Утро — еще не день

6

Сегодня намечается такой же день, как и предыдущие. Из окна гостиницы виден знакомый, уже надоевший пейзаж — залитая солнцем площадь и темная громада кафедрального собора на фоне белесого летнего неба. Группы туристов уже собираются около церкви и магазинов сувениров.

В дверь настойчиво стучат. Это, конечно, Мод, привлекательная в сером платье с большими фиолетовыми цветами.

— Извините, Альбер, но через полчаса меня будет ждать Франк, а я должна бежать на другую встречу. Хорошо было бы, чтобы вы составили ему компанию, пока я возвращусь. Потом пойдем куда-нибудь обедать.

— Почему же нет, дорогая? Вы же знаете, мое хобби — составлять кому-то компанию!

— Этого я не знала, но думаю, что лучше начинать день улыбкой, чем насупленным видом, — ласково отвечает дама. И, чтоб дать мне повод улыбнуться, добавляет: — Думаю, что после встречи, которая меня ждет, развитие событий значительно ускорится.

Старая песня. Развитие событий ускорится… еще несколько дней… чувствуйте себя как на каникулах.

Верните мне мой старенький БМВ, а потом, если хотите, ускоряйте себе события!

В конце недели гостиница «Европа» переполнена, а в другие дни почти пуста. Спускаясь вниз, чтоб встретить Франка, я нахожу его в безлюдном холле. Франк выслушивает мое объяснение, одобрительно кивая головой, после чего замечает:

— Ну если надо подождать, то пойдем в ресторан. Я заметил, что в ресторане время проходит значительно быстрее, чем в таком нудном месте, как этот холл.

Он решительно поднимается, но в этот момент отзывается девушка-администратор:

— Ресторан закрыт, господин.

— В таком случае дайте нам что-нибудь выпить.

— Пожалуйста. Чего вы желаете?

Мальчик из буфета приносит нам напитки. Франк опускает губы в запотевший стакан, довольно причмокивает и замечает:

— Вот видите, из всякого положения можно найти выход.

Он пристально смотрит на меня маленькими хитрыми глазками и добавляет:

— У меня такое предчувствие, будто вы уже нашли выход. — И, игриво погрозив пальцем, продолжает: — Не возражайте. Я понял, что наша Мод работает на вас.

— Мне кажется, что…

— Ничего вам не кажется, — обрывает меня гость. — И вам ничего не надо мне объяснять. Я не из тех, кто вас будет упрекать за это.

Франк отпивает немного из стакана и словно вскользь говорит:

— Оружие! С таким товаром никогда не будет застоя!

— Не говорите. Если переговоры о разоружении когда-то все-таки дойдут…

— Сказки, дорогой мой, пустые разговоры. Можете ли вы мне привести пример из истории человечества, чтоб кто-то когда-то разоружился?

Черные глазки смотрят на меня насмешливо, будто ждут ответа, а я смотрю на стакан с виски и на два маленьких айсберга, что плавают в желтой жидкости.

— Оружие — это первое, что создал человек, и, наверное, будет последним, — гундосит Франк, протягивая руку к стакану.

— Думаю, что все-таки сначала человек создал орудия труда.

— И ошибаетесь. Между орудиями и оружием нет никакой разницы. Камень или дубинка использовались прежде всего не для труда, а для убийства. Разве вы не помните: «И сказал Каин брату своему Авелю: пойдем в поле. И, придя в поле, Каин набросился на своего брата и убил его. И спрашивает господь Каина: „Где твой брат Авель?“ — А тот отвечает: „Не знаю, я не сторож брату своему“. Первое убийство и первая ложь. Ложь! Это очень важно в данном случае, очень.

— Важнее, чем убийство?

— Да, даже чем убийство. Ложь свидетельствует, что человек хорошо понимал суть того, что сотворил, и поэтому пытался скрыть свой поступок. Именно в этом и состоит преступление. Животное не имеет моральных критериев, оно убивает из биологической необходимости. А человек убивает, пренебрегая собственными законами или законами своего бога, — это одно и то же. Преступление, дорогой мой, рождается одновременно с человеком. Его сотворил, развил и усовершенствовал сам человек, а не кошка. Таково содержание и такова суть всей истории человечества.

— А вы смотрите на мир довольно пессимистически, — говорю я, покачивая в пальцах стакан с двумя айсбергами.

— На мир — возможно, — кивает он. — Но не на бизнес. Ведь ваш бизнес базируется именно на этой механике: пока существуют люди, будут и преступления, а для преступления необходимы инструменты. Оружие! Дорогой мой, все грабежи, резня, войны, прежде чем воплотиться в жизнь, разыгрывались в чьем-то воображении. Если они не вызревают как замысел, то вряд ли перерастут в действие. Суд старается установить: умышленное преступление или нет. В политике такое исследование излишне. Любое политическое злодеяние — умышленное, и, прежде чем стать преступным актом, оно было преступной мыслью. Если в данный момент где-то в мире возникает кризис или военное столкновение, можете держать пари, что этот, казалось бы, случайный инцидент был хорошо продуман.

— Мне кажется, что вы немного отклонились от маршрута, — замечаю я и тянусь к стакану.

— Наоборот, я иду прямо к цели, — возражает гость, также беря свой стакан. — Эволюция оружия может произойти не количественным нагромождением, а приобретением нового качества. Человек творит не только мускулами, но и мыслью, следовательно, и оружие тоже надо направить против мысли. Понимаете?

— Нисколько.

— Дух — вот сфера нового оружия, дорогой мой. Дух! Спирит! — с пафосом провозглашает Франк.

— Спирит! — подтверждаю я, беря бутылку. И, пронзенный внезапной догадкой, добавляю: — Операция «Спирит»!

— Вам и об этом известно! — с ноткой разочарования в голосе говорит краснощекий. И чтоб показать мне, что он тоже в курсе, уточняет: — К вашему сведению, это не операция, а целая программа.

— Я слышал, — подхватываю я.

— Программа уже выполняется.

— Вы меня пугаете, Франк.

— Почему? Что же страшного в моих словах?

— А то, что это означает конец общеизвестного оружия. А конец общеизвестного оружия…

— …означает конец бизнеса, — завершает гость. — Ничего подобного, дорогой мой. Вы напрасно боитесь за свой бизнес. Речь идет не о легком оружии, а о широких операциях. Легкое оружие и дальше будут изготовлять, поэтому вам нечего бояться.

— Это хорошо, Франк.

— Не знаю.

Он делает знак кельнеру, красноречиво поднимая вверх два пальца. Этот пузан, кажется, хочет подпоить меня. Черта лысого! Я замечаю, что он сам уже не очень уверенно чувствует себя во времени и пространстве.

— Я считал, что все эти нервно-паралитические газы уже давно уничтожены, — пускаю пробный шар.

— Уничтожены! — сводит реденькие брови краснощекий. — Фирма «Шольцбергер» в Гамбурге и до сего времени производит их. Сколько тонн табУна или фосгена вам надо?

— Это товар не для меня.

— Только, дорогой мой, вы ошибаетесь, если думаете, что в программу «Спирит» включены столь примитивные вещи. Да, примитивные, ибо они созданы, исходя из старых принципов.

Он делает большой глоток разведенного лимонадом скотча, причмокивает и повторяет:

— Именно по старым критериям. Когда несколько лет тому назад был изготовлен ЛСД—25, некоторые мудрецы из Пентагона решили, что открыли новое оружие. Но потом оказалось, что препарат этот невероятно дорогой для того, чтоб начать его массовое производство. Тогда вдруг появляется пресловутый «Би-Зет», и генералы ухватились за него. Испытывали даже во Вьетнаме. Фантастический эффект! Но и это все старые критерии.

Он снова отпивает из рюмки и повторяет:

— Да, старые критерии. Потому что это оружие опять-таки надо доставлять и сбрасывать с самолетов. Это означает начало войны. А если начнется война, то никто не будет ждать, пока вы будете окуривать его своим «Би-Зетом». Взлетят ракеты — и готово!

— Но операция «Спирит»…

— Я уже говорил, что это не операция, а целая программа, дорогой мой. И чтоб понять ее, надо мыслить немного иначе. Представьте себе лучи, волны или что-то в таком духе, которые, коснувшись человека, лишают его возможности мыслить, соображать, реагировать. И представьте себе, что это невидимое бесшумное оружие будет незаметно нацелено на кого надо и когда надо. Никто ничего не подозревает, никто ничего не чувствует, не ударила ни одна пушка, а война уже выиграна, ибо у противника парализовано то, без чего человек не является человеком, — мысль.

— Вы меня огорчаете, Франк. Я не допускаю, что вы всерьез верите в эту фантастику.

— Все, чего мы достигли, было когда-то фантастикой, — спокойно отвечает гость. — Именно поэтому я и стараюсь втолковать вам, что все создается человеческим мозгом, что мысль…

— Человеческий мозг… мысль… Вы совсем увязли в проблемах философии, — звучит приятный голос Мод.

— Мы с удовольствием увязли бы и в других проблемах, если бы вы пришли позднее, милая, — бормочет Франк, явно недовольный тем, что ему не дали договорить.

Я тоже не очень доволен неожиданным появлением дамы. Хотя, честно говоря, не думаю, что краснощекий мог бы изложить мне конкретные детали программы «Спирит» — вряд ли его подробно ввели в курс дела.

— Вы не голодны? — спрашивает Мод. — Я могла бы предложить «Дионисус». Это как раз напротив.

— Вчера я наконец встретился в нашим возможным клиентом, — сообщает Франк за кофе в «Дионисусе». — Мне показалось, на этот раз он проявил определенный интерес к предложению и готов к переговорам. Только не сразу. Говорит, придется подождать месяц-два.

— Почему?

— Я считал, что неучтиво требовать от него объяснения.

Мод не возражает, невнимательно смотрит в окно.

— Вы знаете: я не принадлежу к оптимистам, — подхватывает снова краснощекий, — но у меня такое предчувствие, что дело выгорит. Когда я ему сказал, что речь идет о больших партиях, это его в самом деле заинтересовало.

— Благодарю вас, Франк.

— Вижу, вам не хочется ждать, но этот товар за месяц-два не заплесневеет.

— Благодарю вас, Франк, — повторяет дама.

Она выговаривает это таким ледяным тоном, что пузан смотрит на меня сокрушенно и разводит руками: мол, попробуй угодить этой женщине!

Прощаемся с ним около ресторана и направляемся в гостиницу.

— Я бы хотел поспать, если не возражаете, — докладываю служебному лицу.

— Немного здорового сна вам в самом деле не повредит, — соглашается Мод.

Захожу в комнату, ложусь на кровать и начинаю размышлять. Реплики в «Дионисусе» вполне ясные. Задание краснощекого, очевидно, связано с первым вариантом замысла Сеймура: установить прямую связь с Райеном. В свое время Франк не смог выполнить этого задания, и поэтому первый вариант отпал. Однако теперь оказывается, что Франк все-таки может выполнить его, но со временем — через месяц-два. Это на тот случай, если Уильям настроен ждать и если вариант с Томасом не пройдет. Но пусть этим занимается Сеймур — у меня другие планы.

Итак, «Спирит» начинает немного проясняться. В развязной болтовне краснощекого точная информация занимала довольно скромное место, но и то, что он выболтал, важно: «Спирит» — не изолированная операция, а целая программа, к тому же, видимо, долгосрочная. Программа военного характера, нацеленная на решение качественно новыми средствами вопроса о победе во время глобальной войны. Мое задание выполнено. Значение слова «Спирит» расшифровано.

Конечно, для большей достоверности полученную информацию следует подтвердить данными из других источников. Но других источников нет. И времени тоже нет. Вся надежда на то, что мой единственный источник достаточно серьезен. Видимо, фирму Франка используют как фасад другие люди. И вполне естественно, что он кое-что слышит от этих «других людей». Не исключено, что он резонер, но не фантазер, поэтому вряд ли стал бы мне подносить какие-то выдумки.

Последняя мысль меня настолько успокаивает, что я засыпаю. Но, к сожалению, едва заснув, просыпаюсь. Привычный стук в дверь — не очень сильный, но весьма настойчивый.

— Не собираетесь ли вы спать до вечера? — спрашивает Мод, когда я открываю.

— Как я могу рассчитывать на такое, если вы находитесь в этой же гостинице.

— Очень сожалею, Альбер, но нас ждет новая встреча.

— Разве дискотеки работают и днем?

— Встретимся внизу через пятнадцать минут. — И дама скрывается, оставив мой вопрос без ответа.

Около шести, а на улице такая же жара и такая же толчея прохожих.

— Неужели снова поднялись цены на бензин? — спрашиваю я, прокладывая дорогу сквозь толпу.

— Откуда вы это взяли?

— Последне время вы все меньше пользуетесь автомобилем.

Мод показывает мне на огромный жилой дом.

— Вон там, квартира номер тридцать пять. Подниметесь на шестой этаж. Лифт работает.

— А вы?

— Обо мне не беспокойтесь. Увидимся позднее.

— Не бросаете ли вы меня в объятия Дейзи или Сандры? — спрашиваю я.

— Пока что нет. Но и такое может случиться. Не очень торопитесь, Альбер.

Ничего больше не объясняя, она сворачивает в первую же улочку, а я направляюсь к дому. На шестом этаже только одна дверь. В маленькой рамочке карточки — женское имя. Знакомое имя. Но это имя не Дейзи и не Сандры: «Модести Милтон».

Бедняжка Мод. Не решается зайти даже в собственную квартиру. Звоню, и дверь сразу же открывается.

— Заходите, — говорит Сеймур.

Захожу. Сначала в полутемный коридор, потом в небольшой холл. Обстановка значительно скромнее, чем в предыдущей квартире. Легкая мебель из светлого дерева. Станка с непременной стереоаппаратурой, обязательный маленький бар и две-три полки с дешевыми изданиями в пестрых обложках. Украшением помещения является огромное окно, из которого видны соседние крыши, а вдали — темный силуэт собора. Уютное жилище с едва уловимым запахом запустения.

Сеймур закуривает сигарету и подходит к окну, словно забыл, что пришел гость.

— Вы переселились к Мод? — спрашиваю я без особого интереса и сажусь в кресло как раз против маленького вентилятора, который, наверное, только что включили.

— Временно, временно, — бурчит американец. — Ровно на столько, сколько будет продолжаться наш разговор. А вообще вы напрасно ревнуете.

— Вы даже не представляете, как боготворит вас эта женщина.

— Не время ли нам перейти к более серьезной теме? — замечает Сеймур, отходя от окна.

Не ожидая моего согласия, он приближается к серванту и нажимает кнопку, чтобы продемонстрировать мне запись разговоров. И конечно же, с моим ценным участием. Сперва я разговариваю с Эрихом, потом с Томасом — об оружии.

— Вторая запись не очень качественная, — говорит американец, останавливая магнитофон. — Этот глупый хитрец решил избрать для торга самое шумное место. Но, как видите, все слышно достаточно хорошо.

— Неплохая работа, — признаюсь я. — И сокрушительная документация. Но есть один существенный недостаток.

— Ваша правда. Пока что в коллекции отсутствует голос важнейшего собеседника. И именно по этому вопросу нам надо посоветоваться.

Сеймур открывает маленький бар и снова закрывает его.

— У этой женщины нечего пить…

Он берет новую сигарету, щелкает зажигалкой и говорит:

— Следовательно, Томас хочет устранить Эриха как посредника, чтоб сохранить комиссионные. Это не беда. Эрих может фигурировать и как человек, который обеспечивает транспорт, но он должен фигурировать.

— Мне кажется, что его хотят лишить и этой маленькой роли.

— Кто? — сводит брови американец.

— Ваша Сандра.

Излагаю в двух словах мысль Сандры о том, что Эрих — опасный человек.

— Мод мне этого не говорила, — замечает Сеймур.

— Я не исповедуюсь перед Мод. Разговор происходил с глазу на глаз.

Американец задумчиво молчит, поэтому я добавляю:

— Странно все-таки, что ваши женщины позволяют себе действовать по собственному усмотрению.

— Ошибаетесь, Майкл, — качает головой американец. — Это не мои женщины. Больше того, те две сестрички даже не подозревают о моем существовании.

— Сестрички?

— Да, сестрички. Наверное, отцы у них разные, а мать одна. Но не будем углубляться в такие мелочи. Сейчас приходится их использовать. Сандру — в связи с ее отношениями с Томасом, а Дейзи — потому что она по приказу Мод смогла установить отношения с Эрихом. Обеим сестричкам известно только то, что Мод старается заключить соглашение, от которого кое-что перепадает и им.

— В таком случае их действия могут быть достаточно неожиданными для вас.

— Но не настолько, чтоб провалить операцию.

Остановившись посреди холла, Сеймур какое-то время молча насыщается табачным дымом, потом переводит взгляд на меня.

— Сандра не стремится устранить Эриха. Ей на него начхать. Она старается устранить Дейзи.

— А какое отношение к этой сделке имеет Дейзи?

— К этой — никакого. Но, наверное, имеет отношение к другой, учитывая то, что брак — это тоже сделка. — И чтоб мне стало понятней, добавляет после короткой паузы: — Связь между Томасом и Сандрой уже давно вела к свадьбе. Но теперь на горизонте появилась младшая сестричка и привлекла внимание жениха. Отсюда и защитная реакция старшей. Если вам необходимы детальные подробности, получите их от Мод.

— Я не стремлюсь во что бы то ни стало получить информацию, Уильям. Я уже вам объяснял, что не приехал на охоту.

— Жаль. А я только что собирался дать вам некоторые сведения относительно программы «Спирит». Или включить по крайней мере еще одну запись.

— Неужели Франк — тоже объект вашего шантажа? — сдержанно спрашиваю я.

— Совсем нет. Франк — случайный помощник, точно так же, как и обе сестры. Но вы ничего не говорите по поводу программы «Спирит».

— Вы же знаете, что я не из военной разведки.

— И все-таки эта тема занимала довольно заметное место в вашей беседе.

— Вы имеете в виду монолог Франка? Разве я что-то отвечал на его болтовню?

— Я не настолько глуп, Майкл, чтоб не понять, что к чему. Вы довольно умело направляли болтовню Франка.

— Очень содержательная болтовня!

— Но не столь уж и бессодержательная.

Американец раздавливает окурок в роскошной пепельнице. Он поднимается, делает несколько шагов к окну, потом снова возвращается и садится. Этот человек ни минуты не сидит на месте.

— Отношения между сестрами — это всего лишь бытовая деталь, Майкл. Если ею умело воспользоваться, можно значительно облегчить себе работу. Важнее то, что Томас, вместо того чтоб привести нас к Райену, старается закрыть путь к нему.

— А разве вы надеялись на другое?

— Да, можно было ждать и иного. Можно было ждать, что Томас, чтоб обеспечить себе сотрудничество с Райеном, попробует подключить его к своим проделкам. Но, кажется, Томас остерегается привлекать Райена, боясь, что тот его уволит. И стремится как можно лучше использовать короткое время, которое у него осталось. Считает, что бессмысленно делиться с кем-то успехом, который может оказаться последним перед пенсией. Такой вариант не на пользу нам, Майкл.

— Скажите об этом Томасу.

— Это вы скажете ему. И не прямо, а через Сандру.

Я не возражал. Мой интерес ко всему этому разговору чисто академический.

«Можешь спокойно рассчитывать на меня, Уильям, — говорю я мысленно, — но только до завтрашнего вечера. Завтра двадцать десятое».

— Этому хитрому глупцу Томасу надо втолковать, что для него крайне важно, чтоб к соглашению был подключен Райен, — говорит Сеймур, поднимаясь. — И надо, чтоб это втолковал ему человек, к которому он имеет полное доверие, такой человек, как Сандра.

— Вы тешите себя иллюзиями относительно моей близости к этой даме. Да, у меня был с нею короткий разговор с глазу на глаз, но…

— Для такого человека, как вы, близкие отношения с дамой — вещь нормальная, было бы желание, — говорит американец, прохаживаясь по комнате. — Женщины часто бОльшие реалистки, чем мужчины, так что вы, очевидно, сможете ее убедить. Можете даже пообещать ей что-нибудь.

— Что именно?

— Устранить Эриха, то есть Дейзи.

— Но вы же сами говорите, что Эрих вам необходим.

— О Майкл, не прикидывайтесь наивным. Обещать — это еще не означает выполнить. По крайней мере в нашей профессии нет такого правила.

— Как же ее убедить, что Райена надо привлечь любой ценой?

— Не торопитесь. Дойдем и до этого.

— А где гарантия, что Райен согласится?

Сеймур бросает на меня быстрый взгляд.

— Извечный импульс, Майкл, — это жадность. Согласно информации Франка, рыба уже готова «клюнуть».

— Франк говорит «через месяц-два».

— А почему «через месяц-два»? Потому что Райен надеется к тому времени избавиться от Томаса и заключить сделку сам.

— Значит, он будет ждать.

— Но он же не знает, что речь идет об одном и том же клиенте и об одном и том же гешефте. Надо, чтоб у него сложилось впечатление, что это срочное дело, неожиданная возможность провернуть быстрое и прибыльное дельце.

— Не вижу никакой гарантии, что он ухватился за это дело.

— Гарантии в самом деле нет. Но, прежде чем решить, взяться за это дело или нет, он проведет проверку, а это вынудит его встретиться с вами. Не забывайте, что для вас важнее встреча, чем соглашение. От гешефта не отказываются без веских причин, особенно когда его предлагает ваш помощник по службе.

— Возможно, вы правы.

— Что ж, в таком случае мы можем перейти к деталям.

Когда наконец все обсуждено и уточнено до мельчайших подробностей, на улице уже темно, мы сидим в полутьме. Только маленькая настольная лампа на буфете излучает бледно-синий свет. В большом окне на фоне темно-фиолетового ночного неба четко вырисовывается кафедральный собор, освещенный прожекторами. Американец замер около окна; кажется, он разглядывает собор, ибо внезапно спрашивает:

— Что вам напоминает эта громадина?

— Корабль.

— Вы не оригинальны. Он и построен так, чтобы напоминать корабль.

— Так почему он должен напоминать мне что-то иное?

— Кое-кто видит в нем окаменевший порыв. Извечный порыв человека подняться над собой.

— Может, и так. Я не очень в этом разбираюсь. Во всяком случае, сооружено крепко. Если он столько выстоял…

— Да, словно огромный зуб, что прогнил с течением времени и его непрестанно укрепляют — пломбируют. Непрестанно! И в этом также порыв, только напрасный, ибо невозможно избежать разрушительной силы времени. — Он на минуту умолкает, потом продолжает дальше, будто говоря сам себе: — Все гниет, распадается, превращается в пепел и пыль…

— А вы нисколько не изменились, — замечаю я. — Ваши размышления, как и когда-то, напоминают мне надгробную речь, что началась когда-то давно и продолжается безгранично долго.

— Зато вы совершенно безразличны к раздумьям, — бурчит Сеймур. — Вам все понятно. Вы человек благородных чувств. А благородные чувства предназначены для благородных призывов — отечество, класс и тому подобное.

— Вы возвращаетесь к очень давнему разговору, — говорю я, зевая. — Собственно, что вас больше раздражает: то, что я чему-то предан, или то, что вам самому не за что ухватиться?

— Меня раздражает ваша наивная вера, будто правда на вашей стороне, — спокойно отвечает американец.

— Разве я виноват, если правда действительно на нашей стороне?

— Вы как дети, — снисходительно ворчит Сеймур. — Хорошо, допустим, что правда на вашей стороне. Только какая польза от этого, если вместе с нами, грешниками, погибнете и вы, праведники, а после нас уже не останется никого, чтоб рассудить — кто был прав, а кто — нет?

— Снова надгробная речь, — говорю я.

— Мы с вами словно те два козла, что стоят один против другого на узеньком мостике, столкнувшись лбами. Каждый нажимает, чтоб сбросить другого в бездну, не думая, что, если до этого дойдет, пропасть поглотит их обоих.

— Не обязательно обоих.

— Вот, вот: «Не обязательно обоих», — повторяет американец, подходя к столу, чтоб загасить окурок. — Ваша логика такая же, как у того козла. Вы не позволяете допустить даже как гипотезу разумную мысль о том, что следует хоть немного отступить и дать возможность пройти другому, чтоб он освободил вам дорогу.

— Отступите вы.

— Так, так, козлиная логика.

— А почему не логика истории?

Сеймур сидит напротив меня, я плохо вижу его лицо, зато чувствую, что он заслонил от меня вентилятор.

— В отличие от ваших козлов, — говорю я, — мы с вами каждый раз расходимся. Хочу лишь напомнить, что мы не исключаем разумного компромисса и не раз это доказывали.

— О, «разумный компромисс»! Делаешь вид, будто делаешь шаг назад, чтоб занять более удобную позицию.

Он умолкает, смотрит на меня и замечает:

— А вы не пьете.

— И вы тоже не пьете.

— Когда темно и не видно напитка, у меня такое чувство, словно он утратил вкус.

— Тогда включите большую лампу.

— Оставьте, это сделает Мод.

— Пожалуйста, — говорит дама, которая только что вошла, и комната освещается.

Мод бросает сумку на стул, а сама садится на другой.

— Не могли нигде найти Сандру и решили ждать около ее квартиры. Она только что возвратилась.

— Довольно о том, что было, — ворчит Сеймур. — Скажите, что будет.

— Все хорошо. Завтра вечером Сандра в вашем распоряжении.

Сандра. Одна из тысяч секретарш, про которых нельзя с уверенностью сказать — насколько они служат бизнесу, а насколько — разведке. Происходит из средних слоев с незначительным положением в обществе и еще более незначительным состоянием. Но в противовес этим минусам природа наделила ее завидной внешностью. Довольно долгое время она была уверена, что мужская половина человечества лежит у ее ног, что счастье — это вопрос ближайших дней и в ожидании его можно и поразвлечься. Но чем больше лет проходило в развлечениях в ночных заведениях и холостяцких квартирах, тем больше росло сомнение в том, что большой бюст является залогом счастливого будущего.

Мечта о красивом молодом сыне миллионера, который встречает тебя в ночном баре и в ту же ночь предлагает выйти замуж, постепенно таяла. Теперь она уже готова довольствоваться не очень молодым и не очень состоятельным мужчиной из деловых кругов, олицетворением стабильной жизни среднего класса, но мужчины этой категории, как правило, уже давно женаты.

И вот в поле зрения появляется субъект, совсем незаметный на первый взгляд, но после тщательного изучения оказывается, что именно он и есть тот долгожданный носитель если не счастья, то по крайней мере благосостояния.

Томас. Он просто бредит эффектными женщинами, которые лучшее лекарство для больного мужского достоинства, уязвленного низким ростом и симптомами старения. Томас уже имел одну такую эффектную женщину законной женой: Элен, дочку богатого бакалейщика. Она стремилась пробиться в высокие сферы дипломатических коктейлей и светских приемов, но, поняв, что ее муж вряд ли сделает карьеру, смотала удочки.

Ныне у Томаса есть все данные, чтобы не только завоевать женщину, но и удержать ее. Речь идет не о хорошем заработке и не о будущей высокой пенсии. Все это мелочи по сравнению с суммами, нажитыми секретными операциями с оружием. Говорят, деньги не пахнут. Но если они у тебя есть, чуткий женский нюх быстро обнаружит их. Первой этот нюх проявила Сандра. Сандра Дейвис, а затем и ее сестра Дейзи.

Таковы данные об интимных отношениях в треугольнике, полученные от Сеймура, а также и от Мод на следующий день, когда мы под вечер отправляемся на квартиру секс-бомбы.

Следующий день. И день последний. Но для того чтоб он стал в самом деле последним, надо играть свою роль спокойно и естественно.

Темнеет, и огни реклам играют радужными красками. Около витрин прогуливаются молодые и не совсем молодые парочки. Мы с Мод тоже парочка. Парочка по принуждению. Или результат игры случая.

Сворачиваем с главной улицы влево, и едва проходим метров сто, как дама останавливает меня:

— Вон там освещенный вход. Красавица живет на третьем этаже.

— Гм, красавица. А дракон?

— Дракон… — презрительно произносит Мод. — Неужели вы боитесь того карманного человечка?

— Маленький человечек может устроить огромный скандал.

— Не надо бояться. Если бы был риск, Сандра бы вас не приняла.

— Чудесно, — киваю я. — На вашу ответственность. Магнитофон вы хорошо спрятали? Если вы успели записать даже мой разговор с Франком… Этого я от вас не ожидал, милая.

— Я работаю в соответствии с распоряжением, Альбер. Кажется, я вас уже предупреждала.

Судя по облицованным мрамором лестницам, в этом доме живут богатые люди. На третьем этаже две двери, однако латунная табличка с надписью «Сандра Дейвис» исключает ошибку. Хозяйка открывает мне и ведет в холл, значительно просторней и роскошней, чем в квартире Мод.

Сандра делает небрежный жест, мол, садитесь, если хотите, опускается в кресло, ждет, пока я сделаю то же самое, потом, охватив ладонями колени, холодно спрашивает:

— Для чего мы собрались?

— Думаю, чтоб приятно провести вечер.

— Думаете, но не уверены.

— Это зависит не только от меня.

— Конечно.

Одним словом, я ошибся, надеясь увидеть соблазнительницу, которая будет демонстрировать мне свои прелести сквозь полупрозрачный пеньюар. Бледно-синее домашнее платье Сандры совсем не прозрачное и плотно закрыто от шеи до пят, а выражение лица женщины уж вовсе не настраивает на фривольный лад. Что ж, в таком случае можно приступать непосредственно к теме.

— Не знаю, чем вызвана ваша откровенность, но в тот вечер вы дали мне ценную информацию об Эрихе.

— Я тоже такого мнения, — подтверждает Сандра без лишней скромности. — Но информация ценна только тогда, когда ее принимают во внимание.

— Поговорим и об этом. Я хотел сказать, что пришел ответить на услугу услугой.

— Кто же откажется от услуги! — пожимает плечами хозяйка.

— Речь идет о моей сделке с Томасом. Ваш друг ясно дал понять, что из гешефта исключается Райен.

— Кто вам сказал о Райене? — Женщина поднимает подрисованные брови.

— Я проинформирован. Нельзя работать без информации в такой отрасли, как наша.

— Про Эриха вы не были проинформированы.

— Я сказал вам, что дойдем и до этого вопроса. А сейчас говорю, что ни в коем случае нельзя исключать из соглашения Райена.

— Почему вы не скажете это Томасу?

— Я не настолько близко с ним знаком. Не знаю, поймет ли он. Мне кажется, что с вами мы договоримся.

— Вряд ли. Хотя бы по той причине, что я не знаю никакого Райена.

— Вам деже не известно, что он шеф Томаса?

— Впервые слышу.

— Я вас понимаю, — киваю я. — Такой разговор, как наш, неминуемо начинается с определенного недоверия. Будем надеяться, что так будет только сначала. В тот вечер я очень серьезно отнесся к вашей информации. Теперь попробуйте вы терпеливо выслушать меня.

— Именно это я и делаю — слушаю вас, — говорит она, безразлично глядя на меня.

— Ваш друг наряду с чисто служебной деятельностью позволяет себе и некоторые посторонние соглашения.

— Какие это посторонние соглашения?

— Ну, подобные тем, которые он заключил с Эрихом.

— Ясно. Тот тип уже пустил в ход свои интриги.

— Не волнуйтесь. Я с пониманием отношусь к этим вещам. Такая у меня профессия.

— Следовательно, Эрих раззвонил…

— Не торопитесь… Я не сказал, что Эрих. А впрочем, ваш друг был замешан в подобных аферах задолго до появления Эриха. Еще с тех времен, когда он был дипломатом в Нигерии…

И я излагаю ей ту историю, в результате которой Томаса чуть не выбросили из ЦРУ. Это в самом деле грязная история, стоившая кое-кому жизни, но принесшая нашему герою кругленькую сумму.

— В каком романе вычитали вы эти небылицы? — спрашивает Сандра, терпеливо выслушивая меня.

— Не знаю, как называется этот роман, но автор его — ваш друг. Если не верите, спросите у него.

Последняя фраза производит заметный эффект.

— У вас есть еще что-то?

— «Еще что-то» — самое важное, — подчеркиваю я. — Оно касается сегодняшнего дня. Если вы в самом деле не знаете Райена, то должен вам сказать, что он не такой глупец, каким его считает Томас. У Райена есть определенные подозрения относительно прошлой деятельности вашего друга. Райен следит за каждым его шагом. Райен только и ждет удобного случая застукать вашего друга на месте преступления, чтоб выбросить его и поставить вместо него своего человека. И именно в этот миг ваш друг сам кладет на гильотину свою голову.

— Пусть так. Но что теряете тут лично вы? Ведь для вас важно получить товар?

— Извините, но мне не нужен товар, который может вызвать катастрофу.

— Почему катастрофу?

— А как же иначе? Ведь Райену, чтоб разоблачить Томаса, буду необходим я? Это означает, что он попробует во что бы то ни стало привлечь меня на свою сторону. А это, в свою очередь, будет означать широкое разглашение дела, соглашение объявят недействительным, не говоря уже о других возможных осложнениях. Нет, такой бизнес меня не привлекает.

— Тогда надо было обращаться непосредственно к вашему Райену, — замечает Сандра.

— Должен вам признаться, что именно с этого я и начал. Только Райен, как новый человек в этих местах, проявил осторожность и отказался вести переговоры, точнее, отложил переговоры на потом.

— Ну, если отложил, то ждите.

— Не могу ждать, такая ситуация. Соглашение или будет заключено сейчас, или оно вообще сорвется.

— Жаль, но я ничем не могу вам помочь, — говорит дама, поднимаясь. Она ждет, чтобы я сделал то же самое.

— Вы не должны мне помогать, — говорю я, не собираясь оставлять своего места. — Я думал, что вы попробуете помочь своему другу.

— Если я вас правильно поняла, вас беспокоит именно забота о моем друге… — поддразнивает меня Сандра, снова садясь в кресло.

— Конечно, нет. На этом свете каждый думает прежде всего о себе. Однако возможно, что в данный момент интересы двух человек совпадают.

— Пока что мне не понятны ваши интересы.

— Думаю, это не так уж и сложно. Я заинтересован, чтоб к делу привлекли Райена, лишь бы избежать дальнейших осложнений. Томас заинтересован в том же, чтоб втянуть Райена в ловушку, обезвредить и заставить закрыть рот.

— Вы что-нибудь выпьете? — спрашивает дама.

— Только вместе с вами.

— Вы заставляете меня думать, — жалуется она. — А я не могу думать, когда у меня пересохли губы.

Кажется, скотч и в самом деле стимулирует процесс мышления, ибо, смочив губы и закурив сигарету, Сандра замечает:

— Вы сказали, что Райен неглуп.

— Оттого-то он такой жадный.

— Но он же отклонил переговоры с вами.

— Не отклонил. Он их отложил.

— Тогда отложит и эти.

— Необязательно. В данном случае все зависит от Томаса. Если Томас будет настаивать, что соглашение срочное и он лично знает клиента, Райен так или иначе ухватится за это.

— Как понять «так или иначе»?

— Или подключится к соглашению вместе с вашим другом, или попробует заключить его сам.

— Но во втором случае Томас останется при пиковом интересе.

— На первый взгляд так. На самом же деле он выиграет неизмеримо больше любой суммы. Он получит данные, с помощью которых будет держать Райена на поводке до конца его жизни.

— Кто ему даст эти данные?

— Я.

— Звучит заманчиво. Но такие дела требуют детального обсуждения и надежных гарантий.

Женщина одним духом выпивает свою рюмку, потом какое-то время курит и соображает.

— А что выиграю во всем этом деле я?

— Не имею представления, на что вы претендуете.

— Я не такая корыстолюбивая, чтоб требовать от вас комиссионные. Вместо комиссионных устраните Эриха. Этот тип мне неприятен. Не говоря уже о том, что он опасен и для вас.

— Эрих мне необходим.

— Тогда я вам не нужна.

— Не торопитесь, — говорю я. — Давайте посмотрим на вещи вблизи. Вы, собственно, хотите устранить не Эриха, а Дейзи.

— Не знаю, известно ли вам, что Дейзи моя сестра?

— Не знаю, известно ли вам, что Каин убил своего брата Авеля? Я забыл об этом инциденте, но вчера мне напомнили о нем. Думаю, что ваши отношения с сестрой не очень отличаются от отношений между теми братьями.

— Думайте что хотите.

— Кроме того, у меня есть некоторые факты.

— Сберегите их для себя, — безразлично отвечает Сандра и поднимается.

Я не тороплюсь последовать ее примеру, поэтому она добавляет:

— Думаю, что уже довольно поздно для разговоров.

— Вы мне позволите допить эту рюмку?

— Конечно. Только быстрее, если не хотите, чтоб вас тут застал Томас.

— Это мне не угрожает. В данный момент ваш друг находится в Майнце.

Она смотрит на меня удивленно, и я вынужден объяснить:

— Да, да, в Майнце. А точнее, в гостинице «Хилтон». Может, вы еще спросите, с кем он там, с какой женщиной?

— Чтоб сделать вам приятное, отвечу: с Дейзи, — говорит женщина ледяным голосом.

— Именно так: с Дейзи. И это мне вовсе не доставляет удовольствия.

— Ибо вы на моей стороне.

— Разумеется.

— Влюбились в меня до самозабвения еще в тот вечер.

— Я в самом деле небезразличен к вам. Но важнее то, что наши интересы совпадают.

Женщина все еще стоит перед моим креслом, словно в ожидании, когда я наконец уберусь прочь. В ее взгляде нет и следа симпатии.

— Если наша интересы хоть немного совпадают, вы должны устранить этого грязного типа Эриха.

— Я не могу устранить Эриха. Но готов сделать это с Дейзи.

— Каким образом? — спрашивает Сандра, забыв на миг, что Дейзи ее сестра.

— Простейшим: служебная командировка в Штаты.

— Это в самом деле отличный вариант, — признает женщина.

Она идет к белому бару и возвращается с двумя полными рюмками. Потом снова садится напротив меня, какое-то время курит, пьет и раздумывает.

— Вы уверены, что можете откомандировать ее проветриться за океан?

— Если я вам говорю!.. Вы же знаете — все зависит от связей.

Женщина снова молчит, погрузившись в свои мысли.

— Эту историю про «Хилтон» и Майнц вы, конечно, придумали, чтоб раззадорить меня?

— Такие вещи очень легко проверить, — отвечаю я. — Ведь у вас есть телефон.

Сандра машинально поднимается и направляется к телефону. Берет трубку, потом кидает ее и задумчиво смотрит на меня.

— Если он нам и ответит, то непременно что-нибудь соврет.

— На его месте каждый бы так поступил.

Хозяйка неторопливо возвращается к креслу, садится и снова смотрит на меня, словно ждет от меня решения этой проблемы.

— Можете доехать до Майнца автомобилем за один час, — говорю я.

— Я тоже подумала об этом.

— Но тут можно добиться и обратного результата. Они вам скажут: да, мы вдвоем и останемся вдвоем на всю жизнь.

— Я подумал и об этом.

— В таких случаях лучше всего проверить все у администратора, держать этот факт в резерве и в нужный момент выложить его.

— Хорошо, — говорит дама. Я проверю завтра утром.

До сих поря я смотрел на вокзал лишь издали и имел о нем общее представление. Обхожу центральный вход и вхожу в боковую дверь. Оказываюсь в длинном пассаже, который ведет к центральному холлу. Возможно, днем в этом просторном помещении толпятся люди, но сейчас все закрыто и холл почти пустой, если не принимать во внимание десяток людей, что стоят перед окошками касс.

Быстро покупаю билет и перехожу в туннель, что ведет к перронам. Поезд отходит через десять минут, его уже подали. Вокруг все спокойно. Как всегда в таких случаях, минуты тянутся очень медленно.

Безразличный женский голос из репродуктора сообщает, что поезд отправляется. Наконец-то! Для большей уверенности выжидаю, пока он тронется, и в последний миг прыгаю на ступеньку.

Оказываюсь в безлюдном купе и с облегчением закуриваю сигарету. Мне до сих пор не верится, что я вырвался на свободу. Открываю сумочку, с которой не разлучался столько дней, бросаю быстрый взгляд на свое имущество. Деньги. Паспорт. Раскрываю его еще раз, чтоб убедиться, что он не вызывает подозрения, и вздрагиваю от неожиданности: кроме фотографии моей собственной персоны, обнаруживаю в паспорте еще одну, неприклеенную. Это фотография женщины. Чистое, спокойное лицо, на устах улыбка. Загадочная, словно улыбка Моны Лизы, улыбка Мод. «Не пытайтесь воспользоваться этим паспортом, Альбер, — будто говорит Мод, — о нем уже все знают. Вас разоблачили».

В самом деле я никогда не расставался с этой сумкой? Моя память перебирает события последних дней. Собственно, последних вечеров. И, в частности, того, в диско-танцевальном баре «Баккара». Неожиданное желание Сандры пойти танцевать. Дамы приглашают. Нельзя же танцевать с сумкой в руке! Да, так оно и есть. Быстрая проверка в полутьме и вместо визитной карточки оставлена фотография.

Беглый анализ ситуации возвращает мне самообладание, хотя и неполное. Итак, Сеймур знает об австрийском паспорте, но не может знать об автомобиле, что ждет меня на одной из улиц Висбадена.

Я не знаю о возможностях человека, который ждет меня в «опеле», но думаю, что мы успеем что-то придумать. По крайней мере спрятаться куда-то на несколько дней, пока незнакомый сотрудник сможет обеспечить меня новым паспортом. Спрятаться, переодеться, отпустить усы, даже бороду, только не возвращаться в гостиницу «Европа».

— О, Альбер! — слышу приятный женский голос, сопровождаемый скрипом двери, которая открывается. — А я уже беспокоилась, не прозевала ли вас.

Мод садится напротив и, приятно улыбаясь, смотрит на меня.

— Представлю себе, как вы дрожали, что прозевали меня, — замечаю я, не зная, что можно сказать еще. — Сеймур не шутит.

— Думаете, что шефу надо обо всем знать? — мягко спрашивает дама. — Зачем беспокоить его такими мелочами? Пусть это маленькое приключение останется нашей общей тайной. Так будет лучше для нас обоих.

— Если вы считаете…

— Важен только конечный результат, — продолжает дальше женщина, словно извиняясь. — Ведь вы не уехали.

— И все-таки мы едем.

— Через четверть часа выйдем в Бонне. Там нас ждем мой автомобиль.

— И об этом позаботились…