Часть вторая Путь в "Уран"

Глава первая

Россия; Дагестан

7-8 июня

"Предположительно около двух десятков. Засели в трех домах – два рядом, один – через улицу", – примерно так выразился при встрече у "вертушки" подполковник Колодин. Исходя из его слов, в каждом из домов находилось по шесть-семь бандитов – не больше.

И все ж просчитались разведчики мотопехотной бригады. Или те, кто предоставил ее командованию эти данные.

Да, в двух похожих домишках, "индейцев" оказалось немного. Потому у отрядов старлея и прапорщика, проблем не возникло – разобрались в считанные минуты. А вот Миронову пришлось несладко – стоило ворваться через заборную брешь во двор особнячка, как напоролись на плотный огонь – видно, кто-то из бандитов обозревал округу через ночную оптику. Ну и понеслись потери: одного зацепило первой же очередью; следом разрыв гранаты, и еще двое кувыркнулись с ног. Тут уж стало не до первоначального плана – по команде капитана покидали в ближайшие окна ненужные шумовые и световые гранаты и быстренько расползлись по участку – затаились по надворным постройкам. Затем уж начали огрызаться одиночными выстрелами – благо, оснащенное пэбээсами оружие, пламени не изрыгало…

Лупили по спецам основательно – порой невозможно было высунуть башку. А позже в ход и вовсе пошел гранатомет. Сначала ударили по вставшему у заборной дыры "бэту", а следом саданули по сараю. Тогда-то и рухнула стена. Накрыла двоих – Миронова и паренька-контрактника. Третий хоронился подальше – за рядком пачек новенького красного кирпича.

Открыв глаза, он ничего не увидел. Сплошная чернота. А сквозь заложенные уши лишь самую малость прорывались выстрелы. Далекие выстрелы.

А скоро возвратившееся сознание одарило "сюрпризом" – ритмично накатывавшими волнами боли. Сердце почему-то стучало медленно; каждое его сокращение вяло разгоняло по телу кровь, а вместе с ней и нестерпимую боль. Боль поднималась откуда-то снизу, от ног…

Капитан пошевелил правой рукой. Пальцы нащупали камни, зато левая наткнулась на какой-то предмет… Пустой магазин от "вала".

Миронов лежал на животе, уткнувшись лицом в такие же кирпичные обломки, что валялись повсюду. На зубах скрипел песок, глаза резало от попавшей пыли…

Память постепенно восстановила события последних суток: Дагестан, село в Буйнакском районе. Зам комбрига Колодин. "Индейцы" в трех домах. В заложниках женщины, дети. Штурм после наступления темноты. Выстрел из гранатомета, взрыв, больно шибанувшая по ушам тугая волна. И падающие куски разбитой стены…

"Придавило. Значит, придавило", – попробовал спецназовец повернуться на бок и тотчас скривился от прострелившей боли. Странно, но левую ногу ниже колена он не чувствовал – боль исходила от бедра. Правая, как будто, не имела повреждений и подчинялась его воле, однако ж, попытка с помощью рук хоть немного продвинуть тело вперед, оказалась безуспешной.

Капитан похлопал ладонью по груди… Висевший на капроновой нити талисман – пуля от патрона 5,45в39, был на месте. Потом с плавною осторожностью протянул руку и ощупал вырванный взрывом и лежащий под наклоном фрагмент стены. Видимо, нижний край и защемил его левую голень – формяжка была пропитана кровью. Правой же ноге повезло – она не пострадала и даже могла двигаться в небольшом пространстве образовавшейся щели.

"Мля, килограмм триста – не меньше, – оценил он на ощупь исполинский обломок. – Так и конечности недолго лишиться. Где ж мои орлы-то?…"

Слух после легкой контузии постепенно возвращался. Из окон особняка продолжали стрелять; грохотали очереди и за уцелевшим забором. На улице урчали бэтээры, свет их фар изредка прорывался на участок – Миронов лежал посреди груды разбитого кирпича и видел лишь слабо освещенную часть двора, да угол здания с единственным оконцем…

Рация! Где-то рядом периодически шипела рация, и далекий голос звал его.

На "законном" месте – в самом верхнем левом кармане "лифчика" ее не было. Он прислушался… В коротких промежутках меж пальбой определил направление и принялся шарить по завалу.

Нет, не достать – рация лежала в метре или чуть дальше. Своего автомата капитан тоже не нашел.

– Надо подсветить. Или останусь без связи, – выудил он из разгрузочного жилета фонарь. Прикрыв отражатель ладонью, включил источник; повел полоской света вокруг…

Увиденное не порадовало. Из-под упавшей стены торчала окровавленная голова Дробыша. Край ужасающего по весу обломка раздавил его грудную клетку.

Старая добрая "Бармица" обнаружилась слева, но до нее еще предстояло чем-то дотянуться. "Автомат! – только теперь заметил он припорошенный пылью приклад. Подтащив оружие, горько усмехнулся: – Эко ж тебя покорежило…" Крышка ствольной коробки отсутствовала, толстый ствол с интегрированным глушаком изрядно погнут. Но, по крайней мере, с его помощью можно было добраться до рации.

Неудобно. Чертовски неудобно одной рукой прикрывать отражатель и подсвечивать, а другой, держа за ствол тяжелый "вал", стараться зацепить рамочным прикладом небольшую вещицу. Еще эти проклятые камни!…

Получилось. Вот она, родная! И вправду кувалдоустойчивая – призывно шипит в руках, будто и не побывала под камнепадом.

– "Кречет", – позвал он Колодина, – слышишь меня, "Кречет"?…

– Да-да, "Ястреб", слышу! – оживился голос подполковника. – Живой?

– Здесь я. Загораю в "положении лежа"… Придавило чуток. Что там с операцией? Просвети – не видать отсюда…

– Два дома взяли – спасибо твоим ребятам. А с особняком заминка вышла. Там полтора десятка "обезьян" оказалось – не меньше. Лупят из каждого окна – не подойти. Сам-то как?

– Хреново. Людей моих здорово посекли: троих еще у забора, четвертый рядом лежит… мертвый. А мне ногу куском стены зажало.

– Потерпи часок. Я всех своих снайперов вокруг особняка расположил. К тому же боеприпасы у этих сволочей кончаются – слышишь, как экономно стреляют?…


* * *

Да, постреливали из окон реже. Короткими очередями, а то и вовсе одиночными.

Миронов переключил рацию на другой канал и позвал сержанта Рябину:

– "Четвертый", ответь "Первому".

Секунд пять тот безмолвствовал, зато после ответил излишне громко, верно позабыв от радости обо всех правилах снайперской маскировки:

– "Первый"! "Первый", слышу вас! А мы тут, мля, думали…

– Потом поделишься догадками, – осадил командир. – Растолкуй лучше в двух словах диспозицию со своего орлиного гнезда. Не видать ничего из остатков сарая.

– Вокруг объекта два плотных кольца. Двор пустой и целиком простреливается. Голов пять "обезьяньих" продырявили, когда они из окон палили.

– Ты сам-то на прежнем месте?

– Нет, поближе перебрался. Уже через дорогу – на крыше.

– Ты вот что… Повнимательней там и других предупреди…

Вдруг округу оглушил женский вопль на плохом русском:

– Не стреляйте!! Здесь женщины и маленький ребенок!!

– "Четвертый", слышал? – прижал к щеке рацию капитан.

– Ну…

– Не "ну", а приготовься! Сейчас кто-то из "духов" во двор метнется за боеприпасами убитых.

– Понял. Секу…

Не прошло и полминуты, как за дорогой ухнул выстрел снайперки, а во дворе – шагах в десяти от Миронова послышался сдавленный хрип. Спустя некоторое время действо повторилось.

– "Первый", "Четвертому"!

– Да.

– Двоих положил. Но не пойму, откуда они прут. Связался с остальными – окна под прицелом – никто не вылезал; дверь закрыта.

– Сейчас, погоди…

Миронов приподнялся на руках – в таком положении стало видно половину ближайшей стены с двумя большими окнами. Чтобы обозреть ее до конца не хватало самую малость. Морщась от боли, он дотянулся искалеченным автоматом до закрывавшей обзор груды камней, столкнул прикладом несколько обломков. Еще немного приподнялся…

И обессилено упал. Отдышавшись, вновь позвал сержанта:

– "Четвертый", по левой стене выход из подвала. Неприметный такой – под плоским козырьком. Фары до него не добивают…

– Ага, понял! – воодушевился Рябина.

Однако дальнейшие события вывели сержанта и его коллег из "игры".

Вскоре вой периодически голосившей бабы прозвучал подозрительно близко. Офицер снова приподнялся и увидел медленно шедшую по двору женщину, прижимавшую к груди малолетнего ребенка; сзади, прячась за ней и удерживая за одну руку, двигались два бандита.

Редкая стрельба прекратилась. Вероятно, Колодин лихорадочно просчитывал действия противника. А что их было просчитывать? Отпускать заложницу и лишать себя такого козыря они не собирались. Прикрываясь ей, похватают оружие с разгрузочными жилетами убитых спецназовцев и тем же методом свалят обратно в подвал. А мощные "валы" оснащены ночными прицелами; в каждом "лифчике" по три гранаты и по шесть запасных магазинов; в магазине по двадцать патронов… Часов пять можно штурмы сдерживать. И кучу народа здесь положить.

"Нет, господа "приматы", ничего у вас не выйдет", – решил капитан, перенося вес тела на левую руку. Правая потянула из кобуры "ПММ" с заранее загнанным в ствол патроном, большой палец отработанным движением выключил предохранитель…

– Давай. Ну, давай же, отлипни от нее, сука!… – остервенело шептал он, всматриваясь в темнеющее пятно слившихся воедино фигур. – Патроны у меня замечательные. Пули такие… маленькие – всего по пять с половиной граммов. Они так чудесно кувыркаются в организме человека! Входят на глубину двадцать сантиметров, по пути разрывая требуху, и… останавливаются. Останавливаются уже в мертвом теле. Ну, приотстань чуток, сучара!

И боевики, вероятно, не ожидавшие подвоха со столь близкого расстояния, прокололись. Один из них ломанулся в сторону – к лежащему ничком бойцу спецназа; другой завертел башкой в поисках следующего трупа. И этого оказалось достаточно.

Первый выстрел отбросил того, что остался позади женщины – он был опаснее и мог в любую секунду расправиться с ней.

Следующую пулю Миронов выпустил через доли секунды. Второй бандит в это время сидел на корячках шагах в семи и обшаривал снаряжение мертвого парня. Семь метров – не расстояние даже для ночной стрельбы. Как сидел, так и завалился на спину. Не пикнув…

– Колодин, забери бабу и вперед! – из последних сил заорал капитан открытым текстом в микрофон рации. – Вперед, Колодин! Нет у них больше никого из гражданских! Слышишь?!

Впрочем, ответа он все одно бы не разобрал. Да и вряд ли подполковник стал бы терять время на переговоры.

За забором этаким дуплетом ухнули гладкоствольные пушки двух БМП, заработал крупнокалиберный пулемет "бэтээра"; во двор ворвались бойцы бригады. Крики, стрельба, натужный гул движков – все смешалось воедино.

Миронов уронил голову на руку. Ладонь по-прежнему сжимала рукоять пистолета…

Боль ритмично накатывала волнами. И следующая волна отчего-то была сильнее предыдущей. Сердце стучало медленно; каждое его сокращение вяло разгоняло по телу кровь, а вместе с ней и нестерпимую боль. Боль поднималась откуда-то снизу, от ног…

Глава вторая

Москва – Кипр

25 июня

Выйдя из машины и взяв под руку "жену", майор направился внутрь аэровокзала. "Я не так давно в разведке, но подобное задание довелось услышать впервые, – рассуждал он, не в состоянии сдержать ухмылку. – Как в той русской сказке: поезжай туда – не знаю куда, разыщи того – не знаю кого…"

В номере профилактория Александр Сергеевич ничего конкретного не сказал, ограничившись смутными намеками и предположениями. Вся надежда оставалась на последние полтора часа, потраченные на поездку до аэропорта. Надежда получить вразумительные сведения, четкую задачу и соответствующие инструкции – ведь к тому времени контрразведчики должны были выудить хоть что-то из двух пойманных возле заброшенной урановой шахты лазутчиков. Однако нужными сведениями те, увы, не обладали.

"Все правильно, – положил Дорохов на стойку паспорта с билетами, а пластиковый чемодан поставил на весы, – и наших агентов отправляют за границу, не обременяя излишками стратегически важной информации. Только самое главное и необходимое для работы – не больше. А вся стратегия остается в роскошных московских кабинетах с глухими окнами, толстыми дверями, стальными сейфами и толпами охраны на этажах. Так надежнее".

Скоро "супруги" ступили на борт аэробуса А-320, отыскали свои места и в предчувствии долгого перелета, откинулись на спинки удобных кресел. Молодой человек достал из кармана и подал спутнице туристическую карту Кипра, сам же "вооружился" путеводителем по Хайфе. Суета в салоне понемногу утихла; стройная бортпроводница душевным голоском и на разных языках рассказывала "страшилки": где находятся аварийные выходы, в какой очередности следует покидать лайнер в "несчастных" случаях… А потом, пожелав приятного полета, исчезла. Поочередно завыли двигатели, и самолет плавно покатил по рулежным дорожкам. Ровно в девять сорок пять по московскому времени он оторвался от взлетной полосы и начал набирать высоту…

Артур с Ириной и вправду, безо всякой театральности, прекрасно относились друг к другу.

Первые впечатления от знакомства с Арбатовой были, мягко говоря, не самыми лучшими: спесивая строгость, высокомерие… Но вскоре она все поняла и исправилась: будучи человеком отходчивым и неглупым, довольно быстро распознала натуру нового телохранителя и убрала из общения гонор с властными нотками. После происшествия в Париже на плавучем маяке "Le Batofar" стала больше доверять, а уж когда выбрались из западни под Лионом, то и вовсе отдала инициативу в его руки.

Молодой человек устроил затылок на широком подголовнике. Улыбнулся старому заблуждению – будто по окончанию Учебного центра предстоит работать исключительно в цивильном костюмчике и в чистеньких европейских городах. И, прикрыв веки, принялся вспоминать тот насыщенный событиями день…

Тогда их здорово обложили натовские спецслужбы: сзади по отличному шоссе неслась стая автомобилей; все примыкающие дороги были наглухо перекрыты; сверху кружил вертолет и координировал действия погони. Пришлось убираться с широкой трассы и с четверть часа нестись по проселку. Однако на засвеченной машине далеко бы не ушли – решили бросить автомобиль.

Вертолет кружил над светло-зеленой машиной; вскоре возле нее остановились и другие преследователи. А беглецы уже стремительно неслись по густому лесу.

Стараясь выдерживать направление, бывший спецназовец изредка сверялся по солнцу. Перемещались они куда-то на юг или на юго-запад…

Ирина стала выдыхаться – сказывались и бессонная ночь, и толком не восстановленные силы. Он дождался ее, взял за руку. Дальше побежали медленнее.

Еще метров через пятьсот, схватившись за горло, она перешла на шаг.

– Присядь, отдохни, – сжалился Дорохов. Сам же остался стоять, прислушиваясь к шорохам и звукам леса…

Да, это была его родная стихия! В лесу он чувствовал себя если не хозяином положения, то, по меньшей мере, равным тем, кто настигал сзади. Даже, невзирая на отсутствие оружия. Умения и опыт, приобретенные за долгие месяцы чеченских командировок, вспоминать не пришлось – навыки напомнили о себе сами, до предела обострив слух, зрение и так называемое шестое чувство…

Он закрыл глаза, полностью доверившись слуху. Безветрие стало союзником – листва почти не шевелилась; лишь сбившееся дыхание напарницы звучало рядом, да стрекотавший где-то вдалеке вертолет…

За ними шли. А точнее – бежали.

Человек семь или восемь – не больше. Рассредоточившись, растянувшись в недлинную цепь, как обычно поступают в примитивных лесных облавах, где интервал "звеньев" регулируется исключительно видимостью. Каждый должен краем глаза выхватывать на фоне неподвижной растительности фигуры соседей, что гарантирует и собственную безопасность, и эффективность поиска неприятеля. Элементарно просто!

Но просто для новичков, неискушенных в подобной войне. Или для тех, кто считает себя профи в городе, ошибочно полагаясь на тот же опыт в лесу. Скорее всего, за ними шли последние – сотрудники спецслужб, успешно обезвреживающие агентов в городах и на роскошных сквозных автомагистралях.

Что-то прикинув в голове, спецназовец помог девушке встать и, не отпуская ее руки побежал по лесу. Побежал в направлении, известном только ему…

– Все… Артур… Больше не могу… Прости… – жадно ловила она ртом воздух. И упала сначала на колени, потом повалилась набок.

"Эх, девушка-девушка… – присел он рядом на траву, положил ладонь на ее вздрагивающее плечо, – и о чем только думал Александр Сергеевич, отправляя сюда это нежное создание?… Ну почему месяц другой перед отправкой не погонять агента на стадионе, в спортзале? Почему не заставить побегать кроссы?… Ведь сейчас уйти от этих придурков ничего бы не стоило – у них ни собак, ни специальной подготовки… А задержись мы в лесу до ночи и время безнадежно уйдет. К вечеру сгонят сюда под любым предлогом батальон французского спецназа, оцепят лесочек и прочешут вдоль и поперек! Да… Надо срочно менять тактику. Иначе – конец!"

Вертолет нарезал круги; гул его то удалялся, то приближался…

Вероятно, к первой группе преследователей подключилась другая. Возможно, кто-то шел наперерез беглецам. Или навстречу…

А обессиленная Ирина лежала и никак не могла отдышаться. В груди что-то клокотало, прорывался кашель; она с трудом перевернулась на спину…

Дорохов дал ей еще пять минут. И все это время, поворачивая голову то в одну, то в другую сторону, прислушивался…

Наконец, встал и помог подняться Ирине.

– Идем, надо подобрать подходящее местечко. Там и отдохнешь, – скупо обмолвился он.

И вновь она ничего не понимала. Свеженький и ровно дышавший телохранитель перемещался по лесу с удивительной мягкостью и почти бесшумно. И через каждую сотню метров зачем-то намеренно издавал громкие звуки: бил подвернувшейся палкой по стволу дерева или нарочно наступал на хрустящие старые сучки. А позже, задержавшись на одной из полян, позволил вертолету себя заметить…

В неглубокой лощине с раскидистым кустарником меж крепких деревьев он остановился, осмотрелся и отвел бледную от усталости напарницу немного левее – в густой кустарник на дне овражка.

– Посиди здесь. Постарайся не шуметь и ни при каких обстоятельствах не вылезай, – напутствовал Артур. – Уяснила?

Ира кивнула и исчезла в зарослях. На самом деле в голове ее вместо ясности был сплошной туман…

Он отбежал по овражку вправо; по пути, подпрыгнув, зацепил рукой сук с облупившейся корой – тот с треском обрушился на землю. Отдалившись от убежища напарницы на сотню метров, выбрал подходящее дерево. И проворно забравшись по стволу, затих в его листве…

Вертолет или завис, или мотался где-то неподалеку. Во всяком случае, полагаться на слух стало невозможно – шум движка с лихвой перекрывал остальные звуки.

Но Дорохов был уверен: погоня пройдет здесь, рядом, в нескольких шагах. Потому, затаившись у толстого ствола, посматривал сквозь листву и терпеливо ждал…

Через пару минут он заметил первого, спускавшегося по пологому склону к оврагу. Будь тот в камуфляже и умей скрытно перемещаться по лесу – распознать его было бы сложнее. Хотя и в этом случае утаиться от спецназовца не удалось бы.

Пестрый полосатый свитер навыпуск, потертые джинсы, кроссовки – словно собрался проветриться на пикник. В руках компактная снайперская винтовка с глушителем – одна из принятых на вооружении в НАТО. Эту иностранную хрень, чем-то напоминающую "СВУ" Драгунова, довелось изучать в Центре: компоновка по схеме "буллпап" со ствольной коробкой и магазином позади рукоятки управления огнем. Уродливая штуковина, более пригодная для уличных боев, чем для эксплуатации в полевых условиях.

Метрах в пятнадцати от снайпера вышагивал второй – с пистолетом в правой руке. Вид у него еще более странный, но вглядываться и оценивать прикид некогда.

В движениях и повадках появившихся людей читались, уверенность с готовностью к любым сюрпризам. Оба спускались вниз быстро, глазея по сторонам, но, не поднимая взглядов выше человеческого роста. Это и выдавало дилетантов лесной войны; ТАКИХ ОШИБОК никто из парней Дорохова в Чечне не допускал!

Легкой тенью он выскользнул из-за древесного ствола. Пригнувшись, сделал осторожный шаг по толстой горизонтальной ветви – та почти не шелохнулась, не потревожила трепетной листвы.

Артур следил за каждым шагом добычи, и взгляд его походил на взгляд охотника, державшего ее на прицеле – слегка надавившего на спусковой крючок и поджидавшего нужной дистанции для последнего чуть заметного движения указательного пальца…

И вот жертва внизу. Ей остается два последних шага до намеченного охотником рубежа. Смертельного рубежа.

Тень скользнула вниз; ноги слегка согнуты в коленях.

Колени бьют точно в трапециевидные мышцы прямых плеч.

Жертва мгновенно падает, ломаясь под весом спецназовца – двойной удар столь же силен, сколь и внезапен.

Винтовка в руках Дорохова. Передернуть затвор – полсекунды, но логика диктует свое: они не лесные воины и, опасаясь неожиданностей, наверняка идут с готовым к бою оружием.

Короткий прыжок в сторону; ладонь в полете находит рукоятку, палец – заветный крючок, а руки сами совмещают линию ствола с целью – лощеным мужиком в костюме. Все просто – как на тренировках в Центре.

Приземление. Хлопок.

Только-то и успевший оглянуться на секундную возню мужик, отлетает и валится с ног.

Отсюда, снизу видно третьего в длинной цепочке. Он метрах в тридцати. Возни не слышал, зато насторожился от прозвучавшего хлопка.

Мешают стволы деревьев. Плевать! Не одним выстрелом, так двумя.

Хлопок. Второй.

Винтовка бьет неплохо – кажется, пуля угодила в шею.

Следующий не должен распознать приглушенных выстрелов – далековато.

Ладонь шарит по карманам лежащего парня – бывшего владельца винтовки… Телефон, бумажник и прочая ненужная на войне дрянь. А запасного магазина нет. И впрямь собрался парень на прогулку – подстрелить две легкие мишени.

Тогда проверить штатный – тот, что торчит позади пистолетной рукоятки. Не слишком объемный, рассчитанный всего на десять патронов SS109, калибра 5,56. Выудив магазин из гнезда, Дорохов взвесил его на ладони – осталось штук пять-шесть. Плюс один в патроннике. Вполне приличный боезапас для локального военного конфликта в лесах мирной Франции.

Парень завозился, замычал…

Резкий удар прикладом в голову. И вперед!…

Согнувшись, он двинулся к следующему "звену" быстро спускавшейся ко дну оврага цепи. По пути сунул за пояс пистолет второго мужчины, одетого в дорогой костюмчик. Цивильный новенький костюмчик! Вот почему видок мужика показался странным.

"Вояки!… – усмехнулся спецназовец, перешагивая через полу распахнутого пиджака, – насмотрелись сказок о Бонде. – Но лицо мигом стерло ухмылку, вернуло деловое усердие. Он тряхнул головой, отгоняя посторонние мысли: – Рановато улыбаться. На смену десятку дилетантов сюда скоро пожалуют спецы. Вот тогда станет не до смеха!"

Только бы Ирина сидела тихо и не привлекла внимание крайних в цепочке парней. Тогда он без проволочек продырявит их всех по очереди. Ближайшего – четвертого по счету уже видит.

Опять далеко! Пули стандартных натовских патронов слишком чувствительны к препятствиям: чуть потолще ветка и пошла, родимая, гулять куда заблагорассудится.

Еще двадцать осторожных, мягких шагов.

Отлично – цель как на ладони.

Хлопок. И четвертый уткнулся носом в землю.

Но следующий оказался близко. Его Артур увидел слишком поздно – мешал разлапистый кустарник. Заметив упавшего товарища, тот присел, пытаясь определить, кто и с какого направления ведет огонь. И, не обнаружив противника, принялся наугад палить из пистолета.

Нырнув на пару секунд за толстое основание дерева, и готовясь к очередному рывку, Дорохов выругался:

– Идиот!…

Снова стрельба в движении – пятый парень крутанулся, схватился за грудь и исчез за крайними ветвями куста. И тут же пуля шибанула по стволу дерева, слева от головы Дорохова. Отлетевшие крошки коры больно ударили по щеке и шее.

Он перекатился правее, осмотрелся… Судя по запоздавшему звуку, стреляли метров с пятидесяти – для пистолета многовато.

Ни черта не видно. Мешают листва и ветви.

Перехватив неудобную винтовку, приник к окуляру прицела…

– Вот вы где, ребятки. Надеюсь, вы последние в этой компании. Чудесно!…

Шестому пуля угодила в лоб – сквозь оптику виднелась одна башка, и долго раздумывать стрелок не стал.

Узрев такое развитие событий, оставшийся вояка вскочил и ломанулся вверх по склону. Две пули, прошивая листву, тотчас нагнали мелькавшую фигуру. Короткий вскрик и… тишина.

– Все, – вздохнул Артур, вставая в полный рост. Посмотрев на винтовку с пустым магазином, бросил ее на траву. – Где там наша Ирочка? Небось, отдышалась… Пора нам менять направление и дергать из этого заповедника!…

"Лесной орех!" – догадался он, распознав высокие заросли, где десятью минутами ранее оставил напарницу. Точно! Это был обычный лесной орех – лещина, что в обилии произрастала в средней полосе и на юге России. Только здесь – в теплой Франции, листва знакомого растения выглядела крупнее, крона гуще, а сами кусты значительно выше, едва не дотягивая по росту до соседних деревьев.

До укрытия девушки оставалось метров пятнадцать, когда сзади и чуть левее раздался чей-то голос.

Его окликнули.

Два четких пронзительных слова на иностранном языке. На английском…

"Мля! Значит, седьмого я поторопился посчитать последним!…" – чертыхнулся Дорохов.

Остановившись, медленно обернулся назад…

В десяти шагах из-за дерева вышел еще один снайпер – высокий, широкоплечий мужчина лет тридцати двух. Этот был одет соответствующе – в самый раз для боевой операции в лесной чащобе: камуфлированные брюки, заправленные в полусапожки; темный свитер и опять же камуфлированный жилет с множеством накладных карманов. В руках такая же уродливая винтовка с рукояткой и спусковым крючком посередине; черный зрачок глушителя направлен спецназовцу в грудь.

Снайпер медленно приближался, ни на секунду не сводя глаз с молодого человека. В движениях и во взгляде не было и в помине той уверенности, которую Артур наблюдал перед прыжком на первого парня. Еще бы! Пять минут назад они ввосьмером маршировали по лесу. Вооруженные, бравые, чуток беспечные… Сверху кружил вертолет, а лесной массив окружали другие подразделения. Кого и чего бояться в такой крепкой компании?!

И вдруг в считанные минуты снайпер остался в одиночестве. Кто-то из товарищей убит, остальных не видно – должно быть, тоже мертвы; вертолет высоко, а подкрепления не подоспело… Один из виновников их смерти стоит перед ним; безоружен и, вроде бы, не опасен. Но так ли это? К тому же, беглецов по сообщениям координаторов операции должно быть двое. И второй наверняка где-то рядом…

Именно такие мысли и сомнения прочел Дорохов на лице мужчины, с опаской подходившего к нему. Не поворачивая головы, тот частенько зыркал по сторонам; побелевшие от напряжения ладони нервно сжимали узкое цевье и рукоятку винтовки.

"Не стреляет. Уже хорошо. Значит, был приказ брать нас живыми. Молодец – дисциплинированный!… – просчитывал капитан нехорошую ситуацию. – Первым делом он проверит: безоружен ли я, правую ладонь оставит на рукоятке, левой начнет шарить по куртке, карманам и бокам. Пистолет за поясом сзади – на него надежды мало. Или найдет, или не успею выхватить. Стало быть, надо действовать по-другому…"

План созрел молниеносно, оставалось дождаться необходимой дистанции и начала обыска. Но дальнейшие события развивались столь же молниеносно и совершенно не так, как предполагалось.

Внезапно в кустах, где пряталась Ирина, хрустнула ветка. Вертолет кружил на восточной окраине леса, и в установившейся тишине хруст прозвучал громко и отчетливо.

Снайпер резко развернул корпус влево и, без раздумий или, скорее, с испугу дважды выстрелил по кустам. И спустя мгновение полетел на землю, сбитый спецназовцем.

Борьба длилась не более минуты. Умению Артура двигаться и занимать самую выгодную позицию в поединках завидовали многие курсанты учебного Центра. И здесь получилось неплохо…

Более тяжелый соперник действовал медленно. Лежа на земле, он все еще искал отлетевшую винтовку и успел получить в квадратный подбородок троечку приличных ударов. Поднявшись, сумел удачно поставить блок, но тут же взвыл и присел на колено – подъемом ботинка капитан заехал по литеральной мышце бедра.

– Сидеть! – уткнулся в затылок снайпера ствол пистолета.

Конечно, русских команд тот не понимал, да перевод не требовался: плечи покорно опустились, голова упала на грудь, руки разъехались в стороны, поднялись…

Ладонь спецназовца перехватила поудобнее пистолет, коротко размахнулась и резко опустила рукоятку на основание черепа.

Охнув, снайпер уткнулся лицом в траву…

– Ирина! – позвал Дорохов.

Никто не ответил.

"Мля!! Ведь этот ублюдок дважды стрелял!" – обожгла нехорошая мысль. И он поспешно полез в самую гущу зарослей…

Она сидела, привалившись спиной к пучку тонких стволов лещины. Взгляд наполненных слезами глаз выражал боль и страдание; ладони с трясущимися пальцами елозили по окровавленному бедру.

Вопросы были излишними.

Артур присел перед ней на колени, проворно расстегнул и снял ремень со своих брюк. Обмотав им бедро выше пулевого ранения, крепко затянул; посмотрев на часы, запомнил время.

И только теперь взгляд наткнулся на валявшуюся рядом переломанную пополам сухую ветку. Верно, сломав ее о колено, она нарочно отвлекла внимание снайпера…

Проведя рукой по волосам девушки, он вздохнул, молча подхватил ее, поднял и выбрался из кустов.


* * *

Стюардесса доложила о начале снижения и о скором прибытии в аэропорт назначения. Самолет вынырнул из ослепительно-белых облаков; пассажиры прильнули к иллюминаторам…

"Вот и славный остров Кипр. Здесь я еще не бывал, – рассматривал Дорохов береговую черту, образующую удивительно ровную бухту посреди сплошного бирюзового марева. – Сразу по прилету мы должны взять билеты на вечерний рейс до Хайфы. Потом полдня помотаемся по Ларнаке, изображая из себя туристов. А ночью уже должны быть в Израиле. Как все просто на первый взгляд…"

И память в точности восстановила те полчаса беседы с генералом, когда тот, наконец-то, соизволил перейти к делу…

– В начале июня на юге Краснодарского края бесследно исчезли два молоденьких диггера, приехавших в окрестности Красной Поляны из Подмосковья, – молвил Александр Сергеевич с хмурым, посеревшим лицом. – Их друзья – такие же спелеологи-самоучки, знали об этих намерениях и забили тревогу, когда те не вернулись в означенный срок. Поиски ничего не дали – никаких следов…

Вначале Артур ничегошеньки не понимал в пространных и далеких от задач разведки рассуждениях. Но постепенно пожилой разведчик подводил логическую базу под суть стартующей на днях операции:

– Приблизительно в те же дни, когда разворачивались поиски двух молодых исследователей подземелий, на одном из участков Российско-Грузинской границы был перехвачен шедший в Грузию караван. К сожалению, подразделение спецназа слегка перестаралось и уничтожило всех боевиков, включая две странные личности, отнюдь не кавказской национальности. Обследуя их ранцы с экипировкой, явно западного производства, наши сотрудники наткнулись на довольно интересную находку – пробы грунта и воды. Позднее их анализ выявил повышенное содержание трития.

– Тэ-трития? – навострил уши Сашка, – а что это за хрень?

– Тритий – довольно редкий элемент. Я, признаться, тоже не силен в химии, потому пришлось консультироваться у специалистов. И вот что они рассказали: аномальная концентрация трития в минеральной воде горных рек с недавних пор является очевидным признаком для прогноза, поиска и разведки аномалий и месторождений урана. Водичку из реки может зачерпнуть любой турист – никто ему слова не скажет, и, полагаю, наличие этого проклятого трития в бассейне реке Мзымта давно всем известно. А ныне некоторые особо любопытные ребятки из "дружественных" стран озаботились точечной проверкой месторождений на предмет наличия урана. Не дают им покоя наши запасы данного стратегического вещества – вот в чем дело.

Теперь не выдержала Ирина:

– Вы хотите сказать, что два молодца, пойманных четыре дня назад в тех же краях, пытались…

– Правильно мыслишь, девочка, – не дал договорить опытный разведчик. – Погибшие в перестрелке на границе агенты не сумели переправить пробы из ствола законсервированной шахты, и таинственные заказчики спустя три недели организовали следующую попытку. Но повторить сию дерзкую выходку они решили весьма виртуозным способом. Исполнители засветло взобрались на одну из вершин контролируемой Грузией северной территории Абхазии; собрали привезенные с собой дельтапланы, а ночью совершили перелет через границу. Тайник с этими штуковинами сотрудники контрразведки уже разыскали. Чрезвычайно, доложу я вам, продвинутая техника: титановый каркас; тонкая крепчайшая материя черного цвета, похожая на парашютный шелк – аппараты получаются легкие, прочные и совершенно незаметные в темное время суток. К тому же в разобранном виде легко умещаются в специальные ранцы.

– Но летать ночью в горах – затея не для самых умных, – покачал головой Артур.

– А-а!… – отмахнулся генерал, – подготовку они прошли серьезную; к тому же их снабдили продвинутым снаряжением. В том же тайнике, устроенном почти на вершине горы, обнаружены два шлема со встроенными приборами ночного видения – вот вам и вся премудрость.

– Интересный разворачивается вестерн, – усмехнулась Ирина. – А кому и зачем понадобились пробы воды и грунта?

– Вот на эти вопросы и хотелось бы получить вразумительные ответы. А еще крайне любопытно, что стоит за столь настойчивым интересом? На Кавказе имеются два района с тритиевыми аномалиями в местах выхода карстовых подземных водотоков: из хребтов Алек – у поселка Ажек; и Арабика – у поселков Дзыхра и Менделеево. Оба месторождения разведаны; у Дзыхры – неподалеку от места вашего отдыха, короткое время велась добыча, но шахта давно законсервирована и не представляет большого интереса.

– А почему Хайфа? – пристально посмотрела на шефа Арбатова.

– По признанию пойманных агентов именно в Хайфе находится секретная контора, собирающая и изучающая информацию об урановых месторождениях бывшего Восточного блока. Да и некоторые наши сведения, полученные за пару последних лет, прямо указывают на тот же факт. Так что, собирайтесь, ребятки, и в путь…

Глава третья

Израиль; Хайфа

25-26 июня

Летевший из Анкары в Хайфу самолет был наполовину пуст – напряженные отношения Израиля с арабскими странами зачастую отпугивали туристов.

Александр Осишвили обосновался в конце салона; ближайшие соседи сидели через два ряда кресел. Сия людская "разреженность" давала возможность расслабиться и пока не думать о возможной слежке, не напрягаться от каждого взгляда попутчиков.

Черноволосый молодой человек с французским паспортом в кармане глазел в иллюминатор и шептал:

– Действительно скучно. Вокруг Лондона или Парижа аэропортов гораздо больше и затеряться в тех городах зэ-значительно легче: сотни гостиниц, торговых центров, транспорт на любой вкус. А самое главное – можно запросто смыться в случае провала.

Никому из членов группы Ирины Арбатовой бывать на Священной земле не доводилось, география всех предыдущих заданий приходилась на Центральную Европу. Израиль же был ее захолустьем, беднейшей окраиной. С неповторимым и своеобразным этносом, с древнейшей культурой и непостижимой верой в Бога. Здесь недостаточно иметь европейскую внешность, здесь нужно прожить годы, для того чтобы не выделяться из толпы, не привлекать понапрасну внимания.

– Да уж… Городишко с населением в двести семьдесят тысяч это вам не европейские мегаполисы, – вздохнул Оська, устраивая затылок на подголовнике. – Занесло нас, однако… в Чугуевку!

И, уже засыпая под монотонный гул реактивных двигателей, подумал: "Пожалуй, Хайфа гораздо хуже! В Чугуевке нет знаменитой разведки "Моссад" и столь же сильной контрразведки. Так что в здешней дыре нам предстоит попотеть…"


* * *

Утром следующего дня бодрый, с чисто выбритым лицом Сашка вышел из гостиницы. И та узкая улочка, показавшаяся поздним вечером этаким извилистым сельским переулком, вдруг предстала во всей красе: залитый утренним солнцем ровный и чистый асфальт, сверкавшие витрины магазинчиков, приятные линии добротных и по-европейски респектабельных зданий.

Одет "французский турист" был явно не по погоде: если тонкие летние джинсы хоть как-то вязались с сорокаградусной жарой, что устанавливалась к одиннадцати утра, то белая ветровка, надетая поверх ярко-желтой футболки, выглядела явно лишней. С видом счастливого обывателя, собравшегося насладиться созерцанием местных достопримечательностей, он со спокойной совестью продефилировал мимо музея художника Иосифа Манэ-Каца и направился вовсе не в Адар ха-Кармель – среднюю часть города с торговыми центрами; не в Неве-Шеанан – к нижнему уровню террас Бахайских садов; и не к подножию горы Кармель – главной святыни Хайфы. Целью его похода стал район Бат-Галим…

Мрачный серый куб Оська заметил издалека. Убогий дизайн немного скрашивали выступающие и сплошь застекленные кабинеты с рядами светлых козырьков от солнца; остальные элементы определенно наводили на мысль о белой горячке архитектора. Квадратное и уродливое строение словно вцепилось мощными сваями в короткие огрызки скал; высоко над крышей торчал шарик антенны космической связи, вдоль узкой дороги к главному входу сиротливо росли куцые пальмы. А внизу – у самого фундамента, с шумом разбивались накатывавшие с трех сторон волны…

Капитан медленно шел по пешеходному тротуару вдоль оживленного шоссе, в точности повторявшего изломы береговой черты. Современная видеокамера покачивалась на коротком ремешке в такт шагам; взгляд лениво шарил по фасадам, скользил по сплошным каменным заборам, напоминавшим бывшему спецназовцу кавказские дувалы. До Института оставалось метров пятьсот, однако появление возле него одинокого туриста, несомненно, вызовет подозрение у сотрудников службы безопасности. Сложность состояла в том, что жилые кварталы располагались по левую сторону трассы, а цель Сашкиного похода находилась на отшибе – на самой оконечности мыса. К тому же, между шоссе и Институтом проходила железная дорога…

"Такси! – вдруг осенило его, – надо взять такси и проехать пару километров вдоль побережья на юг".

Так он и поступил. Подойдя к бордюру, махнул рукой первому же водителю. За рулем тормознувшего старенького бежевого "Рено" сидел пожилой лысоватый мужчина.

– Хочу поснимать пригород. Мы не могли бы пэ-проехать вокруг Хайфы? – наклонившись к открытому окну, начал изъясняться по-французски Осишвили.

Владелец авто пожал плечами и что-то промямлил на иврите.

Сашка досадливо всплеснул руками и повторил вопрос по-английски. Этот язык мужчина понимал – на лице появилась приветливая улыбка; последовало приглашение в салон.

Машина медленно тронулась в противоположную от центра сторону, а водитель, для начала попросивший пристегнуть ремень безопасности, принялся расспрашивать иностранца:

– Турист? Франция?…

– Да, из Лиона. Уже несколько дней в Хайфе. Хороший город…

– У нас очень красиво. Вам правда понравилось?

– Конечно! Кстати, ваш город напоминает Марсель.

– О, да! Марсель ведь тоже на берегу Средиземного моря. А в центре уже были?

– Еще бы! Пэ-прогулялся по Бахайским садам, посетил музей искусств, поснимал башню "Парус" в комплексе правительственных зданий… А теперь хочу осмотреть пригород. Вот, к примеру, та неширокая дорога, что идет вдоль побережья.

Мужчина довольно кивнул. И скоро машина перелетела "железку" по короткой развязке, затем повернула влево и понеслась мимо пляжей к Институту. Зловещий серый куб с торчащим над крышей шариком неумолимо приближался…

– Национальный институт океанографии, – гордо прокомментировал местный житель.

– Вэ-впечатляющая архитектура.

Не теряя времени, Александр поднял камеру, отвел в сторону большой цветной экран и, наведя объектив на цель, запечатлел подходы к северной стене.

Заметив интерес туриста к зданию Института, владелец "Рено" сбавил скорость, а затем и вовсе свернул с шоссе. По обе стороны асфальтового аппендикса, ведущего к главному входу, стояли припаркованные автомобили; слева белели какие-то информационные вывески; вправо и вниз уходила узкая дорожка, но рядом висел запрещающий проезд "кирпич".

Автомобиль медленно доехал до конца стоянки. Капитан же без остановки снимал объект и старательно запоминал каждую деталь: ширину и длину аппендикса, высоту парапета здания, количество и расположение камер внешнего наблюдения…

Но скоро сидевший за рулем мужчина развернул машину и поинтересовался:

– Куда вы хотели бы теперь?

– А объездная дорога вокруг города есть?

– Не такая широкая, как это шоссе, но имеется. Только нужно еще немного проехать на юг и снова пересечь по развязке железную дорогу. А если вы располагаете временем, то могу довезти вас до знаменитого городка Атлит. Он всего в двенадцати километрах отсюда.

– Чем же он знаменит?

– Как? Разве вы не слышали об "Эскадре N13"?

При подготовке к поездке в Израиль Александр Сергеевич успел-таки познакомить группу Арбатовой с подобными "достопримечательностями" Хайфы и ее городков-сателлитов. Однако выдавать свои знания Сашка воздержался – глупо улыбнувшись, с виноватым вопросом на лице глянул на добродушного дядьку.

– Х-хех, – не скрывал тот удовольствия от возможности произвести впечатление, – "Эскадра N13" – это база израильских коммандос. Еще ее называют "Шаетет-13". Очень, знаете ли, серьезные ребята – что-то вроде американских морских пехотинцев.

– Давайте лучше отправимся в окрестности Хайфы, – мягко настоял молодой человек.

Легковушка вновь вывернула на шоссе, проехала с десяток кварталов вдоль берега и нырнула влево – в противоположную от моря сторону.

– Канатная дорога на гору Кармелит, – промокая платком лысину, продолжал "экскурсию" мужик. – Американские друзья установили на вершине противовоздушные комплексы "Пэтриот" и несколько лет с их помощью защищали израильское небо. Теперь ракеты обслуживают наши расчеты.

– Повезло вам с дэ-друзьями, – с еле уловимым сарказмом поддакивал капитан, не переставая следить за тем, что происходит сзади.

А сзади их уже нагнал темно-серый "BMW" и неотступно следовал на средней дистанции.

"Черт! – выругался про себя Осишвили, – все-таки не понравился им маневр нашей машины. Ладно, пока ничего страшно не случилось – компроматов на диске моей камеры нет".


* * *

С милейшим водителем бежевого "Рено" он расстался у пригородной друзской деревни Исфия. Старик долго отказывался от денег, но все же уступил напористому и благодарному французу.

Поглазев на знаменитую деревеньку, Сашка не стал перебирать в памяти приемы ухода от слежки. С какой стати? Зачем?… Он заурядный турист, без задних мыслей воплощавший задуманный план по изучению древнего города: сначала объездил его центральную часть, затем принялся за окраины. И Национальный океанографический институт – всего лишь один из объектов, представляющих интерес для гостей израильского государства. Надолго задерживаться в Хайфе он не собирается, потому и утрамбовал свою программу в отрезок времени длиною в сутки. После захода солнца поднимется по лестницам Бахайских садов, чтобы запечатлеть на память завораживающую панораму вечернего города и порта; потом прогуляется по набережной… А завтра, возможно, отправится в Тель-Авив или Иерусалим. А то и вовсе пересечет границу для продолжения путешествия по Ближнему Востоку.

Спустя три часа бесцельного шатания по окраине Хайфы с театральным восхищением полуразрушенными каменными постройками, Осишвили взял курс на район Мошава Германит. В семь вечера в ресторанчике балканской кухни, что соседствовал с торговым комплексом City Center, предстояло встретиться с Ириной и Артуром. Встретиться для ознакомления друзей с результатами первого осмотра "объекта".

Однако "хвост" в виде оставивших "BMW" и периодически менявших друг друга агентов какой-то спецслужбы не выпускал Сашку из поля зрения. И с этим надо было что-то делать – не вести же их за собой в ресторанчик!

– Ладно, господа. Сыграем с вами в одну занимательную игру! – прошептал он, приметив впереди вывеску со знакомой надписью "McDonald's".

Просторный зал встретил приятной прохладой и приглушенным гулом голосов трех десятков посетителей – скорее всего таких же заезжих путешественников. Молодой человек беспечно пристроился в хвост очереди, достал из кармана бумажник и сделал вид, будто не заметил появившихся в зале через минуту двух мужчин с цепкими и колючими взглядами. Вскоре он поставил на свободный столик поднос с салатом, огромным бутербродом и колой. И лишь присев на стульчик, расслабился, вытянул гудевшие от долгой прогулки ноги…

Но спокойно он просидел недолго: снял и повесил на высокую спинку стула ветровку (дескать, обязательно вернется); встал и направился к двери в мужскую туалетную комнату…

А дальше состоялся тот самый заурядный перформанс, или "уличный театр" как сие представление называли достопочтенные преподаватели Учебного центра.

Заперев дверь в кабинку, Оська проворно скинул светлые джинсы, под которыми оказались шорты; стащил футболку и остался в майке. Видок его теперь стал попроще – одежонка была отнюдь не от "жэпэ готье" и, тем не менее, выгодно отличалась от той, что таскала местная еврейская беднота.

Прежде чем засунуть ненужные вещи в мусорную корзину, он выудил из одного кармана брюк тонкую шляпу, сшитую на манер панамы; из другого – сложенный ремень с поясной сумкой. Подпоясавшись ремнем, извлек из сумки накладные черные усики с бородкой; нацепил на нос солнцезащитные очки. В освободившееся пространство запихал камеру и бумажник.

Приняв новое обличие, осторожно выглянув в приоткрытую дверь и, тихо прошмыгнул к выходу из кафе…

Глава четвертая

Израиль; Хайфа

26-27 июня

Намотавшись по раскаленной солнцем Хайфе, под вечер Артур с Ириной изрядно устали и проголодались. Днем на непривычной жаре пища бы не полезла – хотелось только пить. Потому-то, обосновавшись в прохладном зале скромного ресторанчика, да к тому же ощутив чудесные ароматы балканской кухни, оба тотчас вспомнили о своих пустых желудках…

Их ужин подходил к завершению, когда в зале, наконец-то, появился Оська. Светло-серые брюки; бежевая, навыпуск рубашка; странная обувь – парусиновые тапочки на сплошной подошве. И как всегда легкая небрежная походка.

Отхлебывая из фужера вино, Артур указал на друга глазами; Ирина чуть заметно кивнула.

"Странно он приоделся. Не в его вкусе прикид, – отметил майор, – не иначе пришлось от кого-то срываться".

Сашка тем временем расплылся в обаятельной улыбке и что-то спросил по-французски у модно одетой светловолосой барышни, скучавшей в одиночестве за крайним столиком. Та просияла от встречи с соотечественником и предложила присесть рядом. Молодой человек по-свойски опустился на стул, открыл меню…

"Или решил сменить имидж, засранец?… Ну, с его-то замашками законченного бабника взять на вооружение другие привычки – дело плевое, – еле сдерживая смех, посматривал Дорохов на других соседей. Однако мысли все одно крутились вокруг Оськиного появления: – К тому же в нашей профессии разведчиков-нелегалов способность быстро перевоплощаться – свойство не лишнее. Мы с Ириной супруги из Санкт-Петербурга; носим общую фамилию Селезневы; она филолог – преподаватель русского языка и литературы, я – сотрудник МЧС. А Сашка вообще французский пролетарий – техник по обслуживанию конвейера автомобильного концерна "Ситроен". Х-хе, из него такой же техник, как из меня – спасатель! А наша атаманша в английском лучше шарит, чем в русском…"

Милая атаманша тем временем покончила с мусакой и смаковала маленькими глотками прохладное шампанское. А заодно незаметно оценивала пришедшую в ресторан публику. Они с Артуром ничего предосудительного в этой стране сделать не успели, потому оба излучали спокойствие и уверенность. А вот Оська уже побывал в районе объекта, и короткий вояж мог стать причиной интереса к его персоне со стороны израильской или американской контрразведок. Ни ареста, ни тем более выдворения, но тонкого и настороженного внимания.

– Неплохая идея, – кивнул Дорохов на пожилую парочку, танцующую в центре зала.

– Да, вполне, – согласилась Ирина. – Осталось дождаться приглашения от твоего дружка.

– Пригласит – не сомневайся.

– А как же блондинка?

– И с тобой станцует, и с блондинкой… И еще пяток здешних женщин очарует. Ты разве забыла о его способностях?

Она улыбнулась:

– Скорее, о слабостях. Ладно, подождем…

Однако скоро все пошло наперекосяк: Сашка действительно встал, порадовав друзей унисоном мыслей, и… не став подзывать официанта, сам направился к стойке, где заказал два бокала апельсинового сока.

– Хреновый знак, – кисло усмехнулся майор.

"Супруга" согласно качнула головой. Еще в Москве троица сговорилась использовать ярко-оранжевый напиток в местах общественного питания в тех случаях, когда кому-то угрожает опасность. Именно о ней и сигнализировал Оська.

Вернувшись к столику, он пару минут неспешно потягивал из бокала сок и о чем-то ворковал с блондинкой. Потом резко поднялся, уцепил соседку под руку и направился к выходу…

– Даже не оглянулся, подлец, – щелкнул ногтем по пустому фужеру Артур.

– Ладно, проехали, – мрачно заключила девушка. – У нас имеется другая возможность пообщаться с ним. А сейчас закажи мне еще шампанского – спешить нам теперь некуда…


* * *

Утром Дорохов первым делом принял душ и, пока "жена" приводила себя в порядок и заказывала в номер легкий завтрак, уселся за ноутбук.

"Никаких навороченных секретных программ! Даже тех, что не оставляют следов на жестких дисках! Только присущее арсеналу заядлых туристов: игрушки, доступ в Интернет и огромный архив для фотографий", – с улыбкой вспоминал он наставления Александра Сергеевича, подключаясь к Сети и открывая почтовую страницу.

Минут через пятнадцать короткое послание было готово.

"Мама, привет!

У нас все хорошо, мы с Ольгой уже на месте. Перелет через Москву и Кипр был утомительным – в Хайфу добрались только под вечер. Устроились неплохо: отель приличный и в самом центре города. Вчера целый день бродили пешком – осматривали местные достопримечательности. Даже на севере Израиля стоит жуткая жара, градусов под сорок в тени, но вечером жить можно – духота спадает и дует свежий ветерок со Средиземного моря. К концу дня страшно устали; ужинали в ресторанчике. Цены невысокие, а Балканская кухня не понравилась – слишком много специй и остроты; наверное, к такой надо привыкать. Сегодня попробуем что-нибудь менее экзотическое…

Как твое здоровье? Что нового у Александра? Экзамен по физике, надеюсь, сдал?

Обнимаем и целуем вас.

Анатолий, Ольга".

Отправив письмо адресату, Артур вышел на лоджию.

– Присаживайся. Кофе остывает, – пригласила Ирина.

"Супруг" устроился в кресле у круглого столика из темного дерева, проглотил крохотный бутерброд с мясным паштетом и зеленью; сделал глоток ароматного черного кофе.

И с набитым ртом, восхитился:

– Черт, красивый видок из нашего номера!

– Да, город очаровательный, – согласилась Арбатова. Однако тут же перешла к делу: – Знаешь, дорогой, я вчера переборщила с прогулками по центру – ноги до сих пор гудят. Ты не против, если сегодня мы ограничимся экскурсией по ближайшим магазинам?

– По магазинам?… – с кислой физиономией переспросил молодой человек. – Давай хотя бы дойдем до набережной.

Она немного подумала, потом потерла ладонью правую голень и показала небольшую мозоль чуть выше пятки.

– Я бы с удовольствием. Да как бы потом вообще не пришлось хромать и безвылазно сидеть в номере.

– М-да… Может быть, стоит купить обувь помягче?

– Поздно – чего уж теперь изгаляться!… Нужно просто сделать перерыв, – объяснила она и, глядя на поникшего "мужа", смилостивилась: – Ну, хорошо. Хочешь, я по магазинам пройдусь одна, а ты погуляй по городу, поищи что-нибудь интересное. А потом мне покажешь. Согласен?

– А ты не обидишься?

Девушка улыбнулась:

– Нет, милый, не обижусь. Я же знаю твою "страстную любовь" к шопингу. Все вы мужчины в этом смысле одинаковые…

На том разработка плана на ближайший день завершилась. Не проронив ни единой лишней фразы, "супруги" вполне обоснованно разделились и стали собираться – каждый по своим делам.

Однако перед выходом Артур сызнова присел к раскрытому ноутбуку и ввел пароль к почтовому серверу. Во входящих значилось свежее письмецо от "мамы".

– Представляешь, Оля – мама уже прислала ответ! – радостно крикнул он.

– Прочитай вслух, Толя. Я одеваюсь, – донеслось из спальни.

"Здравствуйте, мои дорогие!

Очень рада, что вы, наконец, добрались до места и хорошо устроились. Мы с Сашенькой переживали весь день, пока длился ваш перелет – уж столько сейчас происходит всяких казусов с самолетами! Ну, будет о плохом, а то еще, не дай бог, накаркаю…

За нас не беспокойтесь, жизнь наша течет, как и прежде: спокойно, размеренно и привычно. Погода в Питере хмурая, но теплая. А уж о такой жаре, какую вы описываете, мы тут и не мечтаем.

Да, у нас замечательная новость: экзамен по физике Сашенька сдал на "отлично", не смотря на то, что попался очень сложный билет с вопросами по термодинамике. Вы, должно быть, помните, как поздней осенью прошлого года он лежал дома с бронхитом, а потом еще две недели ходил прогревать бронхи в поликлинику на Биржевую площадь – рядом с Центральным военно-морским музеем. Вот и пропустил этот раздел… Но, слава богу, он умный мальчик – все проштудировал самостоятельно! Теперь готовится к следующему предмету – к истории: до двенадцати ночи учит сорок билетов и нервничает в ожидании скорого экзамена.

Как себя чувствует Оленька? Не сказался ли на ее здоровье долгий перелет и резкая смена климата? Надеюсь, что все хорошо; что она как всегда прекрасно выглядит и замечательно отдохнет.

Пиши, Толя почаще – я жду.

Крепко целую обоих.

Ваша мама".


* * *

"Итак, начнем по порядку, – направляясь к центру города, размышлял Дорохов, – что прозвучало в письме о координатах? Ни хрена не прозвучало – ни единого слова. Зато четко обозначено время: "до двенадцати ночи учит сорок билетов". Значит, встреча должна произойти в двенадцать сорок. А еще мелькнул ориентир в виде Биржевой площади в Питере и расположенного на ней Центрального военно-морского музея".

Он на ходу вытянул из заднего кармана брюк подробный путеводитель на русском языке и раскрыл алфавитный указатель. Отыскав нужную страницу, пробежал взглядом длинный список из названий…

"Никаких Биржевых площадей и улиц в Хайфе нет. Значит, морской музей. Ищем… Ага, есть контакт!" – указательный палец замер возле надписи мелким шрифтом: "Национальный морской музей. Ул. Сдерот Алленби 198, Бат-Галим, Хайфа. Телефон 04-8536622; Часы работы… Дополнительная информация на сайте…"

– Отлично. Но это не все. В письме сказано "рядом с военно-морским музеем". Черт… Надо отловить такси и рвать к музею – на месте определюсь. Удружил, Александр Сергеевич своими ребусами. Ну, мля… мамочка с генеральскими погонами!

Музей примостился под лесистым склоном горы, и походил на старый советский кинотеатр. Громадный бетонный "брусок", отделанный белым мрамором, с застекленным фойе первого этажа и какими-то афишами на фасаде у сиротливо торчащего фонарного столба. Перед фасадом застыл на постаменте старенький сторожевой катер с глядящим в синее небо тонким стволом пушки. И слева, и справа от катера, добавляя в нелепую картину абстракции, произрастали куцые пальмы. Через улочку – по другую сторону от музея, раскинулся квартал почти одинаковых четырех и пятиэтажных домов.

Дорохов закурил, выпустил клуб табачного дыма и, углядев на стене одного из домов вывеску, медленно поплелся к ней, прищуриваясь и словно силясь понять смысл написанного на неведомом языке. Подойдя ближе, заметил под странными загогулинами идиша текст на английском: "The Roman baths".

– Ну, баня. Ну, римская… И на кой хрен она мне сда…

И вдруг, оборвав недовольный шепот на полуслове, остановился с зажатой в зубах сигаретой…

Чуть ниже крупной надписи имелась другая – набранная мелким шрифтом и, видимо, перечислявшая те услуги, что имел удовольствие получить заглянувший в заведение клиент. И одним из первых в списке значилось слово "Therme"…

– Вот она, проклятая термодинамика, – проворчал майор. Делая последнюю затяжку, оглянулся назад – убедился в отсутствии слежки; и, швырнув в урну недокуренную сигарету, уверенно направился к темневшей под вывеской двери. – Ну, Александр Сергеевич! Ну, японский конспиратор!…


* * *

Вряд ли эти бани являлись точной копией римских терм. Скорее, они были жалкой пародией, устроенной из расчета на падких до громких названий туристов. Впрочем, в настоящие термы Артур никогда не хаживал, потому и оценивать соответствие оригиналу не брался. К тому же, все его помыслы в данную минуту дружно устремились совершенно в ином направлении.

Окунувшись в полумрак сумрачного фойе, он продолжал исполнять роль добропорядочного гостя Хайфы, думая при этом о предстоящей встрече, и машинально читая идиотские надписи на латинском.

"Capsarium" – значилось над окошечком кассы.

Протянув несколько купюр и получив сдачу, молодой человек хотел было направиться дальше – к двери с табличкой "Apodyterium", да кассир затараторил на тарабарском, тыча пальцем в бумажник, наручные часы и висевшую на ремешке камеру.

– Ясно-ясно, – кивнул понятливый турист, сдавая на хранение ценности, – стало быть, молитвы не спасают Святую землю от воришек…

Служитель термы подал взамен оранжевый пластиковый ремешок с болтавшимся сбоку ключиком, и галантным поклоном предложил отваливать от оконца.

Зал с поэтическим названием "Аподитерий", на поверку оказался банальной раздевалкой с терпким запахом каких-то эликсиров или травяных настоек. Усмотрев на ремешке выведенный несмываемой краской номер, Дорохов отыскал шкафчик с теми же цифрами; отпер ключиком замок и обнаружил внутри стопку чистого и отглаженного белья: два махровых полотенца, две простыни, шапочку. Внизу лежали упакованные в целлофан резиновые тапочки невероятного размера…

Раздеваясь, он осторожно разглядывал посетителей, но знакомого лица не увидел. Обмотав вокруг талии простынь, водрузив на голову шапку и напялив исполинские сланцы, запер шкаф. А застегивая на запястье ремешок, завертел головой в выборе дальнейшего направления.

В небольшой и ярко освещенной комнате под названием "Элеотезий" стояло в ряд шесть топчанов. На двух из них блестели нагие мужские тела; два крепких массажиста колдовали над млевшими от удовольствия клиентами. "Так… здесь его нет", – повернул майор к следующей двери.

Вдоль стен "Gymnasion" располагался с десяток тренажеров, и лишь единственный пожилой еврей – должно быть, завсегдатай термы, изъявил желание бряцать железками на одном из них.

"Tepidarium" встретил приглушенным желтым светом и упругой волной теплого воздуха. Посередине внушительного помещения рябил бирюзовыми бликами бассейн, вокруг него – вдоль украшенных мозаикой стен, ютились узкие каменные лавочки.

"А тут придется слегка задержаться. Во-первых, не стоит бегать по всей бане и привлекать внимание. А во-вторых, многовато народу – всех сразу не разглядеть…"

В терпидарии находилось, по меньшей мере, три десятка человек. Кто-то, не шевелясь, стоял по шею в воде; кто-то медленно плавал вдоль невысоких бортиков. Но большинство мужчин спокойно восседали на лавочках – либо молча, либо негромко беседуя.

"Вероятно, это некий предбанник – для предварительного разогрева, – предположил Дорохов, – здесь тепло, но не жарко. А настоящая парная должна быть дальше".

Под дальним сводом действительно белела очередная табличка, но расстояние не позволяло разобрать букв. Да его и не интересовали названия из давно умершего языка. Мучил другой вопрос: куда подевался Оська? Потому и собирался рассмотреть лица тех, кто обосновался в теплом зале со сводчатым потолком.

"Странно, но почему-то никто не выходит из парилки", – осторожно разглядывая соседей, отметил Артур. Дверь с белой табличкой изредка открывалась, и в клубах белесого пара исчезал очередной желающий пропотеть. Однако обратно в терпидарий он уже не возвращался…

Вскоре молодой человек не вытерпел бездействия: встал, бросил на лавку шапочку с простынкой, скинул с ног резиновые "лыжи" и подивился искусственной теплоте каменного пола. Сашку в зале он так и не узрел, а перед заходом в "Caldarium" – самое жаркое помещение с горячими ваннами, следовало ополоснуться в теплом бассейне. Так, во всяком случае, поступало большинство посетителей термы.

Отправился в воду и он…

По мере знакомства с римской экзотикой беспокойство майора усиливалось. В кальдарии капитана тоже найти не удалось – напрасно он вглядывался в силуэты людей сквозь плотный горячий пар, напрасно обшарил пятиметровую горячую ванну. Бесшабашного грузина нигде не было…

С досады Дорохов снова взялся вспоминать каждую строчку письма Александра Сергеевича, напрягать фантазию и обдумывать последствия самого скверного из вариантов – если встретить напарника не удастся.

Ситуация складывалась скверной. Из ресторана Александр ушел неспроста – наверняка почувствовал за собой слежку. Хвост, скорее всего, прицепился где-нибудь в окрестностях Института океанографии. Значит и им с Ириной появляться там опасно. А как не появляться, если Сашка до сих пор не передал диск с записью съемки?… Да и решение поставленной перед группой задачи без приближения к объекту и непосредственного контакта с сотрудниками виделось невозможным.

С этими невеселыми мыслями и с затуманенной от жары головой он двинулся к залу с табличкой "Frigidarium"…

Пышущий жаром ад остался позади, тело обожгло прозрачным холодом.

– Фу-ух… – немного отдышавшись, прислонился он спиной к прохладной стене.

Народу в этом помещении было немного: какой-то старикан возлегал на скамье, еще одно тело лениво рассекало воду в просторном бассейне.

Через минуту, скинув насквозь промокшую простынку, молодой человек решительно спустился по ступенькам в ледяную купель.

И в тот же миг кто-то навалился на него сзади, обхватил крепкими руками, поволок под воду…

"Ну, засранец! Удавлю, если не захлебнусь!…" – увидел он под водой радостную физиономию друга. Всплыв на поверхность, покосился на бездвижное тело старца. Любитель попариться явно пребывал в нирване: ни обычного для пожилого возраста надменного любопытства, ни возмущения шалостями двух взрослых мужиков. И вообще, если б не вздымавшаяся от тяжелого дыхания грудь, дедок вполне сошел бы за покойника.

Артур изобразил ужасную гримасу и отвесил Оське смачный подзатыльник.

– За что?! – шепотом возопил тот.

– За то! Бестолочь!… Мля, еле нашел тебя тут. Уже не знал, что думать!…

– Так это ж хорошо! Зэ-значит, отличное местечко я выбрал для встречи. И, кстати, не ты меня, а я тебя нашел.

– Ладно, кончай с лирикой. Ты все здесь осмотрел? Где можно спокойно поговорить?

– А везде!… Хочешь – прямо в этом бассейне.

– Нет, тут яйца отморозим, – мотнул головой Дорохов и потихоньку пошел к ступеням.

Александр предложил:

– Тогда идем в раздевалку. Или в гимнастический зал…

Почему из жаркой парилки никто не возвращался в терпидарий, майор догадался, покинув ледяной фригидарий и оказавшись в раздевалке. Все залы римской термы попросту соединялись коридорами, образуя замкнутый круг.

Молодые мужчины проследовали вдоль рядов одинаковых шкафчиков; далее Осишвили, успевший неплохо изучить лабиринты, завернул в крохотную комнатку с несколькими пустовавшими креслами, парой журнальных столиков и стойким табачным запахом.

– Здесь можно покурить, – бесцеремонно потянулся Сашка к оставленной кем-то пачке сигарет.

Щелкнув чужой зажигалкой, Артур осторожно поинтересовался:

– Вчера случились неприятности?

– Конечно. Неужели бы я повелся на плоские сиськи той бэ-блондинки!?

– Так уж и плоские?…

– Да-а… ни сисек, ни задницы. И лобок волосатый как у обезьяны!

– А обезьян-то ты где щупал? В сухумском питомнике, что ли?…

– Не, я тогда маленький был.

– Сегодня в кильватере спокойно?

– Все путем. А вчера дважды пришлось поднапрячься. Ну, ты же зэ-знаешь – я везунчик.

– Везунчик… Ксиву-то сменил?

– Разумеется, – кивнул он и, наклонившись к самому уху приятеля, пояснил: – Из отеля тоже ночью съехал – на пляже под лунным светом загорал сэ-среди любителей ночного купания. А утром определился в гостиницу поскромнее на окраине. Из номера не вылезал до поездки к Морскому музею. Отсыпался, телек посмотрел… А как вы с супругой провели вэ-время?

В курительной комнате никого, кроме них не было; беглый осмотр стен, потолка и скудного интерьера результатов не дал – ни камер, ни микрофонов, ни другой оперативной техники. И, тем не менее, говорили они приглушенно, тщательно избегая малейших намеков на истинную цель визита в Израиль.

– Ничего. Отдыхаем потихоньку, по музеям ходим…

– Ничего ничему – рознь, – хитро прищурился молодой грузин. – С постоянным-то партнером веселее, чем со всякими бл… блондинками.

– Это точно, – затягиваясь дымком, согласился майор: – А ты? Помнится, ты мечтал осмотреть не только святыни на склоне Кармель, но и запечатлеть пригород. Получилось или не успел?

– Отчего же – поснимал. Вчера нанял таксиста и катался с ним часа дэ-два вокруг Хайфы. Хорошие, доложу тебе, места. Живописные!

Докурив, они отправились в раздевалку. И лишь по дороге до шкафчиков рискнули перекинуться парой фраз открытым текстом.

– Диск с тобой?

– В кармане брюк. Ты одевайся помедленнее, а я щас быстро соберусь, пэ-пройду на выход мимо и передам.

– Договорились. Как впечатления об объекте?

– Хреновое. Такси свернуло к нему с шоссе не более чем на минуту. И тут же хэ-хвост нарисовался. Так что самим туда соваться не следует – охранники постоянно секут в мониторы. Лучше действовать по второму плану.

– Ладно, обсудим сегодня с "женой". Что за машина висела на хвосте?

– Темно-серый "бумер" с обычным израильским номером: семь черных цифр на желтом фоне. Цифры запоминать не стал – у них, небось, запасных номеров в гараже больше чем гаечных кэ-ключей.

– Согласен. Где встречаемся в следующий раз?

– Есть одно укромное местечко.

– Знаешь… Расскажи-ка мне об этом местечке сам, а то я мозги перегрел, отгадывая шарады нашего полководца.

Оська беззвучно хохотнул, приобнял приятеля и прошептал на ухо координаты.

– Годится, – кивнул тот и, протянув на прощание руку, поторопил: – Одевайся и тащи диск – мне пора отчаливать. Везунчик…

Глава пятая

Россия

Чечня; Ханкала

Краснодарский край; Адлер

8-19 июня

Жизнь опять искусственно поделилась на две части: на ту, что была до госпиталя и ту, которая ожидала после. В первые дни никто из врачей не брался предположить, каковы будут последствия часового пребывания конечности под огромным куском обвалившейся стены. Потому и оставалось, лежа на больничной койке, гнать из головы нехорошие мысли о смутном "одноногом" будущем.

В ханкалинский военный госпиталь он загремел уже в четвертый раз. Дважды "прохлаждался" с легкими ранениями, а год назад залег почти на два месяца – осколок гранаты пробил легкое и застрял в ребре, в трех сантиметрах от позвоночника. Как тогда выразился военврач: "в дюйме от полного паралича". Но благо – обошлось…

И вот он снова в почти родных пенатах. Даже доктора с медсестрами узнают и кивают. Кажется, довелось пожить и в этой палате – только не у окна, как сейчас, а на соседней койке. Война угасала, и в прошлом году четырехместная офицерская палата была заполнена на пятьдесят процентов – помимо капитана здесь обитала здоровая гипсовая мумия с вечно улыбавшейся головой старлея Бородкина. Днем он улыбался, а ночью распугивал дежурный медперсонал женского пола, истошно выкрикивая: "Минет! Минет!" Позже выяснилось, что снится ему каждую ночь непреодолимая задача: суровый приказ идти вперед, и преграждающее путь бескрайнее минное поле. Бедолага мечется меж двух огней; решает, как быть: остаться на позиции и загреметь под трибунал или идти вперед – на верную смерть. И вдруг Господь посылает озарение: Бородкин видит в поле свободный от мин проход. Видит, да никак не может поднять в атаку своих охламонов. Не может и, чуть не плача, голосит: "Мин нет! Мин нет!…"

Но та веселуха происходила год назад. Теперь же приходилось скучать в палате одному. Поначалу врачи с сомнением качали головами и помалкивали: ниже коленного сустава повреждены вены и сухожилия; имеются пораженные некрозом участки…

Быстренько сделали кучу рентгеновских снимков; покопались скальпелями под суставом; удалили омертвевшую ткань. Заштопали, перевязали, напичкали антибиотиками. И вскоре молодой организм взял верх. Вначале сняли швы, потом хирург выдал костыли и повелел побольше ходить – разрабатывать ногу. Пять дней спустя Миронов поменял костыли на палочку. А позавчера впервые прошелся по двору без нее.

Он старался меньше думать о травме и не смотреть на перебинтованную ногу; между прогулками подолгу лежал неподвижно, уставившись то на электрическую розетку, то на слабо качавшиеся вертикальные жалюзи, то в бесконечную белизну потолка.

Теребил свой давний талисман – пулю от патрона 5,45в39, что постоянно носил на капроновой нити на шее. И вспоминал, вспоминал…

Весна в прошлом году задержалась. В мае на равнине стояла жара, а чуть выше – в горных ущельях местами еще лежал снег.

Бригаду привлекли к войсковой операции по ликвидации остатков бандгруппы, и подразделению Миронова нарезали немалый квадрат на границе с Ингушетией. Его-то и предстояло прошерстить вдоль и поперек. Капитан отобрал тридцать бойцов; приказал взять обычное оружие, по тройному боекомплекту, сухпай. Пятьдесят верст через Урус-Мартан до реки Гэхи тряслись на броне; потом проверили связь и двинулись на юго-запад пешком…

За шесть часов оставшегося светлого времени обшарили половину ущелья, заминировали идущую низом тропу и чуть повыше расположились на ночлег. Миронов выставил два дозора, остальным повелел ужинать и отдыхать.

А утром все и случилось.

Снова осмотрев ущелье и оба склона, командир повел группу наверх, дабы связаться с базой и доложить о "чистоте" квадрата. И тут с какого-то сопливого уступа, где и пяток баранов рядком не поместится, долбанул гранатомет.

Лидером шел сержант – вроде, опытный вояка и должен был заметить, предвидеть… Или хотя бы насторожиться. Теперь никто не знает, о чем он там думал…

Парня разорвало на "пельмени", а шедшего вторым Миронова шибануло взрывной волной, отбросило метра на три назад, ударило о землю. И за этим он совершенно не почувствовал осколка, пробившего и жилет, и запасной магазин в кармашке. Оглушенный, он даже пытался подняться и дал пару очередей по уступу, но душившая боль в груди, заставила согнуться, закашляться. В легких что-то жгло и клокотало; изо рта при кашле летели пенистые кровяные клочья…

Та схватка была скоротечной – и боем-то не назовешь. Завидев такой поворот, бойцы озверели и в живых не оставили ни одного из четверых бандитов. Да и то, правда – к чему эти условности? Следствия, суды, сроки…

Потом рысцой таранили на себе раненного командира наверх, орали матом в эфир – вызывали "вертушку". Счет времени в то утро капитан потерял: то бился в кашле, то затыкал бинтом перевязочного пакета крохотную дырку на груди под правым соском, через которую при каждом выдохе сочилась кровь. Казалось, и часа не прошло с момента взрыва, как оказался на операционном столе. На самом деле хирурги им занялись лишь под вечер…

Нога подживала быстро. Пришедшая на смену костылей палочка, скоро тоже оказалась ненужной и заняла постоянное место в углу палаты. Спецназовец при ходьбе заметно прихрамывал, но решительно управлялся без вспомогательных приспособлений. И вскоре военврач поддался на уговоры: оформил выписку, вручил пакет документов и, пожав на прощание руку, пожелал боле не появляться в госпитале. И вот, по истечении десяти дней скучного пребывания в палате, он снова возвращается в бригаду…

Друзья встретили тепло, однако комбриг, обняв, отчего-то избегал смотреть в глаза. Спустя час построил на плацу подчиненных, торжественно вручил капитану "Орден мужества" и… негромко попросил зайти в кабинет.

– Тут такое дело, Игорь… Да ты садись – чего на одной ноге маешься? – начал он, постукивая карандашом по какому-то листку с гербовыми печатями. – В общем, все как водится в нашей богатой на дураков державе. Сначала прислали приказ о награждении, а следом… вот… еще одна писулька подоспела.

– "Привет" от контрразведки? – догадался капитан.

– Он самый. Только через наше командование.

– И что пишут?

– А!… – переломил тот в сердцах карандаш. – Приказ о твоем переводе.

– О каком переводе? Куда?! – опешил Миронов.

– Не кипятись. Сначала пришел приказ о снятии с должности командира роты. Звонили, пытались с замом убедить, отстоять… Не вышло – распоряжение исходит сверху. Из Москвы. Тогда связались с кадровиком из штаба – попросили пособить: дескать, штат бригады укомплектован и других должностей нет. В итоге нам предложили либо вывести тебя за штат, либо временно перевести.

– Понятно, – мрачно выдавил капитан. – И куда же?

– Не тушуйся, Игорь – не все так плохо, как кажется. Выхлопотали неплохое местечко – самый юг Краснодарского края. Перекантуешься с годик – отдохнешь, послужишь в человеческих условиях. А как страсти улягутся – мы тебя обратно вытащим.

– И на том спасибо.

– Не вешай нос. Сейчас выделю тебе машину. Поезжай, представься командиру части, а оттуда – в отпуск. Тебе три месяца отгулять полагается: по ранению, старые долги по отпускам. Пока познакомишься с новыми товарищами, пока войдешь в курс… Не успеешь оглянуться и год проскочит.


* * *

Небольшая воинская часть – что-то вроде батальона охраны, располагалась на самой окраине Адлера. Длинный бетонный забор, соседствующий с утопающими в зелени домишками; металлические ворота с кривыми и давно не знавшими краски звездами; скромное КПП с полусонным бойцом, пропускающим на территорию части любого желающего…

Та же расслабуха царила и внутри периметра. По плохо выметенным асфальтовым дорожкам шатались бойцы с расстегнутыми куртками или без головных уборов; повсюду валялись окурки. Офицеров и вовсе не было видно.

Капитан с десантным ранцем и с чемоданом без труда отыскал штаб, поинтересовался у дежурного лейтенанта, на месте ли командир.

– А где ж ему быть? – даже не потрудившись встать и проверить документы, лениво листал тот какую-то книгу. – Только сейчас обеденный перерыв и к нему лучше не соваться.

– Обеденный перерыв? – усмехнулся Игорь. – Может в вашей части и учет бывает?

– У нас тут и не такое бывает, – проворчал тот.

Поднявшись по лестнице на второй этаж, спецназовец решительно постучал в дверь с табличкой "Командир в/ч…"

– Да, – послышался недовольный голос, затем гулко звякнула посуда.

Капитан перешагнул порог:

– Разрешите?

– Ты кто? – мутным взглядом уставился на него подполковник. Рубашка была расстегнута до пупка, на рабочем столе царил полный бардак.

– Капитан Миронов. Прибыл для прохождения дальнейшей службы.

– Миронов… Миронов… А откуда прибыл?

– Из отдельной бригады специального назначения.

– А-а! Миронов! – вскочил тот со стула, – это который из госпиталя после ранения?!

– Так точно. Из 22-го госпиталя выписан вчерашним числом.

Командир небольшой воинской части подошел и крепко пожал руку:

– А как по имени-отчеству?

– Игорь Львович.

– Клади свои вещички и присаживайся, Игорь Львович. Это хорошо. Даже здорово – настоящий, повоевавший спецназовец нам не помешает. Ну, а я – подполковник Обухов. В неофициальной, так сказать, обстановке – Юрий Иванович. Вот, значит, и познакомились…

Миронов устроился на одном из гостевых стульев, окинул взглядом скромный кабинет.

– Знаю-знаю… – приговаривал подполковник, роясь в ящиках стола, – наслышан и о тебе, и о твоем конфузе перед контрразведкой, и об операции в Дагестане…

– Быстро ползут слухи.

– А причем тут слухи? Всю информацию почерпнул из твоего личного дела.

– Разве оно уже пришло?

– А то! – плюхнул он на стол толстую папку. – Вот оно – узнаешь? – и с тяжелым вздохом добавил: – Когда поступает команда из столицы, у наших штабистов включается, так сказать, форсаж…

Обухову на вид было лет срок пять – сорок восемь. Явно засиделся в подполковниках – либо не имел за плечами академии, либо не желал идти на повышение и менять насиженное и отнюдь неплохое место службы. Миронову он показался доброжелательным, приветливым человеком.

Однако к папке с личным делом нового подчиненного Обухов интереса не проявил. Поковыряв спичкой в зубах, вдруг озаботился какой-то важной мыслью и выпалил:

– Слушай, Игорь Львович, у меня тут обед, так сказать, стынет! Составь компанию, а?…

Из полуоткрытого сейфа на стол тотчас перекочевала початая бутылка водки и два стограммовых стаканчика; вспорхнула и улетела на пол закрывавшая закуску газетка. Ничего остывавшего на столе Игорь не обнаружил: наспех порезанное сало, две помидорины, кусок хлеба, пучок зеленого лука и несколько долек чеснока.

– Надеюсь, ты не трезвенник? – внезапно насторожился командир части.

– Здоровых война калечит, а дураков – лечит. Так что трезвенников в Чечне не встречал.

– От это молодцом! От это я понимаю!… – приговаривал тот, ловко разливая водку.

"Ну, попал! – дивился про себя спецназовец, – потому и царит здесь анархия, что командир не просыхает. Одно дело проглотить двести грамм после боя – нервишки успокоить и забыться хорошим сном. А он, похоже, за каждым обедом по бутылке пропускает".

– Мне бы посмотреть расположение взвода, с командиром роты познакомиться, – сказал он, поставив опустевший стакан.

– Это мы сейчас устроим. А ротного сегодня нет – в отгуле он.

– В отгуле?

– Да, отпросился. А что нам тут всем кагалом-то толкаться? Ни комиссий, ни проверяющих. Ну и пускай себе отдыхает! А в пятницу мне нужно своими делами позаниматься, так он меня и подменит. Ну, давай еще по одной, и пойдем до казармы…

Глава шестая

Израиль; Хайфа

27-28 июня

– Как погулял? Где был? Что интересного видел? – засыпала вопросами "супруга", стоило "мужу" переступить порог номера.

– Оленька, позволь мне сначала принять душ, а уж потом расскажу все по порядку.

Стоя посреди холла в одном шелковом халатике, Оленька показала большое махровое полотенце и с нарочитым возмущением сказала:

– Нет уж, милый, я первая вернулась в отель, первой и пойду в душ. Так что, становись в очередь. Ее хвост где-то там – за углом.

– И не подумаю, – парировал тот, стаскивая с себя пропитанную потом футболку.

– Ах, так?! – картинно топнула она босой ножкой. – Тогда… Тогда я сейчас…

Но вместо грозных слов, в Артура полетело полотенце. Увернувшись от "снаряда" и расстегивая брючный ремень, он спокойно предложил:

– Тогда пойдем вместе.

– Вместе?… – подняла она недоверчивый взгляд, – и чем мы там будем заниматься?

– Как чем?! Потрем для начала друг другу спинки. Потом займемся сексом. Мы же давно в ванной этим не занимались. Согласна?

Молодая женщина сделала для приличия небольшую паузу; щеки при этом пошли румянцем, глаза блеснули радостным азартом.

И, взяв "мужа" за руку, она сама потянула его в ванную комнату…

– Ой, как приятно! – громко восторгалась Ольга, опираясь ладошкой о стенку с античным мозаичным узором. – И вот тут, пожалуйста, потри. Давай-давай – посильнее! Не стесняйся!

Артур выливал на поверхность нежной губки очередную порцию ароматного жидкого мыла и послушно тер подставляемые "супругой" части тела: плечи, спинку, грудь, бедра… Они стояли в огромной угловой ванной по колено в теплой воде. В щиколотки била упругими струями утонувшая душевая лейка; вода на поверхности бурлила, отчего росла и покачивалась шапка душистой белой пены.

Изредка он наклонял голову – целовал шею и плечи "супруги". Та в ответ улыбалась…

Потом обняв его, прошептала:

– Рассказывай.

Дорохов нащупал лейку; поднял ее повыше над ванной, чтоб шум падающей воды заглушал голоса.

– Дело предстоит не из легких, – негромко поделился он выводами. – В само здание соваться действительно не стоит – тут Сашка прав. Он сделал неплохую видеозапись – я ознакомился, да и сам позже убедился, побывав возле Института.

– Предлагаешь второй вариант?

– Да, он безопаснее и проще.

– Что с наблюдением?

– Нащупал одного красавца, – усмехнулся молодой человек, смывая с женского тела мыльную пену, – высокий, статный, широкоплечий; чуть больше сорока и почти лысый. Проследил за машиной – выяснил, что живет в хорошо охраняемом особняке в районе Дэния.

Девушка кивнула:

– Это уже говорит о многом: самый дорогой и престижный район Хайфы.

– Домой ездит в сопровождении охраны; улица имеет странное название "Италия". Крутейший особняк за высоким каменным забором, автоматические ворота, сигнализация; по меньшей мере, четыре камеры наблюдения только на фасадной стороне.

– И ты называешь этот вариант простым и безопасным?! – отстранившись от него, подняла она удивленный взгляд. – Нет, Артур, я категорически возражаю.

– Не горячись, – снова притянул он ее к себе, – давай все хорошенько обдумаем. Никто ведь не собирается устраивать погони, перестрелки и прочий бардак на улицах мирного города…

Обнимая Ирину, он горячо и долго убеждал в верной возможности выкрасть нужного человека без шума и лишнего риска. Она задумчиво слушала и не перебивала. А в глазах отчетливо читалось несогласие, упрямое нежелание поддаваться соблазну поскорее завершить дело по наспех сработанному плану.

Да, перед отъездом группы из Москвы, Александр Сергеевич настойчиво просил поторопиться – вероятно, включая свою не дюжинную интуицию, что-то предчувствовал; или владел какой-то важной информацией. Однако его просьба – и данные правила Ирина прекрасно знала – вовсе не давала права пренебрегать безопасностью исполнителей, равно как и ставить под сомнение успех всей операции.

– …Ведь необязательно брать этого парня по дороге из Института, когда за ним плетутся охранники на машине, – настаивал на своем Дорохов, – можно улучить момент, когда он куда-нибудь выберется после работы или в выходные. Не сидит же он безвылазно в своем особняке!

– Знаешь, милый, – обвила она его шею руками, – давай как следует подумаем до завтрашнего утра. Времени у нас мало и, тем не менее, пороть горячку – оснований нет. Договорились?…

Артур пытался возразить, да девушка не дала – жадно впилась губами в его уста. И незатейливая женская уловка сработала.

– Все, хватит о работе! – задыхаясь от сумасшедшего поцелуя, швырнул он душевую лейку в гору пены. – Пора заняться личной жизнью…


* * *

– Так ты наотрез отказываешься со мной идти? – донеслось из холла.

В голосе "супруги" не было ни воинственности, ни обиды. Скорее, включаемое по привычке капризное любопытство.

– Нет, Оленька, не уговаривай, – лежа на широчайшей кровати, лениво отвечал Артур, – я вчера намотался до коликов в селезенке.

– И что ты намерен делать?

– Посплю еще часок-полтора. Потом… Не знаю. Приму душ и спущусь в бар – позавтракаю. Пивком…

– А дальше?

– Буду ждать твоего возвращения. Вечерком, если хочешь, смотаемся в ресторан.

– Ладно. Черт с тобой, – подкрашивая перед зеркалом губы, вздохнула она.

Муж молчал. Верно опять уснул…

Готовая к выходу Ольга заглянула в спальню и с напускной строгостью пообещала:

– Но завтра не отвертишься – так и знай! Пойдешь со мной как миленький. Понял?

– Конечно, дорогая. Куда угодно. Хоть на педикюр… – перевернулся на другой бок Дорохов.

Институт океанографии девушка узнала издалека – прежде чем уничтожить маленький диск, Артур показал сделанную Сашкой запись. Выступающий в море мыс, кубическая архитектура, мрачный серый цвет бетона; сверкавшие на солнце окна, сплошными кольцами опоясывавшие здание. И торчащий над крышей белый шарик антенны космической связи. Спутать "объект" с чем-то другим было невозможно.

Ирина не собиралась приближаться к зданию, а хотела побродить по примыкавшим к шоссе улочкам. Она и сама точно не знала своих намерений. Просто появилось желание поближе ознакомиться с "материалом"; убедиться в неприступности штаб-квартиры той спецслужбы, что проявляла интерес к урановым месторождениям России и засылала на ее территорию агентов. А заодно и поразмыслить – ей почему-то всегда лучше думалось во время неторопливых пеших прогулок…

Начатый вчерашним вечером в ванной комнате спор по поводу наилучшего способа захвата сотрудника израильской разведки, позже продолжился в двуспальной кровати. Обнявшись, они с Артуром нашептывали друг другу всевозможные доводы, горячо обсуждали способы, но… к общему мнению так и не пришли. Дебаты закончились поздней ночью. И закончились тем, что Ирина, поцеловав "мужа" в щеку, сказала:

– Завтра утром отправлюсь к объекту сама. Пройдусь мимо, посмотрю… Да и принимать решения лучше утром – на свежую голову.

На том они и остановились. Утром же разыграли обычную семейную сценку для тех, кто наверняка прослушивает их уютный номер в третьем этаже отеля. А таких любопытных "контор", по предостережению Александра Сергеевича, в Израиле существовало немало: Министерство обороны, ШАБАК – Служба общей безопасности с мощным штатом контрразведчиков из пятого отдела; знаменитая "Моссад"; и, наконец, спецслужбы многочисленных подразделений засекреченных организаций из США.

В этом смысле израильтяне с удивительной точностью копировали "достижения" американской демократии: сотовые операторы и цифровые АТС предоставляли в ШАБАК сведения о переговорах и отправленных текстовых сообщениях своих клиентов; Интернет-провайдеры делились аналогичной информацией с контрразведкой и "Моссадом"…


* * *

Через час, нагулявшись вдоль прибрежных кварталов и изрядно устав, Ирина завернула в первый попавшийся магазин. Кажется, здесь продавали подарки и сувениры.

Увы, но даже на свежую голову не получалось изобрести сколько-нибудь приемлемого плана действий. Здание Института оставалось неприступной крепостью; найденный Артуром человек по всем признакам подходил, но добраться до него было задачей архи сложной. И ни одной другой ниточки, потянув за которую, появлялся бы шанс успешно выполнить поручение генерала, она так и не нащупала. Не останавливать же на улице прохожих, в надежде на случайную связь кого-то из них с секретной спецслужбой!

В задумчивости она переходила от одной витрины к другой и старательно изображала заинтересованность какими-то милыми безделушками, стоящими ровными рядами на полках стеклянных стеллажей…

Не получив ответов на вопросы и не отыскав ни единой подсказки, молодая женщина, тем не менее, напрочь отвергала предложение своих помощников, заключавшееся в силовом захвате некоего сорокалетнего мужчины, по ряду умозаключений подходившего под определение "нужного человека". Во время долгой прогулки она все больше склонялась к аналогичному, но все же менее опасному способу добычи информации. "Во-первых, разъезжающего на "мерсе" типа еще предстоит выкрасть, а это главная и отнюдь не легкая задача. Во-вторых, даже если удастся его каким-то образом сцапать, то все спецслужбы города будут подняты на ноги максимум через час – недаром же "Мереседес" сопровождает личная охрана, – рассуждала Ирина, любуясь фарфоровой копией Храма Бахаи. – Поэтому остается одно: выследить и захватить менее важную птичку. В данном способе тоже без риска не обойтись – можно ошибиться и взять не того. Но это менее страшно, чем лишиться Артура или Сашки".

Внезапно мысли ее неосознанно вернулись в реальность. Постояв секунду в растерянности, она вдруг поняла, что отчетливо слышит русскую речь.

По ту сторону прилавков приглушенно разговаривали две продавщицы: юная девушка и дородная женщина лет сорока пяти.

– …Я уже устала говорить об этом Давиду. Вроде бы все понимает, соглашается, обещает… День-два прилежно выполняет задания, а потом снова за свое, – низким грудным голосом делилась старшая из собеседниц.

Девушка участливо вторила:

– Да-да… взрослый парень. Он ведь с отличием закончил ульпан-кибуц?

– С отличием. Я сама в полной растерянности. Сразу после переезда из России, взялся за ум – быстро выучил язык; и рвался учиться дальше. А теперь…

– Действительно странно. Послушай, Клара, может быть, Давид просто не хочет, чтобы ты тратилась на его образование? Ведь в кибуце он учился за счет Министерства абсорбции, а теперь тебе приходится платить.

– Да что ты, Шейна! – позабыв о магазинной тишине, громко возразила женщина, – плата в бейт-сефер микцои совсем небольшая! И я тысячу раз ему говорила: не останавливайся – иди в тринадцатый и четырнадцатый классы – станешь техником или младшим инженером. А потом поступишь в Технион и получишь высшую квалификацию. Я все ради этого готова терпеть! Устроюсь на третью работу, продам половину вещей, влезу в долги – только поступи!…

Ирина потихоньку перемещалась вдоль витрин и продолжала "с интересом" глазеть на сувениры. В голове пока еще царил сумбур – случайная встреча с двумя бывшими соотечественницами всколыхнула сознание. Однако подыскать нужное продолжение будоражившим мыслям и оформить их в виде логического завершения, в первые минуты не получалось.

Клара, меж тем, качала головой, сокрушалась:

– Вот и сегодня утром говорю: посмотри на дядю Якова! Посмотри, как он тяжко трудится! Ты тоже хочешь пойти по его стопам и класть целыми днями камни?! А он знаешь, что ответил?

– Что?

– Во-первых, дядя Яков вырос в Советском Союзе. А во-вторых, он великий мастер, каких в Хайфе мало. И денег зарабатывает не меньше инженера, окончившего Технион. Представляешь?

– Ну, а ты что?

– Я… Сказала: пойди и спроси дядю Якова, сколько лет он ходил в учениках, прежде чем стать настоящим мастером.

Шейна страстно поддержала старшую подругу, подкорректировав мысль с точки зрения молодого поколения:

– Может, дядя Яков и зарабатывает прилично, да только всю жизнь возиться с раствором и камнями! Разве это профессия для современного мужчины?

Несчастная женщина промолчала или ответила каким-то жестом – Ирина не видела. Повернувшись к продавщицам спиной, она медленно направилась к выходу…

Случайная встреча с выходцами из России поначалу вселила надежду; однако, слушая диалог, девушка все отчетливее понимала: они самые обычные жители пригорода Хайфы. Не хватающие с неба звезд, едва сводящие концы с концами и, конечно же, не имеющие понятия о работавшей под одной крышей с Институтом океанографии разведслужбе.

Уставшая и подавленная она спустилась по короткой лестнице гранитного крыльца и повернула вправо. Кажется, кривая узкая улочка где-то впереди соединялась с тем шоссе, что петляло вдоль побережья и огибало мыс с проклятым Институтом. Ирина успела запутаться в хитросплетениях улиц и переулков; местная неказистая застройка казалась однообразной, невыразительной.

"Бог с ним, – подумала она, не меняя направления, – если сама не найду шоссе – остановлю такси. Или спрошу у кого-то из прохожих, как побыстрее добраться до центра".

После очередного плавного поворота впереди показался кусочек лазурного моря, а по знакомой береговой трассе проносились автомобили. Однако обрадоваться она не успела – взгляд опять выхватил ненавистный бетонный куб, беспорядочно колыхавшийся в мареве раскаленного воздуха.

"Все, довольно! – вздохнув, ускорила девушка шаг, – сколько можно изводить себя поисками решения?! Сейчас вернусь в гостиницу, приму душ… И отправлюсь с Артуром в ближайший ресторан. По дороге и выложу свои соображения. Два дня, полагаю, нам хватит, чтобы выбрать и выследить кого-то из сотрудников разведки. А уж потом…"

И вдруг она почти остановилась.

"Дядя Яков… Великий мастер… Возится с раствором и камнем…" – разом всплыли обрывки недавно услышанных в магазине фраз.

Прищурив красивые серые глаза, Ирина пристально рассматривала сидящего на приземистом табурете старика. Возле ног того стояло корыто с раствором; рядом высились стопки природного камня, рассортированного то ли по размеру, то ли по форме. Не поднимая седой головы, старик прилаживал бежево-розоватый сланец к фасаду каменного забора…

Глава седьмая

Израиль; Хайфа

28-29 июня

– Извините, не могли бы вы подсказать, как отсюда проще и быстрее добраться до центра? – остановившись в трех шагах от помятого ведра с водой, спросила Ирина по-английски.

Старик мельком взглянул на подошедшую особу. Ни один мускул не дрогнул на морщинистом лице, ни одно лишнее движение перепачканных раствором рук не нарушило привычного ритма работы.

Девушка пожала плечиками, вздохнула… Повернувшись и делая первый шаг в противоположном от берега направлении, тихо сказала по-русски:

– Жаль, что вы не понимаете. Придется плутать…

– Ви, дочка, таки из России? – вдруг послышался сзади хрипловатый голос.

– Да, – обернулась она.

– Шож ви мине спрашиваете на ненашем язике? Так бы сразу и заговорили по-русски… Ви, наверное, недавно переселились в Святую землю и еще не привыкли к тому, шо здесь живет половина бывших русских?

– Вовсе нет, – запросто отвечала молодая женщина, – я приехала сюда с мужем на несколько дней.

Крохотный табурет жалобно скрипнул – мастер ополоснул руки в ведре с водой и разогнул спину.

– Так, значит, в Хайфе у вас, слава Богу, родственники!

– Вовсе нет, – повторила она. – Мы с мужем самые обычные туристы, – и, застенчиво улыбнувшись, призналась: – Знаете, я уж третий раз прохожу мимо в поисках верного направления и невольно наблюдаю за вашей работой. Красиво у вас получается! Да и… прошу извинить, если отвлекаю.

– Пестехолоймес*, – прокряхтел старик непонятное словцо и обратил к ней почти черное от загара лицо: – Мине теперь мало приходится говорить с людьми – все больше с камнями. Спрашивайте, милочка, спрашивайте… Спросите о городе, о порте, о любом жителе этого района – я с радостью расскажу, шо знаю.

Ирина слегка наклонилась и с интересом рассматривала только что уложенные на цоколе и кирпичных столбах забора камни. Мастер же вытер о серую тряпицу мокрые руки, уселся поудобнее и спросил первым:

– А шож ви, дочка, прогуливаетесь одна и без мужа?

– Переборщили мы немного с прогулками под вашим солнцем – он вчера чуть живой вернулся в гостиницу. А сегодня решил отлежаться в прохладном номере.

– Да, здесь ви правы. Жара в Израиле густая и шутить с ней не стоит.

Она немного отошла назад от уже облицованного фрагмента; склонила голову набок, словно рассматривала музейный холст. Подметив неподдельный интерес, пожилой мужчина замолчал, настороженно ожидая оценки…

И девушка не удержалась:

– Потрясающе. Мне очень нравится, как вы работаете.

– Ви, милочка, можете мине, конечно, не поверить, но это таки непростая работа, – заулыбался он, отчего по щекам разбежались глубокие морщины. Затем всплеснул жилистыми руками: – Это ж не кирпичи в шэренгу строить при возвэдении многоэтажного дома! Не скажу дурного за ремесло каменщика, но шо в нем сложного?… Натянул себе леску, разбросал раствор и шуруй – било бы ровно!

– А тут вы будто мозаику выкладываете.

– У вас хороший глаз, моя фейгеле – это и есть самая настоящая мозаика! Здесь все первостэпенно важно: и форма камня, и его размер, и толщина, и даже оттенок. Поглядите сюда, – указал он узловатым пальцем: – Смотрите, как играет композиция – три группы больших камней словно монолит, а между ними бежит прожилок. Меж больших камней непрэменно должна быть пущена прожилка из мелкой россыпи! Иначе, не дай Бог, вийдет форменная куча, а не композиция.

– И вправду красивое сочетание, – совершенно искренне подтвердила Арбатова. – Если бы камни лежали как попало – исчез бы весь вид.

– И опять ви очень правильно говорите! Оттого мое дело не терпит спешки. Тут на неделе один из заказчиков ни разу не подумал и принялся меня упрекать в неторопливости. Я бил прэдэльно возмущен и решил немножко научить его жизни. Немножко, милочка, совсем чуть-чуть… Шоб не обидеть клиента, потому что клиент не любит когда мастер умнее него… Ладно, говорю, будь по-вашему. Но поимейте ввиду – переделка за ваш счет!

– И что же? – заулыбалась она, ожидая неординарной развязки.

– Как шо?! Шоб ви знали, я выложил ему безо всяких композиций целый угол! Красивый такой угол, ровный, как под линейку. Без композиции, но бистро, как он хотел. Ведь слово клиента – закон! Любой каменщик мог бы загордиться таким углом, если бы он строил, напримэр, коровник. Но ведь это бил не коровник! И шо ви сибе думаете?! Походил он взад-вперед, "полюбовался" результатом спешки… Потом тяжко подумал, почмокал своими толстыми губами и попросил все переделать. Да еще и премию мине объявил – пять процентов от первоначальной суммы!

– Отменно вы его проучили, – рассмеялась Ирина и, вернув лицу серьезность, заверила: – Вы хороший мастер! Наверное, много лет заняты этой работой?

Довольный дедок расцвел и пустился в объяснения:

– Да, сколько живу… Мы с семьей рэпатриировались в Израиль двадцать лет назад; братья мои виучились еще в Советском Союзе, и пошли в науку – сейчас большие люди в Амэрике. И сын мой стал уважаемым человеком – служит в Медицинском центре "Бней Цион"; скоро накопит денег на хорошее новое жилье. А я по старой стезе пошел… Сначала било тоже очень трудно – знаете, как говорят в Одессе: "В Киеве ви министр, а у нас ви еле-еле поц". Но потом потихоньку освоился, местные люди запремэтили мое старание. С той поры и тружусь здесь…

При этом он размашисто повел рукою, неопределенно указывая направление, точно понятие "здесь" вбирало в себя всю длину улицы со всеми прилегающими кварталами.

Оглянувшись по сторонам, девушка заметила:

– Да, тут действительно много хорошо отделанных фасадов. Это тоже ваша работа?

– Конечно! Я отделывал весь квартал. И еще множество домов в центре города – неподалеку от знаменитых Басхайских садов. А туда, повэрьте, приглашают работать ни кого попало!

– А нанимают только частные владельцы домов или… – она опять закрутила головой и, как будто случайно узрев торчащий из-за угла фрагмент здания Института океанографии, кивнула в его сторону: – Или государственные учреждения тоже приглашают?

Мастер отмахнулся:

– Шо ви, такие не приглашают! За дерехом* * * очень серьезное учреждение – моя невестка трудилась там несколько лет. Шоб ви знали, на строительство того бетонного склепа приглашали совсем других мастеров.

Услышав сие признание, Арбатова ощутила неистово заколотившееся от волнения сердце. Мысли лихорадочно завертелись вокруг единственной цели: непременно упрочить и развить знакомство с пожилым евреем.

– Здесь раствор в швах пока не просох, зато цоколь вон того здания великолепен, – показала она на дом, стоящий через дорогу. – Мне кажется, занимаясь его отделкой, вам особенно удалось сочетание: серый с вкраплениями розового камня.

– Ви на самом деле так считаете? Или просто хотите сказать приятное старому человэку?

– Нет-нет! Поверьте, я действительно очарована вашей работой.

Он с минуту помолчал, оттирая все той же тряпицей остатки раствора с уложенных в "композицию" камней. Потом исполненным грустью голосом начал:

– Ми втроем: отец, я и мой младший брат еще до отъезда занимались отделкой в Поволжье. Можете мине верить, милочка – трудно тогда приходилось! Советская власть считала нас бэссовестными шабашниками и всячески старалась притеснить. Прэдставьте, однажды моему отцу пришлось таки отсидеть пятнадцать суток под арэстом.

– Вот как?! И за что же?

– Мы облагородили ершовским камнем фасад сельского клуба, а председатель колхоза оказался вэроломным человеком и обманул при расчете. Отец не сдержался и наговорил нэприятных, но правдивых слов. А этот шикер* * ** вызвал милицию, оклеветал нас небилицами: дескать, мы напали на него, шантажировали и хотели избить. Прэдставляете?

– Представляю, – скорбно кивнула молодая женщина, – много у нас в России было несправедливости. Много ее и сейчас. А что же дальше? Всей семьей переехали сюда?…

– Нет. Хотели переехать. Но всей семьей не вишло…

По виду старика, по изменившемуся голосу она поняла: разговор вплотную подошел к какому-то очень важному событию в его жизни. Событию, о котором не спешат рассказывать первому встречному, но суть которого постоянно будоражит душу и рвется наружу.

– Отец умер (Царствие ему небесное), так и не дождавшись разрешения на выезд, – молвил он, плеснув немного воды в корыто и медленно размешивая еще неиспользованный раствор. – А младший брат…

И опять невыносимо долгая пауза оборвала повествование. Ирина тоже молчала, лишь мысленно подгоняя его, умоляя продолжить…

И старик решился. С протяжным вздохом тихо проговорил:

– Младший брат таки угодил в тюрьму. Незадолго до моего отъезда… Несколько лет я исправно писал письма; он отвечал: сначала из Магадана, потом из Поволжья. Последние письма приходили из-под Новосибирска. А несколько лет назад он вдруг замолчал навсэгда.

– Неужели вы до сих пор не знаете о его судьбе?

– Ох, вэй… Куда я только не обращался и не писал с просьбами найти его следы или хотя би могилку. Все напрасно…

Наверное, впервые за долгую беседу ей стало по-настоящему жалко седого старого человека. С выцветшими и уже подслеповатыми глазами; со смуглой, почти черной от беспощадного солнца кожей; с огрубевшими от постоянной работы ладонями…

– Как вас зовут? – тихо спросила она, коснувшись его плеча.

– Все называют дядей Яковом.

– А я Ольга.

– Мнэ очень приятно било с вами побэседовать, Ольга.

– Знаете что, дядя Яков! – вдруг присела она возле него на корточки и положила свою ослепительно белую ручку на огромную темную ладонь, – мой муж работает в Управлении МЧС Санкт-Петербурга; часто бывает в Москве – у него там полно знакомых в различных министерствах. Назовите мне данные вашего брата: фамилию, имя, отчество; год рождения; статью по которой он был осужден…

– Ви думаете, получиться что-то вияснить? – с сомнением спросил мастер.

– Уверена!

– Хорошо, Ольга, давайте попробуем, – пожал он плечами, – даст Бог – получится. Тогда запишите…

– Говорите, дядя Яков. У меня отличная память – я запомню каждое ваше слово.


* * *

На освещенных фонарями и рекламой улицах вечерней Хайфы было многолюдно. Невыносимая духота, изгоняемая из города легким солоноватым бризом, отступила за вершины Кармель.

– Срочно свяжись с Александром. Пусть смотается на денек из Хайфы. В Иорданию, в Турцию, на Кипр – все равно, – с жаром говорила Ирина по дороге в ресторан.

– Зачем? – едва не споткнулся от неожиданности заявления Артур.

– Мне удалось случайно познакомиться с одним человеком. Его родственница работала в Институте. Для упрочения знакомства нужны данные на одного человека.

– Кем же она там числилась?

– Пока не знаю. Но проработка данного варианта позволяет избежать риска.

– Замечательно! А если она махала шваброй в коридорах этого долбанного Института и ни черта не знает о разведчиках? – заметил молодой человек.

– Тогда займемся твоим лысым, – спокойно ответила Арбатова. – А завтра Сашка должен быть на Кипре – нам крайне необходимо передать через него запрос открытым текстом.

– Почему открытым?

– В тексте слишком много личных данных. Обычный турист в коротком отчете об отдыхе перед родственниками подобного не напишет. А вот ответ наша "мама" пусть пришлет письмом – как-нибудь разберемся…

Осишвили исполнил приказ Арбатовой – слетал на Кипр, откуда переговорил с Александром Сергеевичем. И ровно через сутки – таким же теплым вечером, "супруг" заглянул в спальню номера:

– Матушка прислала очередное письмо. Хочешь почитать?

Лицо лежавшей на широкой кровати девушки просияло, однако ответила она сдержанно:

– Да, милый, я обязательно прочитаю. Сейчас… Только досмотрю фильм…

Через пару минут она выключила телевизор, накинула легкий халатик и вышла в холл. Усевшись на диван рядом с "мужем", перетащила с его колен на свои небольшой ноутбук и принялась читать…

"Здравствуйте, мои дорогие!

Вы, наверное, там загорели и поправились – боюсь, не узнаю, когда вернетесь с отдыха. Но это хорошо! Отдыхайте и наслаждайтесь теплом южного приморского города, потому как у нас опять пасмурно, зарядили дожди, похолодало. Одно радует: когда холод смениться теплом, в лесах пойдут грибы.

У нас все по-прежнему. Сашенька готовится к очередному экзамену, я хлопочу по дому.

Да, есть одна неприятная новость, но не пугайтесь – она, не связана с нашей семьей. Толя, ты помнишь нашу соседку по старой квартире Галину Викторовну? У нее еще был непутевый сын – Игорь, которого трижды судили за разные проделки. Мы не виделись с ней почти четыре года, а недавно повстречались на Невском; стояли часа полтора – свою жизнь вспоминали. Последний раз Игоря угораздило попасть за решетку в марте 2000 года, а с августа 2003 из колонии почему-то перестали приходить письма. Уж куда только она не писала запросов!… Сама-то выехать из Петербурга не могла – то болячки, то нехватка денег… Так вот, оказывается он умер от туберкулеза в колонии под Новосибирском. И только через два месяца ей изволили об этом сообщить. Смилостивились… Умер 3 августа 2003 года, похоронен где-то на краю света: поселок Горный, Тогучинского района, Новосибирской области. Господи, даже не слыхала таких названий. Галина Викторовна, когда оклемалась от страшного известия, немедля поехала на могилку. Назанимала денег и поехала…

Вы уж не сердитесь на старуху – все письмо получилось о грустном. Но я все еще нахожусь под впечатлением от чужого несчастья и даже сама иногда плачу и пью валерьянку. Вот ведь не повезло женщине!

Мы с Александром соскучились. Каждый день вас вспоминаем и считаем дни до вашего возвращения.

Пишите! Жду вас с нетерпением!

Обнимаю и крепко целую.

Ваша мама".


* * *

– Таки я и мислил… Таки я, примерно и мислил… – скорбно покачивал седой головой мастер.

На столе лежала раскрытая ученическая тетрадь, на одном из листков которой он только что под диктовку Ирины записал координаты последнего пристанища младшего брата.

– Ох, вэй… Шоб ни соврать, скажу: надеялся, где-то жив Илья; едет где-то по квишу* * *** в нашу сторону и вот-вот прибудет… Душой надеялся, а мислил, шо уже не свидимся.

И вновь ей было до слез жалко этого старика, всю жизнь не разгибавшего спину и терпевшего незаслуженные обиды от чиновников всех мастей. Даже не удосужились написать три строчки – сообщить о кончине брата. Должно быть, в Управлении исправительными учреждениями Новосибирска не сыскалось денег на марку с конвертом…

Вздыхая, она молча поглаживала грубую ладонь, когда в комнате появилась молодая черноволосая женщина лет двадцати восьми.

– Соня, ты уже совсем вернулась? – спросил он сквозь тягостные думы.

– Совсем, дядя Яков, – отвечала та.

Ирина уже успела познакомиться с невесткой мастера – та открыла дверь небольшого кирпичного дома, выслушала гостью и сбегала за свекром, работавшим где-то неподалеку. Теперь же вернулась с рынка.

Кареглазая улыбчивая еврейка Арбатовой понравилась: доброжелательная, словоохотливая – такая непременно поддержит любой разговор; все расскажет о себе, о друзьях, о соседях…

– Шоб ты, Соня, знала: Ольга принесла мине печальное извэстие. Но пусть лучше такая новость, чем пустая надежда. И я за то ей очень благодарен.

Невестка склонилась над тетрадкой, быстро прочитала написанное; вздохнула и легонько приобняла свекра…

– Шо-то я имел сказать… – тяжело встал тот из-за стола. – Ах, да, Соня! приготовь нам чаю. Ольга расскажет за Россию, мы поговорим за красавицу Хайфу…

____________________

* пестехолоймес (идишь) – пустые хлопоты

** фейгеле – птичка

* * * дерех – дорога

* * ** шикер – пьяница

* * *** квиш – шоссе между городами

Глава восьмая

Израиль; Хайфа

6-10 июня

Кто-то из "туристов" прокололся на звонке, решив отрапортовать об удачном прибытии в Хайфу, едва сойдя с трапа самолета. Начальство оказалось умнее – в распечатке телефонной беседы, уместившейся на половинке стандартного листа, далекий абонент ответил единственной короткой репликой: "Рад за тебя. Отдыхай по плану…"

Короткая беседа велась на словенском. Уповая на редкость данного языка, почти вытесненного сербским из государственной и культурной жизни бывшей Югославии, агент не утруждал себя предосторожностью. Кодировка была условной: с заменой имен собственных и явными намеками на конкретные пункты заранее разработанного плана. С подобными штучками Асаф Шимрон – мрачный, неулыбчивый сорокапятилетний мужчина с почти лысой головой, сталкивался не раз и не два. Еще задолго до того, как был назначен главой засекреченной организации под кодовым названием "Уран".

Затем Натан Фельдман – начальник отдела контрразведки, привез списки пассажиров двух рейсов, прибывших накануне перехваченного звонка. Поломав над ними голову, сузил круг потенциальных объектов для "охоты" до десяти человек. Этот десяток "кандидатов" и передали Ицхаку – главе службы наружного наблюдения для аккуратного выяснения: кто же из них является агентом.

И вскоре последовали доклады "наружки", позволившие Натану существенно сократить изначальный список.

Первым из числа подозреваемых выбыл молодой ученый из города Печ на юге Венгрии – его пригласил на международную конференцию Научный совет Медицинского центра RAMBAM.

Чуть позже Фельдман зачеркнул еще три фамилии. Супруги с двадцатилетним сыном (все из Болгарии) остановились в Хайфе лишь на ночь, а утром снова направилась в аэропорт для посадки на рейс в Иорданию.

Оставшаяся шестерка по докладам того же Ицхака ничем себя не проявляла: как и прочие туристы, они слонялись по центру города, обозревая памятники культуры; поднимались на Кармель и любовались террасами Бахайских садов; купались в море и загорали на пляжах; вечерами устраивались в ресторанах или кафе.

Однако, еще при первом знакомстве со списком, Асаф обратил внимание на молодую пару из России. На первый взгляд обычные молодожены, решившие провести медовый месяц в теплых солнечных краях. Что в том особенного?

И, тем не менее, вызвав в кабинет Натана, шеф заявил:

– Мне плевать, что скажут про них люди из службы наружного наблюдения. Я не понаслышке знаю, о способностях русской разведки. Поэтому ты должен докопаться до самых корней. Мне так же плевать на предстоящие выходные – сиди в отделе безвылазно, запрашивай от моего имени в штаб-квартире "Моссада" любые сведения; думай, анализируй… но чтобы через двое суток выдал мне исчерпывающие данные: кто они, откуда, истинная цель приезда и имеют ли отношение к разведслужбам. Ясно?

– Да, я все понял, – смутился категоричности приказа молодой контрразведчик. Шимрон редко бывал возбужден и еще реже повышал голос, отдавая распоряжения.

Это означало одно: шеф нервничает и явно ждет гостей из России.


* * *

Утром девятого июня в кабинет шефа для доклада прибыл Ицхак. Ничего особенного в поведении шестерки подозреваемых, его службе выявить не удалось.

Выслушав подчиненного, Асаф побарабанил пальцами по столу и спросил:

– Ну, хорошо, а лично у тебя сложилось какое-либо мнение?

– У меня?…

– Кто, по-твоему, из этих шестерых – агент?

Ицхак промокнул шею платком, пожевал губами. И выдал:

– Русские.

– Русские молодожены?! Хорошо, – аргументируй.

– Во-первых, они постоянно звонят по телефону.

– Оба?

– Нет. В основном девка. Во-вторых… – грузный мужчина лет сорока восьми, с постоянной одышкой и неисчезающим мелким бисером испарины на лбу поерзал в кресле и не хотя, словно не желая расставаться с важнейшим секретом, признался: – Во-вторых, пару раз они исчезали из поля зрения моих людей.

– Вот как? И когда же это происходило?

– Только вчера. Вчера поздно вечером. Когда возвращались из ресторана в отель.

Шимрон покопался в лежащих перед ним бумагах и укоризненно покачал головой:

– Почему в отчетах об этих оплошностях не сказано ни слова? Мы обязаны быть в курсе.

– Да-да, конечно. Но дело в том… дело в том, что контакт оба раза были восстановлены очень быстро – минуты через три-четыре. Поэтому я подумал…

– Не надо думать вразрез с инструкциями, – холодно оборвал Асаф. – Куда они пропадали?

– На полпути к отелю неожиданно нырнули в темный дворик. Мои люди тут же блокировали соседние дома и последовали за ними. Выяснилось, что… В общем, девка захотела пописать.

– Место потом осмотрели?

– Конечно! И агенты, и я лично.

– Ну и?…

– Только лужа, – смущенно пробормотал Ицхак, – к тому же кто-то из них наблевал.

– А когда они исчезли во второй раз?

– Спустя минут тридцать – уже на подходе к отелю. Так же неожиданно юркнули в небольшое кафе, и моим людям минут десять не удавалось их отыскать. Потом выяснилось: русские сидели в туалетной комнате. Но кто знает, что могло за эти минуты произойти?! Возможно, был какой-то контакт.

– Замечательно, – пробормотал шеф и, презрительно глядя на собеседника, с еще большим усердием принялся выводить пальцами барабанную дробь.

Тот попытался сгладить нелепое впечатление:

– Но они же русские, Асаф!

– Да? А ты в курсе, что русских по всему миру живет миллионов двести? Прикажешь каждого записать в злейшие враги и установить слежку?… Нас-то интересует один конкретный человек, звонивший из аэропорта…

Заглянувшая в кабинет секретарша прервала "милую" беседу.

– Дежурный офицер только что доложил о попытке ограбления машины почтового курьера, – бесстрастно сообщила она.

Шимрон с Ицхаком переглянулись.

– Быстро свяжись со своими людьми и подготовь данные по каждому из этой шестерки. Кто и где из них был в момент нападения, – отрывисто приказал шеф "Урана". И, подталкивая неповоротливого мужчину к выходу, грозно уточнил: – Поминутно!

Спустя четверть часа курьер сбивчиво рассказывал о взломе грузового отсека пикапа. В обязанности этого человека входила доставка корреспонденции как получаемой Институтом океанографии, так и отправляемой всевозможным адресатам.

Асаф недоумевал. Данным каналом шла исключительно официальная переписка научных сотрудников с коллегами, живущими и работающими во многих странах мира. Никаких секретных сведений; ничего интересного и ценного для разведок недружественных государств. Разве что попытаться на основании адресатов проанализировать цепочку контактов и с помощью содержимого корреспонденции выхватить несколько конкретных тем научных разработок? Но эти данные никаким боком не касались специфики работы "Урана". К тому же секретная служба, размещенная под одной крышей с Институтом, пользовалась услугами курьера крайне редко. В основном это была сухая переписка по различным коммунальным и прочим хозяйственным вопросам с мэрией Хайфы, где отправителем значился "Отдел морской бактериологии. Кабинет N 33"…

"Дилетанты? Или таким образом проверяют расторопность службы безопасности Института? – ломал он голову, слушая курьера. – Пока ответить сложно. Нужно дождаться вестей от Ицхака".

Инцидент произошел на заправочной станции, куда курьер завернул на обратном пути из Института. Оставив небольшой пикап без присмотра ровно на две минуты, он заглянул в крохотный магазин на территории АЗС за сигаретами. Вероятно, человек, пытавшийся добраться до содержимого грузового отсека машины, не рассчитывал на скорое возвращение водителя – едва успев поддеть каким-то инструментом замок и сорвав пломбу, он открыл одну из задних створок. А потом, завидев идущего к автомобилю хозяина, скрылся.

Усевшись за руль и начав движение, курьер услышал хлопки болтавшейся створки. Остановившись, моментально сообщил о происшествии своему начальству…

– Если бы я видел, что дверка вскрыта, то обязательно запомнил бы того парня, – оправдывался курьер – долговязый мужчина среднего возраста, смущавшийся и постоянно поправлявший ворот серой форменной рубашки. – А так… – виновато пожал он плечами, – только-то и успел заметить… Одежда самая обычная: черная футболка, синие джинсы. По-моему, кроссовки на ногах.

– Каков возраст? – безо всякой надежды спросил Шимрон.

– Молодой. Лет двадцать пять. Может, под тридцать.

– Все пакеты с корреспонденцией остались на прежних местах?

– Все, – уверенно заявил мужчина, – и ни один не вскрыт.

Разговор происходил на обочине заправочной станции. Полиция уже осмотрела и сфотографировала машину, оформила протокол…

Вскоре рядом тормознула машина Ицхака.

– Русские! – возбужденно шепнул тот, подлетев к шефу.

– Рассказывай по порядку.

Кашлянув и промокнув лоб платком, Ицхак признался:

– Сегодня они опять сумели оторваться от моих людей. И как раз в тот час, когда произошло недоразумение с почтовым курьером.

– Сдается, тебе пора поменять своих "профессионалов". Что ни день, то потеря контакта! В чем дело?

– Понимаешь… парочка двигалась по пешеходной зоне центра, и мои ребята вынужденно плелись пешком. А, подойдя к проспекту Независимости, русский неожиданно остановил такси, после чего оба запрыгнули в машину и умчались. Все произошло очень быстро.

– А номер? Номер такси?!

– Не успели – там народу было много. И транспорта…

– Та-ак, – неопределенно молвил Шимрон, не зная продолжать ли разнос за нерасторопность "наружки" или же возрадоваться появившейся зацепке. Верх одержало желание поскорее утвердиться во мнении что он на верном пути: – Когда и где они объявились?

– Полчаса назад приехали как ни в чем ни бывало в гостиницу. Пока из номера не выходили.

– Остальных проверил?

– Да, Асаф. Остальные были на виду и не исчезали ни на минуту.

– Спасибо и на том. Приготовься усилить слежку за русской парочкой.

– С оставшихся четверых наблюдение снимаем?

Секунду подумав, Асаф качнул лысой головой:

– Нет. Рано делать выводы и расслабляться. Держи их всех под контролем.

Ближе к вечеру девятого июня он сидел в своем кабинете – чередовал глотки горячего черного кофе с затяжками крепкой сигареты…

В дверь осторожно постучали.

– Да, – недовольно отозвался хозяин.

На пороге появился Натан с папкой в руке:

– Разрешите?

Головоломка с шестью кандидатами на роль агента иностранной разведки близилась к разрешению, и надобность в замечательных способностях к анализу молодого Фельдмана почти отпала. Асаф даже собирался премировать его парочкой выходных за старание и за то, что свет в его отделе в последние сутки горел до поздней ночи. Молодой человек осунулся, еще больше похудел; вокруг выразительных карих глаз появились темные круги…

– Присаживайся. Кофе выпьешь?

– Да, пожалуй. А то, боюсь, засну по дороге домой.

Шимрон отдал секретарше распоряжение и вопросительно посмотрел на закрытую папку:

– У тебя вопросы?

– Хочу поделиться результатами некоторых… изысканий.

– Валяй, – откинулся он на спинку кресла и выпустил к потолку клуб дыма.

Едва открыв рот, Натан осекся – в кабинет вошла секретарша. Поблагодарив за принесенный кофе, дождался, покуда та закроет за собой дверь, и решил без проволочек перейти к делу:

– Молодожены из России – не агенты. Вернее, потенциально они могут ими быть, но… к происшествию с почтовым пикапом отношения не имеют.

Если бы шеф "Урана" плохо знал Натана Фельдмана, то непременно рассмеялся. А затем, наорав, выгнал бы из кабинета. Но вундеркинд с усталым и измученным взором фраз на ветер не бросал.

– Не понял, – подался вперед Асаф. – А ну-ка излагай.

– Я изучил свежие отчеты сотрудников "наружки". Вначале мне тоже показались странными короткие исчезновения супругов по пути из ресторана, а позже закралось подозрение. Дело в том, что моя старшая сестра год назад вышла замуж, а недавно стала матерью.

– Какая здесь связь?

– Элементарная. Во время беременности у сестры наблюдались те же симптомы, что и у русской молодой женщины: тошнота и частые позывы к мочеиспусканию.

– Хм… А сегодня? Где, в таком случае, он были сегодня во время взлома пикапа?

– Исходя из своих выводов, я обзвонил в конце дня все клиники, находящиеся неподалеку от проспекта Независимости, и нашел точный ответ на этот вопрос.

Лицо Шимрона посерело. Сквозь зубы он спросил:

– И где же?

– Они проехали на такси около трехсот метров – видимо, воспользовались им, не зная города. Скорее всего, женщина почувствовала себя плохо, и муж попросил таксиста подбросить до ближайшей больницы. Тот привез их в частную клинику профессора Либермана, что в квартале от места потери контакта. Одним словом… мы пошли по ложному следу.

– Скотина!… – процедил Асаф, да узрев недоуменный взгляд мальчишки, отмахнулся: – Не про тебя…

"Все нужно начинать сначала, – размышлял он, еле сдерживая рвавшуюся наружу злобу, – слава Богу, хватило ума и опыта не снимать наблюдение с четверки остальных. Тварь! Скотина! Жлоб!… Как же он мне осточертел. Не-ет! срочно менять Ицхака на другого. При первой же возможности! Мне необходим настоящий спец!!"

Помассировав пальцами ломившие виски, он встал, выключил надоевший гулом кондиционер и открыл окно. Облокотившись о подоконник и глядя в сгустившуюся темноту, тихо произнес:

– Хорошо, Натан. Хорошо… У меня к тебе просьба: задержись еще на часок и просмотри отчеты на предмет… В общем, надо разобраться, кто же все-таки из числа наших подозреваемых мог быть причастным к взлому пикапа.

– Я сделал необходимый анализ и готов с определенной долей точности назвать имя агента.

Шимрон резко обернулся; в глазах отчетливо читалось изумление. Да, светлые мозги этого парня с каждым днем совместной работы нравились ему все больше.


* * *

Группой из шести вооруженных бойцов руководил сам Асаф. После короткого телефонного разговора с владельцем четырехзвездочного отеля "Holiday Inn Hotel Haifa", подъехали к служебному входу, без лишнего шума покинули два автомобиля. Встревоженный владелец примчался поздней ночью и встречал лично – знал, что с секретными службами отношений лучше не портить. Забрав у него второй ключ от номера, шеф "Урана" приказал заблокировать лифты, собрать всех служащих отеля в холле и не выпускать до особого распоряжения.

Группа поднялась по лестнице на нужный этаж; приготовив короткие автоматы, бойцы в бронежилетах и касках заняли позиции. Шеф мягко взвел курок пистолета, вставил в замочную скважину ключ, осторожно повернул…

Парня взяли прямо в кровати. Сонного, перепуганного и ничего не понимавшего. Вся операция с момента приезда не заняла и десяти минут.

Покуда ехали вдоль побережья на юг – в военную тюрьму городка Атлит, агент угрюмо молчал. Он сидел между двумя здоровяками, руки с блестевшими на запястьях браслетами наручников безвольно покоились на коленях. На левом запястье молодого человека виднелась наколка в форме замысловатой буквы "С"…

– Молодец. Молодец, Натан! – глядя на бежавшее навстречу дорожное полотно, шептал Шимрон и опять вспоминал те поразившие его несколько минут, когда Натан Фельдман с непосредственной простотой объяснял ход своих исследований.

– Кто из кандидатов находился под присмотром "наружки"? – азартно спрашивал тот и сам же отвечал: – Вроде бы четверо из шести. Так?

– Так, – соглашался Асаф и с интересом смотрел на сотрудника, словно подбадривая и подгоняя.

– Но с русской парочкой мы разобрались, и с них подозрения снимаются. Именно поэтому я внимательно изучил отчеты по остальным. И вот что получилось: с тремя людьми сотрудники "наружки" имели непосредственный визуальный контакт – то есть видели их. Один полдня провел на пляже – пил пиво, купался, загорал… В общем, отдыхал, как все нормальные люди и был на глазах. Второй отправился на экскурсии в монастырь кармелитов и церковь "Стелла Марис". Третий весь день мотался по городу: прошвырнулся по продуктовому рынку "Тальпийот", потом долго бродил по зоопарку с ботаническим садом.

– Мне нравится ход твоих мыслей. И чем же привлек твое внимание последний – четвертый?

– А тем, что с ним не было прямого визуального контакта! Наш сотрудник – старший смены наружного наблюдения, в отчете указывает: "В период дежурства (с 10.00 до 16.00) "объект" находился в номере гостиницы. Ни один из постов, расположенных как внутри отеля, так и снаружи, его выход не зафиксировал".

– Неплохо. Продолжай, – вернулся за стол Шимрон, чувствуя, как настроение стремительно улучшается, – ведь ты не ограничился одним предположением, верно?

– Вы правы, – кивнул мальчишка. – В любом отеле имеется служебный вход, а в некоторых и по два-три. Есть он и в том, где остановился гость из Черногории. Кстати, по паспорту он – Ивица Бакич.

Настороженно прищурившись, шеф перебил:

– Разве Ицхак не поставил людей у служебного выхода?

– Внутри отеля он обошелся постами на третьем этаже – у лифта, и в холле.

– Хм… Замечательно. Дальше.

– Дальше возникли некоторые проблемы. Мой помощник прошелся по ближайшим к гостинице фирмам, предоставляющим автомобили напрокат, и вернулся ни с чем.

– Ну, этого и следовало ожидать, – улыбнулся наивности Асаф. – Даже если мы имеем дело с плохим профессионалом, то он не станет светиться в подобных конторах. Для таких проделок существуют такси.

– Вы правы – проверка прокатных фирм результатов не дала, – на миг смутился юный сотрудник. Но, не скрывая довольства, закончил: – А под вечер я отправил помощника в диспетчерские центры трех частных таксопарков. И через час получил положительный ответ: один из водителей опознал по фотографии молодого мужчину, севшего к нему возле "Holiday Inn Hotel Haifa" приблизительно за час до нападения на почтовый пикап.

– И этим человеком был…

– Ивица Бакич.


* * *

Он упорно молчал. Вернее, нес всякую чепуху, не относящуюся к делу: гражданин свободной страны; долго копил деньги на туристическую поездку в Израиль; его задержание – сплошное недоразумение и как только оно разрешится, он обязательно пожалуется в посольство…

После трех часов обычного допроса, агента хорошенько обработали крепкие парни. Но и это не помогло. Пришлось прибегнуть к радикальной мере.

Шимрон резко поднялся с кресла, отчего парень вздрогнул и еще больше ссутулился; взгляд затравленно заметался по сторонам.

– Не бойся. Сейчас тебя бить не будут, – успокоил тот и показал на висевший под потолком большой плоский монитор: – Взгляни сюда. Думаю, тебя это заинтересует.

На экране появилась черно-белая картинка не слишком хорошего качества. Статичное изображение какого-то освещенного коридора, вероятно, снималось с помощью обычной камеры внутреннего или наружного наблюдения.

– Это один из внутренних коридоров "Урана" – организации с высшей категорией секретности, – прокомментировал Асаф.

Через несколько секунд в кадре мелькнул мужчина в маске и темной одежде. Он осторожно шел вдоль стены, изредка останавливался, осматривался по сторонам…

Камера ожила: начала сопровождать мужчину, то отдаляя его фигуру, то приближая.

– Узнаешь себя? – насмешливо спросил Шимрон.

Не отрывая взгляда от экрана, Бакич отрицательно качнул головой:

– Это не я. Я не мог быть там.

– Не ты?! Смотри дальше…

Добравшись до какой-то из дверей, мужчина остановился. Правая рука в короткой перчатке покрутила ручку замка и нырнула в нагрудный карман за инструментом. И спустя пару секунд он уже ковырял замок отмычкой…

– Я никогда не бывал в этом коридоре. Я не знаю, что это за здание, – упрямо продолжал бубнить пойманный агент.

– Смотри-смотри, а то пропустишь самое интересное.

Наконец, личности в черной маске удалось взломать замок и проскользнуть внутрь помещения. В кадре осталась лишь его левая рука, поймавшая блестящую ручку и закрывающая дверь…

В этот миг камера максимально "наехала" на открытое запястье.

– Стоп, – скомандовал Асаф.

Изображение послушно замерло.

– Увеличьте картинку.

Цифровое увеличение несколько подпортило качество – запястье стало размытым, однако это не помешало рассмотреть браслет с часами и… небольшую татуировку в виде заковыристой буквы "С".

– Полагаю, данный кадр не оставит сомнений у любого следователя или судьи, – театрально вздохнул Шимрон. Подойдя к парню, он развернул его левую руку и, полюбовавшись точно такой же татуировкой, кивнул на экран: – Я забыл напомнить еще одну важную деталь твоего проникновения на территорию секретного объекта. Дабы прорваться внутрь, ты убил двух охранников и тяжело ранил третьего.

Выходец из Черногории подавленно молчал…

Шеф безопасности "Урана" прохаживался вдоль глухой стены и уже не спрашивал, а напористо, точно подавляя оставшуюся волю сидевшего за столом человека, констатировал сухие факты:

– Надеюсь, ты понимаешь серьезность своего положения. За подобные преступления против государства Израиль и его граждан ты получишь катастрофически долгий срок. Громкие дела ведутся у нас при закрытых дверях; адвокат – чистая проформа; обычные сроки за шпионаж – десять-двадцать лет. А за шпионаж вкупе с убийством назначат максимальный – двадцать пять. Конечно, срок могут скостить на треть за примерное поведение, но только в том случае, если не воспротивится "Моссад". В чем лично я очень сомневаюсь.

Он сделал паузу, вплотную подошел к поникшему парню и уставился на него тяжелым пронзительным взглядом. Тот не выдержал, отвернулся; бледные руки в кровоподтеках тряслись…

– Это официальный и самый лучший для тебя сценарий, – снова прозвучал ровный и хорошо поставленный голос Асафа. – Но, как правило, в таких случаях нами используется другой вариант. Ты ведь не политик, не крупный бизнесмен, не родственник министра. Ты – рядовой исполнитель чужой воли. Верно? – спросил он и положил руку на плечо словенца. Но не просто положил, а вцепился сильными пальцами в ключицу и развернул его вместе с креслом к боковой стене: – Смотри сюда. Внимательно смотри!

Длинная панель, на первый взгляд не выполнявшая никаких функций, кроме декоративной, внезапно и бесшумно поползла к потолку, открывая столь же длинное окно в соседнее помещение.

Даже сквозь толстое затемненное стекло комната поражала пустотой и странным темно-бордовым цветом стен, потолка и пола. Ни одного окна и только справа от амбразуры виднелся дверной проем.

Все эти мелочи не надолго отвлекли внимание главного зрителя – им полностью завладело происходящее в нескольких метрах действо. Задержанный агент вначале смотрел искоса и как бы нехотя. Потом, по мере осознания сути действа, напрягся и сглотнул вставший в горле ком…

Трое крепких мужчин в униформе силой усадили на привинченный к полу стул какого-то человека. Изможденного, небритого, со следами побоев на лице и руках. Запястья пристегнули к металлическому стулу наручниками, на голову надели короткий темный мешок. И, отступив назад, достали пистолеты.

Один из мужчин что-то коротко сказал; все трое подняли оружие…

И произвели с десяток выстрелов в сидевшего человека. Тот трижды конвульсивно дернулся; ноги распрямились, напряглись. Голова упала на грудь, а порванная рубашка мгновенно покрылась кровавыми пятнами…

Прозвучавших в смежном помещении выстрелов слышно не было – все происходило как в немом кино. Однако именно сейчас, когда панель, закрывая амбразуру, поползла вниз, установившаяся в комнате допросов гробовая тишина стала невыносимой.

Нарушил ее все тот же поставленный и спокойный голос Шимрона:

– Если не согласишься работать с нами, то исчезнешь из этого мира. Исчезнешь так же как этот… несчастный. И поверь: никто этой пропажи не заметит; никто о тебе не вспомнит. Так что выхода нет – либо даешь согласие сотрудничать, либо…

– Мой псевдоним Сашко, – еле слышно прошептали разбитые и опухшие губы, – настоящее имя Славомир. Славомир Жагар. Я родился и вырос в Словении, а завербовали меня…

Покуда тот говорил, Асаф медленно распрямился; усмехнувшись, победно посмотрел на помощников. И, похлопав сломавшегося парня по плечу, направился к двери…

Загрузка...