Утро с любовницей

Глава 7

«Как мог Себастьян поставить все свои наличные на исход скачек? – с тревогой думала Шарлотта, когда они рука об руку бежали вниз по склону холма. – Рискнуть будущим, положившись на мою интуицию?»

Они пробежали мимо опустевших балаганов, брошенных партий в вист и замерших колес рулеток. Казалось, все позабыли об азартных играх, чтобы посмотреть скачки – зрелище захватывающее и с более крупными ставками.

– Проклятие! – выругался Себастьян. – Они уже стартовали.

– Но разве самое важное не финиш?

– Да, верно, – согласился он, протискиваясь вместе с Шарлоттой сквозь толпу.

Вокруг них царило всеобщее возбуждение. Но Шарлотту охватил сжимающий сердце ужас.

– Мне жаль, что ты бросил на это все свои деньги. А вдруг я ошиблась?

– Что на тебя нашло сегодня? – Себастьян с удивлением обернулся к ней. – Беспокоишься о моих потерях? По-моему, тебе лучше подумать о том, как ты вернешься домой и скажешь Финни, что лишилась всех денег, которые должна отдать за месяц зеленщику, или – что еще страшнее – не сможешь покрыть половину ее последнего счета у мадам Клоди. Ты же знаешь, как она относится к твоим играм. – Он ласково взял Шарлотту за подбородок и поцеловал в лоб. – Впрочем, не важно. Если она начнет донимать тебя, скажи, что ты слышала, как она прошлой ночью предлагала лорду Рейнольдсу свои чулки, чтобы оплатить ее проигрыш в двадцать одно. – Он опять рассмеялся. – Ай да Финни!

– Да, – согласилась Шарлотта, – это в ее духе. – Закрыв глаза, она попыталась избавиться от картины того, как достойная незамужняя кузина ее матери предлагает кому-то свои чулки. «Нет, – решила Шарлотта, – нужно что-то придумать, да поскорее».

Что, если Борей не победит? И Себастьян потеряет все свои деньги? Что тогда будет с ее желанием? Она, возможно, и останется женщиной, которую он любит, но Себастьяну придется в срочном порядке жениться на Лавинии Берк и ее десяти тысячах годовых.

Шарлотта посмотрела на человека, которого, как ей казалось, она знает, которого ей хотелось бы знать. В сдвинутом набок цилиндре, с небрежно завязанным мятым платком на шее он с горящими от возбуждения глазами обнимал ее рукой за плечи, не обращая внимания ни на кого вокруг. Взглянув на нее, Себастьян подмигнул, словно на свете не существовало ничего, кроме этого момента.

– Не беспокойся, Лотти, – шепнул он, – ничто не разлучит нас, кроме времени.

И тогда Шарлотта поняла, чего именно она желала: вот такого мгновения, когда их со всех сторон будет сжимать возбужденная толпа, а они, будучи совсем не одни, останутся в своем собственном мире.

Потому что он любил ее.

И она – его.

Но нельзя отрицать, что его финансовое положение поставит их обоих перед выбором, которого ей не хотелось делать, во всяком случае, сейчас, в данный момент, когда только что исполнилось ее желание и она узнала истинное счастье любви.

Поднялся шум, и земля задрожала от топота копыт.

– Они приближаются. – Шарлотта поднялась на цыпочки, стараясь увидеть финишную черту. – О, черт, мне ничего не видно!

– И мне тоже. – Взглянув вокруг, Себастьян подхватил ее за талию и поставил на большую бочку. – Как теперь? – прокричал он, заглушая хлопки и крики, наполнявшие воздух.

Покачиваясь на своем помосте, Шарлотта крепко держалась за руку Себастьяна, чтобы не упасть. Поверх моря цилиндров и редких украшений из перьев Шарлотта устремила взгляд в сторону лошадей.

Борей, подобный ветру, в честь которого был назван, стремительно несся через луг к своей судьбе, а его жокей прильнул к спине громадного животного. Но, к ужасу Шарлотты, он был позади чалого скакуна лорда Сандертона.

Позади?

Паника заставила Шарлотту забыть о необходимости соблюдать правила приличия, принятые в Мейфэре. О, проклятие, этого не будет!

– Быстрей, черт побери! – закричала она. – Давай, Борей, давай!

Лошади шли голова в голову, и Шарлотта, вцепившись в руку Себастьяна и позабыв об осторожности, прыгала и изо всех сил кричала, подбадривая лошадь.

А затем скачка закончилась так же внезапно, как и началась, и Шарлотта от изумления не могла поверить тому, что видела. Вокруг нее часть зрителей охватило бурное ликование, а большая часть застонала, осознав, что лишилась всех поставленных денег.

– Кто выиграл? – нетерпеливо спросил Себастьян, повернув Шарлотту лицом к себе. – Который из них, черт возьми?

Наклонив голову, она в течение секунды могла только смотреть на него в безмолвном изумлении, а затем улыбнулась широкой, радостной улыбкой.

– Ура-а-а! – заорал Себастьян.

Опрокинутая буйной парой изрядно подвыпивших мужчин, Шарлотта благополучно попала прямо в объятия Себастьяна, и он, поймав ее, притянул к себе и горячо поцеловал.

Захватив в плен ее губы, он играл с ее языком, дразня и соблазняя, а рукой подхватив ее под ягодицы, привлек еще ближе, так что они оказались почти в таком же интимном положении, как были этим утром в постели.

Ее сердце, еще не утихшее после пережитого возбуждения, теперь отбивало бурную барабанную дробь. Губы Себастьяна спустились от ее рта к шее, и тепла его поцелуя оказалось достаточно, чтобы ноги перестали держать Шарлотту.

– Ей-богу, я тебя люблю, – с прерывистым вздохом прошептал Себастьян. – Люблю, как никого на свете, и всегда буду любить, моя девочка.

Взяв в ладони ее лицо, он вновь поцеловал Шарлотту, на этот раз неторопливо и с такой нежностью, что она могла думать только об одном: «Если бы только у меня было еще одно желание...»

– Не имею ни малейшего представления, что меня ожидает, – несколькими часами позже сказал ей Себастьян. – Ты прекрасно знаешь, что как бы сильно ни хотелось мне провести остаток вечера в твоей постели, я не могу этого сделать. – Он на секунду замолчал и, усмехнувшись, добавил: – Во всяком случае, сейчас не могу.

После победы Борея они целовались и отплясывали бешеную джигу вокруг бочки. И Шарлотте было безразлично, что вокруг смеялись над ними или просто откровенно глазели на их нелепое поведение. Никогда еще она не чувствовала себя такой свободной, такой беспечной.

И богатой! Когда Меррик, неторопливой походкой подойдя к ним, сообщил сумму ее выигрыша (учитывая, что непредсказуемая лошадь Рокхеста была бесподобна), Шарлотта не могла придумать, что она будет делать с таким неожиданно свалившимся на нее богатством.

Затем, когда солнце опустилось низко к горизонту, пришло время возвращаться в город. Проехав лондонские ворота, они углубились в улицы Блумсбери, и Себастьян, свернув за угол – на Литл-Тичфилд-стрит, – остановился перед домом в середине квартала. Шарлотта хотела сказать, что это не ее дом, но вовремя удержалась.

Она напомнила себе, что больше не живет в старом тесном доме кузины Финеллы на Беркли-сквер. Взглянув на свой дом, Шарлотта с удивлением увидела ярко-голубую дверь, а на окнах из вишневого дерева ящики с цветами и тонкие занавеси.

– Вот ты и прибыла, – объявил Себастьян.

Шарлотта бросила еще один взгляд на дверь и неожиданно пришла в смятение: знаменитый дом Лотти, ее новая жизнь. Так что же ей теперь делать?

И она прибегла к единственному, что хорошо знала, – к хорошим манерам Мейфэра.

– Благодарю вас, что доставили меня домой, лорд Трент, – сказала она, все еще с некоторым беспокойством глядя на дом перед собой. Если пригласить Себастьяна зайти, он захочет...

Шарлотта сделала глубокий вдох. Целоваться с Себастьяном – это одно, но оказаться с ним в постели нагой и в обнимку, как утром, – это совершенно иное дело.

И как она могла допустить такое?

Между тем, посмеявшись над ее чопорной благодарностью, он спрыгнул с сиденья и подошел, чтобы помочь ей спуститься.

– Я рад, что мог оказать вам любезность, миссис Таунсенд. – Его шутливая официальность содержала некоторый намек, потому что, произнеся эти слова, он дерзко подмигнул Шарлотте.

Его лукавый, жадный взгляд проскользнул прямо ей в душу, и она постаралась перевести дух и придумать, что делать дальше. Поблагодарить его на улице, сердечно пожать руку и отправить... к той, другой?

Нет, нет, рукопожатие не годится! Она не может отпустить его к Беркам с воспоминанием только о вышитом узоре на ее перчатке, и ей стало досадно, как уже бывало раньше, что Лавиния Берк – это часть жизни Себастьяна, в которой для нее самой нет места.

Шарлотте пришлось собрать все свое мужество, когда он положил руки ей на бедра, чтобы спустить ее с сиденья на булыжники мостовой. Она позволила себе прижаться к его груди и, ища надежную опору, уперлась руками ему в плечи. А потом, не сознавая, что делает, придвинулась еще ближе и, откинув назад голову, заглянула в его темные глаза.

Быть может, все не так трудно, как ей казалось.

– Сейчас даже не помышляй, – предупредил он.

– Не помышлять о чем?

– О своих хитростях. Ее хитрости?

– Почему? – осмелилась спросить Шарлотта, чувствуя себя всесильной. Да разве могло быть иначе, когда он вот так держал ее?

– Ты прекрасно знаешь почему. Сначала это будет: «Себастьян, проводи меня до двери...»

– А что в этом плохого?

– А то, что, оказавшись у двери, ты повернешься ко мне, как сейчас, и потребуешь поцелуя.

О, эта миссис Таунсенд была бесстыжей дамой.

– Я? – Пораженная отвагой Лотти в таких делах, Шарлотта постаралась подавить усмешку.

– Да, ты.

– И это сработает? – Она постаралась, чтобы в ее словах не прозвучала надежда.

Лотти Таунсенд была бесстыжей; Шарлотта Уилмонт все еще оставалась добропорядочной жительницей Мейфэра, однако что-то подталкивало ее забыть о своем предыдущем существовании. Что оно принесло достойной старой деве? А в том, чтобы быть любовницей Себастьяна, быть женщиной, которую он любит, скрывалось нечто соблазнительное, дававшее ей острое ощущение приключения.

– Ответьте же, милорд. Это сработает? – повторила Шарлотта.

– Сегодня – нет, – решительно объявил Себастьян, выпуская ее из объятий.

Но Шарлотта вовсе не была в этом убеждена и поэтому снова потянулась к его теплому телу.

– И скажете, что вы не проводите меня до двери...

– Чего я не сделаю... – Он скрестил руки на груди и свел брови.

– Да, как скажете, – с готовностью согласилась она, кладя руку ему на локоть. – Но вы говорите, что обычно провожали меня. И возле двери у меня хватало дерзости попросить поцелуя, а вы, как джентльмен, – а мы оба знаем, что вы истинный джентльмен, – соглашались удовлетворить мою просьбу? Ну и какой от этого вред?

– Лотти, зачем ты это делаешь? – У него на лице появилось странное настороженное выражение.

– Что именно?

– Сегодня весь день убеждаешь меня, будто искренне, всей душой любишь меня…

– Но я...

Движением руки Себастьян остановил ее возражение.

– ...а через два дня станешь швырять в меня красивыми туфельками, обзывать всякими непристойными словами и выгонять за дверь.

Неужели она такое делала? Шарлотта содрогнулась, и ее восхищение Лотти резко опустилось на несколько делений.

– Вероятно, у меня изменилось настроение, – быстро ответила она.

И жизнь... и взгляды... и... в общем, все.

Он фыркнул, но остался таким же настороженным.

– Поверь мне, – обеими руками держа его рукава, Шарлотта придвинулась еще ближе, – последнее, что я когда-нибудь сделаю, – это выброшу тебя из своей жизни, из сердца.

Себастьян посмотрел на нее, и она почувствовала, что он борется с собой, опасается, но полон желания поверить ей. Издав какой-то глухой звук, он крепко обнял Шарлотту и без всякого предупреждения и тем более без разрешения накрыл ее губы своими губами.

На этот раз, как и всегда, его поцелуй застал Шарлотту врасплох. На протяжении секунды она (несмотря на всю свою браваду) не чувствовала ничего, кроме паники, потому что лорд Трент бесстыдно целовал ее прямо посреди улицы, но эта мимолетная тревога не успела пустить корни и была сметена тем восхитительно приятным теплом, которое он пробудил к жизни внутри ее.

Шарлотта прильнула к нему всем телом, прижавшись грудью к жесткой, колючей шерсти его куртки, а бедрами к его бедрам, и даже не осознала, что вздохнула, ощутив выпуклость у него под бриджами.

А так как ранее она получила точное представление о том, что именно скрывал виконт в своих бриджах, Шарлотта почувствовала порочное желание увидеть это выпущенным на свободу из темницы буйволовой кожи.

Но Себастьян вдруг прервал поцелуй так же внезапно, как начал его, и, резко отстранив Шарлотту, посмотрел на нее с неистово пылающей яростью в глазах.

– Ты опасно соблазнительная женщина, Лотти Таунсенд. – Произнеся это, он вернулся в экипаж и тронулся с места, но напоследок бросил еще одну фразу, от которой у Шарлотты по все еще трепещущим конечностям пробежала холодная дрожь: – Мы закончим это сегодня ночью, мадам.

– Я иду с тобой, – сказала Финелла, решительно ведя Шарлотту под руку по последним ступенькам лестницы.

Шарлотта покорно вздохнула; у нее было такое ощущение, словно она парит, как воздушный шар, так что кузине незачем было так настойчиво тащить ее.

Финелла бросила возмущенный взгляд на отъезжающего виконта, а затем, упершись сжатыми кулаками в бедра и выставив локти, как пару крыльев, критически взглянула на свою заблудшую подопечную.

– Только посмотри на себя! Устраиваешь еще одно представление для миссис Спартлинг. Никак не пойму, почему тебе нравится дразнить эту старую болтливую кошку?

Так как Шарлотта понятия не имела, кто такая эта миссис Спартлинг, она ничего не ответила на причитания Финеллы. К тому же она все еще находилась под впечатлением поцелуя Себастьяна и головокружительного, опьяняющего восторга от его прикосновений.

– Лорд Трент считает меня соблазнительной, – мечтательным тоном протянула Шарлотта.

– Святые небеса! – покачала головой Финелла. – Что на тебя нашло? Ты ведешь себя так, словно тебя никогда раньше не целовали. – Она повела Шарлотту вверх по лестнице к ее комнате. – Я с тобой, потому что тебе едва хватит времени приготовиться к сегодняшнему вечеру. Боже правый, что ты сделала со своим платьем? Оно все покрыто травой и грязью. – Недовольно вздохнув, она отправилась в гардеробную.

Но Шарлотта не слышала почти ни слова из того, что говорила кузина.

«Мы закончим это сегодня ночью, мадам».

Что закончим? Закусив губу, Шарлотта посмотрела в зеркало над туалетным столиком, ища ответа у своего отражения. Что он имел в виду?

У нее напряглись бедра и затвердели соски. О да, у нее было смутное представление о том, что это означало, но как она сможет... хм, закончить?

Правда, Куинс обещала, что рано или поздно к ней вернутся воспоминания Лотти, но Шарлотта хотела бы, чтобы это произошло раньше, – во всяком случае, до того как вернется Себастьян.

– Лотти, я не люблю читать наставления... – говорила Финелла из глубины гардеробной.

Шарлотта со вздохом взглянула в том направлении и поняла, что в одном Куинс была права: некоторые вещи просто невозможно изменить.

– ...но я хочу, чтобы сегодня вечером ты уделила графу особое внимание, – продолжала Финелла, просунув голову в дверь.

– Графу? – отозвалась Шарлотта.

– Да, графу Рокхесту. – Финелла снова посмотрела на грязный подол платья Шарлотты и покачала головой. – Нынче ты пригласила его к себе в ложу, и не помешает, если ты весь вечер будешь флиртовать с ним, чтобы вызвать у Трента бешеную ревность.

– И что же из этого получится? – спросила Шарлотта вдогонку Финелле, снова скрывшейся в гардеробной.

Ее наивный вопрос, очевидно, не подобал леди, потому что до нее донесся стон отчаяния.

– Лотти, ты неисправима. Ты так же хорошо, как и я, знаешь, что нет ничего плохого в том, чтобы заставить мужчину немного нагулять аппетит, прежде чем он нанесет визит. – Финелла вернулась с большим свертком в коричневой бумаге, перевязанным шнуром. – Были времена, когда я тоже считала это немного грубым. – Она мечтательно улыбнулась, потом вздохнула и, подойдя к шкафу, достала ножницы и разрезала шнурок. – Но, – повернувшись к Шарлотте, она помахала перед ней ножницами, – не следует так подло обходиться с Рокхестом, тем более что в последнее время он очень внимателен. Раньше или позже ты порвешь с Трентом – и я молюсь, чтобы это случилось побыстрее, – так что лучше иметь наготове следующего претендента, чем остаться без покровителя. – Она положила ножницы обратно в шкаф и принялась разворачивать загадочный сверток.

«Покровитель». Это слово зазвенело в ушах Шарлотты, как погребальный колокол.

– Лаймен, – прошептала она.

– Лаймен! – воскликнула Финелла, забыв о бумаге и путанице шнурков. – Не хочешь же ты сказать, что это самодовольное ничтожество снова приставало к тебе?

Повернувшись к зеркалу, Шарлотта прикрыла локонами свою царапину. Она могла представить себе, какую сцену устроила бы Финелла, если бы узнала все подробности. Конечно же, Шарлотта не собиралась рассказывать кузине о том, что ходила домой в Мейфэр, так как тот дом больше не был ее домом. А, кроме того, у нее было такое чувство, что подобная история дала бы леди лишний повод с удовольствием сесть на любимого конька.

– Он проезжал мимо, когда я была...

– Держись от него подальше, – посоветовала Финелла, погрозив пальцем. – Не становись у него на пути. И вообще тебе не следует пускать таких, как он, к себе в постель, пока ты обладаешь такой внешностью и... – Она представила платье на обозрение Шарлотте.

– Вот это да! – прошептала Шарлотта, с восхищением глядя на шикарное вечернее платье из голубого бархата. С модной вышивкой по переду низко вырезанного лифа и с декоративными вставками на коротких рукавах, оно было самым элегантным из всех, которые ей когда-либо доводилось видеть – и тем более носить.

– Думаю, здесь мадам Клоди превзошла самое себя. – Финелла улыбнулась, ее недовольство исчезновением Шарлотты и отвращением той к ухаживаниям Рокхеста было окончательно забыто. – Днем я забрала его для тебя и шляпу тоже. – Отдав платье Шарлотте, она вернулась в гардеробную и вышла оттуда, неся в руках маленькую шляпку из голубого шелка с вышивкой по полям и с тремя пышными перьями, элегантно свисавшими на одну сторону. – Я не отдам тебя такому, как Лаймен, – продолжала она, – но Рокхест... – Она издала урчащий звук, который означал, очевидно, одобрение Лотти-на-портрете. – Он станет хорошо с тобой обращаться. И будет отличным любовником, его хватит на всю ночь. И он не оставит тебя и не уйдет, получив свое, если ты понимаешь, о чем я. И он любит это делать на французский манер. Во всяком случае, так миссис Вейч говорила мадам Клоди.

Шарлотта поблагодарила Бога за то, что в этот момент Финелла натягивала ей через голову голубое платье, потому что ее щеки стали такого же цвета, как красное платье кузины.

Заниматься любовью по-французски? О, святые небеса! Шарлотта не имела даже смутного представления, как это делается по-английски, не говоря уже о том, чтобы иметь склонность к континентальным способам.

– А месье Дешан говорил мадам Клоди – о, ты ведь знаешь, это портной, что живет напротив мадам Клоди! – так вот, месье говорил ей, что лорду Рокхесту не требуется подкладок в бриджи, он настоящий жеребец. – Финелла снова издала тот же голодный урчащий звук.

– Прошу вас! – закрыв руками уши, остановила ее Шарлотта, чтобы Финелла не углубилась в подробности. – Довольно говорить о графе. – Господи, как она сможет смотреть на мужчину, а тем более сидеть рядом с ним на протяжении всей оперы, зная, что он... хм... в достаточной степени мужчина.

С нее довольно и того, что она видела лорда Трента в голом виде. И если Рокхест наделен еще более щедро, то она сказала бы, что граф имеет больше общего со своим непокорным жеребцом, чем только характер.

– О, не будь такой жеманной, – хихикнула Финелла. – Я знаю, ты считаешь лорда Трента самым лучшим любовником на свете и, Бог свидетель, почти всегда выглядишь удовлетворенной, но он весь в долгах.

– Не совсем, – сообщила она кузине. – Сегодня на скачках он выиграл кругленькую сумму. – Еще не договорив фразу, Шарлотта поняла, что ступила на зыбкую почву.

– На скачках? – Финелла снова уперлась руками в бедра. – Это вполне объясняет, почему у тебя такой подол! Но, Лотти, ты же обещала, что больше никаких игр! Разве ты не знаешь, сколько леди в нашем неопределенном положении погубили себя игрой в кости и лошадьми?

– Или бесконечной игрой в двадцать одно? – отозвалась Шарлотта, вспомнив сплетню, которой недавно поделился с ней Себастьян.

Безмолвно открыв и закрыв рот, Финелла смотрела на Шарлотту, словно старалась угадать, как много ей известно... и, по-видимому, не захотела рисковать, сравнивая недавние потери. Еще несколько минут повозившись с прической Шарлотты, она как бы между прочим спросила:

– И ты тоже выиграла?

– Восемьсот фунтов, – кивнула Шарлотта.

– О! – Лицо кузины расплылось в довольной улыбке. – Полагаю, это компенсирует то, что мы не получили от Трента. – И хотя удача Шарлотты, казалось, перехватила ветер из поднятых парусов Финеллы, леди вскоре вернулась к излюбленной теме: – Моя дорогая девочка, конечно, очень приятно иметь любовника для чистого удовольствия, но ты с Трентом уже почти год, а твой доход все уменьшается. Тебе нужен какой-нибудь Чезан, человек, который оставил бы тебе приличный годовой доход и еще один дом. – Финелла водрузила ей на голову шляпу, так что перья обольстительно закачались. – Желательно в провинции.

Шарлотта открыла для себя, что Лотти Таунсенд не отличалась умеренностью: у нее были лучшие наряды, моднейший экипаж и великолепнейшая ложа в опере. И, как она узнала от Финеллы, то, что она имела, досталось ей от старого Чезана.

Шарлотта не была уверена, что ей хочется вспомнить абсолютно все стороны жизни Лотти: ночи, проведенные с Себастьяном, – это одно дело, но два года с престарелым герцогом вряд ли были занимательными или стоящими того, чтобы держать их в голове.

Сидя в кресле, Шарлотта искала в сумочке лорнет, который – она видела – Финелла туда положила.

– Миссис Таунсенд, как приятно видеть вас сегодня вечером, – раздалось приветствие из-за низкой перегородки, отделявшей ее ложу от соседней.

Шарлотта оглянулась и была поражена, увидев, что с ней здоровается лорд Пилсли. Муж ее матери.

– Лорд Пилсли, – выдавила она из себя, вытянув шею, чтобы узнать, кто с виконтом.

– Сегодня вечером на вас такое красивое платье, – сказал пожилой джентльмен. – Правда, вы всегда чудесно выглядите. – Он шагнул вперед, как будто его подтолкнули сзади, и это так и было. И только тогда, когда он сел в кресло, смущенно улыбаясь ей, Шарлотта увидела рядом с ним женщину. Свою мать.

Шарлотта открыла было рот, чтобы поздороваться, ожидая, что ее узнают, но получила от леди Пилсли лишь презрительный, раздраженный взгляд, который, как по опыту знала Шарлотта, был предвестником взрыва ярости. Задрав нос кверху и еще раз ткнув мужа веером под ребра, Аврора демонстративно отодвинулась подальше от ложи Шарлотты.

Отвергнута! Собственной матерью! Как могло дойти до такого? Шарлотта снова села и попыталась сдержать прихлынувшую к глазам влагу. Конечно, мать никогда не являла собой образца материнской преданности, но Шарлотта всегда полагала, что причиной холодного отношения к своему единственному ребенку был характер этой женщины.

Ее размышления нарушил приглушенный мужской смех позади, не оставив ей времени и дальше ломать голову над этой загадкой. Обернувшись, Шарлотта увидела стоящего у портьеры лорда Рокхеста, выглядевшего, как всегда, истинным джентльменом. Ее взгляд на долю мгновения опустился от его жилета к черным панталонам в обтяжку. Однако доказательство способностей Рокхеста только встревожило Шарлотту, а не привлекло вопреки заверению Финеллы, что это всегда желанно. Она быстро перевела взгляд вверх на самого джентльмена и постаралась улыбнуться, словно не имела ни малейшего понятия о том, чем он обладает и что скрывает под модными облегающими бриджами.

Судя по его самодовольному выражению, Рокхест, очевидно, перехватил ее любопытный взгляд. С хозяйским видом войдя в ложу, он сел в кресло рядом с Шарлоттой, вытянул перед собой ноги и с ослепительной улыбкой обратился к ней:

– Снова провоцируете леди Пилсли? У вас дьявольское чувство юмора. – Он склонил к ней голову. – Именно поэтому вы мне и нравитесь.

– Я вам нравлюсь? – Встревоженная его близостью, Шарлотта отодвинулась.

– По-видимому, я недостаточно информирую Финеллу, иначе глубина моих чувств не явилась бы для вас такой неожиданностью. И еще вы прекрасно осведомлены, что в Лондоне вами восхищаются все. – Он взглянул поверх нее на соседнюю ложу. – За редким исключением в лице леди Пилсли. – Оглядев пустую ложу Шарлотты, он снова улыбнулся. – Вижу, сегодня вечером мы одни. Меня не будет окружать голодное полчище ваших почитателей? Вероятно, тот ящик бренди, который я недавно отправил Финни, в конце концов не пропал даром. – Эти слова объяснили его утреннюю осведомленность о цвете платья Шарлотты и бесконечный поток восторженных похвал Финеллы в его адрес. – Или этот вечер в узком кругу спланирован специально, чтобы наш общий друг имел возможность видеть, как вы беззастенчиво флиртуете со мной? – продолжал граф, кивком указывая через зрительный зал на противоположные ложи.

Взглянув туда, Шарлотта увидела, что Себастьян смотрит на нее; у нее на губах тотчас заиграла улыбка, и она уже готова была помахать ему, но в последний момент заметила, что он не один.

Рядом с ним сидела надутая мисс Берк.

На мгновение Шарлотта забыла, что одета в самое элегантное платье, которое когда-либо видела, что она Лотти Таунсенд, прославленная красавица и самая желанная женщина в Лондоне.

Глядя на Лавинию Берк, оставшуюся такой же хорошенькой, изящной и утонченной девушкой, какой она была и прежде, Шарлотта не могла думать о себе иначе, как о мисс Шарлотте Уилмонт, бедной невзрачной старой деве.

Шарлотта поникла и почувствовала, как у нее сжалось сердце. Разве она могла соперничать с такими девушками, как мисс Берк?

О, это несправедливо! Почему все так изменилось, кроме нее? Когда Куинс перевернула мир вверх тормашками, почему она не поставила мисс Берк на ее хорошенькую головку и не встряхнула как следует?

– Вы не находите, что она очаровательна? – спросил Рокхест, снова наклонившись к Шарлотте. – Окажись я в положении Трента, я бы, наверное, тоже ухаживал за ней. Могу сказать, если нужно жениться на наследнице, то лучше уж на хорошенькой.

– Он ее не любит. – Только эта мысль спасла Шарлотту от потока слез отчаяния.

– Любить? – Рокхест громко и раскатисто рассмеялся, вызвав укоризненный взгляд со стороны леди Пилсли. – Когда это вы, моя циничная, моя корыстная, моя легкомысленная красавица, имели дело с таким глупым чувством, как любовь?

– Я... я... – Шарлотта запнулась, стараясь подобрать объяснение, а лорд Рокхест, откинувшись в кресле, тем временем разглядывал публику, заполнявшую зал.

– Если бы я не знал вас так хорошо, то сказал бы, что вы в него влюблены. – Он бестактно усмехнулся. – А может быть, это не шутка?

– Я... я... – «Конечно, я влюблена в него. Влюблена уже много лет и буду влюблена до самого дня своей смерти». Но вместо того чтобы повести себя как Лотти и возразить, она отвернулась, вспомнив рассуждения Финеллы на эту тему.

«Но что плохого в том, чтобы быть влюбленной? – хотелось Шарлотте спросить у всех них. – Что предосудительного в том, что Себастьян любит меня?»

Она украдкой бросила еще один взгляд на Себастьяна, который сидел, улыбаясь мисс Берк и ловя каждое ее слово, каждый взмах ее желтого шелкового веера. «Пожалуйста, Себастьян, – взмолилась про себя Шарлотта, – посмотри на меня».

И, словно по волшебству, он подчинился и, подняв голову, без колебаний встретился с ней взглядом. На секунду он прищурился, а затем Шарлотта увидела ее – эту вспышку, эту связь. И больше того, она ее почувствовала, ощутила всем своим существом до самых кончиков ног, одетых в шелковые лодочки, словно его взгляд обжег голую кожу ее шеи тем же жаром, каким раньше его поцелуй пробудил ее.

И на его взгляд отреагировало не только это место, однако Шарлотта еще недостаточно превратилась в Лотти, чтобы признаться в этом.

Но Себастьян на этом не остановился. Подняв руку, он прочесал пятерней свои густые темные волосы, и Шарлотта почувствовала его движение – вспомнила его.

«Лотти, мне так нравятся твои волосы». Он запускает пальцы ей в прическу и торопливо вытаскивает шпильки, чтобы собрать все локоны в свои руки.

Ощущение было таким реальным, воспоминание таким живым, что Шарлотта подняла руку, чтобы коснуться волос пальцами и убедиться, что ее тщательно сооруженная прическа еще в порядке.

Но все равно у нее стало покалывать кожу головы, тело затрепетало, жадно требуя своей доли прикосновений, а Себастьян улыбнулся так, словно все понял.

Адский жар разлился по ее венам, и Шарлотта беспокойно подвинулась в кресле.

Рука Себастьяна двинулась вниз от головы к сюртуку, медленно и нежно поглаживая воображаемые волосы или кусочек ткани на груди.

У Шарлотты затвердели соски, а дыхание перехватило, как будто его пальцы проявляли к ней такое же неторопливое внимание. Как он это делал?

Нежный, обольстительный голос прошептал ей из глубины памяти; «Хочешь еще, Лотти? Тебе нравится, когда я так делаю?»

Шарлотте казалось, что ее соски вот-вот лопнут от желания, пока его пальцы медленно и завораживающе поглаживали сюртук.

«О, перестань», – хотелось ей сказать. Но лучше так, чем предаться распутному желанию опустить лиф платья, освободить мучительно болящие груди и заклинать его взять то, что ему нужно, умолять целовать ее набухшие соски, пока она не... «Мой Себастьян. О, прошу тебя, Себастьян». Воспоминания нахлынули на Шарлотту, как какие-то непонятные волны, раньше неведомые ей, а сейчас встречаемые с желанием, которого она не могла подавить.

Его нагое тело сплелось с ее телом. Блеск пота у него на спине и его соленый вкус у нее на губах. Широкая грудь и упругие мышцы бедер. Он перекатывает ее под себя и накрывает своим телом.

Погружается в нее и наполняет ее.

Ее бедра поднимаются ему навстречу. Ее и его потребности настолько сливаются, что она не знает, как их различить, и не хочет знать.

Шарлотта заерзала на сиденье, совершенно не представляя себе, как такое могло происходить, но одно она поняла совершенно точно – теперь она многое узнала.

Туманные образы и смутные воспоминания наполнили ее мысли.

От поцелуя Себастьяна она вся вспыхивает огнем, а его губы прокладывают жгучую дорожку по ее телу. Она раскрывается навстречу его прикосновениям, его разведке, мечтая только о том, чтобы быть его Индией, его дальним берегом.

Его дыхание, горячее и частое, касается ее сокровенного места, и по ее телу пробегает волна желания.

Нет, он не собирался целовать ее там. Он не мог... Это было бы...

О Господи!

Внезапно ее ужас, вызванный рассуждениями Финеллы о любви по-французски, показался Шарлотте глупым, потому что, если бы здесь был Париж, она бы носила треуголку с кокардой и восторженно и неистово выкрикивала бы «Vive la France!».

А когда его язык, коснувшись ее, проворно юркнул в расщелину, она снова выгнулась, и ее бедра, храня воспоминания, безудержно потянулись вверх к нему.

Шарлотта прекрасно понимала, к чему могли привести ее телодвижения. Она закрыла глаза и постаралась прогнать от себя эти воспоминания, попыталась остановить их поток, но не могла сделать ничего, кроме как сдержать трепетавшее внутри ее желание.

...он руками еще шире раздвинул ей ноги, а его язык с жадностью нырнул еще глубже, посылая пронзительные волны желания во все части ее тела.

В испуге взглянув на Себастьяна, Шарлотта встретилась со взглядом его горящих темным огнем глаз.

«О, Себастьян! Прошу тебя, Себастьян», – молило ее воображение.

Его губы медленно растянулись в улыбке, как будто он понимал ее мысли, знал о ее потребности и имел возможность даровать ей такое облегчение, такое наслаждение, каких она никогда не знала – до нынешнего времени.

До тех пор, пока она не пожелала этой любви и не открыла, что в ней заключено гораздо большее, а не просто его доброе отношение, не только букет оранжевых цветов.

Как она могла быть столь наивной? Шарлотта снова посмотрела на Себастьяна и поняла, что любовь не романтичная выдумка поэтов и страдающих от одиночества глупцов, а глубокая, бесконечная страсть, которая возникает между мужчиной и женщиной, когда они делятся друг с другом своими мыслями, пристрастиями и всеми желаниями.

«Прошу тебя, Себастьян. Ну, пожалуйста же, черт возьми!»

Он так же медленно кивнул ей и провел языком по губам.

«О Господи!» Шарлотта едва не задохнулась, когда внутри ее вырвались на волю остальные воспоминания, принеся с собой ту же сладостную радость, которую Лотти-на-портрете скрывала за своей таинственной улыбкой.

«Нет, это невозможно», – решила Шарлотта, стараясь перевести дыхание, хотя ее тело продолжало таять от удовольствия, волнами накатывавшегося на нее.

Затем зажегся свет, и зал наполнился громом аплодисментов. Первый акт закончился, но Шарлотта не уловила ни единой ноты из него.

Обратив взгляд к Себастьяну, она улыбнулась ему, вздохнув напоследок, и он ответил ей нежной улыбкой.

Но потом связь между ними прервалась, потому что мисс Берк посмотрела сначала на одного из них, потом на другого, поняв, что ее почти жених не уделяет ей того внимания, которого она заслуживает. Что-то сказав Себастьяну и не получив от него ответа, она резко взмахнула веером и уронила его ему на колени, и этот полет, подобно удару молнии, разделил двух влюбленных.

Себастьян взял веер из шелка и слоновой кости и галантно подал его хорошенькой маленькой наследнице. После обмена несколькими фразами гордая дебютантка бросила уничтожающий взгляд через зал, направив его, как пушечное ядро, в сторону Шарлотты.

«Он будет моим, – казалось, говорили ее холодные глаза, – полностью моим».

«Никогда. Никогда. Никогда!..» Что-то горячее и непокорное кольнуло Шарлотту в сердце.

Она сомневалась, что другая девушка получит много радости от украденного угощения для пикника, или от бешеной скачки в экипаже, или от джиги, отплясываемой после выигрыша в азартную игру, а тем более от ночей, проведенных за чтением Кольриджа. Но что гораздо важнее, она никогда не узнает его страсти.

Что сказала ей Куйнс, когда Шарлотта возмутилась всем этим?

«Позвольте ему любить вас, а остальное...»

Шарлотта улыбнулась, потому что теперь до конца поняла, что имела в виду Куинс – и что теперь ей самой делать.

Она тоже будет любить его, всем сердцем, всей душой и, уж несомненно, всем телом.