В чужом обличье

Глава 7

— Е-эдут! Е-эду-ут! — звонко закричали на дворе.

Агата торопливо сотворила знак Спасителя, коснувшись пальцами иконки в красном углу, и ещё раз тщательно изучила себя в зеркале, Поправила выбившийся из причёски локон. Чуть сдвинула в сторону обвивающую лоб вышитую ленту.

— Панночка Агата, что ж вы так долго? — сунулась в горницу Магдалена. — Ежели гостя на дворе не встретить — ить невместно оно выйдет, а батюшка ваш меня выпороть велит.

— Иду, баб Магда, иду, — покорно отозвалась Агата.

На негнущихся ногах она ступила в сени, спохватившись, пригнулась, чтоб не помять причёску о низкий дверной косяк, и выступила на крыльцо. Взяла у Магдалены заботливо приготовленный корец.

Вся дворня была уже тут. Щебетали и смеялись Лаура и Эдита, по такому случаю побросавшие стирку и глажку. Даже немую Зосю с собой притащили. У конюшни, красуясь, выступали гоголями Янек и Ежи. Работать у этих двух оболтусов получалось из рук вон плохо: они не столько грузили на подводу навоз, сколько придавали себе занятой вид, опасаясь запачкать сдуру напяленные выходные рубахи. За творящимся бедламом, хмурясь и покуривая трубку, неодобрительно наблюдал дед Матеуш. Но пока не вмешивался, сурово допрашивая мнущегося перед ним Венцека:

— Толком молви, шкет, кто едет-то?

— Дык всядник, дедку, — переминаясь на босых ногах, отозвался Венцек. Шмыгнул носом. — Со стороны Пржеплийки, как сказывали.

— Да что за «всядник»-то, малец? — рыкнул раздосадовано дед Матеуш. — Али панночка будет за-ради кажного «всядника» взад-вперёд бегать?

— Ну… всядник, он… — Венцек почесал кудрявый затылок, — всядник, в общем. Ненашенский.

— Тьфу, пропасть, — сплюнул дед Матеуш. — Нет, ты, малец, толком мне скажи…

Агата изо всех сил вцепилась в поддерживающий крыльцо резной столб. Сердце колотилось, как бешеное.

«Спаситель, пусть это будет молодой да пригожий пан, — мысленно взмолилась она. — Знаю, что недостойна я, но молю, не оставь меня в сей малой просьбе. Ах, и почему батюшка не сказал, с кем его ждать? Как бы я хотела, чтобы у меня всё случилось, как у…»

Она осеклась, не осмелившись продолжать даже в мыслях.

Гомон во дворе как-то вдруг стих, и в наступившей тишине глухо звучал приближающийся стук копыт. Агата задержала дыхание.

Из-за поворота дороги неторопливым шагом выехал обещанный Венцеком всадник, и Агата впилась в него взглядом, подмечая малейшие черты.

Был незнакомец высок и строен, и хотя одет небогато, но в седле держался горделиво и прямо. С молодого загорелого лица весело глядели на мир чуть прищуренные карие глаза. На голове у него был лихо сдвинутый набок выцветший берет, бывший когда-то зелёным, а когда незнакомец повернул голову, оглядывая собравшихся во дворе людей, стало видно, что не закрытое беретом ухо у него весело оттопырено, как у Венцека, и сквозь него светит встающее солнце.

Незнакомец встретился с Агатой взглядом, широко улыбнулся, и сердце её захолонуло.

— Ой, что ж я, старая, стою-то? — заохала Магдалена, сбегая с крыльца и кланяясь. — Будь как дома, добрый путник! Не побрезгуй гостеприимством нашим! А ну, Янек, Ежи, отворяйте ворота! Живее, бездельники!

Не чуя под собой ног, Агата спустилась с крыльца и с поклоном поднесла корец спешившемуся гостю:

— Испей с д-дороги, добрый путник.

— Во дела, — гость поражённо огляделся. И тоже неумело поклонился, принимая корец. — Примите мою благодарность, добрая домна. Признаться честно, я проехал половину света, но нигде не встречал столь тёплого приёма, как на вашем дворе.

И, вновь широко улыбнувшись, по-мальчишески почесал затылок.

Агата знала, что он скажет что-то такое, но всё равно не нашлась сразу, что ответить. Этот голос, глубокий и немного чуждо звучащий, этот не сходящий с неё взгляд… На выручку пришёл дед Матеуш.

— Нездешний у тебя выговор, добрый путник, — проскрипел он. — Из далёких ли краёв держишь путь?

— Ага, из них, — просто отозвался гость. — Зовут меня Реймонд Хатчет, я родом из Нуандиша, столицы славного королевства Перпетолис. Еду постигать премудрость в стольный Вагрант!

— Д-добро пожаловать, пан Реймонд, — спохватившись, проговорила Агата. — Меня Агатой зовут. Это дом моего отца, пана Тадеуша Войцеховского. От его имени приветствую тебя и прошу быть н-нашим гостем.

— С удовольствием, домна Агата, — отозвался Реймонд. — Благодарю за приглашение!

Агата коротко кивнула и набрала в грудь воздуха, пытаясь вместе с ним набраться и решимости, чтобы шагнуть вперёд. Всего один маленький шажок…

— А отчего ты, добрый пан Реймонд Хэтчет, без птицы на плече, — подозрительно спросил дед Матеуш.

— Э? Без птицы? — Реймонд широко распахнул глаза. Агате показалось, не столько удивился, сколько сделал вид. — А надо?

— Без птички певчей никак не можно, добрый пан, — упрямо проскрипел Матеуш.

Агата обмерла. Конечно, как же она могла забыть! Птица! Но ведь это означает, что…

— Ну, можно и певчую, — Реймонд демонстративно пожал плечами, а после нахмурился, напрягся, зашевелил беззвучно губами. И тут же выпрямился. — Вот и она!

Вся дворня ахнула. Агата и сама прижала ко рту ладонь, подавляя восторженный возглас.

На плече у Реймонда из языков золотистого пламени соткалась прекрасная птица с высоким гребнем и пышным хвостом. Раскрыла клюв, и по двору поплыли переливы соловьиных трелей.

Агата смотрела в улыбающиеся глаза чужеземца, и в голове её с бешеной скоростью проносились мысли:

«Какая птица!.. Но если он не показал её сразу, то был не уверен… Но теперь показал! Посмотрел на меня и показал! Значит, он маг! Настоящий маг, такой молодой, а уже вон как умеет!.. Батюшка, я тебя люблю!.. Спаситель, благодарю, что снизошёл к моей просьбе, я даже и мечтать не могла…»

Чувствуя, как горят уши, Агата шагнула к Реймонду вплотную и, поднявшись на цыпочки, быстро ткнулась губами в гладкую щёку. Волшебная птица перестала петь и застыла с глупо распахнутым клювом. Дворня за спиной разразилась радостными и одобрительными криками. И среди них Агата не сразу различила тонкий голос Венцека:

— Е-эдут! Еду-ут!

Оглянувшись, она заметила, что неугомонный взобрался на крышу и теперь тычет пальцем куда-то в сторону Пржеплийки:

— Еду-ут!

Из-за поворота дороги выехали двое всадников. В одном из них Агата без труда узнала отца, а другой…

Рядом с её отцом ехал какой-то толстяк, невысокий и красномордый. Выглядел он ровесником отца, и на плече его трепыхался, силясь взлететь и заполошно вопя, чёрно-оранжевый пернатый комок. Казалось, одну из его лап примотали к плечу толстяка, и теперь несчастная птица тщетно пытается вырваться.

Пан Тадеуш въехал на двор, оглядел столпившихся людей и произнёс в гробовой тишине, нарушаемой лишь цвирканьем и хлопаньем крыльев:

— Вот, пан Чеслав, познакомься, это дочь моя, Агата. А ты дочка, поклонись, да квасу принеси гостю. Привёз я суженого твоего, пана Чеслава Вашневского.

Мир потемнел и уплыл куда-то в сторону. Кажется, кто-то поражённо охал и ахал, но Агата уже того не слышала, пребывая в блаженном забытьи.

За приоткрытыми ставнями стрекотали сверчки. По полу тянуло ночным сквозняком, и Агата сидела, подобрав под себя ноги и укутавшись в одеяло.

«Спаситель, за что?.. Как же так, почему?..»

Глаза снова защипало. Агата шмыгнула носом и утёрлась влажным платком.

«Какая же я дура, как же я сразу не поняла…»

Гуляющий по комнате сквозняк дёргал огонёк единственной зажжённой лампадки, и от прыгающих по комнате теней казалось, что старая кукла Варя, сидящая на подоконнике, сочувственно качает головой.

«Что же теперь делать? Как я завтра буду…»

От панических, бегающих по кругу мыслей Агату оторвал тихий стук в дверь. Еле слышно скрипнули петли, и в щель просунулась рябое девичье лицо.

— Чего тебе, Зося? — охрипшим голосом спросила Агата. — Прислал кто?

Мыкнув, Зося проскользнула в светёлку и притворила за собой дверь. Она отошла в дальний от Агаты угол и, предупреждающе подняв руки, как-то вся встряхнулась.

Пискнув, Агата сильнее укуталась одеялом и забилась в угол. Это был он!

— Ни к чему пугаться, домна Агата, — всё так же выставив перед собой руки, проговорил громким шёпотом Реймонд. — Одно ваше слово, и я уйду. Я только спросить хотел, да не у кого.

— Ч-чего спросить? — Агата осторожно высунула нос из глубин своего кокона.

— Ну, я это, — оглядевшись по сторонам, Реймонд придвинул к себе стул и сел. Агата ощутила укол вины, ведь предложить гостю сесть должна была она. — Я спросить хотел… чего стряслось-то?

— Где стряслось? — тупо переспросила Агата.

— Ну, тут, — Реймонд сделал широкий жест. — То встречают, квасу подносят, то на сеновал спать прогоняют. То птиц старику подавай, а то домул Тадеуш его выпороть велит. Не, я не против на сеновале спать. Только… чего стряслось-то?

Агата недоверчиво уставилась на него, а потом невольно фыркнула, представив, как всё произошедшее выглядело для самого Реймонда. Ехал-ехал, и тут вдруг…

Она торопливо уткнулась в одеяло, скрывая хихиканье. Бросила взгляд на Реймонда — не заметил ли? Тот терпеливо ждал.

— Вам, конечно, не в упрёк не знать здешних обычаев, пан Реймонд, — осторожно проговорила она.

— Ага, странные они у вас тут какие-то. Я хотел у той девчонки страшненькой спросить, а она замычала чего-то да бежать.

— Ясное дело, она же немая, — хмыкнула Агата. Посерьёзнела. — Скажите, пан Реймонд, хорошо ли вы помните историю жизни Второго Императора?

Может, это тень от огонька лампадки так упала, но на миг Агате показалось, что лицо гостя приняло крайне глупое выражение.

— Э-э… Второй Император… это не тот, которым ойстрийцы постоянно хвастаются?..

Агата вздохнула. Похоже, не показалось.

— Это великий человек, захвативший половину мира! — наставительно проговорила она. И, спохватившись, сбавила тон. — У нас в королевстве Второй Император очень почитаем из-за истории его женитьбы.

Реймонд нахмурился. Вздохнул. Почесал затылок и честно признался:

— Ничего не понимаю.

— Ну как же! — у Агаты в голове не укладывалось, как кто-то может не знать её любимую историю. — Второй Император дошёл со своим войском до самых стен Вагранта, но доблестные паны собрались по приказу своего короля и под стенами столицы дали неприятелю отпор! Армия Второго Императора была уже уставшей и обескровленной, и всё равно битва вышла тяжелейшей, но Второй был разбит. Круговерть яростного боя оторвала его от свиты и телохранителей. И пришлось ему возвращаться домой одному, в рваном платье, страдая от голода и жажды.

— Ага, нам вроде бы дед что-то такое рассказывал.

— Ну вот! — обрадовалась Агата. — Значит, вы знаете, что было дальше!

— Хм, — Реймонд глупо улыбнулся. — Дальше Лукас дёрнул Катрину за косичку и свалил на нас, и она разозлилась, как грых-шатун, и мы разбежались. А дед потом заставил нас мыть всю башню с верхнего этажа до подвала.

Агата только головой покачала, не зная, смеяться ей или возмущаться.

— Когда Второй Император ехал домой, — проговорила она, поджав губы, — то претерпел много лишений. Но не унывал, а своим волшебством призвал со всей округи птиц, и они пели, веселя его душу. Он остановился на ночлег у совсем бедного пана Остромира. Тот год из-за войны выдался голодным, но пан Остромир всё равно принял бедного путника, как самого дорогого гостя, и посадил за стол рядом с собой. А дочь пана Остромира, Эржбета, поднесла гостю квасу и, пожалев его бледный и усталый вид, поцеловала в щёку.

Агата перевела дух, радуясь, что в комнате слишком темно и не видно, что у неё снова горят уши.

— Так. Встретили. Поцеловала. И что? — поторопил её Реймонд.

— А то, что Второй Император похвалил дом пана Остромира и сказал, что нигде на всём белом свете его не принимали так искренне и радушно, как в этом доме, — немного обиженно отозвалась Агата. — И тогда взял Эржбету в жёны, а пана Остромира сделал своим сенешалем. История о том, как простая бедная паночка стала императрицей, облетела весь мир, и с тех пор у нас есть обычай, что жених приезжает к невесте на двор, одетый в простую и неброскую одежду, и на плече у него сидит какая-нибудь птица. А невеста встречает жениха на дворе, подаёт напиться и целует в щёку. А если…

Поняв, что если докончит фразу: «Если не люб, невеста выливает квас на землю», то сболтнёт лишнего, Агата снова уткнулась в одеяло.

— Ага, вон оно чего, — медленно проговорил Реймонд. — А домул Тадеуш, стало быть, вёз сюда этого своего толстого друга свататься. А тут я. А я ещё думаю, чего это старик какую-то птицу требует? Вот значит… хе. Хе-хе… Аха-ха!..

— Дурак! — соскочив с постели, Агата ладошкой запечатала ему рот. — Ты чего ржёшь, услышат же! Ой.

И, торопливо укутываясь в одеяло, отступила на шаг.

— Да я что, я ничего, просто… — Реймонд поднял на неё взгляд и, не сдержавшись, прыснул вновь. — Пф-кха-ха.

Он торопливо уткнулся лицом в стол и прикрылся руками, пытаясь заглушить рвущийся наружу смех.

— Дурак, — Агата в сердцах треснула его ладошкой по плечу и села рядом за стол, стремясь согнать с лица непрошенную улыбку.

— Ох-х, ладно, не сердись, но это и впрямь было смешно, — утёр слёзы Реймонд. — Вот дома-то животы бы надорвали — поехал в Вагрант магии учиться, а ещё не доехав, женился!

— Угу, — фыркнула Агата. — Тебе-то посмеяться только, а у меня теперь… вся жизнь…

Прервавшись на полуслове, она смахнула непрошеную слезу.

— Да ладно тебе, — Реймонд легкомысленно ткнул её кулаком в закутанное одеялом плечо, отчего сердце Агаты застучало чаще. — Всё ж разъяснилось теперь. Вот этот толстый, э-э… как его?..

— Пан Чеслав Вашневский.

— Ага, ну, вот, он твой жених, всё, разобрались. Ну, вышла ошибка, что теперь, в Карке топиться? Жалко, конечно, что старика того выпороли и тётку, которая меня встречала. Но я видел, они уже по двору ходят, всё нормально с ними.

Агата отвернулась к стене.

— Хотя, конечно, жениться, на ком старшие скажут, — это у вас неправильные обычаи. Вот у нас в Перпетолисе — свобода! Ну, в горных-то кланах, может, и бывает такое, а в Нуандише — ни-ни! Вот мне б если дед велел жениться, я б сразу!..

— Чего «сразу»?

Реймонд поёжился.

— Ну, объяснил бы ему, что это неправильно. Да. И вообще, у меня дед, знаешь кто? Магистр Агостон Хатчет, самый сильный маг королевства! Он мудрый, и меня знает, так что даже пытаться бы не стал. Мы, маги, — свободны! Так всегда было!

— Да, Спаситель в первую очередь заповедал людям жить свободно, своей волей, — Агата выпростала из-под одеяла руку и сотворила знак Спасителя. — Жалко, что я не маг…

— Ох, сочувствую, — с неожиданным участием посмотрел на неё Реймонд. — Ты бы знала, как я сам боялся, что окажусь не-магом. Давно проверку-то проводили?

— А? Проверку?

— Ну, проверку на способности к магии? Чтобы определить, ты маг или нет, — Реймонд ухмыльнулся. — Так ты чего, не знала, что такая бывает?

— А ты зато не знал про Второго Императора! — фыркнула Агата.

— Больно надо! Так что?.. Хочешь проверку пройти?

— Проверку? А… это как? — воображение тут же нарисовало Агате похабную картину. Вот сейчас этот балбес скажет ей раздеться, потом встать в какую-нибудь нарисованную кровью на полу кляксу… Агата приготовилась отбиваться от похотливого дурака и громко кричать.

— Да легко, — порывшись за пазухой, Реймонд достал книжечку в деревянном, обитом кожей переплёте. Книжечка была совсем небольшой, меньше ладони. — Смотри, тыкаю сюда пальцем и желаю, чтоб стекляшка загорелась. Видишь?

И в самом деле, вставленная в центр обложки крупная стеклянная бусина зажглась и засияла голубоватым светом.

— Это мой дед сделал, — похвастался Реймонд. — Сказал, чем ярче стекляшка горит, тем сильнее я стал, и что надо почаще себя проверять. Ну, и всяких мелочей магических в книжку понаписал.

— Ух ты, — Агата зачарованно тронула кожаный переплёт. — И мне можно… попробовать?

— Конечно, — фыркнул Реймонд. — Для того и достал.

Агате немедленно захотелось дать ему по шее. Но вместо этого она спросила осторожно:

— А что делать-то?

— Ну, вот касаешься книжки и мысленно как бы просишь стекляшку загореться.

Агата дотронулась до книжки. Ничего не произошло. Это было так обидно, что она аж носом шмыгнула:

— Не получилось.

— А ты точно старалась? Надо очень-очень сильно захотеть. Все силы собрать, всю волю и злость.

Не сдержавшись, Агата всё же треснула Реймонда по шее:

— Ты не говорил!

Сжав левую руку в кулак так, что ногти впились в кожу, она снова притронулась к книжке.

«Пожалуйста! Пожалуйста, Создатель! Пусть она загорится!» — в тот момент Агата и сама не знала, отчего так отчаянно, до крови прикусив губу, надеется на невозможное. — «Ну же, гори!»

Где-то в глубине бусины зажглась и медленно погасла крохотная красная искорка.

— Это… что было? — поражённо прошептала Агата.

— Ну-у… — разочарованно протянул Реймонд, и у неё сердце оборвалось от его тона. — Ты, как бы маг, но очень слабенький. Видела, какая искорка мелкая?

— И что, я не смогу стать магом?

— Ну почему, сможешь, если захочешь, — неуверенно проговорил Реймонд. — Дед говорил, бывают маги, которые вообще от личной силы не зависят. Даже мастерами становятся и магистрами уважаемыми. Алхимики там всякие, предсказатели вроде… я не запоминал, я-то вон какой сильный!

— Д-кхм… — Агата чуть было не обозвала его снова дураком, но сдержалась. В конце концов, Реймонд искренне хотел ей помочь. — А как вообще становятся магами?

— Да приезжаешь в Вагрант, проходишь вот такую же проверку, тебе дают место в общежитии и учат четыре года, — Реймонд зевнул. — Каждые полгода проверяют — если плохо учился, то либо плати, либо выгонят.

— Как-то даже не верится, — пробормотала Агата. — Может, показалось, что искра была?

— Может, — Реймонд пожал плечами. — Знаешь что? Давай я тебе книжку оставлю, а сам спать пойду. Играйся, если хочешь. Потом вернёшь.

— Д-да, спасибо, — поражённо пробормотала Агата.

— Ну и ладно. Доброй ночи.

Поднявшись со стула, Реймонд снова превратился в Зосю и тихонько выскользнул за дверь.

— Доброй, — пробормотала Агата ему вслед. Открыла книжку наугад и придвинула лампадку ближе, любопытничая. И сразу недоумённо наморщила лоб, наткнувшись на какую-то хитро закрученную схему. По второй странице шёл текст:

Агата хихикнула и перевернула страничку.

К стрекотанию сверчков за окном прибавилось несмелое цвирканье птиц.

— Поднимаю сей кубок за дорогого моего гостя и друга — доброго пана Чеслава Вашневского! — провозгласил отец, вставая из-за стола. — Лучшего зятя мне и пожелать нельзя! На здоровье!

— На здоровье! — повскакивали с мест гости. Даже старый Матеуш, покряхтывая, поднялся на ноги.

Агата вежливо наклонила голову и чуть пригубила из своего бокала кислый яблочный сок. Мать, пока была жива, накрепко отучила её даже нюхать что-то хмельное, приговаривая, что на пиру-то и надо в первую голову быть трезвым: так про человека самое сокровенное узнаешь. Агата материн наказ помнила и соблюдала. И сейчас внимательно разглядывала пирующих.

— Так вот, пан Тадеуш, дело это будет верное, уж у меня-то глаз намётан, — горячо доказывал тем временем отцу пан Вашневский. — Речка у вас для наших планов подходящая, заводик прямо на ней встанет, пахотных земель и не затронет почти. Ну, пару акров, может, прирезать придётся. С окрестными панами всё схвачено…

— С Водянскими ещё нет, — вставил отец. — И с…

— Договоримся! — рубанул рукой пан Вашневский. — Тут ведь выгода обоюдная. Станут нам скотину выращивать да пригонять, а мы — консервы отсюда по речке прямиком в Вагрант сплавлять. С меня умельцы, с тебя — работники.

— И где ж ты столько скотины-то возьмёшь? — подливал ему в кубок вина отец.

— А поначалу много и не надо! — горячился пан Вашневский. — Сперва один цех поставим да покажем, отчего тут всем польза выйдет. Перезимуем. А потом и расширяться можно — панство как раз потянется…

Агата смотрела на широкое, налитое кровью лицо пана Вашневского, на его начинающую лысеть голову и густые пшеничного цвета усы, в которых застрял кусочек квашеной капусты. Смотрела, как хватает он с блюда жирные мясные куски толстыми и короткими, как ойстрийские сардельки, пальцами. Как жадно пьёт и утирает рукавом стекающие по подбородку пиво. Как громко гогочет над немудрёными отцовыми шуточками.

«Он хозяин справный. Вон, как уверенно про новое дело говорит. И по глазам видно — знает, о чём говорит, не пустомеля какой. Дом будет полною чашей и достаток всегда, и надёжно…»

Она торопливо отвернулась и утёрла выступившую в уголке глаза слезу.

Реймонд сидел на дальнем краю стола, у самого окошка. Оранжевые лучи заходящего солнца падали как раз на него, и Реймонда было хорошо видно. Он что-то втолковывал Янеку да так, что сидящие неподалёку Лаура и Эдита со смеху покатывались, слушая их. Даже примостившаяся рядом с Реймондом рябая Зося что-то похихикивала в кулачок.

«Любой маг — свободен… Разве это не величайшая из ценностей — свобода? Ведь именно её Спаситель завещал нам беречь пуще всего, когда выводил людей из рабства демонов. Но ведь Реймонд — просто нищий мальчишка с ветром в голове. Он хотя бы силён, а я и вовсе буду нищенкой из нищенок».

Тем временем со своего места поднялся, тяжело опираясь на стол, пан Вашневский.

— Хочу я провозгласить здравицу в честь доброго моего друга — пана Тадеуша Войцеховского!

«Ну, хочешь — так провозглашай».

— Нет у меня ближе друга и нет добрее пана во всём нашем королевстве, чем пан Тадеуш!

«Ага, а ты всех перепробовал, поди?»

— Он справный хозяин и дела ведёт всегда честно, а дочь его — прекраснейший в мире цветок!

«У меня, между прочим, имя есть».

Агата вежливо улыбнулась и спрятала лицо за бокалом.

— Так пусть же будет крепок наш союз, а большего мне и желать нельзя! — закончил свою речь пан Вашневский. — На здоровье!

Зал взорвался приветственными криками. Агата отпила ещё кислого яблочного сока.

«Мне скоро семнадцать, а ему… под сорок где-то. Выйду замуж и стану справной хозяйкой. И союз будет крепкий. А лет через двадцать помрёт пан Чеслав, и останусь я весёлой вдовой. Богатой, с огромным хозяйством, детьми и дворней. Какая дура откажется от этого ради судьбы нищей колдуньи?»

И, поставив бокал на стол, Агата впервые за вечер по-настоящему улыбнулась отцу и его гостю — свободно и открыто.

К тому времени, как затихли последние отголоски радостного пиршества, и дом погрузился в полуночную тишину, всё уже было готово.

— Благослови, Спаситель, — пробормотала Агата, касаясь иконки.

Выскользнув из светёлки, она аккуратно притворила за собой дверь и неслышной тенью проскользнула к выходу. В сенях вповалку лежали храпящие тела. Агата прошла, аккуратно переступая спящих, и впервые порадовалась, что надела вместо привычного платья плотные охотничьи штаны и высокие сапоги.

На заднем дворе было тихо. Ночь выдалась безлунной и безветренной, так что пробираться пришлось почти на ощупь. Остановившись перед лесенкой на сеновал, она вытащила из-за пазухи реймондову книжку и сосредоточилась. В кромешной темноте крохотная красная искорка показалась удивительно яркой.

Решительно кивнув своим мыслям, Агата полезла наверх.

Поиски были недолгими. Уже через пару минут она нащупала в темноте чью-то босую ногу. И, не удержавшись, пощекотала. А потом ещё раз.

— М-м… ну что ещё? Зося, я ж тебе ясно сказал, не ходи за мной. Иди отсюда.

— Какая я тебе Зося! — прошипела Агата, ткнув кулачком куда-то в район колена. — Совсем перепился?!

— Э-э?.. Агата?.. — впереди зашуршало, закряхтело, забубнило, и вскоре зажёгся небольшой золотистый огонёк, высветивший сонное и помятое лицо Реймонда. — Ты чего здесь делаешь?

— Гуляю, — фыркнула та. — Помнишь, вчера книжку мне свою давал?

— Ага, — Реймонд озадаченно заморгал. — А при чём тут…

— Я не дочитала ещё. Хочу дочитать.

— Но я же это… завтра уезжаю. В Вагрант мне надо.

— Верно, — Агата усмехнулась. — Но я всё равно хочу дочитать. Возьмёшь меня с собой в Вагрант?

Некоторое время Реймонд лихорадочно соображал.

— Ты сбежать решила? — выдал, наконец он. — И оделась, я смотрю, по-походному…

— Догадливый, — огрызнулась Агата. — Собирайся, нужно уехать, пока все спят.

Ей показалось, что Реймонд хотел что-то сказать, но, помолчав, он только рукой махнул и потянулся за лежащими в стороне штанами.

Агата торопливо отвернулась и принялась наблюдать за происходящим во дворе. И только потому успела вовремя заметить скользнувшее в сторону сеновала белое пятно.

— Туши свет, живо! — шикнула она, отползая подальше и устраиваясь сбоку от входа. — Кто-то лезет!

Реймонд света не потушил, а только прикрыл волшебный огонёк полой плаща. И потому, стоило у входа зашуршать влезшему туда человеку, как он приоткрыл плащ, и сеновал оказался поделен на две половины. Тёмную, на которой притаилась Агата, и светлую, где оказался сам Реймонд и…

— О! Зося, а ты чего тут делаешь? — весёлым шёпотом поинтересовался Реймонд.

— М-мым, — Зося лукаво улыбнулась и спустила ворот рубашки, обнажив белое плечо.

Кроме самой нижней рубашки, на ней ничего не было.

Сама не зная почему, Агата вскипела и ринулась вперёд. Ухватила ползущую на четвереньках к Реймонду девку за волосы и, вздёрнув перед собой, зашипела:

— Ах ты блудница бесстыжая! Развратничать приползла? На конюшне тебя выдрать прикажу! На Святой Остров пешком отправлю!

— М-м… — Зося смотрела круглыми от ужаса глазами и даже вырываться не пыталась.

— А ну, живо!.. — Агата осеклась, призадумалась. Но потом продолжила. — Живо ступай в мою комнату и до полудня носу оттуда не кажи, молись! Поняла?!

Зося часто-часто закивала и, отпущенная на свободу, стала отползать задом к выходу.

— Погоди-ка, — вмешался Реймонд, подходя ближе. Критически осмотрел сначала одну девушку, затем другую. Вздохнул тяжело. — Ну… может и получится…

Агата не поняла, что он сделал, но завороженно смотрела, как разглаживаются рытвины на рябом зосином лице, как втягиваются щёки и вздёргивается нос, как темнеют и выгибаются дугой брови, как вместо двух жиденьких косичек отрастает пышная чёрная грива…

Через минуту напротив Агаты стояла её точная копия. Только в ночной рубашке и с абсолютно бесстрастным, неподвижным лицом.

— А вот теперь иди и запрись в комнате домны Агаты, — Реймонд утёр со лба пот.

— Ступай, — приказала Агата, поняв его замысел. — Да не вздумай никого разбудить — выпорю!

Проскользнув во двор, они с Реймондом тихонько открыли конюшню и, пугаясь каждого звука, вывели, не осёдлывая, своих лошадей. Тихонько скрипнули ворота, открывая путь на свободу…

— Уходишь, панночка?

Агата застыла, как холодной водой из ушата окатили. От крыльца отделилась тёмная фигура, тяжело проковыляла ближе.

— Хочь простилась бы по-человечески, — дед Матеуш неодобрительно покачал головой.

— Бежим! — прошипел Реймонд, вклиниваясь между ними. — Я задержу, а ты…

— Ступай за ворота, я догоню, — тихо проговорила Агата. Подошла к старику. — Прости, дед Матеуш, не могу я за нелюбого замуж пойти, не могу свободу свою на клетку золотую сменять. Так Спасителем заповедано…

— То так, — проскрипел Матеуш. — Не трудись, панночка, то мне и так ведомо. Али не я тебя с пелёнок растил? Али не я все твои мечты да капризы первым слушал? Отчего не пришла проститься со стариком?

Всхлипнув, Агата бросилась вперёд и спрятала лицо у него на груди, как давным-давно в далёком детстве.

— Прости, — шмыгнув носом, проговорила она. — Прости…

— Ну, будет, — по волосам её прошлась заскорузлая ладонь. — Жить-то чем будешь? Али этот вертопрах чего наобещал?

— Нет, — Агата утёрла нос и улыбнулась сквозь слёзы. — Он только до Вагранта довезёт, а там я сама… Волшебницей стану, настоящей!.. А чем жить… Я кольца материны взяла…

— Вона как, — Матеуш снова погладил её по голове. — Непростая это доля, ох, непростая. Не видать тебе на неё отцова благословения, сама, поди, знаешь. А мать, одобрила бы, нет ли — про то лишь Спасителю ведомо.

Агата только всхлипнула горько.

— Однако ж моё слово, пусть и не такое весомое, ан негоже из дому непровоженной уходить, — вздохнул Матеуш. — Благословляю тебя в долгий путь. Возьми вот, у меня нет больше. Материны кольца продавать тебе как ножом по сердцу будет, я знаю.

Он вложил ей в руку тяжёлый позвякивающий мешочек. Агата зарыдала ещё горше.

— Спа… Спасибо…

— Ну, будет, будет, — похлопал Матеуш её по спине. — Ступай, уж скоро светать начнёт.

— Да, — Агата вытерла слёзы и крепко обняла его. — Прощай, дед Матеуш.

— Прощай, — проскрипел он ей вслед. — Живи честно.

Аккуратно задвинув на воротах засов и закрыв дверь конюшни, старик проковылял к крыльцу и уселся на своей любимой завалинке. Замер, вглядываясь в черноту ночи.

Время от времени ветер доносил до него приглушённые звяканья и скрип, пару раз слышалось конское ржание.

— Молодёжь нетерпеливая, — проворчал Матеуш себе под нос. — Нет, чтоб подальше отойти. Всё у них через одно место.

Он сидел так долго, почти не шевелясь, невидяще вглядываясь в ночь. Давно стих вдали топот копыт, а старик всё сидел, вдыхая аромат ночных трав.

Занимался рассвет.

— Отличный дом, — удовлетворённо постановила Агата, меряя шагами комнату и проводя рукой по стене. — И цена за месяц вполне терпимая.

— Да-да, отличный, — вздохнул Реймонд. И пробормотал тихонько: — То-то его никто снимать не хотел.

— Глупости, — отмахнулась Агата. — Я узнавала у мэтра Вильянди, все цены в Речном квартале завышены в три раза потому, что там полно кабаков и игорных домов, а потому студенты любят там веселиться. У нас же тут…

— Тишина и благолепие, — продолжил за неё Реймонд. Эту фразу он слышал за сегодня уже раз пять, и она успела изрядно навязнуть на зубах. — И церковь Спасителя рядом.

— Так, я не поняла, — Агата развернулась к нему и упёрла руки в боки. — У тебя деньги лишние?

— Нет-нет! — поспешно открестился Реймонд. И, стоило Агате отвести взгляд, вновь тяжело вздохнул.

Она тем временем подошла к окну и замерла, глядя на заросший бурьяном сад.

— Поступление уже послезавтра. Что, если меня не возьмут?

— Глупости какие, — не очень уверенно отозвался Реймонд. — Я ж тебе говорил, всех берут, у кого способности есть.

— Да, — Агата обхватила руками плечи. — Надо просто как следует учиться… точно! Я же твою книжку не разобрала ещё!

Отбросив неуверенность и хандру, она решительным шагом пролетела мимо Реймонда, а потом обратно, бухнула на письменный стол тяжёлый баул и принялась его потрошить.

— Я, кстати, хотела у тебя спросить, что такое «коэффициент отклонения плетения от начальной плоскости» и как определить «сходятся ли лучи энергетических каналов в одну точку», — проговорила она, шмякая на стол кипу исчёрканых в пути бумаг и стальное перо.

— Э-э, знаешь что, ты тут устраивайся, вещи разбери, а мне нужно по окрестностям пройтись, осмотреться, что да как, мало ли… — недоговорив, Реймонд торопливо спиной вперёд вымелся из комнаты и был таков.

— Хм, — Агата задумчиво потёрла переносицу. — Ладно, после спрошу.

Разложив вещи, она устроилась у окна и принялась вчитываться в ровный почерк дедушки Реймонда. Его подтрунивания над ветреным характером внука были видны с первого взгляда. Забота о Реймонде — со второго. А вот понять смысл всех этих хитрых «градиентов насыщения плетения» пока не удавалось.

Тяжело вздохнув, Агата перелистнула книжку на самое простое заклинание, которое там было, «Шок», и принялась по порядку выписывать на чистый лист незнакомые слова, непонятные выражения и перерисовывать схему заклинания по этапам, от центра к краям. В конце концов, если не получается понять смысл описания в целом, нужно просто разобраться с каждым отдельным словом, правда же?

Агата оторвалась от письменных принадлежностей, только когда по крыльцу прогрохотали шаги и в дом ввалился еле стоящий на ногах Реймонд. Вскинув голову, она обнаружила, что за окном уже сгущаются серые сумерки. То-то последние полчаса читать стало труднее.

Потом она сообразила, что с Реймондом что-то не так.

— О, Спаситель! — всплеснув руками, Агата кинулась к нему, помогла дойти до стула. — Что стряслось?!

— Сначала всё было хорошо. Отлично даже, — принялся рассказывать Реймонд, дыша на неё перегаром. — А потом увидел троих всадников, разъезжающих по улице туда-сюда. Один из них был тот парень, Янек. Он меня тоже узнал. Ну и… вот.

— Люди пана Вашневского! — Агата прижала руки ко рту. — Отец не так богат, чтобы весь Вагрант прочесать. Должно быть, выделил людей, которые нас запомнили, как Янек. А остальные — точно люди пана Вашневского! Они нас выследили!

— Да грыха с два они выследили! — весело похвастался Реймонд. — Когда я убегал, они в грязи валялись и стонали, а Янек, предатель, вообще гнал во весь опор к церкви Спасителя и орал, как будто его режут.

— Что ты с ним сделал? — ахнула Агата.

— Даже пальцем не трогал! — клятвенно заверил её Реймонд. — Только он почему-то решил, что у него изо лба вырос член. Но никто другой ничего такого не видел, вот незадача!

— Фу, — Агата стукнула его ладошкой по плечу, краснея и сдерживая смех. — Но даже если этих ты побил, они ведь всё равно могут нас найти! Или даже… — охнула она от новой мысли. — Или даже просто встать у ворот университета в день приёма! Тогда они точно нас заметят и перехватят!

— Не проблема! — отмахнулся Реймонд. — Замаскируемся! Превратим тебя в эльфийку…

— А тебя — в единорога! — фыркнула Агата. — И в зелёный цвет покрасим. Тогда точно незамеченными пройдём.

— Отличный план! — радостно улыбнувшись, Реймонд попытался встать со стула. Но тут же плюхнулся обратно. — Тока я это… можно не в зелёный?

— Уговорил, будешь розовым, — согласилась она и вернулась к столу, вспомнив про накопившиеся вопросы. — Скажи мне лучше, как определить, что «все лучи энергетических каналов конструкта сходятся в одну точку»?

— В одну точку? — переспросил он, глядя на неё абсолютно пустыми глазами. — А! Знаю! Это вот когда Марта пиво приносит, на стол составляет и наклоняется так, что у ней сиськи чуть не вываливаются из платья! Тогда у всех мужиков за столом взгляды сходятся в одну точку! Это доказано!

С этими словами он откинул голову назад и уснул прямо сидя на стуле.

Агата поджала губы и упёрла руки в бока.

— Говорила мне мама: «С пьяницами одна морока».

И отправилась в свою комнату, готовиться ко сну. Впереди были непростые дни.

Впрочем, она знала, свобода никогда не бывает простой.

— Я ничего не боюсь. Я маг. Это меня все должны бояться, — тихо твердила она себе под нос, торопливо пересекая улицу и поминутно оглядываясь. — Так, улица Кожевников, дом двадцать четыре. Здесь.

Глубоко вздохнув, набираясь решимости, Агата постучала в обшарпанную дверь. Прежде чем внутри раздались шаги, ей пришлось постучать ещё дважды.

— Кого демоны несут?.. — раздражённо раздалось с той стороны. — Я же сказал, отвалите, у меня сдача завтра…

Дверь распахнулась, и перед Агатой предстал бледный и взлохмаченный парень в неопрятной одежде.

— Добрый вечер, Милош, — торопливо проговорила она. — Прости, что отвлекаю от подготовки, мне срочно нужен Реймонд.

— Хм, — парень задумчиво осмотрел её с головы до ног, из его шевелюры высунула голову большая зелёная ящерица и тоже уставилась на Агату. — Это Хатчет что ли? А чего ты его здесь ищешь?

— Да, Реймонд Хатчет, — Агата кивнула. — Он сказал, что будет вместе с тобой готовиться к экзамену у мэтра ван дер Хорта.

— А-а… — Милош зевнул и почесал ящерицу. Та довольно прикрыла глаза. — Ну, это он тебе соврал. Укрощение Тварей Хатчет бросил после второй лекции, сказал: «Неинтересная фигня». И знаешь, вот прямо сейчас я с ним очень согласен!

— Н-но как же… — потерянно пролепетала Агата, не находя слов.

— Сегодня пан Рыба проставляется по случаю заключения контракта, — вздохнул Милош. — Его берут подмастерьем в наёмный отряд. Не то «Братья Стали», не то «Отцы Булата»… в общем, практику будет проходить у опытного мага-боевика. Они сейчас гуляют в «Слезе Единорога». А я тут, как дурак, с Фрошем… мимо халявы пролетаю.

Ещё раз горестно вздохнув, он вновь почесал сидящую на голове ящерицу и, посчитав разговор исчерпанным, захлопнул дверь.

Агата прикусила губу, чтоб не разреветься прямо здесь. Очень хотелось, чтобы сказанное Милошем оказалось неправдой, чьей-то злой шуткой. Может, всё дело в кознях пана Вашневского? Может, это он подкупил Милоша, чтобы оболгать Реймонда?

В душе Агата уже знала ответ, но старательно цеплялась за любые другие варианты.

Решительно сжав кулаки, она развернулась на пятках и торопливо двинулась в сторону Речного квартала.

Найти кабак «Слеза Единорога» оказалось проще простого, даже спрашивать ни у кого не понадобилось. Яркая вывеска со вставшей на дыбы белой лошадью, на которой сидел здоровенный мужик, видна была издалека. Агата пренебрежительно фыркнула. Лошадь на вывеске, несмотря на намалёванный рог, на волшебное создание из университетского питомника, стройное, тонконогое и подпускающее к себе лишь невинных девушек, не походила ни капли. Казалось, ни один уважающий себя студент, хоть раз посещавший занятия ван дер Хорта, в заведение с такой безвкусицей на вывеске и шагу не ступит.

Впрочем, студенты в этот раз туда и не ступали: разудалая пирушка гремела на улице перед кабаком за вытащенными на мостовую столами и скамьями.

Агата двинулась вдоль домов на противоположной стороне улицы, внимательно оглядывая участников гулянки, одновременно желая отыскать знакомое лицо и отчаянно надеясь, что Реймонда здесь нет.

Разумеется, Реймонд был там, в самой гуще веселого гулянья.

— Выпьем ещё! — выкрикнул невысокий парень, усы которого свисали чуть ли не до пояса. — Вдруг завтра уже не придётся!

— Гой! — выкрикнули все, с треском сталкивая кружки.

Наверное, это и был пан Рыба, заключивший контракт. Наверное, надо было подождать до завтра, чтобы все протрезвели и чтобы не болтать с Реймондом посреди застолья. Наверное.

Агата быстрым шагом пересекла улицу, едва не угодив под чью-то карету.

— Сдурела, что ли, панночка?! — выкрикнул кучер, но вскинутый кнут так и не хлопнул — разглядел знак Вагрантского университета.

Агата шагала решительно, раздвигая собой гуляющих, потому что… ну не могла она бросить Реймонда! Он спас её, увез, позволил обрести свободу, кем она будет, если бросит его в беде? Кто другой не назвал бы весёлую пирушку, где рекой лились пиво и вино, бедой, но Агата судила иначе. Экзамены на носу, а Реймонд гуляет. Не сдаст — и выгонят его из университета!

— Реймонд! — крикнула Агата, дабы перекрыть шум возгласов вокруг.

— А? — обернулся тот.

На его пьяном лице играла счастливая улыбка, он даже не сразу понял, кто перед ним.

— Ты? — удивился он.

Она не успела ответить, так как из толпы вынырнула какая-то вульгарно размалёванная девица, в таком платье, что надень его Агата — так сгорела бы от стыда.

— Рейми, пойдем, — потянула девица Реймонда за руку.

— П-погоди, — отозвался тот, не сводя взгляда с Агаты.

— Это еще что за бледная немочь? — возмутилась девица, кидая оценивающий и презрительный взгляд.

Агата чуть не задохнулась от возмущения, не сразу нашлась со словами.

— Погоди, Агнешка, — смутился Реймонд, даже попробовал оттолкнуть руку девицы, но та вцепилась, словно клещами.

— Пойдём, пойдём, что ты нашёл в этой бледной уродине? — не унималась Агнешка.

— Бледной уродине? — воскликнула вслух Агата. — От кого я это слышу?! От размалёванной потаскушки?!

— Зато с нормальным телом! — Агнешка выпятила выдающиеся части этого самого тела.

— С-спокойно, не надо ссориться, — запинаясь, выговорил Реймонд. — Это моя старая подруга, Агнешка, так что цыц!

— Да уж видно, что не молодая, — проворчала под нос Агнешка, ещё сильнее прижимаясь к Реймонду.

Вокруг гремела пирушка, Агату уже раза три толкнули и раз пять попробовали отправить за пивом. Но она смотрела только на Реймонда, даже не думала двигаться с места.

— Реймонд, ты почему мне соврал, что будешь готовиться к экзамену вместе с Милошем? — спросила Агата. — Где тебя всё время носит, что не видно на лекциях? Пьёшь да гуляешь? А к экзаменам кто готовиться будет? Это что, получается, ты мне всё это время врал?

Агата сама не заметила, как завелась, и почти орала, уперев руки в бока, благо шумная атмосфера гульбища располагала к крикам.

— Ну, вот и ничего не уродина, смотри, какая горячая! — весело воскликнул Реймонд, обращаясь к Агнешке, которая всё висела у него на руке и, кажется, готова была уснуть. — И подержаться есть за что!

Рука его недвусмысленно протянулась к той части Агаты, которая обычно превращалась к вечеру в блин от сидения над учебниками и расчетами. Сам Реймонд при этом придвинулся, обдавая Агату густым перегаром, и в голове внезапно всплыли давным-давно, в прошлой жизни читанные слова: «…заклинаю тебя, непутёвый мой внук: не полагайся ты всегда на свои любимые иллюзии! Заклинание шока кажется на первый взгляд заковыристым и неудобным, но когда тебя повалят и насядут сверху в очередной кабацкой драке, ты с благодарностью вспомнишь мои наставления…»

Руки Агаты сами собой сложили два знака, неспешно, спокойно, словно на тренировке, а в лицо Реймонду устремились слова заклинания:

— Сансасионел ак чок!

Реймонд словно вспыхнул, засветился от бегающих по нему искр, и затрясся, как припадочный. Агнешка заорала истошно, отпрыгнула, но пара искр достала и её, повалила куда-то под стол. Вокруг завыли, захохотали пьяные студенты, со всех сторон неслись поучения Реймонду «не разевать штаны на двух девок сразу», но Агате было не до того. Её словно ударило под дых истощением, в глазах потемнело, желудок рванул наружу.

Кое-как удержавшись, она выпрямилась, ощущая, как дрожит всё тело. Напротив выпрямился дрожащий Реймонд.

— Дура! — крикнул он. — Спятила что ли?

— Сам дурак! — крикнула Агата в ответ, и в глазах потемнело. — За ум возьмись!

— Сама за него берись, ведьма-недоучка! Я лучше подержусь за что-нибудь мягкое и приятное!

— И возьмусь! Я тебе помочь хотела!

— Себе помоги, недоучившаяся ведьма! — Реймонд явно увидел, как её задели его слова, и с удовольствием их повторил.

Темнота перед глазами — не от истощения, от обиды, от душащих слёз.

Агата пришла в себя через три улицы и то только потому, что ноги окончательно подогнулись, а слёзы закончились.

— Панночка, — приблизился какой-то пожилой пекарь, — панночка, с вами всё в порядке?

Тут он остановился, разглядев лицо Агаты, а также знак университета.

— Лучше не бывает! — зло выкрикнула она.

Понимала, что пекарь тут ни при чём, но остановиться не могла.

— У ведьм всегда всё хорошо! Даже у недоучек!

Наперекор всему, слабости и недержащим ногам, она поднялась, выпрямила спину и пошла домой. Её ждала комнатка в общежитии и гора книг.

И больше никого.

«Ну, доброе утро, недоучившаяся ведьма», — мрачно усмехнулась Агата, останавливаясь перед зеркалом и привычно наводя утренний марафет.

Прошедшие три с половиной года выдались трудными.

В городе часто появлялся пан Вашневский, возле университета то и дело мелькали его люди. Внутри Агата чувствовала себя в безопасности, но наружу выходить не рисковала. Вряд ли её сил и умений хватило бы, чтобы отбиться от тройки опытных воинов. К тому же с пана Вашневского сталось бы и мага нанять. Много ли надо, чтоб скрутить недоучившуюся ведьму?

Перекинув волосы через плечо, Агата плавными, до автоматизма выверенными движениями принялась плести косу. А сама тем временем смотрела на своё отражение, находя всё новые неприятные изменения.

Она изменилась. После того как в конце первого года обучения Агату чуть было не завалил на зачёте подкупленный Вашневским аспирант, она стала панически бояться любых экзаменов. И готовиться к ним с какой-то исступлённой страстью сражающегося за свою свободу человека. Ценой за это стали ссутулившиеся за библиотечным столом плечи и бледная кожа — прогуляться в университетский парк Агата заставляла себя выходить от силы пару раз в месяц. Вокруг глаз залегли морщины, и со стороны казалось, что студентка Войцеховская то ли постоянно куда-то вглядывается, то ли о чём-то напряжённо размышляет.

Черты её лица стали острее и резче, речь — сухой и чёткой. Агате не с кем особо было болтать по пустякам. С другими студентами она виделась лишь на занятиях и в столовой, но и с ними тоже на близкий контакт не шла, опасаясь подсылов Вашневского. Впрочем, никто особо и не стремился: за прошедшие почти четыре года все уже были в курсе непростого её характера и опасались изредка бросаемых Агатой едких и хлёстких комментариев.

Закончив плести косу, Агата ещё раз критически себя осмотрела и сухо кивнула:

«Недоучившаяся ведьма готова к новому дню».

Эти обидные слова, брошенные Реймондом в сердцах в день их ссоры, стали своеобразным девизом Агаты, подхлёстывали её каждый день, не давая расслабиться. За прошедшие годы её силы выросли едва ли не втрое, но всё ещё оставались смехотворными. Агата знала, что такой, как она, никогда не предложат стоящей работы. В отличие от её однокурсников, половина из которых уже нашли себе нанимателей. Поэтому, когда преподаватели хвалили свою лучшую ученицу, Агата лишь сухо кивала. Высокие оценки не прибавят ей магических сил. Она всё ещё недоучившаяся ведьма.

Подойдя к красному углу, Агата поклонилась и сотворила знак Спасителя, привычно коснувшись кончиками пальцев золочёной иконы.

— Спаситель, благодарю за новый день. Молю, укажи мне дальнейший путь.

Икону эту, их семейную реликвию, привёз пан Войцеховский, её отец.

Когда Агата только готовилась к побегу в Вагрант, забрать с собой святыню она не решилась и первый год довольствовалась обычной бумажной копией, купленной в местной церквушке. Затем в университет впервые приехал пан Войцеховский.

Агата поморщилась, вспоминая тот тяжёлый разговор. Получив её жёсткий отказ вернуться домой, отец в сердцах назвал её гулящей девкой и обещал публично отречься от такой дочери. Агата чётко помнила ту минуту. Как встретила взгляд отца сухими глазами. Как схватила его за руку и в ответ на попытку вырваться приложила слабым шоковым заклинанием. Как отволокла за собой следом на конюшни и молча вошла в загон к единорогам. По счастью, мэтр ван дер Хорт оказался рядом и смог растолковать пану Войцеховскому, что происходит, и рассыпаться в уверениях, что лучшей ученицы, чем его дочь, не было у мэтра за все двадцать пять лет работы в Вагранте. Агата была ему благодарна, что не пришлось ничего говорить самой. Слишком она тогда боялась разрыдаться.

Впрочем, какой бы замечательной ученицей Агата ни была, бестиолога из неё получиться не могло: слишком мало сил, чтобы усмирить даже обычного тролля или речного петельщика.

Тогда пан Войцеховский уехал молча. А вернувшись, привёз оставленную Агатой икону и сообщил, что разорвал её помолвку с паном Вашневским.

Вынырнув из невесёлых воспоминаний, Агата села за стол и придвинула к себе лист со списком сегодняшних дел.

Да, срок истекал только через полторы недели, но Агата никогда не тянула до последнего, опасаясь, как бы не навалилось что-то ещё.

Агата привыкла обеспечивать себя сама, и нерадивые студенты стали для неё поистине неиссякаемым источником дохода. Хотя с самыми отмороженными она работать отказывалась — нужно ведь было ещё и суметь вникнуть в работу и суметь объяснить её содержание преподавателю.

Да, пани Ковински обещала поставить своей любимой ученице высшую отметку безо всяких экзаменов, но тут уже в дело вступала пышным цветом цветущая в душе Агаты паранойя. Она не могла позволить себе через четыре года позорно слиться из-за интриг пана Вашневского или просто по несчастливой случайности.

Этот пункт Агата исправно переписывала на листочек с планом следующего дня уже полгода. В Вагранте работы ей никто бы не дал: слишком мало пользы от слабосильной колдуньи и слишком много проблем с обиженным Вашневским. Остаться в самом университете Агата тоже не могла: для преподавания необходимо было звание мастера, а его без практического опыта работы и рекомендаций нанимателя было не получить.

Оставался только Святой Остров.

«Видимо, как ни крути, а придётся ехать на остров и поступать в монастырь, — Агата поджала губы. — Не за Вашневского же теперь замуж идти, в самом-то деле. Спаситель, неужто тебе было именно это угодно, и не дано мне иного выбора?»

Этот вопрос она задавала мысленно уже тысячу раз, но иного решения на ум не приходило.

В задумчивости Агата потёрла охватывающий левое запястье чёрный узорчатый браслет. На первый взгляд, он казался выполненным из какого-то тёмного металла, и только очень внимательный человек мог заметить, что это не браслет никакой, а охватывающая руку искусная татуировка, состоящая из сотен переплетающихся стереометрических фигур с искусно проложенными тенями.

Увидев этот браслет мэтр Кавендиш, преподававший у них магические построения, взбеленился и не успокоился, пока не выбил Агате повышенную стипендию и высший балл сразу по четырём предметам, два из которых даже не стояли в её расписании.

В дверь постучали, и Агата поднялась из-за стола, привычно оглядев себя в зеркало и оправив складку на глухом коричневом платье. В это время года просрочивших сдачу работ студентов становилось особенно много, и они, часто дотянув до последнего, торопились за помощью к «слабосильной заучке».

Стоящий за дверью расфранчённый хлыщ Агате не понравился сразу и напрочь. Ну вот зачем, скажите на милость, этому мальчишке висящая на боку эспада? И к чему такой богатый наряд, словно на свадьбу заявился?

— Домна Агата Войцеховская? — изобразив учтивый поклон, осведомился хлыщ. — Меня зовут Густав Алариш.

— Добрый день, пан Густав, — вспоминая уроки хороших манер, тоже изобразила кивок Агата. Ярко заметный горский выговор этого франта будил в ней воспоминания. — Да, это я.

— Мне поручено вручить вам послание, — вновь согнул спину в поклоне Алариш. — Если будет вам угодно написать ответ, я вернусь за ним через три дня. Счастлив был лицезреть прекрасную домну.

С этими словами он откланялся и ретировался, оставив в руках удивлённой Агаты кожаный тубус с залитой сургучом печатью.

Озадаченно хмыкнув, она закрыла дверь и принялась изучать послание, предварительно проверив его на всевозможные проклятия и яды.

Не далее как полтора года назад её соседка Марта после получения почты вдруг воспылала страстью к пану Вашневскому. Приворот снимали усилиями трёх профессоров. И с тех пор Агата жила одна.

Удостоверившись в безопасности послания, Агата вскрыла тубус и обнаружила в нём целых два письма.

Первое было написано на дорогущем пергаменте великолепным каллиграфическим почерком с хитрыми вензелями. Внизу на тесёмке крепился позолоченный кругляк печати.

Агата перечитала письмо. Ущипнула себя за ляжку и перечитала ещё раз.

— Да вы гоните.

Должно быть, это какая-то очередная подлянка Вашневского. Весьма вероятно. Нанял того франта и схватит Агату, стоит той только выйти за стены Вагранта.

Отложив первое письмо, она развернула второе. Это было написано знакомым корявым почерком, и пляшущие как попало буквы к концу строки так и норовили загнуться вверх.

— Да уж, не удивлюсь, — фыркнула Агата.

— Пьяница и кобель.

— А я говорила, — удовлетворённо хмыкнула Агата.

— Че-его-о?!

— «Очистительный ритуал»… ну что за неуч, — Агата поймала себя на том, что улыбается. И уже набрасывает в уме план исследовательской работы.

Поднявшись из-за стола, Агата как была, в платье, бухнулась спиной на заправленную постель и счастливо рассмеялась. Полежала минуту, раскинув руки и глядя бездумно в потолок, а затем, перекатившись на живот, принялась перечитывать письмо, задорно болтая в воздухе ногами.

Дочитав до середины, она спохватилась и вскочила на ноги. Шагнула к красному углу.

— Благодарю, Спаситель, — Агата утёрла выступившую в уголке глаза слезу.

Она медленно коснулась груди, затем лба, а затем прикрепленной в углу иконки. И счастливо улыбнулась.

Перед ней снова лежал путь, на который в равной степени толкали и сердце, и разум. Перед ней снова лежала свобода.