Уйти или остаться?

Глава 5

Эмми — радость ее не знала границ! — связалась с Адрианом, чтобы сообщить, что его помощь сегодня вечером не понадобится, потом попыталась сосредоточиться на работе. Ей мешали мысли о Бардене Каннингеме.

Он опять вполне устраивал ее. Конечно, надо будет постараться не попадать больше в сомнительные ситуации. Он не станет держать в конторе никого, кто не заслуживает доверия.

Она продолжала считать, что, если бы рассказала о тете Ханне на собеседовании, места ей не видать. Но теперь она доказала свою пригодность — разве он не признал этого? — и чудо из чудес: место все еще за ней!

Она будет работать изо всех сил, очень-очень старательно, решила она, и вспоминать, как мило вел себя Барден по отношению к тете Ханне. Как легко и непринужденно поддерживал он беседу, как болтал с ней о мотоциклах на пути в «Кесвик»…

Эмми уже совершенно убедила себя, насколько ей действительно, действительно нравится Барден, когда Дон прервала течение ее мыслей.

— Уже пять. Если тебе не требуется помощь, то я ухожу, — улыбнулась Дон.

— Уходи, я прекрасно справлюсь сама, — заверила ее Эмми.

— Ты не забыла, что у меня с утра консультация и до одиннадцати меня не будет?

Эмми не забыла. Она пожелала Дон, чтобы у той все было хорошо.

Следующие два с половиной часа Эмми работала как одержимая. Пару раз чихнула, но времени на простуду у нее не было. Как же здорово просто работать, не боясь за свои секреты!

Дверь в соседнюю комнату открылась, пропуская Бардена.

— Много еще осталось? — спросил он.

— Я только что закончила. Чуть погодя они уже ехали по знакомому маршруту, памятному ей по пятничной ночи.

— Вашу машину, кстати, уже вытянули, — заметил Барден, сворачивая с главной дороги.

— Это вы организовали?

— Я должен был это сделать, учитывая, что вы рисковали ради меня своей жизнью. — Голос его звучал так, словно в нем растворили улыбку с лица, ей нравился этот голос, — Сегодня никак не подумаешь, что только в пятницу тут был полный кошмар, — заметила она.

— Но герои не отступили, — поддразнил он. Сердце Эмми переполнилось дружеским расположением к нему.

Они нашли ее машину, припаркованную на обочине дороги. Барден вышел вместе с ней, чтобы проверить состояние машины. Видимых повреждений и царапин на ней не обнаружилось. Он подождал, пока Эмми села за руль и завела мотор.

Эмми опустила стекло. — Как ваш мотор? Завелся с первого раза? — наклонился к ней Барден.

Она подумала, что он хочет послушать, хорошо ли работает мотор, можно ли надеяться, что машина доберется до дома благополучно, и вдруг обнаружила, что он смотрит на нее.

Как загипнотизированная, она тоже не могла оторвать от него глаз. Она так и не двинулась с места, когда, еще приблизив к ней свою голову, он сказал:

— Знаете, Эмили Лоусон, вы очень привлекательная особа. — Эмми продолжала сидеть как в полусне, позволив ему коснуться ее губ своими. Поцелуй был совсем легким, коротким. И она так и не нашла ни единого слова протеста, когда он в обычной покровительственной манере приказал; — Ведите осторожно, Эмми.

Эмми потребовалась минут пять, чтобы опомниться. Шок был не из-за того, что Барден поцеловал ее, хотя сделал он это неожиданно. Ее поразило другое — подобный поступок со стороны любого из ее предыдущих работодателей вызвал бы у нее жуткое негодование, а тут ничего подобного она не чувствовала.

Еще через пять минут она начала ругать себя. Дура, дура! Мозги у нее, должно быть, замерзли на морозе. Надо было оттолкнуть его как следует. Более мерзкую ситуацию придумать трудно. Его любовница живет совсем рядом. Может, он и считает некую Эмили Лоусон очень привлекательной особой, — про него она так сказать не может.

Впрочем, на следующее утро нравственные качества Каннингема занимали Эмили гораздо меньше. Проснулась она с высокой температурой, несколько раз чихнула. Все тело ломило. Неизвестно, за что вначале хвататься — за аспирин или носовые платки.

Чувствуя себя еле живой, она дотащилась до работы и тут же услышала звонок внутреннего телефона.

— В течение следующего часа я на звонки не отвечаю, — сообщил ей Барден.

Она сглотнула, чтобы прочистить горло:

— Хорошо.

Больше он ничего не добавил.

За полчаса Эмми отклонила несколько телефонных звонков. Но когда позвонила Роберта Шорт, Эмми растерялась. О боже, что делать?

— Мне очень жаль, миссис Шорт, но мистер Каннингем просил не беспокоить его — он очень занят. Могу я?..

— Ничего срочного. — Казалось, Роберта Шорт довольна жизнью и настроена поболтать. — Дом совсем опустел — последние гости уехали этим утром, — так что у меня появилась возможность поговорить с Барденом. Как вы, кстати? Никаких последствий вашей ужасной прогулки, надеюсь?

— Нет, все хорошо, — отвечала Эмми. Голос ее был хрипловат, но она изо всех сил пыталась это скрыть. — Большое вам спасибо за то, что устроили меня на ночь, — вежливо добавила она. Барден, похоже, показал себя с лучшей стороны: никому не доложил о ее позорном расставании с ужином.

— Пустяки, — отвечала Роберта, явно не смущенная тем, что «ее» мужчина ночевал с Эмми в одной комнате.

Эмми быстро сменила тему разговора, желая закончить беседу:

— Полагаю, ваш вечер удался.

— Когда Барден берется за дело, можно быть уверенной в успехе, — радостно защебетала Роберта. — Я была в таком затруднительном положении — мне ни за что не удалось бы сохранить сюрприз в тайне. Если бы не Барден… — она прервалась, чтобы перевести дыхание, но слова лились из нее неудержимым потоком. — Я хотела устроить Невиллу сюрприз — вечер в честь его дня рождения. Ему пятьдесят, и он был в довольно мрачном настроении.

— Вечер готовился в полной тайне от вашего мужа? — полузадушенно спросила Эмми, на этот раз голос ее осип не только из-за простуды.

— Совершенно точно, — ответила Роберта. — Вы не представляете, моя дорогая. Невилл был просто изумлен. Он-то ожидал скромного вечера, а тут как начали один за одним друзья приезжать!

Судя по выказываемому восторгу, Роберта Шорт обожала мужа, и думать, что ей может понадобиться любовник, было нелепо.

— Я очень рада, — единственное, что смогла произнести Эмми. Обрывки разговора и собственные домыслы — все смешалось в ее голове.

— И я тоже. Невилл сказал… — внезапно Роберта остановилась. — Я отрываю вас от работы! Простите. Все прошло так замечательно, что я просто счастлива… — она прервалась снова. — Заканчиваю. Бардену нет необходимости звонить, я перезвоню попозже, когда он не будет так занят. Заканчиваю, — повторила она. — Пока, Эмми!

— До свидания, миссис Шорт, — ответила Эмми и обнаружила, что беседует сама с собой.

О господи, ей хотелось умереть. Она чихнула, но смерть не имела никакого отношения к простуде. Ну что за тупица! Нахалка! Черт, все сразу! У Бардена не было никакой связи с женой приятеля! Судя по разговору, он даже не позвонил туда, не зашел, хотя и был совсем рядом.

Обрывки прошлых разговоров снова всплыли у нее в памяти.

«Невилл может узнать, что я звонила Бардену, — сказала Роберта. — Мне кажется, он уже подозревает… Он Не должен догадаться…»

Эмми чувствовала себя все более виноватой, по мере того как вещи вставали на свои места. Даже обещание Бардена перекинуться парой слов с Робертой в театре в прошлый четверг обрело совсем другой смысл. Это не было краткое свидание двух влюбленных. Просто Барден в очередной раз пытался успокоить нервничающую Роберту относительно успеха их мероприятия.

Припоминая все известные ей факты, Эмми искала хоть какое-то оправдание тому, что так ошиблась. Пусть этой связи у него и не было, но он, несомненно, жуткий бабник. Вы только поглядите на всех этих женщин, которые ему звонили и которых он очаровывал день за днем. Клаудия и Ингрид, припомнила она. Не говоря уже о Пауле, Саре и…

Сара! О, нет! Она вспомнила слова Роберты Шорт: «Сара Берч чуть все не испортила, когда позвонила сюда…» — О боже, не были ли все эти женщины друзьями Шортов, звонившими по поводу намечавшейся встречи?

К тому времени, как Барден освободился, Эмми готова была бежать сломя голову. Что толку убеждать себя, что он с чистой совестью мог отрицать подобное обвинение, ведь прекрасно понимал, о чем речь. Почему он ничего ей не сказал? А кто она такая? Просто маленькая мисс Приличие и Благопристойность.

Эмми чихала, дрожала в ознобе, хотя в комнате и было тепло, и не могла припомнить другого случая, когда чувствовала бы себя настолько удрученной. Надо извиняться, это совершенно точно!

Она продолжала чихать и репетировать свое извинение, когда дверь открылась и явился Барден. Он поглядел на ее слезящиеся глаза и красный нос, невольно ретировался перед исступлением, с которым она высморкалась, а потом улыбнулся.

Вероятно, улыбка и была причиной того, что Эмми моментально забыла о подготовленном извинении. С такими улыбками не смотрят на тех, кто способен провиниться.

— Так-так, госпожа Всезнайка, а я-то думал, что заболеть оттого, что промок и продрог, невозможно.

— Должно быть, вирусы! — хрипло высказала она предположение, упрямо защищая свое авторитетное заключение, если не внешним видом, то хоть словами. Барден подошел ближе.

— Идите-ка домой! — возгласил он, и его авторитет должен был смять все прочее в лепешку.

— Нет, не пойду! — фыркнула она. Но тут же опять чихнула. Он снял ее пальто, предлагая ей сунуть руки в рукава. — У меня слишком много работы, — протестовала она.

— Я прав или ошибаюсь, — ласково спросил он, — вы действительно хотите наградить Дон, у которой и так полно проблем с ее беременностью, сильнейшим насморком к ним вдобавок?

Эмми нехотя поднялась.

— Сообщения, — брюзгливо пробормотала она, указывая на свой блокнот.

Она записала, что Роберта Шорт звонила, но сообщения не оставила. Запихивая руки в рукава пальто, которое Барден продолжал держать для нее, Эмми решила, что в данный момент у нее нет настроения для каких-либо извинений. Потом она и вообще обо всем на свете забыла, когда пальцы Бардена слегка коснулись ее шеи, убирая волосы с воротника.

— Да вы просто горите! — заявил он, будто не замечая, как она дернулась. От его улыбки не осталось и следа. — Вы сможете вести машину?

— У меня простуда, а не пневмония!

— Хорошо, если так! — разбушевался он. — Не хочу, чтобы у меня на совести была ваша пневмония, я уже вам говорил об этом.

Эмми взглянула на него: верно, у него на совести ничего нет. Извинения завертелись на кончике языка.

— Барден, я… — Она быстро схватила платок и чихнула.

— Идите домой, ложитесь в постель и там и оставайтесь! — велел он.

И она пошла.

Эмми спала два дня подряд.

Позвонила тете Ханне. Долго о чем-то говорила с ней, потом опять уснула. Адриан заскочил повидать ее, но ненадолго. Когда он ушел, она почти падала от усталости и снова уснула.

В четверг позвонила Дон, спрашивая, как она себя чувствует. К этому времени хриплый голос Эмми превратился в шипение.

— Не пытайся говорить, я и так слышу, — посочувствовала Дон.

Немного погодя телефон снова зазвонил.

— Вам нужен доктор? — без всякой преамбулы спросил Барден Каннингем.

— Великие небеса, нет! — воскликнула Эмми, сердце ее внезапно забилось сильнее.

— Голос у вас звучит жутко!

— Я и выгляжу жутко!

Он ничего больше не сказал, повесил трубку. Эмми положила свою и свернулась под одеялом. Закрыла глаза, покашляла, высморкалась и села в постели. Спать она могла бы неделю подряд, если бы не кашель.

Часом позже позвонили в дверь. Идти не хотелось, она почти решила не реагировать. Позвонили снова. Эмми вылезла из постели, накинула шелковый халат и поплелась открывать. Ее лицо было красным, но покраснело еще больше.

— Вы солгали! — с порога заявил Барден Каннингем. Так, прекрасно, значит, выглядит она отнюдь не жутко. Повернувшись, она направилась в гостиную. Барден последовал за ней. — Садитесь, пока не упали, — приказал он и принялся выкладывать на низкий столик какие-то пакеты. — Я заказал лекарства, — прокомментировал он. Эмми внезапно захотелось плакать.

— Целая вечность прошла… — пробормотала она, с усилием глотая.

— С какого момента? — 1 поинтересовался он, подходя, чтобы присесть рядом с ней на диван. — Догадался: с тех пор, как кто-то ухаживал за вами?

— Поддалась слабости, — оправдалась она, пытаясь казаться повеселее.

Несколько мгновений Барден изучал ее, потом пошутил:

— Тогда мне стоит этим воспользоваться по максимуму. Обычно вы со мной суровы.

— О, Барден, — трагически засипела она. — Я должна перед вами извиниться.

— А что вы сделали?

— У вас же никогда не было… не было связи с Робертой Шорт. Я… — она проглотила комок в горле. — Я не должна была так думать о вас. Миссис Шорт звонила в понедельник и говорила о вечере в честь дня рождения ее мужа… ой, мне было так неловко.

— Вы умеете выбрать момент! — ответил Барден. — В другое время я бы сказал вам пару теплых слов относительно скороспелых заключений, не говорю уж о разрушениях, которые вы способны произвести в гневе. Но стоит только увидеть вас с такими большими печальными глазами и жалостным, распухшим носиком… Как можно на вас сердиться?

— Я не заслуживаю вашей доброты, — тихонько сказала она.

— Аккуратнее! Вы впадаете в другую крайность — подхалимаж. — Эмми хмыкнула. Барден покачал головой. — Как это вы ухитряетесь быть одновременно и хихикающей девочкой, и столь сексуальной особой? Я просто поражаюсь.

— Виной тому мое охрипшее горло, — рассмеялась она и неожиданно для себя добавила:

— Я легкомысленная?

— Вы ощущаете себя легкомысленной?

— Мне кажется, что вы мне нравитесь. Несколько долгих, томительных мгновений Барден глядел на нее, потом улыбнулся:

— Думаю, мне стоит почаще привозить вам микстуру от кашля. — И вставая, спросил:

— Что вы едите?

— У меня полно еды, — ответила она. — Мы с тетей Ханной обычно напихиваем полную морозилку. Хватает надолго.

— Ну, ведите себя хорошо, — выдал он напоследок и ушел.

Остаток дня она не могла выбросить его из головы. Он снова оказался там же, стоило ей проснуться на следующее утро. Чувствовала она себя куда лучше. Доброта Бардена глубоко ее тронула. Он принес ей лекарства, а в ответ на ее извинения не открутил ей уши. Дерзость, с которой она сунулась в его личные дела, вполне оправдала бы такое наказание.

Эмми продолжала думать о нем, когда к вечеру он позвонил:

— Как поживает мой персональный секретарь?

— Как хорошо, что вы позвонили! — воскликнула она, не переставая удивляться, почему ей так приятно слышать его голос. Неужели она в самом деле сказала ему, что он ей нравится?

— Голос у вас повеселее.

— Мне и самой гораздо веселее. В понедельник я приду.

— Только если окончательно выздоровеете, — поставил он условие. — А выходные проведите спокойно.

— Хорошо, доктор, — улыбнулась она.

— Надеюсь, у вас не запланировано никакой интенсивной развлекательной программы?

Не показалось ли ей, что вопрос содержал угрозу?

— Ничего особо развлекательного, — согласилась она, а после вдруг добавила:

— Я собиралась завтра отвезти тетю Ханну в Национальный музей мотоциклов в Бирмингеме.

— Вы еще не в состоянии, — возразил Барден. В другое время Эмми, возможно, была бы основательно задета его распоряжениями. Видимо, простуда повлияла на нее сильнее, нежели она думала.

— Можно поехать на такси.

— Вы понимаете, конечно, что на протяжении всего пути в Бирмингем ваши бациллы будут циркулировать и размножаться в замкнутом пространстве машины!

Он представил положение просто катастрофическим.

— Пожалуй, я лучше отложу поездку до следующей недели, — в конце концов сдалась Эмми.

— Вот это я одобряю.

— Но я все равно привезу тетю Ханну сюда, ко мне. Пошлю такси…

— Почему бы мне не навестить ее? От изумления Эмми потеряла дар речи.

— Я не могу вам позволить! — было ее первой реакцией. — Да и зачем вам?

— Потому, что мой слишком ответственный персональный секретарь будет волноваться, как там поживает тетя Ханна после своих странствий в прошлый понедельник, и потому, что я буду там поблизости и у меня найдется полчаса свободных.

— Но я не могу… — опять начала Эмми.

— И еще потому, что миссис Витфорд приглашала меня, только в прошлый понедельник, зайти на чашечку чая, когда я буду проходить мимо.

— Да, но…

— Ну что вы все спорите? — по голосу было ясно, что он улыбается.

— Видимо, это моя натура. Признак выздоровления.

— Одевайтесь теплее, — приказал он, — на улице очень холодно.

Эмми совершенно выздоровела к утру субботы, но, когда она позвонила тете Ханне, та и слышать не захотела, чтобы Эмми куда-то ее везла.

— Ты всю неделю болела, а кроме того, у нас тут намечается концерт. Любительский, конечно, но было бы просто невежливо не остаться.

— Барден Каннингем, мой босс, — сделала ударение Эмми, чтобы тетя не надумала опять величать его женихом, — может сегодня зайти навестить тебя.

— Это будет очень мило, — ответила тетя Ханна. И в доказательство своей отличной памяти заявила:

— Я приглашала его заходить, когда он будет поблизости.

Эмми едва дождалась следующего утра, чтобы позвонить тете.

— Заходил Барден Каннингем вчера? — спросила она, после обычных приветствий.

— Да, мы провели чудный день! — с энтузиазмом проинформировала ее тетя Ханна.

На секунду Эмми испугалась, что память ее родственницы стала еще хуже.

— День? — спросила она как можно спокойнее. — Хм, но ты… ты угощала его кофе или чаем?

— Мы выпили кофе по пути, а там победа ли. Ты знаешь, что его отец увлекается машинами? У него есть небольшая коллекция! Эмми всерьез забеспокоилась.

— И где… где вы обедали? — спросила она, словно невзначай.

— В музее.

— В музее… — как эхо, повторила Эмми. — В музее мотоциклов? Я ошибаюсь, конечно?

— Конечно, нет. Это было замечательно. Прекрасно! — Тетя Ханна уже не могла остановиться, начав петь дифирамбы мотоциклам, которые видела.

Слегка озадаченная, Эмми положила трубку. Не знаешь, что и думать. Поскольку ее простуда совершенно прошла, она собиралась пригласить тетю Ханну пообедать. Но это вылетело у нее из головы. Она рухнула в кресло. Неужели Барден действительно возил вчера тетю Ханну в музей мотоциклов? Или та приняла желаемое за действительное?

Вынув из морозильника еду, Эмми в полном недоумении занялась готовкой. Она знает домашний телефон Бардена, — может, позвонить ему?

Несколько раз Эмми подходила к телефону, но лишь после того, как убедила себя, что, если тетя Ханна выдумала свою поездку, потребуется нанять человека, который бы специально следил за ней, она решилась набрать номер.

Телефон звонил и звонил — Бардена не было дома. Эмми положила трубку на место. С кем, интересно, он сейчас обедает — с Клаудией, Паулой, Сарой или Ингрид? Сплошное расстройство!

Решив, что в последнюю неделю у нее было слишком много свободного времени, Эмми почистила несколько картофелин и поставила их вариться. Теперь настала очередь брокколи, и тут зазвонил звонок у входной двери.

Немедленно подумав о тете Ханне, она рванулась к двери и обнаружила, что сегодняшний день состоит из сплошных неожиданностей. На пороге стоял Барден Каннингем.

Она открыла и тут же закрыла рот. Он заговорил первым.

— На ногах и одета, как я погляжу, — заметил он.

— Я только что пыталась дозвониться вам.

— Вот как, — ответил он, и Эмми слегка смутилась. Его совсем не интересует, почему ей вздумалось звонить. Он принюхался. — Чем-то вкусно пахнет.

— Вам не понравится.

— Вы всегда так суровы?

— Тогда оставайтесь обедать, — огрызнулась она — и чуть не брякнулась об пол, когда он, переступив через порог, и в самом деле зашел в квартиру.

Оставив его в гостиной, она пошла проверить, как там картошка.

Шаги за спиной заставили ее повернуться.

— Так вы мне скажете? — спросил он. Это о причине ее звонка. Теперь, когда они были лицом к лицу, казалось нелепым спрашивать, возил ли он тетю Ханну в Бирмингем. Конечно, нет! Хотя, если вспомнить, как он был добр к тете, предложив навестить ее… Да и к ней самой — приехал, притащил лекарства. У Эмми вновь возникло сомнение. Он был добр, но не беспредельно же?

— Вы не?.. — Она не могла заставить себя закончить фразу. — Сегодня утром я звонила тете Ханне.

— Она не так уж сильно путается, не так, как я предполагал, — заметил Барден, не сводя с Эмми своих серых глаз. — Вы куда лучше выглядите. Потрясающая красота снова на месте.

Она не знала, что и подумать. Может, он шутит? Хотелось бы, чтобы он считал ее красивой.

— Благодарю, — выдавила наконец она. — Вы были в «Кесвике» вчера?

— Я же говорил, что буду там.

— Судя по всему, вы… гм… имели продолжительную беседу с моей тетей?

— Миссис Витфорд не испытывает затруднений с подбором слов, — тактично заметил он о подчас болтливой родственнице Эмми.

— И как долго вы с ней пробыли? Барден изучающе осмотрел Эмми и словно не заметил ее беспокойного состояния.

— Ей понравилось, — констатировал он.

— О, Барден, нет! Вы не…

— Я — да, — поведал он. — Мне тоже понравилось.

Эмми решила, что с нее довольно.

— Вы возили тетю Ханну в Бирмингем?

— Было бы совестно разочаровывать ее, — ответил он, и внезапно у Эмми мелькнула мысль, от которой волосы на голове встали дыбом.

— Тетя Ханна подумала, что вы затем и приехали?

— Вы вся порозовели, — наблюдательно заметил он.

— Я сгорю от стыда!

— Ни в коем случае! — возразил он. — Что у нас на обед?

Но Эмми было не так просто отвлечь.

— Еще минуту. Вы зашли в «Кесвик», намереваясь провести там всего полчаса, но когда тетя…

— Я же сказал вам, мне очень понравилось.

У милой старой дамы потрясающие технические познания. — Он взглянул на стеклянную дверцу духовки. — Вы готовите йоркширские пудинги с говядиной?

— Вам придется довольствоваться остатками яблочного пирога.

Странно, несмотря на то, что Барден был ее работодателем, и даже на то, что он фактически навязался в гости, она бы нисколько не удивилась, если бы он начал за ней ухаживать. Ничего подобного. Он вел себя непринужденно, совершенно свободно. И ничего не сказал о работе, разве только упомянул о предстоящей двухнедельной поездке в Штаты.

А вот ее семейные связи его, казалось, интересовали.

— Ваш отец был ученым? — спросил он между делом.

Разговоры тети Ханны!

— Ваш отец, кажется, собрал коллекцию машин, — ответила Эмми и чуть сама не рассмеялась в ответ на его смех.

— Вы помните отца? — спросил он немного погодя. — Вам было десять, когда он умер, так вы говорили?

Эмми сдалась:

— Мой отец был мягким человеком — тихим, всегда занятым, хотя для меня время у него находилось.

— Как и у отчима, — прозвучало как утверждение.

Эмми улыбнулась:

— Алек был очень мил и совсем не похож на моего отца.

— Никогда не был занят? — предположил Барден.

Что еще ему наболтала тетя Ханна?

— Он был забавный.

— Чем он занимался?

— А! Он… хм… он — у него всегда были увлечения, — уклонилась Эмми.

— Он любил играть. Не пытайтесь отрицать! — предупредил Барден. — Я вас не спрашиваю. Видимо, у миссис Витфорд долгое время не было возможности толком поговорить, поэтому весь путь в Бирмингем она изливала душу.

— А на обратном пути разговор шел только о мотоциклах? — догадалась Эмми.

— Да, и о машинах.

Казалось, что расспросы о ее семье закончены, но ей следовало быть догадливее.

— По словам миссис Витфорд, ее сын продал многие антикварные веши, принадлежавшие вашей матери.

— У нас кое-что осталось, — защищалась она. — И мы всегда обходились…

— Я так понимаю, что вы всегда «обходитесь», а, Эмми? — спросил Барден, затем констатировал:

— Вы выехали из удобной квартиры, когда нужда этого потребовала.

Нужда? Можно сказать и так.

— Я всегда ставила на первое место надежность, стабильность, в том числе финансовую стабильность положения, своего и тети Ханны.

— Вы выехали, потому что не могли больше позволить себе жить там, после того как миссис Витфорд перебралась в дом призрения.

— В «Кесвике» она чувствует себя свободно: может уходить и приходить, когда ей вздумается.

— Если сообщит, куда пошла. Естественно, возражать тут нечего.

— Тете Ханне необходимо чувствовать свою защищенность, — медленно проговорила Эмми. Барден знает уже так много, что нет смысла притворяться, будто дела обстоят лучше, чем на самом деле.

— Выходит, ваша финансовая стабильность вынудила вас пристроить тетю, а самой переселиться в какую-то халупу?

— У вас это звучит как невесть какая жертва, — улыбнулась Эмми. — Но это не так.

Львиная доля оплаты ее пансиона вносится из средств тети. И я лишь немного помогаю ей.

— Немного? Ну хватит.

— Немного, — повторила она и, показывая, что тема закрыта, принялась убирать со стола.

— И когда это началось? — захотел узнать он.

— Свернуть вас с пути невозможно? — спросила она с раздражением.

— А вы как думаете? — усмехнулся он. Улыбка оказалась столь неотразимой, что она поневоле начала припоминать, в каком порядке нарастали ее финансовые проблемы.

— Алек был таким, каким был, а потому я, наверное, впервые почувствовала угрозу своей финансовой стабильности, когда он продал дом и…

— Это был его дом?

— Стал его после смерти моей матери.

— О, Эмми, — мягко сказал Барден.

— Что?

— Неудивительно, что вы не любите мужчин. Ее глаза расширились. Она встала, делая вид, что поглощена уборкой со стола.

— Я вовсе не не люблю мужчин! — отрезала она и обнаружила, что Барден тоже поднялся и подошел к ней.

— Когда вы в последний раз позволили какому-нибудь мужчине себя поцеловать? — спросил он, как будто это могло быть доказательством ее ненависти к мужчинам.

— Если вы напряжете свою память, то припомните, что только в прошлый понедельник! — ответила она.

— Кому? — потребовал он ответа.

— Вижу, что оставила неизгладимое впечатление, — фыркнула она.

Видимо, до него дошло, что Эмми имеет в виду его самого. Потом он вдруг спросил:

— Вы уверены, что уже не заразны для окружающих?

— Абсолютно.

Тогда он взял у нее из рук тарелки, поставил их снова на стол и привлек ее к себе. Ее сердце бешено забилось. Он пробормотал:

— Я, пожалуй, рискну, — и, склонившись к ней, поцеловал в губы.

Эмми с трудом перевела дух, когда этот чудесный поцелуй кончился.

— Если вы таким способом хотите сказать:

«Спасибо, все было очень вкусно», то мыть посуду уже не обязательно, — хрипло прошептала она, слегка откачнувшись от него.

Барден отпустил ее, уронил руки вниз.

— Неужели я похож на такого негодяя? — протянул он.

Она рассмеялась. Посуду они вымыли вместе. Но когда Барден Каннингем ушел, она наконец вздохнула свободно, хотя ноги ее так и не перестали дрожать.

В понедельник Эмми вышла на работу, Он дружелюбно приветствовал ее, но не более дружелюбно, чем всех остальных. Зайдя к нему позднее, она поймала себя на том, что рассматривает его губы — те самые, что так нежно целовали ее вчера. Торопливо отведя глаза, она заметила, что он тоже рассматривал ее рот. Потом он резко перевел внимание на документы на столе.

— Похоже, что в четверг днем мне придется поехать в Стратфорд. Вы мне будете нужны.

— Хорошо, — ответила она.

И неделя началась.

В среду у Эмми был долгий телефонный разговор с тетей Ханной. Та спросила, не возражает ли Эмми, если в субботу они не встретятся. Они с миссис Веллакот собрались на представление в одну из местных школ.

— Но ты приедешь пообедать со мной в воскресенье? — Можно только радоваться, что у тети Ханны появились новые интересы.

— С нетерпением буду ждать встречи, — объявила тетя Ханна и спросила:

— Как Барден? Виделись вы на этой неделе?

О боже, неужто тетя позабыла, что он ее работодатель?

— Я у него работаю и вижу его каждый день, — осторожно напомнила Эмми.

— Ну конечно. Как это я забыла? — Последовала пауза и затем задорное:

— В нем есть соль, а? Ах, быть бы на шестьдесят лет помоложе!

— Ты неисправима!

— Теперь слишком поздно меняться. В нем есть нечто, что заставляет женщин в него влюбляться.

Этой ночью Эмми укладывалась в постель с твердым убеждением, что уж к этой категории она не примкнет никогда. А встав утром, изумилась, о чем она думает вообще.

Только вот как объяснить, почему он в прошлое воскресенье обнял ее и поцеловал? Возможно, в нем взыграло чисто мужское честолюбие. Раз никому не позволяется ее поцеловать, он должен. Хотя как-то не похоже. Честно говоря, это было даже приятно…

В два они выехали в Стратфорд, добрались туда к четырем. Всю дорогу Барден думал о чем-то своем. Видимо, о работе, а может — о предстоящем свидании с Карлой Несбитт, обладательницей обольстительного голоса, звонившей ему накануне. Куда-то он ее поведет затри вечером?

В половине седьмого они покончили с делами. Джек Бриант проводил их до машины и остановился около Эмми. Вполголоса он сообщил:

— Мой развод состоится через две недели.

— Поздравляю, — ответила она.

— Я хочу сказать, что через две недели я буду совершенно свободным человеком. Я думаю…

Голос Бардена нетерпеливо ворвался и их разговор:

— Я думаю, что неплохо бы до завтра попасть в Лондон!

Ну и свинья! Нахальная свинья! Пытается указать ей на ее место!

— Пока, Джек, — улыбнулась Эмми, едва удержавшись от приглашения позвонить ей через две недели.

— О чем это Бриант вам нашептывал? — ворчливо спросил Барден, отъехав.

— Рассказывал, как движется процедура его развода, — холодно отвечала она.

В данный момент никакого расположения к своему нанимателю она не чувствовала, и, когда минут через пятнадцать он предложил остановиться перекусить, Эмми точно знала, что лучше умереть голодной смертью.

— Вы не возражаете, если мы не будем задерживаться? Сегодня я должна еще кое с кем повидаться.

— Замечательно! — Нога его с такой силой нажала на газ, что мотор взревел, а нос машины устремился в небо.

К моменту прибытия к ее дому он, впрочем, уже снова обрел свои манеры. Выйдя с ней вместе, взял у нее ключи.

К несчастью, вероятно торопясь поскорее от нее отделаться, он задел за косяк двери и засадил себе под ноготь занозу, а пытаясь ее вытащить, снова торопился и расщепил, так что кусочек дерева оказался под ногтем.

Автоматически Эмми взяла его за руку.

— Неужели вы и шагу не можете ступить без няньки? — легкомысленно поинтересовалась она.

— Пытаетесь шутить?

Какие уж с ним шутки! Это был длинный день, и заканчивали они его не лучшими друзьями.

— Вот еще! — взорвалась она. — Вам лучше войти, в этом полумраке я ничего не вижу. — Хочется верить, что палец болит!

Она ожидала, что из духа противоречия Барден немедленно откажется от всякой помощи, но, к ее удивлению, он двинулся за ней.

— Я сейчас, — сказала Эмми и пошла за щипчиками из маникюрного набора. Вернувшись, она снова завладела его рукой, пытаясь разглядеть пострадавшее место. — Вам будет не так больно, если вы отвернетесь.

— Мне дадут конфетку, если я не буду плакать? — спросил он.

Эмми усмехнулась, ее хорошее настроение вернулось. Остатки занозы вышли неожиданно легко, и — о боже! — как она его любит! Любит?

Он наклонился, чтобы посмотреть на ее работу. Их головы соприкоснулись, потом отпрянули друг от друга. А потом внезапно — даже непонятно, кто сделал первое движение, — они оказались очень близко, его руки протянулись к ней, и она очутилась в его объятиях.

Когда их губы встретились, его поцелуй оказался таким же нежным, как и в воскресенье. Тогда Барден держал ее крепко, но не слишком близко, — на этот же раз он словно вжал ее в себя и поцеловал снова. Все такой же нежный, он стал требовательным, жаждущим взять и дать. Внезапно по ее жилам пробежал огонь. Эмми обняла его под пиджаком, ей хотелось быть еще ближе. Никогда до этого она не была влюблена. Тепло его тела, которое она ощущала через тонкую рубашку, опьяняло ее. Она и представить себе не могла, что близость, прикосновения, запахи, крепкие объятия мужских рук могут так подчинять.

Оказалось, Барден испытывал такую же потребность чувствовать ее близость. Его пальцы начали ласкать ее тело под тонким шелком блузки.

Еще один поцелуй, еще одно касание. Губы его спустились к ее шее, а руки обхватили полные груди.

Ласки его гнали быстрее кровь по жилам, заставляли таять все тело. Но неожиданно для самой себя, откуда-то из подсознания, у нее вырвалось полузадушенное:

— Стой. — (Он немедленно остановился.) — Стой, Барден, — повторила она из своего полуобморочного забытья.

Он отнял руки от ее груди, опустил их, положив на талию, всмотрелся в ее лицо. Эмми не могла вынести его взгляда. Резко отвернувшись, отстранилась и вздохнула, почувствовав, что он больше ее не касается.

— Это не было запланировано, — сказал он ей в ухо. Кажется, он уже сожалеет о случившемся.

— Не было, — повторила она.

— Вы в порядке? — спросил он хрипло. Нет, отнюдь не в порядке! Только что она обнаружила, что любит его, по уши влюблена. И еще знала, что, когда останется одна, когда он уйдет, любовь начнет причинять боль.

— Великие небеса, да, — спокойно заверила она его и качнула головой, чтобы отделаться от неотступного, до звона в голове, желания.

Видимо, он поверил ее словам, потому что поднялся. Она попыталась справиться с дыханием. Следующим звуком был хлопок закрываемой двери — он вышел из квартиры. В порядке? Ничего никогда не будет теперь в порядке!