Ущелье дьявола

12

Он очнулся, не смея открыть глаза. Ужасающая вонь ударила ему в нос, а снаружи слышались грубые, хрюкающие звуки.

Все тело его ныло. Он был связан по рукам и ногам и лежал на чем-то неровном, словно его бросили в угол, заваленный рухлядью. Он тут же обнаружил, что его сабли, которой он так гордился… его любимой сабли при нем не было!

Кто-то присвоил его саблю себе. Ему хотелось плакать от отчаяния. Но у него не было на это сил.

Что его ожидало? Должен ли он был быть благодарен за то, что его оставили в живых?

Но вряд ли ему оставалось жить долго. Наверняка они обсуждали теперь, какой смерти его предать.

Эрланд открыл глаза. В помещении было темно, если не считать слабого отсвета огня, горящего прямо на полу.

Этот огонь свидетельствовал о том, что здесь кто-то жил. Он попробовал осмотреться по сторонам.

В помещении было единственное маленькое окошко, через которое пробивался лунный свет. Приглядевшись, он заметил, что окошко зарешечено.

Что-то вроде тюрьмы? Для чего им нужна была тюрьма? Вряд ли она была сооружена специально для него. Возможно, для своих собственных упрямцев? Впрочем, ему было известно, что они время от времени совершали набеги в человеческий мир, чтобы взять пленников. А что, если…

Внезапно он услышал, что кто-то еще находится в помещении. Один из них? Он представил себе лохматое существо с хвостом и еще Бог знает, с чем, не зная точно, как выглядят демоны из Ущелья дьявола. Ведь никто никогда не видел их.

Он пошевелился, чтобы привлечь к себе внимание. Ведь не собирался же он пролежать здесь целую вечность! Все тело его ужасно болело: голова, спина, бок (сломано ребро?), запястья, лодыжки — в тех местах, где он был туго перетянут веревкой.

Совсем не так представлял он себе свою геройскую смерть! А в том, что произошло, не было ничего геройского!

Кто-то приблизился к нему и сел рядом с ним на корточки. Длинные волосы этого существа свидетельствовали о том, что это была женщина, осторожное прикосновение рук — тоже, и существо это не производило впечатления чего-то враждебного.

— Ты… одна из них? — прошептал Эрланд. — Или ты обычный человек?

— Когда-то я была человеком, — с горечью произнес голос. — Теперь же я просто позор человеческого рода.

— Ты, случайно, не… Сири? Из Квернбеккена?

— Я была ею, да. А кто ты, знающий мое имя?

— Разве ты не помнишь местного дохлого цыпленка, Эрланда Бака?

— Эрланд? Маленький Эрланд! — ласково произнесла она. — Разве я могла узнать тебя, когда ты стал таким большим и красивым.

Ему было непонятно, как она могла видеть в такой кромешной тьме. Но глаза постепенно привыкают к темноте, а она, судя по всему, была здесь уже долго.

— Нам нужно выбраться отсюда, — прошептал он.

— Я уже два года пытаюсь это сделать. И ничего не получается. Взгляни на мои шрамы! Это наказание за попытку бегства.

— Но почему они держат тебя здесь?

В голосе ее послышалась бесконечная усталость.

— Трое из них получают от меня удовольствие. Время от времени они наведываются ко мне.

— Все трое по очереди? — с гримасой отвращения произнес Эрланд.

— Ах, они приходят сразу все, втроем.

— И они не соперничают друг с другом? — недоверчиво произнес он.

— В самом начале между ними бывали потасовки. Но теперь я деградировала до постельной подстилки.

Некоторое время Эрланд молчал, пытаясь представить себе, каково ей приходится.

— Их здесь много? — спросил он.

— Восемь. Восемь дьяволов.

— В буквальном смысле слова, дьяволов? Или ты так просто выразилась?

— Тс! — сказала она и прыгнула на свою койку.

Снаружи послышались шаги. Кто-то остановился возле двери, словно раздумывая, войти или нет.

«Почему они поместили меня сюда, где находится их противник? — думал он. — Здесь может быть только одно объяснение: либо это их единственная надежная тюрьма, либо они не считают, что я для них опасен, потому что они собираются убить меня…»

Но почему же его не убили сразу? Возможно, они хотели выведать у него что-то, пытать его…

Нет, не следует предаваться таким мрачным мыслям. Настраивать себя так, значит, заранее лишать себя мужества и сил сопротивления.

Сири опять спустилась на пол и принялась развязывать на нем ремни, пытаясь уложить его поудобнее.

— Не показывай виду, что можешь одним рывком сбросить с себя эти ремни, — прошептала она. — Их слишком много, и от нас не останется мокрого места, если ты ударишь кого-то из них. Оставь это на тот случай, если твое положение станет совершенно безнадежным, и у тебя не будет другого выхода! Ну, как, тебе не лучше?

— Намного лучше! Спасибо!

В голове его гудело так, словно кто-то колотил по ней кувалдой. Но жаловаться не имело смысла, поэтому он молчал.

— Здесь есть еще две женщины, — тихо сказала она. — Была еще одна, но, родив ребенка, она покинула это место, не желая рисковать его жизнью. Я не знаю, куда она ушла. Но те, что остались здесь, настоящие дьяволицы, они хотят остаться здесь. Я дважды была беременной, но оба раза теряла ребенка, за что я очень благодарна судьбе! Мне не хочется иметь детей от этих чудовищ! Ах, Господи, Эрланд! Ты не представляешь себе, как это удивительно, снова разговаривать с человеком ! Как мне жаль тебя. Тебе не следовало приходить сюда! Но расскажи мне, как там теперь, в Бергкваре?

— Как обычно, — сухо ответил Эрланд, вспомнив о свадьбе. — В Квернбеккене все прекрасно, твоя мать болела этой осенью, но теперь выздоровела. Все думают, что ты умерла, Сири. Но никому от этого не легче.

— Разве никто не видел следов, которые я пыталась оставить, когда они вели меня сюда?

— Да, некоторые считают, что их оставила ты, а Эбба из Кнапахульта утверждает, что слышала твой плач…

— Так оно и было. Иногда я сижу на гребне холма и мечтаю о том, как мне вернуться домой. Но мои сторожа вынуждают меня молчать.

Эрланд стиснул зубы.

— Ты, наверное, помнишь, как все в деревне боялись этой расселины. Поэтому, возможно, они полагали, что это кричала не ты.

— У них были все основания для страха. Но почему ты пришел сюда?

И тогда он шепотом рассказал ей о свадьбе писаря из Бергквары и его возлюбленной.

Сири посмотрела на него и с грустью произнесла:

— Арв? Значит, он сегодня женится! Но неужели маленькая Гунилла стала такой взрослой? Она же более, чем вдвое моложе него!

— Да.

Они замолчали, погрузившись каждый в свои мысли. Оба — отвергнутые и обреченные на гибель.

— Нам нужно выбраться отсюда, Сири, — решительно произнес Эрланд. Теперь у него была цель в жизни: спасти эту несчастную женщину.

— Думаю, мне уже не выбраться отсюда, — печально ответила она. — Нет, я не хочу домой. Я так низко пала, так опустилась, что не могу смотреть людям в глаза. Мне не позволяют даже вымыться. Я самой себе противна, Эрланд! Но телесное падение, это еще не самое худшее. Куда хуже то, что они измарали мою душу! Последний год я думаю только о том, чтобы умереть!

— Что за вздор! — сказал Эрланд.

— В самом деле, это так. Зачем мне такая жизнь, со всей этой безысходной тоской? Разве я осмелюсь снова показаться среди людей?.. Я не представляю себе этого!

Эрланду нечего было ответить ей. Легко было ему говорить об освобождении — но как это осуществить на деле?

Таких возможностей у них просто не было.

Отряд вооруженных людей остановился, освещенный лунным светом.

— Посмотрите, — тихо сказал ленсман. — Здесь что-то произошло!

Они увидели взрыхленный снег на склоне холма и сломанные ветки деревьев.

— Здесь на него набросились звероподобные твари, — с мрачным пафосом произнес какой-то фермер. — Эрланд погиб!

Остальные пугливо посмотрели по сторонам, готовые в любой момент пуститься наутек.

— Сомневаюсь, что это следы звериных лап, — прошептал пастор. — Не следует быть суеверными. В такой темноте трудно определить, что это за следы.

— Но ведь видно же, что это меховые лапы!

— Да. Но они могли просто обмотать мехом ноги. Заметив скептические взгляды столпившихся вокруг него крестьян, он спросил:

— Сколько у нас вооруженных людей?

Пересчитав их, ленсман ответил:

— Пятнадцать человек. Не считая Гуниллы и вас, пастор.

— Да, мое оружие — это Слово, — ответил пастор. — Гунилла же в счет не идет.

— Я такая же сильная, как мужчина, — сообщила она, но никто ее не слушал.

— А теперь все вместе попросим Господа не покидать нас в нашей борьбе, — сказал священник.

Хейке нахмурился.

— Разве можно вмешивать в войну Бога? — сказал он. — Разве не все люди произошли от Бога? Разве это не ложь, призывать Бога на свою сторону?

Пастор хотел было возразить, что они имеют дело с дьяволами, но передумал, понимая, что тем самым он дал бы понять, что разделяет простонародное суеверие.

Дело решил Арв, сказав:

— Попросим Бога о том, чтобы справедливость восторжествовала!

Все согласились с ним, и после короткой молитвы ленсман скомандовал приготовиться к бою. Он был весьма удивлен, увидев, что Хейке совершенно безоружный, но ничего не сказал по этому поводу.

Гунилла прятала под плащом нож.

Ленсман разделил всех на группы, примерно соразмерив силы. И Арв с огорчением заметил, что Гунилла оказалась не в той группе, в которой был он.

Она старалась быть ближе к Хейке.

И он не видел в этом ничего плохого. Он бы и сам так поступил.

Ведь вопреки тому, что Хейке был безоружным, вопреки тому, что он старался держаться в тени, ни у кого не было сомнений в том, что именно он возглавлял отряд. Ленсман и священник не шли с ним ни в какое сравнение. Писарь из Бергквары тоже.

Все лошади были спрятаны в лесу. От них вряд ли была бы какая-то польза в расселине.

Никто точно не знал, где находится эта расселина. Ведь она представляла собой всего лишь небольшое, узкое ущелье, скрытое в дремучем лесу за пределами округа Бергунда.

И на этот раз — как это было в свое время с Хейке — все почувствовали запах дыма.

Гунилла совсем продрогла в своих легких туфельках. Но в голове у нее была теперь только одна мысль: спасти жизнь Эрланда.

Только бы это было не поздно! О, Господи, только бы они не опоздали!

Идти по следу было совсем не трудно. Луна хорошо освещала заснеженный лес. Лунный свет был таким ярким, что звезд почти не было видно, а все тени стали голубыми. Снежинки сверкали повсюду, словно бриллианты. Гунилла шла следом за Хейке, так она чувствовала себя в безопасности.

Внезапно все остановились и пригнулись. В ствол дерева, едва не задев ухо одного хуторянина, впилась стрела.

Их обнаружили, и другого ожидать было нельзя, ведь их было так много.

— По крайней мере, у них нет ружей, — пробормотал ленсман. — А со средневековым оружием мы справимся.

Только он произнес эти слова, как раздался выстрел, и пуля рикошетом отскочила от камня.

— Спасибо хоть за это, — сквозь зубы процедил ленсман. — Судя по звуку, это королевское ружье.

— Эрланда? — прошептал Арв.

— Очень может быть.

— Значит, они его схватили, — смиренно произнес священник. — Да не оставит Господь его душу!

— Почему душу? — агрессивно спросила Гунилла. — Почему не живого Эрланда?

Она почувствовала на своем плече чью-то руку. Хейке понимал ее.

Ленсман скомандовал всем спрятаться за деревьями. И там дал шепотом распоряжения. Им следовало разбиться на группы и окружить расселину. Идти в прямую атаку не следовало.

Все видели, как издалека, над небольшой впадиной, поднимается дым. Там и находился теперь этот чокнутый Эрланд.

«Но с другой стороны, — думал Арв, — все, возможно, складывается к лучшему: наконец-то они вскроют этот гнойник, которым было в их жизни Ущелье дьявола».

Только бы им не пришлось умереть тут!

Враг имел все преимущества. Эти существа хорошо знали природу. Никто из местных жителей не знал, сколько их там и что они из себя представляют.

Но они стреляли из ружей. Разве демоны умеют это делать?

С ружьем шутки были плохи: так просто мимо не пройдешь. Так что Эрланд оказал им медвежью услугу. Если он, конечно, еще жив…

Предельно осторожно они продвигались вперед.

Враг ничем не выдавал своего присутствия. Но присутствие его ощущали все.

Надвигалась ночь.

Близился волчий час.

В ущелье все должны были теперь бодрствовать. Стоять на вахте.

Гунилла совсем замерзла. При малейшем удобном случае она садилась на корточки и прикрывала плащом свои заледеневшие ноги, растирала их руками. Она боялась, что уже отморозила их, но не смела жаловаться. Ведь никто ей ничем не мог помочь.

Группы Хейке, ленсмана и Арва приближались друг к другу с северной стороны. Пастор был в группе Арва.

— Как Вы думаете, пастор, что это? — спросил один из крестьян. — Не кажется ли Вам, что это отродье Сатаны?

— Конечно, нет, — неуверенно произнес пастор.

— Но, может быть, стоит теперь заняться изгнанием демонов?

— Это было бы напрасной тратой времени, — послышался низкий голос Хейке. — Если бы это были сверхъестественные существа, ко мне подоспела бы помощь.

Все вопросительно уставились на него в холодном свете луны.

— Некоторые из «меченых» Людей Льда, — пояснил Арв, — получают помощь от своих предков, когда им приходится туго. Хейке уже не раз получал такую помощь.

Все восприняли это пояснение в скептическом молчании.

— Значит, Хейке служит силам добра? — спросил кто-то.

— Да. О собаке не следует судить по ее шерсти, — ответил Арв. — Наш род ведет свою собственную борьбу, и она еще не закончена. Хейке унаследовал все внешние признаки «проклятого», но, собственно говоря, он — избранный.

Эти слова запали в сердце отвергнутому всеми Хейке. Но он и виду не подал — смотрел неотступно в расселину, освещенную голубоватым лунным светом.

— Ты полагаешь, что эти твари — люди? — спросил ленсман.

— Да. Думаю, что так, — ответил Хейке. — Но злые люди. Моему защитнику не нравится это место.

Не желая морочить себе голову, ленсман не стал спрашивать, кто этот защитник.

— Но тогда я не понимаю, почему они прячутся здесь уже три года!

И тут лицо его прояснилось.

— Прячутся! Вот в чем дело! Теперь я понимаю, что произошло в Калмаре. Восемь злостных преступников сбежали из тюрьмы. Убийцы, грабители — все они были по-своему душевнобольными. Те крики, которые три-четыре года назад слышал Карл Кнапахульт, были их праздничными воплями: им удался побег и они нашли себе убежище. Сам я давно уже ничего не слышал об этих беглецах, и мне в голову не приходило связывать их с Ущельем дьявола. До сегодняшнего дня, пока Хейке не навел меня на след.

— Прекрасно! — сказал священник. — Тогда мы знаем, с кем нам предстоит сразиться. Ты говоришь, их восемь?

— Да. И эта расселина находится к юго-востоку от Бергунды, на границе с соседним округом. Там издавна происходили убийства и грабежи, и никто не мог найти виновников. Именно так они и добывали себе пропитание в этой пустынной местности.

— Но все-таки! Почему же они так тщательно прячутся?

— Я мало что знаю о тюрьмах Калмара и содержащихся там преступниках. Но у меня нет сомнений в том, что камеры строгого режима ожидают большинство из тех, кто обитает в расселине. Возможно, всех.

— Вопрос в том, как нам перехитрить их? — сказал Арв. — Должен признаться, что открытая схватка мало привлекает меня. Мне не хочется, чтобы кто-нибудь из бергкварских парней погиб.

— Мне тоже. Но посмотрите! На другую сторону! Они уже там!.. Наши люди спускаются вниз! Они с ума сошли!

Остановить их было уже невозможно. Кричать и махать руками тоже было нельзя.

— Ничего не поделаешь, — сказал ленсман. — Идемте все вниз! А ты, Гунилла, стой здесь!

— Хорошо, но я не могу стоять так без дела, когда вы все…

— Спокойно, спокойно, — сказал ленсман снисходительно. Ему захотелось даже погладить ее по голове. — Мы не можем взять тебя с собой, ты это хорошо понимаешь.

Гунилла взорвалась, как порох.

— Выходит, я должна смотреть, как вы там все умираете? Сидеть и горевать — это, по-вашему, удел женщин? Вы, мужчины, всегда разыгрываете из себя храбрецов и защитников, считая нас, женщин, просто курами, разве не так? Хотите произвести на нас впечатление. Вы просто боитесь, что нам достанется хоть крупица славы…

— Мы боимся за вас, неужели ты этого не понимаешь? — сказал Арв.

— А мы за вас не боимся? Наши чувства для вас ничего не значат.

— Гунилла, — с необычной для него строгостью в голосе произнес Арв. — Это серьезно! Ты останешься здесь!

— Но там же мой Эрланд!

Он на минуту замолк, потом сказал:

— Да, мой друг, я это знаю. Но как я посмотрю в глаза Эббы, если случится что-нибудь плохое?

— Пошли вы все к черту! — прошипела Гунилла, поворачиваясь к ним спиной, но оставаясь при этом стоять, как ей и велели. Она слышала только, как пастор и некоторые другие перешептывались по поводу ее реплики, и у нее появилось приятное ощущение того, что и она тоже кое-что умеет. И это помогло ей справиться со страхом и замешательством.

Возможно, они что-то все-таки поняли, потому что больше не приставали к ней. Повернувшись, она увидела, что они уже спускаются вниз, цепляясь за ветви елей. Пастор остановился на полпути, готовый, если понадобиться, произнести молитву.

И когда все скрылись из виду, Гунилла спустилась вниз с другой стороны…

Если они думали, что их никто не видит, они ошибались.

Другая группа, шедшая слева, попала прямо в ловушку: внезапно на них набросилось четверо мужчин и одна женщина, завязалась смертельная схватка. Стрелять на таком близком расстоянии было невозможно, поэтому они использовали ружья в качестве палок.

И когда подошла группа ленсмана, она была остановлена выстрелом из ружья Эрланда — разумеется, стрелял не он.

Выстрел этот раздался из-за кучи камней на склоне холма, где притаился стрелок.

Хейке тут же сказал:

— Я займусь им. У вас нет веревки, ленсман? Один из крестьян снял с себя веревку и протянул ее Хейке.

— Ты пойдешь с Хейке, Эверт, — сказал ленсман. — И ты, Бенгт. Этого, я думаю, достаточно.

Они разделились. Хейке и его люди вернулись назад тем же путем.

Теперь они ясно видели все жилища. Строения были расположены как попало, без всякого плана, сложенные из тяжелых бревен и всего, что попадалось здесь под руку. Это было настоящее скопище трущоб с открытой площадкой посредине, на которой дымил ночной костер.

Они ждали. Им пришлось лежать неподвижно и слушать, как на другой стороне оврага идет драка — ничего другого им не оставалось, потому что между ними и их товарищами лежало открытое пространство длиной в сотню локтей, так что вооруженный враг имел над ними полный контроль, находясь на другой стороне.

Они услышали крик и увидели, как вниз покатился человек. Попав прямо на крышу жилища, он остался там лежать неподвижно.

— Лишь бы это не был кто-нибудь из наших… — произнес ленсман.

Будучи маленькой и проворной, Гунилла случайно обнаружила тропинку, которую никто не видел. Спускаясь этим путем вниз, она осталась незамеченной среди молодых елей и кустарников.

Вскоре она стояла уже возле зловонной стены, прижатой к склону холма.

«Отхожее место этих злодеев», — с дрожью отвращения подумала она и быстро повернула за угол.

И в этот момент в овраге раздался выстрел.

«Прекрасно, так и надо», — подумала она, понимая, что наверху началась схватка.

Дома стояли так тесно друг к другу, что она могла стоять там совершенно незамеченной.

Кто-то пробежал через открытое пространство и скрылся в доме. Гунилла могла поклясться в том, что это была женщина. Она видела, как какой-то мужчина карабкался вверх по склону — скорее всего, он заметил ее. Она вынула свой нож, готовая на все.

В этот момент она не думала больше о своих замерзших ногах.

Дом, в котором скрылась женщина, не привлекал ее внимания, так же как и два других, с настежь открытыми дверями.

Эрланд… Ей нужно было найти Эрланда, пока они ничего не сделали с ним. Да, они привели его сюда, об этом свидетельствовали следы. И если бы он был мертв, они просто оставили бы его в лесу.

Это давало Гунилле надежду.

Ее рука прикоснулась к окну. Через это маленькое окошко ничего не было видно, но она нащупала решетку: ряд перекладин вместо окна.

Окно располагалось слишком высоко, чтобы в него можно было заглянуть, а в помещении было темно. Кричать или шептать она не осмеливалась. Здесь мог быть поблизости сторож, и к тому же другие дома стояли слишком близко.

Ей нужно было проникнуть туда.

Послышался крик, и кто-то тяжело плюхнулся прямо на крышу на другой стороне открытого пространства. Лежа на краю крыши, человек уставился на нее мертвыми глазами.

Со вздохом облегчения она увидела, что это не был житель Бергквары.

«Остались семеро», — подумала она.

И еще неизвестное число женщин.

Но ее тревожили крики, доносящиеся сверху, где шла смертельная схватка.

Раздался еще один выстрел, но он был сделан наудачу, пуля ударилась в камень.

Стрелок находился слева от нее.

Если она обойдет дом с решеткой с другой стороны, он ее не увидит из-за крыш.

А та женщина? Если она выглянет? Или если там есть еще мужчины?

Стоило рискнуть.

Она подумала, что они основательно забаррикадировали Эрланда. Когда они успели это сделать?

Ответ был простым: они это сделали не теперь, решетка на окне была и раньше.

Но почему?

У нее не было времени размышлять об этом.

Проскользнув, словно угорь, за угол дома, Гунилла обнаружила дверь. Прочную деревянную дверь.

Но замков у этих негодяев не было. Вместо них были плетеные из прутьев веревки и деревянные болты. Для нее это оказалось простым делом — стоило только понять действие этого механизма — просто развязать веревку и поднять болт. Приоткрыв наощупь дверь на ширину ивового прутика, она прислушалась, потом совсем открыла дверь. Но тут она услышала какой-то шорох в доме, куда убежала женщина.

Гунилла тут же спряталась между домами.

Никто ее не заметил.

Но вскоре она услышала какой-то шепот, доносящийся из дома с решеткой. Шепот двух людей! Не успела она подумать об этом, как к ней метнулись две тени.

— Эрланд! — прошептала она, чуть не плача от счастья.

— Спасибо, Гунилла! — прошептал он в ответ. — Что означают эти выстрелы?

— Мы пришли сюда, я и пятнадцать мужчин. Они сражаются.

— Теперь нас шестнадцать, — спокойно сказал Эрланд. — Но мне необходимо оружие.

Гунилла протянула ему свой нож. Конечно, ей не хотелось этого делать, но Эрланд был солдатом и крепким парнем. Нож мог ему очень пригодиться.

Она взглянула на другую фигуру. Несмотря на то, что было темно, она смогла различить контуры женского тела.

— Это Сири из Квернбеккена, — пояснил Эрланд.

— Ах, — прошептала Гунилла. — Пойдемте же! Идите за мной!

— Возьми с собой Сири! Я сам найду дорогу!

Она кивнула. Она показала ему, где происходит схватка.

— Знаешь, что… — еле слышно произнесла она. — Я никогда не выйду замуж. Это было просто безумие.

Пояснение ее было весьма туманным, однако он быстро пожал ее руку. После этого он быстро исчез в темноте, а обе женщины, взявшись за руки, пошли обратно тем же путем, которым пришла Гунилла.

Она сделала свое дело, потасовка ее не интересовала.

Те двое, кому досталось ружье Эрланда, просто наслаждались теперь своей силой. Никогда до этого у них не было ружья, и стреляло оно так здорово! Им доставляла радость просто пальба, и они быстро перезаряжали его.

— Отойдем в сторону, сюда падает лунный свет, — сказал тот, кто держал ружье. — Они там, на другой стороне. Сейчас мы заставим их потанцевать!

— Ты дашь мне стрельнуть? — нетерпеливо произнес второй. — Теперь моя очередь. Я пальну в самую кучу.

— В тех, кто дерется там? Этого делать нельзя, мы же не знаем, в кого попадем. Нет, давай выстрелю я, а потом ты.

— Стреляй, черт с тобой!

— Отдайте ружье, — произнес сзади них низкий, хриплый голос.

Оглянувшись, они завопили от ужаса. Прямо над ними возвышалась громоздкая фигура в одежде из волчьего меха и с такими широкими, задранными кверху плечами, что они скорее напоминали крылья. На плечи падала густая грива волос, на страшном лице горели два желтых глаза.

Один из них покорно протянул ружье чудовищу, но ружье выпало у него из рук, и оба побежали прочь. И тут же на них набросились двое мужчин, и те были настолько парализованы страхом, что не смогли оказать никакого сопротивления. Обоих связали, прислонив спиной друг к другу.

Один из них заорал на весь овраг:

— Сдавайтесь! Среди них дьявол!

Остановившись на гребне холма, Сири спросила:

— О чем они говорят?

— Нет никакой опасности, — ответила Гунилла. — Они имеют в виду Хейке, а он кроток, как овечка. Кстати, он мой родственник.

И только сказав это, она обнаружила, что подспудно уже поверила в то, что Арв — ее отец.

Это было удивительное чувство! Ей стало спокойно и в то же время грустно.

Но чего только не перечувствуешь теперь, когда Эрланд спасен от гибели!

Теперь они обе были наверху, в безопасности.

— Ты так хромаешь, — заметила Сири Квернбеккен. — Ты повредила ногу?

— Наверное, я отморозила ноги, — жалобно произнесла Гунилла, наконец возвращаясь к действительности.

— Этого нельзя допускать! — испуганно воскликнула Сири. — Садись-ка на этот камень!

Растирая ей ноги, Сири рассказывала о своей исковерканной жизни, о том, что она больше всего на свете мечтает вымыться — как телесно, так и душевно.

— Но мне уже ничто не поможет, как мне кажется. Ты не представляешь себе, Гунилла, что значит желать себе смерти!

Что она могла ответить на это? Ей тоже иногда хотелось умереть, но ее страдания были детской забавой по сравнению с тем, что пережила Сири. Единственное, что она могла теперь сделать, это погладить несчастную женщину по волосам — которые уже не первый год не знали расчески.

— Все будет хорошо, когда ты вернешься домой, Сири.

Сири Квернбеккен ничего не ответила. Она не собиралась возвращаться в деревню. Для нее жизнь была кончена.

— Мы отобрали у них ружье! — крикнул Хейке.

И крестьяне тут же устремились на открытое пространство, спеша на помощь своим товарищам.

Они подоспели вовремя. Бергкварские фермеры были непривычны к бою, а их противники были куда более бессердечными.

Находясь внизу, среди домов, Эрланд услышал радостные крики.

Но где была его сабля?

Ладно, он поищет ее потом, теперь это не столь важно.

Ему придется пошарить по домам.

И тут как раз из дома вышла женщина. Эрланд догнал ее и набросился на нее. Она защищалась, как дикая кошка, пускаясь на все воровские хитрости, кусая его за руки, царапаясь и таская его за волосы, стараясь ударить его по самому чувствительному месту.

Однако, вопреки старым и новым болячкам, ему все же удалось повалить ее, пользуясь тем, что он был тяжелее. Прерывисто дыша, он втащил ее в «тюрьму» и крепко запер дверь.

На склоне холма четверо мужчин и одна женщина сражались с фермерами. Вторая женщина была теперь обезврежена, так же, как и те двое, у которых было ружье. Еще один мужчина вскарабкался вверх по склону и присоединился к дерущимся.

Все это Эрланд не принимал во внимание, не задумываясь над тем, что четыре плюс два и плюс еще один будет семь.

Зато один из дерущихся оценил ситуацию.

И совершенно неожиданно Эрланд получил такой удар в спину, что тут же свалился на землю. В лунном свете блеснуло лезвие ножа, но ему удалось схватить за запястье руку, державшую нож, и, напрягая последние силы, вывернуться и навалиться на своего противника.

Что за мерзкий тип это был! Косматый, оборванный, одетый в звериную шкуру, воняющий хуже, чем недельные помои.

Без всякого смущения Эрланд позвал на помощь. Его избитое тело не могло больше сопротивляться. В голове по-прежнему шумело так, словно семеро демонов колотили по ней своими кувалдами, все кости болели, словно при переломах, и схватка с разъяренной женщиной отняла у него последние силы. Эрланд не мог справиться с таким дикарем.

Хейке со своими людьми услышал его крики.

— Это Эрланд, — сказал Бенгт. — Скорее!

Они тут же спустились вниз и освободили Эрланда. Хейке с легкостью высвободил его из тисков дикаря, и Эверт, прежде чем кто-либо смог остановить его, тут же проткнул негодяя вилами.

Хейке вовсе не хотел такого исхода.

И тут спустились остальные.

— Дело сделано, — сказал ленсман. — У нас есть тяжело раненные, но если сразу же отправиться домой, их можно спасти. Противники либо мертвы, либо связаны. Не хватает только одного. А, вот он! И Эрланд тоже здесь! Как вы нашли его?

— Он был здесь, — ответил Бенгт. — Он дрался с этим мерзавцем.

— Как тебе удалось освободиться, — спросил ленсман. — Ты ведь сидел под замком?

— Да, — еле отдышавшись, произнес Эрланд, сидя на земле. — Но Гунилла выпустила меня и Сири Квернбеккен.

Все переглянулись. На каждом шагу их поджидали сюрпризы!

— Идемте наверх, — сказал Арв. — Сейчас мы зададим трепку этой Гунилле! Однако, на что она, оказывается, способна! Но кто это воет там, в доме?

Женщину выпустили. Ругательства, которыми она осыпала их, заставили содрогнуться даже закаленные души фермеров.

Они взяли с собой раненых и пленных, а пастор прочитал молитву над усопшими на этот случай у него были уже припасены надлежащие слова.

Вскоре они поднялись наверх, где их ожидали Гунилла и Сири.

Увидев мужчин, Сири закрыла лицо руками и бросилась наутек.

Эрланд тут же догнал ее и привел обратно. Вместе с Гуниллой он рассказал остальным о ее психической катастрофе, и все в один голос заявили, что тот, кто будет презрительно отзываться о ней в деревне, будет иметь дело с ними.

Арв подошел к ней и обнял ее.

Она шарахнулась от него.

— Я такая грязная! Такая перепачканная! Мне ни за что не отмыться!

— Нам всем так не хватало тебя, — сказал Арв. — Если бы ты только знала, как мы рады снова увидеть тебя — живой!

Опустив голову, она беспомощно заплакала.