Узор счастья

Глава 26

Светлана во сне вздрогнула и проснулась. Ей снилась «Любовь-волшебница», музыку к которой она за время репетиций успела запомнить чуть ли не наизусть. Черный силуэт призрака возник совсем не в тот момент, когда должен был выйти на сцену. И Светлана испугалась...

Как сухо во рту. Надо попить воды. Соскользнув с постели, она надела халат и вышла на кухню. Босые ноги ступали по мягкому ковру, он приятно щекотал подошвы. Налив в стакан воды из початой пластиковой бутылки, она сделала глоток, а потом, немного успокоившись, двинулась назад. Мужская рука вдруг легла ей на рот, крепко зажав его...

Опять Максим играет в «Похищение сабинянок», подумала она. Только на этот раз она не собиралась ни лягаться, ни кусаться.

Но... отчего его руки стали такими непривычно жесткими, безжалостными, грубыми? Да и его ли это руки? Нет, конечно!

Светлана дернулась что было сил, и из ее горла вырвался стон.

— Молчи! — услышала она шепот.

И похолодела от ужаса. Это говорил... Костя. Костя? Как он попал сюда? Этого не может быть.

Но в памяти отчего-то сразу всплыло тельце Грэя с вывернутой головой и пять ровных царапин на Костиной руке. Смерть Антона Антоновича. Василий, которого вытолкнули на дорогу. «Пестрая корзиночка» с грибами. И пожар, в котором могла бы погибнуть Елена Васильевна, если бы ее не увез Максим. Кольцо случайностей замкнулось.

Светлана поняла все. Этот человек безумен. Он просто одержим идеей привязать ее к себе. И готов уничтожить любого, кто оказывается рядом с ней, даже случайных людей. Не говоря уже о тех, кто ей близок. А это значит, что опасность сейчас в первую очередь угрожает Максиму.

Так вот что значили слова Поля: судьба и смерть! Максим не должен связывать с ней свою судьбу, иначе его ждет смерть. Старик угадал, интуиция подсказала ему, что за ней черной тенью стоит призрак Кости. И если она сейчас поднимет шум, начнет сопротивляться — их возню услышит Максим. Он бросится ей на помощь, и безумный Костя убьет его. Она застыла. Все тело ее окаменело. Спасти Максима можно было только одним способом — постараться поскорее уйти отсюда с Костей.

— Что? — спросил Максим, проснувшись.

Но Светлана не ответила. Ее не оказалось рядом. Хотя постель хранила тепло, когда он коснулся подушки. Значит, она встала только что и находится еще здесь, в доме.

Тогда отчего же возникло это странное чувство, будто с ней что-то произошло? Наверное, потому что однажды, совсем недавно, точно так же, проснувшись, он не обнаружил ее рядом. Но теперь все позади. Теперь она верит ему и знает, что нужна. Она никуда не могла деться. И в доме ей ничто не угрожает, попытался он убедить себя.

Но тревога не проходила. Максим встал, зачем-то накинул халат и, ступая неслышными шагами по мягкому ковру, вышел из комнаты.

Шорох? Это она прячется, играет с ним? Рука сама потянулась к выключателю. И когда вспыхнул свет, он увидел в «африканской комнате» мужчину в костюме охранника, который держал Светлану, заведя ей руки за спину. Глаза ее от ужаса казались огромными.

Костя приставил к ее виску дуло пистолета.

— Сделаешь еще шаг — выстрелю, — произнес он глухим голосом. Голосом человека, которому нечего терять и который готов исполнить свою угрозу.

Но стрелять Костя не хотел. Он знал, что в этом случае он проиграет. Второй охранник поднимет тревогу, и Светланы ему тогда не видать. Без нее он не уйдет отсюда.

Он видел, что угроза подействовала. И теперь знал, что в руках у него не просто желанная добыча, но и щит.

Максим замер на месте. Одно неосторожное движение — и любимая может погибнуть.

Продолжая держать пистолет у ее виска, Костя попятился к выходу. Светка, кажется, больше его самого боялась поднять шум. И хотя ему приходилось тащить ее, она не издала ни звука. Вот что значит сила! Женщины всегда подчиняются тем, кто выходит победителем. И следовательно, она должна знать, кто на самом деле возьмет верх. Конечно, лучше бы ее связать... С другой стороны, пусть видит, как он расправится с ее изнеженным художником. Костя почувствовал себя еще сильнее...

Поскольку ему приходилось, пятясь, почти тащить Светлану и одновременно наблюдать за Максимом, который явно только и ждал малейшей оплошности с его стороны, Костя ударился спиной о косяк двери. И он не мог видеть того, что видел Максим... Тяжелое африканское копье, которое вручил Максу перед смертью Поль, соскользнуло с крюков. Словно сработало какое-то древнее заклинание.

Наверное, не случайно Поль так подробно инструктировал его. И Максим, зная, что его верный друг и наставник ничего не говорит просто так, строго следовал его заветам. Тяжелое древко с острым наконечником пронзило ступню Кости. Но он словно бы не чувствовал боли. Просто замер на месте, пытаясь понять, может ли использовать в своих целях это неожиданное оружие. И решил, что судьба сама подсказывает, чем он должен убить противника. Ему не удалось вытащить Светку незаметно, а потому раньше или позже, но пришлось бы стрелять.

Пальба вызовет тревогу, а проткнуть копьем ненавистного соперника — это доставило бы Косте истинное наслаждение. Главное — отключить Светку, чтобы она не мешалась под ногами. И, ни секунды не колеблясь, он ударил ее по голове тяжелой рукояткой пистолета.

Светлана, даже не охнув, рухнула к его ногам.

...Какая-то яркая вспышка — последнее, что она успела увидеть, прежде чем погрузиться в тяжелый, душный и почему-то тесный мрак. Она искала в нем выход и не находила. Приближалась к стене и не могла обнаружить ни щелочки, ни трещинки. «Где же я?» — вяло думала она и медленно переходила к другой стене. Это длилось целую вечность.

И вдруг она услышала откуда-то издалека голос Максима, который звал ее. «Неужели и он оказался здесь?» — со страхом подумала она, и этот страх заставил ее открыть глаза.

Максим нес ее к выходу на руках. На лестнице слышался топот чьих-то ног. Потом ее положили на что-то, и это что-то покатилось. Но Максим все время держал ее за руку, и ей было не страшно. На смену ужасу пришла странная легкость и пустота. Она снова закрыла глаза, и все закружилось перед ней.

Когда она в следующий раз очнулась, Максим по-прежнему держал ее за руку. Вокруг все было белым. Какая-то женщина, тоже в белом, стоявшая рядом с Максимом, бинтовала ему левую руку и что-то говорила. Светлана не могла разобрать слов, но осознала: эта незнакомая женщина на что-то сердится.

«Как она может сердиться, — вяло подумала Светлана, — если Максим — вот он, а Костя...» Ужас снова охватил ее, и она застонала.

— Я здесь, — Макс сжал ее ладонь.

— Больной, сидите спокойно, у вас очень глубокая рана, — одернула его женщина.

Светлана попыталась что-то проговорить, но он понял ее без слов и кивнул:

— Хорошо. Хорошо, не волнуйся. Я буду сидеть как сфинкс.

По его тону Светлана поняла, что ему больше ничего не угрожает. Но как это все произошло?

Максим не сразу рассказал ей, как закончился этот поединок. Он не хотел волновать ее. Но когда понял, что Светлане будет намного спокойнее, если она узнает все, очень коротко описал минувшие события.

Увидев, что Светлана падает, он, на секунду забыв обо всем, бросился к ней.

— Это было неразумно, — недовольно поморщившись, упрекнул он сам себя. — Не могу понять, почему я так поступил. Хуже ребенка. Мы ведь с Полем отрабатывали приемы боя, и я знал, как уходят от удара копьем. Мы тысячу раз проделывали это. Но тогда мне показалось, что он ударил тебя в висок... В общем, он выстрелил. Я все же успел увернуться — пуля пробила руку. Я даже не почувствовал боли, но это сразу отрезвило меня. Ему не удалось задеть меня копьем. Он как бешеный...

— Он и был бешеным, — перебила его Светлана. — Не могу простить себе, что не поняла это сразу, еще когда он избивал Сашу. Если бы я тогда догадалась, то...

— Ты же не психиатр, как ты можешь ставить диагноз? — сжал ее руку Максим. — Один Поль... знал. Но он умирал и не смог мне объяснить. Только подарил это копье, предупредив, что я не должен прикасаться к нему, после того как привезу в дом. И я всегда помнил его наказ. Я осторожно развернул материю, как Поль сказал, и повесил копье, продолжая удерживать концы ткани. Меня поражало, почему все копья Поля были тщательно отполированными, а это нет. Все в каких-то зазубринах...

— Почему? — спросила Светлана, начиная смутно догадываться.

— Потому что Поль пропитал его наконечник ядом, который сварил сам. Африканский яд может убить человека сразу, как только попадет в кровь. Только если знаешь противоядие, можно спасти человека, — объяснил Максим.

— Поль спас нас всех, — проговорила Светлана, вспоминая взгляд темных глаз, в которых она словно растворилась там, в Драгомее.

— Да, — вздохнул Максим. — Поль пришел мне на помощь даже после своей смерти.

— Больной, вам нельзя... — нарочито строго сказала Светлана, но не выдержала и прильнула к его груди, стараясь не задеть раненую руку, висевшую на повязке.

За окном расстилался укрытый белым чистым снегом сад. И Светлана видела, как по расчищенной дорожке идут студенты ее группы. Их встречала теперь не только Екатерина Игоревна с бутербродами — в мастерской ожидала их прихода Елена Васильевна. Сначала она ни за что не хотела оставаться в Москве, считая, что будет сидеть здесь без дела. После долгих препираний сошлись на том, что зиму Елена Васильевна проведет в особняке, а весной поедет в Верхнегорск.

Елена Васильевна не капризничала. Хотя случилось невероятное: она вдруг вернулась в родной дом, в котором прошло ее детство, она все равно чувствовала себя здесь лишней. Но как-то — это вышло само собой, — она оказалась в студии, где работали студенты. Кто-то из ребят спросил ее совета. Елена Васильевна внимательно посмотрела его работу и поняла, отчего у него не получается натюрморт.

— Постановка у вас в теплых тонах, а вы пытаетесь навязать ей холодную гамму. Попробуйте найти главный цвет и к нему подбирайте дополнительные.

Совет оказался очень точным. Так постепенно Елена Васильевна стала нештатным педагогом, который добровольно проводил несколько часов в студии вместе с ребятами.

А когда устраивались чаепития, она рассказывала им о своей учебе в художественном институте, о своих учителях, о работе в театре с Пыжовой и Бибиковым, о том, какие у них были замечательные национальные студии и сколько главных театров в республиках выросло благодаря их выпускникам. И если вдруг Елена Васильевна по какой-то причине задерживалась и не приходила, ребятам словно чего-то не хватало. И кто-нибудь непременно отправлялся узнать, не заболела ли она, а если нет, то почему забросила их.

Постепенно она перестала ощущать себя обузой — слишком родной и знакомой была творческая атмосфера. В ее советах нуждалась и Светлана, которая не только занималась по программе, но еще и по нескольку часов проводила в мастерских театра. Особенно в те дни, когда началась монтировка сцены и установка света. От освещения зависело, как будет смотреться задник — будет ли он светиться, играть всеми красками или просто превратится в красный фон.

В эти дни Светлана возвращалась настолько уставшая, что просто валилась с ног.

Но, засыпая в объятиях Максима, она чувствовала, как силы возвращаются к ней.

— Послушай, — совершенно серьезным тоном спросила она его однажды утром, — а я случайно не энергетический вампир?

— С чего ты решила? — удивился Макс и даже отставил чашку.

— Потому что прихожу выжатая, как лимон. А... просыпаюсь, будто все батарейки включили. Вдруг это я из тебя энергию черпаю?

Максим посмотрел на нее и увидел, что, несмотря на шутливый тон, Светлана и в самом деле немного встревожена.

— А ты спроси, с каким ощущением просыпаюсь я?

— С каким?

— Как Антей, который припал к земле. Может, это я у тебя энергию выкачиваю?

— Правда? — спросила она, и глаза ее радостно вспыхнули.

— Не смотри на меня так, — предупредил Максим. — Иначе ты опоздаешь на занятия.

На щеках ее вспыхнул легкий румянец.

— И ты отчислишь меня за непосещаемость? — спросила она лукаво.

— Нет, — ответил Максим, — боюсь, как бы ты не отчислила меня за неуспеваемость.

Премьера «Любви-волшебницы» состоялась в начале апреля. И после того шума, который поднялся в прессе, Казимир Александрович получил приглашение из Франции — поставить спектакль там. Пригласили как художника и Светлану.

Но она не успела даже пережить момент восторга, потому что Казимир Александрович тотчас потребовал от нее внести кое-какие изменения, назначил встречу, и они принялись обсуждать поправки. Так что помимо летней сессии, которая закончилась в июне, и практики, которая продолжалась месяц, ей надо было появляться и в театре, в мастерских, смотреть, как там идут дела. Только в конце августа все было закончено. Можно было ехать. «Париж? — подумала Светлана засыпая. — Невероятно!»

В аэропорту их встречали Моника, Матвей Иванович и Андрей. Как Светлана и думала, Елена Васильевна понравилась Монике с первого взгляда. А бабушка была очарована свекровью своей внучки. Они проговорили допоздна и разошлись за полночь.

Утром Максим, Андрей и Матвей ушли по своим делам. До приезда Оксаны и Василия оставалось много времени, и женщины решили выпить кофе в ближайшем кафе. Благо погода стояла не жаркая и не дождливая, выдался на редкость спокойный, приятный день — самое время погулять.

Светлана сидела, растроганная и счастливая. Сбылась ее мечта — познакомить этих двух дорогих ей женщин. Поэтому она даже не заметила, как долго они просидели за столиком.

Наконец объявился официант. Чем-то недовольный и весьма нелюбезный, он смотрел на посетителей так, словно был бы рад спровадить их всех в другое заведение.

— Ну вот видишь, — сказала Моника Светлане, когда официант удалился, — а ты не верила, что в «маленьких Парижах» обслуживание намного лучше.

Светлана вспомнила разговор, состоявшийся без малого год назад, и рассмеялась. Официант оглянулся недоуменно.

Моника объяснила Елене Васильевне, в чем суть.

— Что ж, — заметила в ответ Елена Васильевна, — чтобы оценить достоинства, надо узнать и недостатки.

И теперь, к еще большому недоумению официанта, они рассмеялись все вместе.