В объятиях тени

Глава 9

Приткин посмотрел на меня так, словно не мог решить: я окончательно сошла с ума или у меня просто временное помешательство.

— Ты хоть понимаешь, куда мы пришли? — прошипел он, махнув рукой в сторону громадного здания. — Да если бы с нами была целая армия магов, то и этого было бы недостаточно!

За спиной Приткина стоял Билли и кивал в знак согласия.

— Слушай мага, Кэсс, — сказал он. — Он дело говорит.

О том, чтобы попросить призрака помочь Томасу, не могло быть и речи. Билли еготерпеть не мог и даже до предательства воспринимал наш с ним союз как посягательство не только на меня, но и на себя заодно. Я в отчаянии посмотрела на Мака, но тот лишь молча отвел глаза. Он был добрым малым, но он был другом Приткина, к тому же маги и вампиры никогда не ладили между собой.

— Если никто из вас не хочет мне помочь, — со вздохом сказала я, — тогда ждите меня здесь. Справлюсь и без вас.

Нет, сегодня Томас не умрет.

— Он же пытался тебя убить! — Приткин явно взывал к моему разуму.

— Вообще-то он пытался убить тебя. Думал, что помогает мне; просто он иногда туго соображает.

Приткин шагнул ко мне, но Мак неожиданно загородил ему дорогу.

— Силой ты ничего не добьешься, Джон, — сказал он очень спокойно. — Я не знаю, чем ей так дорог этот вампир, но если мы позволим ему умереть, то навсегда распрощаемся с пифией и ее помощью.

— Она еще не пифия, — процедил Приткин сквозь зубы. — Она глупая девчонка, которая…

Я молча развернулась и начала спускаться по склону, раздумывая, а не спятила ли я на самом деле, но уже через минуту Приткин догнал меня и взял за плечо.

— Слушай, зачем тебе это нужно? — немного смущаясь спросил он. — Ты ведь его не любишь, неужели ты готова рисковать нашими жизнями только ради плотских утех с каким-то вампиром?

Я молчала. Я и сама не могла определить, какие чувства вызывает во мне Томас; во всяком случае, не любовь.

— Он мой друг. — Мне очень хотелось, чтобы Приткин меня понял. — Да, он предал меня, но в его извращенном сознании это выглядело как помощь! Да, он поставил под угрозу мою жизнь, но ведь он и спас меня. Так что теперь мы в расчете.

— Значит, ты ничего ему не должна.

— Дело не в том, должна я ему что-то или нет. — Вот это верно. Мне хотелось спасти Томаса, но, как внезапно поняла, хотелось чего-то еще. — Речь идет о моей чести. Всем известно, как Томас важен для меня, и вот теперь его хотят публично унизить, пытать, а потом казнить. И никто в этом уважаемом сообществе ни маги, ни Сенат — даже не подумал спросить моего разрешения!

— А зачем им твое разрешение? — удивленно поинтересовался Приткин.

В ответ я лишь молча покачала головой. Да пошли они все! Еще немного — и мне придется иметь дело с враждебно настроенной могущественной организацией, так что не мешает и мне кое-что им напомнить.

— Потому что я пифия, — спокойно ответила я и исчезла, переместившись в пространстве.

Как я и предполагала, для предстоящего зрелища Сенат выбрал главный зал заседаний, где были произведены кое-какие перестановки. Огромный стол красного дерева был на прежнем месте, но теперь исполнял другую функцию. Возле него полукругом были расставлены стулья, раньше стоявшие вдоль стен, а теперь вместо них поставили длинные лавки, на которых важно восседали вампиры, маги и оборотни. Наверное, были здесь и эльфы, но, поскольку они ничем не отличались от магов, распознать их было трудно.

Я оказалась именно там, где хотела, — рядом с Томасом. Мне было не до магических изысков; я собиралась просто дотронуться до него и переместить вместе с собой. Когда я нарисовалась, Джек отступил на несколько шагов назад, но, к моему удивлению, даже не попытался схватить меня.

Лихорадочно оглядывая ряды зрителей, я выискивала только одно лицо. Я увидела его сразу — он устроился с краю в первом ряду, совсем близко от меня. На Мирче был модный черный костюм, превосходно сидящий по фигуре, и дымчатая шелковая рубашка с круглым воротничком. На манжетах тускло поблескивали платиновые запонки — единственная драгоценность, которую он себе позволил. Мирча был, как всегда, сдержан и элегантен, но его аура буквально ходила ходуном. Когда вампир увидел меня, она ощетинилась острыми зубьями, однако сам Мирча остался неподвижен.

Зато остальные зрители шумно вскочили с мест, опрокидывая кресла, и начали кричать. Тогда поднялась консул и вскинула руку — призывая к тишине, надо думать. Территория объединения делится на отделы или секции, каждая из них принадлежит одной группе потусторонних сил и считается неприкосновенной. Что-то вроде посольства какой-нибудь страны в чужом государстве. На территории вампиров оборотням и магам полагается вести себя прилично, в противном случае вампиры могут объявить им войну.

Я почувствовала, как проснулась Шеба и принялась вылизывать свою лапу на моей левой лопатке. Она была готова к бою, только вот силы казались слишком неравными — одна против тысячи.

— Кассандра, ты вернулась. — Как всегда, консул сохраняла полную невозмутимость. Шевелился лишь ее наряд — клубок змей, обвивавших обнаженное тело. На этот раз это были совсем маленькие змейки, покрывавшие ее, словно вторая кожа. — Мы о тебе беспокоились.

Внезапно по мне пробежала какая-то волна, кожу начало покалывать. Мне было не больно, но я не знала, что это такое, и потому насторожилась. Будь что будет, а там посмотрим.

— Не сомневаюсь. Ладно, приятно было повидаться. С удовольствием бы с вами поболтала, но, извините, спешу.

Схватив Томаса за плечо, я хотела переместиться, но ничего не произошло. Моя энергия даже не дернулась, хотя всего минуту назад была яркой и сильной.

— Ты не сможешь переместиться, Кассандра, — спокойно проговорила консул.

У нее был красивый голос — звучный, низкий и чуть хрипловатый. Мужчина нашел бы его сексуальным; у меня он вызывал несколько другую реакцию.

Томас шевельнулся, и я наклонилась к нему.

— Это ловушка, — прошептал он еле слышно. — Они так и говорили, что ты придешь за мной, а я не верил. Зачем ты пришла? Это бессмысленно.

Силы оставили его, и он потерял сознание. Я посмотрела на консула. Она ответила мне равнодушным взглядом; ни тени смущения или сожаления не было на ее прекрасном лице.

Томас был жив, но ужасно истерзан. Он лежал, распростершись на темном столе, словно жутковатое произведение современного искусства — нечто подобное мог бы изобразить Пикассо, если бы решил перенести на холст образы из своих кошмарных снов. Возможно, меня просто заманили в ловушку, и все же было очевидно, что Сенат отдал бы его на растерзание Джеку, если бы я не появилась. Теперь, когда он сыграл свою роль, он был им больше не нужен.

Я с ненавистью смотрела на консула, но она и бровью не повела. Однажды я видела, как она небрежным взглядом прикончила двух древних вампиров, стоявших от нее гораздо дальше, чем я сейчас. Странное дело, я не ощущала ни песка у себя под ногами, ни волн энергии; в зале, где было полно разных существ из магического мира, я совсем не чувствовала присутствия магии.

— Вы взорвали нулевую бомбу?

— Ты же не все успела забрать, — улыбнулась консул далеко не ласковой улыбкой.

Вот именно, не успела. А жаль.

— Черт! В следующий раз не буду суетиться.

— Следующего раза у тебя не будет, — прервал меня один из старых магов. — Действие бомбы длится недолго, взрывать еще одну мы не можем, так что…

Одна из членов Сената, брюнетка в пышных юбках, внезапно схватила его за горло так, что старик захрипел, и подняла в воздух. Потом вопросительно взглянула на консула, та лишь молча покачала головой, а мне все стало ясно. Оставалось только ждать, пока закончится действие нулевой бомбы. После этого я активирую свою энергию, хватаю Томаса, и мы исчезаем. К несчастью, я не знала, сколько длится действие бомбы.

— Послушайте, мне нужен только Томас, — сказала я ей. — Вы все равно собирались его убить, так что скучать не будете.

Жалкая попытка втянуть консула в разговор.

— Мне жаль, что все так получилось, Кассандра, — спокойно ответила она и повернулась к сидящим рядом вампирам — самым могущественным на земле. — Возьмите ее.

Я даже не попыталась бежать. Смысла не было. Только повеселила бы публику. О чем я думала, когда собиралась противостоять десятку вампиров-хозяев первого уровня? Без своей энергии, без магической защиты я не смогла бы справиться даже с малолетним вампиром, который с легкостью превратил бы меня в свой обед.

Но тут выяснилось, что консулу придется иметь дело не только со мной.

— Назад!

Мирча вскочил со своего места; его лицо оставалось бесстрастным, кулаки были крепко сжаты. Не слишком добрый знак для того, кто всегда считался воплощением сдержанности. Вампиры остановились. Они смотрели не на меня — они следили за Мирчей.

— Мирча, — мягко сказала консул, подходя к нему сзади, и положила ему на плечо гладкую смуглую руку.

Наверное, так она хотела его успокоить, но он резко дернул плечом. По залу пронесся общий вздох, а одна знойная южанка даже вскрикнула. Консул быстро схватила Мирчу за горло, но он, казалось, этого даже не заметил.

— Предлагаю тебе отпустить его, — обратилась она ко мне. — Я заметила, что Мирча, несмотря на ее хватку, продолжает медленно двигаться в мою сторону. — Чего ты добьешься, если будешь продолжать это?

— Продолжать что? — спросила я, переводя взгляд с Мирчи на консула и обратно. Спокойное лицо Мирчи едва заметно дернулось. Нет, здесь явно что-то было не так. Лицо Мирчи стало белым как мел, глаза горели яростным огнем.

— Не понимаешь? — презрительно спросила консул. — Отпусти его, и мы с тобой поговорим как старые друзья. Иначе…

— Иначе… что?

Возможно, я и не понимала, что происходит, но я всегда чувствовала угрозу.

— Увидишь, — спокойно ответила консул. — Вот тогда и посмотрим, сможешь ли ты справиться с последствиями своей мести. Это тянется уже достаточно долго. — Темные глаза консула блеснули, и тут я поняла, почему она возглавила империю вампиров, будучи еще совсем молоденькой девушкой. — Он мне нужен, Кассандра! Идет война. Он мне нужен, но не такой, как сейчас.

— Кэсси… — проговорил Мирча и неимоверным усилием высвободил правую руку, на которой буквально повис какой-то сенатор, такой же старый, как сама консул.

Теплые волны, исходившие от его руки, клубились, как дым от костра. Сначала я подумала, что он просто теряет энергию, но, когда волны коснулись меня, я все поняла. Ко мне словно вернулось одно из тех старых видений, когда в сознании вспыхивали картины будущего. После того как я встретилась с пифией, они прекратились, и, как я надеялась, навсегда. Сколько я себя помнила, видения всегда были частью меня, но ни разу не показали мне ничего хорошего. Этот вечер не стал исключением.

Вокруг моей руки завертелись обрывки образов, и, сколько ни пыталась, отогнать их я не могла. Кисть горела, как от ожогов. Перед глазами, соперничая в жестокости, замелькали страшные сцены — вот окровавленный Мирча с мечом в руке схлестнулся с кем-то в смертельном поединке, уже в следующую секунду ликующая Майра выскакивает из тени и что-то бросает в него, потом я вижу взрыв, от которого содрогаются земля и воздух, и там, где только что стояли два вампира, остается лишь холм земли с кровавыми ошметками плоти и осколками костей.

Вскрикнув, я отпрянула, и видение исчезло. Я шаталась и всхлипывала, забыв о том, где нахожусь. В беспомощной ярости я оглядывалась по сторонам, но почти все вампиры в зале по-прежнему смотрели на Мирчу. Лишь немногие бросали на меня любопытные взгляды, но никто не казался встревоженным, хотя они только что, словно наяву, видели смерть одного из главных сенаторов. У меня больше не было сомнений. Не знаю, как ей это удалось, но Майра уверенно шла к победе.

Мне показалось, что на меня вылили ведро ледяной воды. Мои видения всегда оказывались верными — всегда. Раньше, особенно в юности, я еще пыталась что-то изменить. Сколько раз я предупреждала Тони о грядущих несчастьях, наивно полагая, что он выполнит свои клятвы и предотвратит их. Но он вместо этого, разумеется, начинал усиленно размышлять, как обернуть предстоящую катастрофу в свою пользу. И в конечном итоге все происходило в точности так, как я и предсказывала. Потом, когда я стала взрослой, я сделала еще одну попытку. Однажды я предупредила своего друга о том, что на него готовится покушение. Не знаю, получил ли он мое послание; во всяком случае, это его не спасло. Теперь он мертв.

Но все это было до того, как я стала пифией, вернее, ее наследницей. С тех пор я изменилась. И потом, если Майра победила, то почему Мирча еще жив?

Я перевела взгляд на консула. Мне нужны были объяснения, а Мирча не мог их дать.

— Что здесь происходит? Это какой-то фокус? — спросила я, хотя заранее знала ответ. У меня было достаточно видений, чтобы понять, что все они — чистая правда.

Глаза консула превратились в узкие щелочки.

— Ты решила со мной поиграть? — едва слышно спросила она.

Я взглянула на Томаса, и у меня перехватило дыхание. Какие могут быть игры в таком месте?

— Мне нужен Томас, — дрожащим голосом сказала я. — Вам, очевидно, тоже кое-что нужно. Скажите, что именно, и, возможно, мы заключим сделку.

— Ты не знаешь, — сказала консул, и, к моему удивлению, маска невозмутимости на ее прекрасном лице чуть дрогнула.

Томас что-то пробормотал.

— Скажите, чего вы хотите? — почти крикнула я. У меня было мало времени — Томас истекал кровью.

Консул вздохнула — зачем ей это? — и кивнула.

— Хорошо. Сними тот гейс, что ты наложила на господина Мирчу, и я отдам тебе предателя.

Я вытаращила на нее глаза.

— Что? Это он наложил на меня гейс, а не я на него! Я сама не знаю, куда от него деваться! Живу как в аду!

— В аду? — внезапно рассмеялся Мирча. — Что ты об этом знаешь?

Стряхнув с себя живые путы, Мирча резко опустился на пол. Двое вампиров нырнули за ним под стол, но я так и не успела увидеть, чем закончилась эта погоня. Полагаю только, что Мирча оказался проворнее. В следующую секунду он уже придавил меня к своей твердой груди.

— Хочешь узнать, что такое ад? — прошептал он и впился губами в мои губы.

Его чувства хлынули ко мне через гейс, и я ощутила такой толчок, словно меня изо всех сил ударили в живот. В Мирче бушевала та самая энергия, которая возникала при каждой нашей встрече, только во сто крат сильнее. Это была не просто страсть. Тлеющий огонь будто ждал подходящего топлива, чтобы превратиться в бушующее пламя. Я словно погрузилась в раскаленную лаву. Сначала я почувствовала ее в его венах, потом она перекинулась на меня и обожгла нестерпимым желанием. Напрасно пыталась я выбраться из этих жгучих объятий, я только глубже погружалась в волны, забывая обо всем на свете, кроме своих ощущений. Огонь. Сладостный огонь.

Поцелуй Мирчи был грубым, словно он решил проглотить меня живьем. Ни единого намека на нежность, никакой романтики. Но именно такой и был мне нужен. Я обвила руками его шею, вцепившись ногтями в смокинг. Его губы не отрывались от моих, Мирча даже поддерживал меня за голову, чтобы я не вздумала отвернуться. Один из его клыков прокусил мне губу, и я ощутила вкус собственной крови. Вдруг Мирча хрипло вскрикнул и оторвался от меня; его глаза горели, на прекрасном лице появилось какое-то свирепое выражение.

Он высунул язык и принялся слизывать с губ мою кровь; потом закрыл глаза и пошатнулся. Как слепая, я расстегнула воротник его рубашки, и голова вампира откинулась назад. Я дернула тонкую ткань, пуговицы посыпались на пол, а мой язык и губы уже ласкали его шею. Я водила ладоням и по его гладкой коже и слышала, как от моих прикосновений учащается его дыхание. Я целовала его крепкую грудь; наткнувшись на сосок, я сжала его зубами, и Мирча вскрикнул. Все его чувства отзывались во мне, наши энергии слились воедино и звучали в унисон; мне казалось, что еще секунда — и я взорвусь, не выдержав напряжения.

Мирча толкнул меня к стене; я не сопротивлялась, не в силах отвести взгляд от его горящих глаз, покоряясь воле его тела. Закинув на него одну ногу, я схватила его за шею и притянула к себе. Его руки скользнули к моим ягодицам и подняли меня в воздух; у меня перехватило дыхание, когда я ощутила его напрягшуюся плоть. Это было прекрасно, но мне этого было мало. Наверное, ему тоже, поскольку Мирча осыпал меня поцелуями, шептал мое имя и ругался по-румынски, окончательно позабыв о правилах приличия. Мне тоже было на все наплевать, я стонала и требовала еще и еще — когда могла вздохнуть.

Я почувствовала, что крепко прижимаюсь к нему бедрами. Даже через одежду я находила это ощущение потрясающим: сочетание животного наслаждения и острого голода. Вдруг Мирча вырвался из моих объятий и отошел на несколько шагов. На его лице было отчаяние, он выглядел даже больным, словно испытывал те же мучения, что и я. Я потянулась к нему, но он отвел мою руку.

И тут гейс показал нам, что такое настоящая мука. От дикой боли я закричала так, что едва не сорвала голос. Я заходилась от крика, мне казалось, что по моим венам течет не кровь, а расплавленный свинец, и вместе с тем умирала от неутоленного желания. По моему лицу текли горячие слезы и капали на руки Мирчи, который пытался меня успокоить. Ничего не помогало; боль была невыносимой. Теряя силы от крика, я упала на колени, и Мирча подхватил меня на руки.

— Мирча! Пожалуйста…

Я не понимала, что говорю; я хотела только одного — чтобы он прекратил эту боль. Прижавшись к нему, я начала осыпать его поцелуями. Лишь несколько сладостных секунд я ощущала его теплые губы на своих губах, но потом Мирча вдруг отступил назад.

— Кэсси, нет! — едва слышно произнес он.

Он взял меня за плечи, и я почувствовала, как дрожат его руки; Мирча судорожно сглатывал. Очевидно, он так же, как и я, боролся с гейсом, а я не могла ему помочь. Он ласково провел рукой по моим волосам. Я умирала от боли и наслаждения, сердце колотилось так, что я почти ничего не слышала.

И в тот момент, когда мне начало казаться, что я на пороге безумия, моя энергия вспыхнула и перешла в иную форму — сверкая и искрясь, словно вода под солнцем, она накрыла нас, как волна. И боль ушла, уступив место чувству невероятного облегчения, за которым последовал прилив настоящей, искренней радости. В глазах Мирчи читалось удивление. Наверное, он испытывал то же самое.

Из моих глаз вновь полились слезы. Я плакала не от боли, а от сознания того, что мне так хорошо и покойно рядом с ним. Словно разом воплотились мои давние мечты о доме, семье, любви, понимании. От счастья я забыла обо всем, даже о Томасе и Майре, о Тони и своих бесчисленных проблемах. Какое мне до них дело?

Меня била дрожь. Выходит, у нас с Мирчей не просто взаимная привязанность. Привязанность не вызывает такую боль, отчаяние, ощущение собственной беспомощности и страх потерять любимого. Я прижималась к Мирче, сознавая, что, пока действует заклятие, он ничем не сможет мне помочь, но мне не было до этого никакого дела. Мне не было дела даже до того, любит ли он меня. Я желала его, как наркоман желает дозу наркотика; он был мне нужен, чтобы я могла чувствовать себя живой. Еще немного — и я бы пошла на все, только бы с ним не расставаться.

Наверное, он чувствовал то же самое, потому что крепко сжал мою руку. И тут я все поняла. Страсть была одним из трюков из репертуара гейса, причем еще не самым жестоким. Так, серединка на половинку.

— Когда ты наложила заклятие? — резко спросила консул.

Я изумленно захлопала глазами, только сейчас вспомнив о ее присутствии. Мысли путались, я плохо соображала, сам воздух вокруг казался густым и тяжелым, а тут еще приходилось напрягаться и думать. С трудом вникнув в смысл ее слов, я поняла, что выбор у меня невелик. Ответ «не знаю» вряд ли имел бы успех, но и открыто дать понять консулу, что она ошибается, дело небезопасное. Я не знала, что она хотела от меня услышать, не знала, сколько времени у меня есть в запасе. А тут еще Мирча чем-то уколол меня в бок.

Взглянув вниз, я увидела, что это бледно-розовая туфелька на высоком каблуке, отделанная блестками. По-видимому, Мирча прятал ее во внутреннем кармане пиджака. Туфелька казалась удивительно хрупкой, тонкий атлас местами облез, блестки отвалились и едва держались на нитках. Она могла бы показаться старинной, да только в добрые старые времена никто не носил каблуки высотой в три дюйма.

Тут я кое-что вспомнила. В то утро я прыгала на одной ноге по кухне в казино Данте, потому что потеряла туфлю. Она была ярко-красного, а не бледно-розового цвета и выглядела ненадеванной. И тем не менее она была точной копией этой. К счастью, Мирча заслонял меня от взоров вампиров, иначе я просто не смогла бы сохранить на лице равнодушную мину. Театр. Свою туфлю я потеряла более ста лет назад в лондонском театре.

— Кассандра! — окликнула меня консул, очевидно потеряв терпение.

Я не ответила, вспоминая тот день, когда я на самом деле ощутила какой-то разряд, но тогда я думала, что мне это лишь показалось. Мирча из того времени не испытывал влияния гейса, а я уже находилась под его действием. Очевидно, заклятие узнало Мирчу и пришло в движение, чтобы использовать его как завершающй элемент ритуала. Я застыла, как громом пораженная. Выходит, это я наложила на него заклятие, длившееся вот уже более ста лет!

— Так когда же? — повторила консул голосом, ясно дававшим понять, что она не привыкла повторять вопрос дважды.

— Мне кажется… — хриплым голосом начала я. — Наверное… — Тут мне удалось сглотнуть. — Кажется, это было в восьмидесятых годах девятнадцатого века.

Рядом кто-то выругался, но я даже не обернулась. Мне едва хватало сил, чтобы сосредоточить взгляд на лице консула. Перед глазами все плыло, то ли от жара, исходившего от тела Мирчи, то ли от осознания того, что я с ним сделала. Страсть, ощущение вины и страх — все эти чувства навалились на меня в одну секунду. Желудок сжался, словно от резкой боли.

Консул скорчила недовольную мину.

— После твоего исчезновения гейс затих, ведь он не может завершить ритуал без твоего присутствия. Когда вы снова встретились, ты была еще ребенком и он не мог проявить себя. Теперь заклятие заработало в полную мощь.

Сделав над собой усилие, я кивнула. Мирча ни на секунду не выпускал мою руку, нежно поглаживая ее, словно не мог противиться желанию прикасаться ко мне. И там, где его пальцы ласкали мою кожу, возникало сладостное тепло. Оно просачивалось внутрь тела, и у меня начинала кружиться голова, словно я опьянела, а может быть, так оно и было. Не знаю, как действовало заклятие, только в тот момент я была счастлива.

Мне хотелось только одного — стоять так до скончания дней и чтобы гейс струился по нашим телам, как сверкающий водопад. Я понимала, что эти чувства не настоящие и вызваны лишь действием заклятия, но мне было все равно. Когда еще доведется пережить такое? За свои двадцать четыре года ничего подобного я не испытывала. Быть может, это и есть ложь во благо? Мое изнывающее тело тут же откликнулось решительным «да». Только тихий голосок внутри шептал, что гейсу нужно не «что-то подобное» и даже не «что-то», а все без остатка.

А вот этого он получить и не мог.

— Тот, кто насылает чары, обязан ими управлять, — говорила консул. — А ты свое заклятие бросила на произвол судьбы, да еще на целый век.

— Я этого не хотела!

Консул выгнула свою прекрасную бровь и произнесла негласный закон вампиров:

— Мы обсуждаем последствия, а не намерения.

Вампиры — существа практичные. Для них всегда важнее результат, а не способ его достижения. Результат же моих действий был катастрофичен.

— А как же первоначальное заклятие? То, что наложил на меня Мирча? — чуть не плача, спросила я. — Если он снимет чары, может быть… последствия не будут гак ужасны.

И у нас появится шанс разыскать того мага, который снимет с меня гейс.

— Мы уже пытались это сделать, Кассандра, — спокойно ответила консул. — Заклятие оказалось на редкость… устойчивым.

— Значит, уже ничего нельзя сделать? — спросила я, пытаясь привести в порядок свои мысли, хотя рядом с Мирчей это было нелегко.

Я хотела высвободиться из его объятий, но он лишь что-то пробормотал и крепче прижал меня к себе.

— Ничего, — мягко сказала консул.

Я ответила ей испепеляющим взглядом, даже не сознавая, как глупо себя веду. Если она хочет помочь Мирче, то делает все с точностью да наоборот. Казанова говорил, что заклятие будет действовать тем сильнее, чем ближе мы с Мирчей будем находиться друг к другу, а сегодня — куда уж ближе! Если так пойдет и дальше, то скоро мы с ним вообще перестанем обращать внимание на всё и вся. А значит, некому будет остановить Майру. Выходит, мое видение и в самом деле оказалось верным.

Я хотела объяснить это консулу, но раздумала. Вряд ли она мне поверит. Доказательств у меня не было, а словам вампиры не верят. Я повернула голову и взглянула на Мирчу. Он носил с собой мою туфлю, значит, понял, что произошло. Мне оставалось надеяться, что и сейчас он поймет то, что я ему скажу.

— Майра, — одними губами прошептала я.

Маги находились далеко от нас и ничего не услышали. Зато у вампиров слух превосходный.

Мирча ответил мне долгим взглядом. Значит, решила я, обдумывает ситуацию. Не знаю, что он понял, а что — нет, но ведь он был со мной в тот момент, когда я первые встретилась с Майрой, и знал, что сначала она пыталась меня убить, а потом исчезла. Он слышал, как я звала ее по имени, когда мы были в театре. Он должен меня понять! Но поймет ли он, что теперь Майра охотится не за мной, а за ним? Как мне сказать ему это?

Но даже если я и скажу, что он может сделать? Мирча способен защитить себя в настоящем, но что, если Майра набросится на него в прошлом? Правда, до сих пор ей это не удалось, но если я так и не смогу ее остановить, она своего добьется. История пойдет своим ходом, только в ней не будет Мирчи. А пифией станет Майра.

Мне показалось, что прошел целый год, прежде чем Мирча едва заметно кивнул.

— Две минуты, — прочитала я по его губам.

Что это значит? Немного подумав, я поняла: он сказал, сколько еще продлится действие нулевой бомбы.

Он хочет, чтобы я сбежала.

Я взглянула на него.

— А как же ты? — произнесли мои губы.

Мирча покачал головой. Не знаю, что это значило — то ли он не мог говорить, то ли не хотел ничего объяснять. Я сжала его руки так, что будь он человеком, то вскрикнул бы от боли. Но только когда я разжала пальцы, он поморщился. Тогда и я почувствовала боль и, сделав над собой усилие, отошла от него на шаг.

— Ты должна уйти, — прошептал Мирча.

Я сглотнула. Гейс держит Мирчу в своей власти вот уже сто лет. Я испытывала его влияние всего день, и то едва не умерла, а что же в таком случае должен чувствовать Мирча? Даже если консул права и действие гейса ослабело, когда я вернулась в свое время, он все равно остался и продолжал медленно развиваться. И, судя по его реакции, даже мстил своему обладателю.

От мысли, что своими руками обрекаю Мирчу на адские муки, я пришла в ужас, но что я могла поделать? Мне нужно разделаться с Майрой, в противном случае она разделается с нами, но и брать Мирчу с собой я тоже не могла — зачем подвергать его постоянным мучениям?

— Хорошо, — ответила я, с болью глядя на него.

Он закрыл глаза и крепко меня обнял. Я прижалась к нему, наши губы встретились, и я тут же почувствовала боль. До сих пор гейсу все нравилось, и я знаю почему. Я почти физически ощущала, как крепнет связывающая нас энергия, как весело она гудит, когда мы прикасаемся друг к другу. Сейчас гейс доволен, но что будет, когда я уйду? Я знала, какие муки испытывал Мирча до встречи со мной, и знала, что они возобновятся. Более того, ему наверняка станет еще хуже — как голодному, которому показали кусок хлеба и не дали.

Мирча медленно разжал руки и отошел от меня на шаг. Я была к этому готова и все же от дикой боли едва не упала на колени. Каким-то образом мне все же удалось устоять, но у меня перехватило дыхание. От болевого шока я начала дрожать, ладони стали холодными как лед. Чтобы перебороть мучительное желание вновь броситься в объятия Мирчи, я крепко обхватила себя руками.

Казанова говорил, что гейс будет утверждать свою власть постепенно, но у нас с Мирчей все вышло по-другому. Может, оттого, что заклятие было старым, а может, его сила случайно удвоилась. Я знала одно — это ужасно.

Мирча стоял рядом, словно желая меня поддержать. От боли в голове прояснилось, как если бы к носу поднесли нюхательную соль. Итак, Мирча хотел меня отпустить, а консул — нет. И все потому, что я отказалась стать послушной марионеткой, стащила ценные вещи из ее сокровищницы и сковала ее первого помощника опасным заклятием. То, что, по крайней мере, последнее она сама допустила, консул во внимание не принимала. Интересно, что она со мной сделает, если маги не смогут разрушить чары? Впрочем, можно и не гадать. Очень немногие заклятия переживают их создателя. Если я так и не соглашусь стать ее ручной пифией, жить мне останется недолго.

Я взглянула Мирче в глаза.

— Я найду способ снять с тебя заклятие, — на этот раз громко сказала я. — Обещаю тебе, Мирча.

Он слегка улыбнулся, но в его глазах стояла бесконечная печаль.

— Прости меня, dulceata.

Консул что-то сказала, но я ее не слышала. В зале повисла звенящая тишина, но уже в следующую секунду с диким воем пронесся колючий ледяной ветер, разметав мне волосы. Потом он устремился к потолку, завис там на несколько мгновений, словно собираясь с силами, прежде чем обрушился вниз, превратившись в самую страшную снежную бурю, какую мне только доводилось видеть.

Неожиданно я заметила, что хлесткие удары обходят меня стороной, и решила, что моя защита наконец-то проснулась. Однако вокруг не было знакомого золотистого света, да и моя пентаграмма оставалась неизменной. Иная, неведомая сила защищала меня, и мне было все равно, что это, лишь бы оставаться на этом безопасном островке. Зато за ее пределами парил настоящий хаос.

Мирча отошел в сторону, и я задохнулась от боли, когда гейс заподозрил что-то неладное. Мне захотелось подбежать к Мирче, заключить его в объятия, но в снежной пелене его почти не было видно.

— Мирча! — закричала я, но мой голос потонул в оглушительном вое ветра.

Не зная, что делать, я подбежала к столу и закрыла собой Томаса. К счастью, мой защитный круг последовал за мной. Он не мог укрыть Томаса целиком, но хотя бы оберегал его кровоточащие раны. То, что ноги приговоренного могут отморозиться в ледяном потоке, волновало меня гораздо меньше.

Я пыталась нащупать связывающие Томаса веревки, но не видела ничего, кроме мелькающей перед глазами белой поземки. Что-то с громким стуком ударилось о стол, покатилось и упало на пол. Вскоре этот звук уже слышался со всех сторон, и я догадалась, что вызвало такой грохот. Снежные вихри принесли с собой град; огромные градины, величиной с шар для боулинга, сыпались сверху и, не находя себе места в замкнутом пространстве, рикошетили о стены зала. Все это напоминало какой-то адский бильярд. Нужно было как можно скорее освободить Томаса, пока громадные куски льда не раздробили ему ноги, а тащить его на себе я бы не смогла.

А еще нужно было выбраться отсюда и найти Майру, хотя я совершенно не представляла, как справлюсь с ней в таком беспомощном состоянии. Мне хотелось свернуться калачиком и ждать Мирчу. Я была уверена, что он найдет меня, если я останусь. Какая бы сила ни встала между нами, гейс все равно окажется сильнее. Мне не придется долго ждать.

Что-то свалилось Томасу на ногу, он вздрогнул всем телом. Я тянулась из последних сил, чтобы прикрывать его собой, но его ноги все равно оказывались незащищенными, да еще и связанными. Мне никак не удавалось переместиться, хотя один раз я даже почувствовала легкий толчок.

«Скорее!» — с отчаянием думала я.

Когда ценой неимоверных усилий мне наконец удалось освободить руки Томаса, в зале неожиданно появился еще один участник событий. В самом центре, рядом со столом, за которым заседали члены Совета, возник магазинчик татуировок. В окне под сияющей вывеской, еле различимая сквозь хлопья снега, маячила физиономия Мака. В следующую секунду открылась дверь, из нее высунулась разрисованная татуировками рука, схватила Томаса за лодыжку и одним ловким движением сорвала веревки.

Как только Мак втянул Томаса в дом, я бросилась за ними. Магазинчик приземлился на широких ступенях, ведущих к столу для заседаний, и был слегка наклонен в мою сторону. Мне оставалось лишь разогнаться и влететь в него.

Я уже уцепилась за протянутую ладонь Приткина, когда кто-то схватил меня за ногу. Моя защита, как назло, не реагировала, зато неожиданно очнулась Шеба. Мирчу она проигнорировала — то ли из-за действия нулевой бомбы, то ли просто не видела в нем угрозу. А вот тот, кто схватил меня за ногу, ее по-настоящему разозлил. Я почувствовала, как пантера пробежала по моему телу, затем послышался ее грозный рык и за ним — визг, не подобающий величественной представительнице Сената. Одного прыжка черной кошки было довольно, чтобы консул тут же отпустила мою ногу.

— Прыгай! — закричал Приткин, и я, оттолкнувшись от пола, пролетела все оставшееся расстояние до домика.

Мы оба свалились на пол, а ко мне внезапно вернулось зрение. Я только успела заметить, что Мака и Томаса поблизости нет, как Приткин рявкнул: «Погнали!» — и дом сразу начал трястись.

В следующую минуту, двигаясь самыми невероятными зигзагами, мы уже летели через каменный туннель в самое сердце МОППМ. Пока длился этот безумный полет, я двумя руками цеплялась за Приткина, а он мертвой хваткой держался за прилавок. Не знаю, сколько это продолжалось, только в конце концов я стала различать впереди какие-то неясные очертания, и вскоре в наш опрокинутый домик с размаху влетел Кит Марлоу.

Несмотря на взъерошенный вид, настроен он был явно решительно и вид имел довольно свирепый. Помню, в детстве Марлоу произвел на меня совсем иное впечатление, хотя я видела его только один раз. Правда, тогда он наслаждался гостеприимством Тони, а теперь истекал кровью.

— Ох, черт! — выругался Приткин и оттолкнул меня в сторону. — Держись! — крикнул он так громко, что у меня чуть не лопнули барабанные перепонки, а сам бросился на Марлоу.

Сцепившись, они покатились по полу, но без магии их поединок превратился в обычную пошлую драку, где все решают мускулы. Силы драчунов оказались примерно равны. Марлоу что-то крикнул, но из-за грохота я не разобрала слов, к тому же вновь ожил мой гейс, и я боролась с новыми приступами боли.

Чем дальше я удалялась от Мирчи, тем хуже мне становилось. В конце концов я уже плохо соображала, что творится вокруг. Слезы лились ручьями, желудок скручивали спазмы, дышать становилось все труднее. Я вспомнила, как Казанова рассказывал о самоубийцах, которые не выдерживали боль разлуки и выбирали смерть. Теперь я их понимала.

Марлоу схватил Приткина за горло, оба повалились на стол, едва не сбив меня с ног. В следующую минуту Приткин достал нож и вонзил в грудь вампира. Противники отпрянули друг от друга и застыли на месте. Волшебник отчего-то не стал использовать свое преимущество, он стоял неподвижно, в каком-то странном оцепенении. Потом вампир резко выдернул нож из груди, в этот момент дом содрогнулся и неожиданно замер.

Больно ударившись коленями об угол стола, я едва устояла на ногах, но мне было не до этого. Дело в том, что гейс внезапно исчез, как исчезает звук приемника, когда кто-нибудь поворачивает рукоятку. Сделав несколько судорожных вздохов, я поняла, что снова могу дышать. Голова кружилась от недостатка кислорода и огромной радости. Но тут передо мной встала новая проблема: я ощутила сильнейший голод.

Когда я его не чувствовала, то могла определить истинную силу связи между мной и Мирчей. Мне хотелось плакать и смеяться. Освобождение от боли наполнило меня какой-то сумасшедшей радостью. И чувством голода.

Пошатываясь, я обошла вокруг стола, ощущая странную пустоту внутри. Затем выглянула в окно… и замерла от изумления. Я даже позабыла о гейсе. Прямо перед нами был не каменный туннель и не бесконечная пустыня. Вместо этого я увидела огромный зеленый луг, по высокой траве то и дело пробегала рябь от слабых порывов ветра. Солнце стояло в зените, и в воздухе висела легкая дымка. Вдалеке виднелась гряда голубых гор с заснеженными вершинами, в дверь домика залетал теплый ветер, принося с собой запахи диких трав. Это было прекрасно.

Из-за занавески высунулся Мак, огляделся и завопил от радости:

— Вот это да! А говорили, невозможно! Надо же, у нас все получилось!

Я заметила, что его татуировки перестали шевелиться и были совершенно неподвижны, как подобает нормальной татуировке. Все стало ясно. Мак, чертов сукин сын, перенес свой магазинчик через портал прямо в Страну эльфов.