В электричке

Продает скандофорды

Маленький дедушка в пиджаке.

Морщины на лбу у него как фиорды,

И синяя жилка на желтом виске.

— Мне семьдесят пять лет,

Я продавать скандофорды вынужден,

Чтобы купить дорогие лекарства, —

Так говорит, глядя на наши наглые морды.

Я не купил скандофордов у деда,

Я не люблю ребусы,

Чтобы убить время, оставшееся до смерти.

Достаточно купить дорогие лекарства.

Мне тридцать лет, и я вынужден

Ездить на электричках и на метро.

Не заставляйте меня хотя бы

Разглядывать скандофорды по дороге!

Монах и девочка с глазами собаки

Совещаются, кто первый пойдет в вагон побираться.

Они еще старые не очень,

Но им тоже нужны дорогие лекарства.

И вот уж следом вошли музыканты,

Раздались синтезатора мощные аккорды:

Будут деньги на дорогие лекарства,

И даже хватит на скандофорды.

Гуляет поезд по кривым фиордам,

Карманы забиты ненужным, прошлым.

И все уже в прошлом мои скандофорды,

И дорогие лекарства тоже.

Красавица и наркоманка с длинными ногами

Живет со мною уже около года.

Она бывшая девушка известного музыканта,

Совершенно сторчавшегося рейвера-урода.

Я знаю: наверное, она мне не изменяет,

В последнее время чего-то боится:

Старается не встречаться со старыми друзьями,

Предпочитает общение с одноразовым шприцем.

Я ее понимаю, она усталая сука,

Нужна тихая гавань и большому фрегату.

Со мной она отдыхает — я спокойный и скучный,

И никогда при ней не ругаюсь матом.

Она работает секретаршей, я потихоньку ворую

В секонд-хендах, магазинах USA Global,

Приторговываю шмалью, на Арбате танцую:

Под рейв перед лохами кручу жопой.

Мама говорит: во всем жена виновата,

Что я скоро надорвусь, да и я сам это знаю.

На кончике иголки коричневая вата,

Но я не боюсь, это жизнь такая.

Я стараюсь быть сильным, стараюсь быть смелым,

Пить наравне с ее бывшими френдами.

Жить по-настоящему, отдавать всего себя,

Хотя по жизни окружен сплошными секонд-хендами.

Она тоже секонд, в некотором роде:

Вещи устают и ищут тихих хозяев.

И, кстати, героин, в отличие от природы

Не оставляет впечатления потерянного рая.

Олег и Валентин повстречали Леонида,

Который дал им утром денег,

Чтобы ему привезли белый.

Вечером они и повстречали Леонида,

И Леонид спросил Олега и Валентина:

— Ну что, привезли?

Олег и Валентин достали белый.

Леониду, когда он развернул, показалось,

Что его обманывают.

— И это все? — спросил он.

— Это все, Леонид, — отвечали друзья.

— Но здесь очень мало белого,

Тогда отдавайте деньги!

— Деньги у нас отняли в милиции, Леонид, —

Отвечали друзья.

Я слышал, как они орали друг на друга

Практически до самого метро «Чеховская».

— Где деньги, где деньги, Олег и Валентин?!

— Нас кинули, Леонид, нас кинули, Леонид!

— Танцующий приедет сейчас

Скиньтесь со Стасом, если хотите.

Танцующий привезет белый

Через полтора часа, подождите.

— Нет, Леонид, не доставай ножа!

Давай, Леонид поговорим не спеша!

Олег и Валентин, Олег и Валентин…

— Где белый, где деньги?

— Потом поговорим.

Около метро «Чеховская» я встретил

Танцующего и Стаса.

Они были под белым.

Однажды на море, стоя около дельфинария

И находясь в плохом настроении

Я услышал вдруг из репродуктора: «А сейчас прозвучит ария»,

И следом отвратительный рев вместо пения.

Не сразу я понял, что это была

Из дельфинария прямая трансляция.

Мое настроение упало ниже нуля,

Но после этих мерзких звуков

Я вдруг услышал овации.

Дельфиньи старанья были сполна вознаграждены

Заполненным до отказа зрительным залом:

Люди, приехавшие со всех концов страны

Считали хорошим то, что я считал калом.

Мне захотелось курить, хотя на отдыхе я не курю.

Я решил, что с меня довольно арий.

Пройдя метров двести, я сел на скамью у какого-то здания,

Но это оказался еще один дельфинарий.

И когда из открытых дверей донеслось:

«А сейчас вы услышите пение котика»,

Я сорвался со скамьи, как будто сел на гвоздь.

Еще немного, и мне опять захочется наркотиков.

К сожалению, я не мог уходить,

Поскольку у меня здесь была стрелка забита.

Что заставляет этих животных так выть?!

Что заставляет так выть паразитов?!

А может, они глумятся над тем,

Что люди прикалываются к их мотивам?

Они, дельфины, в натуре ничего не стесняются совсем:

Чего стесняться, если ты — рыба!

Но больше всего меня умиляло то,

С каким восторгом их пение встречала публика.

Наверное, чувствуешь себя как Кусто,

Слушая звуки моря, не выходя из кубрика.

В тот вечер я сильно напился с горя,

И все равно долго не мог забыться сном:

Мне казалось, я слышу чье-то пение из моря,

Но это пение мне уже не казалось таким говном.

Мой ночной вор Алик

Ходит за мной по пятам.

Если я пьяным заснул на бульваре,

Алик сразу лезет ко мне в карман.

Алик за три года украл у меня

Три пейджера и два телефона,

Один бумажник, в котором было два рубля,

Еще две кожаные сумки стали добычей этого вора.

Один раз проснувшись на лавочке утром

Я обнаружил на пальцах пропажу серебряных гаек.

В моей записной книжке была сделана надпись красной ручкой:

«Привет. Я твой ночной вор Алик».

Кажется ночью, в пьяном бреду,

Я видел его лицо в бумажном стакане.

Алик, Алик, гореть тебе в аду!

Гореть тебе в аду, проклятый Алик!

Мой ночной вор крадется за мной,

Когда я иду в ночное кафе.

С клетчатой сумкой, пока пустой,

Он ходит вокруг меня и улыбается мне.

Алик — акула ночных скамеек,

Это стая наглых чаек.

Вот все, что умеет

Мой ночной вор Алик.

Когда-нибудь я куплю гранату

И обклею ее золотою фольгою:

Пусть Алик взорвется, вернувшись на хату,

И больше не будет ходить за мною.

Пусть он подавится золотым пейджером

И еще одним золотым телефоном.

А я спокойно вздохну, и вечером

Тихо пойду дорожкой знакомой.

Давным-давно, в магазине «Книги»

Работал я экспедитором-грузчиком.

Входившая в моду профессия барыги

Заставляла меня относиться к книгам, как к мусору.

В то время произошел случай со мной,

Точнее, неприличный случай с моим начальником.

А моим начальником была женщина-алкоголичка.

Она пила, как лошадь, работала, как вол.

«Под небом голубым есть город золотой», —

Ей очень нравилась эта песня.

Временами у нее начинался запой,

Шаг за шагом она приближалась к бездне.

К бездне, в которой, если лететь до самого дна,

Можно попасть в Золотой Город прямиком.

Забыл сказать: она пила не одна,

А с мужем своим, телемастером, обычным мужиком.

Однажды приходит она рано утром на работу

И сразу вызывает меня:

— Иди и купи портвейна на сотку.

По тем временам это было до хрена!

Мы сели пить, и примерно к обеду

Выпили все, что я на сотку принес.

— Сходи еще, я домой не поеду:

Останусь здесь ночевать. — Не вопрос, —

Я отвечал, еле ворочая язык.

До этого мы, кстати, сидели молча,

Ее глаза были, как два входа в тупик.

Мы выпили еще, и я услышал такую

Историю, достойную пера Генриха Сапгира:

Мать ее мужа разрешала этому мудаку Юре

Днем изменять жене в своей квартире.

Сама же отмазывала его перед женой,

Говорила, что он пожрать к ней заходит.

«Под небом голубым есть город золотой», —

Пришла мне на ум одна из ее любимых мелодий.

— И как же вы вычислили этого вонючего козла? —

Спросил я, вытягивая сигарету из ее пачки.

— В обед случайно к его матери я зашла,

А она открыла дверь, не надев собачки.

Он валялся на диване с какой-то блядью,

А мать слушала в это время «Маяк».

И тут она заплакала.

Она плакала до вечера, и мы пили коньяк.

Вскоре ее уволили за пьянство,

Потом и меня поймали на воровстве.

И я всегда вспоминаю об этом блядстве,

Когда читаю в своей трудовой книжке,

Что уволен по статье…

Город тупиков, гаражей и заборов,

Рождает истории, одна паршивей другой.

Я стою на пустыре с трудовой книжкой вора

И пою: «Под небом голубым есть город золотой».

Проезжая мимо помойки

Иногда увидишь: в грязи

Лежат холодильник или плита,

Расписанные фантастическими цветами.

Эта тяга народа к творчеству

Умиляет и настораживает,

Но примитивное зодчество

Помойку облагораживает.

Твой холодильник не такой, как у всех,

На твоем серванте — бумажная аппликация.

На стене — картина неизвестного художника,

Который умер в четырнадцать лет

Во время мастурбации.

Ты как вылезший наружу конец пружины диванной,

Ты была большая оригиналка.

Твой холодильник, раскрашенный странно

Я вспомнил, проезжая мимо свалки.

И пусть уже пусто, и нет просвета:

Потянулись заборы и гаражи,

Ты продолжаешь вкладывать душу в предметы,

В предметы, у которых нет своей души.

Я сел в поезд одного из направлений местных,

Вагон был почти пустой.

Заняты были всего три места,

И все три заняты передо мной.

На одной скамье сидели втроем

Баба и два мужика.

Я им, видимо, помешал, не знаю, в чем:

Они с ненавистью посмотрели на меня.

Вагон тронулся, я устроился удобно,

И притворился, что крепко сплю.

Минуты три они сидели спокойно,

Потом пересели на другую скамью.

— Что они там делают, узнать пора бы, —

Продолжая как-будто спать,

Я увидел, что торчащую над сиденьем голову бабы

Мужская рука попыталась обнять.

Внезапно один из мужиков обернулся,

Но я вовремя успел глаза закрыть.

— Только бы этот мудак не проснулся, —

Услышал я голос, но чей, не смог определить.

Тогда я решил вскрыть неизвестности дамбу,

Узнать тайну их странного поведения.

Я встал, взял сигарету и пошел в тамбур.

Все трое вздрогнули при моем появлении.

Раньше я мог видеть только их головы:

Спинка сидения загораживала тела.

Но подойдя к ним, я увидел, что все трое — голые,

И лишь подвернута на шее водолазка на бабе была.

Докурив сигарету, я вернулся,

Оргия была в самом разгаре.

На меня уже не обратил внимания никто,

И я спокойно сделал несколько фотографий.

Завтра продам их в «Мегаполис-Экспресс»

По двести рублей за штуку.

Репортаж под названием «железнодорожный секс»

Прославит двух работяг и привокзальную шлюху.

На платформе Северянин,

Северянин, Северянин

Пьяный инопланетянин

Электричку поджидал.

Подошел к нему я сзади,

Добрый, блядь, самаритянин,

Подошел к нему я сзади

И коленкой наподдал.

У меня крепки коленки,

У меня крепки коленки,

Полетел он как в тарелке

Над платформою пустой.

Колесом товарный поезд

Раздавил его по пояс.

Мерзкий маленький захватчик!

Не такой уж ты крутой!

Прилетали тут тарелки,

Очень черные тарелки,

Злые инопланетяне

Гнули щупальца свои.

И нависли надо мною,

И со мной забили стрелки

Ночью в следующую среду

У созвездия Змеи.

Над платформой Северянин,

под платформой Северянин

Мертвый инопланетянин

Улетел в последний рейс.

Я уехал в электричке,

Я куплю змею на Птичке,

Я отвечу им предметно

За работу МПС.