Узники крови (СИ)

Глава 27. «Шаг назад»

Я рассеянно теребила волосы, стоя у кровати спящей Лайли. Эта дурацкая привычка у меня была и раньше, но теперь стала просто невыносимой. Я постоянно ловила себя на том, что пытаюсь выдрать свои роскошные кудри. Мда, нервишки шалили знатно.

Это произошло сразу же после того, как мы вернулись с ответственного задания и даже отпраздновали победу в узком кругу, о большом празднике речь не шла, война была в самом разгаре. Даже сейчас пыталась обмануть себя, засунув воспоминания поглубже. Но как ни увиливай, это произошло.

Маклей поцеловал меня. Не могу сказать, что не ждала этого. Уже давно между нами была та связь, которую не выкинешь ни из головы, ни из сердца. Она была внутри и прочно держала мужчину на коротком поводке возле меня. Когда я выпытала у Серафины, которая до последнего мялась и пыталась уйти от разговора, что Сеть делает с теми, кого подчинила себе, то первым делом кинулась к беловолосому бессмертному. Оказывается, эта самая связь заставляет испытывать от источника практически наркотическую зависимость. Стоит отдалиться на небольшое расстояние и пожалуйста — ломка, ноющая боль в груди, тоска и желание как можно быстрее оказаться рядом с тем, к кому тянет больше, чем ко всем удовольствиям мира вместе взятым.

Стоит ли говорить, что я пришла в ужас и предложила Маклею немедленно попытаться прервать его кошмар. Какого же было мое удивление, когда он отказался. Более того, это предложение вызвало у него улыбку. От нее мне впервые стало неуютно. Я итак чувствовала себя виноватой, а тут совесть стала мучить меня уже совсем невыносимо. Так что упрямо повторив свое предложение, я поинтересовалась, какова же причина того, что мужчина желает оставаться со мной, связанный заранее мучительными для него условиями.

Вот тут-то он и поцеловал меня. В начале я не сопротивлялась, потому что это было весьма неожиданно. Нет, конечно связь давала мне общую картину эмоций и последнее время даже показывала картинки из головы Маклея, если он передавал их сам. Но по Сети в этот миг пошла волна такой нежности, что я замерла на месте ошарашенная и оглушенная. Ну, а после… После сопротивляться мне уже не хотелось. Это было восхитительно — его губы, ласкающие мои, его руки, прижимающие к себе как самую большую драгоценность. На фоне всего того, что происходило сейчас вокруг, эта нежность, переходящая в страсть, была источником такой силы, что я ощутила, как за моей спиной буквально распахиваются крылья…

И вместе с тем, что-то внутри меня сопротивлялось. Это было непонятное мне чувство, будто маленький комарик кусал меня в одно и то же место, вызывая мелкую боль, которая становилась все сильнее и сильнее. Я не понимала ее причины, но она не давала полностью раствориться в тех волшебных ощущениях, что дарил мне этот чудесный мужчина. Он как обычно все понял быстрее меня, усмехнулся своей необыкновенной улыбкой, на это раз не затронувшей его светлых глаз, взъерошил мои волосы, молча повернулся и ушел.

После всего это вот черт же дернул опять побежать к Серафине! Я застала эту роскошную блондинку в объятиях двух бессмертных «манекенщиков», чьи лица я не различала, но она тут же отпустила их, увидев, что я прямо таки подпрыгиваю от нетерпении. Осторожно зайдя окольными путями, я не выдержала и выложила ей все о том, что только что произошло. Взгляд девушки стал сочувствующим, и ох, как же это мне это не понравилось.

— Дорогая, понимаешь… — На мгновенье бессмертная замялась, видимо, пытаясь подобрать слова, не слишком меня шокирующие. — Ты попала в очень затруднительное положение. Каким бы ни было отношение Маклея к тебе до Сети, и что бы он там себе не навыдумывал о том, что может бороться с ее влиянием и сохранять свои чувства в независимости от нее. Но истина такова, что ты все время будешь не уверена, нужна ли ты ему сама по себе, или Сеть заставляет его испытывать физическую и эмоциональную жажду твоей близости. И, боюсь, это никак не узнать, ни ему, ни тебе. Я вполне могу допустить, что ты действительно нравишься нашему хладнокровному красавцу. И по правде говоря, я была бы исключительно счастлива, свяжи ты с ним свое будущее. Но я покривила бы душой и просто солгала, если бы сказала — расслабься и получай удовольствие. Мои мальчики привязаны ко мне до самой их смерти, и мне потребовались годы, чтобы смириться с этим и не стать маньячкой, убивающей всех, кто косо посмотрит в мою сторону. А поверь, я была на грани… Ты же просто другая. И к сожалению весь мой опыт никак не может помочь тебе выпутаться из этой непростой ситуации. Так что, моя дорогая, тебе придется искать свой путь…

Мои плечи осторожно накрыли сильные руки с длинными тонкими пальцами, а тонкий нюх восторженно ощутил теплый запах листвы. Алая прядь волос словно змейка скользнула по голой руке, забавно щекоча ее.

— Ты даже не дернулась, а была так глубоко погружена в себя, — в голосе Рейна скользнули капризные нотки избалованного ребенка.

— Чтобы тебе подобраться ко мне неузнанным, рекомендую в следующий раз вылить на себя флакон вонюче-пахучей туалетной воды. — Я фыркнула, на миг представив себе, сколько действительно нужно было подобного извращения, чтобы отбить великолепный запах этого мужчины. Чего греха таить — от его прикосновений к обнаженной коже меня охватывала сладострастная дрожь. Память тут же услужливо подсунула мне его тело во всех ракурсах, главным из которых было его возлежание на мне любимой в тот момент, когда нас застукал… Нас застукал… О, Господи!

Если представить, что пуля медленно и плавно входит в голову, по пути оставляя за собой след из страшной боли, раздирающей мозг, то именно это сейчас со мной и произошло.

Я охнула, мгновенно потеряв ориентацию в пространстве, и, как была, села на пол, вцепившись пальцами в основание кровати Лайли. В ушах затухали раскаты грома, а молнии все еще всполохами проносились перед устремленными в никуда глазами. Что со мной происходит?!

— Маэль, Маэль! — Голос Рейна был испуганным и доносился до меня словно из другого конца огромной комнаты, хотя я была почти уверена, что он стоял сейчас рядом со мной и тряс за плечи. Вот только я ничего не чувствовала. Все силы были брошены на борьбу с последствиями этой страшной боли, чьи отголоски сейчас все еще заставляли дрожать каждый нерв. Лишь пару минут спустя, когда я будто со стороны увидела, как мое тело поднимают и осторожно кладут на соседнюю кровать, а вокруг суетятся многочисленные бессмертные, губы поддались моим усилиям и соизволили открыться:

— Мне лучше, пожалуйста, не мельтешите так. Дайте спокойно полежать, и все пройдет само…

На этом мое сознание соизволило покинуть меня.

Мне снился странный сон. Я лежала в палате для тяжелых больных, где просто не могла быть, ведь была совершенно здорова. Так ведь? Рядом с постелью, уронив голову на руки, сидел Рейн, а у окна, сложив руки на груди, стоял хмурый Маклей. И вдруг в комнату словно фурия ворвалась Серафина. Трудно представить себе, сколько на самом деле было заключено силы, в этой хрупкой блондинке с такой женственной фигурой. Она без видимых усилий приперла беловолосого бессмертного к стене, протащив его через всю палату одним движением. Ногти на ее руках увеличились и хищно загнулись, с тщательно накрашенных алой помадой губ срывалось тихое рычание:

— Какого черта тут происходит?! Вы оба обещали мне присмотреть за ней! — Яростный взгляд женщины переметнулся на Рейна, дернувшегося от него как от удара. — Нок-ча безопасно, ей лучше не помнить, Древо само подскажет ей! И где это ваше хваленое «все будет хорошо»? Я же предупреждала, что с ее неустановившимся симбионтом с Древом последствия сокрытия от девочки причины Нок-ча могут быть фатальными! Знаете, что мне сказал врач, пару минут назад получивший анализы? Что ее мозг разрушается, потому что идет расслоение воспоминаний. И они не могут ее разбудить, пока Маэль сама не проснется. А повторение может вообще ввергнуть ее в кому. Древу бы стоило десять раз подумать, чем решить за нее, что хорошо, а что плохо. Но оно, каким бы великим и могучим ни было, по сути своей еще ребенок, который выбирает путь наименьшего сопротивления. Больно носителю — уберем боль, а если при этом придется кое-где подправить, то ничего. Ну, а вы-то, взрослые мужики, а поверили в то, что последствия не могут быть хуже ее состояния, и предпочли закрыть глаза на опасность, которую нес ритуал. Решили, что боль лучше забыть. Но кто из вас подумал, что она не робот, что ее чувства и эмоции рано или поздно заставят мозг реагировать на ложные воспоминания. И уж тем более не подопытная крыса, которая, почувствовав боль, побежит в другую сторону лабиринта!

Похоже, вдохновенная речь Серафины принесла результаты. По ее конец оба бессмертных выглядели донельзя бледными и виноватыми. Но, искрящаяся священной яростью, блондинка не успокаивалась:

— Вы предпочли послушать Лайли, чей Нок-ча удался и не принес никакого дискомфорта. Но не тебе ли, Рейн, помнить, что ей надо было забыть боль предательства мужа, и ритуал лишь убрал эмоции, а не запечатал воспоминания о них. Но это именно РИТУАЛ! Впадать в него насильно, не подготовленной, на пике эмоций, когда вокруг нет поддержки и подпитки… Девочке нужно было сразу сказать, как и зачем она с собой такое сделала. Точнее прибегла к помощи Древа, которое радостно устранило помеху на своем пути. Удивительно, как тебе, братец, вообще удалось ее вывести из этого состояния, ваша связь действительно сильна. Но теперь-то вы что собираетесь делать, а? Еще пара таких приступов, и мы ее потеряем!

Серафина отпустила Маклея, растерявшего во время ее обличительной речи весь свой обычный холодный облик и походившего теперь на маленького растерянного мальчика.

Где-то к середине монолога бессмертной до меня дошло, что я не сплю. Голова соображала все еще плохо, но по мере того, как в ней укладывалось услышанное, перед глазами словно картинка разворачивались события последнего времени. Все недомолвки, затухающие по мере моего появления разговоры, странные оборванные фразы и общее напряжение, которое я про себя даже как-то назвала заговором. А ведь это был действительно он самый. Все прятали от меня то, что я насильно заставила себя забыть. Какую-то истину, которая, видимо, принесла мне страшную боль, о которой говорила Серафина. И вот теперь последствия этого самого Нок-ча были гораздо разрушительнее самого ритуала. С содроганием вспомнив, какая жуткая боль сегодня накрыла мое несчастное тело, я приподнялась на локтях и довольно резким тоном обратилась к бессмертным:

— Раз уж я оказалась такой дурой, что заставила себя забыть что-то важное и таким образом чуть не убила. А вы оказались еще глупее, решив, что моя дурость останется без последствий. Может, теперь стоит попробовать все исправить?

Первым опомнилась моя старшая подруга, бросившись ко мне и обняв так, что хрустнули косточки. Зашипев от проявлений ее заботы, я тут же оказалась в гораздо более нежных объятиях Маклея. Волна тепла накрыла меня, попытавшись закутать в уютный и безопасный кокон. Но я не могла себе позволить расслабиться. Не сейчас. Я должна была пройти все одна, раз заварила эту кашу.

Как можно более вежливо я освободилась, хоть тело и противилось подобному насилию, стремясь обратно в комфортные объятия. Маклей понял, что я сопротивляюсь, и его тело словно одервенело. До меня донесся отголосок его боли, резанувший по сердцу раскаленным лезвием, а потом наша связь исчезла. Перед моим носом как будто захлопнули дверь, оставив мокнуть в одиночестве на улице под проливным дождем.

В последнее время я постоянно ощущала бессмертного где-то внутри себя, а нашу связь как теплого котенка, свернувшегося и довольно урчавшего, стоило почесать ему за ушком. Это впиталось в мою сущность и стало вторым я. И потому внезапное одиночество ошарашило и оглушило, выбив из колеи. Я растерянно смотрела на холодного и отчужденного Маклея, вставшего рядом с моей кроватью, и до меня медленно доходила такая простая истина, что узнай я ее раньше, все было бы совсем по-другому. Он всегда мог отгородиться от меня и нашей Сети, она никогда не властвовала над ним, а только он над ней. И все его чувства, проявленные ко мне, были только ЕГО чувствами, и ничьими более. Вот только отступать мне было уже поздно. Возможно, та правда, которую я так стремилась забыть, изменит мое представление о мире, но стоила ли она потери самого близкого для меня существа? И возможно ли все вернуть….

— Тебе предстоит узнать то, что ты добровольно захотела забыть. Ты готова? — На землю меня вернули слова Серафины, сочувствующе гладящей меня по руке.

Я попыталась собраться, заставляя себя забыть об отголосках боли, все еще мучавшей мою голову. О бесконечно дорогом мне человеке, который был так близко рядом со мной, но одновременно так далеко. Сейчас я хотела только одного — истину. Мне казалось, что без этого кусочка памяти я не целостная личность, во мне не хватает самой главной составляющей пазла.

— Готова, — ответила я, сжав руку бессмертной.

— В таком случай позволь тебе рассказать о Лорде Крови — Десмонде….

Мое сердце остановилось и стремительно полетело в бездонную пропасть.