В Индию – по-научному

Дорогами Пакистана

Теперь более подробно о нашей пакистанской жизни. Мы провели в Кветте два с половиной дня. Проявили плёнки, уже накопившиеся у нас, и напечатали несколько образцов фотографий. Здесь очень удобное заведение — «17-min. colour lab.» выполняет заказ если не за 17, то за 20–25 минут, и дешевле, чем в России.

Пока печатали фотографии и бродили вокруг, обнаружили ещё несколько русскоговорящих людей. Здесь попадаются таковые — один, например, жил в Афганистане и воевал «за русских», а с приходом талибов был вынужден бежать из страны; другой учился в России и т. д..

В один из дней, пока мы сидели во дворе у Шаха (а он сам уже ушёл в госпиталь), к нему привезли пациента. Как я понял, он подрабатывал и приёмом пациентов на дому. Богатый человек на машине привёз какого-то старика, вероятно родственника. Этот высокий, под метр девяносто, дед раассмативал нас с любопытством и кого-то искал.

— Доктора нет дома! Инглиси самажта? — спросили мы его.

— Инглиси най самажта: урду, — отвечал печальный старик. Мы достали бумажку и карандаш, чтобы он написал записку доктору, но старик замотал головой, показывая, что и писать он не умеет. Вскоре старика увезли.

Прослышав, что талибская виза стоит сущие копейки, все решили запастись ею «на всякий случай». В понедельник, дождливый день, мы почти всем табором направились в афганское консульство. Мои большие ботинки, у которых начала отваливаться подошва, на каждом шагу хлопали. Талибское консульство размещалось в очень простом (если не сказать убогом) домишке. Когда мы вошли, там уже пытались получить визу какие-то китайцы (мужчина и женщина). Поговорив с китайцами, талибский консул (бородатый человек в длинном коричневом халате и в чалме) переключил своё внимание на нас. Сперва он благодушно отнёсся к мудрецам, спросил нас о роде наших занятий и т. п., затем забрал наши паспорта и ушёл в соседнюю комнату, где, вероятно, звонил по телефону. Вернулся он в другом настроении, сел в кресло и сказал:

— К сожалению, мы не можем выдать вам визы. Кто вас знает? Вы же русские. Вы говорите, что вы студент, вы медик и т. д., но вдруг вы шпионы? Поэтому визы мы вам дать не можем.

— А что же нам делать, если очень хочется в Афганистан?

— Идите в другое посольство, в Иране, например. Или в Индии. Там и получайте.

— Так там же не-талибские посольства!

— А это не имеет значения.

— Но если мы получим визу в не-талибском посольстве, а потом попадём на территорию, контролируемую талибами, нас там не убьют?

— May be, may be (может быть, может быть), — ответил талибский консул и занялся изучением бумаг на столе. Мы поняли, что вопрос исчерпан, вышли на мокрую, обильно поливаемую дождём улицу и вернулись «домой», т. е. к нашим докторам.

В этот день мы окончательно собрали свои рюкзаки, и попрощавшись с гостеприимными «русскими» докторами, разбились на пары (я ехал с Вовкой Шарлаевым, Лена с Полковником, Дима с Данилой, а Руслан с Максом), назначили промежуточное место встречи в Лахоре и отправились на выезд из города. По картам было трудно определить оптимальный маршрут путешествия. Мы с Владимиром решили ехать через городок со странным названием К'ласиф'ла, затем через Лоралай на Мултан, откуда имеется прямая дорога на Лахор.

Не успели мы дойти в этом ливне до конца города, как какой-то батискаф остановился посреди дороги и предложил подвезти. Мы согласились и выбрались на окраину города, где почти сразу нас подобрали какие-то обкуренные товарищи. Третья машина довезла нас до некой развилки.

Надо сказать, что в Пакистане большая проблема с ориентацией. Указателей на трассах почти нет, километровые столбы являют собой род камней, этаких могильных плит, вкопаных в землю, с наименованием города (обычно на урду) и расстоянием до него. Ориентироваться по этим километровым (или мильным?) гробницам невозможно, потому что надписи были нанесены, вероятно, ещё при англичанах и стёрлись от времени. Обилие поворотов совершенно запутывает путешественника, а провинциальные водители ни одного слова не знают по-английски.

Поэтому, когда четвёртая машина завезла нас на базар в очередном селе, мы стали искать англоговорящего человека, чтобы тот объяснил, где мы находимся. Народ столпился вокруг нас, взбивая ногами грязь, шум, толчея базара, дождь… Наконец, местный мудрец был найден. Изучив карту, он сказал, что мы на правильном пути, но до Лоралая ещё далеко.

Ещё три километра нас провезла… женщина, которая училась водить машину (муж её сидел справа и подсказывал ей). Женщина на прекрасном английском языке обратилась к нам, и в результате мы были довольны, что пока не сбились с пути… В Пакистане удивительно разнообразен образ жизни женщин. Одна водит машину и знает английский язык, другая становится премьер-министром, третья ходит в чадре и никогда не обратится с вопросом к мужчине. В общем, через некоторое время «учебная» машина повернула назад, в Кветту, а мы с Владимиром застопили удивительную развалюху (имеется ввиду не водитель, а машина, по форме когда-то напоминавшая «Ниву»).

Водитель, как и большинство мужчин здесь, бородатый, в халате и шлёпанцах, нисколько не смущался отсутствием «дворников» на лобовом стекле. Дождь шёл, не переставая. Попутно водитель подцепил ещё двоих автостопщиков. Под таким дождём вылезать из машины никому не хотелось. Но тут настало время намаза, и пакистанцы остановили машину напротив маленького глиняного домика, который оказался предназначен специально для этого. Со словами «намаз, намаз» пакистанцы, руками крикрывая голову от дождя и с трудом вытаскивая свои шлёпанцы из грязи, допрыгали до домика и скрылись. Через несколько минут, довольные, вернулись, и со словами «намаз, намаз,» поехали в этом «батискафе» дальше. По какому признаку пакистанцы определили время намаза, осталось нам неизвестным.

Дорога была удивительно плохая, асфальтированная очень давно, шириной в одну машину, и если вдруг появлялась машина встречная, ей приходилось туго. В общем, вышли мы с Владимиром на каком-то перекрёстке и стали ожидать следующую машину, зная уже, что если не первая, то вторая проезжающая машина точно остановится. И тут нам повезло — после «Намаза» мы застопили «Камаз», огромный расписной, разукрашенный грузовик (мы назвали его Камазом, хотя, конечно, это был не Камаз), едущий в Лоралай!

«Дальнобойщик» был нам очень кстати — хотелось подсохнуть.

Это был первый встреченный нами на трассе пакистанский грузовик. Водитель был добродушен, но молчалив. Мы ехали много часов, спустилась ночь, но мы никак не могли достичь Лоралая и уже начали беспокоиться. Указателей нет, столбы-гробницы ничего не обозначают, водитель английского не знает и в картах не разбирается. Уж не ошибся ли он? Может, здесь два Лоралая? Мы выехали из Кветты днём, и уже десять часов, нигде не задерживаясь, двигались в сторону, как нам казалось, Лоралая, а до него по карте всего 247 км. С чего бы это?

В час ночи, проведя 11 часов на трассе, мы всё же были выгружены на непонятной пустынной заправке, которую водитель объявил Лоралаем. 247 км мы ехали 11 часов! «Хотите переночевать?» — спросил он жестами. — Конечно! — Водитель передал нас хозяину заправки, и нам выделили прекрасное место 2х2 метра на полу оной, где мы и уснули.

Наутро хозяин заправки предложил нам чай. Сидя на полу, заправщики и ещё другие люди пили чай из маленьких пиалушек, к ним присоединились и мы. Узнав достоверно, что здесь остаётся всего 3 километра до того самого Лоралая, мы направились, было, туда пешком, но нас зазвал и довёз до городка другой Камаз. Мы сели, рюкзаки положили спереди на большой бампер (снаружи) и достигли нашей промежуточной цели.

Что из себя представляет пакистанский городок? Каждый дом на первом этаже имеет лавку-магазинчик. Здесь можно купить всё — от бананов и мандаринов до сандалий и старых очков. Улицы, полные грязи в дождь, и пыли в сухую погоду. Многие торгуют с передвижных тележек, стараясь кочевать с ними по посёлку. В отличие от России, где люди большую часть своей жизни проводят в помещении, пакистанцы не меньше половины времени жизни находятся на улице, — бродят, толкаются, торгуются, — поэтому на улицах пакистанских селений никогда не бывает пусто (в этом отличие от наших деревень). Более того — толчея! На улицах — народ, повозки, телеги, везут какие-то бочки, мешки, и среди этих повозок — неплохие машины бибиканием расчищают себе дорогу. Много надписей и вывсесок, причём не только на урду, но и на английском языке, которого никто, как правило, не знает.

Люди, ходящие по улицам, — в основном мужчины, чаще бородатые, в халатах и шлёпанцах. Одежда обычно белая (бывает — загрязнённо-белая, но всё же они как-то стираются!) или коричневая. Ни разу не встречались мне «модные» пакистанцы в каких-нибудь джинсах, кожаных куртках, зеркальных очках и т. п. — такое им не известно. Женщины на улицах попадаются реже; половина из них полностью, с ног до головы, покрыты одеждой, лицо тоже закрыто. Если женщина идёт с сумкой, то прячет её под накидку, отчего у неё появляется этакий «горб». Женская одежда, как правило, чёрная, реже коричневая. Другие женщины, эмансипированные, ходят с открытым лицом, но голову тоже покрывают. Маленькие дети бывают во всякой одежде или без оной, босиком бегают по грязи, замызганные и довольные жизнью.

Через некоторое время нам попалась «дальнобойная» легковушка-тойота с маленьким кузовом, едущая в Ракхни. Два человека, дорожники, совершали объезд этой плохой дороги, и в необходимых местах ставили дорожные знаки, коих имелось только два вида: «SLOW» (ехать медленно) и «DIVERSION» (не подумайте плохого — объезд). Эти слова были продублированы на урду. Интересно, что цифровое ограничение скорости (как у нас: «60" и т. д.) в Пакистане большая редкость — вероятно, потому, что из трёх машин едва ли одна имеет работающий спидометр…

Один из дорожников, видимо главный мастер, оказался англоговорящим, но при этом, как и другие водители, он был довольно молчалив и озабочен работой. Я бы назвал его англомолчащим. Вот мы доехали до какого-то разрушенного моста (мост обвалился, машины проложили себе колею понизу, через русло пересохшей речки). Рядом — палатки рабочих, призванных, видимо, чинить мост, но никого не видно, никто не работает. Мастер выходит из машины и ищет рабочих. Вылезает мужик типа «бич». Происходит диалог на урду, смысл которого я вообразил так:

— Ну что за дела! Почему не работаем?

— Начальник, видишь, дождь… Кто хочет работать в дождь?

— Какой дождь — давно кончился! Работать надо! С прошлого раза так ничего не сделали!

Взяв рулетку, он стал обмерять уже восстановленную опору моста, бормоча что-то:

— Ну так я и знал! До зимы здесь сидеть будем? А ну всех выгоняй на работу!

Мастер спрятал рулетку, и мы поехали дальше. В другом месте велись другие работы. Мне показалось, что пакистанцы не так любят работать, как иранцы. Общий хаос — доказательство этому. Однако пакистанцы не унывают, и их устраивает их простая жизнь.

В другом месте нас всех зазвали на обед. Это было нечто. Стоит среди степи (а здесь всюду горы или степь, леса нигде нет) глиняный домик. Видимо, здесь живут дорожники. Водители выгрузили из машины оставшиеся у них знаки, и мы зашли в дом. Разулись. Все по очереди помыли руки из большого металлического чайника. Расселись на полу; вскоре появилась большая сковорода, полная дымящегося жареного мяса (довольно костлявого) и тарелка лепёшек. Все руками и лепёшками полезли в эту сковороду, разъедая мясо. После обеда по кругу пустили тот же чайник, и мы все пили воду из его носика. Всё просто и со вкусом. Пообедав, сфотографировались и поехали дальше.

В общем, через некоторое время, останавливаясь в разных местах, мы добрались-таки до Ракхни. Там нас пытался увезти в Мултан микроавтобус-деньгопрос. Несмотря на то, что цена, назначаемая водителем, за одну минуту упала с 1000 до 50 рупий, мы попрощались с автобусом и отправились на трассу, но по дороге были пойманы богатым англоговорящим человеком.

Человек этот направлялся куда-то за город, везя в своей машине целую кучу родственников. Встретив на мосту иностранцев, т. е. нас, водитель чрезвычайно обрадовался, высадил всех своих родичей, посадил в машину нас и отправился обратно в поселение, а там повёл нас в чайхану, где мы и общались, сидя на полу на циновках и употребляя молочный чай. Затем этот человек приобрёл нам мандаринов и груш (эти пакистанские груши имели очень странный вкус, совсем не похожий на вкус наших) и предлагал другие блага. Нам даже показалось подозрительным его поведение, и мы, сказавшись опаздывающими, направились в Мултан. Человек вывез нас за город и выглядел очень довольным общением с нами.

* * *

Через горные перевалы, ожидавшие нас на этом пути, нас повёз в своём разукрашенном грузовике молчаливый водитель-афганец. В Пакистане очень много афганцев. Сей Афганистан, страна, где за последние сто лет десять правителей погибли насильственной смертью, породил в двадцатом веке такое количество беженцев, как ни одна другая страна: их число уже превышает два миллиона! Большая часть беженцев сейчас проживает в Иране, меньшая — здесь, в Пакистане. По пути нам попадались грунтовые повороты на север, эти дорожки вели в Афганистан, и проехать туда можно было без всякой визы: борода есть, значит, «Талибан»!

Мы ехали по узкой дороге шириной в одну машину, заасфальтированной не одно десятилетие назад. Дорога извилисто поднималась в горы, покрытые высохшей жёлтой травой и камнями. Появление встречного транспорта порождало аварийную ситуацию: безопасно разъехаться можно было только в специальных «карманах» (я вспомнил перевал Чёрный прижим на Колымской трассе — качество дороги и скорость движения здесь и там примерно совпадали). Водитель, подъезжая к повороту «серпантина», гудел, предупреждая о своём появлении возможный встречный транспорт.

На небольшой ровной площадке, где находилось маленькое кафе, мы остановились. Кафе представляло собой навес рядом с дорогой; под навесом, на маленькой плитке типа «большой примус» грелся чайник. Водитель (разумеется, не знающий английского языка) предложил нам воду и чай, и мы устроились под навесом. Чувствовалось, что присутствующие завидуют водителю, «застопившему» таких интересных иностранцев. Особенную радость вызывало наличие Вовки Шарлаева в его жёлтом комбинезоне. Что до меня, то я больше походил на водителя-афганца.

Мы тронулись… Дорога узкой лентой поднималась в горы. И вдруг — начался настоящий автобан! Водитель заплатил несколько рупий в стоящую на дороге будку, и мы покатились по ровной, четырёхполосной магистрали, со свежей разметкой, дорожными знаками и аккуратным бортиком! Дорога иранского качества, недавно заасфальтированная, прямо сверкала новизной. «Ну вот теперь началась нормальная дорога,» — подумал я. Увы! Метров через двести, не больше, супер-автобан кончился и превратился опять в узкую, однополосную, тряскую дорожку! Я был поражён. Видимо, это называется «аттракцион в горах». Едешь, едешь, трясёшься, 10 км в час, вдруг — такой кайф! правда, недолго. А за удовольствие посмотреть, какие бывают нормальные дороги, можно и немного заплатить.

Вскоре стемнело, а дорога стала ещё хуже. Здесь, вероятно, никогда не было асфальта. Наш расписной грузовик месил грязь колёсами. «Вы выйдите, пешком пройдитесь, пока я затащу машину на перевал,» — попросил жестами афганец. Мы выпрыгнули из кабины, послышался чавкающий звук — грязи было немеряно. Наш грузовик медленно пополз вперёд. Мы старались держать темп грузовика, идя рядом с ним, но грузовик не мог держать нашего темпа, пытаясь отстать! Здесь его крейсерская скорость не превышала 5 км в час! Когда же, на нашу беду, появился какой-то встречный транспорт, наше движение и вовсе застопорилось. Сзади подъехали другие машины, образовалась пробка, и мы дого стояли с Вовкой на ночной горной дороге, ожидая, пока транспорты смогут разъехаться.

Долго ли, коротко ли, афганец довёз нас до следующего селения, где мы поймали другой расписной «Камаз». Это был шедевр! Кабина изнутри была расписана так, как… ни с чем невозможно сравнить пакистанские грузовики. Это чудо! В общем, мы уже спустились с гор, и когда мы переехали через реку Инд, водитель отпустил нас. Пока мы шли пешком по этому поселению, неожиданно самозастопился другой грузовик, и мы поехали в Мултан в его кузове. Мы ехали, смотрели в ночное небо, мимо нас проползали пакистанские деревушки, харчевни, освещённые блеклым светом керосиновых ламп, воздух был влажный и тёплый, вдоль дороги росли пальмы. Мы с Владимиром пели песни и радовались, чувствуя полноту жизни.

Сзади нас догнал другой грузовик. «Эй, давайте лучше ко мне,» — жестами показывает его водитель нам, веселящимся в кузове. «Да ну тебя, нам и тут хорошо!» — отвечаем мы, и второй грузовик, огорчившись, отстаёт от нашего.