В июльский день

6. Товарищество на вере

В тот день, о котором я вам рассказываю, Панька ушел добыть нам еды, и я один лежал на теплой еще смоле в котле. Вдруг застучала по котлу палка:

— Дома?

Я выскочил наружу в своей бараньей шапке, из которой вываливалась вата, и в старом отцовом пиджаке, от которого давно остались одни полы да рукав. Смотрю — Маяковский.

— Гм… Вижу, что ванна у вас всё ещё ремонтируется, — сказал Маяковский, разглядывая мое чёрное лицо. — А ведь вы мне обещали, уважаемый Сеня, что переедете в более приличное помещение.

А это правда: он с нас взял обещание, что мы пойдём в детдом.

Я и говорю:

— В том доме, дяденька Маяковский, больно строгие начальники. Боимся мы туда идти… Нет ли папиросочки? — А сам гляжу на Маяковского — какой большой да красивый.

— Ну вот что, товарищ Сеня, — говорит он мне, — давайте организуем с вами и Панькой товарищество на вере.

— Что такое это? — спрашиваю с подозрением.

А он объясняет:

— Когда у людей не было денег, как вот у нас с вами, Сеня, но они доверяли друг другу и хотели работать вместе, то основывали товарищество на вере. Вот я и хочу вступить с вами в такое товарищество. Идет?

Я обрадовался:

— Ух, чёрт длинный, чего выдумал! Давай, давай, жми дальше! Сейчас и Панька придёт.

Маяковский поставил ногу на каменную тумбу у тротуара, устроился поудобнее, вынул из кармана пиджака блокнот и жёлтый, блестящий механический карандаш. Вот он начал писать, и карандаш его так и забегал по бумаге. Мне это не понравилось. Может, пишет протокол или сопроводиловку, как в милиции. А после этого всегда у нас бывали неприятности.

— Что это ты пишешь? — спросил я.

— Пишу договор нашего товарищества, — сказал Маяковский. — Вот тут сказано: «Мы, Владимир Маяковский, с одной стороны, и товарищи Семен и Павел — с другой, основали сегодня, такого-то числа, товарищество на вере и обязуемся честным словом друг другу доверять и выполнять все наши обязательства». Вот. Теперь надо подписаться.

Он поставил под договором свою разгонистую подпись и протянул листок мне:

— Подпишись за себя и за товарища Паньку.

Я все еще боялся этой бумажки и ни за что не хотел подписываться.

Говорю Маяковскому:

— Я неграмотный.

— Врете вы, уважаемый товарищ Сеня, — сказал тогда Маяковский. — Позавчера я сам видел, как вы писали на заборе: «Панька дурак».

Нечего делать, взял я в руки карандаш. А карандаш такой красавец — блестит весь, и из него грифелёк выдвигается.

Я поставил под договором свою закорючку и говорю:

— Эх, какой карандаш! Вот красота!

А Маяковский смотрит на меня и говорит так серьёзно:

— Вот и первое дело нашего товарищества. Я отдаю вам этот карандаш, но и вы в свою очередь идете с моей запиской к одному моему другу. У этого друга есть очень хороший дом для таких ребят, как вы. Я попрошу, чтоб к вам там не очень придирались. Но и вы тоже обещаете мне не хамить там и не удирать, не предупредив меня. Я теперь ваш компаньон по товариществу, и вы должны сообщить мне, если соберётесь переменить адрес. Можете сказать товарищу Паньке, что и он получит от меня такой же карандаш.

Я даже вспотел весь: подумать только, у меня в руках такое сокровище!

— Говоришь, и Паньке такой же дашь! — Я все еще не мог поверить до конца.

Маяковский торжественно обещал:

— Даю честное слово. Это будет моим вкладом в наше товарищество.

— А когда ты его дашь Паньке?

— Как только получу от моего друга хороший отзыв о вас и сообщение, что вы оба стали постоянными жителями дома. Ну как, Сеня, подходит вам такой договор?

Я подумал, подумал, а потом говорю:

— Замётано. Коли мы из этого твоего дома сбежим, я тебе карандаш обратно отдам, можешь не сомневаться.

Маяковский усмехнулся:

— А я и не сомневаюсь. Ведь у нас теперь товарищество на вере.

Он поднял руку, сказал: «Рукопожатия отменяются» — и ушел. Далеко видна была его высокая фигура, помахивающая палкой.

Когда вернулся Панька, я ему рассказал весь наш разговор с Маяковским, показал карандаш и записку. Я думал, что Панька сейчас же отнимет у меня карандаш — ведь он был гораздо сильнее меня. Но он только посмотрел его, попробовал писать на том клочке бумаги, что дал нам Маяковский, а потом махнул рукой:

— Эх, все я позабыл, что учил в школе, надо опять сначала начинать учиться. Пойдём, что ли, к дружку Маяковского.