Утро — еще не день

9

Просыпаюсь с таким чувством, будто я лежу где-то в саду. Сад за окном шириной во всю стену. Легкий ветерок колышет ветви буйных зарослей, увенчанных огромными розовыми и фиолетовыми цветами, и в помещении чувствуется их благоухание.

В дверь стучат, но я не обращаю внимания. Стук становится настойчивей, потом слышен мелодичный женский голос:

— Альбер, вы спите?

— Да, сплю. Или, точнее, спал.

— Да ведь уже девять часов!

— Ну и что? Разве мы пойдем в церковь?

— Ваш завтрак остынет.

— С этого и надо было начинать, милая. Если вы хотите поднять с постели человека, начинайте с завтрака, а не с того, который сейчас час.

Через двадцать минут, умывшись и побрившись, я захожу в светлый холл, также украшенный цветами — преимущественно на обоях и занавесках. Однако прежде всего мое внимание привлекает роскошно накрытый стол.

— Последние дни мне вас очень недоставало, дорогая Мод.

— Знаю, знаю. Садитесь.

Наступает сосредоточенное молчание. Когда едят, не разговаривают, об этом можно прочитать в первой — лучшей брошюре о гигиене питания. И, только когда мы, отдав должное горячим блюдам, принимаемся за кофе, я спрашиваю:

— Какая программа?

— Программа та же: никуда не выходить.

— А вы?

— Я тоже.

Беру газеты и возвращаюсь назад в спальню, где меня ждут цветы и одиночество.

Одиночество… Самое дорогое приобретение человека, если верить Мод. Но одно дело — одиночество среди своих и совсем иное — среди чужих.

Следующий день, еще один и два дня потом проходят также за чтением газет, которое нарушается дремотой, хождением по комнате и приглашением в определенные часы: «Альбер, кушать подано!»

Короче говоря, то же самое положение осады, хотя квартира другая. Все-таки цветы, а самое главное — нет рядом Сеймура, который время от времени входит к тебе в комнату и сообщает, что этот мир надо было бы переделать заново, начав все от амебы.

Мод — это, известно, не Сеймур. Она умеет хорошо готовить и не навязывается.

И все же, независимо от того, что рядом Мод, а не Сеймур, время проходит очень медленно; газеты изо дня в день напоминают мне, что уже начало августа, а я все еще здесь.

«Переждете несколько дней, тем временем вам обеспечат канал…» Сколько дней, какой канал и куда? На эти вопросы может быть множество ответов. Напрасно расспрашивать даму — она ничего не знает.

Лишь на пятый день около полуночи ситуация немного изменяется — прибывает Сеймур.

— Как-то вы интересовались, люблю ли я музыку, поэтому хочу предложить вам кое-что послушать, — говорит он, вынимая из кармана миниатюрный магнитофон, ставит прибор на столик и, прежде чем нажать на кнопку, добавляет: — Наберитесь терпения. Дуэт немного затянутый.

Запись невысокого качества, однако достаточно разборчивая, чтобы сразу же установить, что исполнители дуэта — Райен и Томас.

Райен. Как продвигается расследование?

Томас. Как же вы хотите, чтоб оно продвигалось? Все настолько ясно, что дальше некуда.

Райен. Если бы все было достаточно ясно, вам бы не миновать беды.

Томас. Не понимаю.

Райен. Вы все отлично понимаете. Если я решил не опровергать вашей версии перед проверочной комиссией, то это было с моей стороны не наивностью, а просто желанием не выставлять напоказ наши семейные ссоры…

Томас. Какую это «мою» версию?

Райен. Не думаете ли вы, что я так и поверил вашей выдумке о взрыве? Во время взрыва я был на холме, что над базой, откуда прекрасно видно всю территорию базы.

Томас. Какое имеет значение, где вы были…

Райен. Для вас — решающее. Ведь ваша версия такая: Эрих начал в вас стрелять, вы побежали в канцелярию, и именно тогда случайная пуля немца произвела взрыв. Но, во-первых, выстрелов не было. Во-вторых, если бы вы бежали к канцелярии, я бы вас видел.

Томас. К вашему сведению, выстрелы были. Эрих стрелял с глушителем, который потом был найден.

Райен. Потому что вы предусмотрительно бросили его в огонь. Это бы ваш глушитель, с ним стреляли вы, и вы сами подорвали склад, выскочив из него в боковую дверь со стороны леса. Именно так: оставили немца проверять товар, сами выскользнули запасным выходом и выстрелили в какую-то взрывчатку, видимо, заранее подложенную где-то в удобном месте.

Вы крали, как хотели, уважаемый, и это продолжалось годами. А немец был соучастником некоторых краж, то есть потенциально небезопасный свидетель. Поэтому вы и считаете, что очень удачно избавились от него, не говоря уж о том, что уничтожили и следы своих краж. Во время ревизии вы спишете всю недостачу товара за счет склада, что сгорел, не так ли? Но вы немного опоздали.

Томас. Вы имеете право на догадки, но вы все же переборщили…

Райен. Не торопитесь, вы еще не все услыхали. Прежде чем отправиться на тот свет, немец пришел ко мне и все рассказал. Мне нетрудно было развязать ему язык. «Сколько вы до сего времени заработали у Томаса?» — спросил я. «Не могу вам точно сказать, не записывал», — ответил он. «А все-таки, в приблизительных цифрах?» — настаивал я. «Сколько вы мне заплатите за такую информацию?» — спросил он. И мы сразу же столковались. Его показания записаны на магнитофон.

Томас. Если хотите что-то предложить — предлагайте.

Райен. Теперь ваша очередь предлагать, Томас. Единственное, что вы могли бы сделать, это возвратить мне все деньги, которые нажили своими махинациями.

Томас. Я хотел бы знать, что вы понимаете под «всеми деньгами».

Райен. Я уверен, что сумма немного превышает миллион, так как вы только с Эрихом поделили триста тысяч. Но, чтобы не торговаться, давайте остановимся на миллионе.

Томас. О, теперь кое-что прояснилось, по крайней мере для меня. А что касается вас, то в вашей голове до сих пор не рассеялся туман…

Райен. Мне не нравится ваш тон…

Томас. Боюсь, что факты понравятся вам еще меньше. А они таковы: во-первых, никакой суд не признает прямым доказательством магнитофонную запись. Во-вторых, прямое доказательство все-так есть, и оно — против вас. Это предыдущая фактура, которую вы дали тому бельгийцу. Копия ее у меня. Вы же знаете, что Эрих был лишь мальчиком на побегушках у того бельгийца, и, вопреки разработанной нами версии, Эрих пришел на склад не проверять наличие товара, а получить товар по вашему распоряжению.

Райен. По какому распоряжению?

Томас. Разве накануне вечером вы лично не сообщили мне, какое количество оружия передать Эриху? Это у меня записано.

Райен. Оставьте эту запись себе на память. Я не помню такого разговора.

Томас. Конечно. Но когда появится на свет фактура, вам придется вспомнить.

Райен. Если не ошибаюсь, речь идет о фактуре для формы, документе, который не имеет никакой ценности.

Томас. Как фактура — это правда не документ, но как доказательство — материал первостепенной важности, напечатанный на вашем бланке и выданный на имя Альбера Каре.

Райен. А где этот Каре, чтоб подтвердить?

Томас. Надеюсь, в ближайшее время будет в наличии и он. Мои люди уже напали на его след.

Райен. Смотрите только, чтоб ваших людей не опередили мои люди. Я тоже хочу, чтоб тот бельгиец появился на свет. Его рекомендовали мне вы, Томас!

Томас. Не помню такого.

Райен. Ваша частичная потеря памяти в данном случае не имеет значения. Каре напомнит.

Магнитофончик, легонько свистнув, замолк. Сеймур тушит сигарету, третью подряд, и замечает:

— Если бы те двое не были такие пьяные и такие разговорчивые, беседа, наверное, вышла бы намного короче, и тогда бы мы имели ее целиком. А так она не уместилась на пленке, поэтому приходится лишь догадываться, до чего они доторговались.

— До того, что им диктует инстинкт самосохранения.

— Каждому из них нужны ваши показания, Майкл. Однако обратите внимание: каждый рассчитывает только на часть ваших показаний. Томас хотел бы, чтобы вы молчали о том, что он предложил вас как клиента, а рассказали главным образом о своем соглашении с Райеном. А Райен хотел бы, чтобы вы молчали о соглашении и доскональней рассказали о своих связях с Томасом.

— Это вполне логично.

— Тогда вам, наверное, понятно и другое: каждый из них попробует прибрать вас к своим рукам, вытянуть необходимые показания, а после этого уничтожить. Не хочу повторяться, Майкл, но последнее время вам страшно не везет.

— Почему же? Ведь вы взялись обеспечить мне канал.

— Я уже обеспечил его. Только пока что мы не можем воспользоваться им.

— Наверное, что-то затормозилось…

— Неужели вы не понимаете — мы не можем воспользоваться им, пока эти двое стоят у нас на пути!

— И этим, конечно, снова придется заниматься мне. Я понял это еще тогда, когда вы начали забивать мне голову своими разговорами. Мы с вами снова на исходной позиции: возвращаю тебе свободу, но сперва кое-что сделай!

— Вы уже на свободе, друг. И не моя вина, что вы не можете воспользоваться ею.

— Не выкручивайтесь, Уильям. Вы ставили себе целью расправиться с Райеном, но, получив приказ выйти из игры, снова почувствовали надобность во мне, чтоб закончить игру в вашу пользу.

— Вы мне в самом деле нужны для совсем мелкой услуги, и это уже будет в последний раз.

— Так, так. Слушаю вас.

— Томас и Райен легко не договорятся, Майкл. Райен во что бы то ни стало будет пытаться получить от Томаса кругленькую сумму, а Томас будет упорно сопротивляться. Но в этом же единоборстве силы неравные. Томас будет прижат обстоятельствами, и не исключено, что в конце концов отступит. Этого не должно случиться. Вы должны помочь Томасу, дорогой мой.

— Вы не могли выбрать для меня задания отвратительней? — бросаю я.

— Мы поможем ему свести счеты с Райеном… и самим собою, — объясняет Сеймур.

— Каким образом?

— Самым простейшим: дадите ему фактуру, настоящую и окончательную.

— Почему я должен ее давать? Отошлите почтой, это его обрадует.

— И напугает: значит, в игру включается кто-то третий. И потом, мне нужна Дейзи. Отнесете документ к Дейзи. Сделаете вид, будто опечалены смертью Эриха и взволнованы провалом операции. Подбросьте, что подозреваете в этом Райена, который заграбастал деньги и решил вас обмануть. Размахивайте фактурой как орудием мести. Посоветуйте Дейзи передать ее Томасу, объяснив ему, что фактуру ей оставил на сохранение Эрих.

— Если бы фактуру действительно оставил Эрих, Дейзи уже давно должна бы передать ее Томасу.

— Да, но отношения между Томасом и Дейзи в данный момент прерваны, об этом позаботилась Сандра. Дейзи будет счастлива, что ей представляется возможность помочь Томасу и возвратить его себе как возможного жениха. Поэтому ваше задание будет значительно облегчено.

— Это все?

— Есть еще одна маленькая техническая мелочь, о ней вам расскажет Мод. Надо в квартире Дейзи пристроить микрофон.

— Я удивлен вашим поведением. Не понимаю, почему вы уделяете столько внимания борьбе двух ничтожеств.

— Сами по себе Райен и Томас — ничто, — признает Сеймур. — Но когда за спиной одного мафия «Интерармко», а за другим — люди из военной разведки, эти ничтожества приобретают определенный вес.

Он выпускает к потолку струйку дыма и говорит, будто размышляя вслух:

— Мне всегда это казалось абсурдным, но что поделаешь: ничтожество, включенное в систему, становится уж силой.

— Вы утверждаете, что за Райеном стоит «Интерармко», а за Томасом — военная разведка. Что же выигрываю я, когда эти двое выйдут из строя? Разве это расчистит мне путь?

— Послушайте, дорогой мой: люди, которые разыскивают вас, не выполняют служебного задания — они делают услугу лично Райену и Томасу. Когда же эти двое отойдут туда, где им давно место, вы никому больше не будете нужны.

Иногда, бреясь перед зеркалом, я удивляюсь: неужели вот тот человек напротив — это я? Что общего может быть у меня с этим довольно угрюмым седым типом, сощуренные глаза которого смотрят на меня недоверчиво, словно не знают, кто я такой! Единственное утешение, что бритье — процедура непродолжительная, не надо долго любоваться своей физиономией. Итак, стою под душем, кручу краны, ощущаю достоинство холодной воды: следует быть бодрым — ведь впереди у меня встреча с Дейзи.

Во время завтрака Мод со своим надоедливым педантизмом снова повторяет мне, где вход, какой этаж, где звонок, не забывая добавить и некоторые советы, как мне вести себя с Дейзи, учитывая ее красоту.

— Вести себя совсем непринужденно, она любит таких. Можно плести какие-то глупости, я уверена, что это ей понравится. И не забывайте о микрофончике. Лучше всего спрятать его между сиденьем и спинкой кресла.

— Нашли место!

— На всякий случай заметьте ей между прочим, что вы сегодня же уезжаете. Пусть Дейзи думает, что вы исчезли бесследно.

— Не исключено, что так и случится.

— Ни о чем не волнуйтесь. Я буду рядом.

— Где именно?

— Не перенапрягайте мозг лишними мелочами. Вам достаточно знать, что вы не один.

Ровно в десять часов утра я поднимаюсь по лестнице на второй этаж и нажимаю на кнопку звонка. Дверь открывается сразу же.

— Ах, какая неожиданность! — восклицает она, узнав меня.

Холл в который заводит меня Дейзи, не имеет ничего общего с роскошной обстановкой Сандры. На стенах афиши «Сантаны», «Спейса» и других модных ансамблей, под стенкой низенький диван, на полу стереопроигрыватель, стопы граммофонных пластинок, полбутылки виски и разнообразные предметы верхней и нижней женской одежды.

— Садитесь куда хотите, пока я тут немного наведу порядок, — говорит хозяйка. — Что вас привело? — спрашивает она, распихав тряпки по углам.

— Меня привело… Не знаю, не прозвучит ли это для вас… Меня привело неодолимое желание.

— Сексуальной близости?

— Точнее сказать — стремление отомстить…

— Это становиться интересным, — констатирует Дейзи, садясь на диван рядом со мной.

— Эта бессмысленная история привела к гибели Эриха, — начинаю я. Однако девушка сразу же обрывает меня:

— Не будем тревожить мертвых.

— Но я потерял довольно кругленькую сумму. Мне неудобно даже называть ее.

— Ну и не называйте.

— А во всем виноват тот… извините за выражение, мошенник… этот подлый тип — Райен.

— Когда кто-то терпит убытки, надо, чтоб кто-то от этого имел прибыль, — философски подытоживает Дейзи.

— Это не прибыль, а грабеж, — возражаю я.

— Вы начинаете мне надоедать. Дебютировали интересно, а теперь морочите голову своими финансовыми проблемами.

— Неизбежное вступление, — спешу извиниться я. — А теперь перейдем к сути…

— Переходите.

— Одним словом, я решил отомстить Райену.

— Похвальное намерение, — соглашается она. — Преступление должно быть наказано. Так сказал еще Достоевский. Но я же не Достоевский, и эти проблемы меня не интересуют. К тому же мне назначила время моя парикмахерша.

Она намеревается подняться, но не успевает, потому что я галантно беру ее талию и снов сажаю на диван.

— Вы меня обнимаете? — встревоженно сводит брови девушка. — Что бы это означало?

— Да этого я еще не дошел. Стараюсь овладеть собой…

— Успеете.

— …потому что хочу объяснить вам: хотя вы и не Достоевский, но этот вопрос все же касается вас.

— Вот как?

— Точнее, он касается вашего друга Томаса.

— Томас мне не друг. Он сердится на меня, я на него. Мы поссорились.

— Вот вам и повод помириться.

— Откуда вы знаете, что я хочу с ним мириться?

— Хорошо, тогда оставьте его Сандре.

— Видали! Вы, оказывается, знакомы с тем, что вас не касается.

— Касается! И именно поэтому я стараюсь объяснить вам, что у нас общие интересы. Райен хочет ликвидировать Томаса. А у меня есть документ, при помощи которого Томас может уничтожить Райена. Понятно или нет?

— Нет.

Она прикидывается глупее, чем есть на самом деле, но уже проявляет заинтересованность. Коротко рассказываю ей о фактуре, делая ударение на практическом значении этой бумажки.

— С помощью этого документа Томас устранит Райена, а вы устраните Сандру.

— Не исключено, — соглашается Дейзи. — Только почему вы сами не передадите фактуру Томасу?

Глупая, да не совсем.

— По очень простой причине: теперь мои отношения с Томасом такие же, как и ваши. Он меня не примет и не выслушает или же отнесется с недоверием…

— А что, я доверчивая?..

— Разумеется, — говорю я, — вы объясните, что фактуру вам оставил на сохранение Эрих на тот случай, если с ним что-то случится; вы долго колебались, не зная, что с ней делать, и наконец решили отнести Томасу, хотя он этого и не заслуживает.

— Собственно, почему бы и не занести? — Дейзи ерошит свои волосы. — В конце концов, если она ему не нужна, пусть сожжет.

— Сжечь? Да он вам ноги будет целовать, как только увидит ее!

— Пусть сперва я разрешу ему, — бросает девушка, но возможность того, что Томас будет целовать ей ноги, ее явно привлекает.

Она кажется мне такой легкомысленной, что я решаю на всякий случай проинструктировать ее в деталях, предупредив, чтобы она никому не показывала фактуру и не рассказывала о моем визите.

— Довольно! Вы надоели мне! — вздыхает девушка. — Что вы будете пить?

— Ничего, — хочу я ответить, но вовремя вспоминаю, что еще не спрятал в кресло микрофончик, так как в холле нет и намека на кресло.

— Да, — киваю ей, — немного выпью, а то, как вы подсели ко мне, я словно сам не свой сделался…

— Вы не страдаете отсутствием вкуса, хотя вы и старомодный, — признает девушка. И, оглянувшись, тихо добавляет: — Где-то тут были рюмки… А впрочем, нет, я отнесла их на кухню.

Она идет на кухню, я тоже поднимаюсь с дивана. Теперь или никогда! Тайник найден: ниша с радиатором парового отопления, закрытым деревянными решетками. Просовываю руку и опускаю миниатюрное устройство на радиатор. Вряд ли кто-нибудь найдет его тут, по крайней мере до осени.

— А отсюда открывается чудесный пейзаж, — замечаю я, когда возвращается Дейзи и видит меня возле окна.

— Никогда не обращала внимания, — безразлично отвечает она. — Мне больше нравится, когда на окнах занавески.

Дейзи ставит рюмки со льдом на пол около дивана и берет бутылку.

— Сколько?

— Как и себе.

Она щедро наливает и поднимает рюмку. Я следую ее примеру, немного отпиваю.

— Нежели вам не нравится — садик и цветы?

— Почему же? Но достаточно того, что это мои цветы. Достаточно знать, что они около моего дома. Как надоедает жить в неопределенности! Сегодня тут, завтра там, сегодня с одним, завтра с другим.

— Разнообразие.

— Разнообразие приятно только тогда, когда ты этого хочешь, а не по принуждению. Садитесь, чего торчите!

Сажусь. И моя надежда на то, что все ограничится рюмкой виски, летит кувырком. Дейзи, видимо, считает, что я очень манерный, жду приглашения, а это займет много времени, поэтому берет инициативу в свои руки.

Девушка поглядывает на свои часы и соскакивает с дивана.

— С вами было очень хорошо, я бы сказала даже, чудесно, учитывая ваш возраст, однако теперь вам надо идти.

— Конечно, парикмахерша, — вспоминаю я и тоже поднимаюсь.

— Парикмахершу придется отложить, у меня еще одна встреча.

— Через две минуты меня тут не будет.

— Тогда до свидания, или до встречи при случае, или же… Одним словом, прощайте! Мне надо под душ.

Она выходит, я наскоро привожу себя в порядок и оставляю квартиру, представив себе, как где-то поблизости бедняжка Мод вот уже два часа ждет меня.

Выходя из дома, я сталкиваюсь с молодым субъектом, лицо которого мне будто бы знакомо. Хочу обойти его, но субъект хватает меня за локоть.

— Герр Каре? — спрашивает он, преграждая мне путь.

Возможно, это просто невинная фамильярность, поэтому она вызывает с моей стороны также невинный жест — я довольно энергично отталкиваю его и останавливаюсь.

— Чем могу быть полезен?

— Вы меня не узнаете?

— Ах да, — вспоминаю я и вежливо улыбаюсь. — Вы были помощником у Томаса… мистер…

— Мистер Мур, — подсказывает он.

— Да, да, мистер Мур. Очень было приятно, — говорю я и иду дальше.

Но, оказывается, фамильярность Мура не такая уж невинная, ибо он снова оказывается передо мной — видимо, забыл, куда шел.

— Как хорошо, что я вас встретил. Мой шеф, мистер Томас, очень хочет видеть вас.

— Мне тоже будет приятно, — любезно киваю я. — Пусть позвонит. Я остановился в «Хилтоне».

Успеваю сделать еще три шага к зеленому «мерседесу», что стоит вблизи, прежде чем Мур во второй раз преграждает мне путь.

— Не сочтите это за нахальство, но я предлагаю сейчас же подскочить к нему. Это совсем близко.

— Очень сожалею, но сейчас у меня нет настроения. — И я снова, на этот раз энергичней, отстраняю назойливого человека.

До «мерседеса» еще пять шагов. Но Мур в третий раз стоит передо мной:

— Так, говорите, остановились в «Хилтоне»?

— Вот именно.

— Однако вы там не зарегистрированы.

— Ваша информация устарела, друг. Я прибыл сегодня утром. А впрочем, чему обязан таким вниманием к своей персоне: вы меня разыскиваете по гостиницам?

— Служба, — вздыхает Мур. — Я из военной полиции.

— Надо было с этого и начинать, — замечаю я, уже в который раз отстраняя его, — а не играть в светские приглашения.

— Не старайтесь оттолкнуть меня, — в голосе его звучит угроза.

— А вы не пытайтесь меня остановить.

— Говорю же вам: я из военной полиции.

— Откуда мне знать, кто вы такой?

Вместо ответа Мур вынимает служебное удостоверение и сует мне под нос.

— Это другое дело, — бормочу я. — Теперь я вам верю. Следовательно, занимайтесь своим делом. Я в вашей армии не служу, поэтому ваша полиция мне не указ!

— Есть еще и другая полиция! — напоминает Мур.

— Конечно. Обращайтесь к ней.

На этот раз я отталкиваю его уже совсем грубо, он чуть не падает. До «мерседеса» остается еще два шага, когда Мур снова догоняет меня. Из-под его серого старого пиджака незаметно высовывается дуло маленького «люгера».

— Стойте, Каре!

В ответ я прыгаю к автомобилю, открываю дверцу, сажусь за руль, включаю мотор и с места даю полный ход.

«Я буду совсем рядом», — сказала дама. Однако улица пустая, если не принимать во внимание двух пожилых женщин с хозяйственными сумками, которые остановились на углу поболтать. Безликая улица в безликом жилом квартале с двумя рядами припаркованных автомашин. Если бы Мод была в каком-то из этих автомобилей или где-то в подворотне ближайшего дома, она бы подала мне знак. Не исключено, что она уже ушла, устав меня ждать.

Эти мысли возникают у меня между прочим, пока я мчусь узким проходом между автомобилями. Потом мысли о Мод вообще перестают меня волновать, мое внимание привлекает одна из автомашин, которая следует за мной. Сворачиваю на первом же перекрестке и вижу, что серый БМВ едет сзади. Энергично нажимаю на акселератор, рискуя наскочить на случайного прохожего. Машина сзади также увеличивает скорость.

Снова поворот. Потом еще один. И тут я вижу еще один БМВ, над рулем тупая физиономия Мура. Сильнее нажимаю на педаль газа, но черный автомобиль Мура неотступно едет за мной.

На следующем перекрестке собираюсь свернуть, но там улица с односторонним движением. А дальше… Дальше бульвар: светофоры, пешеходные дорожки, полицейские — конец высоким скоростям, если не хочешь, удирая от военных властей, попасть в руки федеральных. Выезжаю на бульвар и снова вижу серый БМВ, на этот раз уже впереди. Вряд ли стоит напоминать, что черный автомобиль до сего времени сзади.

Эти типы, наверное, поддерживают между собой радиосвязь. Очевидно также, что их не двое, а трое, потому что немного погодя появляется желтый «порше», равняется со мной и уже не отстает. Я словно в пакете.

Еду помедленней. Это вынуждает моих конвоиров также уменьшить скорость, что вызывает нарекая водителей сзади нас, особенно по адресу желтого «порше». Некоторые машины сигналят, но безрезультатно. У человека, что сидит за рулем «порше», такое же тупое и нахальное выражение, как и у Мура. Конечно, на этих людей звуковые эффекты не влияют.

Положение кажется безнадежным. Но совсем безвыходных положений не бывает, поэтому я и дальше спокойно продвигаюсь в центре «пакета», внимательно следя за обстановкой. Наверное, если бы я немного лучше знал Майнц, то эта троица уже только бы меня и видела, но что поделаешь — нельзя знать все города как свои пять пальцев.

Долгожданный случай возникает перед одним из светофоров. На стоянке около тротуара освободилось место, и я немедленно приткнулся там, давая возможность серому БМВ проскочить перекресток, а двум другим глупцам ломать себе голову над тем, что им делать, — ведь не может автомобиль остановиться ни с того ни с сего на шоссе с оживленным движением, да еще на глазах у полицейского!

Следовательно, я припарковался, а они — хочешь не хочешь — едут дальше в общем потоке. Мгновенно трогаюсь снова, сворачиваю направо и поддаю газу. Плохо, что на центральных улицах нельзя все время жать на акселератор, ибо впереди едут другие автомобили. Плохо и то, что я уже не знаю, где я, потерял всякую ориентацию. А хуже всего, что в бензобаке осталось совсем мало горючего.

Снова сворачиваю направо и наконец оказываюсь в более или менее знакомых местах. Улица спускается вниз, через нее переброшен бетонный мост. Припоминаю эту улицу. Она ведет к окружному бульвару.

Знакомые места и… знакомые люди. На следующем перекрестке передо мной неожиданно выскакивает желтый «порше», а на хвосте снова висит Мур. Серый БМВ тоже не опоздал подпереть меня слева. Мои спутники поменялись местами, что же касается всего остального, компания не изменилась. Ничего общего с той погоней в приключенческих фильмах с перевертыванием, опасными поворотами, космическими скоростями и адским визжанием тормозов. Три автомобиля медленно продвигаются вперед, только я в немного неудобном положении: никак не могу разорвать этот «пакет».

А может, все-таки есть какой-то выход? За несколько метров до выезда на окружной бульвар включаю правый поворот — все вполне нормально, тут обязательный поворот направо. «Порше» впереди делает то же самое и поворачивает, как этого требует знак, а я, пренебрегая знаком, нарушаю правила. Теперь я могу увеличить скорость и направиться к «Хилтону». Снова включаю правый поворот, надеясь немного сбить с толку преследователей. Мне надо выиграть несколько секунд, не больше, но где ты их возьмешь! Стремительно сворачиваю на аллею, что ведет к гостинице, так же стремительно миную центральный вход, снов оказываются на бульваре. Двигаясь теперь в обратном направлении, резко сворачиваю к «Хилтону» и въезжаю в гостиницу или, точнее, в ее подземный гараж.

Ставлю «мерседес» на первое свободное место, что попадается мне на глаза, выскакиваю из автомобиля, прыгаю в лифт и оказываюсь в холле. Тут и посетители трех ресторанов, и группы туристов. Следовательно, для меня не составляло никаких трудностей, бросив взгляд на центральный вход, выскользнуть сквозь служебную дверь. Хоть моих преследователей нигде не видно, все же не думаю, что своим внезапным маневром я выиграл больше нескольких минут. Они, видимо, уже обнаружили мой автомобиль и в эту минуту, возможно, ищут меня в холле. Поэтому надо немедленно скрываться.

Единственное спасение — добраться до большого пешеходного путепровода, ведущего к центру города. Этот вариант мною предусмотрен с самого начала, поэтому не теряю времени на лишние размышления и под прикрытием прибрежной растительности подкрадываюсь к лестнице путепровода.

Там, наверху, построен большой бетонный павильон, который при случае используют для ярмарок. Изучаю задние двери павильона. Одна из них отперта. Втискиваюсь через полуоткрытую дверь в коридорчик. В тесном помещении есть еще одна дверь, я без особых усилий открываю ее и убеждаюсь, что она ведет в просторный пустой зал. Закрываю дверь и снова забираюсь в тесную полутьму. Не прошло и десяти минут, как я почувствовал, что обливаюсь потом и могу растаять от жары — такая адская духота в этом темном коридоре. Ко всему еще свалена какая-то коробка с нитрокрасками: от них несет ацетоном. И я решаю приоткрыть дверь в зал. Но вдруг она открывается сами, и на пороге стоит мужчина сером костюме.

— Вот вы где! — восклицает Мур. — А я уже подумал, не случилось ли что с вами.

Он выхватывает пистолет. Одного взгляда достаточно, чтобы установить, что это не тот нескладный «люгер», а какая новейшая модель.

— Довольно фокусов, — цедит сквозь зубы нежданный гость. — Пойдем.

— На улице страшная духота, — возражаю я, стараясь оценить обстановку.

— Не переигрывайте, Каре. Вы вынудите меня стрелять!

— Тут, в центре Майнца, среди белого дня! Вы же еще не сошли с ума.

— Этот пистолет, чтоб вы знали, стреляет без шума и без пуль. В тело входит маленькая ампулка со смертоносной жикостью, которая быстро растворяется в организме, в мертвом теле не оставляет никаких следов. Итак, пойдем.

— Э, нет!

Мур в сложном положении. Ему ведь надо вывести меня отсюда, а не продырявить.

— Зачем вы все усложняете? — спрашивает он уже другим тоном. — Нам необходимы от вас лишь некоторые сведения. Одна маленькая справка, понимаете или нет?

— Только и всего? — выкрикиваю я. — Тогда спрашивайте!

Мур раздраженно смотрит на меня, но во взгляде его заметно колебание. Не выпуская пистолета, направленного мне в грудь, он левой рукой достает из кармана портативный магнитофончик.

— Хорошо, Каре! Рискуя тем, что у меня могут возникнуть неприятности, я облегчу ваше дело. Если вы будете точны в своих ответах, я отпущу вас и вы еще успеете к обеду. Скажите мне, заключали ли вы с Райеном соглашение об оружии?

— Конечно.

— На какое количество?

Добросовестно перечисляю количество оружия.

— Какая цена?

— Понимаете: цены — это вопрос сложный. Райен настаивал, чтобы я платил по высоким расценкам, а в фактуру должны быть записаны более низкие.

— Интересно. Какие же были первые цены и какие — вторые?

Сообщаю и это. Сеймур должен был бы быть доволен. Еще несколько камешков летят в огород Райена.

Вопросы сыплются один за другим.

— Выплатили ли вы ему указанную сумму?

— А что же я должен был делать…

— Отвечайте конкретнее.

— Конечно, выплатил.

— Как вы платили?

— А как платят? Достаешь деньги и платишь.

— Хотите сказать — наличными?

— Конечно, наличными, в долларах, пачками по десять тысяч, если вам нужны и такие детали.

Наконец ставится вопрос, которого я давно ждал:

— Кто за вами стоит?

— Не понимаю.

— Не пытайтесь уверять меня, что вы работаете только на себя. Так я повторяю: кто стоит за вами?

Его тон снова становится угрожающим. Вытянув из меня необходимые данные, Мур может позволить себе на десерт и этот аттракцион — выстрелить в меня ампулой.

— Вы что, оглохли? — грубо кричит он. — Говорите, кто стоит у вас за спиной!

Лучше посмотрите, кто у вас за спиной, хочется мне ответить, но это уже становится лишним. В дверях появляется Сеймур. Удар кулаком — и Мур падает на пол, покрытый синтетическим ковром.

Американец наклоняется и быстренько проверяет карманы Мура.

— Где-то тут поблизости еще двое его друзей, — предупреждаю я.

— Они уже не тут, — отвечает Сеймур, не прерывая осмотра.

— А «мерседес» остался в «Хилтоне».

— Пусть там постоит. В данный момент им нельзя пользоваться.

— Мод куда-то исчезла.

— Если бы она исчезла, меня бы тут не было, — возражает американец. — Она ждет нас на той стороне моста.

В конце путепровода я в самом деле встречаю Мод, но мне необходимо время, чтобы убедиться, что это она. Изменена прическа, ярко накрашены губы, нацеплены огромные темные очки.

Она ведет меня к серо-стальному «мерседесу», который стоит невдалеке, и через минуту мы уже едем.

— Наверное, вам не по вкусу такие опасные игры, — замечаю я.

— Мне по душе вкусная пища, Альбер. А если вспомнить, что у нас дома лишь холодная ветчина…