В долинах Рингваака [Рыжий Лис]

Глава XIV Огненная кара

Когда засуха стала почти невыносимой, и человек и зверь, злак и дерево — все протягивало руки к бронзовым небесам и взывало: «Скоро ли, скоро ли перемена?» — тогда в воздухе слабо потянуло чем-то острым и едким, и высушенные зноем леса содрогнулись от страха. Сразу вслед за этим грозным запахом появилась еле уловимая глазами прозрачная пелена — она была нежно-лилового цвета, таинственная и невероятно зловещая. Небо и деревья, холмы и поля — все приобрело другой вид, новые краски и новую прелесть. Но, глядя на эту призрачную, тающую дымку, звери и птицы в лесах и люди в поселках тревожно обшаривали взглядом горизонт и гадали, откуда же именно дует ветер.

На много миль от Рингваака, за самым дальним из озер, тянущихся к югу, какой-то кретин развел костер и бросил его, не потушив. Незаметно прокладывая себе путь по сухому валежнику, мху и палой листве, огонь охватил большое пространство и в конце концов начал вгрызаться в стволы деревьев. И вот, когда однажды утром повеял почти незаметный, слабый ветерок, над горными кряжами и над поселками в долинах вдруг потянуло острым, едким дымом. Потом в воздухе возникла и эта таинственная, зловещая пелена. Тот, кто взошел бы вечером на вершину утеса, где месяца два назад Рыжий Лис устроил себе наблюдательный пункт, мог бы различить на южном небосклоне отблески красного света и время от времени вздымающиеся вверх острые, гибкие языки пламени. Но это зловещее зрелище видели только орел и орлица. Когда надвинулась ночь, они вместе с двумя своими птенцами — те уже обросли неряшливыми черными перьями и были почти не меньше родителей — поднялись из гнезда, направляясь к голой отвесной скале у самой вершины старого Рингваака. Там они сели на надежный уступ и завороженными глазами смотрели на грозные красные огни.

Рыжий Лис тем временем не выходил из своего логова — он был слишком встревожен, чтобы думать сегодня об охоте, С лесным пожаром, возникшим в такую ужасающую сушь, лис еще никогда не сталкивался. Мало что мог подсказать ему и инстинкт, по крайней мере сейчас, когда беда еще только надвигалась. И, несмотря на весь свой ум, лис растерялся. Ему оставалось теперь лишь ждать, как пойдут дальше события.

Ночью поднялся ветер, и сияние красного света на южном горизонте становилось все сильнее. Острые языки огня нет-нет да взлетали к небу. Скоро началась настоящая буря — яростный ветер гнал перед собой столбы дыма и пламени. Делая громадные прыжки, мимо Рыжего Лиса промчалась оленья самка с двумя оленятами — в глазах у них был страх и ужас. Но лис не трогался с места: он хотел хорошенько понять, что за опасность ему угрожает, и потом уже решить, куда от нее скрыться. Пока он раздумывал — конечно, он уже не лежал под своим можжевеловым кустом, а стоял у входа в нору, и к нему жалось, дрожа, все его семейство вместе с лисицей — пока он раздумывал, на лужайку перед норой выскочил дикобраз: неуклюжий этот зверь улепетывал с таким проворством, какого лис в нем никогда и не подозревал. Потом пробежала ласка, а за ней, буквально по пятам, скакали четыре или пять зайцев — они словно не понимали, какой кровожадный и злобный зверь бежит у них перед носом. Ветер доносил теперь уже треск и гудение пламени, клубы удушливого дыма стлались по земле. Наступило время действовать. Рыжий Лис видел, что убегать от огня по прямой бесполезно — огонь при таком ветре все равно скоро догонит лисье семейство. Лис решил, что лучше удирать от огня, держа вкось, так, чтобы, если это окажется возможным, совсем выйти за пределы той линии, по которой наступало пламя. Лис вспомнил об открытом поле, прилегающем к поселку, и подумал, что именно там вероятнее всего спасение. Дав знак подруге, лис бросился вперед, пересекая луг по диагонали, перемахнул ручей и поднялся на бугор; семейство от него не отставало. На лугу, как только Рыжий Лис пересек его, стала мелькать тень за тенью: тут бежали и олень, и медведь, и сурки, и белки, и зайцы, две дикие кошки, мыши, ласки, дикобразы. Здесь не было только ондатр и норок — те надеялись спастись в привычных местах, на воде, как ни мало ее осталось в лесу после засухи.

Пробежав и луг и бугор, Рыжий Лис вдруг заметил, что лес впереди горит — красные языки огня лизали деревья, поблизости стали падать пылающие головни, сыпаться искры. Тут было невыразимо страшно. Видя, что пожар преградил ему дорогу, лис повернулся и решил бежать, тоже по диагонали, но в другую сторону, к перевалу. Навстречу лису хлынул поток беженцев — вытаращив дикие от страха глаза, звери неслись и неслись, ища спасения. Скоро огонь снова упредил лисье семейство и снова отрезал ему дорогу. Задержавшись около норы Рыжего Лиса, где росли плохо горящие лиственные деревья, огонь обошел ее по флангам — тут быстро загоралась и кострами пылала смолистая пихта и ель. Не зная всех капризов этого чудовища — огня, не имея понятия, что одни породы деревьев огонь любит, а другие избегает, лис промахнулся в своих расчетах. Теперь ему оставалось лишь присоединиться к перепуганному зверью, мчавшемуся очертя голову, и удирать от огня по прямой, уже не измышляя никаких уловок.

Попав в это страшное положение, Рыжий Лис, однако, не утратил разума. Он вспомнил, что вниз по склону, примерно в миле от норы, на небольшом плоскогорье есть болото, а за болотом пруд, где жили бобры. Лис повернул налево и старался бежать как можно быстрее, насколько это позволяли силы лисят. Он был вынужден приноравливаться к бегу самого слабого малыша, что отнюдь не устраивало того рослого, упрямого лисенка, которого отец спас от енота и бешеной ондатры. Достаточно напуганный пожаром, но в то же время самоуверенный и дерзкий, он опередил все семейство и бежал теперь в общей стае с зайцами и лаской — по-видимому, против такой компании те ничего не имели. Мать подавала лисенку всяческие знаки, зовя его обратно к себе, но лисенок не обращал на это внимания и через минуту исчез из виду. Выручили ли лисенка его безрассудная отвага и слепой случай, или он погиб, захваченный пламенем, — этого Рыжий Лис уже никогда не узнал.

Сократившееся в числе семейство тесной кучкой бежало, припадая животами к земле, вперед; все вокруг шелестело и шуршало от ног молчаливо мчавшихся, обезумевших зверей. Треск и гудение огня за спиной быстро усиливались, а страшное зарево охватывало небо уже впереди, словно бы нависая над головою. То тут, то там клубами вырывался дым, грозя окутать и удушить беглецов. Вслед за ними летели сотни насмерть перепуганных птиц — тетерева, дятлы, разная мелкая певчая птаха. Но мудрые вороны, так же как ястребы и совы, держались над лесом на большой высоте, понимая, что именно там они спасутся.

Следя за тем, с какой быстротой надвигается пламя, Рыжий Лис чувствовал, что, приложив все силы, он успеет убежать от огня и довести свое семейство до бобрового пруда. Теперь к лисьей семье присоединились два енота — они бежали рядом с лисятами и ничуть не отставали от них. По каким-то соображениям они подчинились водительству Рыжего Лиса, считая, что это гораздо вернее, чем полагаться на собственный ум. В отличие от прочих зверей эти еноты отнюдь не поддались всеобщей панике. Их большущие, цепкие, беспокойные глаза примечали вокруг буквально всякую мелочь, в них не было и тени растерянности. Как бы ни сложились обстоятельства, при любых неудачах, сейчас, когда жизнь висела на волоске, еноты не хотели упускать ни малейшей возможности для спасения. Если бы Рыжий Лис вдруг потерял голову и сделал что-то такое, что подорвало бы у них веру в него, еноты живо бросили бы лисье семейство и свернули в сторону.

Безумное столпотворение в лесу все продолжалось, одна страшная картина сменяла другую. Наиболее быстроногие животные, например олени и зайцы, все время обгоняли лисье семейство, сбивая его с пути. Одна почему-то запоздавшая оленья самка дико неслась по кустарнику, делая громадные, футов на тридцать, прыжки, и взметнула свои острые копыта в такой близости от Рыжего Лиса, что едва не ударила его по носу — увернувшись от этих смертоносных копыт, лис почувствовал себя счастливцем. Другие животные, напротив, бежали медленнее лиса и отставали от общего потока, катившегося вперед и вперед. Так, не могли выдержать бешеного темпа и скоро отстали, храня удивительное спокойствие перед лицом смерти, дикобразы, сурки и скунсы. Все страшные трагедии, разыгрывавшиеся на глазах лиса, нисколько его не трогали, он думал и заботился только о себе и своем семействе — ничто другое сейчас его не интересовало.

Внезапно, к глубокому своему удивлению, лис наткнулся на черную медведицу — она недвижно стояла под густым раскидистым буком. Лис не мог понять, почему медведица стоит на месте, а не убегает вместе с остальными зверями. Но, свернув в сторону, он сразу догадался, в чем дело: за спиной медведицы в полном изнеможении лежали два маленьких медвежонка. Должно быть, медведица долго вела их, пока у медвежат были силы сделать хоть шаг вперед, а теперь, убедившись, что, несмотря на все старания, малышей уже не поднять на ноги, она спокойно ждала судьбы, заслоняя детей своим широким телом от приближающегося огня. Бегущие звери обходили их с обеих сторон, но она и не смотрела на них — ее отчаянный взгляд был устремлен то на полыхавшее позади пламя, то на медвежат, пластом валявшихся на земле.

Рыжий Лис с тревогой стал замечать, что и его собственные малыши бегут теперь гораздо медленнее, спотыкаются и требуют постоянного надзора матери, которая не давала им останавливаться. Однако через минуту лис уже увидел, как отблески пожара падают и расплываются на глади желанного пруда. Запах воды ударил ему в ноздри, этот запах почуяли и истомленные лисята — они сразу побежали быстрее. Еще несколько секунд, и лисья семья по шею погрузила свои головы в спасительную прохладную влагу; рядом с лисами у воды оказались и хитрые еноты. Всюду по берегу пруда пыхтело и плескалось всяческое лесное зверье.

Хотя лисья семья питала отвращение к воде, в таком критическом случае, как сейчас, она все же решилась плыть: Рыжий Лис повел все семейство на середину пруда, где виднелся большой домик бобров — грубо слепленное сооружение из палок, прутьев и глины. Множество зверей, главным образом медведи и олени, с шумом плыли по пруду и выбирались на его противоположный берег. С нависших над прудом древесных ветвей смотрели вниз дикие кошки и несколько рысей — они ненавидели воду и боялись войти в нее. Среди этой суеты и смятения бобры — в обычное время очень робкие животные — невозмутимо занимались своим делом и не обращали внимания на царившую кругом суматоху. От долгой засухи глина на их домиках потрескалась и облупилась, и теперь они поспешно, но методично обмазывали обнажившиеся палки и сучья мокрой глиной, которую добывали на дне пруда. Гибель от лесного пожара бобрам не угрожала.

К тому времени в лесу стало совсем жарко, пламя трещало и гудело, подступая к самому пруду. Рыжий Лис плыл, уводя семейство на дальнюю сторону домика бобров, но старался держаться так, чтобы видеть всю картину пожара. По поверхности пруда теперь один за другим ползли клубы дыма; воду, шипя, рассекали падающие головни и угли, а огонь, пожиравший стволы сосен и елей, клочьями отрывался и летел по воздуху, перебрасываясь на деревья, стоявшие впереди. Юго-восточный небосклон светился и сверкал, как стена из расплавленной меди, трепещущие полосы бежали к зениту, грозя метнуться вниз и испепелить землю. И только уцелевшая пока узкая кайма темных деревьев, росших на берегу, защищала пруд от этого огненного урагана.

Но вот пожар сокрушил и этот последний барьер и с ревом вырвался на берег пруда. Охваченные страхом животные толкали и давили друг друга в воде, Те звери, которые не смели погрузиться в пруд, быстро погибали от невыносимого жара. Семейство Рыжего Лиса, в стороне от толчеи, нырнуло под воду и через каждую секунду высовывало оттуда свои носы, чтобы набрать воздуха в легкие. Сам Рыжий Лис, ни на йоту не утратив своего любопытства даже в такой беде и желая непременно видеть все, что происходит, держал голову над водой как можно дольше и погружал ее лишь на самые короткие мгновения, хотя ему мучительно жгло глаза, а нос его едва не покрылся волдырями. Он видел, как громадная рысь, став почти вдвое меньше после того, как весь ее мех дочиста обгорел, с визгом прыгнула в воду и уже больше не появлялась на поверхности. Он видел, как две другие рыси судорожно били лапами по воде, а потом, не вынеся пребывания в этой чуждой стихии, вскарабкались на спину оленя и медведя — те даже не заметили на себе столь странной ноши. Большущий дикий кот с сильно опаленной шкурой влез на верхушку домика бобров и стоял там, изогнув спину, шипя и фыркая на огонь, а рядом с котом, ничуть его не пугаясь, теснились белки и бурундуки. Мокрая густая шерсть кота какое-то время выдерживала и не загоралась от жара. Но затем кот почувствовал, что сидеть на домике становится опасно, и с выражением безумного ужаса в глазах он снова нырнул в воду.

Через несколько минут лавина огня покатилась вдоль обоих берегов пруда и сомкнулась в кольцо — вокруг пруда встала гудящая стена пламени. Звери, только что перебравшиеся на противоположный берег, в панике кинулись теперь обратно, к середине пруда; Рыжий Лис уже боялся, что они сомнут и утопят все его семейство. Но несчастные животные, сбившись в плотную кучу, не могли даже плыть, они били и давили друг друга, большинство их затонуло, так и не достигнув середины пруда. Из этой страшной давки вырывались вперед лишь наиболее крупные и сильные, однако и они тут же гибли, наглотавшись удушливого, раскаленного дыма. Но вот бешеный натиск, которого так опасался Рыжий Лис, постепенно ослабел, и гибель уже не грозила его семейству. Из всех животных, бившихся в пруду, лишь несколько счастливцев добрались до домика бобров; взбаламученная вода вокруг него была полна глины и ила.

Теперь пруд, залитый темно-красным полыхающим заревом, почти опустел, все оставшиеся в живых звери или плавали на середине, то и дело погружаясь с головой в воду, чтобы укрыться от ужасного жара, или вообще не показывались на поверхности. Лишь мудрые бобры, сидя в своих водяных домиках, не испытывали никаких тревог; превосходно укрывались в глубоких убежищах под берегом также ондатры и норки.

Скоро пожар вокруг пруда стал заметно утихать; на наветренной стороне огонь уменьшался, начисто поглотив все кусты и мелкие деревья; там, словно факелы, еще пылали наиболее высокие сосны и ели. Ветер уже относил и пламя и жар горящего леса дальше от пруда.

Пожар понемногу перемещался, оставляя позади густой дым и выбрасывая в темную высь раскаленные уголья. Остатки кустов на берегу все еще потрескивали, стреляя сердитыми искрами, а густой мох и листва, устилавшая землю, тлели и светились, словно пласты подожженного торфа.

После того как огонь отступил и жар умерился, много уцелевших животных бросились к берегу и пытались выйти из воды, но только опалили себе ноги и лапы. Рыжий Лис, будучи слишком разумным, чтобы поддаться такому искушению, усадил свое семейство на верхушку бобрового домика и с философским спокойствием стал ждать, когда кончится эта ужасная ночь.

Но вот, после многих часов, тянувшихся словно годы, неистово полыхавшее небо на северо-западе стало тускнеть, а с востока на печально черневшее пожарище хлынули снопы нежно-розовых и оранжевых лучей утреннего солнца.

Когда наступил полдень, огонь все еще гнездился кое-где в сухом мху, к небу поднимались густые столбы дыма, а обгоревшие стволы нет-нет да и сверкали красными искрами. Однако пожарище уже достаточно остыло, и Рыжий Лис, соблюдая величайшую осторожность, тронулся со своим семейством в путь. Постоянно обжигая лапы, мучась от страшной жажды, лис спустился вниз по склону и вышел на зеленый выгон — пожарище здесь кончалось, так как выгон оказался чересчур обширным, чтобы огонь мог перемахнуть через него. За выгоном виднелся лес — густой, тенистый, живой. Не помня себя от радости, лисья семья пробежала по бугристому выгону и нырнула в благословенную лесную прохладу.