В очереди за счастьем (СИ)

Пролог

Наташа

Я подъезжаю к нашему дому и, отчетливо понимаю, что не хочу заходить. Туда, куда раньше стремилась всей душой. Туда, где было мое сердце.

Проезжаю в ворота, паркуюсь и принимаю входящий звонок.

— Алло!

— Наталия Васильевна, добрый вечер! — голос заместителя прокурора чересчур искрится радушием.

— Добрый, Геннадий Иванович! — отзываюсь. Потому что так принято.

— Завтра нужно будет Пискунова подменить. Он не может пойти в процесс, — слушаю, останавливая себя от прямой грубости.

— Кроме меня, больше некому? — все-таки напряжение последней недели прорывается тихим всплеском.

— Ну, Наталия Васильна! Вы ж лучшая! — начинает он подлизываться.

Как же хочется послать его… Кто бы только знал… Но вместо этого вежливо соглашаюсь:

— Хорошо, Геннадий Иванович. До завтра.

— До свидания! — раздается в ответ, и абонент отключается.

И что теперь? Прикрываю глаза, делаю глубокий вдох. Все уже случилось… Нам нужно просто поговорить… Хотя, кого я обманываю? Если бы это было просто!

Выдыхаю. Глушу машину, выхожу на улицу. Солнце село, но еще не совсем темно. Майский, наполненный цветением воздух врывается в мои легкие. Но мне он безразличен. Хотя я всегда любила именно этот месяц. И такие вечера.

Вхожу в дом, оглядываюсь по сторонам. Все на своих местах.

В гостиной работает телевизор. Значит, он там. Скидываю обувь, бросаю небрежно плащ. Не до аккуратности. Все внутри сжимается. Хотя там и так уже нет ничего целого. Болит так, как я не думала, что может болеть.

Захожу в гостиную. Муж сидит в кресле, почему-то не переодевшись. К ней поедет?

Скольжу по нему взглядом. Как же так? За что?

Он высок ростом, хорошо сложен, не пренебрегает спортом. Да, там под рубашкой пресловутые кубики пресса, которыми редко кто может похвастаться. Рубашка темного цвета облепляет мощные плечи. Залипаю на его руках. Такие сильные… Такие нежные…

Как ОН мог?

Ими трогать другую?

Взгляд мой поднимается выше. К четкой линии губ. Я так их любила целовать.

Я его так любила!

— Нат? — муж замечает мое присутствие, вглядывается в мое лицо.

И начинает хмуриться. Понимает, что я все знаю? А я знаю… Неделю, целых семь дней я знаю, что мой мужчина уже не мой. Не только мой.

Выключает телевизор, вздыхает.

— Проходи. Будем разговаривать.

Прохожу в комнату, подхожу к окну, останавливаюсь. Сидеть не могу, так кажусь себе еще более уязвимой. Хотя куда же сильнее?

— Я вас видела. Тебя и ту девочку, — это все, что удается сказать.

Макар внимательно смотрит. Не оборачиваюсь, но чувствую его взгляд. Я его всегда чувствую.

Снова вздыхает. Я за эти дни представляла, что он скажет, и гадала, будет ли оправдываться.

— Нат! — очередной вздох, — Видела и видела. Что ты начинаешь?

Нет, оправдываться он не будет.

— Ты мне изменяешь… — простая констатация факта.

— Я не хотел, чтобы ты узнала, — голос ровный. Он совсем не чувствует вины?

Он не хотел быть верным. Он всего лишь хотел, чтобы я не узнала.

— Почему? — этот извечный вопрос, по какой причине мир устроен не так, как нам хочется.

— Нат! Потому что я — мужик! — он повышает голос, и я оборачиваюсь.

Он начинает злиться, крылья носа раздуваются, черты лица каменеют, глаза вспыхивают гневом.

— Я — мужик! Мне разнообразие нужно. Все, кто говорят, что они не изменяют женам — врут. Но женился я на тебе! Понимаешь?! Детей завел с тобой! Живу тоже с тобой!

Он приближается и сжимает меня за плечи. Вот и вся причина, а я то гадала…

— Со мной что не так? — выпаливаю ему в лицо громче, чем хотела.

— Нат, ты правда хочешь знать?

— Да, хочу.

— Тебе не двадцать. И не двадцать пять.

Теперь вздох срывается с моих губ.

— Я слежу за собой!

И это правда. Фигура у меня та же, что и была. Лицо… Я — красивая. Он сам мне это говорил… Сам… Макияж, прическа, никаких халатов… И это наряду с работой и тремя детьми. Так что ему еще?

— Ты… — он отнимает руки, — Следишь. Но время никуда не денешь.

Такой разговор у нас впервые. Муж всегда был моей стеной. А сейчас? Я для него недостаточна хороша?

— А она? Ей сколько? — унизительный вопрос.

— Двадцать пять.

Почему я не плачу? Больно же…

Ни разу за все время, что мы женаты, я не посмотрела на другого мужчину. Ни разу никого не сравнила с ним. Потому что для меня он — лучший. Так было в двадцать. Так было в тридцать. Так есть сейчас.

— Я подам на развод… — все, что мне остается.

Странно, мне казалось, что, когда я узнала, что муж мне изменяет, я умирала. Но нет, умираю я именно сейчас. От его слов. — Нат, к чему нам разводиться? Делить имущество? Да и дети…

Я втягиваю воздух, не понимая, почему он так нещадно жжет легкие.

— И? — это не слово. Так не говорят. Так хрипят смертельно раненые. Которых остается лишь добить.

И мой муж, мой единственный, мой любимый, он не разочаровывает — добивает. Потому что — чего уж теперь?! — Мы можем не разводиться. Ты для меня по-прежнему важна. И любима. Но секс… Это другое для мужчин… Я не собираюсь отказываться от разнообразия. И тебя не буду ограничивать. Ты тоже можешь….

Неужели я это слышу на самом деле? Восемнадцать лет брака… Трое детей… Это последняя капля…

— Что могу, Макар? Трахаться с другими, потому что у них член толще? Или е*аться они могут дольше? Я думала, ты меня любишь! Любишь! А ты… Давно ты мне изменяешь? Только честно! Ты никогда не боялся говорить правду.

— Лет десять, — прилетает мне то, чего я просила, — И я тебя люблю. Ты — мать моих детей! Ты — моя жена! Но новизна проходит. Эмоции не те…

— Задница не такая упругая, — продолжаю за него, — Сиськи после трех родов висят.

Вот теперь мне срочно нужно присесть. Я опускаюсь на диван.

Он мне не возражает. Я верила, что любовь — это не только про грудь и жопу, не про двадцать пять лет, не про то, кто заглатывает глубже, когда сосет… Я ошибалась?!

— Мне нужно побыть одной, — озвучиваю единственную мысль, которая поможет сейчас выкарабкаться.

— Хочешь, чтобы я уехал? Сплетен не боишься?

Я чего-то не понимаю в жизни. Я, казавшаяся себе такой умной, смотрю на того, кто мне дорог. И не понимаю, в какой момент он меня разлюбил. И почему я этого не заметила?

С ним рядом слишком больно. У меня чувство, что я в первый рах вижу перед собой реального человека, а не образ, созданный мною.

— Да, я хочу, чтобы ты уехал. Мне надо подумать.

Макар согласно кивает.

— Нат, ты же умная баба. Мы вполне можем остаться вместе. Семьей. И я не буду претендовать на верность. если уж у самого рыло в пуху.

После этих слов хочется просто заткнуть уши.