В Бездне

КТО В ТЕРЕМЕ ЖИВЁТ?

Дом, в котором семейство Адлеров прожило около двадцати лет, располагался на покрытом густым лесом участке в полтора гектара. Весь участок Герберт огородить не сумел и окружил железным решётчатым забором только обширный задний двор. Там располагался вышеупомянутый огромный бассейн, выкопанный Гербертом в богатые годы, когда-то полноводный и зовущий плескаться, теперь же превратившийся в унылую клоаку. Бассейн Герберт вырыл для Джейка, но в нём успел порезвиться и маленький Патрик. Затем средства на содержание искусственного водоёма иссякли, и он пришёл в запустение.

Посреди двора стояла добротно сколоченная баня, выстроенная в соответствии с мечтами Эльзы. Но супруги в ней не парились — там получали удовольствие многочисленные гости. За баней располагалось место для пионерского костра. Рядом с ним был разбит небольшой фруктовый сад, несколько яблонь и груш. В углу двора стояли коровник, козлятник, крольчатник и курятник. Но живности там давно не было. Эльза, наигравшись в деревенскую жизнь, утратила к ней интерес, да и воинственный муниципалитет противился этой спонтанно возникшей ферме.

Рядом с фермой был огород. Его окружала изящная белая изгородь, а ворота, ведущие на участок, были выполнены в китайском стиле. Туда Герберт в своё время заказал привезти семьдесят тонн чернозёма, но толку от огорода тоже было немного.

На первом этаже располагалась гостиная с огромным камином. Библиотека размещалась на всех этажах, книги были страстью Герберта. Далее роскошные двери вели в кабинет Герберта. На том же этаже были кухня и столовая. Весь основной этаж Герберт заселил бездомными, выделив четыре крохотные спаленки, а кабинет предоставил в распоряжение профессора.

В подвальном этаже было ещё пять спален для бездомных, а на верхнем в основном располагались семья Герберта и самый главный бездомный по имени Дэйв, проживший в этом доме дольше всех.

Из огромного кирпичного гаража на три машины была отстроена прекрасная церковь, внутри которой стены были обложены камнями, а на крыше красовалась луковка с крестом.

Герберту постоянно не хватало места для страждущих, и он перекраивал дом, чтобы выделить ещё угол.

Когда кто-то творит добро, то другим это почему-то становится неприятно. Они раздражаются на творящего добро, клевещут, обвиняют его в лицемерии, своекорыстии и недобрых намерениях. Им словно бы самим стыдно, что они не творят добро, хотя призваны это делать. Таким образом они пытаются, дабы оправдать себя, очернить того, кто воистину творит добро.

Мы встречаем это и в нашей современной жизни. Сколько вокруг историй и случаев, когда люди искренне пытаются помочь другим — тем, кто в беде, кто болен, в заключении, страдает тяжёлыми депрессиями, кто остался на улице без крова. При этом службы и люди, действительно призванные оказывать помощь по своему предназначению или профессии, ставят палки в колёса желающим помочь, обвиняют их, пытаются прекратить их деятельность. Известно, что это происходит и в России, и на Западе. Социальные службы, призванные обеспечить всем необходимым человека, попавшего в трудную жизненную ситуацию, считают, что достаточно бросить ему деньги для того, чтобы он мог терпимо существовать.

Но не деньги нужны человеку. Человеку нужны внимание и любовь; нужны неосуждение и поддержка, вера в то, что он сам кому-то нужен. Человеку нужна надежда! Этого всего социальные службы давать не желают, они не предназначены для такого. Они словно бы сняли со всего населения обязанность помогать нищим, а сами свели эту помощь к распределению жалких копеек, которых едва хватает, чтобы вести очень плачевное существование. Когда же они видят, что кто-то другой пытается от чистого сердца, по-доброму своему намерению помочь несчастным, то приходят в ярость. Они пытаются такого помощника уничтожить и остановить вместо того, чтоб хотя бы не мешать. Уж о том, чтобы просто помочь, нет даже и речи.

Дело в том, что общество, полагая, что решило проблему нищеты, лишило людскую помощь несчастным такой составляющей, как любовь и сердце. А без любви и сердца, без призвания помощи Божьей никакое дело не может преуспеть, какие бы благие намерения ни лежали в его основе. Лишая людей Христа, активно борясь со всяким проявлением религии, наше общество приходит к тому, что, сколько бы оно ни пыталось помочь несчастным, счастливее от этого оно не становится. Это вредит и тем, кому помогают, потому что такая помощь не приходится ко двору; это вредит и тем, кого освободили от обязанностей помогать, сказав: «Раз вы платите налоги, вы больше ничего не должны. Теперь вы можете не подавать нищим, не кормить голодного, не принимать у себя бездомного, не посещать человека в тюрьме — мы займёмся этим за вас». Сказали — и обманули. Потому что не занялись.

Кроме того, Господу Богу не важна материальная сторона вопроса. Творцу Вселенной и всех галактик наверняка хватает средств, чтобы всех обеспечить чем только угодно. Ему надо, чтобы мы в доброте сердца своего любили ближнего, как самого себя. Чтобы мы, любя Бога, видели в каждом приходящем к нам образ Божий; чтобы мы каждый день творили добро для тех, кто нуждается в нашей помощи.

Но общество словно лишило нас этой возможности. Герберт нередко встречал людей, которые говорили: «Да, я хочу помогать, но как?». Они обращались в волонтёрские учреждения, в благотворительные фонды, а там налагались специальные ограничения, выдвигались разные требования: вы должны подать свою автобиографию, вы должны представить справку из полиции, вы должны принести рекомендации из других мест. И только тогда, возможно, вас примут. Да и то, ваша деятельность окажется, скорее всего, всего лишь винтиком в огромной системе раздачи мнимых благ. В лучшем случае ваши действия будут идти непосредственно в помощь кому-то, если вы, например, кого-то кормите; в худшем случае вы будете рассылать открытки с просьбами о пожертвовании, причём большая часть полученных средств будет уходить как вода в песок, на рассылку ещё большего количества открыток с просьбами пожертвовать ещё больше.

Вот так общество превратило нас в бездушных и бездумных существ, которые даже при возникшем желании исполнить завет Божий не могут найти такой возможности: не могут накормить голодного, принять бездомного, напоить жаждущего, посетить человека в больнице и темнице, одеть нагого. Не можем мы! Мы словно изолированы друг от друга, находимся в каких-то пузырях, из которых не получается выбраться. Общество будто рассадило нас по каким-то ячейкам, в каждой из которых мы абсолютно одиноки, хотя и находимся в толпе. В шумящей, грязной и беснующейся толпе, где мы чувствуем себя совершенно ненужными, абсолютно одинокими и покинутыми. Между тем, будь у нас такая возможность, мы могли бы следовать заветам Христа; мы могли бы каждым своим днём служить тому, кому необходима наша помощь.

Вот и получилось то, что получилось. Хотя мы и создали социальное общество и очень гордимся тем, что у нас теоретически не может быть нищих, что система гарантирует каждому из своих членов кров над головой и пищу, минимальное медицинское обслуживание и прочие необходимые блага для поддержания физического существования, — но о душе-то в этой системе совершенно забыто. Отняв у нас возможность служить Христу, забыв и запретив имя Христово, лишив сотрудников социальных ведомств умения любить, не осуждать, сострадать, общество практически свело на нет весь смысл веры и человеколюбия.

Посмотрите на несчастных людей, живущих на пособия! Они влачат мрачное, бессмысленное, тяжёлое существование. И если имеют какие-то средства, то вместо того, чтобы тратить их на скудную пищу, расходуют на алкоголь, наркотики и прочие безумия, тщетно пытаясь притупить боль своего невыносимого существования. И теряя таким образом скудные средства, они всё равно остаются такими же нищими, какими бы они были, не получая никакой помощи. Возможно даже, эта помощь и вовсе идёт им во вред. Без неё они бы купили меньше наркотиков и алкоголя.

Как же можно переломить это? Мы должны понять, что социальные службы — сами по себе, а мы — сами по себе. Господь, обращаясь к нам со словами накормить голодного и принять бездомного, не имел в виду, чтобы мы переложили эту обязанность на кого-то ещё. Потому что Господу не нужны от нас финансовые отчисления. Ему нужно наше живое участие в судьбах других людей. Ему нужно, чтобы мы обрели подобие Богу тем, что научились бы сочувствовать друг другу и искренне любить; тем, что научились не быть эгоистами, а могли жертвовать хоть чем-нибудь ради ближнего. Если Господь явил нам пример бесконечной жертвы ради грехов всего человечества, то от нас Он ожидает хотя бы малой жертвы: чтобы мы потерпели неприятного человека рядом с собой, отдали свой кусок пищи нуждающемуся и накормили бы его, ведь он действительно голоден; чтобы мы проявили как-нибудь любовь к человеку и, главное, чтобы мы помолились о нём.

Это самая большая помощь! Потому что кусок хлеба Господь даст любому и без нашего участия. Он обладает всеми богатствами мира, Ему не нужно наше материальное подаяние. Это материальное участие нужно нам самим как доказательство того, что мы способны хоть чем-то пожертвовать ради другого. Говорят, самая ценная наша жертва ради ближнего — это молитва. Потому что мы и о себе-то не молимся. Ведь чтобы молиться искренне, надо и любить искренне, надо испытывать неподдельный интерес к человеку. А мы не только к ближнему, но и к себе-то не имеем искреннего интереса. А тут ещё надо молиться о чужом! Более того, о неприятном нам человеке, может, даже и о враге нашем; о несправедливо обличающем и обвиняющем нас.

Вот чего Герберт так и не научился делать. Даже будучи священником, он так и не научился молиться — не технично повторять заумные слова, а молиться всем сердцем, всем умом и всей душой своей. На литургиях он, кажется, приближался к чему-то подобному, к немому предстоянию в блаженной благодати. Но о людях, да и о себе, молиться не научился.

Вот в чём есть настоящее человеколюбие и милосердие — научиться молиться о ближнем. И каждый раз, когда люди проходили через его дом и снова уходили в никуда (одни продолжали дальше жизнь, другие, как потом оказывалось, погибали), Герберт считал, что главная его вина не в том, что он недодал им хлеба или внимания, а в том, что он не молился о них. Ведь если бы умел молиться, то Господь совершал бы для этих людей чудеса. Ибо сами о себе они молиться не могут. Сами они не могут ни устроить свою жизнь, ни наладить отношения с Богом.

Вот что требуется от нас более всего на свете — научиться любить так, чтобы наша молитва о ближнем и дальнем, о друге и враге была искренним криком нашей души, истинным желанием, дабы Господь ниспослал благодать на тех людей. И это будет наше самое главное исполнение Божьей заповеди.

Герберт считал, что в упорных поисках счастья они с Эльзой наконец преуспели, причём нашли его в весьма неожиданной форме. Оказалось, что избавиться от собственных страданий можно, лишь полностью окунувшись в чужие страдания.

В течение девяти лет дом Адлеров был открыт для всех, кто нуждался в жилье и пище, внимании и любви. За этот период там побывало множество людей, некоторые жили в приюте по четыре года и более.

Так случается, что обычный человек оказывается выброшенным из жизни. Неудачный развод, конфликт с мачехой, ссора с невесткой — и вот альтернатив нет. Нужно где-то срочно переждать кризис, собраться с силами, построить новую жизнь.

То, чем занимались жильцы, не представляло собой ничего нового. Всем с детства известна сказка про теремок. Стоял в поле теремок. Прискакала блоха-попрыгуха:

— Терем-теремок! Кто в тереме живёт?

— Я, муха-горюха, — и так далее.

Доброжелательное отношение к странникам (в широком смысле странниками могут именоваться и люди, лишённые постоянного крова) было свойственно многим христианским подвижникам, открывавшим приюты и больницы для бездомных и сирот. И это неудивительно, ведь необходимость заботы о незнакомом человеке, оказавшемся в нужде, согласуется с милосердием и заповедью Христа о любви к ближним.

Пренебрежительное же или, что хуже, жестокое отношение к страннику может стать причиной низведения Божьего гнева, ибо страждущий послан Господом.

Каждый день приют Адлеров сталкивался с недостатком жизненно необходимых продуктов и безденежьем. Но это не превращалось в непреодолимое препятствие; всё устраивалось как-то само собой, можно сказать, чудом.

Бывало, что в доме проживало по четырнадцать человек в возрасте от трёх до девяноста трёх лет. В основном это были больные и несчастные люди с самыми разными судьбами.

Бог творит чудеса руками людей! Чудеса случаются, нужно просто внимательно посмотреть вокруг себя.

Таким своего рода чудом являлся этот приют. Адлеры подвергались всяким гонениям, как и все, кто пытается творить нечто благое: «…будут поносить вас и гнать, и всячески неправедно злословить» (Евангелие от Матфея, глава 5:11). Их и расселяли, и пытались снести церковь, таскали по судам и даже держали под домашним арестом. Но всё это не погубило благое начинание. Приют жил и принимал много людей. Конец ему пришёл не из-за внешней угрозы: матушка Эльза, действуя тайно и беспощадно, как раковая опухоль, погубила этот дом.

На весь район с населением в пятьдесят тысяч человек не было ни одного приюта для бездомных. Несколько лет ушло на то, чтобы наконец открылся один официальный приют на восемь человек, но там разрешали провести только две недели и пускали только в ночное время. У Адлеров же всякий, кто приходил, мог жить бесплатно сколь угодно времени.

Кроме того, официальный приют разрешили открыть только после того, как случилась трагедия: молодой бездомный, которого туда не пустили, потому что никак не могли получить разрешение на открытие, сгорел заживо, пытаясь согреться. Это событие потрясло местную общину, и власти наконец сподобились снизойти до нужд самых несчастных. Тогда приют Адлеров, по мнению властей, стал и вовсе не нужен.

Этот приют существовал спонтанно, без бюрократических препон. Но русская община оказалась очень отзывчива на призывы о помощи. Приюту постоянно помогали едой, одеждой и деньгами.

И так Адлеры жили день ото дня, от чуда к чуду. Люди помогали чрезвычайно. Вот пример: в приюте не хватало фруктов, витаминов, несчастным грозила цинга. Ведь жили у них в основном больные люди, хотя некоторые старались работать и приносить пользу. Судьбы встречались самые разные, но все люди действительно нуждались в помощи, и им некуда было деться.

Итак, четырнадцать человек. Каждый взял по яблочку — считай, мешка яблок нет. Тогда Герберт предложил поставить вместо вазы для яблок большую стиральную корзину. И что же? За выходные приезжавшие к ним паломники, не сговариваясь, наполнили эту корзину яблоками.

Это ли не чудо из того же сорта, как превращение воды в вино или насыщение пяти тысяч человек пятью хлебами? Только чудеса эти Господь творит руками людей.

Скажет Эльза, мол, кто бы стог сена для коровы передвинул ближе к коровнику — и в тот же день приезжают три молодца, с утра делают работу и уезжают. Разумеется, бесплатно, ещё и пожертвования оставят. Совпадения… А может, всё-таки чудеса?

Неожиданно приюту жертвуют три тысячи долларов. Герберт уже догадывается, что это не просто так, и правда: ломается микроавтобус, на котором он возит больных по врачам, и требуется именно такая сумма, чтобы его починить.

Обещание Господа «Не заботьтесь…» исполнялось постоянно. Жили как в раю, всё, что было необходимо, оказывалось под рукой. Но стоило попытаться получить больше, подстраховаться — тут же натыкались на стену.

Герберт и Эльза полностью посвящали свои дни заботе о своих домочадцах: одному нужно к врачу, другому в школу. Так и проходил день за днём. Герберт готовил им еду, проводил с ними время, бывали периоды, когда ежедневно совершались богослужения. Господь же заботился о том, чтобы им не было ни в чём недостатка в точном соответствии со своим обещанием: «Итак, не ищите, что вам есть или что пить, и не беспокойтесь, потому что всего этого ищут люди мира сего; ваш же Отец знает, что вы имеете нужду в том; наипаче ищите Царствия Божия, и это всё приложится вам» (Евангелие от Луки 12: 29–31).

И совершалось именно так! Апостол Павел писал: «Не заботьтесь ни о чём, но всегда в молитве и прошении с благодарением открывайте свои желания пред Богом» (Послание к Филиппийцам 4:6).

Вот ещё одна, казалось бы, тривиальная история. Не было в приюте пылесоса. Вдруг люди привезли им новый пылесос. Они не просили — откуда людям было знать? А они привезли, потому что у них оказался лишний. И так постоянно — чудо за чудом.

Снова скажете: совпадения. Хорошо, пусть так. Этот мир чудесен именно потому, что он объясним. Всякое чудо можно, пусть и с натяжкой, растолковать как следствие каких-то объективных причин. Но в этом и заключается чудесная сторона мира. Создатель не вмешивается в установленные Им законы бытия и творит чудеса руками людей. Порой это сложнее, чем явно низвести огонь с небес. Ведь отношения между людьми так сложны и многогранны, их намерения так непостоянны, а поступки зиждутся на весьма зыбких побуждениях. Как сделать так, чтобы многие люди действовали сонаправленно с единым промыслом? Это под силу только Богу!

Герберту думалось, что, растворившись в чужих заботах, супруги познали полноту жизни. Конечно, не обходилось без эксцессов — жильцы злоупотребляли алкоголем, дрались, угрожали. Но для христианина это вполне нормальная жизнь.

Казалось бы, кому будет мешать приют, особенно если ближайшие соседи находятся чуть ли не в четверти километра от него? Но нет! Стоило только водрузить на крышу луковку с крестом, как сразу же сосед, с которым Адлеры когда-то поссорились, вызвал инспектора из муниципалитета. Чиновник явился и сообщил, что приглашать людей в их церковь запрещено, потому что система канализации не предусматривает такое использование жилья.

Герберт и Эльза с этим не согласились. Как водится, стали обивать пороги, жаловаться местным властям и политикам — всё напрасно. Канализация — дело нешуточное. Через три года амбициозный инспектор не только полностью разорил супружескую чету судами, но и пожаловался в полицию. Было выдвинуто обвинение в том, что супруги считаются разорившимися и получают пособие по бедности, однако при этом в доме проживают жильцы, а значит, съёмщики — налицо явный обман государства. Но ведь большинство живших в доме людей не вносило никакой платы, и только некоторые помогали по мере своих сил. Началось расследование, и на Пасху (да, именно на Пасху) Герберта и Эльзу арестовали, затем отпустили до суда. Следствие и суд длились ещё несколько лет. В конце концов супругам вынесли приговор — лишение свободы сроком на три месяца, однако он был заменён на домашний арест. Такая издевательская замена, наверное, объяснялась тем, что это особенно интересно — назначить священнику в качестве наказания домашний арест; если он выйдет из дома, его поймают и отправят в тюрьму до конца срока. А если священнослужителю нужно пойти к умирающему? Пускай идёт под страхом тюрьмы! И это происходило в двадцать первом веке в свободной цивилизованной стране.

Как только человек на фоне нормальной человеческой жизни становится искренним христианином, с ним начинают происходить события, подобные евангельским историям двухтысячелетней давности. Его гонители в большинстве своём тоже считают себя христианами, но не видят вопиющего противоречия.

Стоит отметить, что обычный городской приют в городе был рассчитан только на женщин с детьми. Бездомным мужчинам некуда было обратиться. Как было сказано выше, муниципалитет запрещал открытие приюта, который уже имел возможность принимать несчастных, потому что соседи были против. И вот зимней ночью бездомный молодой человек сгорел заживо прямо у ворот этого официального закрытого приюта, пытаясь согреться. Только тогда конкуренты Адлеров получили разрешение на открытие приюта, но с рядом оговорок: принимать-то можно всего восемь человек, да и то с ограничением срока пребывания. И уж после этого приют Герберта Адлера преследовали всеми силами.

Оба судебных дела были полны фотографий церковных служб и икон из дома Адлеров как доказательств преступной деятельности Герберта. Да, его судили за церковь! Но в чём же здесь преступление?

Первое заявленное нарушение — это использование собственного дома для совместной молитвы с соседями и игнорирование правила, что канализация не рассчитана на такое количество людей. Значит, если позвать сорок человек и употреблять с ними крепкие спиртные напитки, это будет считаться нормальным — это же частная вечеринка. Приглашение же трёх местных старичков для того, чтобы вместе помолиться, переходило в категорию общественного собрания и являлось преступлением.

Обвинения во втором преступлении тоже оказались максимально надуманы. За первое нарушение Герберта разорили, и теперь, когда человек пытался предоставить свой кров бездомным, чтобы вместе выживать, его обвинили в мошенничестве и обмане государства. Дальше к делу присоединилась налоговая служба и предприняла попытку отобрать у Герберта последнюю верёвку, на которой от всей замечательной кутерьмы можно было бы повеситься.

Суд потребовал выплатить всё полученное за год пособие, в противном случае семью ожидало бы тюремное заключение. Помог Адлерам нищий жилец Дэйв, бывший вышибала и отчаянный курильщик марихуаны. Он получил крохотное наследство и отдал всю сумму за выкуп Герберта и Эльзы с условием, что следующие два года будет бесплатно проживать в приюте. Вместо двух лет он не оплачивал пребывание в доме целых четыре года. Кроме того, он принялся активно помогать Эльзе и Джейку в заговоре против Герберта.

В итоге дом был продан. Перепилив сук, на котором сам же и сидел, Дэйв не прожил и четырёх месяцев после потери жилья. Его нашли мёртвым: голод, наркотики и больное сердце сделали своё дело. Некого было позвать на помощь! Останься он в доме Герберта, ему могли бы вызвать скорую помощь и спасти.

Дэйв всегда говорил, что является атеистом; когда умрёт, он вернётся в этот дом, где единственный раз за всё своё существование жил счастливо и беззаботно. «Я буду являться приведением новым хозяевам этого дома!» — усмехался Дейв. Он был при жизни весьма уродлив, с лицом, с которого не испить воды; его характер также не отличался приятностью.

После потери дома Герберт пытался помогать людям, но его помощь оказалась никому не нужна. Нужен был его дом, а сам по себе Герберт никому не был нужен.