Услышанные молитвы

Глава 16

В воскресенье вечером Зоя вернулась в университет, а до этого все выходные они проговорили с Фейт. Мать все еще испытывала потрясение, но так и не сказала дочери о том, что Алекс завел любовницу. Призналась только, что муж захотел более эмоциональной, чем с ней, жизни, а на нее разозлился за то, что она пошла учиться — последнее дочь слышала и раньше.

— Идиотские причины для развода, — возмутилась Зоя. — Слушай, мам, может быть, у него роман?

Однако Фейт упорно хранила молчание, несмотря ни на что, она оставалась Алексу верной. Только пробормотала:

— Не знаю.

Однако к тому времени, когда дочь отправилась в университет, мать чувствовала себя намного лучше. На следующей неделе Фейт встретилась с адвокатом, которого рекомендовал ей Брэд. Юрист рассказал ей вес, что требовалось, и показал рапорт частного детектива. Девицу, оказывается, звали Лесли Джеймс. Приложенная фотография изображала эффектную женщину — высокую, с фигурой модели и длинными темными волосами, впрочем, про волосы Фейт догадалась еще раньше. В отчете говорилось, что у Лесли пятилетняя дочь. К Лесли прекрасно относились на работе, а ее роман с Алексом ни для кого не являлся секретом. Другие секретарши думали, что они поженятся, хотя сам Алекс об этом не заикался.

Выходя из адвокатской конторы, Фейт ощущала себя так, словно ее поколотили. Соперница оказалась молодой и красивой — на восемнадцать лет моложе ее. И это стало новым ударом.

Она сидела в своем кабинете и смотрела в пространство, когда зазвонил телефон — Брэд решил проверить, как прошла ее встреча с адвокатом.

— Все в порядке, — ответила Фейт. — Я прочитала рапорт. Красивая женщина, Алекса нельзя осуждать. — Ее голос звучал подавленно.

— Еще как можно. Он просто глупец. Ты необычайно красивая! — Брэд как никто понимал ее красоту: внутреннюю и внешнюю.

— Спасибо, — вежливо, но не слишком убежденно проговорила Фейт.

Ей казалось, что жизнь рухнула, да так и было на самом деле. Они с Зоей посмеялись над тем, что Фейт даже не вспомнила о Дне святого Валентина. Праздник растворился в дымке ада последних дней. Она даже не знала, какое теперь число — ей стало совершенно безразлично. Но Зоя получила шоколад, который мать ей послала, а немного позже — и Элли в Лондоне.

— У меня для тебя новости.

Брэд старался ее поддержать. Он больше недели тревожился о ней. Фейт оставалось все время подавленной. В университете она едва справлялась, но по крайней мере не бросала занятий.

— И что? — спросила Фейт.

— Я на пару дней еду в Нью-Йорк по работе. Надеюсь, ты со мной поужинаешь? Если не хочешь наряжаться, просто зайдем в пиццерию.

— Приятная новость, — проговорила она с печальной улыбкой. Даже перспектива встречи с Брэдом не радовала ее так, как обрадовала бы неделю назад. Но все равно хорошо, можно хоть чего-то ждать. — Когда ты приезжаешь?

— На выходные. Попался трудный случай, надо проконсультироваться с парочкой адвокатов. Прилечу в пятницу вечером, а утром в субботу буду у твоего порога. Если захочешь, можем покататься на коньках.

— А как же твоя работа? — спросила Фейт, и Брэд улыбнулся: она, оказывается, еще неплохо соображает.

— Управлюсь. Прошу тебя, Фред, не занимай субботний вечер, оставь его для меня. Я улечу обратно воскресным ночным рейсом.

Эту поездку он придумал специально для Фейт, так как тревожился за нее и сказал себе, что обязан это сделать ради Джека. Хотел слетать в Нью-Йорк взглянуть на нее и убедиться, что все в порядке. Брэд ни с кем не собирался встречаться, но сказал ей про адвокатов, чтобы объяснить свое появление в Нью-Йорке.

К его приезду прошла еще одна неделя после измены Алекса. Адвокаты супругов связались друг с другом, и дело продвигалось вперед. Элли они пока еще ничего не сказали, однако Алекс заявил, что позвонит ей в выходные, и Фейт опасалась ее реакции. Нетрудно было предугадать: как бы ни виноват оказался отец и как бы жестоко он ни поступил с Фейт, Элоиз все равно встанет на его сторону. Но раз она ближе к отцу, пусть он сам ей и рассказывает. Тем более что Зоя узнала о разводе родителей от матери. Фейт понимала, что все равно не переубедит Элоиз — та не сможет взглянуть на происшедшее ее глазами. Она лишь надеялась, что дочь постарается понять и ее.

Брэд решил остановиться в отеле «Карлайл», чтобы быть поближе к Фейт. И в субботу в девять, побрившись и приняв душ, был у нее. Он настолько вымотался в предыдущие дни, что умудрился выспаться в самолете. А Пэм сказал то же самое, что и Фейт, — что отправляется в Нью-Йорк посоветоваться с адвокатами по поводу сложного случая. Жена ни о чем не спросила. Брэд опасался, что Фейт воспротивится его приезду, если узнает, что он затеял все ради нее. Фейт не хотела взваливать на него больше того, что он и так на себя взял.

Брэд нервничал, когда звонил в дверь. Фейт сильно побледнела и осунулась. На ней были черный свитер и джинсы. Белокурые волосы ниспадали прямыми прядями на щеки. Увидев Брэда, она улыбнулась и радушно его обняла. Фейт больше не казалась подавленной, как во время ее первого звонка по телефону, — только грустной и безмерно уставшей.

Она угостила его булочками, сварила кофе, пожарила омлет. Они сидели на кухне и долго разговаривали. А потом перешли в гостиную и разожгли камин. Фейт по-прежнему спала в комнате Зои. Ей начинало казаться, что она больше никогда не решится лечь в свою постель.

— Все так странно, — жаловалась она Брэду. — Я чувствую себя так, как после смерти Джека. Словно все переменилось и больше никогда не станет прежним. Двадцать шесть лет жизни псу под хвост.

— Понимаю, девочка, тебе непросто. Но настанет день, когда станет легче. Сейчас все не так, как после гибели Джека, у тебя появился шанс обрести лучшую жизнь. Алекс тебя медленно убивал. Это ты, а не он, заслуживаешь лучшей доли.

Они сидели у очага, и Фейт слушала его спокойную речь. Брэд спросил, не хочет ли она покататься на коньках. Но Фейт слишком устала, да и он, если честно, тоже — долгая дорога после трудной недели далась нелегко. Но Брэд был доволен, что приехал, и Фейт тоже обрадовалась ему.

— Тебе когда на работу?

Брэд совсем забыл, что наговорил ей о встрече с адвокатами, но вовремя спохватился, и Фейт ничего не заметила по его лицу.

— Около четырех, может быть, в пять. Я с ними пробуду пару часов, не больше.

Брэд решил, что вернется в гостиницу, вздремнет, а потом отправится с ней поужинать.

— Слушай, Брэд, — подозрительно улыбнулась Фейт, — а не из-за меня ли одной ты сюда явился.

— Что ты, детка, — ответил он. — Я тебя очень люблю… Но проделать такой путь только для того, чтобы подлатать твое разбитое сердечко?.. Это уж слишком.

— Вот и славно! У тебя должны быть заботы поважнее.

— Я ежедневно твержу себе то же самое, — хмыкнул Брэд, — хотя приходится и о тебе беспокоиться. Ты попала в переплет, детка. Но произошло это тогда, когда ты вышла замуж за Алекса.

— Джек тоже так всегда говорил.

Однако неприятности в ее жизни случались и раньше. И именно они подготовили Фейт к издевательствам Алекса.

— И был совершенно прав.

Брэд вывел ее поесть в ближайшую закусочную. Фейт остановила свой выбор на салате с яйцом, и он настоял, чтобы она съела хотя бы половину. А сам он взял суп с мацой и поделился с ней. Вот за это он любил Нью-Йорк.

— В Калифорнии таких супов нет, — улыбнулся Брэд.

Потом они долго гуляли и завернули в Центральный парк. Деревья стояли еще голые, и все вокруг казалось серым. Но воздух и ходьба сделали свое дело — оба почувствовали себя лучше. Они вернулись домой в середине дня. Фейт приготовила Брэду чашку горячего шоколада, а он снова разжег камин, раздумывая, сохранит ли она себе дом. Но спрашивать не стал, чтобы не расстраивать. Место славное, но ей лучше куда-нибудь переехать. Однако говорить об этом рановато.

— О чем так сильно задумался? — поинтересовалась Фейт, подавая ему чашку дымящегося шоколада.

— О тебе, — честно ответил Брэд. — Какая ты все же удивительная женщина! Другие поступили бы совершенно иначе — тут же рассказали бы дочерям, что натворил их отец. А ты ведешь себя честно и справедливо, патологически порядочно и доброжелательно.

Они оба понимали, какую цену ей приходится за это платить.

— Спасибо, — тихо поблагодарила его Фейт.

Ее брат был добрым от природы. Но им с Джеком и до смерти отца, и после пришлось в жизни несладко. О многом Брэд вообще не имел представления. Он ценил их за мягкость, терпимость и честность, а также за душевную близость. Когда другие дети лгали, Джек всегда говорил правду. Однажды он узнал, что сестра сказала неправду, и устроил ей жуткую головомойку. Тогда ей было десять лет. Брэд запомнил крупные слезы, которые бежали по ее щекам, пока брат ее отчитывал. Вот и сейчас она напоминала ту зареванную девочку. Всю последнюю неделю Брэд представлял ее плачущую, и это привело его в Нью-Йорк. Его терзала мысль, что Фейт в беде, а он даже не пытается ничего для нее сделать. Ведь для нее так много значило увидеться с ним и поговорить. Она ценила все, что он думал и говорил. И доверяла так же, как доверяла Джеку.

— Как ты себя чувствуешь, Фред? — озабоченно спросил Брэд, растягиваясь на ковре напротив камина. Он походил на прежнего мальчугана — та же ямочка на подбородке, те же длиннющие ноги. И волосы остались того же черного цвета — даже сидя рядом, Фейт не могла различить ни одного седого волоса.

— Получше, спасибо. — Ее ответ удвоил радость Брэда от того, что он приехал. Фейт выглядела не настолько затравленно, как в тот момент, когда открыла ему дверь. — Хотя я понимаю: потребуется время, чтобы привыкнуть к мысли, что я за ним не замужем. Фейт казалось, что вся ее жизнь прошла в семье.

— Подожди, еще понравится. Как дела в университете? — Брэд очень тревожился, как бы она не бросила учебу.

— Не очень, но пока не выгоняют. Надеюсь, все утрясется. — В ближайшее время предстояла подача документов на юридический факультет. — Тебе не пора на работу? — забеспокоилась она.

Пробило четыре часа, а Брэд никуда не спешил. Довольный и расслабленный, он лежал неподалеку на ковре.

— Да, да, сейчас, — буркнул он, но на часы не взглянул. Его разморило от горячего шоколада, горящего в камине огня и чувства удовлетворенности от того, что Фейт с ним рядом. — Жизнь — штука странная. Согласна? Мы выросли вместе, имели все шансы влюбиться друг в друга, но не влюбились. Я женился на Пэм, с которой у меня нет ничего общего, а ты вышла замуж за Алекса, который всю жизнь втаптывал тебя в грязь. Надо было вовремя присмотреться друг к другу. Кажется, чего проще? — Брэд все время смотрел в огонь, но в это мгновение поднял на нее глаза и сонно улыбнулся. Однако успел заметить, какой у нее грустный, задумчивый взгляд. Он никак не мог понять, что заставило Алекса обращаться с Фейт подобным образом.

— Не сложилось, — вздохнула она. — Захотели найти себе других спутников и все усложнили. Связать жизнь с человеком из своего двора как-то даже неприлично, слишком просто. Да кое-что еще мешало. — Фейт прикинула, рассказывал ли Брэду Джек об их отце, но решила, что нет. Отец был их тайным позором — все детство и большую часть взрослой жизни.

Фейт не говорила ни одной живой душе, что совершал с ней отец и как потом ее запугивал. Даже Алексу, понимая, что муж непременно использовал бы это против нее. Обсудив эту проблему с психиатром и Джеком, Фейт пришла к выводу, что муж не поймет. Его детство было относительно нормальным. Он не поверил бы, что отец способен совершить над дочерью насилие, если та сама его не побуждала. Это разбило бы ей сердце. Брэд — другое дело. Ему можно говорить все, что угодно. Брэд всегда безоговорочно ее любил.

— Ты в порядке, Фред? — спросил он.

— Да, вспоминаю одно давнее дело, грязное дело. Оно очень сильно повлияло на мою жизнь с Алексом. Из-за этого я терпела все его выпады и плохое обращение — подсознательно верила, что заслужила все, что он со мной вытворял.

Глаза Фейт говорили Брэду красноречивее всяких слов. Он сжал ее руку. Если Фейт одолевают призраки прошлого, он ее не оставит.

— Что с тобой произошло?

Она опустила глаза, потом снова посмотрела на Брэда. Оказалось, что даже ему не так-то легко рассказать о прошлом.

— Это произошло, когда я была девчонкой. Джек обо всем знал… но не с самого начала… догадался потом. Ему тоже пришлось несладко.

Брэд еще до того, как Фейт произнесла роковые слова, понял, о чем пойдет речь, и крепче сжал ее ладонь. Он не мог определить, какое чутье ему подсказало, но не сомневался, что прав. И Фейт тоже, еще не начав рассказ, почувствовала, что старинный друг ее не осудит.

Она глубоко вздохнула, не замечая, что по щекам у нее струятся слезы. У Брэда от сострадания сердце рвалось из груди. Он ощущал себя таким же беспомощным, как некогда Джек. Как брат Фейт в те давние годы не мог прекратить мерзости отца, так и сейчас Брэд не мог развеять ее воспоминаний. Оставалось только находиться рядом и чем возможно поддерживать.

— Когда я была девочкой, мой отец меня изнасиловал, — едва слышно проговорила Фейт. Брэд не произнес ни звука — ждал, что она скажет дальше. — Он начал этим заниматься, когда мне было пять лет и продолжал до самой своей смерти — мне тогда исполнилось десять. Я боялась кому-нибудь признаться, потому что в противном случае он грозил убить и меня, и Джека. Поэтому я молчала. Много позже, когда я уже выросла, рассказала матери, но она так и не поверила. Джек узнал за год до смерти отца, но тот пригрозил и ему. Отчасти именно из-за этого мы так сблизились с братом. Кроме нас двоих, об этом не знала ни одна живая душа. Но мне все время казалось, что виноват не отец, а я. Что я… какая-то не такая… хуже других… не могла себе простить, — ее голос сорвался, — но все-таки простила. Хотя и не сознавала этого, потому и подчинилась Алексу. Решила, что он вправе обращаться со мной, как угодно — третировать, поносить, что я ничего другого не заслуживаю. И во всем ему потакала. — Фейт на мгновение потупилась, а когда снова вскинула глаза, увидела, что Брэд тоже плачет. Не говоря ни слова, он притянул ее к себе и крепко обнял. И эта ласка сказала ей больше слов.

Они долго молчали, но наконец он нарушил паузу:

— Сочувствую, Фред… очень сочувствую. Понимаю, как тебе тяжело было жить все эти годы. Не знаю, каким образом, но я обо всем догадался, прежде чем ты успела сказать. Мне очень жаль, но уверяю тебя, ты от этого хуже нисколько не стала… Какое же гнусное дело он сотворил над собственной дочерью! Остается поблагодарить Бога за то, что он уже умер.

— Я тоже часто так думала, а потом мучилась виной. Такое случается со многими детьми. Так жутко, так одиноко.

Та давняя история повлияла на всю ее жизнь, на выбор супруга и на отношения с ним. Но реакция Брэда оказалась именно такой, на какую она рассчитывала, когда набралась смелости открыться. Брэд никогда ее не унижал — не то что Алекс, который поступал так не первый год. Признаться другу, а затем очутиться в его объятиях означало реабилитацию. Брэд выслушал ее и не отверг. Фейт впервые освободилась от оков, в которых пребывала всю жизнь. Бесценный дар — разве могло быть что-нибудь лучше? Они долго молчали, прижавшись друг к другу. Брэд был ее другом, ее братом, всегда ее любил, и Фейт это знала. Когда она наконец отстранилась, он ей улыбнулся.

— Я люблю тебя, Фред… в самом деле люблю… ты такой замечательный человек. И какого дьявола ты вышла замуж за своего недоумка, а не за меня? Как же это я проморгал?

Все, что он ей говорил в тот день, казалось прекрасным. Фейт нравилось сидеть рядом с ним и разговаривать, она видела свое отражение в его глазах. И сама себе казалась вполне достойным человеком, которого не за что судить. Не жертвой и не дрянью, а гордой женщиной, которая вволю настрадалась и заслужила любовь и уважение. Это был тот самый ключ, который требовался, чтобы открыть ей дверь к свободе.

— Спасибо, Брэд, — сказала она, — но я думаю, что все к лучшему. Женись ты на мне, я бы тебе до смерти наскучила. — Фейт опять улыбнулась. — А мне бы казалось, что я вышла замуж за брата и занимаюсь кровосмешением, так что пусть лучше останутся дружеские отношения.

— Я тоже так считал, — отозвался он. — Как-то в колледже Джек предложил мне куда-то тебя сводить. Я решил, что он чокнулся. Какой же я был болван!

— Ничего подобного.

Они еще немного поговорили — свободно и непринужденно, а потом Брэд все-таки посмотрел на часы. Ему не хотелось уходить, но следовало помнить, что он приехал в Нью-Йорк по делу, а не только чтобы увидеться с Фейт. Уходить не хотелось, тем более сейчас, когда они так задушевно делились самым сокровенным. Теперь придется пару часов валяться в гостинице — дремать или смотреть баскетбол. Но он понимал, что надо придерживаться первоначальной версии.

— Где дама желает вечером отужинать? — спросил он, зевая.

— Проснись, — рассмеялась она, — а то будешь клевать носом со своими адвокатами, — и покачала головой. — Не возражаешь против китайской кухни? — Она явно повеселела.

— Принимается. Слушай, я забыл галстук. Придется купить или перенесешь, если я выведу тебя в свет без галстука?

— А я рассчитывала, что ты заявишься в смокинге!

Фейт вспомнила его жалобы на Пэм. Все, что у Брэда было с собой, — это спортивный пиджак, слаксы, джинсы и несколько синих рубашек. Он закатал рукава, изображая готовность к трудовой активности.

— Заскочу за тобой в семь. Нормально? — спросил он, притягивая к себе Фейт и целуя ее в макушку.

— А времени для работы хватит? — Она немного удивилась.

— Вполне, обсудим одного парня, и все.

— Должно быть, он необыкновенный, этот парень, если ты из-за двух часов полетел в такую даль, — заметила она, провожая его до дверей. По поводу ее признаний он сказал ровно столько, сколько требовалось — не больше и не меньше.

— Так оно и есть, — согласился Брэд, снова прижимая ее к себе.

А потом он быстро пробежал два квартала до отеля и все время вспоминал, о чем она ему говорила. Удивительная женщина. Какой же он глупец, что вовремя этого не заметил! Теперь Брэд жалел, что не выбрал на развилке другую дорогу, но возврата к прошлому не было. Оставалось только признавать свои ошибки. Ведь даже ей невозможно открыть, что он ошибся. Брэд погрустнел и печально думал о том, какие ужасы пришлось пережить Фейт и на что она растратила любовь. Он радовался, что они друзья.

А Фейт в это время благодарила Бога за то, что ей наконец удалось облегчить душу и рассказать Брэду о том, что совершил над ней отец. Он был именно тем человеком, с которым она могла поделиться, и ее признание только усилило их связь и углубило ее любовь к нему. Стопудовый груз, который она несла всю свою жизнь, свалился с сердца.