Усопший Цезарь

Глава 12

Часом позже, около восьми вечера, мы сидели в комнате, предоставленной Вульфу, и ели прямо с подносов, что Вульф позволял себе только во время завтрака. Однако он не сетовал на это. За едой Вульф никогда не говорил о делах, и мы были рады хоть на время избавиться от нашего клиента. Осгуд объяснил, что его жена сегодня не выйдет, дочь останется с ней, и поэтому, может быть, не стоит затевать ужин в столовой. Вульф вежливо согласился. Комната у него была просторная и удобная, одно из кресел вполне подходило для его туши, а кровать могла вместить даже двух таких, как он. Сначала я подумал, что тягостная атмосфера, царившая в доме, отразится и на кухне, но бараньи отбивные с фаршированными помидорами оказались на редкость вкусными. Салат был хуже, чем у Фрица, но все же вполне съедобен, зато пирог с тыквой заслуживал всяческих похвал.

Столкновение Осгуда с Уодделлом и капитаном Барроу было, видимо, кратким, поскольку когда я вернулся, все уже успокоились. Ждали, как я понял, меня. Капитан собирал отпечатки пальцев у всех, кто находился в доме Пратта в прошлый вечер. Поскольку у Вульфа отпечатки пальцев уже сияли, я тоже решил не отказываться. Сделав оттиски со всех моих десяти пальцев, капитан объявил, что теперь отправится к старшему скотнику, и по предложению Вульфа с ним пошли Осгуд и Макмиллан. Пратт отбыл к себе, а мы остались с окружным прокурором.

Уодделл был рад сотрудничать, как заявил он сам, с представителем Фреда Осгуда. Более того, он уже ведет расследование и намерен продолжать его с полной беспристрастностью. Алиби не оказалось ни у кого, кроме Лили Роуэн и меня. Вчера после ужина все разошлись около девяти часов. Вульф поднялся к себе и углубился в чтение. Пратт пошел в кабинет рядом с гостиной, чтобы заняться деловыми бумагами. Берт показал Макмиллану его комнату наверху, и тот прилег поспать до часу ночи, когда надо было сменять меня на посту у загона. Он спал чутко и проснулся от моих выстрелов. Каролина немного побыла на веранде, а потом перешла в гостиную и сидела, листая журналы. Джимми находился на веранде вместе с сестрой, а когда та ушла, остался покурить. Он слышал голос Лили и мой, когда мы шли вдоль забора загона, но ничего больше. Берт до десяти часов помогал на кухне мыть посуду, затем слушал радио и больше ничего слышать не мог. Дейв Смолли – Уодделл знал, что Клайд Осгуд в свое время выгнал его, – расстался со мной без четверти девять, пошел в свою комнату при гараже, побрился и лег спать.

«Побрился»? – с недоумением спросил Вульф и получил от Уодделла объяснение, что Дейв всегда бреется по вечерам, поскольку утром до завтрака он слишком голоден, а после завтрака просто нет времени.

«Таким образом, – заключил Уодделл, – любой из этих людей мог совершить убийство». Правда, когда мы спросили, почему кто-нибудь из них мог бы желать смерти Клайда Осгуда, уверенности у прокурора поубавилось. Ни у одного человека не было ни малейшего повода для убийства, разве что у Дейва Смолли, но тот всегда был безобиден. Предположим, кто-то застал Клайда, когда тот подбирался к быку. Будь это Пратт, он бы просто приказал ему убраться. Джимми дал бы Клайду по физиономии. Макмиллан схватил бы его за шиворот и перебросил через забор. Дейв заорал бы, призывая на помощь. А если бы Гудвин, который сторожил быка…

– Я же объяснил, – вежливо прервал эти рассуждения Вульф, – что убийство было задумано заранее. Вы осмотрели быка?

– Да. И Сэм Лейк осматривал его, и полиция. У него было одно кровавое пятно на морде и немного крови запеклось на рогах.

– А как насчет травы около шланга и рукоятки кирки?

– Мы послали кирку в Олбани на исследование. В траве обнаружено несколько сгустков, похожих на кровь, их тоже послали на анализ. Результаты будут известны завтра.

– Если подтвердится, что кровь человеческая, неужели вы по-прежнему будете утверждать этот вздор – будто Клайд полез к быку с угощением, зараженным сибирской язвой, а бык, съев его, обиделся и забодал Клайда?

– Если будет подтверждено, что кровь человеческая, это, конечно, подкрепит вашу версию. Я же сказал, что готов сотрудничать, но не принимаю вашего сарказма.

– Фу! – пожал плечами Вульф. – Не думайте, что я не понимаю, в каком положении вы оказались. Вы уверены, что произошло убийство, но на случай, если вы не сможете раскрыть его, хотите убедить общественность, что это не так. Вы ни на шаг не продвинулись к раскрытию преступления, не видите для этого никаких возможностей, и если бы не я, то прекратили бы все попытки и объявили о смерти Клайда Осгуда в результате несчастного случая.

– Вы обвиняете меня в нежелании вести расследование? – завопил Уодделл, брызгая слюной. – Я прокурор этого округа…

– Помолчите! Прекрасно зная, что Клайд Осгуд убит, вы позволили себе выдвинуть против него дурацкое обвинение в попытке отравить Цезаря! – Вульф внезапно замолчал и вздохнул. – Увы, прошу прощения. Я лишил себя права попрекать вас даже этой глупостью. Я держал это дело в руках целиком, вот так, – он показал сжатый кулак, – а затем выпустил его… Пальцы Вульфа разжались.

– Вы хотите сказать, что знаете, кто…

– Я хочу сказать, что был ленив и полон самомнения. Можете это цитировать. Забудьте, что я обрушился на вас, это не относится к делу: вы сделали все, что могли. И я тоже. В этом-то и загвоздка. Моих усилий сегодня оказалось недостаточно. Но все еще изменится. Можете оставить надежду на то, чтобы объяснить смерть Клайда несчастным случаем, мистер Уодделл: вам это не будет позволено.

Вскоре возвратились Макмиллан и капитан Барроу. Все разошлись после того, как Вульф договорился с Макмилланом, чтобы тот зашел к нам в девять вечера.

Во время еды Вульф не был расположен к беседе, и я не делал попыток развлекать его, поскольку он того не заслужил. Если он решил проявить великодушие и признать право Уодделла на существование, я ничего не имел против, но ему следовало держаться в рамках приличия. Он мог, конечно, признаться, что опростоволосился, его воля, но только не перед этим придурком из деревенской прокуратуры, а передо мной. На то и существуют доверенные помощники.

Макмиллан оказался пунктуален. Ровно в девять, когда мы потягивали кофе, появилась горничная и объявила, что он ждет. Я сошел вниз и сказал ему, что будет куда спокойнее поговорить с Вульфом наверху. Макмиллан не возражал. На лестнице мы столкнулись с Нэнси, и он задержался переброситься с ней парой слов. Ведь, как он сам сообщил вчера, обоих молодых Осгудов он знал с детства.

Вульф кивнул, и Макмиллан сел, отказавшись от предложенного кофе. Вульф вздохнул. Потягивая кофе, я наблюдал за ними поверх чашки.

– У вас усталый вид, – заметил Вульф.

– Наверное, старею, – кивнул скотовод. – Десятки раз, когда корова должна была отелиться, я проводил на ногах целую ночь, и ничего. На этот раз все, конечно, иначе…

– Да. Полная противоположность. Смерть вместо рождения. Очень любезно с вашей стороны прийти ко мне: я не люблю поездок в темноте. Поскольку я расследую дело по поручению вашего друга Осгуда, могу ли я задать вам несколько вопросов?

– Для этого я и пришел.

– Вот и отлично. Тогда начнем. Вчера днем вы покинули дом Пратта, заявив о своем намерении сказать Клайду, чтобы он не делал глупостей. Мисс Осгуд сообщила мне, что вы отозвали Клайда и разговаривали с ним. О чем?

– Только об этом. Я знаю, что Клайд склонен к безрассудству. Нет, нет, он вовсе не был плохим мальчиком, только, пожалуй, слегка опрометчивым, – и после того, что он сказал Пратту, я считал нужным его утихомирить. Я пытался перевести все в шутку и выразил надежду, что он не выкинет какой-нибудь глупости. Он ответил, что намерен лишь выиграть пари у Пратта. «Из этого ничего не выйдет, – сказал я, – и разумнее всего было бы разрешить мне договориться с Праттом и отменить пари». Клайд отказался, а когда я спросил, как же он намеревается выиграть пари, он не ответил. Вот и все. Я ничего не мог вытянуть из него, и он ушел.

– Даже не намекнув о своих намерениях?

– Совершенно верно. Вульф усмехнулся.

– Я надеялся, что вы сможете сообщить мне немного больше.

– Я не могу рассказать больше того, что было.

– Конечно. Но это, то есть почти ничего, я уже слышал от Уодделла, которому вы рассказали то же самое. Он прокурор, а я представляю интересы вашего друга. Я рассчитывал на вашу готовность рассказать мне то, что вы могли скрыть от прокурора.

– Повторите-ка, – нахмурился Макмиллан. – Мне кажется, вы хотите сказать, что я лгу.

– Именно так. Погодите! – Вульф поднял руку. – Только не будьте ребенком и не считайте, что ложь всегда безнравственна. Виктор Гюго написал целую книгу, чтобы доказать, что она может быть благородной. У меня есть веские основания подозревать вас во лжи, и я хочу объяснить, почему. Коротко говоря, потому, что Клайд не был идиотом. Полагаю, вы слышали от Уодделла о моей теории, что Клайд не сам залез в загон, а его туда внесли. Я по-прежнему придерживаюсь этой мысли, но не будем сейчас обсуждать, насильственным или не насильственным образом он оказался в загоне. Из своего-то дома к Пратту он наверняка пришел по собственному желанию. Для чего?

Он замолк, чтобы допить кофе. Макмиллан, хмурясь, наблюдал за ним. Вульф продолжал:

– Рискну предположить, что он не просто прогуливался. У него была цель – сделать что-нибудь или повидаться с кем-нибудь. Дейва я исключаю. Мисс Роуэн была с Гудвином. Как сообщил мне Уодделл, все прочие, включая вас, заявили, что не имели никакого понятия о появлении Клайда. В это почти невозможно поверить, главным образом потому, что, как я уже сказал, Клайд не был идиотом. Если он отправился туда не на встречу с кем-то, придется предположить, что он собирался предпринять что-то против быка, а это противоречит здравому смыслу. Что он мог предпринять? Увести быка и спрятать его до конца недели? Заразить сибирской язвой? Пришить ему крылья и улететь на этом рогатом Пегасе на Луну? Последнее предположение не более невероятно, чем первые два.

– Что вам угодно от меня? – сухо спросил Макмиллан.

– Сейчас я к этому подойду.

Вульф взглянул на меня и отодвинул поднос, а я поднялся и отставил его подальше в сторону.

– Я пока говорю не об убийстве. До него я еще не дошел. Сперва я хочу найти правдоподобную гипотезу, объясняющую, почему Клайд пошел туда… Могу даже сказать так: я должен найти правдоподобную гипотезу, объясняющую, почему он был уверен в выигрыше. Он говорил вам, что собирается выиграть пари?

– Да.

– Но не хотел сказать, каким образом?

– Нет.

– Так вот, – Вульф поджал губы, – этому я не могу поверить. Не могу поверить потому, что он мог надеяться выиграть пари, только рассчитывая на вашу помощь.

Макмиллан смотрел на Вульфа, насупив тяжелые брови.

– Послушайте, – сказал он, наконец – не надо со мной так говорить. Не надо.

– Надо, – заверил его Вульф. – Таков мой метод. Я строю предположения, но не хочу вас оскорблять. Я говорю только о том, на что мог рассчитывать Клайд. Прежде чем перейти к убийству, я должен понять, как он собирался выиграть это пари. Я тщательно взвесил все возможные варианты, которые могли прийти ему в голову. Один из них кажется мне логичным и практически выполнимым, хотя и трудным. Я сказал, что он не мог надеяться увести быка из загона и спрятать. Но почему он не мог привести вместо Цезаря другого быка?

– Скажем, хорошего голштинца, – фыркнул скотовод.

– Прошу вас отнестись к моему вопросу серьезно. Почему он не мог?

– Потому что не мог.

– Но почему же? На ярмарке, всего в семнадцати милях отсюда, не счесть быков гернсейской породы и фургонов для перевозки скота. Быки есть и гораздо ближе – здесь, на ферме у его отца, откуда быка можно запросто отвести к Пратту. Разве не мог один из них, хоть и уступая чемпиону Цезарю по многим прекрасным качествам, о которых мне судить трудно, быть в достаточной степени похожим на него размером и окраской, чтобы послужить заменой? Заменой всего на один день, поскольку мясник должен был приехать в среду? Кто бы заметил подмену?

– Я, – буркнул Макмиллан.

– Верно. Вы бы не спутали своего Цезаря ни с каким другим быком. Но все остальные очень легко обманулись бы. Во всяком случае, шансы на это были большие. Понятно, в какой именно момент этот замысел мог родиться у Клайда. Вчера днем он сидел на заборе загона и разглядывал Гикори Цезаря Гриндена в бинокль. Ему пришло в голову, что он видел похожего быка такой же масти – либо в стаде своего отца, либо на ярмарке, откуда только что приехал. Случайная мысль развилась в план. Когда его прогнали от загона, он прошел в дом и заключил пари с Праттом. Разговаривая с вами, он сделал вам предложение, – Вульф вздохнул. – По крайней мере, он мог сделать вам предложение. Скажем, предложил, с вашего ведома, заменить Цезаря другим быком и отвести Цезаря в осгудовский коровник с тем, чтобы вы всю среду караулили подмененного быка, не позволяя никому прибли жаться к загону. Когда подмененного быка зарежут, опасность разоблачения, конечно, минует. В четверг гости Пратта под фанфары рекламы съедят быка, а в воскресенье, когда истечет неделя, Клайд продемонстрирует Пратту неопровержимое доказательство того, что в жертву был принесен не Цезарь, и Клайд, следовательно, выиграл пари. Пратт, конечно, взорвался бы от ярости, но ему пришлось бы смириться и выложить десять тысяч во избежание огласки. Насмешки уничтожили бы его. Посетители его праттерий стали бы говорить: «Вы думаете, это и вправду говядина? А не кошатина ли?». Пратту пришлось бы раскошелиться и держать язык за зубами. Он даже не смог бы забрать Цезаря назад. Что бы он с ним делал? Клайд Осгуд получил бы десять тысяч, а Цезарь, согласно вашей договоренности, достался бы вам. Не знаю, как это можно было бы устроить, раз официально Цезарь числился бы мертвым, но, вероятно, какой-то выход имелся. Во всяком случае, вы могли бы пользоваться им как производителем.

Вульф сплел пальцы на животе.

– Это предложение Клайда лишь в самых общих чертах. Видимо, он разработал все в деталях, включая время и способ подмены быка. Самое подходящее время для этого было после часа ночи, когда загон должны были сторожить вы. Но вы могли не согласиться с предложением Клайда, поэтому возможно, что подмену назначили на более ранний срок и она была совершена. Возможно, что Цезарь все еще цел и невредим, а от сибирской язвы пал бык, который его заменил. Я высказываю это лишь как гипотезу. Вы об этом знаете больше меня. Но оставим это. Что вы думаете о самом замысле? Видите ли в нем какие-нибудь изъяны?

Макмиллан с мрачной улыбкой разглядывал Вульфа.

– Ну и фантазер же вы, – спокойно произнес он.

– Не такой уж и фантазер. – Вульф прикрыл глаза. – Только не думайте, что я пытаюсь подстроить вам ловушку. Возможно, это и фантазия, но мое любимое оружие – откровенность. Войдите в мое положение. Я могу удовлетворительно объяснить уверенность Клайда в выигрыше пари, только если предположу, что он составил некий план вроде этого. В таком случае он должен был попытаться заручиться вашей помощью. Если он обратился к вам, вы либо согласились, либо отказались. В любом случае я хотел бы знать, что он сказал. Не думайте, что для вас оскорбительно предположение, будто вы могли что-то скрыть от Уодделла. Я бы сам с большой неохотой доверил ему любой, даже самый малый, щекотливый факт. Прошу вас сказать, предлагал ли вам Клайд что-нибудь и приняли вы его предложение или отклонили.

С лица Макмиллана не сходила хмурая улыбка.

– Вы действительно фантазер и пройдоха. А потом вы спросите, не я ли убил Клайда за то, что он меня оскорбил.

– Я никогда не шучу, когда речь идет об убийстве. Кроме того, до убийства я еще не добрался. Сначала мне надо понять, почему Клайд был уверен, что выиграет пари, и узнать, кого он хотел увидеть. Он предлагал вам что-нибудь?

– Нет, – Макмиллан резко встал.

– Вы уходите? – Вульф поднял брови.

– Не вижу смысла оставаться. Я пришел из любезности к Фреду Осгуду.

– И из любезности к нему не хотите сообщить ничего, что могло бы ему помочь. Ничего, что могло бы объяснить…

– Нет. Ни черта я не могу объяснить. – Скотовод сделал несколько шагов к двери и обернулся. – И вы тоже не сможете впутать меня в это.

Он распахнул дверь и вышел. Вульф вздохнул и продолжал сидеть.

Минуту я стоял и смотрел на него, пытаясь обнаружить на его физиономии хотя бы малейшие признаки ликования или триумфа, затем глубоко вздохнул и занялся подносами. Не зная, полагается ли горничной быть на посту в десять вечера, я взгромоздил их один на другой и отправился к служебной лестнице. Задевая за стены и чуть не застревая на поворотах, потому что лестница оказалась очень узкой, я без потерь добрался до кухни и через буфетную и столовую прошел в гостиную. В библиотеке горел свет – через открытую дверь я увидел Говарда Бронсона, читавшего газету. Больше никого не было видно, и я завершил свое кругосветное путешествие, вернувшись обратно по главной лестнице.

Вульф все еще пребывал в неподвижности. Я сел, зевнул и объявил:

– Теперь все ясно. Его убила Лили, думая, что, уничтожив свидетеля своего прошлого, она сможет очиститься и стать достойной меня. Каролина убила его, чтобы потренировать свой теннисный удар. Джимми убил его, чтобы покончить с прошлым Лили – на этот мотив у нас уже двое претендентов. Пратт убил его назло Осгуду. Макмиллан убил его, потому что бык, которого он привел на замену Цезаря, оказался дойной коровой. Дейв убил его…

– К черту, Арчи, заткнись.

– Я заткнулся навеки, сэр, и залью себе глотку цементом в тот момент, как только вы объясните мне, когда и каким образом вы держали это дело в руках целиком, вот так. – Я сжал кулаки, но мой жест пропал даром, потому что Вульф так и не открыл глаза. Он явно был в дурном настроении, потому что мягко пробормотал:

– Я действительно держал его так.

– Что же с ним стало?

– Оно сгорело в огне и улетучилось с дымом.

– Снова бык, – я присвистнул. – Что ж, попытайтесь меня убедить… Кстати, почему бы вам не перестать рассказывать всем и каждому, что я разбил вашу машину о дерево? Чего вы хотите этим добиться? А если вернуться к нашему делу, то оно, видимо, теперь безнадежно. Эта деревенщина прокурор собирается в четверг утром услаждать себя видом того, как Ниро Вульф, поджав хвост, покатит на юг. Или мне стоит продолжить перечисление вариантов, пока один из них вам не приглянется? Дейв убил его, потому что в тот день, когда два года назад его уволили, он пропустил свой завтрак и с тех пор так и не возместил его. Бронсон убил его… между прочим, я только что видел Бронсона.

– Бронсона?

– Ага. Сидит в библиотеке и читает газеты, как у себя дома.

– Приведите его, – Вульф пошевелился и едва приоткрыл глаза.

Я пошел в библиотеку. Но по пути мне пришло в голову, что я могу сделать кое-какие приготовления на случай, если разговор затянется, поэтому сначала я зашел в кухню и похитил из холодильника кувшин гернсейского молока. С кувшином в руке я с важным видом направился в библиотеку и сообщил Бронсону, что мистер Вульф выразил желание встретиться с ним.

Бронсон отложил газету и сказал, что начал уже опасаться, не собираются ли им пренебречь.

– Ни в коем случае, – ответил я. – Сейчас он развеет ваши опасения.