В мышеловке

Глава 17

Мейзи увидела меня прежде, чем я заметил ее, и устремилась навстречу большой ярко-красной птицей, распростершей крылья.

Понедельник. Время ленча. Вулверхемптонские скачки. Холодно, и моросит дождь.

– Привет, дорогой, я так рада, что вы вернулись! Как долетели? Это же не ближний свет, а? Да еще на такой реактивной штуке! – Она похлопала меня по руке, зорко вглядываясь в лицо. – Вам, сдается, солоно пришлось, дорогой. Вы не обижаетесь на меня за такие слова? Вам не удалось загореть. А ужасные раны на руке, наверное, очень вам досаждают, да и ходите вы как-то слишком уж осторожно…

Она замолчала, чтобы взглянуть, как мимо нас на старт проходит группа жокеев. Яркие камзолы на фоне прозрачного серого тумана. Тема картин Маннинга.

– Вы поставили на кого-нибудь, дорогой? Вам не холодно? Я считаю, что джинсы не годятся зимой, потому что они все-таки из хлопка, дорогой, не забывайте. А как вам жилось в Австралии? То есть удалось найти что-нибудь интересное?

– О, мне придется долго рассказывать.

– Тогда пойдемте в бар. Вы не против?

Она заказала большие порции бренди с имбирным элем и устроилась за маленьким столиком. В ее добрых глазах появилось выражение тревоги и ожидания.

Я рассказал ей про организацию Хадсона, Мельбурнскую галерею и про список иностранных покупателей.

– И я была в том списке?

– Конечно, – ответил я.

– И вы передали его полиции? – встревожилась она.

– Успокойтесь, Мейзи, – усмехнулся я. – Ваша фамилия была уже вычеркнута. А я зачеркнул ее еще раз основательно. Теперь ее никто не прочтет, особенно на копии.

Она широко улыбнулась.

– А вас не назовешь дураком, дорогой! Тут я был не очень убежден.

– Но боюсь, что девять тысяч фунтов вы потеряли окончательно.

– О да, дорогой, – заявила она бодро. – Так мне и надо за попытку обмануть таможню, хотя, если говорить искренне, дорогой, при подобных обстоятельствах я, пожалуй, снова сделала бы то же самое, потому что налоги, дорогой, выводят меня из себя. Но я так рада, дорогой, что они не постучат в мою дверь или, вернее, к моей Бетти, потому что я, разумеется, живу у нее, как вас, наверное, уведомили уже в «Бич-отеле», пока мой дом не будет готов.

– Какой дом?

– Да, дорогой, я решила не восстанавливать усадьбу в Уортинге, потому что без тех вещей, которые мы покупали вместе с Арчи, она уже никогда не будет такой, как раньше. Так вот, я продаю участок за немалые деньги, дорогой, а себе подобрала хорошее местечко по дороге с ипподрома в Сандаунском заповеднике.

– И вы уже не собираетесь в Австралию?

– Нет, дорогой. Австралия слишком далеко. Понимаете, дорогой, далеко от Арчи…

Я понимал. Мне очень нравилась Мейзи.

– Боюсь, что я потратил все ваши деньги.

Она улыбнулась, склонив голову набок и гладя сумочку.

– Пустое, дорогой. Значит, вы нарисуете две картины. На одной меня, а на другой мой новый дом…

После третьего заезда я ушел, сел на поезд до Шрузбери, а оттуда автобусом добрался до официальной обители Фроста.

Он сидел в кабинете, с головой погрузившись в какие-то бумаги. Присутствовал также начальник отдела старший инспектор Уолл, который в свое время так потрепал нервы Дональду. Его я видел впервые. Мы довольно холодно пожали руки друг другу. Глаза Уолла скользнули по моей куртке, джинсам и бутсам, не изменив своего выражения. Мне предложили стул из пластика.

С чуть заметной усмешкой Фрост сказал:

– Вы там разворошили целый муравейник.

Уолл даже нахмурился, явно не одобряя такой фривольности.

– Обнаружилось, что вы напали на весьма разветвленную организацию. – Они оба устремили взгляд на гору бумаг.

– Вы рассказали обо всем Дональду? – спросил я. Фрост промолчал.

– Мы проинформировали мистера Стюарта, – деревянным голосом проговорил Уолл, – что ограбление его дома и смерть миссис Стюарт – дело преступной организации, о которой он не мог знать и действия которой не мог предотвратить.

Холодные, удобные слова.

– До него дошло то, что вы ему сказали?

Брови Уолла удивленно выгнулись.

– Я лично посетил его. Мне кажется, что он отлично все понял.

– А как с Региной?

– С телом миссис Стюарт, – поправил Уолл.

– Дональд очень хочет похоронить ее.

Фрост посмотрел на меня с почти человеческим сочувствием.

– Сложность в том, – проговорил он, – что в случае убийства тело потерпевшего должно сохраняться у нас, потому что адвокат защиты имеет право потребовать собственную экспертизу. В данном случае мы никого не смогли обвинить в убийстве. – Он откашлялся. – Мы выдадим тело миссис Стюарт для захоронения, как только будут улажены все формальности.

Я нервно сцепил пальцы.

– Успокойтесь. Ваш кузен и так многим вам обязан. Большего вы сделать не могли.

– Ладно, – криво усмехнулся я. – Тогда пойду проведаю его.

Уолл снова подал мне руку, а Фрост провел меня через холл на улицу. В ранних зимних сумерках ярко светились огни.

– Неофициально, – сказал он, медленно шагая за мной, – могу сообщить, что мельбурнская полиция нашла в галерее список людей, являющихся известными взломщиками. Они распределены по странам, как и покупатели. Четыре фамилии приходится на Англию. Мне не полагается строить догадки, тем более делиться ими, но все же есть шанс, что убийца миссис Стюарт находится среди них.

– Правда?

– Да… Но прошу на меня не ссылаться.

– Ладно, не буду, – пообещал я. – Итак, ограбление – местная работа?

– Похоже.

«Грин, – подумал я. – Грин через „и“ долгое. Грин мог нанимать их. А потом на пожарище он проверял качество их работы».

Я остановился. Мы стояли перед цветочным магазином, в котором работала Регина. Фрост поглядел на огромные желтые хризантемы, украшавшие ярко освещенную витрину, и перевел на меня вопросительный взгляд. Я полез в карман, достал шесть револьверных гильз и положил их в руку Фроста.

– Гильзы именно от того револьвера, из которого человек по фамилии Грин стрелял в меня. Он бросил их, когда перезаряжал оружие. Я говорил вам о них по телефону. Может, это убедит вас в том, что Грин способен на убийство.

– Ну… и что с того?

– Только предположение…

– Дальше, дальше!

– Грин находился в Англии в то самое время, когда была убита Регина…

Он уставился на меня и ждал продолжения.

– Может, Регина знала его. Ведь она была в галерее в Австралии. Может быть, она узнала его, когда увидела в доме среди бандитов… Вероятно, потому ее и убили – было явно недостаточно просто связать и заткнуть ей рот. Если бы она осталась жива, то несомненно смогла бы опознать его.

Теперь он выглядел так, словно ему не хватало воздуха.

– Но это все… предположения, – попробовал возразить он.

– Я знаю наверняка, что он был здесь через две недели после смерти Регины. Я знаю, что он по уши увяз в продаже картин, которые потом выкрадывали у владельцев. Я знаю наверняка, что он убил бы каждого, кто мог бы обвинить или выдать его. А остальное… ну, это уже ваши заботы!

Я продолжал идти к остановке автобуса. Он шел за мной с растерянным видом.

– Все хотели бы знать, – проговорил он, – как вы напали на след организации?

– Подсказка информатора, – усмехнулся я.

– Какого информатора?

«Информатор, – мелькнуло у меня, – контрабандист в модном пальто с великолепной прической и сумочкой из крокодиловой кожи».

– Информаторов не выдают, – заявил я.

Он вздохнул, остановился и вытащил из пиджака кусочек оторванной ленты телекса.

– Вы знакомы с инспектором по фамилии Портер?

– Разумеется.

– Он переслал вам сообщение.

Фрост передал мне ленту. Я прочитал аккуратно напечатанные слова:

«Передайте большое спасибо художнику-англичанину».

– Вы можете кое-что передать Портеру?

– Могу, конечно. Что?

– «Пустое», – продиктовал я.

Я стоял в темноте возле дома своего кузена. Он сидел в освещенной гостиной, глядя на портрет Регины, стоявший на камине все еще без рамы. Я позвонил.

Дональд медленно подошел и открыл.

– Чарльз? – несколько удивился он. – А я полагал, что ты в Австралии.

– Вчера прилетел.

– Заходи.

Мы прошли на кухню, где по крайней мере было тепло, и сели по разные стороны стола. Он выглядел изможденным стариком, тенью человека, который уходит из жизни.

– Как идут дела? – спросил я.

– Дела? – хмуро переспросил он.

– Торговля вином.

– Я с тех пор не был в конторе.

– Но если у тебя до сих пор не было проблем с наличными, они появятся.

– Мне все равно!

– Ты застрял, как иголка на пластинке. Проигрываешь один и тот же мотив… – Он смотрел на меня без всякого выражения. – Но теперь полиция знает, что это не ты организовал ограбление.

Он медленно кивнул.

– Полицейский… инспектор Уолл… приходил и сообщил мне…

– Ну, а дальше?

– Теперь это не имеет значения.

– Из-за Регины?

Он не ответил. Глаза его затуманились.

– Тебе нужно трезво оценить обстановку, Дональд. Она мертва. Уже пять недель и три дня, как она умерла. Ты хочешь ее увидеть сейчас?

Он страшно перепугался.

– Нет, Чарльз. Конечно нет!

– Тогда брось думать о ее мертвом теле!

– Чарльз! – Он вскочил, опрокинув стул, вне себя от ярости.

– Она в ящике холодильника, – сказал я. – А тебе нужно похоронить ее в холодной сырой земле. Разве не все равно?

– Убирайся! – Он повысил голос. – Я больше не хочу тебя слушать.

– То, из-за чего ты убиваешься, – терпеливо уговаривал его я, – это уже не Регина. Пойми, Дональд, то, что лежит в холодильнике, уже не Регина. Настоящая Регина – в твоем сердце, в твоей памяти. Единственная возможная жизнь, которую ты можешь ей дать, это помнить о ней. Ее бессмертие – в твоей жизни. И своим отказом от жизни ты убиваешь ее вторично.

Он резко повернулся и вышел. Я слышал, как он пересек холл, и догадался, что он направляется в гостиную. Через минуту я пошел за ним. Створки дверей были закрыты.

Я открыл двери и вошел. Он сидел на стуле на своем обычном месте.

– Убирайся… – вяло произнес он.

«Какой прок в том, – подумал я, – что человека сбрасывают с балкона, стреляют в него, швыряют о камни, а в итоге он не может спасти своего кузена».

– Я забираю картину с собой в Лондон, – громко и безапелляционно заявил я.

Он забеспокоился и вскочил на ноги.

– Нет!..

– Да. И немедленно!

– Ты не сделаешь… Ты отдал ее мне…

– Ее нужно вставить в раму. Иначе ее скрутит и перекорежит.

– Ты не заберешь ее.

– Ты тоже можешь поехать ко мне.

– Я не могу уехать отсюда!

– Почему?

– Не будь идиотом! – взорвался он. – Ты сам знаешь почему. Потому что…

– Регина будет там, где будешь ты. Стоит подумать о ней, как она будет с тобой.

Никакой реакции.

– Она была необыкновенная. Ужасно, что ее не стало. Но она заслуживает того, чтобы ты сделал для нее все, что возможно.

Опять ничего.

– Она не в этой комнате, а в твоих мыслях. И ты можешь взять ее с собой куда угодно.

Ничего.

Я подошел к камину и снял картину. Лицо Регины улыбалось, полное жизни.

«Но левую ноздрю следовало бы нарисовать несколько мягче…» – подумал я.

Дональд не пытался останавливать меня. Я тихо коснулся его руки.

– Давай выведем твою машину и поедем ко мне в Хитроу. Немедленно!

Дональд продолжал молчать.

– Вставай! – коротко приказал я. Он начал тихонько плакать.

Я глубоко вздохнул и взглянул на часы.

– Хватит! – сказал я через пару минут. – А бензин у тебя есть?

– Мы сможем заправиться… на шоссе… – ответил он, мучительно шмыгая носом.