В небе Антарктиды

ЧЕРНАЯ ПУРГА

Воспользовавшись хорошей погодой, летный состав авиаотряда занялся сборкой второго самолета, а наш экипаж вылетел на обследование участка от бухты Депо до берега Нокса. В этом полете приняли участие доктора географических наук Г. А. Авсюк, К. К. Марков и начальник морской антарктической экспедиции В. Г. Корт.

Первая половина пути шла над ледниковым шельфом.

— Смотрите, Иван Иванович, — обратился ко мне штурман Морозов, — конфигурация западной части ледника не соответствует той, которая изображена на наших картах. Придется исправлять, а то с такой картой много не налетаешь.

— Для этого-то мы и пришли сюда, Дмитрий Никола­евич. Нам предстоит провести большую работу по корректировке карт, побывать в районах, где еще не был человек, и дать ответ на вопросы, которые интересуют наших ученых. Надо внимательно смотреть на местность и вносить, если нужно, в карту поправки. — Есть!

Теперь мы шли между островами Массой и Хендерсон; рассмотреть их нам не удалось, так как эти острова были покрыты ледниковым щитом.

Вблизи берега мы обнаружили два маленьких островка, которые на нашей карте не значились, и почувствовали себя не только летчиками, но и исследователями. В районе острова Дейвид самолет пересек выходные ледники Нортклифф и Скотта с холмистой поверхностью, изрезанной глубокими бороздами. Кажется, что этот целинный край сплошного льда был перепахан огромными плугами; у берегов были отчетливо видны отдельные обнажения пород.

Летим еще несколько минут. Из иностранной литературы мы знали, что где-то в этом районе должен быть оазис Бангера. И вот мы над ним.

Оазис, где утомленный путник может найти воду, обрести прохладу и отдых? Так бывает в песчаных пустынях. Здесь же, в Антарктиде, — это место, где среди снегов открылся кусочек земли. В долинах между холмами — озера и речушки, громоздятся каменные глыбы. Глаз, привыкший видеть только белое, здесь отдыхает.

Наш самолет несколько раз пересек Оазис, но подходящего места для посадки мы не нашли. Все жалели об этом, так как хотелось походить по земле.

Посоветовавшись с экипажем, я дал Кашу в Мирный радиограмму: «Находимся над Бангером, посадочных площадок пока не обнаружили. Срочно подготовьте к полету в Оазис вертолет Н-86. Прошу сопровождать вертолет на машине АН-2». Через несколько минут бортрадист передал мне ответ Каша: «Ваша ясна, о готовности машин сообщу дополнительно».

Летим к берегу Нокса. На 105-м градусе восточной долготы мы увидели еще два острова, которых на карте не было. Сделав над ними круг, мы повернули обратно.

Проходя мимо Оазиса, еще раз внимательно осмотрели местность и к югу на ледяном плато обнаружили ровную и достаточно длинную площадку, затем примерно в центре ледника Шеклтона с воздуха была выбрана вторая посадочная площадка. Приземлились удачно. Установили на площадке флажки, оставили несколько бочек. Теперь ее хорошо видно с воздуха.

Самолет вернулся в Мирный. Результаты нашего полета были интересными. Выяснилось, что берег Нокса от 106 до 107 меридиана имеет отдельные обнажения скалистого характера. Значит, в Антарктиде не вся поверхность покрыта льдом.

22 января в район Оазиса вылетел вертолет в сопровождении ЛИ-2 и АН-2. На самолетах находилась научная группа — географы Л. Д. Долгушин и Е. С. Короткевич, метеоролог Н. П. Русин, геофизик-метеоролог A.M. Гусев, геолог П. С. Воронов, астрономы И. П. Кучеров, В. И. Закопайло и кинооператор B.C. Ешурин.

Почти в центре Оазиса, близ пресного озера, было выбрано место, удобное для посадки вертолета и работы наземных партий. Вскоре колеса машины мягко коснулись галечного грунта.

— Принимай, Оазис, гостей, — сказал пилот Инозем­цев.

... Через несколько часов место, где садился вертолет, казалось уже обжитым: на гальке стояла черная палатка, ее стеклянное окно смотрело на солки, камни, речушки, озера. Геологи уже отправились на близлежащие сопки, радисты устанавливали антенну, астрономы определяли координаты лагеря. На газовой плитке готовился обед.

... Сигнальная ракета возвестила о том, что всем необходимо собраться у палатки. Через полчаса почти все были на месте; не оказалось только астрономов и кинооперато­ра.

_ Надо дать еще один сигнал, — сказал дежурный по

лагерю, — а то снова придется греть обед. Что за народ, эти ученые, их хлебом не корми, дай только посмотреть что-нибудь новое.

— Давай быстрее ракету, есть хочется!

— Ох, эти нетерпеливые летчики! — заметил кто-то из ученых. — Я согласился бы два дня ничего не есть, лишь бы узнать, что из себя представляет Оазис.

— Голодать ни к чему. Вы и так можете оставаться в Оазисе сколько захотите. Но порядок нужно соблюдать, какая бы ни была интересная работа, — вмешался в разговор бортмеханик Манылов.

— Наши звездочеты не придут до тех пор, пока всех звезд не пересчитают. А семеро одного не ждут.

Обед подходил к концу, когда дверь в палатку открылась и на пороге появились усталые и немного растерянные начальник гидрографического отряда морской антарктической экспедиции И. П. Кучеров со своим помощни­ком.

— Ну как, звездочеты, все сделали? — спросил Ино­земцев.

— Как это все? Больно много захотели.

— Не обижайтесь, это я так. Результаты вашей работы налицо: вон какой гурий установили на горе!

— Да, конечно... — сказал Кучеров и беспокойно поглядел на своего товарища. — Хотите посмотреть?

— Пообедайте сначала, — заметил кто-то.

— Ну, хорошо, а потом я покажу вам наш гурий... Кстати, кинооператор еще не пришел? Ведь Ешурин был сначала с нами, а потом сказал, что хочет снять интересные кадры, и ушел. С тех пор мы его не видели.

— Не потеряется наш Ешурин, не такой он человек, — сказал штурман Тулин. — Он еще у геодезистов хлеб отобьет: возьмет, да и даст заявку на первооткрытие Оази­са.

— Первооткрытие, — проговорил серьезно Кучеров,

— сделано еще в 1947 году Бангером. Кроме того, сделать какое-нибудь открытие Ешурину не под силу.

— Что?! — услышали мы голос Ешурина. — Ошибаетесь, нам многое под силу! Здравствуйте, товарищи! Простите, что опоздал, но очень интересно лазать по соп­кам.

— Садись за стол, обед уже остыл, пока ты снимал свой боевик.

В это время раздался возглас:

— На сопке два гурия!

Голос принадлежал научному сотруднику В. И. Закопай-ло.

— Два гурия? Ты просто устал с дороги, это пройдет,

— тихо сказал Кучеров. После обеда он пригласил всех пойти посмотреть на творение геодезистов. Мы вышли из палатки и увидели на сопке... два гурия.

— Интересно, который из них ваш? — ехидно спросили ребята.

— Что за чертовщина! — воскликнул Кучеров, — до обеда я думал, что у нас от усталости началась галлюци­нация.

— Все очень просто: один гурий ваш, а другой мой. Ну, как? — ухмыльнулся Ешурин.

— Тебе не картины снимать, а работать с нами в отряде, — засмеялся Кучеров. В его устах это была высшая похвала.

... Теперь полеты из Мирного в район Оазиса стали при­вычными. Однажды из Мирного к берегу Нокса вылетел самолет, управляемый Гурием Сорокиным — смелым и опытным летчиком, которого я хорошо знал по работе в полярной авиации. Над морем плыли кучевые облака, а над материком в пределах видимости небо было чистым. На борту самолета, кроме экипажа, были научные работ­ники. Предполагалось обследовать побережье и совершить несколько посадок для изучения местности.

В районе острова Дейвид самолет пересек ледник Нортклифф и ледник Скотта. С высоты можно было ясно различить всхолмленную поверхность, изрезанную трещи­нами. Дальше шла однообразная ледяная пустыня.

Гурий внимательно осмотрел местность и повел самолет на снижение. Через несколько минут лыжи, подпрыгивая, скользили по снежной целине. Впереди на сколько хватал глаз простиралась плоская ледяная равнина и только левее, километрах в трех от нас, стояло несколько нуната-ков.4

Гляциологи сразу же развернули свои работы, а экипаж помогал им как мог. Когда работа подходила к концу и летчики стали греть моторы, выяснилось, что пропал доктор геолого-минералогических наук Олег Степанович Вялов. От самолета по направлению к нунатакам шел лыжный след.

Надо было немедленно разыскать ученого. Здесь шутки плохи, он мог попасть в район, где с самолета ясно были видны трещины, припорошенные снегом. Каждую минуту могло случиться непоправимое.

Пройдя два километра, «спасательный» отряд обнаружил неширокую трещину, забитую снегом. След как раз проходил по козырьку надува, образовавшегося от ветра. Чем дальше уходил след, тем чаще встречались трещины.

Наконец впереди показалась черная точка. Это был Вялов. Вскоре, разгоряченный быстрой ходьбой, он подошел к товарищам.

— Знаете, хотел дойти до нунатака, но, очевидно, не рассчитал, думал, тут всего несколько километров, а оказалось слишком далеко. Но даже и не в этом дело. Встретил огромную трещину, и не смог ее обойти. Хорошо бы взять доски и веревки...

— Эх, профессор! Сейчас Сорокин вам покажет доски и веревки! Неужели вы не видели сигнальных ракет?

— Представьте себе, не видел, — растерянно ответил Вялов. — Мне и в голову не приходило, что меня станут разыскивать. В конце концов я ушел не на прогулку...

По следу лыжники дошли до лагеря. Как ни старался Вялов доказать Сорокину, что нунатаки представляют для него необыкновенный интерес, тот строго отчитал профессора.

— В том направлении, куда вы ушли, много трещин. Здесь легко расстаться с жизнью. Хорошо еще, что на снегу остался след от ваших лыж, иначе мы не узнали бы, где вас искать.

... Машина снова в воздухе. Члены экипажа пригласили Вялова в пилотскую кабину и показали путь, пройденный им от лагеря по трещинам.

— Видите, профессор, сколько раз вы себя подвергали опасности. — проговорил Сорокин.

— Да, вы правы, в Антарктиде путешествовать одному нельзя. Спасибо за науку.

На берегу Нокса самолет совершил еще одну посадку. Снова был разбит походный лагерь, снова работали уче­ные.

После обеда, когда утомленные люди прилегли отдохнуть, неожиданно резко изменилась погода: подул сильный ветер, закружился в воздухе снег. Нужно было, не теряя ни минуты, свертывать лагерь и уходить.

Механики подготовили машину к взлету.

Через короткое время все стояли у самолета. Все, кроме Вялова. Члены экипажа уверяли Сорокина, что видели профессора, он же вместе со всеми лег спать.

В небо уходят сигнальные ракеты. Вялова нет. Куда он мог уйти? Все нервничают.

Вдруг из-за валунов, лежащих в отдалении, появился профессор. - Это для меня ракеты? — спросил он. — Знаете,

обидно, что пришлось прервать наблюдения. Что случилось?

— Вы еще спрашиваете, профессор! Не видите, что вот-вот начнется пурга?

В разговор вмешался Мякинкин.

— Придется нашего уважаемого Олега Степановича в следующий раз привязать хотя бы к костылю самолета, чтобы он, как пушкинский ученый кот, ходил по цепи кру­гом.

Он взял веревку и сделал вид, что хочет ее накинуть на ногу Вялова.

— Давай, Вася! А ты, Гурий, держи профессора, чтобы не сбежал! — радостно закричал Тулин.

— Вася! — взмолился Вялов. — Отложи до следующего раза свою операцию. Вы сейчас взлетите, а я что же, буду на хвосте висеть? При следующей посадке я сам привяжу себя к костылю, конечно, в том случае, если вы дадите мне образцы породы.

И на этот раз Вялова единодушно помиловали.

... В конце марта ученые закончили в Оазисе временные работы. Летчикам пришлось снова летать оттуда в Мирный, перевозить ученых, научные материалы, образцы по­роды.

Из Оазиса мы уходили только на период зимы. Весной здесь предполагалось вновь развернуть работы и организовать временную метеорологическую станцию. Нам нужно было знать погоду этого района, так как многие геологические, аэрофотосъемочные и другие работы еще не были завершены.

Один из наших самолетов, возвращаясь с берега Нокса в Мирный, из-за плохих метеорологических условий произвел посадку на ледяном куполе у Оазиса. Я хорошо представляю себе, как на куполе одиноко стоял закрепленный на мертвяках ЛИ-2, а поземка гнала снег по ледяной пустыне. Самолет содрогался от ударов ветра, и казалось, что кто-то стучится о его металлическую обшивку, просит пустить обогреться после долгой дороги. Внутри машины тепло, можно спокойно переждать непогоду. Радиосвязь с Мирным нормальная, там знают, как обстоят дела на куполе.

Вечером, когда в Мирном смотрели в кают-компании кинокартину, я все же беспокоился о ребятах, оставшихся на куполе. Трудновато им придется, если усилится ветер.

Ночью меня разбудил телефонный звонок. Дежурный радист передал мне радиограмму Сорокина: «Вылета воздержитесь, сильный порывистый ветер до 26 метров, машина держится на тросах, скользя по льду».

Сон как рукой сняло. Да, действительно, мы собирались совершить полет к берегу Нокса на «ИЛе», но из-за погоды пришлось задержаться. Опять зазвонил телефон.

— Иван Иванович! Просили передать, что порывы ветра доходят до 30 метров в секунду, машина все время катается по льду, как на коньках.

«Ветерок, видно, усиливается. Ну и Гурий, он еще шутит», — подумал я.

— Вот что, передайте, чтобы приняли все меры предосторожности и связь держали непрерывно.

Утро не принесло ничего утешительного. Над Оазисом разразилась «черная пурга». Вихри подняли в воздух галечную пыль и понесли ее из Оазиса на заснеженный кон­тинент. Черная стена надвинулась на самолет.

Впервые в Антарктиде пришлось увидеть такую страшную пургу именно этому экипажу. Порывы ветра достигали уже 40 метров в секунду. «Держимся только на мертвяках, самолет гуляет по курсу до 30°, стойки шасси полностью вытравлены, вращаются винты», — сообщал в очередном донесении Сорокин.

... Уже вторые сутки борется с пургой экипаж. Ураган отрывает самолет ото льда. Сколько нужно было иметь мужества и хладнокровия, чтобы не растеряться в такой момент! Сидя за штурвалом, Гурий Сорокин движением

от себя поднимает хвост самолета, прижимая лыжи ко льду. А мы тем временем сидим в Мирном и ничем не можем помочь друзьям. В такую погоду о вылете и думать нече­го. Буря, разразившаяся в Оазисе, пришла и к нам на берег Правды. Теперь надежда только на радиосвязь.

Черная пурга продолжала неистовствовать и на следующую ночь. Ветер, казалось, достиг предельной силы. А с затерявшегося в ночном ненастье самолета шли в Мирный радиограммы: «... Все в порядке... крепления держат. От­стоимся... Ветер доходит до 50 метров в секунду...». Да, действие такого ветра мог бы испытать на себе только человек, находящийся на крыле летящего самолета. Только бы выдержали!... И опять радисты Мирного ловят в эфире слова: «... Ветер не утихает... трудно писать... все на вахте... следите...»

Более трех суток длился этот поединок маленького мужественного экипажа с «черной пургой». И люди победи­ли. Пурга кончилась так же внезапно, как и началась. Как будто не было этого страшного урагана. И все, что пришлось пережить экипажу, казалось теперь далеким.

Наступившую тишину нарушил рев моторов. Самолет, набирая скорость, оторвался от купола и растаял в небе.