В мареве Атолла

Владимир Михановский ПРОЕКТ «УРАЛ»

Под монолетом тянулись ковыльные просторы, застывшие волны заповедной степи. Впереди, прямо по курсу, угадывался синий лес, тяготеющий, судя по карте, к Днепру. Изредка под аппаратом неторопливо проплывало озерцо, окаймленное камышами.

Полтора часа назад Забара был еще на испытательном полигоне Зеленого городка. Даже не верится… Не верится, что впереди — несколько дней отдыха, и море, и пальмы, и яхта-амфибия, и…

Забара живо представил себя шагающим по пышной весенней земле. Вокруг — степные маки и васильки, затерянные в море разнотравья, голова кружится от горчащего аромата молодого ковыля. Пожалуй, на обратном пути он опустится здесь, надо только точку нанести на карту. Искупается в озерце, вырежет камышовую дудку.

Небо было чистым. Утреннее солнце успело нагреть прозрачные стенки кабины. Забара облокотился на пульт и размечтался о предстоящем отдыхе. Свободные дни выпали ему внезапно, как выпадает счастливое число в лотерее, и он тут же решил, что ни одна минута из них не должна пропасть даром.

Короче говоря, три премиальных дня, подаренных ему научным руководителем в связи с досрочной разработкой проекта, Забара решил использовать как можно полнее.

Забара так торопился, что даже позавтракать не успел: сунул в карман пакет с бутербродами, рассчитывая перекусить в полете.

Вспомнив про пакет, Забара опустил руку в карман, но поесть не пришлось. Внезапно поручни кресла, в котором он сидел, забились в отвратительной дрожи. Стрелки приборов на пульте тревожно заметались.

Запас высоты катастрофически таял. Нечего было и думать о том, чтобы в полете попытаться как-либо обнаружить и устранить неисправности.

Монолет представлял собой машину, исключительно простую по конструкции: основную часть аппарата составляли два диска, вращающиеся вокруг одной оси, но в противоположных направлениях. Подъемная сила монолета была невелика — ее хватало только на одного человека. Легкая кабина располагалась над верхним диском. Здесь же помещалась и несложная система управления аппаратом.

С монолетами Забара столкнулся только по окончании института, приехав по назначению на работу в Зеленый городок.

Впрочем, и сами монолеты появились не так давно.

Машина падала. Времени на раздумье не оставалось.

Евгений задернул на груди молнию и нажал кнопку катапультирования. Толчок… Рев ветра в ушах… Алый купол парашюта, закрывший полнеба… И стропы, натянутые как струны…

Монолет разваливался в воздухе. Когда Забара был в десятке метров от земли, от аппарата оторвался нижний несущий диск. Бешено вращаясь, он описал огромную дугу и пробил парашютный купол.

…Это был не обычный, а сдвоенный термометр. Серебристый столбик на левой шкале, медленно поднимаясь, остановился на цифре «20». Значит, там, наверху, температура воздуха в тени составляет двадцать градусов по Цельсию. Совсем немало для апреля в умеренной полосе Земли. Правая шкала показывала температуру внизу, в рубке управления.

Здесь, внизу, понятия «день» и «ночь» были чисто условными. Пластиковые покатые стены слабо светились холодным безжизненным светом: фосфоресцировали листы, из которых манипуляторы, руководимые командами Большого мозга, в свое время сшили рубку.

В центре рубки располагался круглый пульт управления всем поисковым подземным комплексом. Именно сюда стекалась информация со всех стволов, лав и штреков.

— Ежечасный обзор! — нарушила тишину переговорная мембрана на пульте. На экране замелькали кривые, столбцы цифр, диаграммы.

— Вертикальная проходка продолжается с опережением графика, — заключила мембрана.

— Как с вольфрамом? — спросил бас, прозвучавший из глубины установки, похожей на шкаф.

— Процентное содержание вольфрама в руде за истекший час повысилось в полтора раза, — сообщила мембрана.

— Так я и предполагал, — заметил бас. — Недра Причерноморского бассейна должны быть богаты тяжелыми металлами.

— Обогатительная установка… — начала мембрана и запнулась.

— Слушаю, — пророкотал бас.

— Монтаж обогатительной установки съедает слишком много энергии, — заторопилась мембрана. — Если приостановить сборку, то можно будет…

— Ни в коем случае, — перебил бас координатора. — Свертывать работы не будем.

— Освободились манипуляторы четвертой лавы, — сказала мембрана.

— Пусть немедленно отправятся на обогатительную установку, — распорядился бас.

Координатор умолк. Молчала и мембрана, словно ожидая чего-то. В рубке воцарилась та полная тишина, которая мыслима только на большой глубине, под многокилометровым слоем породы.

— Подсчет закончен, — нарушил координатор тишину командной рубки. — При нынешнем уровне энергетических затрат нам остается существовать не более четырех суток.

Многочисленные экраны, окружавшие пульт, на мгновение блеснули разноцветными огнями. Начался торопливый, тревожный обмен информацией.

— Мы можем перейти на минимальный режим, — предложил один экран, — по его поверхности пробежали огненные письмена. — При таком режиме остаток энергии можно протянуть на несколько месяцев.

— Наша цель — не растянуть энергию, а исследовать данный район, его недра, — как всегда четко сформулировал координатор мысль Большого мозга.

— Напомню, что ценность нашего комплекса исчисляется в… — начал второй экран, но бас его перебил: — Ценность эксперимента неизмеримо выше затрат на его проведение, — спокойно произнес он.

Обмен мнениями велся неуловимо быстро — по крайней мере для человека, окажись он каким-то чудом здесь, в командной рубке.

В самый разгар обсуждения на пульте с треском проскочила длинная голубая искра. Это означало, что с наружной антенны, замаскированной под ракитовый куст, полетел на заданной частоте сигнал благополучия — единственная, притом односторонняя связь с людьми — конструкторами и учеными, задумавшими грандиозный проект. Сигнал отправлялся раз в сутки и означал, что комплекс работает нормально, по схеме, самостоятельно набросанной Большим мозгом.

Таких сигналов должна быть еще добрая сотня. Так думают конструкторы. Но они получат их три, от силы — четыре.

Об этом знает пока только Большой мозг.

— Нужно сообщить конструкторам, что энергия кончилась раньше запроектированного времени. Вызвать помощь, — предложил экран, ведающий внешним обзором.

— Нет! — рявкнул бас.

— Внешний обзор прав, — вступился еще один экран.

— Нет.

— Что с того, что конструкторы не рассчитывали на твою просьбу о помощи? — безмолвно продолжал гнуть свою линию строптивый экран, — Ты имеешь право, Большой, принять самостоятельное решение.

— Вот я его и принял, — пророкотал бас.

— Сигнал бедствия, только один сигнал бедствия! — выбросил зыбкую надпись экран внешнего обзора.

— Это значит признать неудачу всего эксперимента в целом, — раздельно произнес бас. — Мы должны решить задачу разведки недр, пользуясь только собственными силами.

Теперь общий спор свелся к перепалке между системой внешнего обзора и Большим мозгом. Остальные системы лишь наблюдали за аргументами и контраргументами дискутирующих. Конечно, мозг мог приказать, и дело с концом: все системы ему повиновались. Но ему важно было обсудить свое решение, принятое после немалых колебаний и раздумий. Большому мозгу важно было доказать всем подчиненным системам логичность своего решения.

— Напомню, что наше дело — отработка и доводка всех систем, собранных для комплексного геологического поиска, — сказал бас, принадлежащий Большому мозгу.

— Послушай, Большой мозг, — не удержавшись, пискнула мембрана головного пульта. — Если комплекс взорвется, мы все погибнем и с нами результаты эксперимента.

— Чрезмерно развитый инстинкт самосохранения люди называют трусостью, — произнес бас. Человек, окажись он здесь, наверное, подумал бы, что в голосе Большого мозга прозвучало презрение.

— Ответ не по существу, — обиженно пропищала мембрана на пульте.

— Все результаты, собранные с самого начала работы, будут переписаны на пленку и спрятаны в капсулу. Ее изготовит модельная система. Выплавит из вольфрама, добытого нами. При взрыве капсула не погибнет.

— Люди не отыщут ее после взрыва. Выброшенная капсула затеряется в степи, — сделал еще одну попытку экран внешнего обзора.

— Отыщут. Я снабжу капсулу микропередатчиком, — спокойно парировал бас.

Да, в чем-чем, а в логике Большому мозгу нельзя было отказать.

— Результаты нашей работы не погибнут, — сказал Большой мозг.

— Но мы погибнем, мы, все электронные схемы! — прозвучало из мембраны.

— А кто сказал, что все научные эксперименты должны оканчиваться благополучно? — невозмутимо отрезал бас.

Внезапно экран внешнего обзора покрылся рябью. Что могло в столь сильной мере вывести из себя электронную схему?

Все считывающие приборы направились в сторону экрана внешнего обзора. На нем мелькнула привычная картина заповедной степи, затем сияющая голубизна весеннего неба и стремительно летящий вниз монолет…

Недалеко от земли из монолета вылетела человеческая фигура, над которой вспыхнул алый шелк парашюта. Нижний диск оторвался от разваливающегося монолета и врезался в парашют. Человек рухнул на курган и, скатившись по его покатому склону, замер в неподвижности.

— Свободное падение с высоты десять с половиной метров, — автоматически отметила система внешнего обзора.

— Он жив? — нетерпеливо спросил Большой мозг. В нем зароились десятки новых вариантов, связанных с неожиданным, почти невероятным происшествием — появлением человека в самом глухом уголке заповедной степи. Конструкторы не думали об этой возможности. Но разве можно все предугадать? Большому мозгу предстояло принять самостоятельное решение в возникшей ситуации.

Остальные системы ожидали, что ответит Большому мозгу система внешнего обзора. Но внешний обзор не торопился с ответом.

Забара, конечно, не видел, как над ним, странно изгибаясь, склоняются гибкие ветки кустов, не спеша прорастающих из-под земли вокруг него. А если б и видел, то, наверное, приписал бы их расстроенному воображению.

Датчики обследовали неподвижное тело человека.

— Стойкая потеря сознания, — вспыхнули на экране внешнего обзора литеры, на миг ярко осветив командную рубку.

— Сердце? — спросил бас.

— Работает с перебоями, — ответила система внешнего обзора.

— Давление?

— Понижается.

— Пульс?..

На экране внешнего обзора хорошо было видно, как одна из ветвей осторожным и точным движением обвила запястье правой руки неподвижного человека.

— Частота пульса падает… — пробормотала система внешнего обзора, и по экрану заструилась вязь цифр.

— К черту цифры! — вдруг воскликнул бас. — Картина ясна. Человеку необходимо ввести биостимулятор, иначе он погибнет.

— У нас нет биостимуляторов, — напомнила мембрана. — Встреча и общение с человеком не предусмотрены программой…

— Вызвать на поверхность все свободные манипуляторы, распорядился Большой мозг. — Человек находился в летательном аппарате, который упал неподалеку, об этом сообщила система внешнего обзора. Обычно в таких аппаратах имеется медицинская аптечка. Необходимо разыскать ее. Возможно, мы отыщем какие-нибудь препараты. Обязаны найти, — уточнил Большой мозг.

Из замаскированного кустарником выхода, ведущего из ствола шахты на поверхность, выкатилось несколько манипуляторов. Они тут же рассыпались в разные стороны в поисках аптечки, выпавшей с монолета.

Обо всех своих находках манипуляторы докладывали Большому мозгу, который, как всегда, координировал их действия.

Очнувшись, Евгений долго не мог понять, где он и что с ним произошло. Постепенно, однако, все события выплыли в памяти. Трудно только было сообразить, сколько времени прошло с момента катастрофы.

Он попробовал повернуться и застонал. Сильно саднило левое плечо, в горле пересохло. Забара приподнялся на локтях, огляделся. Солнце висело низко над горизонтом. Что сейчас: утро? вечер?

Неподалеку разбросанные среди травы валялись жалкие остатки монолета. Почва на месте падения аппарата была изрыта. У ног Забары валялся такой ненужный сейчас акваланг.

Инженер перевел взгляд на руки: они были черны от земли и чуть запекшихся ссадин.

Странная вещь — голова была ясной. Может быть, ему повезло и он не так уж дорого отделался? Забара попытался подняться на ноги и едва не вскрикнул от боли. Тогда он уткнулся лицом в дурманно пахнущую полынь, закрыл глаза и принялся думать. Вокруг на сотни километров расстилается заповедная степь. Рация разбилась вдребезги, и вызвать помощь нельзя. Еда? Не раскрывая глаз, Забара пощупал карман, где лежал пакет с завтраком, который он так и не успел съесть.

— Не густо, — пробормотал Забара.

Забару охватило странное ощущение, что он не один, что за ним наблюдают чьи-то внимательные глаза. Но кто мог здесь наблюдать, за ним? Разве что суслики. Уже успев привыкнуть к неожиданному вторжению человека, они неподвижными столбиками грелись у своих норок, не обращая на него никакого внимания. Забара с трудом разлепил тяжелые веки, повернул голову, посмотрел в небо. Может быть, это его ощущение связано со степным орлом, который величаво выписывал над курганом бесконечные круги?

Постепенно сонливость заволокла сознание. «Надо восстановить силы. Подремлю немного, а там видно будет» — такова была последняя мысль Забары.

Так он и заснул, опустив голову в нагретую солнцем траву.

В командной рубке мало что изменилось. Точно так же все считывающие приборы были нацелены на экран внешнего обзора, на котором крупным планом виден был уснувший человек.

В рубке снова начался быстрый обмен мнениями.

— Лекарства подействовали. Доза определена правильно, заметил низкий голос, принадлежавший Большому мозгу.

— Да, очнувшись, человек был в полном сознании, — произнесла система внешнего обзора. — Но зачем понадобилось усыплять его?

— Так надо, — коротко ответил Большой мозг. Он далеко не всегда пояснял свои команды.

— Все хлопоты по спасению жизни человека бессмысленны, — сказала мембрана на пульте. — Твоя энергия, Большой, иссякнет, ты не сможешь руководить комплексом, машины которого находятся на полном ходу, и весь геологический комбинат взлетит на воздух. Человек ходить не может. Он погибнет во время взрыва.

— Теперь взрыв необязателен, — загадочно произнес Большой мозг.

— Но твоя энергия иссякает… Ты не сможешь управлять комплексом, — заметил какой-то экран.

— Вместо меня комплексом будет управлять человек, сказал Большой мозг.

— Этот? — переспросила система внешнего обзора, легонько качнув своим экраном.

— Этот, — подтвердил Большой мозг.

Несколько секунд понадобилось системам, чтобы усвоить сказанное Большим мозгом.

— Ничего не получится, — нарушила паузу мембрана на пульте.

— Руководство таким огромным комплексом не по силам одному человеку, даже будь он специалистом-кибернетиком и знатоком геологии, — добавила система внутренней координации; ее экран выделялся среди прочих густым синим цветом и овальной формой.

— А он, быть может, профан и в том и в другом, — заметила система, ведающая взрывными работами при подземной проходке.

— Такое предположение вполне вероятно, — согласился Большой мозг.

— Передать ему свой опыт ты, Большой мозг, просто не успеешь, даже если приступишь к этому немедленно: у тебя не хватит времени и собственной энергии, — сказала мембрана. — Я уловила: голос твой начал слабеть. Ты сам понимаешь, что это значит.

— Понимаю, — подтвердил бас, и впрямь заметно ослабевший. Он не гремел уже в командной рубке, как было еще сегодня утром, а лишь тихо рокотал.

— Что решил ты, Большой мозг? — спросила система внутренней координации. — Положение на руднике без твоих команд в любую минуту может стать угрожающим.

— Учить человека, случайно попавшего к нам, ничему не нужно, — сказал ослабевший голос Большого мозга. — И для нас несущественно, знаком он с геологией и кибернетикой или нет.

— Но как же заменит он тебя, Большой мозг? — спросила система внешнего обзора и снова перевела свой экран на общий план: человек спал у подножия кургана, полускрытый распрямившейся травой и кустарником. Чуть поодаль любопытный суслик осторожно обнюхивал новый предмет — акваланг.

— Точно еще не знаю, но мне известно одно: человеческий мозг скрывает в себе огромные потенции, еще до конца не раскрытые, — с остановками произнес бас. — И усыпил я его не случайно. План мой таков… Слушайте и фиксируйте все, я чувствую, что мое время иссякает… — Теперь Большой мозг говорил совсем тихо, почти шепотом.

Забаре казалось, что он дремал совсем недолго. Возможно, так оно и было. Когда он очнулся, солнце почти не сместилось.

Самочувствие было против ожидания неплохим. Забара огляделся и присвистнул от удивления: прямо над ним высился жилистый куст какого-то незнакомого растения. Забара мог бы поклясться, что прежде здесь этого куста и в помине не было.

— Благословенная земля, на которой все растет не по дням, а по часам, — пробурчал он под нос.

Попытка подняться на ноги, как и прежде, окончилась неудачей.

«Времени терять нельзя, — подумал Забара. — Кто знает, когда меня хватятся? Не могу идти — буду ползти ориентируясь по солнцу. Авось заметит кто-нибудь сверху. Да и хватиться меня должны через несколько дней…»

И еще подумал Забара, что через три дня, на обратном пути, собирался сделать остановку в степи, искупаться в озерце, вырезать камышовую дудку… Вот и пришлось сделать остановку, и даже раньше, чем он предполагал.

Едва Забара начал ползти, как упругие ветви кустарника преградили ему дорогу. Еще полшага — и листья впились в комбинезон. Одна из веток, изогнувшись, обвилась вокруг ног.

Другая накрепко обхватила туловище. Третья протянулась к горлу Забара отшатнулся. Ветка качнулась за ним словно живая Тогда Забара схватил ее правой рукой, еще свободной.

Левая, ушибленная при падении, была уже в тисках. Миг — и правую руку тоже опутал неумолимый враг.

Теперь Забара был во власти щупалец, крепких, как трос.

Не успел он еще как следует осознать происшедшее, как вдруг почувствовал, что начал перемещаться куда-то. Ветки невесть как появлявшиеся из-под земли, передавали его друг другу, словно эстафетную палочку. Им помогали несколько манипуляторов. «Словно пасть чудовища», — мелькнуло в голове, и молодой инженер забарахтался, словно тонущий пловец.

Отверстие, ведущее вглубь, напоминало заброшенный шурф.

По стенкам шахты вились все те же вездесущие ветки-лианы.

Как только голова пленника скрылась в глубине, они захлопнули над входом люк из дерна.

В темноте лианы слабо светились. Откуда-то снизу повеяло холодом. При неживом полусвете Забара бесконечно долго перемещался по каким-то боковым переходам.

Наконец ветви втянули человека, совершенно обессилевшего от борьбы, в странное овальное помещение. Разнокалиберные аппараты совершенно неизвестного Забаре назначения слабо освещались светом, который лился с покатых пластиковых стен.

«Похоже на кабину звездолета», — мелькнуло у Забары, который доселе, правда, ни разу не бывал на космическом корабле, но зато многократно видел его на экранах видеозора.

Манипуляторы переместили Забару на середину отсека, где возвышалось странное сооружение. Забара сделал еще одну попытку вырваться — острая боль пронзила левую руку.

Решив дорого продать жизнь — он не сомневался, что попал в плен к неведомым существам, — Забара, доведенный до отчаяния, вцепился зубами в лиану, которая медленно раскачивалась перед его лицом, словно кобра, изготовившаяся к прыжку. Лиана упруго задрожала и вырвалась. Во рту остался привкус нагретой резины. В это время другое щупальце осторожным, почти нежным движением обхватило Евгения за туловище и приподняло над неровным глинистым полом. Стены и потолок, спаянные воедино, закружились и поплыли перед глазами…

Больше всего Забара страдал от холода. Полчаса назад, в горячке борьбы, он не обратил особого внимания на мороз, пробирающий до костей. Наверху, в степи, было жарко. Двадцать по Цельсию — это он твердо запомнил.

Забара, опутанный щупальцами, неподвижно лежал рядом с сооружением, которое он мысленно окрестил шкафом, и холод начал пробирать инженера до костей. Кое-как освободив одну руку, Забара включил греющую термоткань комбинезона на минимальный режим, так как не знал, сколько продлится плен: нужно было беречь аккумулятор.

Голова работала ясно, четко, как на выпускном экзамене.

Одна из лиан, зачем-то снабженная колючками, неудачно качнувшись, задела руку острыми шипами, после чего на Забару снова нахлынула прежняя сонливость.

Кружится голова. Еле различимые в полутьме трубки и экраны, нацеленные со всех сторон, кажутся зловещими атрибутами неведомого хищного существа, которому нет названия на человеческом языке.

Проклятый холод! Он сковывает мозг, затрудняет дыхание.

Почему здесь такой холод? Ведь глубоко под землей должно быть жарко… Видимо, работают криогенные установки, охлаждающие подземное сооружение.

Огненные круги перед глазами дрогнули и поплыли, ускоряя вращение… Забара уже не видел многочисленные присоски датчиков, со всех сторон протянувшихся к его голове.

… Темно, хоть глаз выколи. Поташнивало. Голова кружилась, как на большой высоте. Подобное чувство Забара испытал два года назад на Кавказе, когда впервые принял участие в альпинистском восхождении на Казбек.

Внезапно Забара почувствовал, что падает с большой высоты. Или, может быть, опускается в скоростном лифте? Что означают эти круглые подобия иллюминаторов, невесть откуда взявшиеся? В них мельтешат какие-то механизмы, мелькают автоматы, сквозь них доносятся резкие, отрывистые сигналы команд.

Мучительное падение прекратилось. Теперь мимо иллюминаторов, окружавших неподвижного Забару, бесконечной вереницей, словно на параде, двигались сложные системы. Некоторые из них показались инженеру знакомыми. Где он видел нечто подобное? На грандиозных марсианских разработках минералов? Или, может быть, на знаменитом монтажном спутнике Земли «С-115», где не так давно проходил преддипломную практику?

Заслонив сразу все окошки иллюминаторов, мимо Забары поплыл длинный механизм. Казалось, что ему не будет конца.

Поблескивали металлические сочленения, покачивались усики антенн, гусеничные передачи работали бесшумно, словно во сне. Забара ожидал, что чудовищная гусеница механизма кончится, но каждый раз на светлые круги иллюминаторов набегали все новые и новые секции. Время от времени он замечал на отдельных секциях полустертые буквы. У…р…а… Урал, что ли? От последней буквы остались едва заметные следы.

Инженер напряг зрение. «Урал»! Проект «Урал». Еще в институте он слышал об этом замысле. На новую планету, которую предстоит осваивать, автоматическая ракета доставляет электронный мозг и необходимые материалы. Мозгу придан отряд манипуляторов, которые подчиняются радиокомандам. Манипуляторы расползаются, разбредаются, разлетаются по новой планете. Это — удлиненные руки Большого мозга. Манипуляторы непрерывным потоком шлют мозгу информацию о том, что уже сделано и чем они занимаются в настоящий момент.

Мозг собирает всю поступающую информацию, систематизирует ее и посылает новые команды — что нужно сделать. Затем, на следующем этапе, после общего обзора планеты, манипуляторы, повинуясь Большому мозгу, конструируют отдельные системы, которые предназначены для более детального изучения планеты — ее недр, ядра, полезных ископаемых, географии, воздушной оболочки, климата…

Электронные разведчики реют в атмосфере, пробираются в топи и джунгли, вгрызаются в почву, сообщая Большому мозгу бесчисленные данные о давлении, влажности, химическом составе воздуха, о течениях воздушного океана, об анализе пород, составляющих скалы, о характере проб, взятых из почвенных разрезов…

Возможно, Большой мозг решит, что планету можно приспособить для жизни. Тогда он, сообразуясь с полученными данными, выработает общую программу действий — программу, которую, конечно, нельзя было заранее составить на Земле. Манипуляторы, создавая себе подобных, рассеиваются по всей планете. Они корчуют леса, разравнивают поля под пашни, строят для людей жилища, готовят космодромы для их ракет.

Грандиозная работа по преобразованию планеты может длиться годы, десятилетия и даже столетия. Но плоды такого труда в случае удачи превзойдут многократно любые затраты, любые издержки.

Однако еще до отправки в космос отдельные звенья проекта должны быть как следует отработаны в земных условиях.

Забара припомнил: на последнем курсе на лекции по планетологии известный профессор-геолог рассказывал им, что в Тихом океане, близ архипелага Фиджи, в северной части желоба Тонга развертываются большие исследовательские работы на океаническом дне. Забара поразился тогда, услышав, что по проекту в строительстве и бурении глубоководных скважин, в исследовании земной мантии не будет участвовать ни один человек. Более того, проектом предусмотрено, что люди не будут даже на расстоянии, дистанционно руководить работами: механизмы должны самостоятельно справиться с исследованием океанического дна. В конце лекции, отвечая на вопросы, профессор пояснил, что проект «Урал», который сейчас отрабатывается в различных точках земного шара, предназначен для исследования чужих планет. На первом этапе к планете причаливает механическая ракета, людей на ее борту не имеется.

Возможно, на этой планете окажутся моря и океаны, как на нашей Земле. На этот случай в проекте «Урал» должна быть предусмотрена и система, служащая для океанических исследований.

Забара припомнил последнюю фразу геолога: «Проект «Урал», как видите, охватывает все стихии: и сушу, и воздух, и море…». Три звена, три составные части.

Очевидно, здесь, в заповедной Причерноморской степи, благодаря не очень приятной случайности Забара познакомился с одним из звеньев проекта «Урал». Тут, глубоко под землей, отрабатывается то звено проекта, которое призвано исследовать сушу новой планеты…

Вот что представлял собой проект «Урал», о котором еще в институте слышал Забара.

Евгений подумал, что неплохо бы познакомиться с механизмами поближе. И тотчас, будто повинуясь его внутреннему приказу, растаяли стены кабины, в которой он находился.

Забара совсем не ощущал своего тела. Это был сон наяву, удивительное, ни с чем не сравнимое состояние.

Вереницы автоматов уходили в глубину полутемных нескончаемых галерей. Забара медленно двинулся, поплыл вслед за ними.

Стальные челюсти горных комбайнов захватывают руду и перемалывают ее.

Клешни манипуляторов направляют струи огня, разрезающие породу на равные параллелепипеды.

Мимо проносятся вагонетки на воздушных подушках. Непрерывно текут голубоватые ленты транспортеров. Механизмы обслуживаются манипуляторами-роботами. На Забару манипуляторы не обращают ни малейшего внимания. А между тем каждый из них обладает доброй дюжиной глаз-фотоэлементов.

Как же роботы не замечают постороннего?

Неизвестно каким образом, но в голове Забары постепенно вырисовывается полная картина подземного разведывательного комплекса. Время от времени издалека доносятся глухие вздохи. «Направленные взрывы, термоликвит» — вспыхивает отчетливо мысль.

Из-за поворота вырвалась автоматическая платформа на эластичных гусеницах и покатилась прямо на него. Она двигалась настолько быстро, что Забара не успел увернуться. Платформа проехала как будто сквозь него, не причинив ни малейшего вреда.

Забаре начинало нравиться мысленно плавать в бесконечных галереях. Он присматривался к работе манипуляторов, следил, как действуют механизмы, все больше восхищаясь продуманностью и глубиной общего замысла. Рудник работал как хорошо отрегулированные часы.

Внезапно Забара заметил, что по монорельсовому пути с бешеной скоростью мчатся навстречу друг другу два вагона, доверху груженные рудой. Возможно, не сработала стрелка перевода на боковую линию. «Остановить их!» — мелькнуло у Забары с необычайной ясностью. Огромные кубы, резко затормозив, остановились — до катастрофы оставался метр…

К ним тотчас бросились манипуляторы и перевели один из вагонов на боковой путь. От сильного толчка с платформы свалился крохотный кусочек зеленоватого светящегося вещества.

Забара переместился к нему. Догадка подтвердилась. Это был термоликвит — самая грозная взрывчатка, известная людям.

Теперь, после того как он предотвратил столкновение, блуждания Забары по бесконечным переходам приобрели направленный характер. С помощью мысленных приказов он устранял разного рода неполадки, наблюдал за ритмичностью работы механизмов, как делал это на монтажном спутнике «С-115».

— Иван Николаевич, — умоляюще сказал программист.

И без всякой надежды посмотрел на аккуратно подстриженный затылок главного конструктора проекта «Урал».

Конструктор стоял у окна лаборатории и внимательно разглядывал институтский двор.

— Больше ждать нельзя, — ответил конструктор после долгой паузы, не оборачиваясь.

— Хоть недельку, Иван Николаевич. Ведь это в вашей власти…

— Допустим, подождем. — Конструктор повернулся к собеседнику. — А манипуляторы тем временем будут бесконтрольно продвигаться вглубь, дорвутся до магмы, чего доброго… И сгорят. Или взорвутся. Да еще всю готовую продукцию загубят. А вольфрама они выплавили, по последнему подсчету…

— Иван Николаевич, причем тут вольфрам?! Сейчас решается судьба всего проекта.

— Именно поэтому надо лететь, Толя, — вздохнул главный конструктор.

Только что состоялось совещание сотрудников проекта «Урал», которое не смогло прийти к единой точке зрения.

Окончательное решение предстояло принять руководителю.

Выслушав ответ Ивана Николаевича, Анатолий задумался.

На лице его попеременно сменялись досада от того, что проект может сорваться, и упрямое стремление довести дело до конца, хотя бы ценой риска, и совсем детское желание узнать: что же все-таки произошло? Почему Большой мозг перестал посылать ежесуточные сигналы благополучия?

Анатолий решил прибегнуть к последнему аргументу.

— Большой мозг сумел сам спроектировать рудник, — сказал он. — Неужели он сам не сумеет найти выход из затруднения, если оно возникло? Помощи он не просит.

— Это меня и беспокоит, — тихо произнес Иван Николаевич.

Орнитоптер, медленно махая крыльями, застыл над курганом. По раскачивающейся лесенке спустились двое.

— Ничего здесь не изменилось за три года, — сказал главный конструктор, жмурясь от весеннего солнца.

— А что может измениться в заповедной степи? — пожал плечами программист.

Понимая всю опасность сложившейся ситуации, Иван Николаевич хотел один вылететь на объект. Анатолий насилу умолил шефа взять его с собой.

Они стояли на кургане и медлили как пловцы, которым предстоит прыгнуть в ледяную воду.

Внезапно Анатолий сбежал вниз и высоко поднял какой-то предмет.

— Акваланг? — удивился Иван Николаевич, приставив ладонь козырьком.

— Новенький, — добавил Анатолий, внимательно осматривая находку.

— Не будем терять времени, — сказал главный конструктор, и оба торопливо зашагали к шахтному стволу, замаскированному дерном.

Транспортер был в порядке, и спуск прошел без всяких приключений.

Командная рубка — мерцающий эллипсоид — встретила их молчанием. Даже мембрана не издала ни звука. Электронные системы не могли не узнать их. Значит, Большой мозг мертв, иначе он как-то прореагировал бы на появление главного конструктора и программиста.

Продираясь кое-как сквозь заросли трубок-волноводов, они добрались до невысокого пульта.

— Ну и наворотил, — сказал конструктор непонятно: осуждающе или с восхищением. — Настоящие джунгли.

— Мы не ставили перед Большим мозгом условий насчет внешней красоты, — напомнил программист. — И потом, рудник отнюдь не рассчитан на то, что в нем будут находиться люди.

— Вот именно, не рассчитан, — сказал главный конструктор и, внезапно нагнувшись, поднял с пола обрывок молнии комбинезона. В других, более спокойных условиях это было бы сенсацией, но сейчас нужно было думать о другом.

Конструктор сунул находку в карман.

— Может, и рудника тут никакого нет, — сказал он, — а так, скопище манипуляторов. Посмотрим.

Пока Анатолий возился с клубком волноводов, конструктор медлительно, словно ничего не случилось, колдовал у пультов, присев на корточки.

— Может, сразу в шахту?.. — сказал Анатолий.

Иван Николаевич покачал головой.

— Сначала здесь надо разобраться, — сказал он. — Так будет правильно.

Наконец главный конструктор разогнул спину и глаза его блеснули. Он указал Анатолию на небольшой сферический экран, полускрытый узкими ладошками виниловых листьев, покрывающих гибкие ветви манипуляторов. Внутри шара резво пульсировали две тонкие струйки — синяя и красная. Ежесекундно они смыкались на миг, а затем снова бежали порознь. Это означало, что подземное сооружение, воздвигнутое под руководством Большого мозга, продолжало функционировать.

Итак, при мертвом Большом мозге рудничный комплекс работал…

Лицо Анатолия выражало полную растерянность.

— Надо идти в штреки, — сказал он.

— Разгадка должна быть здесь, в командной рубке, — возразил Иван Николаевич, поднимаясь на ноги и обводя взглядом помещение.

— Иван Николаевич! — схватил его за руку Анатолий, термоликвит может взорваться в любую секунду.

Главный конструктор, раздвигая лианы, подошел к шкафу-контейнеру, в котором помещался Большой мозг…

Бледный до синевы человек сидел за столом, невидяще глядя прямо перед собой. Столом служил перевернутый ящик — тара из-под термоликвита, стульями — аккуратно вырезанные брикеты горной породы, добытые манипуляторами с разных глубин.

— Значит, вы из Зеленого городка? — повторил Анатолий.

— Да, — сказал Забара.

— Ешьте, Евгений Петрович, — произнес главный конструктор.

— Что?.. Ах, да, да… Спасибо, больше не хочется. Отвык, — улыбнулся Забара, отодвигая тарелку так, словно она вот-вот могла рассыпаться.

Кое-какая еда, к счастью, нашлась на орнитоптере.

— Нам остается извиниться, — развел руками главный конструктор проекта «Урал». — Но вы, как инженер, понимаете, что система, лишенная внешнего контроля…

— Это было очень интересно, — перебил Забара. — Я сам многому научился.

— И отпуска не жалко? — спросил Анатолий и кивнул на акваланг.

— Не жалко, — сказал Забара. Лицо его снова стало отрешенным.

Этот человек взвалил на свои плечи тяжесть оперативного управления огромным комплексом, он нес — поначалу невольно — эту тяжесть, окруженный работающими механизмами, ежеминутно решая логические головоломки.

— У меня вопрос к вам как к главному конструктору, — обратился Забара.

— Пожалуйста, — кивнул Иван Николаевич.

— Почему ваш питомец… почему Большой мозг обошелся со мной так бесцеремонно?

— Видите ли, — ответил главный конструктор, — Большой мозг не мог поступить с вами иначе. Как вы уже знаете, Евгений Петрович, его собственная энергия была к моменту вашего внезапного приземления почти исчерпана. Тут уж наша вина — не все рассчитали… Большой мозг думал об одном — продлить как можно дольше работу подземного комплекса, который был создан по его проекту. Мог ли Большой мозг пройти мимо такой великолепной возможности, как ваше появление, хотя и не запрограммированное?

— Понимаю, — сказал Забара. — Но зачем понадобилось ему усыплять меня? — пожал он плечами.

— В состоянии бодрствования вы не справились бы с управлением рудника, — заметил Анатолий.

Забара недоверчиво усмехнулся.

— Именно так, — поддержал программиста Иван Николаевич. — Ведь вы же не были знакомы со структурой рудника, а на передачу информации времени у Большого мозга не оставалось.

— Значит, я во сне…

— А что, — перебил Иван Николаевич. — Согласитесь, решение остроумное. Вы слышали об обучении во сне?

— Мог бы он по крайней мере предупредить меня, — пробурчал Забара.

— Не мог! — сказал Анатолий. — Если бы Большой мозг пояснил, о чем идет речь, вы неизбежно чувствовали бы себя скованным, ваш мозг даже во сне находился бы в напряженном состоянии…

— Ваши действия сковывала бы ответственность, и дело могло кончиться плохо, — счел необходимым пояснить Иван Николаевич.

— Значит, Большому нужен был мой мозг, взятый, так сказать, в чистом виде? — спросил Забара.

— Именно так, — подтвердил главный конструктор и посмотрел на часы.

— Последний вопрос, — сказал Забара. — Чем Большой мозг усыпил меня?

— Признаться, нам с Толей пришлось поломать над этим голову, — улыбнулся Иван Николаевич. — Но разгадку мы все же нашли. Большой мозг усыпил вас меридолом.

— Меридолом? — поразился Забара.

— Да, обыкновенным меридолом, — подтвердил Иван Николаевич.

— Неувязочка, — сказал Забара. — Большой мозг не рассчитывал на встречу с человеком. Почему же среди его припасов оказался медикамент?

— Этот медикамент был с вами. В аптечке, которая была на монолете, — сказал Анатолий.

— Верно! — схватился за голову Забара. — Я взял с собой меридол на всякий случай. С запасом… Плохо, знаете ли, сплю на новом месте. Но позвольте! Я ведь никаких таблеток в плену не глотал, это совершенно точно.

— А глотать и не нужно было ничего, — сказал Иван Николаевич. — Дозу снотворного вы получили в виде инъекции. Для манипулятора сделать укол — дело нехитрое.

— Колючки на лианах! — вспомнил Забара и погладил свою руку.

— Они самые, — подтвердил Анатолий.

— Что же теперь будет с рудником? — спросил Забара. — Что ни говори, а я вроде бы имею теперь к нему некоторое отношение…

— Рудник мы пока законсервировали, — сказал Иван Николаевич.

— А Большой мозг? — с тревогой спросил Забара.

— Мы привезем ему новое сердце — ядерный аккумулятор, и он продолжит свою работу, — ответил Анатолий.

— Думаю, Большой мозг заслужил это право, — сказал Иван Николаевич.

— Да, да, — подтвердил Забара и умолк. Наверное, он снова вспомнил, как управлял гигантским рудником, не ощущая собственного тела, окруженный бесчисленными трубками датчиков и анализаторов, а где-то совсем рядом возвышался безжизненный Большой мозг.