Ураган любви

Глава 7

Джеймс сидел на пирсе, свесив ноги над водой, и обзывал себя самыми скверными ругательствами, которые только вообще мог припомнить. Когда он исчерпал весь свой запас, то начал придумывать их.

Прошлой ночью у него в постели была прекрасная женщина. Обнаженная — и жаждущая. Прекрасная, обнаженная, жаждущая женщина, которая к тому же еще и его жена… А он, как идиот, не стал заниматься с ней любовью. Впервые с тех пор, как он потерял невинность в нежном тринадцатилетнем возрасте с опытной девицей восемнадцати лет, взявшей на себя инициативу, Джеймс Пейден оказался неспособен взять женщину.

Неспособен не в физическом смысле. Черт, нет, конечно, не в физическом. В этом смысле он до сих пор был готов. Несколько раз в течение ночи Джеймс просыпался, мучаясь от желания. Рядом с ним спала Лора. Он чувствовал ее запах, исходящее от нее тепло, слышал ее мягкое дыхание.

На рассвете, разозлившись на себя, он встал и потихоньку покинул спальню, стараясь не разбудить жену. Надев только шорты, которые бесшумно достал из ящика комода, он вышел из дома.

Утро было влажным и безветренным. Гардении и жимолость, в изобилии росшие в лесу, окружавшем Индиго-плейс, 22, наполнили своим ароматом теплый воздух. Солнечные лучи пробивались сквозь туман, нависший над заливом Сент-Грегори, — пока еще недостаточно теплые, чтобы разогнать его.

Почему? — спрашивал он себя. Почему то, что Лора оказалась целомудренной, явилось для него таким мощным сдерживающим моментом? Джеймс все думал и думал над этим вопросом и наконец пришел к некоторым выводам.

Во-первых, у него никогда не было девственницы — по той самой причине, что он назвал Лоре прошлой ночью. Он не хотел брать на себя ответственность. Странно, что такой ловелас, как он, испытывал подобные угрызения совести — но так оно и было.

Его никогда не останавливало то, что он может еще больше испортить плохую или сомнительную репутацию женщины, но совесть не позволяла ему скомпрометировать девушку. Ему также было неприятно причинять боль. Секс для Пейдена всегда был чистым удовольствием. Ему было невыносимо думать, что его партнерша не получает от этого хотя бы какого-то удовлетворения.

«Но она же моя жена!» — спорил он сам с собой.

И все же для Джеймса оказаться первым возлюбленным Лоры Нолан означало огромную ответственность. Он не был уверен, что выдержит ее. Его раздражало то, что он чувствовал себя недостойным такой женщины, но именно в этом и была причина его колебаний.

Когда тебя изначально окрестили отщепенцем, то постепенно и сам начинаешь думать, что, может, люди и правы. Вряд ли можно было бы найти более разных людей, чем они с Лорой. В глазах всего общества они абсолютно не подходили друг другу. Лора Нолан представляла одну из самых аристократических семей Джорджии. А Джеймс Пейден всегда считался оборванцем и изгоем. Он сам глубоко верил в то, что действительно недостаточно хорош для Лоры.

Джеймс выругался, разбрызгал ногой воду и встал. Сгорбив плечи, он сердито направился по пирсу к берегу.

Разве он уже не доказал всем, что можно преодолеть свое прошлое, если только проявить настойчивость? Разве его слава и его деньги не обеспечили ему приглашения в самые известные дома Юга? Какого черта он пытается доказать этим беднякам из Грегори?

Пейден пережил свое прошлое, оставив все позади, как бы отмежевавшись от него. Он практически перестал общаться с собственной матерью, лишь посылая ей ежемесячно щедрое пособие. Почему же он должен чувствовать себя неполноценным по отношению к кому-то?

И все же он жутко испугался, когда Лора так доверилась ему.

Потому что дело было не только в комплексе неполноценности, но и в том чувстве вины, которое испытывал Джеймс. Ему страшно не хотелось, чтобы Лора узнала, что он вернулся в Грегори не только с намерением купить Индиго-плейс, 22, но и жениться на ней. Кажущаяся спонтанность его предложения была обманчивой. На самом деле он все тщательно подготовил.

Лора и Индиго-плейс были неотделимы друг от друга. Они были единым целым. И Джеймс хотел получить все целиком. Лора и этот адрес символизировали все, к чему он когда-либо стремился и не мог получить… до нынешнего момента.

Когда нанятые им люди сообщили, что на продажу выставляется Индиго-плейс, 22, Пейден немедленно привел в действие свой план переселения. Время совпало так удачно, что лучшего и пожелать было нельзя. Мэнди предстояло пойти в детский сад после окончания летних каникул. В кратчайший срок Джеймс продал в Атланте дом и всю обстановку, завершил продажу своей фирмы и теперь был полностью готов пустить корни в Грегори. Живя в Индиго-плейс и имея женой Лору Нолан, он станет вхож в те дома, двери которых ранее для него были закрыты.

Однако, подумал Пейден, замедляя свои решительные шаги в направлении дома, Лора Нолан оказалась совсем иной, чем ему представлялось. Она была по-прежнему красива неброской, утонченной красотой. Ее лоск и манеры по-прежнему были безупречны. Она говорила все так же ярко и выразительно. Без всяких сомнений, это была истинная леди.

Но она еще оказалась и настоящей, страстной женщиной, а на это Джеймс не рассчитывал. Он думал, что уговорит ее выйти за него замуж, без всяких эмоций утвердит свои права мужа, а затем между ними установятся сдержанные и достаточно дружеские отношения на благо им обоим. Но эти отношения не будут слишком касаться личной жизни каждого. Ему представлялось, что он заведет себе любовницу, где-нибудь вне города, милую, услужливую женщину, удовлетворяющую его страсть, которую его жена наверняка сочтет пошлой и отвратительной.

Джеймс испытал глубокое потрясение, обнаружив, что та чопорная и воспитанная девочка, которую он помнил, тоже сгорает от страсти. За ее холодной внешностью крылся тлеющий огонь в ожидании того единственного мужчины, который придет и разожжет его. Лора сразу вытеснила из его мыслей планы завести любовницу или вообще иметь какую-то связь на стороне. Если кому-то и суждено удовлетворить его страсть, то Джеймс теперь хотел, чтобы это была его жена.

В дни, предшествовавшие свадьбе, он думал гораздо больше о предстоящей брачной ночи, нежели о том, что его цель вот-вот осуществится. Присутствие Лоры в его жизни стало для него намного важнее, чем обретение нового социального статуса. Пейдена тревожило то волнение, которое охватило его перед свадьбой. Ему было страшно признаться себе, что Лора — женщина, достойная того, чтобы ею дорожили. А не просто трофей, венчающий его достижения.

Джеймса никогда не волновало, любит его кто-нибудь или нет — за исключением Мэнди. А теперь ему нужна была еще и любовь Лоры.

— Папа! — прокричала Мэнди, стоя у задней двери. — Глэдис говорит, что, если ты сию минуту не придешь, твой завтрак остынет.

Джеймс помахал дочери рукой и остаток пути к дому пробежал трусцой. Пока он размышлял на пирсе, Глэдис и Бо вовсю занялись работой по дому. Бо уже вскапывал землю на клумбе для азалий. До Джеймса донесся запах жареного бекона.

Как только он вошел в дом, Мэнди протянула ему чистую футболку. Он крепко обнял и поцеловал дочь, и вместе они сели за стол, который Глэдис уставила тарелками с едой.

— Когда закончите, я подготовлю поднос с завтраком для Лоры, — сказала экономка, наполняя чашку Джеймса кофе. — Она, пожалуй, слишком устала, чтобы спуститься сегодня к завтраку, — подмигнула ему Глэдис. Джеймс болезненно скривился, глядя в свою тарелку с блинчиками.

Как и обещала, Глэдис приготовила поднос для Лоры.

— Можно я тоже пойду ее будить, папа? — спросила Мэнди, когда Джеймс взял поднос и направился к выходу из кухни.

— Нет, душечка, побудь со мной. Мне может понадобиться твоя помощь, — сказала Глэдис.

— Да нет, пусть идет, Глэдис. — На самом деле Джеймс даже рад был присутствию Мэнди в качестве буфера между ним и его девственной новобрачной. — Лоре не удалось вчера побыть с Мэнди подольше. Я уверен, что она не будет возражать.

Мэнди взлетела вверх по лестнице впереди отца, но у двери парадных покоев Джеймс остановил ее, чтобы она не ворвалась туда.

— Давай сначала я войду, — предложил он, вспомнив, что Лора была совсем раздета. Когда он покинул ее, одна нога жены лежала поверх покрывала, а из-под простыни выглядывай розовый венчик груди. — Ты оставайся здесь и сторожи поднос, пока я не позову тебя.

На лице Мэнди было написано разочарование, но она повиновалась отцу, когда он опустил тяжелый поднос на столик в коридоре. Джеймс осторожно открыл двери спальни и на цыпочках вошел в затемненную комнату. Направившись сначала к окнам, он открыл ставни, наполнив комнату солнечным светом.

Взяв ночную рубашку и халат Лоры, которые в его больших руках казались всего лишь полоской ткани и кружева, он понес их в гардеробную. Там он поменял их на более скромный халат и вернулся с ним к кровати.

Он присел на край постели. Во сне Лора выглядела наивной и совсем еще юной. Ее каштановые, чуть высветленные солнцем волосы разметались по подушке. Картина была настолько пленительной, что Джеймс не смог удержаться от искушения дотронуться до них и пропустить прядь между пальцами. Глаза его с пристрастием изучали очертания ее тела под простыней. Плечи, выглядывавшие из-под простыни, были кремовыми и гладкими, словно лепестки магнолии, и, как Джеймс уже знал по опыту, столь же благоухающими.

Отделанный кружевом край простыни все еще ласкал один сосок, розовый и разгоряченный от сна, каждый раз, когда она делала вдох. От этого касания сосок слегка напрягался. Джеймс почувствовал возбуждение, и хотя он только что поел, внутри появилось сосущее чувство, словно от голода.

— Лора. — Ему было так приятно выговаривать ее имя. До этого момента он не знал, что Лора — самое любимое его имя. — Лора. — Джеймс повторил ее имя не только чтобы разбудить ее, но и просто ради удовольствия произнести его еще раз.

Ее веки сонно затрепетали.

— М-м-м?

— За дверью одна очень нетерпеливая приемная дочь ждет, чтобы пожелать тебе доброго утра.

Она наконец открыла глаза. То, с чем столкнулся ее взгляд, сразу окончательно разбудило ее. Ноги Джеймса чуть выше коленей. Одетые в плотно облегающие мягкие шорты, со всей очевидностью подчеркивавшие его пол.

Отбросив волосы с лица, она села, потянув на себя простыню.

— Доброе утро.

— Привет.

В этот момент Лора задумалась о том, была ли исходящая от него сексуальная притягательность намеренной, или же это просто его естественное состояние? Была ли эта сексуальность такой же неотъемлемой его чертой, как зеленые глаза и пухлая нижняя губа?

Исходящая от Джеймса мужественность всегда намекала на то, что он постоянно либо думает о сексе, либо планирует заняться им, либо вспоминает о нем. И не важно, был ли он при этом одет в костюм с галстуком, шорты с футболкой или же был голым. При виде его невольно возникала мысль о хищнике, который ищет добычу и совершенно уверен в том, что поймает и одолеет ее. Пейдену была присуща какая-то постоянная неудовлетворенность, которая импонировала каждой женщине и заставляла ее стремиться стать той, которая наконец утолит этот его постоянный голод.

— Проголодалась?

Лора быстро взглянула на него. Он что, прочитал ее мысли?

— Да, пожалуй, голодна.

— Хорошо. Глэдис приготовила тебе завтрак, прямо как для лесоруба. Ты не против, если мы с Мэнди побудем с тобой, пока ты завтракаешь?

— Буду рада.

— Я позову ее. Но пожалуй, тебе лучше прежде накинуть вот это. — Джеймс протянул халат, который принес из гардеробной. Поскольку муж не оставил ей выбора, Лоре пришлось отпустить простыню. Она скользнула к ее талии, обнажив грудь.

Джеймс помог ей продеть руки в рукава, но, когда она по привычке потянулась к пуговицам, он мягко оттолкнул ее руки.

Не торопясь, он сам застегнул каждую пуговку, а потом завязал бант, который был продет в прорези под грудью. Когда он коснулся мягкой выпуклости груди, оба сделали вид, что не заметили этого.

Закончив, Джеймс отодвинулся и посмотрел на нее с удовлетворением, заправил ей за ухо выбившийся локон и сказал:

— Ну вот, замечательно.

Потом, просто потому что не в силах был устоять, он взял ее грудь в ладонь и подтолкнул вверх так, что она приподнялась над скромным вырезом ночной рубашки. Он нагнулся и прижался губами к гладкой коже, подарив ей неторопливый поцелуй.

Лора была так растрогана этим нежным жестом, что едва совладала с голосом, когда несколько мгновений спустя Джеймс открыл дверь и в комнату ворвалась Мэнди. Она прыгнула на середину постели и приветствовала Лору бурным поцелуем.

— Это здесь спал папа? — спросила она, взбивая пустующую рядом с Лорой подушку.

— Да, — ответила Лора, нервно покосившись на Джеймса, который в это время ставил поднос ей на колени.

— Прямо как по телевизору, — сказала Мэнди, сияя.

— По телевизору? — Лора пила кофе, который Джеймс так заботливо налил ей, прежде чем снова сел на край постели, так, что их бедра соприкоснулись.

— По телевизору всегда показывают мамочку и папочку, и они всегда спят в одной постели. А у меня мамочки не было, и поэтому папе всегда приходилось спать одному. А сейчас уже не нужно. Я рада, что ты теперь моя мамочка.

Лора поставила свою чашку. От волнения у нее перехватило горло.

— Я тоже рада, Мэнди. — Она протянула руки к девочке. Мэнди бросилась к ней и крепко прижалась к ее груди.

Лора посмотрела на Джеймса поверх головы Мэнди. Он поцеловал свой палец и приложил его к мягким губам Лоры.

В их семейной жизни установился определенный распорядок. Джеймс часто работал у телефона по утрам и во второй половине дня. Лора подозревала, что он делает то, что и собирался: ищет интересный способ вложить капитал, что бы заработать свой следующий миллион. Даже в юности, при всей его необузданности, он никогда не был увальнем, никогда не плелся в хвосте.

Джеймс обсуждал с Лорой некоторые свои идеи об инвестициях. Она была потрясена его честолюбием. Ничто не пугало его. Он шел напролом и расправлялся с препятствиями, расшвыривая их в стороны, но, если нужно, был гибок и ловок. Самые невероятные идеи он мог представить как вполне осуществимые. Почта, которую Пейден получал от известных промышленников, свидетельствовала, что не только Лора считала его идеи практичными и осуществимыми.

Они часто ездили в город. Лора перестала стесняться показываться на людях с Джеймсом и свыклась с ролью матери Мэнди. Она упивалась ощущением того, что она частичка этой семьи. От ее внимания не ускользали оценивающие взгляды, которых удостаивался Джеймс, и втайне Лору радовало, что именно она рядом с ним.

Горожане разговаривали с ними радушно, но общество еще не до конца приняло Джеймса. Всех поражало его богатство, но никто не торопился раскрыть ему свои объятия. Джеймс никогда не заговаривал на эту тему, но Лора знала, что это беспокоит его, и скорее из-за Мэнди, чем лично из-за самого себя.

— Джеймс, — решилась Лора как-то вечером. Они сидели в передней гостиной. Мэнди заснула, положив голову на колени Лоры, пока та читала ей. Джеймс изучал газету «Уолл-стрит джорнэл». («Уолл-стрит джорнэл» — газета финансовых кругов США. Уолл-стрит — главная улица финансового центра г. Нью-Йорк.)

— М-м-м?

— Почему бы нам не устроить вечер? Он опустил краешек газеты.

— Вечер?

— В Индиго-плейс так давно не было вечеров, последний был задолго до смерти отца.

— А что ты предлагаешь?

Он задал вопрос почти сердито, но Лора чувствовала, что он заинтересовался.

— Ну, что-нибудь не очень официальное, с массой людей и оркестром. Пока еще погода теплая. Мы могли бы тогда открыть все двери, чтобы гости выходили в сад. Можно повесить фонарики на деревьях и на пирсе. Глэдис и Бо с удовольствием бы похвастались домом теперь, когда ты столько здесь изменил. Как ты думаешь?

Муж свернул газету, отложил ее и пристально посмотрел на нее:

— Будет ли это вечер просто ради удовольствия, или же у тебя есть какие-то иные мотивы?

— Какие же у меня могут быть мотивы?

— Это будет наш с Мэнди дебют, не так ли?

Лора не отвела взгляда. Они были женаты уже несколько недель, но она все еще была его женой только формально. Она знала, что Джеймс хочет ее. Часто она ловила на себе его взгляд — то тоскливый, то откровенно страстный. Желание, которое он не мог скрыть, вызывало у Лоры такую же ответную жажду. Днем они ладили очень хорошо. У них никогда не было недостатка в интересных или забавных темах. Их разговоры постоянно сопровождались смехом.

Но когда они каждый вечер входили в спальню, то становились совершенно другими, чувствуя неловкость по отношению друг к другу. От напряжения, казалось, вибрирует воздух. Раздевались они в темноте. Уже в постели они поворачивались друг к другу лицом. Всегда в темноте. Джеймс ласкал ее, но никогда — в интимных местах. Иногда он целовал ее, но поцелуи теперь никогда не были долгими и пылкими. Нервы Лоры всегда были напряжены до предела. Лора была на взводе — словно пружина. И постоянно начеку, чтобы ненароком не спугнуть Джеймса.

Она хотела, чтобы муж овладел ею, вот и все. Она хотела почувствовать мощь его требовательного напора внутри себя. Почему Джеймс избегал близости, оставалось загадкой. Ведь не собирался же он навсегда оставить ее девственницей. Теперь уж он должен был привыкнуть к этой мысли и что-то решить для себя. Может быть, он ждет какого-то ободряющего знака с ее стороны? Может быть, именно сейчас ей представилась та самая возможность показать ему, как она жаждет его?

Откинув назад волосы и глядя Джеймсу прямо в глаза, Лора сказала:

— Я горжусь тобой и Мэнди и хочу вами похвастаться перед моими друзьями. Я хочу, чтобы все в городе знали, как я рада быть твоей женой.

Чтобы она не увидела, как эти слова подействовали на него, Джеймс резко встал и направился к окну, стараясь держаться спиной к Лоре. Ему хотелось спросить: «Ты делаешь это для меня? Почему?» И в ответ ему так хотелось услышать слова: «Потому что я тебя люблю».

Однако Джеймса можно было обвинить в чем угодно, только не в отсутствии реализма. Жизнь научила его этому. Он боялся форсировать этот вопрос с Лорой, потому что сам еще испытывал двойственное чувство по отношению к ней.

А что, если, упаси Господи, он неверно истолковывает ее чувства? Может быть, Лора рада быть его женой просто потому, что теперь у нее неограниченный счет в банке.

Да, конечно, она не транжирит деньги и даже с большой неохотой взяла чековую книжку, которую он вручил ей. Но он достаточно общался с коварными женщинами, чтобы не доверять мотивам, которые на первый взгляд кажутся искренними. Неоспоримым фактом остается то, что он вытащил Лору Нолан из серьезной переделки. Возможно, то, что он видел в ее глазах каждый раз, когда она смотрела на него, было не более чем простой благодарностью.

Менее всего он хотел от нее благодарности. Какой мужчина с мозгами захочет благодарности от прелестной, чувственной женщины? Только не он! Поэтому когда Джеймс ответил ей, его голос звучал более раздраженно, чем ему хотелось бы.

Сникнув от отсутствия энтузиазма у Джеймса, Лора извинилась и повела Мэнди наверх. А ночью, когда Джеймс присоединился к Лоре в постели, он снова отвернулся.

Не было никакой ласки, не было поцелуев. Даже в темноте.

Лора тем не менее упорно стала готовиться к проведению вечера. На следующее утро она заказала карточки для рассылки приглашений. Неделю спустя, когда она размышляла над списком гостей, сидя в гостиной за секретером, туда вошел Джеймс, громко стуча каблуками по деревянному полу.

Опершись руками о спинку стула, он наклонился и через ее плечо стал читать список вещей, которые необходимо было заказать. Сбоку от этой колонки Лора составила другую, где аккуратно указала, сколько планирует выделить денег на каждый пункт.

— Не экономь ни на чем. Давай сделаем все как следует: покажем этим грегорианским задавакам, что к чему.

— Ты уверен, что хочешь предоставить мне карт-бланш? — спросила Лора, поддразнивая. — У меня дорогой вкус.

Джеймс чмокнул ее сначала в кончик носа, потом в губы.

— Твой дорогой вкус — это один из моментов, который мне нравится в тебе больше всего. — Когда он улыбнулся своей многозначительной улыбкой, внутри у нее все растаяло, сердце сильно забилось. — Ты не уделишь мне минутку?

— Да, — хрипло ответила Лора. Она надеялась, что муж может предложить направиться наверх, в спальню.

Вместо этого он взял ее за руку и повел к выходу:

— Давай выйдем. Я хочу кое-что показать тебе. Скрыв разочарование, Лора позволила ему проводить ее до входной двери, которую Джеймс торжественно открыл. В его зеленых глазах плясали озорные огоньки.

Когда Лора перешагнула порог, то раскрыла рот от удивления. У дома были припаркованы три трейлера для перевозки лошадей. Она мгновенно узнала своих лошадей, которых в это время осторожно выводили из трейлеров.

— Это… они… — Ее глаза наполнились слезами.

— Я так и думал, что, может, они тебе знакомы.

— Ох, Джеймс! — Она повернулась к нему лицом. — Как ты их нашел?

— Связи, — ответил он с ленивой и хвастливой улыбкой.

— Джеймс! — Она бросилась к нему и порывисто обняла. — Спасибо, — горячо прошептала Лора, потом отпустила его и быстро пошла вниз по ступенькам, чтобы вновь увидеть лошадей, проданных много месяцев назад.

Трудно было определить, кто больше взволнован, Лора или Мэнди, ставшая восторженной владелицей маленького пони. Лошадей отвели в стойла, которые Бо тайно готовил заранее. Мэнди вручили седло, и Лора лично дала ей первый урок верховой езды. Лишь обещание Лоры вновь позаниматься с ней на следующий день смогло убедить Мэнди покинуть конюшню и принять ванну перед обедом.

Лора в сумраке конюшни заботливо чистила после езды свою любимую лошадь. Вошел Джеймс и стал ей помогать.

— Спасибо еще раз.

— Мне больше понравилось, как ты поблагодарила меня первый раз.

Он опирался спиной о столб, согнув одну ногу в колене. Взгляд его был, как всегда, дерзок. Но Лора увидела в нем еще и вызов. Бросив щетку, она вышла из стойла и, подойдя к нему, встала перед ним, прямо между его бедрами.

— Вот так, ты хотел сказать? — Она обхватила его шею руками.

— Угу. — Джеймс сцепил руки у нее на талии.

— Почему ты сделал это?

— Что, выкупил лошадей назад? — Когда Лора кивнула, он объяснил: — По двум причинам. Думал, заработаю себе несколько очков в твоих глазах.

— Заработал. А вторая причина?

— Мне нравится видеть, что может сделать твоя прелестная маленькая попка с обыкновенными джинсами. — Джеймс скользнул руками в задние карманы ее джинсов и притянул ее к себе так, что их тела тесно прижались друг к другу.

— Искренне благодарю вас, сэр, но какое это имеет отношение…

— Ты ездишь верхом, значит, надеваешь джинсы.

— Гм-м… начинаю понимать направление твоих мыслей.

— Еще одно такое движение, малышка, и ты получишь нечто большее, чем направление мыслей.

Едва он выговорил эти слова, как его губы слились с ее губами в жарком поцелуе. Но к сожалению, прежде чем поцелуй мог превратиться в нечто большее, им помешали.

— Прошу прощения, Джеймс, но вас — к телефону, срочно: междугородный звонок. — В дверном проеме, держа в руке шляпу, неуверенно топтался Бо.

Рассерженный Джеймс пробормотал что-то очень неприличное, покидая конюшню.

После этого, как ни странно, их отношения стали еще более напряженными.

Лора была уверена, что той же ночью Джеймс наконец займется с ней любовью. И умом, и сердцем она была готова к этому. Целый час она прихорашивалась перед зеркалом, затем скользнула между душистыми простынями.

Джеймс очень долго обсуждал свои дела по телефону, и Лора снова почувствовала себя униженной и отвергнутой. К тому моменту, когда муж поднялся наверх, она так накрутила себя, что просто кипела.

— Обязательно нужно так топать, когда поднимаешься по лестнице? — Лора накинулась на него, как только он закрыл за собой дверь спальни. — Войска Шермана (Генерал Шерман — командующий западной армией северян в Гражданскую войну в США 1861 — 1865 гг.) не шумели так, когда шли маршем через Джорджию.

Джеймс обзвонил всех по своей телефонной книжке, пока пытался решить, достаточно ли у него тонкости и умения, чтобы обладать девственницей. Он знал, что Лора, наверняка наслышанная о его репутации непревзойденного любовника, ожидает от него многого. Он сейчас воспринимал все, мягко выражаясь, очень болезненно. Поднимаясь в спальню, он рассчитывал встретить нежность, а столкнулся с громом и молниями. Он тут же обиделся:

— Глубоко сожалею, мадам, что потревожил ваш прекрасный сон.

Лора с раздражением откинулась на подушки. Когда Джеймс лег, воздух между ними накалился от взаимной враждебности. Не было не только ласк и поцелуев — они даже не пожелали друг другу доброй ночи, хотя оба долгое время лежали без сна.

На следующий день супруги продолжали дуться друг на друга и умудрились не один раз вспылить. Как только Джеймс и Лора оказывались в одной комнате, обстановка в доме становилась такой бурной, что Лора решила: будет разумно, если они немного побудут друг без друга. Она вызвалась выполнить несколько заказов Глэдис и за компанию взяла с собой Мэнди.

Хозяйственный магазин был последним в их списке. Чтобы попасть туда, им нужно было проехать мимо дома, где жила Леона Пейден. Подчиняясь внезапному порыву, Лора повернула на узкую дорожку и поставила машину рядом с неброским автомобилем одной из последних моделей.

— Куда мы идем, мамочка? — спросила Мэнди. Обращение, которое так естественно использовала

Мэнди, всегда вызывало у Лоры довольную улыбку.

— Навестить одну даму. Постарайся вести себя прилично, хорошо?

Лора почувствовала внутреннюю дрожь, когда они вышли из машины. То, что она собиралась сделать, было рискованным шагом. Она играла с огнем, вмешиваясь в дело, которое ее совершенно не касалось. Но ее страшно беспокоило то, что Джеймс просто игнорировал существование своей матери. И Лора намеревалась исправить это, если таковое вообще было возможно.

Кирпичный домик был небольшим, но аккуратным, по обе стороны дорожки высажен барвинок. Держа Мэнди за руку, Лора нажала на кнопку звонка. Спустя мгновение входная дверь отворилась. На пороге стояла мать Джеймса. Ее потрясение было неподдельным. После нескольких мгновений напряженной тишины она спросила:

— Лора Нолан, не так ли?

— Здравствуйте, миссис Пейден. Я не знала, помните ли вы меня. — Вы замужем за Джеймсом. — Да.

— Я читала об этом в газете. Не хотите ли войти? Ее приглашение прозвучало почти извиняющимся тоном, и сердце Лоры рванулось навстречу женщине, которая ужасно настрадалась за свою жизнь.

— Я бы хотела погостить у вас минуту. Если мы вам не помешаем.

— Господи, да нет же. — Миссис Пейден толкнула дверь, затянутую сеткой, и отошла в сторону, чтобы Лора и Мэнди могли войти в безупречно чистую гостиную. Она посмотрела на Мэнди и протянула к ней руку, отдернув ее, когда уже почти коснулась девочки. — Это?.. — Ее била дрожь, и она не смогла закончить свой вопрос. Лора ответила за нее:

— Это Мэнди. — Она мягко подтолкнула девочку вперед.

Но в этом даже не было необходимости. Сказался мягкий характер Мэнди.

— Здравствуйте. Меня зовут Мэнди Пейден. А это Эннмари. — Она подняла куклу, с которой почти не расставалась. — Эннмари самая моя лучшая подруга. Не считая мамочки и папочки. Вы знаете моего папочку?

Последовавший за этим час был одним из самых эмоционально изматывающих в жизни Лоры. Она не знала, то ли улыбаться наивной болтовне Мэнди, то ли плакать над той явной жадностью, с которой миссис Пейден слушала ее. Когда они уезжали, Лора обняла пожилую женщину и пообещала:

— Мы скоро еще приедем.

Мэнди говорила о своей новой знакомой весь обратный путь. Когда они подъехали к дому, Лора попросила:

— Мэнди, насчет того, куда мы сегодня ходили. Давай сохраним это…

— Вон папуля!

И прежде чем Лора успела предупредить Мэнди с необходимости сохранить в секрете их визит, та открыла дверь машины и побежала встречать Джеймса, спускавшегося с переднего крыльца. Он подхватил дочку на руки и высоко поднял над головой, а Мэнди верещала от восторга.

К тому времени как Лора подошла к ним, Мэнди уже захлебывалась словами:

— И она живет в хорошеньком домике, только не таком большом и красивом, как Индиго-плейс. У нее волосы вроде белые и вроде коричневые, а глаза у нее зеленые, как у нас с тобой, только у нее больше мор-шинок. Она сказала, что я могу называть ее бабушкой, если захочу. А еще она дала мне печенье из коробочки. Но она сказала, что, когда я в следующий раз приду к ней, она мне испечет печенье. И у нее на телевизоре твоя фотография, и ты на ней такой смешной. Наверное, это было еще до того, как ты отрастил бакенбарды. Она была такой хорошей, только мне кажется, она немного грустная, потому что, когда она смотрела на меня, я думала, что она заплачет. И она сказала, что умеет шить и сделает нам с Эннмари одинаковые платья.

Мэнди затихла, когда со свойственной детям проницательностью поняла, что папа не разделяет ее энтузиазма по поводу нового друга. Напротив, она никогда раньше не видела у него такого лица. Оно напомнило ей о плохих дядях в телевизоре.

— Глэдис приготовила тебе вкусный ленч, — сказал он, внося Мэнди в дом. — Она рассердится, если мы позволим остыть твоей куриной лапше.

Джеймс усадил дочь за стол в кухне, накрытый на троих. Радостная улыбка Глэдис угасла, когда она увидела напряженное лицо Лоры.

Стало совершенно очевидным, что Джеймс вот-вот взорвется.

— Глэдис, когда Мэнди закончит есть, — сказал он отрывисто, — предлагаю тебе уложить ее отдохнуть. У нее было очень активное утро.

— А вы разве не будете есть? — спросила Глэдис, у которой в данный момент нашлось больше смелости, чем у Лоры.

— Нет. Лора, я бы хотел поговорить с тобой наверху.

И чтобы пресечь какие-либо возражения с ее стороны, он схватил ее за руку и практически протащил за собой до самых парадных покоев.

Как только они вошли в спальню, он разразился гневной тирадой:

— Я хочу знать, о чем ты, черт побери, думала, когда повезла мою дочь к ней?!

— Не кричи на меня.

— Отвечай мне! — заорал он в ответ.

— Она же твоя мать, Джеймс.

— Это одна из самых жестоких шуток судьбы. Лора вздрогнула.

— Твое отношение к ней просто ужасно. Как тебе не стыдно, Джеймс!

— Я посылал ей деньги каждый месяц. — Его губы скривились в презрительной усмешке.

— Ну конечно! — сердито воскликнула Лора. — Я видела новый дом и новую мебель, машину. Ее одежда, несомненно, гораздо лучше той, что она носила тогда, много лет назад. Она хорошо питается и выглядит здоровой. Но я также увидела ее одиночество и отчаяние. Она просто изголодалась по общению, ей так хотелось поговорить. Тебе нужно было видеть ее с Мэнди. Она…

— Ты не имела права везти туда мою дочь без моего разрешения, Лора.

Она пропустила эти слова мимо ушей.

— Не могу даже описать тебе, как она была нежна с твоим ребенком. Я видела, как ей хочется стиснуть Мэнди в объятиях.

— Я не хочу этого слушать. — Он рассек воздух руками.

— И каждый раз, когда упоминалось твое имя, она ловила каждое слово. На столе в ее гостиной я видела статью из газеты о нашей свадьбе. Она лежала на целой стопке таких вырезок. И все они — о тебе. Их разворачивали и складывали столько раз, что они уже совсем истерлись.

Из глаз у нее потекли слезы при воспоминании о тех газетных вырезках. Это было жалкое зрелище. Нетерпеливым жестом она смахнула слезы, не столько расстроенная, сколько рассерженная.

— Как ты можешь быть таким жестоким? Как ты можешь так бессердечно не пускать в свою жизнь родную мать?

— Это мое дело, — процедил он сквозь зубы.

— Не знаю, что она совершила, чтобы ты так ожесточился, но ведь…

— Не вмешивайся в это. Тебя это не касается.

— Нет, касается. Я твоя жена.

— Не совсем. — Он захлопнул за собой дверь. — Но я намерен исправить это прямо сейчас.