала осознавать, какой ужасной дурой я была.

— Не понимаю, — сказал Роули.

— О, не будь так глуп. Я всегда хотела за тебя замуж. Разве не так? А затем я потеряла контакт с тобой. Ты мне стал казаться таким ручным, таким смиренным, что я подумала, что жизнь с тобой будет безопасной, но скучной. Я склонялась к Дэвиду, потому что он привлекателен и любит опасность. Но, говоря по-честному, он слишком хорошо знает женщин. Однако все это было несерьезно. И только тогда, когда ты меня схватил за горло и заявил, что если я не принадлежу тебе, то не буду принадлежать никому, я сразу же поняла, что я — твоя женщина! К несчастью, казалось, я поняла это слишком поздно… Но тут вдруг вошел Эркюль Пуаро и спас ситуацию. И я — твоя женщина, Роули!

Роули покачал головой.

— Это невозможно, Линн. Я убил двоих…

— Чепуха, — крикнула Линн. — Не будь идиотом и не разыгрывай мелодраму. Если ты разругался с неуклюжей громадиной и ударил его, а он упал и ударился о камин — это не убийство. И никогда по закону не считается таковым.

— Это непредумышленное убийство. И за него можно попасть в тюрьму.

— Можно. И если такое произойдет, я буду встречать тебя, когда ты выйдешь из нее.

— Потом еще Портер. Я виновен в его смерти…

— Нет, не виновен. Он был взрослым человеком и должен был отдавать отчет в своих действиях. Он мог отклонить твое предложение. Нельзя обвинять человека за решения, которые принимал другой. Ты предложил ему совершить обман, он принял твое предложение, затем раскаялся и вышел из игры. Он просто человек со слабым характером.

Роули упрямо покачал головой.

— Все равно это плохо, старушка. Ты не можешь выйти замуж за уголовника.

— Я не думаю, что тебя посадят в тюрьму. Если бы приняли такое решение, то за тобой давно бы уже пришли…

Роули уставился на нее.

— Но, черт побери, непредумышленное убийство… склонение Портера к даче ложных показаний…

— Почему ты думаешь, что полиции все известно? И будет ли ей это известно?

— Но этот же тип, Пуаро, знает!

— Он — не из полиции. Я могу тебе сказать, что считает полиция. Они думают, что Дэвид Хантер убил Ардена, так же как и Розалин, поскольку в тот вечер он был в Уормсли-Уэйле. Они не будут выдвигать обвинений против него в связи с Арденом, так как в этом для них нет необходимости, и, кроме того, насколько мне известно, нельзя находиться дважды под арестом по одному и тому же обвинению. Но, поскольку они уверены, что именно он убил Ардена, они не будут пытаться искать кого-то другого.

— Но этот тип Пуаро…

— Он сказал суперинтенданту, что это несчастный случай, и я думаю, суперинтендант просто посмеялся над ним. А если ты спросишь меня, я уверена, что Пуаро никому ничего не расскажет. Он такой милый человек…

— Нет, Линн. Я не могу позволить тебе рисковать. И, кроме того, я… ну, я не знаю, могу ли я сам на себя положиться? Я хочу сказать, что со мной ты не можешь считать себя в безопасности.

— Возможно, нет… Но видишь ли, Роули, я действительно тебя люблю, а у тебя были такие кошмарные времена, что… Что же касается меня, то я никогда особенно не тревожилась за свою безопасность…