В космической пустоте

— «Отголоски от Хорвата и «Неистощимого, — с тревогой подумал Телдин, но Лион, похоже, тоже не поверил. — Неоги?

Элфред хлопнул его по спине. — Все когда-нибудь случается в первый раз. Теперь, когда решение было принято, большой первый помощник, ныне исполняющий обязанности капитана, был в гораздо лучшем расположении духа. Он повысил голос и крикнул: — Оружие к бою! Приготовиться к повороту!

С главной палубы матросы взобрались на такелаж, в то время как другие натягивали канаты, чтобы выровнять небольшие паруса корабля. Корабль-молот повернулся. Как и прежде, не было никакого ощущения движения, но черная точка корабля неоги качнулась в небе, пока не оказалась почти прямо перед «Зондом». Теперь, когда корабли неслись навстречу друг другу, «смертоносный паук», казалось, подпрыгнул ближе. Не прошло и дюжины ударов сердца, как Телдин разглядел веретенообразные «ноги», из которых состоял таран корабля.

Элфред тихо разговаривал с Эстриссом, давая азимуты и небольшие корректировки курса. Вероятно, иллитид мысленно передавал их рулевому, находящемуся двумя палубами ниже, и команде, находившейся в такелаже. Судно неогов сдвинулось, затем, наконец, стало просматриваться по левому борту.

Передняя башня загрохотала, когда экипаж баллисты развернул свое оружие. То же самое происходило и с тяжелой катапультой кормовой башни. В первый раз Телдин увидел, что старик Шандесс входит в расчет катапульты, состоящей из пяти человек. Мускулы на его тонких руках напряглись, когда он навалился всем весом на массивное оружие.

— Буббо, — крикнул Элфред, — будь готов. Стреляйте, как только мы окажемся в пределах досягаемости. Целься в голову. Если вы сможете повредить их привод, мы победили.

Буббо нахмурился. — По-моему, гномы испортили баллисту, — проворчал он.

— Теперь уже поздно об этом беспокоиться, — заметил Элфред. Потом он ухмыльнулся. — Может быть, они что-нибудь улучшили.

Здоровяк не выглядел успокоенным, но кивнул. Он прищурился, оценивая расстояние до врага. — Скоро, — прорычал он.

— Эстрисс, — продолжал Элфред, — приведите сюда Валлуса.

— Уже сделано. Телдин обернулся на мягкий, но звучный голос. Валлус Лифбовер сошел с трапа, ведущего на главную палубу, и присоединился к остальным на баке.

— Что вы можете с этим сделать? — Элфред ткнул пальцем в сторону «смертоносного паука».

Эльф на мгновение задумался, а затем медленно ответил: — У меня есть несколько заклинаний, которые должны помочь. Но тот факт, что мы находимся в потоке, значительно ограничивает меня, вы, же понимаете.

— Я понимаю. На какое расстояние мы должны приблизиться?

Валлус оценил расстояние, нахмурив брови. — Нужно ближе, чем сейчас, — ответил он.

Элфред невесело усмехнулся. — О, мы подойдем ближе, — ответил он эльфийскому магу. — Все в ваших руках, Валлус. Вы лучше меня знаете, как обращаться с магией. Сделайте все возможное, чтобы доставить им неприятности. Если вы сможете убрать их рулевого, сделайте это.

Эльф кивнул. — Я сделаю все, что смогу. Первый помощник отвернулся, чтобы рассмотреть приближающегося врага.

«Смертоносный паук» был уже ближе, и Телдин смог разглядеть больше деталей. В головной части судна было установлено несколько круглых иллюминаторов. Они светились угрюмым красным светом, как нечеловеческие глаза, наполненные ненавистью и жаждой крови. Между двумя верхними парами ног был натянут такелаж: прозрачные паруса, которые казались сделанными из паутины, связанные серебристыми веревками. Выпуклое брюхо корабля, казалось, имело тусклый красный оттенок. Возможно, это был просто свет потока, отражающийся от него, или, возможно, это был свет изнутри, проходящий через кристаллический корпус «смертоносного паука». Общий эффект был ужасающим и угрожающим. Даже если бы Телдин не знал, что корабль сделан неогами, он никак не мог представить себе расу, использующую такой корабль, иначе как хищную и злую.

Телдину показалось, что скорость сближения несколько замедлилась. Возможно, Элфред был прав, и команда на борту «смертоносного паука» не решалась иметь дело с кораблем, который повернул в атаку, а не бежал. Или, что более вероятно, существа просто были осторожны. Зачем бросаться во что-то, когда скорость мало или вообще ничего не значит?

Было трудно точно определить расстояние, как из-за меняющегося фона, так и из-за того, что лобовое положение «смертоносного паука» не давало возможности рассмотреть детали, по которым можно было судить о расстоянии. Тем не менее, Телдин предположил, что враг был теперь менее чем в десяти тысячах шагов.

Буббо одолжил у Элфреда подзорную трубу и направил ее на приближающееся судно. Теперь он опустил его и закричал:

— Катапульты, огонь!

Телдин повернулся, чтобы посмотреть на кормовую катапульту. Шандесс потянул за рычаг, который привел в действие тяжелое орудие. Коромысло катапульты повернулось вперед и вверх, сначала медленно, но с пугающей быстротой набирая скорость. Затем коромысло достигло полного хода и врезалось в передний упор с гулким грохотом. Массивный камень, который был погружен в чашу на конце коромысла, выстрелил. Телдин услышал, как он просвистел над головой, едва не задев такелаж, и с шумом рванулся вперед, прямо на «смертоносного паука». Почти одновременно он услышал выстрел передней катапульты, и попытался проследить за полетом двух камней, но быстро потерял их из виду из-за турбулентности флогистона.

Буббо снова поднес подзорную трубу к глазу. — Два чистых попадания, — объявил он через несколько мгновений с явным удовлетворением в голосе. — Один в голову. Телдин попытался представить себе удар одного из этих массивных камней катапульты, расколотое дерево и разбитый хрусталь. Может ли что-нибудь выдержать такой удар? Однако «смертоносный паук», казалось, не пострадал — по крайней мере, с такого расстояния любые повреждения были совершенно незаметны, и продолжал свой путь.

Команда кормовой катапульты работала, перезаряжая массивное орудие. Четверо дюжих матросов оттягивали двумя мощными лебедками коромысло катапульты назад, в то время как Шандесс стоял наготове, чтобы зафиксировать его. Это была медленная работа, и Телдин чувствовал их напряженность.

Он повернулся вперед. Команда баллисты в башне на баке была напряжена и готова. Оружие было взведено, готовое к стрельбе, и главный стрелок, прищурившись, смотрел вдоль огромной стрелы, проверяя точность прицеливания. В облике баллисты было что-то необычное, что впервые заметил Телдин. Она почему-то казалась более сложной. Он не мог сразу определить, что это были за изменения, но они сделали тяжелое оружие еще более опасным, чем когда-либо.

Через мгновение он увидел то, что, как он понял, было, источником этих изменений. У стреляющего приспособления на корточках сидела Дана, очевидно, что-то быстро регулируя в механизме. Словно почувствовав на себе взгляд Телдина, она повернулась, и их глаза встретились. Если глаза действительно являются окнами души, то ему показалось, будто неминуемая опасность открыла свои шторы.

Телдин почувствовал, что эмоции Даны ударили его, как физический шок. Страх и решимость, конечно, были, но они были на заднем плане. На первом плане были чувства, направленные на Телдина: уважение и привязанность… и что-то большее, чем привязанность. Потрясенный Телдин ответил маленькой женщине ободряющей улыбкой, потом отвернулся. Сейчас не время разбираться с этой новой сложностью, может быть, потом. Если оно, конечно, будет.

— Дальность? — запросил Элфред.

— Тысяча шагов, — пророкотал Буббо. — Приближается.

Первый помощник кивнул. — Это становится интересно.

Пока не было никакой опасности, ничего, что могло бы подготовить Телдина к тому, что произошло дальше. Внезапно что-то прорвалось сквозь снасти над его головой. Парус порвался, и вторая стрела разлетелась вдребезги, осыпая палубу дождем деревянных щепок. Телдин инстинктивно нырнул под перила, прикрывая голову руками. Он услышал, как что-то еще свистнуло над головой, не причинив вреда.

— Я так понимаю, мы в зоне действия их баллисты, — сухо сказал Элфред.

— Баллиста, огонь! — приказал Буббо.

Старший стрелок в последний раз проверил прицел и кивнул Дане. Она потянула за вытяжной шнурок. С силой, которую Телдин почувствовал сквозь палубу, огромный лук выстрелил, и стрела с массивным металлическим наконечником зашипела в сторону вражеского корабля. Прежде чем плечи лука перестали дрожать, команда прыгнула к брашпилю и стала натягивать тетиву для следующего выстрела.

— Попали! — крикнул Буббо. — Прекрасный выстрел! Он уставился на Дану с нескрываемым удивлением.

Обе катапульты выстрелили снова, с разницей в несколько ударов сердца. На этот раз Телдин добился большего успеха, отслеживая выстрелы. Один массивный камень пролетел мимо, не причинив вреда «смертельному пауку». Второй, однако, полетел прямо и точно, врезавшись в отвратительный корабль у основания одной из его ног. Нога пьяно наклонилась, но не оторвалась от корпуса.

— Всем на снастях, спуститься, — крикнул Элфред. — Впередсмотрящий, тоже вниз.

Матросы, находившиеся наверху, на снастях, спустились на относительно безопасную палубу, в то время как впередсмотрящий спустился по мачте с «вороньего гнезда» едва ли медленнее, чем, если бы он просто упал. Телдин понял, что точное маневрирование сейчас не имеет большого значения, и было мало смысла, чтобы подвергать человека риску на высоком наблюдательном пункте, когда любой с самым плохим зрением мог отлично видеть врага с палубы.

Теперь два корабля быстро сближались. Расстояние между ними сократилось вдвое, потом еще раз вдвое. «Смертоносный паук» вырисовывался огромным и отвратительным телом, его красные носовые иллюминаторы, как глаза, смотрели на «Зонд», его веретенообразные ноги, казалось, тянулись, чтобы схватить корабль-молот. Один корабль, а может, и оба, изменили курс, и корабль-паук теперь находился прямо перед «Зондом».

— Слишком близко для катапульт, — проворчал Буббо. — Освободить экипажи?

Элфред кивнул. — Экипажи катапульт к постам контроля повреждений, — крикнул он.

Эти команды сложились в голове Телдина, обеспечивая понимание ситуации. — Мы что, идем на таран лоб в лоб? — спросил Эстрисс.

— Нет, — ответил Элфред, — у меня есть еще кое-что на уме, но пусть думают, что это так.

Баллиста «Зонда» выстрелила снова, практически в упор. Телдин смотрел, как тяжелый снаряд врезался прямо в нос «смертоносца». Круглый иллюминатор разлетелся вдребезги, разбрызгивая обломки в космос. Команда баллисты пронзительно закричала….

И быстро перешла на крики ужаса и агонии. Снаряд со «смертоносца» врезался в переднюю башню «Зонда», разбив баллисту и раскидав расчет орудия, как тряпичных кукол. Не колеблясь, Телдин бросился вверх по трапу и перепрыгнул через край башни.

Сцена в башне была полной неразберихой. Повсюду были обломки. Когда вражеская стрела попала в баллисту корабля-молота, значительная энергия, заключенная в частично согнутых плечах большого лука, высвободилась и должна была куда-то рассеяться. В данном случае она разорвала тяжелое оружие на части, разбрасывая осколки повсюду. Двое из экипажа башни все еще были на ногах и двигались, и Дана была среди них, что Телдин был рад увидеть, но даже они истекали кровью из многочисленных мелких ран и казались несколько ошеломленными. К сожалению, двое других… Телдин сразу понял, что ни он, ни кто-либо другой ничего не может для них сделать. Один был прижат к стене башни так, что его спина была согнута не в ту сторону; другой, очевидно, был поражен выстрелом неоги, и огромная стрела разорвала его надвое. Телдин отвел взгляд от того, что осталось от несчастного, и изо всех сил попытался справиться с подступающим к горлу рвотным позывом.

— Докладывайте, что там! — крикнул Элфред.

Телдин перегнулся через поручень башни, радуясь возможности повернуться спиной к кровавой бойне. — Двое убитых, — ответил он, стараясь, чтобы его голос звучал, ровно и деловито, — и двое раненых. Баллиста разбита.

Лицо Элфреда было мрачным, а глаза холодными и жесткими, как кремень. — Если там есть, что, или кого можно спасти, сделайте это, — приказал он, — а потом спускайтесь вниз и прячьтесь в укрытие. Это будет кровавое зрелище.

— Нет! — горячность ответа удивила самого Телдина, да и Элфреда тоже, судя по выражению его лица. — Нет, — повторил Телдин более рассудительно. — Вам нужен каждый здоровый мужчина, которого вы сможете использовать в сражении.

Лицо Элфреда омрачилось, и он выпалил чисто солдатское ругательство. Затем, внезапно, его хмурый взгляд исчез, сменившись невольной улыбкой. — Вам решать, — сказал он Телдину. — Убедитесь, что вы вооружены… и будьте осторожны.

Телдин улыбнулся. Он не нуждался в последнем совете. Его шкура была очень дорога ему, и он сделает все возможное, чтобы она осталась в целости. Но… вооружен ли он? Он быстро оглядел башню. Впервые он заметил, или позволил себе заметить — члена экипажа, который лежал, разбитый, у стены башни. Это был Генди, тот самый, который одолжил Телдину свой короткий меч для тренировки с Элфредом. Меч все еще был в ножнах на поясе Генди, и Телдин был уверен, что Генди он больше не понадобится. Старательно избегая беспорядочных напоминаний о судьбе другого члена экипажа, Телдин пересек башню. Он на мгновение заколебался — было что-то неправильное в том, чтобы брать что-либо у мертвых, что заставило его остановиться, а затем вытащил меч из ножен Генди. Он крепко сжал оружие в кулаке, чтобы остановить тревожную дрожь в руке, и провел левой ладонью по клинку. Металл был прохладным и гладким, и каким-то образом он, казалось, укреплял его слабеющую храбрость. Ему некуда было положить оружие, и он на мгновение задумался — не снять ли с Генди и пояс с ножнами. Но это было бы слишком, решил он, и это означало бы перемещение мертвого тела. Хотя Генди уже ничего не чувствовал, Телдин не мог заставить себя сдвинуть его исковерканный труп.

Дана, молча, смотрела на него, ее глаза все еще были остекленевшими от шока и боли. Он поднял меч и держал его перед собой, заставляя себя свирепо ухмыльнуться. Как он и надеялся, женщина-гном ответила ему. Ее глаза прояснились, она вытащила длинный кинжал, висевший у нее на бедре, и улыбнулась ему в ответ. Она снова стала похожа на сурового маленького воина, какой он всегда ее считал.

«Зонд» был уже почти у самого «смертоносного паука». Казалось, что Элфред собирается вогнать тупой таран корабля-молота прямо в голову корабля-паука. — Приготовиться к тарану! — рев Элфреда эхом разнесся по всему кораблю. Повсюду члены экипажа хватались за все, что попадалось под руку: планшири, такелаж или неподвижные части оборудования. Телдин сжал плащ до мельчайших размеров, обхватил левой рукой поручень башни и изо всех сил вцепился в него…

Выше и ниже «Зонда» огромные ноги «смертоносного паука» раскачивались, как огромные рычаги, готовясь схватить корабль-молот. Телдину казалось, что нет никакой возможности избежать их объятий или предстоящего столкновения.

Имея в запасе лишь мгновения, Элфред проревел: — Лево на борт, до отказа!

Тупой нос корабля-молота опустился, и корабль быстро качнулся влево.

Удар! Несмотря на то, что Телдин крепко держался за поручень, удар едва не отбросил его на турель, и ему показалось, что его левое плечо вырвано из сустава. Он боролся, чтобы устоять на ногах. С нижней палубы он услышал грохот, когда недостаточно надежно закрепленное оборудование и, возможно, даже люди врезались в переборки и палубы.

С приливом неистового возбуждения Телдин понял план Элфреда. Маневр в последний момент изменил курс «Зонда». Вместо того, чтобы врезаться в мостик «смертоносного паука», таран корабля-молота врезался в нижнюю левую ногу бортового тарана корабля неоги, рядом с его основанием. Это была та самая нога, которая была повреждена одним из первых выстрелов катапульты «Зонда». В целом, импульс обоих массивных судов был сосредоточен в этом единственном месте. Независимо от того, насколько прочным был материал, из которого состоял таран, одна нога была только определенной толщины, а ее структура уже была серьезно повреждена. Кристалл с железными ребрами треснул, и вся нога была оторвана от корпуса судна.

Массивная черная громада «смертоносного паука» проскользнула мимо, прямо над палубой корабля-молота. С треском дерева верхняя треть грот-мачты и «воронье гнездо», к счастью пустое, были унесены прочь. Барабанные перепонки Телдина затрещали от перепада давления воздуха, и он потерял равновесие так же легко, как и тогда, когда пиратская «оса» прошла рядом с баркасом гномов.

Телдин посмотрел через поручень башни на палубу бака. Валлус Лифбовер каким-то образом удержался на ногах и тонкими пальцами плел в воздухе замысловатые узоры. Хотя эльф говорил только для себя, текучие слоги заклинания, которое он создавал, легко доносились сквозь звуки хаоса. Телдин чувствовал силу, которой обладал эльфийский маг; волосы на тыльной стороне его ладоней зашевелились, а воздух на баке наполнился едким запахом грозы.

Заклинание достигло кульминации, и эльф ткнул жестким пальцем в нижнюю часть «смертоносного паука». Луч резкого зеленого света вырвался из кончика его пальца и ударил корабль неогов в середину тонкой «шеи», соединяющей голову с брюшком. Там, куда ударил луч, кристалл корпуса взорвался пылью. Тусклый красный свет изнутри корабля-паука пробился наружу сквозь рваную дыру в корпусе. Огромный черный корабль застонал, словно в муках.

— Лево на борт! — снова закричал Элфред. Ответа не последовало; курс «Зонда» не изменился. — Лево на борт! — повторил первый помощник. — Что, черт возьми, происходит?

Мысленный голос пожирателя разума прервал его. — Управление потеряно. Вила потерял сознание.

Ответом Элфреда было воинское проклятие.

Валлус спокойно повернулся к первому помощнику. — Может быть, мне…?

— Нет! — Элфред снова подавил свой гнев. — Нет, — повторил он уже спокойнее. — Скоро вы нам понадобитесь на палубе. Он на мгновение задумался, потом улыбнулся. — Найдите этого гнома, Салимана, так, по-моему, его зовут? Поставьте его за штурвал, а потом быстро возвращайтесь сюда, поняли?

Эльф понимающе кивнул и побежал к трапу на главную палубу. Элфред посмотрел на корабль-паук, который все еще двигался над его головой. Выражение его лица было мрачным.

— «Так и должно было быть», — подумал Телдин. Лион советовал не заходить в заднюю сферу корабля-паука, и именно там они должны были сейчас оказаться. Они ничего не могли с этим поделать, пока гном-жрец не встанет за штурвал и не возьмет корабль-молот под управление.

«Смертоносный паук» был уже почти позади. — Всем в укрытие! — взревел Элфред.

Телдин огляделся. Здесь, у башни, укрытия было мало. Он почувствовал, как кто-то дернул его за руку. Это была Дана. — Сюда, — настаивала она, указывая на развалины баллисты. Это было ничтожное укрытие, но все, же лучше, чем ничего. Они пригнулись под разбитым оружием, стараясь укрыться как можно дальше. Телдин поднял глаза.

«Смертоносный паук» прошел. Сквозь проем в нижней части живота он увидел нечто, похожее на серию маленьких катапульт. Вокруг орудий двигались фигуры, их силуэты мерцали на фоне тусклого красного света внутри корабля. Большинство из них смутно напоминали людей, но некоторые были уродливыми фигурами из ночных кошмаров. Несколько катапульт выстрелили одновременно. Телдин заставил себя откинуться назад, прижимаясь как можно ближе к поворотному креплению баллисты.

И он не опоздал. Послышалось шипение, похожее на внезапный сильный дождь или град, но этот град не был замерзшей водой. Мгновенный поток мелких снарядов хлестнул по палубе: камешки, обломки металла, железные шипы, даже какие-то предметы, похожие на осколки раздробленной кости.

Дождь снарядов длился лишь мгновение, затем наступила краткая тишина, а затем… затем начались крики — крики агонии со всего корабля. Телдин посмотрел на Дану. Она казалась невредимой, но другой член команды баллисты пытался спрятаться у передней стены башни, и ему не так повезло. Его серая куртка уже приобрела бордовый оттенок, когда он непонимающе схватился за две рваные раны на груди. Его губы беззвучно шевелились, когда он обратил умоляющий взгляд на Телдина. В уголке его рта показалась струйка крови.

— Я ничего не могу сделать. Эти слова эхом отдавались в голове Телдина. — Я ничего не знаю о медицине. Я ничего не могу для тебя сделать. Он хотел крикнуть это вслух, но его горло сжалось от ужаса.

Дана сжала его руку почти до боли. — Я посмотрю, что можно сделать, — сказала она. — Другим может понадобиться ваша помощь в другом месте.

Он глубоко вздохнул, заставляя взять себя в руки, кивнул и выбрался из башни на полубак.

Группа офицеров перенесла обстрел неплохо, и их ранения казались незначительными. У Элфреда на лбу была глубокая рана, и ему приходилось то и дело вытирать кровь с глаз. У Эстрисса сочилась серебристо-белая плазма из полудюжины мелких порезов, в то время как Буббо совершенно не обращал внимания на рану на правой руке, которая вывела бы из строя любого другого человека.

В других же местах дела обстояли значительно хуже. Из команды на главной палубе, возможно, одна четверть была неподвижна — либо искалечена, либо мертва, а большинство остальных так или иначе были ранены.

Элфред злобно выругался. — Если они и дальше будут обстреливать нас таким способом, нам конец.

Лион покачал головой. — Я не думаю, что это их план, — тихо сказал он.

Все головы повернулись, чтобы посмотреть на корабль-паук. Огромное судно замедлило ход и маневрировало. Тяжело, но безошибочно оно меняло направление. Корма со своим смертоносным тяжелым оружием ушла в сторону. Три оставшиеся ноги тарана медленно раскрылись.

— Они возвращаются, чтобы схватить нас, — пробормотал Элфред. — Но почему? Пока наш привод движения не заработает, мы беспомощны. Они могут превратить нас в космическую пыль.

Лион пожал плечами. — Возможно, хотят захватить рабов? — предположил он. — Или, может быть, они думают, что мы уйдем, если они не захватят нас сейчас.

Валлус снова поднялся по трапу с главной палубы. Как всегда, эльф выглядел совершенно невозмутимым.

— Гном у руля? — спросил его Элфред.

— Он у руля, но ему потребуется время, чтобы взять привод движения под контроль, — мягко улыбнулся эльф. — Он утверждает, что он отличается, и даже уступает приводам гномов, к которым он привык.

— Черт. Как долго?

Валлус пожал плечами. — Минуты.

— Слишком долго, — произнес воин. «Смертоносный паук» завершил свой разворот и медленно двигался обратно к «Зонду». Корабль-молот теперь шел бортом вперед, подставляя свой правый борт судну неоги. — Мы вообще можем хоть как-то маневрировать? Никто не ответил, и этого было достаточно. — Приготовиться к отражению абордажа.

Тихий приказ первого помощника был передан по всему кораблю. Члены экипажа, дежурившие внизу на постах контроля повреждений, хлынули на палубу. Повсюду вокруг Телдин видел мужчин и женщин — тех, кто еще мог двигаться, готовящихся к бою и, возможно, к смерти. Со своей стороны, Телдин был удивлен тем, что он сам почти не испытывал страха. О, конечно, его желудок болезненно скрутило, и он почувствовал уколы холодного пота на лбу, но теперь, когда сомнения и ожидание подходили к концу, теперь, когда битва была неизбежна, он не чувствовал ничего из того парализующего ужаса, которого ожидал, снова столкнувшись с неоги. Он сделает все, что в его силах; чего еще можно ожидать от любого мужчины?

— Мы сможем отбиться от них? Телдин почувствовал эти слова в своем сознании, но он знал, что вопрос Эстрисса адресован Элфреду.

Дородный воин пожал плечами. — Это скоро будет понятно, — ответил он. — Корабли неогов укомплектованы рабами, а рабы никогда не сражаются так хорошо, как свободная команда. Если будет понятно, что монстры проигрывают, некоторые из рабов, вероятно, примкнут к нам. Даже без этого… Его натренированные глаза бегали по сторонам, хладнокровно оценивая тактическую ситуацию. — Когда они сцепятся с нами, им придется перебираться через нос. А он узкий, меньше тридцати футов, а это значит, что они не могут послать слишком много воинов сразу. Мы можем собрать всех вдоль правого борта и поражать их, когда они попытаются подняться на наш борт. Если нам повезет… Он помолчал, потом повернулся к Валлусу. — У вас осталось что-нибудь, что поможет нам выбраться из их тарана?

Маг кивнул. — У меня есть еще одно разрушающее заклинание.

— Когда гном разберется с приводом, используйте его, — сказал ему Элфред. — А до тех пор делайте все, что в ваших силах, чтобы доставить им неприятности. И следите за их передними баллистами. Если у них есть кто-то с мозгами, кто командует экипажем, они будут пытаться в первую очередь уничтожить любого заклинателя.

Валлус снова кивнул. — Предоставьте это мне, — спокойно сказал он.

«Смертоносный паук» приблизился, три оставшиеся ноги тарана начали смыкаться. Телдин увидел орудийную палубу в верхнем секторе корабельного брюха. Вокруг двух баллист собралась толпа, по меньшей мере, человек пятьдесят. Подавляющее большинство из них были людьми, но тут и там над их стаей возвышались массивные бесформенные фигуры. Телдин узнал их — это были знакомые ему коричневые громадины, и он знал, насколько они опасны. Некоторые лучники из экипажа «Зонда» уже пускали стрелы в скопление врагов, пытаясь проредить их до того, как бой начнется всерьез. Удивительно, но, ни один снаряд больше не попал в корабль-молот.

Двадцать ярдов. Три оставшиеся хватательные ноги смертоносца уже протянулись мимо «Зонда» — две сверху, одна снизу. Матросы бросали испуганные взгляды на тонкие, но крепкие штанги, свисавшие над их головами. Телдину показалось, что корабль-молот уже в их руках. Казалось, что корабль не сможет спастись, независимо от того, что Валлус думал об обратном. Расстояние стало немного увеличиваться.

Пятьдесят ярдов. Телдин мог видеть через центральный иллюминатор головы «смертоносного паука», освещенную красным светом внутренность большого корабельного мостика. Силуэты двигались на фоне света. Это были отталкивающие формы, которые вызывали ужасные воспоминания о прошлых неделях. Неоги — командиры корабля наблюдали за последними моментами захвата корабля-молота.

Пятнадцать ярдов.

Со скрежещущим треском корпус «Зонда» ударился о нижнюю из трех вцепившихся ног. Даже при медленном сближении кораблей удар оказался настолько сильным, что Телдин с трудом удержался на ногах. Две верхние ноги начали двигаться, чтобы опуститься. Они двигались медленно, но неумолимо. С треском дерева одна из них раздавила поручень правого борта прямо за грузовым люком. Вторая попала в «Зонд» в пяти футах от кормовой башни. Задний стабилизатор по правому борту смялся, как, будто был сделан из бумаги и бальзового дерева. Движение ног прекратилось. Они, казалось, не могли оказать достаточного давления, чтобы сокрушить или даже серьезно повредить усиленный корпус корабля-молота, но, тем не менее, они выполнили свою цель. «Зонд» был обездвижен.

Сильвия быстро поднялась по трапу с главной палубы, чтобы присоединиться к остальным офицерам на баке. Элфред бросил на нее сердитый взгляд. — Ваше место внизу, — отрезал он.

Стройная женщина пожала плечами. — Я не думаю, что навигация в данный момент является большой проблемой, — сухо ответила она. — Здесь от меня будет больше пользы.

Элфред на мгновение заколебался, потом кивнул. — Идите туда, — сказал он ей.

Сильвия одарила его одной из своих мимолетных улыбок. — Я и собираюсь туда. Она вытащила из мешочка на поясе крошечный предмет. Телдину он показался плоским кристаллом из стеклоподобного материала. Затем она вытащила что-то похожее на маленький кусочек звериного меха. Бормоча себе под нос текучие слоги, она нежно потерла их друг о друга. Телдин снова почувствовал, как сила, которой она обладала, растет в воздухе вокруг нее. Она прошипела последние слова заклинания сквозь стиснутые зубы. В отличие от заклинания Валлуса, никакого пиротехнического эффекта не последовало. Вместо этого центральный носовой порт корабля-паука разлетелся на куски, разбрасывая осколки кристаллов во все стороны. Телдин услышал нечеловеческие крики боли и тревоги с мостика вражеского корабля и почувствовал, как его губы растянулись в дикой усмешке. — Бейте их! — услышал он собственный крик.

Как будто взрыв порта послужил сигналом, атака началась всерьез. Стрелы из луков и арбалетов дождем посыпались на палубу корабля-молота, когда лучники — рабы дали первый залп. Однако большая часть экипажа «Зонда» находилась под каким-либо прикрытием, притаившись под планширем правого борта или спрятавшись за небольшим баркасом корабля, и потери были невелики. Экипаж корабля-молота открыл ответный огонь по скопившимся атакующим с гораздо большим эффектом.

Что-то с шипящим ревом пронеслось над головой Телдина. Стрела баллисты, вероятно, была направлена на группу офицеров на баке. Элфред и остальные офицеры разделились, и рассредоточили тесную группу людей, которая, должно быть, была привлекательной мишенью для стрелков «смертоносного паука». Рев вырвался из глоток членов экипажа корабля неоги, когда они бросились в атаку через верхнюю поверхность мостика корабля-паука. Коричневые громады, которые были среди атакующих, теперь были позади них, подгоняя их, и заставляя идти вперед. Команда корабля-молота все еще стреляла, и стрелы поражали передние ряды. Телдин увидел, как человек остановился, завывая от боли, из его груди торчала стрела. Он бросил оружие и попытался повернуть назад, чтобы избежать кровавой бойни. Он явно хотел прорваться назад сквозь толпу нападавших — в относительную безопасность «смертоносного паука». На мгновение атака дрогнула, ее движение было нарушено, затем коричневая громада рванулась вперед и ударила твердым, как железо, когтем. Раненый закричал снова, еще громче, и его истерзанное и дергающееся тело упало с корабля в темноту, извергая кровь. Телдин отвернулся.

Этот предметный урок не повлиял на других нападавших. Они снова бросились вперед, с еще большей энергией.

Элфред был прав в своем анализе. Проход с мостика «смертоносного паука» был узким, а это означало, что не все нападавшие могли наступать одновременно. Они шли вперед волнами, прямо в опустошительный огонь команды корабля-молота. Люди бросились вперед, подгоняемые коричневыми громадинами… и они умирали. — Мы их пока задерживаем, — пробормотал Элфред.

Но долго так продолжаться не могло. Некоторые из коричневых громадин пробивались вперед атакующей группы, отбрасывая людей в сторону, как кукол, которые, кувыркаясь, улетали через борт корабля в космос. Защитники «Зонда» продолжали стрелять, но их убийственный огонь не мог остановить продвижение бронированных монстров. Стрелы безвредно отскакивали от панцирей тварей, или вонзались в пластины естественной брони, но не пробивали ее. Чудовища продолжали приближаться по мостику «смертоносного паука».

— Валлус! — крикнул Элфред.

Эльф уже сплетал другое заклинание. Он протянул руку с растопыренными пальцами к атакующим чудовищам. Казалось, что из кончиков его пальцев выскочила стрела, глубоко войдя в грудь ведущего громилы. Тот взревел в агонии, разрывая собственную плоть, словно пытаясь вырвать стрелу, и рухнул на палубу.

Сильвия тоже присоединилась к сражению. В ответ на ее заклинание дюжина или даже больше эластичных черных щупалец вырвались из корпуса корабля-паука и обвились вокруг ног и туловищ приближающихся громадин. Некоторые существа быстро оторвали щупальца, другим повезло меньше. Телдин со смешанным благоговением и ужасом наблюдал, как несколько щупалец сжались вокруг своих жертв, обездвиживая их, и начали раздавливать их твердые панцири. Одна из коричневых громадин отшатнулась назад, одна ее рука оторвалась, и упала в темноту. Другой рухнул там, где стоял, и его голова развалилась на куски.

Несмотря на всю его мощь, магического заклинания было недостаточно, чтобы остановить атаку. Полдюжины громадин все же уцелела, хотя большинство из них были ранены в той или иной степени. Когда маги остановились, чтобы подготовить новые заклинания, нападавшие неуклюже двинулись вперед. С грохочущим торжествующим лаем, твари добрались до поручней корабля-молота и перекинули через них свои массивные тела. Все еще подгоняемые оставшимися громадами, рабы-люди последовали за ужасными ударными войсками. Началась вторая фаза защиты «Зонда».

Главная палуба представляла собой столпотворение сражающихся фигур. Целые группы членов экипажа «Зонда» преследовали отдельных коричневых громадин, нанося удары по спинам и бокам монстров, отчаянно пытаясь остаться вне досягаемости рвущих когтей этих существ. Другие сражались группами или один на один против людей и полукровок, нападавших со «смертоносного паука». Воздух был наполнен криками ярости, агонии и стонами напряжения, перемежаемыми лающими выкриками коричневых громадин. Над всем этим стоял лязг и скрежет стали о сталь.

Свеор Тобрегдан, второй помощник Элфреда, выкрикивал приказы с юта, пытаясь руководить обороной. Если у него и был какой-то план боя, то Телдин его не видел. Люди сражались там, где должны были, или где представлялась возможность. Это была не организованная война с ее линиями нападения и обороны, скоординированными вылазками и контратаками. Это больше походило на драку в баре: ни приказа, ни центрального командования, ни пощады.

Второй помощник, должно быть, понял тщетность выкрикивания своих приказов, которые никто не мог услышать, потому что он спрыгнул по трапу на главную палубу и бросился в сражение. Почти мгновенно четверо нападавших из экипажа «смертоносного паука» прыгнули на него, и он упал под ними.

— Свеор! — закричал Элфред. Он попытался прыгнуть в самую гущу схватки и каким-то образом пробиться туда, где его друг нуждался в нем, но рука Буббо тяжело опустилась ему на плечо. Мгновение большой воин тщетно боролся, чтобы вырваться из хватки еще большего оружейного мастера. И только разум утихомирил гнев Элфреда. Он кивком поблагодарил Буббо.

Как оказалось, Свеор не нуждался в помощи. Мгновение спустя он появился снова, его одежда и клинок были залиты кровью — не его собственной, оставив своих бывших противников неподвижно лежать на палубе.

Еще одно заклинание раскололо воздух. Веер из семи мерцающих разноцветных лучей вырвался из вытянутых рук Валлуса и ударил по двум коричневым тушам на нижней палубе. Один мгновенно упал безжизненным мешком, так как огромная дымящаяся дыра прорвалась в броне его груди. Другой закричал в агонии, дико размахивая рукой, теперь почерневшей и искривленной и лишенной, возможно, половины своей длины. Члены экипажа «Зонда», столкнувшиеся с чудовищем, воспользовались этим случаем. Двое набросились на него с другого бока и вонзили мечи по самую рукоять в живот твари. Громила взмахнул здоровой рукой, ударив одного из нападавших с сокрушительной силой, но матрос с другой стороны низко пригнулся и замахнулся топором на лодыжку монстра. Они соединились в результате удара, и с очередным оглушительным воплем существо рухнуло на палубу. Нападавшие матросы тут же набросились на него.

Телдин не видел смерти существа, так как лязг стали о сталь, совсем рядом, привлек его внимание. Он сразу увидел, что некоторые из нападавших пытаются добраться до бака. Двое пытались подняться по трапу правого борта с главной палубы. Лион сдерживал их, и они еще не добрались до самого бака, но их мечи были достаточно хороши — даже на трапе, и пожилой тактик не мог справиться с ними. По трапу левого борта карабкались другие нападавшие, и Буббо неуклюже подбирался к ним. Телдин поднял короткий меч Генди и почувствовал, как напряглись сухожилия его предплечья.

Внезапно мимо уха Телдина просвистело копье и, дрожа, вонзилось в переднюю башню. Другое копье ударило Лиона в ребра, пронзив его худое тело. Тактик, молча, упал. Телдин дико огляделся в поисках новых нападавших.

Теперь атака пошла с совершенно нового направления. Кое-кому из команды смертоносного корабля удалось перебраться на выступ, который тянулся от правого борта корпуса «Зонда» — фактически, на металлическую конструкцию, образующую крышу офицерского салона. Телдин прикинул, что там было человек двенадцать, которых гнал вперед другой коричневый громила.

— Правый борт, вперед! — Телдин взревел во всю мощь своих легких. Он указал на новую опасность.

Первой отреагировала Сильвия. Она развернулась и снова прошипела слоги заклинания. Кусок дерева с металлическими скобами от разбитой баллисты поднялся с палубы и был с нечеловеческой силой брошен в новую группу нападавших. Несколько человек с криками упали, но остальные уже добрались до бака и теперь находились под частичным прикрытием носовой башни. Элфред и Сильвия поспешили к ним. Телдин двинулся вслед за своими друзьями.

В последний момент боковым зрением он заметил движение. Инстинктивно он пригнулся… и еще одно копье просвистело над его головой, отскочив от борта башни и исчезнув за поручнем. Когда Лиона убили, двое его противников, сопровождаемые горсткой других, добрались до бака, не встретив сопротивления. Телдин увидел, как один из них прыгнул к Эстриссу, размахнувшись мечом, чтобы разрубить голову пожирателя разума надвое. Он пытался крикнуть предупреждение своему другу — да, другу! — но понял, что уже слишком поздно.

Эстрисс не сделал ни одного движения, чтобы защитить себя. Существо просто повернулось к убийце безликими белыми глазами.

И вдруг нападавший выгнулся назад, будто его ударили прямо в лицо чудовищным ударом. Он закричал, схватившись за голову обеими руками. Его меч со звоном упал на палубу.

С извивистой скоростью, которую Телдин никогда раньше не видел у иллитида, Эстрисс рванулся вперед и бросился на корчащегося человека. Покрасневшие руки Эстрисса оторвали руки мужчины от его головы. Эстрисс низко наклонился, и его лицевые щупальца обхватили череп человека. Раб неоги снова дико закричал…

Тошнота и ужас нахлынули на Телдина, и он отвернулся, и это было как раз вовремя. Двое нападавших двигались в его сторону, держа оружие наготове. Телдин крепче сжал меч и принял оборонительную стойку, которую ему показал Элфред, и осторожно попятился. Двое его противников двинулись вперед, не менее неуверенно, и разделились, будто собираясь обойти его с флангов. Он заметил, что оба они были тощими, даже изможденными. Их глаза выглядели дикими, почти безумными. Один был примерно его роста, а другой значительно выше, но, ни один из них не мог весить столько, сколько он. Более крупный человек был обнажен до пояса, и Телдин мог легко видеть его ребра, видневшиеся под кожей. На его левой верхней части груди было какое-то обесцвеченное пятно. Ему потребовалось мгновение, чтобы понять, что это была какая-то татуировка, совершенно иноземная по своей символике.

Отвращение и жалость боролись в нем со страхом. Это, должно быть, был знак, идентифицирующий владельца раба.

Крякнув от напряжения, тот, кто был крупнее, рванулся вперед и ткнул острием меча прямо в горло Телдина.

Почти знакомое ощущение сосредоточенности накрыло разум Телдина, как успокаивающее одеяло. И снова его чувство времени изменилось. Быстрый выпад нападавшего раба стал настолько медленным, что стал почти летаргическим. У Телдина было достаточно времени, чтобы оценить атаку противника и рассудить, что удар можно отразить, если он сам поставит свое оружие… вот так.

Его меч быстро поднялся. Сталь зазвенела о сталь, и клинок нападавшего прошел мимо плеча Телдина. Собственный вес нападавшего резко переместился, и Телдин обнаружил, что смотрит в его удивленное лицо. Продолжая парировать удар, Телдин выбросил вперед кулак. Костяшки его пальцев, подкрепленные массой и инерцией рукояти меча, врезались в челюсть мужчины с ошеломляющей силой. Голова здоровяка откинулась на затылок, а глаза остекленели от боли.

Второй нападавший тоже двигался, целясь свистящим ударом в бок Телдина. Но у него было достаточно времени, чтобы поднять свой собственный клинок и парировать эту атаку. Когда их клинки ударились, Телдин был готов к бою, но все равно удар больно отдался в его руке. Маленький человек уже отступил назад, чтобы избежать удара Телдина.

«Острие сильнее края». Эти слова Элфреда прозвенели в голове Телдина. Да, у короткого меча есть острие. Быстро, прежде чем его маленький противник успел отпрыгнуть в сторону, Телдин резко дернул запястьем, как это делал Элфред. Его клинок скользнул, как серебряная смерть, прочертив толстую красную линию на животе нападавшего. И он с воем отшатнулся, схватившись руками за живот, словно пытаясь удержать свои внутренности на месте.

Более крупный нападавший стряхнул с себя последствия удара Телдина и снова двинулся вперед. Телдин сделал ложный выпад в сторону лица мужчины, а затем попытался ударить его в живот, когда его противник поднял свой меч для защиты. Хотя все вокруг него, казалось, двигалось как в замедленной съемке, собственные движения Телдина тоже начали замедляться. Его противник поддался на финт, но все же, успел опустить клинок, чтобы парировать выпад Телдина. Здоровяк ответил ударом, который разорвал бы грудь Телдина, если бы тот не отскочил назад.

Глаза Телдина защипало от пота, сухожилия на предплечье горели от усталости. Плащ — если это он, на самом деле, мог сфокусировать его разум, мало что мог сделать для его тела. И еще он не был закаленным и огрубелым фехтовальщиком.

Его глаза встретились с глазами нападавшего. Они были пусты и лишены каких-либо человеческих чувств. И все же, как подумал Телдин, непонятно почему, они были способны прочесть сомнения Телдина в его собственных глазах. Как бы подтверждая это, здоровяк улыбнулся.

Телдин не знал ни тактики, ни искусных приемов обращения с коротким мечом. С ножом его учили разным приемам — резкий выпад, порез запястья, даже бросок, но бросить меч и выхватить нож, было бы самоубийством. Единственное, чему научил его Элфред, — это выпад, и он им воспользовался.

Его клинок скользнул, как поражающая змея, прямо в сердце противника. Здоровяк все еще был слегка приоткрыт после своего дикого удара, и его парирование было запоздалым. Он никак не мог вовремя вернуть свой клинок, чтобы отразить удар. Удовлетворение и даже ликование смутно проникли в почти бесстрастную сосредоточенность Телдина.

Затем что-то с сокрушительной силой врезалось в запястье Телдина. Его руку отбросило в сторону, и меч вылетел из внезапно онемевших пальцев. Он отшатнулся.

Телдин понял, что у его противника не было достаточно времени, чтобы как следует парировать удар, но он нашел достаточно времени, чтобы ударить эфесом меча в запястье Телдина.

Боль от удара была невероятной. Должно быть, у него сломано запястье, подумал Телдин. Он сделал еще пару шагов в сторону от здоровяка, прижимая раненую руку к животу, и прижался спиной к левому поручню бака. Бежать было некуда. Даже сейчас, когда смерть была неминуема, он увидел ироническую параллель между этим моментом и его первой встречей с Эстриссом.

Может быть, это была именно боль, которая разрушила эффект, но сильное чувство сосредоточенности Телдина мгновенно испарилось. Его чувство времени вернулось в норму, и страх, который каким-то образом удерживался в бездействии, обрушился на его тело, как могучая волна. Убийца Телдина шагнул вперед, его лицо расплылось в улыбке. Телдин посмотрел ему в глаза. Они были пусты, почти бездушны. Здесь не будет никакой пощады. Человек отвел клинок назад, готовясь к удару, который разрубит Телдина надвое.

Глава 7

Телдин понял, что смотрит в лицо своей смерти. Краем глаза он увидел фигуру Эстрисса, спешащего ему на помощь, но он понимал, что иллитид прибудет слишком поздно. Меч его убийцы сверкнул вниз. С нечленораздельным криком Телдин потянулся к опускающейся руке с мечом, тщетно пытаясь отразить свою гибель.

И сила внезапно вспыхнула — позади него, вокруг него, внутри него. Плащ на его шее потрескивал от этой силы. Его кожу покалывало, а кости горели. Ощущение было такое, словно он лежал голым под полуденным солнцем, но все это было бесконечно увеличенным. Он почувствовал, что все кости его тела, должно быть, светятся бело-голубым сиянием молний, а их блеск просвечивает сквозь кожу. Он откинул голову назад и истошно взвыл, как, будто из него вырвали этот звук. Он вытянул руку — теперь уже не для того, чтобы блокировать удар нападавшего, а прямо в его грудь.

Его вой превратился в крик агонии — или это был экстаз? Крошечные горящие огоньки вырвались из его вытянутых пальцев. Яркие, трехконечные звездочки — ослепительные, почти ослепляющие, зашипели в воздухе, образуя занавес, изогнутый щит света, между ним и его противником. Телдин увидел, как в глазах воина вспыхнул шок, но было уже слишком поздно, чтобы он успел остановить удар. И меч ударил в этот шипящий занавес.

Раздался треск, похожий на раскат грома. Лезвие меча остановилось так внезапно, словно ударилось о каменную стену. На мгновение оно застыло там, светясь тем же актиническим сиянием, как и сам занавес, а затем разлетелось на мелкие осколки. Человек с мечом отшатнулся, крича от ужаса. Его тело с головы до ног было покрыто крошечными ранками от осколков его собственного меча. Он с ужасом и недоверием уставился на Телдина, затем повернулся и, сломя голову, покинул носовую палубу.

Так же внезапно, как и возникла, шипящая завеса света исчезла. Телдин опустил руку. Ощущение силы исчезло, от нее не осталось и следа. На ее место нахлынули холод и слабость. Его сердце бешено колотилось, он задыхался от напряжения и ужаса.

Как? Как он мог это сделать? Он знал, что сила исходит извне, от плаща, теперь в этом не было никаких сомнений. Но как? Как это произошло и почему? Какова была его цель?

Он покачал головой. Сейчас определенно не время. С величайшим усилием он вытеснил свои вопросы, свои сомнения из головы. — Позже, — сказал он себе, — если будет это «позже».

Баланс битвы качнулся в пользу экипажа «Зонда», как быстро понял Телдин. Большинство нападавших — люди и чудовища, лежали мертвыми на палубе корабля-молота. Большинство оставшихся в живых пытались отступить, вернуться на палубу «смертоносного паука» с места убийства, которым стал для них «Зонд». Еще оставались очаги сопротивления, где нападавшие все еще держались — в основном, сосредоточенные вокруг двух уцелевших коричневых громадин, но в большинстве других мест на борту корабля-молота битва превратилась в зачистку.

На передней палубе «Зонда» все еще шла битва. Элфред, которому теперь помогали Буббо, Эстрисс и еще двое матросов, оттеснял отчаянную группу нападавших. Им некуда было идти, кроме как на верхнюю площадку офицерского салона. Оттуда им предстояло вскарабкаться обратно на захватную ногу корабля неогов, а оттуда — на мостик своего корабля, и все это время их преследовали лучшие воины «Зонда». Если они этого не сделают, то просто упадут в космическую пустоту. Со своего наблюдательного пункта Телдин мог видеть дюжину тел, плавающих в пространстве вдоль гравитационной плоскости смертоносного корабля. Они мягко покачивались, словно плыли в воде, и медленно удалялись от корабля. Казалось, что их тянет к краю воздушной оболочки, окружавшей корабли. Предположительно, когда они достигнут края этой оболочки, и края гравитационного эффекта корабля, они будут дрейфовать во флогистоне, свободные от любой гравитации.

Большинство оставшихся тел были явно и беспорядочно мертвы, но некоторые все еще двигались и слабо звали на помощь. Никто на борту агрессора не обращал на них внимания, а экипаж «Зонда» был слишком занят, чтобы помочь им.

С передней палубы послышался крик. Один из нападавших с внезапной вспышкой ярости прорвался сквозь оцепление членов экипажа «Зонда». Из дюжины ран у него текла кровь, но он был еще жив. Его дикие, пустые глаза остановились на Телдине, и он бросился вперед, размахивая зазубренным палашом.

В отчаянии Телдин схватил короткий меч, который выронил, и поднял его, чтобы блокировать мощный удар, который мог бы снести ему голову. Клинки столкнулись, и Телдин вскрикнул от боли, пронзившей его запястье при ударе. Он быстро отступил, держа меч перед собой. Пот застилал ему глаза, сухожилия на предплечье горели огнем. Легкий меч в его руке казался куском свинца. Он отчаянно искал в себе спокойствие, сосредоточенность, которые он чувствовал раньше, но ответа не было — ни от плаща, ни от него самого. Возможно, вспышка силы высосала всю энергию из плаща, или, возможно, в своем истощенном состоянии он просто не мог ее вызвать.

Если он вообще когда-нибудь мог ее вызвать. Даже в лучшие времена эта сила, которую он чувствовал, никогда не была чем-то, на что он действительно мог положиться.

Он блокировал еще один удар, отклоняя клинок противника так, что тот рассек воздух над головой Телдина. Пока его противник был открыт, Телдин попытался сделать выпад, но его движения были медленными, и его враг успел отпрыгнуть назад. Все, что мог сделать Телдин, это подставить свой клинок, чтобы парировать быстрый, как у кошки, выпад противника.

Не было никакой надежды, что он долго продержится, как тупо понял Телдин. Человек, с которым он столкнулся, был хорошим фехтовальщиком, бесконечно более искусным, чем Телдин, и он казался почти свежим, не затронутым ранами, которые окрасили его одежду в бордовый цвет. Телдину только что удалось блокировать его предварительные атаки, но это не могло продолжаться долго. По крайней мере, этот человек сможет измотать Телдина до тех пор, пока тот не перестанет держать меч, и тогда палаш покончит с его жизнью.

Он должен был сделать что-то отчаянное. Он снова попятился, чтобы дать себе несколько драгоценных минут. Левой рукой он вытащил поясной нож и повернул это оружие так, чтобы держать его за широкое основание лезвия. Его враг снова шагнул вперед, готовясь к новому удару.

Телдин крикнул в последней отчаянной попытке отвлечь фехтовальщика и одновременно ударил ножом движением запястья. Лезвие сверкнуло в свете потока и вонзилось в левую часть живота противника. Он вскрикнул от боли. Телдин сделал выпад, но его противник оказался сильнее. Даже отвлеченный болью ножа в животе, он легко смог опустить меч и парировать выпад Телдина.

Телдин снова откинулся назад, едва избежав ответного удара. Человек с палашом снова шагнул вперед, и Телдин заглянул ему в глаза. Они притупились от боли и чего-то большего, чем боль. Человек умирал; он знал это, и Телдин знал это, но враг также понимал, что у него будет более чем достаточно времени для последнего убийства, прежде чем он упадет. Телдин попытался закричать, позвать на помощь, но его горло сдавило. Единственным звуком, который он мог издать, было жалкое карканье. Человек поднял меч для последнего удара.

Телдин услышал свист и мясистый шлепок. Его враг качнулся вперед, так как широкий наконечник копья вырос — казалось, волшебным образом, из его груди. Телдин мгновение смотрел в непонимающие глаза, потом глаза закрылись, и человек рухнул.

На другом конце бака Телдин увидел Элфреда. Большой человек все еще был в позе, оставшейся после броска копья. Телдин понял, что это копье было воткнуто в переднюю стену башни, а он вырвал его и бросил в последний момент. Элфред мрачно улыбнулся, затем снова выхватил меч и присоединился к драке на носу.

Усталость и последствия ужаса обрушились на Телдина как удар. Его живот свело судорогой, и все, что он смог сделать — это остановить рвоту. Рука с мечом безвольно повисла на боку. Он понял, что если еще один враг нападет на него, он не сможет даже пошевелиться, пока его не ударят насмерть.

Но других врагов на баке не было. Валлус стоял у правого борта, как всегда в невозмутимой позе. Он ободряюще улыбнулся Телдину. Телдин пересек палубу, чтобы присоединиться к нему. Как только он это сделал, «Зонд» слегка покачнулся у него под ногами. — Привод работает, — «голос» Эстрисса прозвучал в его сознании кристально ясно.

— Валлус, давайте, сделайте это! — приказал Элфред.

Эльфийский маг не стал дожидаться дальнейших указаний. И снова его руки сплели нити магии. Его голос эхом разнесся по палубе. Снова ослепительное копье зеленого света выстрелило из кончика его пальца, на этот раз, ударив в основание оставшейся под «Зондом» хватательной ноги. Черный кристалл разлетелся в пыль, а нога аккуратно срезалась у основания. Корабль-молот сильно накренился.

— Вытащи нас отсюда! — взревел Элфред.

Поначалу медленно, но с все возрастающей скоростью «Зонд» удалялся от «смертоносного паука». Без обеих нижних ног у «паука» не было ничего, что могло бы удержать «молот» снизу, ничего, что могло бы помешать его освобождению. Когда корабль-молот отошел, Валлус нанес последний удар. Разноцветные лучи света снова прорезали пустоту, на этот раз, ударив прямо в носовой иллюминатор корабля-паука, который был разрушен предыдущим заклинанием.

— Мне, как я понимаю, принять управление на мостике? — сухо спросил эльф. Элфред широко улыбнулся. — Ты все правильно понял, дружище, — он похлопал Валлуса по плечу. — Это должно их замедлить, может быть, навсегда. Давайте хороший ход.

Корабль-молот ускорился, удаляясь от «смертоносного паука». Он один раз быстро изменил курс только для того, чтобы избежать столкновения с отрубленной ногой, которая медленно вертелась в пространстве, а затем набрал скорость. Расстояние между кораблями быстро росло. Словно в подтверждение слов Элфреда, отвратительный корабль остался неподвижным, по-видимому, неспособным их преследовать. Пройдет всего несколько минут, и «Зонд» сможет разогнаться до полной скорости заклинательного привода, и тогда будет мало шансов, что неоги смогут их поймать.

Телдин наблюдал за удаляющимся кораблем-пауком. Пространство вокруг него было усеяно обломками: обломками раздробленной «ноги», отбитыми кусками корпуса и маленькими фигурками, которые были мертвыми и умирающими. Он был рад, когда расстояние стало таким большим, что он больше не мог видеть эти фигуры.

Когда корабль-молот оторвался от «смертоносного паука», ситуация на палубе резко изменилась. Нападавших осталось не более полудюжины, и один коричневый монстр все еще был жив. Как только стало очевидно, что «Зонд» ускользнул, большинство людей из команды «паука» немедленно бросили оружие и сдались, умоляя экипаж корабля-молота о пощаде. Остальные повернулись к единственному оставшемуся коричневому монстру, яростно атакуя его. Против уцелевших членов экипажа «Зонда» и бывших рабов, атакующими его, монстр долго не продержался. Телдин слышал, как его лающие вопли становятся все тише и тише, а потом чудовище замолчало.

Телдин оглядел корабль. Потери были ужасающими. Большинство погибших были легко одетыми рабами со «смертоносного паука», но многие из экипажа «Зонда» тоже пали. Свеор Тобрегдан лежал на главной палубе, кашляя из последних сил яркой кровью. Телдин заметил Миггинса, скорчившегося у бортовых перил. Молодой гном был все еще жив, и он кое-как сжимал разорванные останки того, что было его левой рукой. Лион лежал на правом борту бака с торчащим из груди копьем. В воздухе стоял густой приторный запах крови, и уши Телдина наполнились стонами раненых и умирающих. «Зонд» был похож на склеп.

Телдин привалился к передней башне и выпустил меч из сведенной судорогой руки. Его желудок скрутило тошнотой. Так много мертвых. Он вспомнил другие поля сражений, которые видел, и вспомнил слова Элфреда — «Да провалиться в ад всем дуракам, которые думают, что это великолепно». Большой воин был прав. В битве не было славы, только ужас, боль и смерть.

Он тупо поднял глаза и увидел Элфреда, стоящего у кормового поручня бака и наблюдающего за ужасной картиной внизу. Здоровяк перевязал свой лоб тряпкой, чтобы остановить кровотечение из раны на голове. Маленькие раны виднелись почти повсюду на его теле, но он, казалось, не замечал их. Он покачал головой и наклонился, чтобы вытереть лезвие о рубашку того, кому она больше не понадобится.

Младший офицер, кажется, ее звали Джулия, поднялась по трапу с главной палубы на бак. Она всегда казалась Телдину дерзкой и привлекательной со своими коротко остриженными рыжими волосами и миниатюрной фигуркой. Теперь она была вся в крови и выглядела совершенно измученной.

Увидев ее приближение, Элфред поднял голову. — Докладывайте, — тихо сказал он.

Голос женщины звучал глухо, как, будто она смертельно устала. — Ограниченные повреждения конструкции корабля, — ответила она, но ничего серьезного. Мы хорошо держались.

— Наши потери?

— Четырнадцать убитых, насколько мне известно. Четверо пропали без вести, о которых я знаю: Шандесс, Морла, Зеб и Кеван. Возможно, они оказались за бортом и мертвы… — она сделала паузу, — возможно, захвачены в плен.

Элфред покачал головой. — Будем надеяться, что они мертвы, — решительно сказал он.

Телдин узнал одно из имен. Шандесс был тем самым стариком, который заговорил с ним на передней палубе сразу после того, как они вошли в поток. Он оглянулся на удаляющегося «смертоносца» и вспомнил татуировку на плече одного из нападавших, дикий, уничтожающий душу взгляд его глаз.

Он кивнул сам себе. Да, будем надеяться, что они мертвы.

— Мы можем управлять кораблем? — продолжил Элфред.

Джулия кивнула. — Да, легко. Если мы используем рабов для помощи, то все будет в порядке. Конечно, не в виде готовности для новой битвы, но в порядке для движения.

К ним у поручней присоединился Эстрисс. На кончиках его лицевых щупалец была кровь — красная кровь, человеческая кровь. Телдин постарался блокировать то, что это значило, из своей головы. — Можем ли мы доверять им? — спросил иллитид.

— Да, мы можем, — решительно сказал Элфред, затем поправился, — по крайней мере, до некоторой степени. Я видел это раньше. Они будут работать на нас — ведь мы спасли их от неогов, и они будут выполнять наши приказы. Это рабский менталитет. Он злобно выругался, затем заставил себя успокоиться. — Они будут выполнять приказы, — повторил он, — но это все, на что они годятся. Не ждите никакой инициативы, никакой мотивации. Иногда они могут вернуться к нормальному мироощущению, научиться думать самостоятельно. Иногда. Все зависит от того, как долго они пробыли на «смертоносце», и что с ними там произошло. Телдин отвел взгляд. Страх покидал его, но ужас и отвращение все еще оставались.

— Телдин.

Он обернулся на звук собственного имени. По баку приближался измученный Хорват. Он что-то нес, сверток был не намного меньше самого гнома. — Телдин, — повторил он.

Телдин с трудом поднялся на ноги. Он прочитал по выражению лица гнома, по его тусклому голосу, что это за ноша, но знать и видеть — две разные вещи. Ему не хотелось смотреть на сверток, который гном осторожно опустил на палубу, но он должен был это сделать. Он стоял рядом со своим другом и смотрел вниз.

Это была Дана, как он и предполагал. Ее лицо было спокойным, умиротворенным, впервые за все время их знакомства. Ее глаза были закрыты, а губы изогнуты в слабой улыбке. Она могла бы спать, если бы не огромная рана на ее груди.

— Она хотела тебя видеть, — сказал Хорват срывающимся от волнения голосом. — Она хотела, чтобы я отнес ее к тебе, но ушла из жизни прежде, чем я успел до тебя добраться.

Сердце Телдина похолодело в груди, и слезы, которые он не мог себе позволить, жгли глаза. Если он позволит себе заплакать, то никогда не сможет остановиться. Это была еще одна смерть, еще одна невинность, лежащая у его ног, на этот раз в буквальном смысле. Ответственность лежала именно на нем. Он и его ноша принесли смерть другому другу. Он опустился на колени рядом с неподвижной фигурой и нежно коснулся рукой ее щеки.

Холод в его груди вспыхнул огнем. Он запрокинул голову и завыл от боли и ярости, глядя на мерцающие цвета потока. — Черт бы вас побрал! — закричал он. — Будьте вы прокляты до самой Бездны! Если бы кто-нибудь спросил, он не смог бы сказать, кого проклинает. Неогов, умирающую незнакомку, которая возложила на него это бремя, это проклятие… или, может быть, себя самого.

Мягкая рука легла ему на плечо. Он попытался стряхнуть ее, но хватка усилилась. Он посмотрел во встревоженные глаза Сильвии. — Я отведу вас вниз, — мягко сказала она.

Его гнев сменился тупой болью. Он опустил голову. — Хорошо, — пробормотал он. Хорват и Сильвия помогли ему подняться, и она повела его прочь.

*****

Приссит Нерро шел по залитым красным светом помещениям для рабов «паука смерти». Со всех сторон неоги слышал свистящую речь своих соплеменников, грохочущее рычание коричневых громадин и стоны выживших рабов. Обычно он испытывал яростную и жгучую гордость, которая приходила при виде его имущества: его рабов, его коричневых громадных слуг, его менее важных родичей неоги — тоже рабов, и больше всего, самого великого корабля под названием «Жнец Космоса». Теперь гордость захлестнула волна гнева. Нерро зашипел от ярости и разочарования. Ему хотелось наброситься на раба, разорвать его человеческую плоть, попробовать горячую кровь жертвы, но он знал, что слишком много рабов уже погибло сегодня, что ему не стоит убивать еще одного, даже ради достойной цели успокоить свой мятущийся дух.

Еще один неоги шел в коридоре впереди Нерро, осторожно пробираясь вперед, его когти стучали по хрустальной палубе. Узор цветной окраски на мехе другого неоги определил его как второго в команде «Жнеца Космоса». Его звали Приссит Ульм. Приссит Нерро чуял страх своего брата – из одного выводка, и это, по крайней мере, было некоторым утешением. Приз, который искал Нерро, все еще был вне его досягаемости, возможно, дальше, чем когда-либо, особенно после сегодняшней неудачи, но, по крайней мере, повелитель знал, что он по-прежнему внушает страх и уважение своим подчиненным.

— Мастер Приссит Нерро, — прошипел подчиненный неоги, склонив голову в знак уважения. — Плененное мясо приготовлено, как вы приказали.

Нерро прорычал в удовлетворении. — Отведи меня к нему, — приказал он. Плененный человек находился в одной из рабских камер. Он лежал на жестком деревянном поддоне, его конечности были связаны, чтобы предотвратить побег или нападение. Его одежда была сорвана, оставив его голым и беззащитным. Нерро осмотрел его с изменяющимся интересом. Этот человек был стар, очевидно, старше, чем позволено было быть любому рабу неоги. Его тело иссохло, белая кожа покрылась морщинами. Нерро поймал себя на том, что гадает, каково будет на вкус мясо жертвы, улучшит или ухудшит вкус его возраст, но тотчас отбросил эту мысль. Эта еда, вероятно, была слишком старой, чтобы быть съедобной, за исключением крайней необходимости. И снова Нерро поймал себя на том, что удивляется странным привычкам этих людей. Почему они оставили такого, как этот, жить так долго? Чтобы он ел пищу, которую можно отдать другим, более достойным существам? До полного увядания? Это было чистой воды расточительство, а расточительство вызывало отвращение и гнев у Приссита Нерро.

Человек был без сознания, отметил Нерро. Возможно, из-за потери крови из глубокой раны на груди человека. Нерро приблизил голову к ране и принюхался. Запекшаяся, или нет, кровь существа все еще пахла аппетитно.

— Мастер Приссит Нерро, — тихо произнес Приссит Ульм.

Нерро повернулся к нему со злостью. — Что такое? — требовательно спросил он.

— Мы считаем, что он умирает, Мастер Приссит Нерро.

Нерро на мгновение задумался. — Если это правда, — прошипел он, — то хорошо, что ты мне сказал. Нужно многое сделать, многое узнать, и если время, оставшееся для этого, ограничено, то лучше это узнать заранее. — Разбуди его, — приказал Приссит Нерро.

*****

Все, что знал Шандесс — это боль. Его тело горело огнем, его мысли были наполнены им. Тьма была вокруг него, и эта тьма тоже танцевала от боли.

Он смутно ощущал свое тело. Он знал, что лежит на спине, на твердой поверхности, и знал, что ему не холодно. Но больше всего он знал, что его грудь болит от боли, которая безошибочно говорит о приближающейся смерти.

Что-то схватило его за челюсть, заставило открыть рот. Он почувствовал, как что-то холодное и твердое безжалостно вонзилось ему в зубы, а затем в горло ударила жидкость, обжигающая, как вся дешевая выпивка, которую он выпил на дюжине планет, вся вместе взятая одним резким глотком. Он закашлялся, и боль разорвала его грудь. — «Это, должно быть, смерть», — подумал он.

Но он почему-то не умер. На самом деле он почувствовал, как к его телу и разуму возвращается контроль. После первого приступа мучений, боль, казалось, отступила до приемлемого уровня. Он заставил себя открыть глаза.

Какое-то мгновение его мозг не мог понять, что он видит, но затем смысл дошел до него. Он снова зажмурился, чтобы отгородиться от этой сцены и отрицать реальность происходящего, если бы смог. Он бы закричал от ужаса, но не смог сделать достаточно глубокий вдох.

Он находился в маленькой комнате или камере, примерно пяти футов в ширину и не более того в длину. Стены и потолок были тускло-черными, и единственным источником света был маленький диск над головой, который светился тусклым кроваво-красным светом. Два лица стояли над ним, глядя на него сверху вниз. Но это были не человеческие лица. Они больше походили на головы гигантских змей — или, возможно, мурен, которых он видел на одном из миров, где побывал. Их ухмыляющиеся рты были полны игольчатых зубов, а маленькие глазки были красными и пристально смотрели.

Шандесс знал, что умирает, но он также внезапно понял, что есть вещи, которых он боится больше, чем смерти. Инстинктивно он попытался отбиться от отвратительных тварей руками, но обнаружил, что его запястья и лодыжки, когда он попытался пошевелить ими, надежно связаны. И он издал глубокий стон.

— Увядшее мясо, глаза открыты. Этот голос никогда не мог исходить из человеческого горла. Это был голос гигантской змеи, если такое существо вообще могло говорить. По исковерканным словам Шандесс понял, что чудовище борется с чужим языком. — Мясо глаза открывать, — повторил свистящий голос, — или веки от мяса отрывать дыры.

Шандесс заставил себя снова открыть глаза. Один из монстров попятился. Это был ближайший из тех, кто заговорил. — Хорошо, — сказал неоги. — Теперь, мясо, скажи — «Мастер Приссит Нерро». Мясо, говори! Шандесс не мог заставить свое горло работать. Чудовище наклонило голову, пока его зубы не оказались на расстоянии вытянутой руки от лица старика. Его дыхание, пахнущее разложением, омыло его, и слюна капала на лицо. — Мясо говори!

Шандесс выдавил из себя эти слова. Его голос был похож на карканье. — Мастер Приссит Нерро.

Неоги поднялся на дыбы. — Да, Мастер, — выдохнул он. — Мясо повинуется. Если нет… — рот существа широко раскрылся в злобной ухмылке, — если нет, мастер разорвет мясо. Мастер выпотрошит мясо. Мастер вытягивать плоть из кости. Но мясо повинуется, мастер мясо убивает быстро. Голос монстра стал почти льстивым. — Сейчас. Мясо отвечает на вопросы?

— Да, — прохрипел Шандесс. С ослепительной скоростью второй неоги ударил когтем и образовал рану на руке старика. — Да, Господин Приссит Нерро! — взвизгнул Шандесс.

— Хорошо, — выдохнул Приссит Нерро. — Первый вопрос. Корабль куда направляется?

Шандесс колебался. Место назначения «Зонда» не было секретом, но… Второй коготь неоги снова разорвал его плоть. — В Реалмспейс, — выкрикнул он.

Нерро кивнул. Его злая улыбка не изменилась. — Теперь о мясе на борт корабля, — продолжал он, — мастер должен знать. Это мясо плащ имеет. Плащ … — неоги заколебался, — плащ власть имеет, ценность имеет. Такая мощь, мясо командира имеет, немыслимая мощь. Старое мясо, рассказывай о плаще, о мясе на борт корабля. Старый мясо мастеру все рассказывай.

Шандесс был в замешательстве. Страх, и искаженный чудовищем язык, не давали возможности понять, что хотел неоги. Что-то о командире… Для матросов Элфред Сильверхорн был самым высокопоставленным человеком на борту «Зонда». Это, должно быть, тот, кого имел в виду монстр, но, насколько Шандесс знал, у первого помощника не было плаща… по крайней мере, ничего магического, ничего, что могло бы заинтересовать этого неоги. — Я знаю нашего командира, — быстро сказал он, — мы зовем его Мэйт. — «Нет никакой причины называть этому чудовищу имя Элфреда», — решил он. — Но что касается остального, — продолжал он, — я не понимаю, о чем вы говорите. У него нет плаща.

— Мясо врет! — сплюнул неоги. Затем его улыбка стала шире, показав еще больше игольчатых зубов. — И я рад этому. Мясо не сопротивляется, чего я боялся. Я боялся, что хозяин откажет мне в удовольствии.

— Я не вру! — крикнул Шандесс. — Я говорю правду!

Неоги, казалось, его почти не слушали. — Теперь у меня есть удовольствие. Знания я получу позже, — прошипело существо почти про себя. — Удовольствие. Чудовище медленно приблизило свою пасть к горлу Шандесса. — Теперь, увядшее мясо, — тихо произнесло оно, — я все-таки попробую тебя на вкус.

Шандесс тщетно боролся с оковами. Дыхание существа коснулось его лица, потом груди, потом живота… Ужас охватил его.

Шандесс знал, что кричать бесполезно, но все равно закричал.

*****

Телдин Мур сидел один в кают-компании «Зонда», глядя на поток. Хотя он и не был так прекрасен, как усыпанное звездами небо дикого космоса, сегодня вид флогистона служил той же цели. Глядя на вселенную, Телдин мог на время забыть, или, по крайней мере, свести к минимуму мучения — о своих обязанностях, страхах и воспоминаниях. Он чувствовал себя опустошенным, как эмоционально, так и физически. Когда Сильвия повела его на нижнюю палубу, она уже собиралась отвести его в каюту, но у него осталось достаточно мысленной искры, чтобы понять, что это не то место, где ему следует быть. Даны не стало, Миггинс был в лазарете, и ожидалось, что он выживет, но, вероятно, потерял руку, и присутствие Хорвата было бы напоминанием о том, что все это было его, Телдина, ответственностью. Он настоял на том, чтобы вместо этого пойти в офицерский салон, и Сильвия согласилась без возражений. Уходя, она коснулась его руки и нежно улыбнулась. — Есть те, кто может помочь вам, — тихо сказала она ему, а затем оставила его одного, закрыв за собой дверь. Он не знал, что делать с ее загадочными словами, но понимал, что вряд ли находится в лучшем состоянии, чтобы разгадать их. Все это будет потом.

Телдин слышал, как команда ходит по палубам «Зонда» — убирает следы крови, восстанавливает повреждения и выбрасывает тела погибших за борт. Он знал, что корабельные целители лечат тех, кого можно спасти, и облегчают последние часы тех, кого спасти не могут. Джулия, получившая повышение до второго помощника после смерти Свеора Тобрегдана, присматривала за бывшими рабами неогов, учила их, как могла, корабельному распорядку и объясняла их обязанности. У всех были обязанности, особенно у офицеров, поэтому неудивительно, что он был один в салоне.

— «У всех есть обязанности, кроме меня», — подумал Телдин. — «Они не знают, что со мной делать». С самого начала он был более, или, возможно, менее — полноправным членом экипажа корабля-молота. Его дружба с Элфредом и то, как большой воин обращался с ним, выделяли его среди остальных, и с течением времени это только усилилось. Остальные члены экипажа видели, как он водил дружбу с капитаном и первым помощником, и это, по его мнению, было причиной того уважения, с которым команда относилась к нему. Даже когда он стоял на вахте, команда всегда обращалась к нему, скорее как к офицеру, чем как к одному из них. А теперь?

Когда Сильвия вела его вниз с бака, он видел реакцию команды. Они наблюдали за ним, все время, делая вид, что не наблюдают, и отходили в сторону, как будто ожидали, что трехконечные звезды вырвутся из его пальцев и образуют вокруг него шипящую завесу. Он слышал, как кто-то пробормотал: — «Боец — маг», но, когда он обернулся, чтобы посмотреть, кто это сказал, никто не встретился с ним взглядом.

Телдин должен был признать, что он всегда каким-то образом оказывался на переднем крае любой группы, членом которой был. В общем, он хорошо ладил с подавляющим большинством людей. Не то, чтобы они всегда нравились ему, или он — им, конечно. Но в его манерах было что-то такое, что позволяло иметь дело практически с кем угодно. В этом признании не было никакого тщеславия, просто так получалось. Через некоторое время люди приходили к нему за советом и слушали его ответы. Даже когда он намеревался держать свое мнение в тайне по какому-то конкретному вопросу, люди старались добиться от него этого мнения, как, будто оно было чем-то ценным. Казалось, чем больше он оставался в стороне, чем больше старался не попадать в центр внимания, тем больше людей верили, что его молчание было своего рода спокойной мудростью. Телдин никогда не мог этого понять. По личному опыту он знал, что он не мудрее большинства людей; возможно, даже наоборот. Он нашел это забавным, хотя и, порой, несколько раздражающим. Его дед тоже был таким, вспомнил Телдин, но старик отмахнулся от него своим типичным замечанием: «лучше помолчать и прослыть дураком, чем открыть рот и удалить все сомнения». Конечно, афоризм был неуместен — никто не считал дедушку дураком, за исключением разве что его сына.

Уважение — нет, скорее благоговение, которое он видел на лицах экипажа «Зонда», было чем-то совершенно иным. Он был убежден, что они уважают не его, а силу, которую он продемонстрировал на баке. Теперь они думали о нем как о волшебнике, о ком-то вроде Валлуса или Сильвии, кто мог бы использовать заклинания, чтобы защитить их, чтобы сразить врагов. Они не поймут или не поверят, что он не контролирует эту силу, не знает ее источника, цели или значения. Они станут зависеть от него — как и он, по крайней мере, частично, от фокусирующей силы плаща, и когда этой силы не будет, то они будут страдать или умрут. Это осознание охладило его. Это было еще одно его бремя.

— Гмм… Кто-то кашлянул у него за спиной. Он быстро обернулся и увидел Элфреда, который стоял посреди салона, уперев руки в бока и криво улыбаясь. Телдин заметил, что Элфред сменил повязку на голове, но все еще выглядел грязным и усталым. — И давно вы здесь? — спросил он Элфреда.

Элфред пожал плечами. — Возможно, достаточно долго, чтобы вы решили все проблемы вселенной. Он пододвинул стул поближе к Телдину и плюхнулся на него.

— Как там наверху?

На мгновение показалось, что великан обмяк. Из-за усталости он выглядел лет на двадцать старше. — Напряженно. Он провел рукой со шрамом по глазам. — Мы потеряли много хороших людей.

— Да, я знаю.

Элфред посмотрел на него, на мгновение, проникающим взглядом. — Да, — тихо сказал он, — полагаю, вы тоже знаете, как и любой из нас. Что ж. Он хлопнул ладонями по мускулистым бедрам, стряхивая усталость, как собака стряхивает воду. — Эстрисс спустится через некоторое время, чтобы поговорить с вами, а пока…

Воин наклонился вперед, его голос был низким и напряженным, его глаза сверлили Телдина. — Во имя всех демонов преисподней, что там произошло? Сначала вы сражаетесь, как старый служака, гораздо лучше, чем можете, а потом… Он изумленно покачал своей большой головой. — А потом вы бросаете заклинания, как сам Эльминстер. И затем вы даже не можете защитить себя от того, кто уже наполовину мертв. Его голос принял шутливый тон, но глаза оставались смертельно серьезными. — Вам не кажется, что вы должны мне что-то рассказать?

— Да, — тяжело вздохнул Телдин. — Я бы рассказал вам раньше, но… Он помолчал. — Кое-что из этого так же неожиданно для меня, как и для вас.

— И для меня. Жидкие слова сформировались в голове Телдина. Он поднял глаза и увидел в дверях Эстрисса. — «Сегодня мой день, чтобы удивляться», — подумал Телдин. — Могу я присоединиться к вам? — спросил иллитид. И Элфред, и Телдин жестом пригласили пожирателя разума сесть. — Я действительно не знаю, что сказать, — сказал Телдин своему другу-воину. — Я должен был быть честен с вами с самого начала. Я просто…

Элфред жестом велел ему замолчать. — Что произошло, уже произошло, — сказал он ровным голосом. — Вы не знали, можно ли мне доверять, поэтому придержали язык. Если вы хотите продолжать дышать в этой вселенной, то это то, что вы должны делать. На самом деле, — добавил он задумчиво, — вам все же следует задать себе этот вопрос — доверяете ли вы мне? Не отвечайте слишком быстро. Вы всегда можете сказать что-то позже, но вы не можете не сказать этого, — он откинулся на спинку стула, спокойно наблюдая за Телдином.

Телдин на мгновение задумался над словами большого воина, затем кивнул. — Я расскажу вам, — твердо сказал он. — Вот что случилось сегодня…

Мысленный голос иллитида прервал его. — Часто важна предыстория, — сказал Эстрисс, — и в данном случае я чувствую, что это ключ. Возможно, вам следует начать с самого начала.

Телдин согласно кивнул. Быстро, но тщательно он повторил историю о том, как он завладел плащом, о своих встречах с неогами и о том, как он сбежал с Кринна вместе с гномами. Все это время Элфред молчал, обдумывая услышанное. Телдин смотрел в умные глаза здоровяка. Он быстро распознавал их мерцание, которое указывало на то, что он что-то упустил или не сообщил достаточно подробностей, и постарался немедленно исправить это. В результате в дополнительных вопросах не было необходимости. — Это подводит нас к сегодняшнему дню, — наконец заключил Телдин.

Элфред потер усталые глаза. — Невероятно, невероятно, невозможно, — проворчал он. — Если бы я не видел того, что видел сегодня, я бы не поверил ни единому слову.

— Да, эта сила существует, — вмешался Эстрисс, — и в рассказе есть своя последовательность.

— Я понимаю это, — возразил Элфред, — и не сомневаюсь в вас, Телдин. Просто это так… Он помахал рукой в воздухе, показывая, что смущен. — Я не разбираюсь в магии… и, по правде говоря, не доверяю ей и не очень люблю. Он вздохнул. — Вы хотя бы представляете, кто эти… эти создатели?

— Эстрисс считает, что это могут быть «Джуна», — медленно ответил Телдин.

Элфред разразился лающим смехом. — Ну, теперь-то он это подтвердит, не так ли? Не обижайтесь, Эстрисс. Просто вы — или кто-то другой, и я не исключение, будут смотреть на все это сквозь призму собственных интересов и предубеждений. Он бросил на Телдина острый взгляд. — А вы как думаете?

Телдин немного поколебался, потом пожал плечами.

Первый помощник снова рассмеялся. — Я вижу, что для вас это очень важно. Конечно, вы не знаете, кто эти «создатели». Конечно, у вас нет никаких подозрений. И, конечно, ваш интерес к «арканам» был просто случайным. Что ж, я откровенно признаю, что ничего не знаю о таких вещах. Веселье великана угасло, и лицо его снова стало серьезным. — Этот плащ стоит очень дорого, — спокойно заметил он.

Телдина бросило в холод. Эта цена тяжело давила на него, и, вероятно, так будет всегда. Все смерти — гномы Маунт Невемайнд, члены экипажа на борту «Зонда» — были его виной, и будут преследовать его до конца жизни. Он печально кивнул. Рука Элфреда ободряюще сжала его плечо. Телдин поднял голову. Выражение лица воина все еще было мрачным, но в его глазах было понимание. — Не поймите меня неправильно, — сказал ему первый помощник. — Вам это тоже дорого обошлось. Я не виню вас. Никто, кто знает это, не может вас осуждать. У вас не было выбора. Он сплюнул проклятие. — Неоги. Пусть боги проклянут их в самых нижних ямах Девяти Адов. Как они вообще нас нашли?

— Не исключено, что неоги могут каким-то образом отслеживать плащ, — заметил Эстрисс.

— Как? — спросил Телдин, очень довольный, что разговор перешел на другую тему. — Вы сказали, что можете чувствовать магию только тогда, когда она действительно что-то делает.

Эстрисс пожал плечами, как человек со сломанной спиной. — Да, благодаря моим ограниченным способностям, — признал он, — но это не значит, что другие не могут ощутить его даже в состоянии спячки. На самом деле существует множество легенд, которые рассказывают, как различные артефакты имеют связь с другими артефактами, настроенными на них. Иллитид помолчал. — Есть и другая возможность. Возможно, когда используется сила плаща, характеристики этой силы могут быть обнаружены и распознаны на значительном расстоянии. Вы впервые испытали силу плаща до или после того, как началась погоня неогов?

Телдин порылся в памяти, вспоминая начало всего этого дела — это было не так давно, по большому счету, но теперь казалось, что прошла целая жизнь. Воспоминания начали исчезать… Когда он впервые понял, что в этом плаще есть что-то уникальное? Конечно, это было вскоре после крушения корабля, но было ли это до или после прибытия первого корабля-паука? — Это было после, — медленно и нерешительно произнес он, — я так думаю.

— Вы не уверены, — решительно сказал Элфред, — да и как вы можете быть уверены? Откуда вы могли знать, что делает плащ и когда? Черт возьми, он мог защитить вас от птичьего помета с первого момента, как вы его увидели, и вы просто подумали, что птицы плохо целятся. Воин на мгновение замолчал, а затем взял другое направление. — Неоги не часто бывают в пространстве Кринна, — задумчиво произнес он. — Это одно из немногих мест, где вы в достаточной степени защищены от них, но что, же происходит? Мы берем вас, и ваш плащ на борт, и нас перехватывает смертоносный паук. Совпадение?

— Возможно, — ответил Эстрисс. — Такое случается.

— Я знаю, что такое случается, — пророкотал Элфред, — но подумайте. Мы знаем, что в области Кринна были неоги, те, кто охотились за Телдином. Возможно, но очень это смутно, что нам просто не повезло наткнуться на них. Но знаете ли вы, каковы шансы пройти мимо другого корабля в потоке так близко, что вы снижаетесь до тактической скорости?

— Такое случается, — повторил Эстрисс. — Неоги, просто по своей природе, напали на мой корабль, с которым они столкнулись. Так или иначе, это ничего не значит.

Элфред раздраженно зарычал. — Знаю, знаю, но не могу об этом не думать. Если неоги каким-то образом могут отследить плащ, это объясняет, как они нас перехватили. Это заставляет меня задуматься, Телдин. Те пираты, что напали на дредноут гномов, были пиратами? Просто пиратами? Или они преследовали дредноут с определенной целью?

— С таким же успехом вы можете спросить, почему «Зонд» оказался рядом, когда это случилось, — мягко вставил Эстрисс.

Элфред на мгновение замолчал, потом печально улыбнулся. — Да, я понимаю, — сказал он, — в этом и заключается паранойя. Он повернулся к Телдину. — Мы спорили с вами так, будто вам нечего сказать. А вы, наверное, можете сказать больше всех. У вас есть что добавить, или спросить, или еще что-нибудь?

Телдин должен был признать, что он был рад передышке, в то время как двое других обменивались комментариями и теориями. Пока они спорили, он мог притвориться, что все это было интеллектуальным упражнением, вроде той дискуссии, которую он иногда подслушивал между своим дедом и друзьями старика — интересная по-своему, но не имеющая никакого отношения к реальному миру растений и урожая. Теперь он был вынужден признать, насколько все это смертельно серьезно.

Двое других пристально смотрели на него, ожидая ответа. Он вздохнул, смертельно устав от всей этой ноши. — «Почему именно я»? — снова подумал он. Но это бремя было его, и он должен был нести его как можно лучше. Оно не было возложено ни на Дану, ни на Свеора, ни на Шандесса, ни на кого-либо из тех, кто погиб на борту «Зонда». Оно было возложено на него, и только на него.

—Если неоги могут каким-то образом выследить плащ, — медленно произнес он, — если они могут, а я думаю, мы должны предположить, что они могут, тогда я должен покинуть ваш корабль.

Телдин не был уверен, какого ответа он ожидал от собеседников. Чего он не ожидал, так это реакции Элфреда.

Первый помощник запрокинул голову и расхохотался. — Вам предстоит долгий путь обратно на Кринн, старина, — сказал воин.

Телдин почувствовал, как краснеют его щеки. — Вы можете высадить меня на какой-нибудь другой планете, — резко сказал он. — Подойдет любое место.

Элфред мгновенно протрезвел и успокаивающе положил руку на плечо Телдина. — Простите, друг, — сказал он серьезно. — Мне не следовало смеяться. То, что вы сказали, было сказано благородно, но не слишком практично. Если неоги смогут выследить плащ, они придут и заберут вас, где бы вы ни прятались. Если вы останетесь один, они убьют вас и заберут плащ. По правде говоря, я всего лишь старый наемник. Я мало что знаю о магии, и мне это нравится, но я знаю одну вещь. Его голос стал жестче. — У меня есть веская причина ненавидеть неогов, и только потому, что они хотят чего-то, что бы это ни было — и это вполне достаточная причина, чтобы держаться от них подальше.

— И для меня тоже, — вставил Эстрисс. — Мне кажется, что лучший способ скрыть плащ от неогов — это выяснить, как им пользоваться, и управлять его силой. Невыразительные белые глаза существа остановились на Телдине. — Но не сейчас, — закончил иллитид. — Вы устали. Возможно, после сна мы сможем продолжить это.

Телдин почувствовал, как усталость, на самом деле, накатывает на него волной. Несмотря на все его попытки держать глаза открытыми, они начали закрываться.

— Воспользуйся моей каютой, — сказал ему Элфред. — Я уверен, что в ближайшее время мне не представится такой возможности.

— Спасибо, — слабо ответил Телдин. Он устал. Может быть, это было что-то, что сделал иллитид — он помнил, как нападавший упал под ментальной атакой пожирателя разума, или, может быть, это было что-то связанное с плащом. Или, может быть, это было что-то менее загадочное: стресс, страх и напряжение дня, которые, наконец, добрались до него. Во всяком случае, он едва заметил, как Элфред помог ему пройти по коридору в каюту первого помощника, и сон поглотил его, как только он лег на кровать.

Глава 8

Сознание возвращалось медленно. В течение бесконечно долгого времени, Телдин нежился в расслабленном состоянии полусна, полу-бодрствования. Мысли, которые были почти сном, проносились в его голове. Реальные события последних недель сочетались с воспоминаниями детства. Люди и места смешивались и сочетались в совершенно нелогичных сочетаниях. Дедушка и Элфред вместе учили Телдина владеть коротким мечом, а Эстрисс, и Дана, теперь необъяснимо одетые в плащ Телдина, стояли на баке и наблюдали. Единственной эмоцией, которую он испытывал, было легкое недоумение, а не глубокая боль, которая по праву должна была сопровождать некоторые образы.

По мере того как он приближался к полному сознанию, он обнаружил, что может манипулировать некоторыми мыслями, некоторыми образами. Впервые он мог хотя бы отчасти объективно оценить происходящее. Лежа, он перебирал в уме принятые им решения, точки, где он мог бы повернуть ход событий в другую сторону. Он понял, что их было слишком мало. Его действия были более сдержанными, чем он предполагал. В каждой точке ответвления у него действительно был только один вариант, который имел полный смысл, и теперь он видел, что если бы он сбился с самого логичного пути, результат почти наверняка был бы хуже, чем сейчас. Подавляющее большинство других путей заканчивалось бы его смертью и плащом в руках неоги.

Так что, с мрачным чувством облегчения, оправдания, даже искупления, он, наконец, пришел в себя. Результаты его действий все еще давили на него тяжелым грузом, и он знал, что так будет всегда, но, по крайней мере, теперь он чувствовал себя лучше, готовым нести бремя, которое ему дали.

Он открыл глаза и прищурился от света, льющегося в иллюминатор. Какое-то мгновение он не помнил точно, где находится, потом память вернулась полностью. Он был в каюте Элфреда.

Он спрыгнул с узкой койки и с интересом огляделся. Он ожидал, что каюта первого помощника каким-то образом будет соответствовать личности и происхождению этого большого человека. На переборках будут висеть памятные вещи, возможно, старый зазубренный палаш, который он отобрал у достойного противника, или вымпел подразделения, с которым он сражался. Повсюду будут свалены карты и книги. Это было бы удобным убежищем для человека, который нуждался в бегстве от своих обязанностей.

Если бы Телдин когда-нибудь считал себя непогрешимым судьей характера, то каюта Элфреда разрушила бы это представление навсегда. Маленькая каюта была спартанской, почти голой. На переборках не было ни трофеев, ни книг — вообще ничего, что давало бы представление о личности владельца. Дорожный сундук, вероятно, с личными вещами Элфреда, стоял в ногах узкой деревянной койки. К переборке рядом с дверью был привинчен небольшой письменный стол, а под иллюминатором — мягкая скамья. Единственное, что соответствовало ожиданиям Телдина, была карта: на столе лежала звездная карта, удерживаемая на месте маленькими металлическими зажимами.

Оглядываясь назад, Телдин понял, что именно такой каюты ему и следовало ожидать с самого начала. Сколько времени, на самом деле, Элфред проводил в своей каюте? Казалось, практически ничего. Воин всегда был на мостике или бродил по кораблю. Для такого человека его каюта была бы местом для сна, не более того. Зачем бы ему понадобилось украшать ее или даже ставить на ней печать собственной личности, когда у него практически не было времени, чтобы увидеть это?

Телдин улыбнулся про себя. Элфред все еще оставался в некотором роде загадкой, но Телдин постепенно начинал лучше понимать дородного воина.

Он с наслаждением потянулся. — «Ну что ж», — подумал он, — «мне пора выходить». Кстати, который час? Это было что-то в корабельной жизни, к чему он так и не смог привыкнуть. Был ли корабль в диком пространстве или в потоке, невозможно было определить время, просто взглянув за борт. Приходилось полагаться на корабельный колокол, и даже тогда было неясно, что это за время.

С минуту он прислушивался. На корабле было довольно тихо, никаких громких звуков на палубе. Это ничего не означало, конечно. После битвы с неогами Элфред, вероятно, предпочтет управлять кораблем с как можно меньшим количеством людей на вахте и дать остальным возможность поспать.

Кстати, а где же Элфред?

Телдин открыл дверь каюты. Женщина из членов экипажа проходила мимо, но остановилась, когда увидела Телдина, стоящего в дверях. Она слегка отодвинулась, словно давая ему больше места.

— Сколько сейчас времени? — спросил он.

— Две склянки, сэр.

Телдин поднял бровь. — «Сэр», что это? Уровень уважения вырос даже больше, чем он думал. Он должен был признать, что это было приятно, в некотором смысле, но это было основано на неправильном толковании. — «Ну что ж», — подумал он, — «теперь уж ничего не поделаешь».

Две склянки. Это означало, что он проспал около восьми часов. Он снова потянулся, наслаждаясь напряжением своих хорошо отдохнувших мышц, и указал пальцем вперед, на мостик. — Кто сейчас дежурит на мостике? — спросил он.

Женщина странно посмотрела на него. — Уже две склянки ночной вахты, сэр, — ответила она.

Он рассеянно поблагодарил ее, и она пошла дальше по своим делам. Ночная вахта означала, что он проспал около двадцати четырех часов. Неудивительно, что он чувствовал себя таким отдохнувшим.

— А где Элфред Сильверхорн? — он вдруг подумал, что надо было спросить женщину, но она уже исчезла в коридоре, ведущем на грузовую палубу. Он пожал плечами. Скорее всего, первый помощник был на мостике. И он двинулся вперед.

Но тут его остановил шум, донесшийся из офицерского салона. Это был какой-то фыркающий рокот. Сначала он не мог определить, что это, но потом широкая улыбка расплылась по его лицу. Он тихо подошел к двери салона и открыл ее.

Он нашел Элфреда. Первый помощник безжизненно развалился в кресле, закинув ноги на стол. Его руки безвольно свисали с обеих сторон кресла, так что пальцы касались палубы. Его рот был приоткрыт и давал выход грохочущему храпу, который услышал Телдин. Телдин осторожно закрыл дверь. — «Пусть человек спит», — подумал он, — «ему это нужно».

В голове Телдина сложились слова: — Итак, вы возвращаетесь в страну бодрствующих.

— «Опять проблема с ментальной коммуникацией», — подумал Телдин, — «невозможно определить, откуда она исходит». Он огляделся в поисках Эстрисса.

Иллитид подошел к нему с кормового конца коридора. — Вы чувствуете себя лучше? — продолжило существо.

— Гораздо лучше, — ответил Телдин. — Я чувствую, что просто вернулся к жизни.

Эстрисс кивнул. — Вы были опустошены. Не просто устали, а опустошены. Я почувствовал разницу.

— Что это значит?

— Я думаю, это означает, что плащ черпает часть своей энергии из вас, — объяснил иллитид. Подавляющее большинство заколдованных предметов не работают таким образом. Они черпают всю необходимую им энергию из других источников, а воля пользователя — это всего лишь спусковой крючок, а не источник энергии.

Телдин покачал головой. В словах Эстрисса было что-то эмоционально тревожное. — Он, что, предназначен именно для этого? — спросил он.

— Я уверен, что это не так, — ответил ему Эстрисс. Внезапно, словно впервые осознав, где они находятся, иллитид огляделся. — Вы знаете, о некоторых вещах лучше говорить наедине, — сказал он. Может быть, продолжим в моей каюте?

*****

Если каюта Элфреда была лишена индивидуальности, то каюта пожирателя разума была почти переполнена. Почти каждый квадратный дюйм переборок большой каюты был покрыт какими-то произведениями искусства: картинами, гобеленами и другими видами искусства, которых Телдин никогда раньше не видел. Например, на почетном месте на кормовой стене находилось большое круглое металлическое кольцо более двух футов в диаметре. Кольцо пересекали тонкие провода из металла разных цветов. Там, где провода пересекались ближе к середине кольца, они скручивались и переплетались друг с другом, образуя замысловатое переплетение металлических нитей. Узор казался каким-то образом на грани между хаосом и порядком. Когда Телдин сосредотачивался на этой композиции, все казалось совершенно случайным. Но когда он не концентрировался, а просто позволял своему разуму дрейфовать и познавать конструкцию, не анализируя ее, он не мог избавиться от ощущения, что в проводах была какая-то организация, какой-то более высокий образец рисунка, который был просто за пределами способности его разума воспринять его.

Картины и гобелены были более привычными видами искусства, но в них тоже было что-то необычное. В тех, что изображали пейзажи или фигуры, в некоторых местах, казалось, отсутствовали детали — удивительно, поскольку в целом работы были невероятно сложными. Даже гобелены с абстрактными геометрическими узорами выглядели не совсем правильно. Эти, регулярно повторяющиеся геометрические мотивы, казалось, прерывались здесь и там невыразительными областями темно-красного цвета. По какой-то причине Телдин нашел эти фрагменты слегка разочаровывающими.

Он повернулся к Эстриссу, который с явным интересом наблюдал за его осмотром. — Это искусство иллитидов? — спросил он.

— Да, это так. Как вы его находите?

Телдин помолчал. Он вдруг почувствовал легкое раздражение. В конце концов, много ли он знает об Эстриссе? В часы уединения существа в его каюте, пожиратель разума мог создавать эти картины, эти гобелены. Телдин не хотел обидеть друга. — Очень интересно, — с энтузиазмом сказал он. — Мне они нравятся.

— Передают ли они вам какие-либо эмоции? — спросил Эстрисс. Он указал на один из гобеленов — замысловатую мозаику из пятиконечных звезд, прерванных тут и там большими областями невыразительного красного цвета. — Вот этот, например. Какие эмоции он вам создает?

Телдин внимательно посмотрел на гобелен. Плетение было невероятно сложным, и было восхитительно, как звезды — каждая слегка отличалась по форме, переплетались так идеально, но… — Никаких настоящих эмоций, — вынужден был признать он.

Эстрисс выглядел разочарованным. — Правда? Это одна из самых эмоционально выразительных работ, которые я когда-либо встречал. И Эстрисс уставился на Телдина своими белыми глазами. — Вы уверены? Нет чувства гордости, ликования?

— Ничего.

Иллитид издал свистящий вздох. — Кажется, есть вещи, которые просто не могут пересечь расовые границы, — сказал он. — Конечно, многое из этого может быть связано с различиями в наших оптических восприятиях. Он протянул красный палец и коснулся одного из безликих темно-красных пятен на гобелене. — Видите ли вы здесь продолжение рисунка?

Телдин присмотрелся внимательнее, но область оставалась неразборчиво красной. — Нет, — сказал он. — Что вы имеете в виду?

— На мой взгляд, — объяснил иллитид, — узор там так же ясен, как и здесь. Он указал на область, где звезды сильно контрастировали синими и зелеными расцветками.

— Как это возможно?

— Мои глаза приспособлены видеть дальше в инфракрасном диапазоне, чем человеческие, — объяснил Эстрисс. Когда я вижу радугу, я вижу еще две полосы цвета за красной полосой — цвета, которые люди не могут видеть.

Телдин почувствовал, как в нем растет удивление. — Как они выглядят, эти цвета? — спросил он.

Щупальца иллитида задергались от удовольствия. — Сначала опишите мне, как выглядит зеленый цвет, — предложил он.

Телдин был ошеломлен. — Что? Ах, да, он выглядит… Его голос затих, и ему пришлось улыбнуться. — Да, он выглядит зеленым, — закончил он. — Ладно, это был глупый вопрос.

Эстрисс пожал плечами, как раздробленным позвоночником. — Мы далеко ушли от темы, — заметил он. — Мы говорили о плаще.

Немного смущаясь, Телдин прикоснулся к накидке, все еще остававшейся небольшой лентой на шее. — Вы говорите, что он отнимает у меня энергию, — сказал он. — Как это происходит?

— Я не могу быть в этом уверен, — признался Эстрисс. — Большинство заколдованных предметов черпают свою энергию непосредственно из других источников — из Позитивных или Негативных Материальных Плоскостей, например, — так же, как и заклинания.

— Я думал, что сами волшебники являются источником энергии для собственных заклинаний, — вставил Телдин.

Эстрисс покачал головой. — Это невозможно, — категорически ответил он. — Вы знаете, сколько энергии уходит даже на самые простые заклинания? Если бы эта энергия была извлечена непосредственно из заклинателя, она оставила бы его, по крайней мере, истощенным, но, скорее всего, безжизненной оболочкой. Нет, энергия приходит откуда-то извне. Теперь, о заколдованных предметах, — он плавно вернулся к своей первоначальной точке зрения, — энергия фокусируется предметом и направляется так, чтобы получить эффект в физическом мире. Это похоже вот на что, давайте, возьмем аналогию, на действие, когда вы несете фонарь. Энергия света фонаря производится и фокусируется самим фонарем, хотя именно вы направляете эту энергию, перемещая фонарь в нужном вам направлении. Вы понимаете?

— Думаю, да, — медленно произнес Телдин. — А с плащом по-другому?

— Плащ другой, — подтвердил Эстрисс. — Когда вы использовали магию, чтобы защитить себя от нападающего, энергия направлялась через вас, через ваше тело. Это было так, как, если бы плащ вливал энергию в ваше тело, а затем вы высвобождали эту энергию так, как вам хотелось. Разве не так вы себя чувствовали?

Телдин вспомнил ощущения — поток жара по всему телу, ощущение, что он, должно быть, горит светом, ужас, боль и экстаз… Он, молча, кивнул.

— В этом смысле плащ отличается от всего, с чем я сталкивался ранее, — продолжал иллитид. — И это еще не все. Тот факт, что вы были истощены после действия плаща, говорит мне, что часть вашей собственной энергии была добавлена к тому, что обеспечил плащ. Вы внесли свой вклад в энергию — не очень большой, иначе вы были бы сейчас мертвы, но в какой-то степени. Лицевые щупальца пожирателя разума извивались, усиливая напряженность в его мысленных словах. — Вы понимаете, что это значит? — спросил он. — Это означает, что вы активно участвовали в использовании магии, но вы не маг. Я никогда раньше не слышал ни о чем подобном.

Телдин снова покачал головой. Это становилось все глубже, и у него никогда не было ни интереса, ни решимости озадачиваться философией. А еще ему становилось страшно. — И именно так это должно работать? — спросил он.

— Серьезно сомневаюсь, — тут же ответил Эстрисс. — Я думаю, это результат в том, что вы не знаете, как управлять функциями плаща. — А это опасно?

— Я думаю, что это вполне возможно, — рассудительно ответил ему иллитид. — Хотя это было впечатляюще и очень эффективно, но энергия, которой вы обладали на баке, была относительно незначительной, как это обычно бывает. Нет никаких оснований полагать, что демонстрация, которую мы наблюдали, является самой мощной способностью, которой обладает плащ. Вполне возможно, что вы можете случайно вызвать функцию, которая является более значительной, которая будет вливать больше энергии через ваше тело. Возможно также, что ваше непреднамеренное… участие… в этом, сделает так, что поток энергии может навредить вам.

— Или убить меня, — тихо добавил Телдин.

— Или убить вас.

— Что же мне делать? Никогда не пользоваться плащом? Я не знаю, как я использовал его на этот раз.

— Нет, — резко ответил иллитид. — Решение никогда не использовать плащ бесполезно. На этот раз запуск энергии плаща сработал случайно. Вы не собирались сознательно использовать его. Кажется вероятным, а возможно, и неизбежным, что вы снова вызовете его случайно.

— Но тогда что, же мне делать? — в отчаянии спросил Телдин. — Я не могу снять плащ, и если я не сниму его, то, в конце концов, он убьет меня, не так ли? Он прошептал одно из наемнических ругательств Элфреда. — Вопрос только в том, что убьет меня первым — плащ или неоги?

— Есть другой способ, — твердо оборвал его Эстрисс. — Я сказал, что эффект истощения произошел просто потому, что вы не знакомы с управлением плащом. Впрочем, если бы вы внимательно…

Телдин несколько мгновений помолчал, потом настойчиво спросил: — Но как? Он никогда ничего не делает, когда я этого хочу, только когда он сам этого пожелает. Он вздрогнул. На мгновение он почти поверил, что плащ за его спиной — это какой-то разум, возможно, зловещий, учитывая то, что происходило с ним в последнее время, который играет с ним, как кошка с мышью… прежде чем убить.

Эстрисс затряс головой так яростно, что его лицевые щупальца затрепетали. — В эту ловушку легко попасть, приписывая плащу разум, — твердо сказал он, — но я призываю вас не попадаться в нее. У плаща нет чувств, ни одного, но… Глаза существа закрылись под двойными веками. — Но в каком-то смысле вы правы. Проблема заключается в «запуске» плаща.

— А как вы обычно запускаете в действие магические предметы?

— О, есть масса вариантов, — ответил иллитид. Для некоторых предметов — это просто нужное слово, которое должно быть произнесено вслух или повторено мысленно. Для других достаточно визуализировать желаемый результат. Для третьих — это просто воздействие вашей воли, словно, когда вы двигаете рукой. Существо остановилось. — Судя по моим исследованиям «Джуны», — продолжил он, — есть и другие пути. В конце концов, слово команды — это просто ряд символов, в данном случае, произносимых слогов, нанизанных друг на друга в определенной последовательности. Есть и другие виды символов. Мое исследование предполагает, что некоторые элементы могут быть вызваны визуализацией последовательности геометрических форм или отношений. Или даже, возможно, последовательностью эмоций. Вы понимаете?

— Только смутно, — признался Телдин, — но я, все-таки, не очень понимаю, как слово может что-то вызвать. Он помедлил. — Какое это имеет значение?

— Что вы почувствовали, Телдин? — напряженно спросил Эстрисс. — Что вы чувствовали, о чем думали, когда дрались с человеком на баке? Попробуйте вспомнить.

— Я почувствовал страх, — мгновенно ответил Телдин. — Я подумал… Я подумал, что сейчас умру.

— Будьте точнее.

— Я не знаю.

— Я видел ваши движения, когда пытался добраться до вас. Вы протянули руку к нападавшему человеку. Почему? О чем вы думали? Что именно?

Телдин попытался мысленно вернуться к тому моменту, но это было трудно. Воспоминание было расплывчатым, нечетким. Да, иллитид был прав. Он протянул руку. Почему? Чтобы спасти себя? Чтобы блокировать взмах этого смертоносного меча… — «Чтобы остановить его». Но как?

— Не знаю, — сказал Телдин, — это был просто рефлекс. Он бы не сработал.

— Но вы остановили его, — напомнил ему Эстрисс. — Возможно, плащ откликнулся на ваши эмоции, на ваше желание остановить этого человека любым возможным способом. Возможно, это было желание, непреднамеренный акт воли… если в этом есть хоть какой-то смысл. Иллитид на мгновение задумался. — Что вы почувствовали, когда появилась энергия?

— Тепло, — ответил Телдин, — и свет. Плащ вспыхнул светом…

— Я не видел никакого света, — перебил его Эстрисс.

Телдин нахмурился. — Это то, что я почувствовал, это было как солнце за моей спиной, но гораздо сильнее. Свет и тепло распространились по моему телу.

— Вы вскрикнули.

— Оно будто обожгло… но этого не произошло. Телдин помолчал, пытаясь разобраться в воспоминаниях. — Не знаю, — сказал он, наконец. — Это было так больно, что стало приятно. Или стало так хорошо, что причиняло боль. Я не могу точно вспомнить, что именно, и я не уверен, что понимал даже в то время.

Эстрисс кивнул. — Я хочу, чтобы вы провели эксперимент, — сказал он. Попытайтесь воссоздать эти чувства. Я хочу, чтобы вы их себе представили. Представьте их так сильно, что вы сможете почувствовать их снова. И, — он указал на дверь каюты, — я хочу, чтобы вы защитились от этой двери.

Телдин разинул рот. — Что?

— Плащ однажды встал на вашу защиту, — сказал иллитид. Это спасло вам жизнь. Что хорошего в защите, если вы не можете использовать ее по своему желанию? Я верю, что вы должны научиться управлять энергией плаща, и есть только один способ научиться. Экспериментировать. Пытаться. — Попытайтесь для меня, — настаивал он. — Дверь — это существо, которое хочет убить вас, и вы должны защитить себя. Сделайте это.

Телдин улыбнулся; слова иллитида так напоминали урок Элфреда с мечом. Тем не менее, он должен был признать, что идея была интригующей, привлекательной в мрачном смысле. Он видел, как Валлус использовал магию, чтобы спасти свою собственную жизнь и жизни своих коллег, и предполагал, что такая сила навсегда будет вне его досягаемости. Но тут появился Эстрисс, сказавший ему, что он, возможно, сможет сделать нечто подобное.

Он не мог игнорировать слова иллитида об опасности плаща. Если Эстрисс прав, если единственный способ не дать плащу когда-нибудь убить его — это попрактиковаться в его использовании, и он должен попытаться.

Он кивнул и закрыл свои глаза. — «Переживи все заново», — сказал он себе. «Я здесь, я должен что-то сделать, или я умру». Он вспомнил ощущение жара на спине, сконцентрировался на нем, попытался почувствовать его еще раз. Жар и свет вспыхнули вокруг его плеч, вливаясь в его тело, прожигая его кости, как молния. Ощущение всепоглощающей энергии, пронизывающей его насквозь, вырывающейся наружу. Боль и удовольствие, удовольствие и боль. — «Живи этим», — сказал он себе. Он попытался воссоздать ощущение силы, поднимающейся внутри него, поднимающейся так сильно, что она должна была куда-то выйти, иначе он взорвется. Он махнул рукой в сторону двери…

Ничего. Интенсивность воспоминаний померкла. Он отпустил их — не без укола грусти, позволил своей концентрации ускользнуть. Он открыл глаза. Его грудь горела от задержки дыхания, а когда он вытер лоб, его пальцы стали влажными от пота. — Не могу, — глухо сказал он.

Эстрисс кивнул. — Думаю, эмоции играют в этом большую роль, — задумчиво произнес он. — Вы боялись за свою жизнь, вы хотели сделать все, чтобы остановить нападавшего человека, и плащ ответил на это. Существо остановилось. — Если мы доведем эксперимент до логического завершения, я, наверное, попытаюсь напасть на вас. Его щупальца продемонстрировали веселье. — Но я боюсь, что этот эксперимент может оказаться слишком удачным.

— Есть еще одна возможность, которую я хотел бы, чтобы вы попробовали, — продолжал иллитид, — если вы согласны.

Телдин глубоко вздохнул, чтобы снять напряжение в груди, и кивнул. — Ничего радикального, надеюсь? — спросил он. — Менее радикально, чем в предыдущем эксперименте, — заверил его Эстрисс. — А что это?

— Позвольте мне рассказать вам кое-что из моих исследований «Джуны», — предложил Эстрисс.

Телдин огляделся в поисках места, где можно было бы присесть. На койке в каюте не было матраса, но, по крайней мере, она была плоской, поэтому он устроился на краю.

— Все легенды и мифы, связанные с «Джуной», имеют один общий мотив, — продолжал иллитид. — В некоторых случаях он занимает центральное место, в других — только затрагивается, но, похоже, является общим. Он помолчал.

— Продолжайте, — послушно подсказал Телдин. — Что это?

— Оборотничество, — сказал Эстрисс. — Способность менять форму, принимать разные обличья. Поначалу я полагал, что это символично, просто отражает способность приспосабливаться к различным ситуациям, но по мере дальнейшего изучения я пришел к выводу, что эти истории, по крайней мере, частично натуралистичны. Я верю, что «Джуна» были экспертами в магии превращения. Он помедлил. — Будете ли вы доверять мне в этом заключении, или я должен представить свои доказательства?