В плену орбиты

Он нажимает пальцем на ключ и быстро отпускает его. Ждет несколько секунд, затем снова подает световой сигнал. Несколько раз он включает и выключает свет: американец обязательно поймет, что должен наблюдать за русским кораблем.

"Восток" гаснет и исчезает.

"Что за черт!"

Пруэтт поднимает руку, чтобы протереть глаза. Рука в перчатке звонко ударяется о лицевую шторку шлема, и это напоминает ему, что шторка опущена и защелкнута. Фу, какая глупость! Но он тут же забывает о смешной рассеянности и продолжает пристально вглядываться в темное пространство.

"Вот он... Это погасли фары! - досадует на себя Пруэтт. - Этот малый зачем-то выключил их..." .

Без привычного слепящего света показалось, что корабль вдруг исчез в темноте.

Опять внезапная, слепящая вспышка.

И снова тьма.

Еще вспышка... и опять тьма.

"Эге, русский становится общительнее. Кажется, он хочет что-то сказать. Чертовски хочется как-нибудь ответить ему,только нечем... Стоп! В аварийном комплекте..."

Не отрывая взгляда от иллюминатора, Пруэтт торопливо роется в аварийном комплекте и достает маленький, нo мощный фoнapнк. "Вот уж никогда не думал, что эта штука мне пригодится..."

"Восток" снова пропадает в темноте.

Пруэтт подносит фонарик к иллюминатору капсулы.

В перчатках неудобно, но ему удается несколько раз включить и выключить свет.

"Фонарь этот вряд ли рассчитан для передачи сигналов в- космосе, но на таком расстоянии он годится. Ага, вот он сигналит..."

Пруэтт выпускает из рук фонарь и хватает планшет.

Фонарь повис в воздухе.

"Точка, тире, тире, точка... точка, тире, точка... точка... точка, тире, тире, точка..."

"Восток", как яркая неоновая лампа, вспыхивает и пропадает в темноте. Пруэтт записывает сигналы. П-Р-И-Г-0-Т-О-В-Ь-Т-Е-С-Ь

К

П-Е-Р-Е-С-А-Д-К-Е

В

М-О-Й

К-0-Р-А-Б-Л-Ь

Пруэтт хватает фонарь, парящий в воздухе, и снова прижимает его к иллюминатору:

0-К-Е-Й

К-0-Г-Д-А

Пруэтт оживает телом и душой, "Может быть, мне все-таки удастся вырваться! За несколько часов до неминуемой смерти..."

Он внимательно разглядывает русский корабль.

Тусклые струйки вылетают из носовых сопел - это автопилот корректирует ориентацию.

"Я обниму этого парня, как брата после долгой разлуки, едва только он втащит меня в свою махину. И с удовольствием отправлюсь с ним домой кружным, путем!"

Чувство избавления теплой волной захлестывает его. Нервный смех срывается с губ. "И вообще мне всегда хотелось посмотреть, как выглядят их корабли изнутри..." П-Е-Р-Е-С-А-Д-К-А

П-Р-И-Б-Л-И-3-И-Т-Е-Л-Ь-Н-О

Ч-Е-Р-Е-3

Т-Р-И

Н-О-Л-Ь

М-И-Н-У-Т

Пруэтт нажимает и отпускает кнопку фонаря:

Я

г-о-т-о-в

Ж-Д-У

В-А-Ш-Е-Г-О

С-И-Г-Н-А-Л-А

... и, подумав немного:

Т-0-В-А-Р-И-Щ

"Это даст ему понять, как я счастлив видеть его и эту громадную, прекрасную спасательную лодку..."

"Восток" снова начинает вспыхивать и гаснуть, как огромный сказочный светлячок.

Х-0-Р-О-Ш-О

Ж-Д-И-Т-Е

С-Л-Е-Д-У-Ю-Щ-Е-Г-О

С-0-О-Б-Щ-Е-Н-И-Я

'297

Д-В-А

н-о-л-ь

М-И-Н-У-Т

Пруэтт отвечает:

0-К-Е-Й

Но русский еще не кончил разговора;

Е-С-Т-Ь

Л-И

К-И-С-Л-0-Р-О-Д-Н-Ы-Й

Б-А-Л-Л-0-Н

Д-Л-Я

П-Е-Р-Е-Х-0-Д-А

Пруэтт старается ответить не только на этот вопрос о переносном кислородном баллоне, но и на другой, который может последовать,

Д-А

3-А-П-А-С

0-Д-И-Н

П-Я-Т-Ь

М-И-Н-У-Т

Космический светлячок продолжает мигать:

Х-0-Р-О-Ш-О

М-0-Ж-Е-Т-Е

Л-И

0-Т-К-Р-Ы-Т-Ь

л-ю-к

К-А-Б-И-Н-Ы

Американец отвечает:

Д-А

В-3-Р-Ы-В-Н-О-Й

С-И-С-Т-Е-М-0-Й

Фары вновь вспыхивают:

Б-У-Д-Е-Т-Е

П-Е-Р-Е-С-А-Ж-И-В-А-Т-Ь-С-Я

Д-Е-Р-Ж-А-С-Ь

3-А

М-О-Й

С-К-А-Ф-А-Н-Д-Р

Я

П-Р-И-М.-Е-Н-Ю

Р-А-Н-Ц-Е-В-Ы-Й

Р-Е-А-К-Т-И-В-Н-Ы-Й.

Д-В-И-Г-А-Т-Е-Л-Ь

К-0-Н-Е-Ц

Русский космонавт закончил передачу. Огни засияли, уже не мигая. У Пруэтта голова шла кругом. "Космонавт - черт возьми, как же я не узнал его имени! явно собирается подойти совсем близко. Насколько я понимаю, он выйдет из своего корабля и с помощью ранцевого реактивного двигателя перелетит к капсуле. Тут я могу попасть в переплет... Видимо, мне придется вцепиться в него как-нибудь, а уж он потащит и себя и меня ранцевой ракетой в свой корабль. Надеюсь, он толковый малый, не то... как еще там будет со скоростями - его корабль может далеко отнести, а баллончик у меня тощин... чего доброго, не хватит... А, какого черта ломать голову-это мой единственный шанс, жить мне так и так осталось мало..."

Русский корабль продолжал уходить все дальше. На фоне чернильного неба, усеянного звездами, "Восток" кажется странным и чуждым, кажется машиной, созданной не на Земле, не руками людей...

"А что если он?.."

Слабое потрескиванье тока в наушниках шлема.

- ...отвечайте, "Меркурий-7". Говорит Мучеа. Мучеа вызывает "Меркурий-7". Как слышите, Седьмой?

"Черт возьми, они, наверное, давно вызывают меня!"

- Мучеа. Слышу вас хорошо.

- Хэлло, Дик. Как дела с горючим для легких?

- Дышать мне осталось пять часов, а потом начнется такое, без чего я бы с удовольствием обошелся! Повторяю, кислорода осталось на пять часов.

- Понятно, Седьмой. Мы ясно видим тебя с Иваном...

- Какое расстояние между нами сейчас?

- По радару около четырехсот метров.

- Черт побери! Значит, он действительно уходит. Вы прикинули, когда мы снова сблизимся? Что дает Годдард?

- Есть, Дик. Годдард сообщает, что начиная с этой точки ты начнешь снова нагонять - на спуске с апогея. Над полигоном Уайт-Сэндс русский будет совсем рядом - как на прошлом витке или чуть поближе. От этой точки до Бермудских островов он будет в самом выгодном положении для максимального сближения. Мы...

- Погодите, Мучеа. Лучше примите от меня сообщение для Мыса. Русский связался со мной по коду Морзе, используя бортовые фары. Я отвечал ему через иллюминатор фонарем из аварийного комплекта.

- Седьмой, вас понял, продолжаите.

- Он, очевидно, очень скоро пойдет на сближение, полагаю, как только мы пройдем над Уайт-Сэндсом. Он спросил, есть ли у меня переносный баллон с кислородом. Я ответил, что у меня есть пятнадцатиминутный аварийный запас. И еще - могу ли я открыть люк. Я ответил, что могу. Поняли меня?

- Продолжай, Дик. Мы записываем на ленту.

- Продолжаю. Судя по его сообщению, он собирается подойти поближе, выйти из корабля и перебраться ко мне с помощью индивидуального реактивного двигателя.

Я полагаю, это нечто вроде ранцевой системы, с которой мы все еще копаемся. Мне придется прицепиться к его скафандру - не знаю, есть там у него фал, или трос, или что-нибудь в этом роде, - а он своей "персональной ракетой" доставит меня в свой корабль.

- 0'кей. Принято...

- Да, еще одно. Я жду, когда он снова засигналит мне. Все время держу такую ориентацию, чтобы не терять его из виду. Когда...

- Слышимость ухудшается, Седьмой. Рекомендуем войти в связь с Вумерой.

- "Меркурий-7", говорит Вумера, слышим вас хорошо. Слышали ваше сообщение станции Мучеа по ретрансляции. Поняли, что у вас есть дополнительные сведения для Мыса.

- Есть, и очень важные... Я не знаю, как там подвигаются дела с Дагерти и "Джемини", но хочу, чтобы на Мысе поняли: я получил официальное приглашение прокатиться в здоровенном автобусе, который сейчас тут рядом со мной на верхотуре. И горю желанием пересесть в него. У меня осталось кислорода часов на пять - маловато для полного душевного спокойствия.

- Вас поняли, Седьмой. Минуту погодите... Седьмой, говорит Вумера. Радар докладывает, что ваш корабль начал сближаться с советским. Повторяю, радар показывает явное сближение "Меркурия" и "Востока". Сейчас между вами определенно меньше четырехсот метров...

"Значит, снова подходит. Похоже, теперь будет полный порядок. Давай, Иван, или как там тебя зовут, подходи поближе. Мне не терпится пожать тебе лапу..."

- ... сильные помехи, Кантон. Повторите последнее сообщение.

- Седьмой, внимание. Повторяем - это сообщение только что получено с Мыса. Заканчивается предстартовый отсчет. "Джемини" хотят запустить на этом витке. Как понял?

"Просто не верится! Идут на выручку со всех сторон..."

- Понял вас, Кэнтон.

- Мыс приказывает ожидать очередного сообщения через станцию Гуаймас. Повторяю, сообщение будет передано вам станцией Гуаймас.

- Хорошо, Кэнтон. Слышимость ухудшается, но все же передаю. Надеюсь, вы меня примете. Русский заметно приближается. Расстояние - метров триста триста пятьдесят. Он... погодите. Русский снова сигналит. Седьмой передачу закончил.

- 0'кей, Гуаймас. Как дела?

- Седьмой. Заканчивается отсчет перед запуском ракеты "Титан" и капсулы "Джемини". Повторяю, все готово к запуску "Джемини". Мыс сообщает, что в момент старта "Джемини" вы будете над Южным Техасом. Как поняли?

- Слышу вас громко и ясно, Гуаймас. Это хорошие новости, очень хорошие.

- Мы так и надеялись, что ты не очень огорчишься, Седьмой. Для тебя дополнительное указание Мыса. Настрой резервную рацию УКВ для прямой связи с "Джемини". Повторяю: рация УКВ, стандартный канал, прямая связь с "Джемини".

- Понял, Гуаймас, продолжайте.

- Седьмой, радар показывает, что расстояние между тобой и твоим другом меньше двухсот метров, и сближение продолжается. Повторяю, расстояние меньше двухсот метров, сближение продолжается.

- Понял, Гуаймас. Русский передал кодом Морзе, что намерен пойти на сближение после прохождения Бермудских островов.

- Седьмой, для тебя указание с Мыса. Просят приготовиться содействовать пилоту "Джемини" в визуальном определении местоположения твоей капсулы и наблюдении за ней при попытке непосредственного рандеву. На Мысе считают, что пилоту "Джемини" будет трудно обнаружить тебя визуально. Бортовой радар "Джемини" тебя засечет по сигналу ответчика твоей капсулы. А вот зрительная связь их тревожит. Они хотят знать, насколько эффективен был твой фонарь при связи с советским кораблем.

- Я не спрашивал у Ивана, Гуаймас. Но между нами было метров триста, если верить радару. Он разобрал мою морзянку без труда.

- Седьмой. Мы передадим ваш доклад на Мыс.

- Кажется, там совершенно уверены, что "Титан" стартует вовремя, верно?

- Да, уверены. Мы здесь сами слышим отсчет. Все идет как по маслу.

- Гуаймас, говорит Седьмой. Слышимость ухудшилась. Я - "Меркурий-7", переключаюсь на Мыс. Связь закончил.

"Ага! Вот и западный берег Америки! И скорость сближения отличная! Хорошо, что Москва вовремя передала координаты для переходного маневра. Без помощи Земли я ни за что не мог бы изменить орбиту. Итак, мы сблизимся после прохождения Бермудских островов. Превосходно!

Ох, не завидую американцу. Если что-нибудь не заладится... У него так мало кислорода... Но я надеюсь, все обойдется... Хотелось бы познакомиться с этим человеком. Какая у него выдержка перед лицом неминуемой гибели! Или почти неминуемой... не приди моя машина к нему на выручку.

Интересно было бы попробовать - каково это на орбите в таком тесном кораблике. Молодцы ребята! Это все равно, что пуститься через океан на плотике.

Что там на локаторе... полный порядок! Расстояние всего сто тридцать шесть метров. Мы отлично сближаемся, прямо как два поезда, сходящиеся на один путь. Посмотрим теперь график маневра...

Потерпи, дружище... Скоро встретимся!"

Под воздействием центробежной силы и силы притяжения два корабля все быстрее неслись над поверхностью Земли. В самом конце первого совместного витка они проскользнули над планетой в ста пятидесяти километрах южнее Сан-Диего. Багровое солнце уходило за горизонт на западе, на Землю надвигалась темнота.

Люди в Сан-Диего и в его окрестностях, щурясь, смотрели на небо. У некоторых в руках были бинокли. Многие показывали пальцем вверх. Они сознавали, что сейчас произойдет нечто необычайное - либо чудо, либо трагедия. Они видели в небе тусклую-тусклую звездочку.

Это беднягф Пруэтт. А вот и другой светлячок, такой яркий! Это, наверное, русский...

- ... и он был настолько любезен, что согласился дать нам сегодня специальное интервью по поводу величайшей драмы, которая разыгрывается сейчас в космосе. Конгрессмен Гаррисон У. Блэт, республиканец, в течение ряда лет проявляет большой интерес к нашей национальной космической программе. Свою позицию конгрессмен сформулировал с исчерпывающей ясностью. Он выступает против значительной части наших мероприятии в деле освоения космоса.

- Совершенно верно! - рявкнул плотный человек, сидевший за столом напротив интервьюера.

Билл Джексон, известный комментатор ведущей вашингтонской телевизионной программы, не обращая внимания на попытку перебить его, продолжал говорить гладко и уверенно:

- Учитывая активную закулисную деятельность конгрессмена Блэта, наша станция считает, что он поможет нам разобраться в причинах неудачи, приковавшей космонавта Ричарда Пруэтта к орбите. В последнем сообщении, полученном перед самым началом интервью, говорится, что...

Оператор у контрольного пульта толкнул в бок сидевшего рядом инженера.

- У этого старого ублюдка язык как бритва, - сказал он. - Он просто слюной истекает - так ему хочется потрепаться. Мы с тобой, кажется, сегодня получим удовольствие.

- А он хоть понимает толк в этих делах?

- Ни черта! Он не сообразит что к чему, даже если "Титан" свалится ему на голову.

- Не понимаю... тогда какой смысл брать у него интервью?

- Э-э, этот мистер Горлопан - большая шишка. Он пользуется влиянием в конгрессе, не раз срывал ассигнования на космическую программу. Всякое дело, в котором мы не взяли верх над красными, выводит его из себя. Поэтому он любимчик правых. Видимо, он член общества Бэрча, но никто его еще не уличил уж больно он ловко увиливает. Сигнал! Включаем...

- Конгрессмен Блэт, можете ли вы нам что-нибудь сказать о положении космонавта Пруэтта, прокомментировать то известие, которое мы только что услышали?

Голос конгрессмена был одновременно и скрипучим н медоточивым; Блэт с первых дней своей деятельности был мастер заигрывать с толпой, и объектив телевизионной камеры разогревал его не меньше, чем море человеческих лиц на митинге.

- Да, могу. Безусловно могу. Положение его, мистер Джексон, характеризуется тем, что он глупейшим образом обречен на гибель. Повторяю, глупейшим образом. То отчаянное положение, в которое он попал, является следствием общего порочного подхода к нашей космической программе и ...

Джексон поспешно перебил его:

- Мой вопрос относился, сэр, к возможности спасения его жизни.

- Ах вот как: Ладно! Но это же непосредственный результат того, о чем я говорил. Не думаю, чтобы была какая-нибудь надежда... нет, никакой надежды на спасение жизни этого бедняги вообще не осталось. На мой взгляд, мы должны смотреть фактам в лицо, да, смотреть фактам в лицо и брать их таковыми, какие они есть, Мистер Джексон, а не вводить в заблуждение всех добрых людей, которые думают об этом молодом человеке, тревожатся за него. Да! Этих добрых людей... - он принял самую величественную из своих поз и вперился взглядом в немигающий красный глазок телекамеры,-вводить в заблуждение больше нельзя!

- Вводить в заблуждение, конгрессмен?

- Совершенно верно, сэр, именно это я и хотел сказать - вводить в заблуждение. Я имею в виду всю эту чепуху о наших попытках спасти космонавта, запустив новый космический корабль! Как можно! Ведь мы еще не закончили пробу новой машины даже с дистанционным управлением! Вы же отлично знаете, мистер Джексон, я уверен, а вот наши слушатели, возможно, не знают, что мы не закончили беспилотных испытаний?

- Да, но...

- Какие тут могут быть "но", когда дело касается таких вещей, мистер Джексон! Управление по исследованию космоса заявило нам на заседании конгресса, что ракета и капсула будут готовы никак не раньше октября - ноября. Не раньше! - подчеркнул он с видом человека, обманутого в своих лучших чувствах. - Правительство вводит в заблуждение наш народ, когда говорит, что мы собираемся совершить чудо и вызволить космонавта, находящегося на волосок от гибели... В конце концов, мистер Джексон, мы еще ни разу не осуществили встречу двух кораблей в космосе. Мы ничего не понимаем в этом деле. И...

Он склонился вперед с таким видом, будто поверял своей аудитории какую-то тайну, и продолжал заговорщическим тоном:

- Ведь эта новая ракета-носитель, этот "Титан", пpocтo опасна. Опасна! Она трясется, как старая стиральная машина. У нес слишком сильная вибрация, мистер Джексон, чтобы рисковать жизнью второго человека, отправляя его в этот дурацкий полет!

Блэт в совершенстве владел искусством паузы. Он грузно плюхнулся в кресло, являя собой картину скорби, и застиг стреляного воробья Джексона врасплох.

Несколько секунд длилось молчание. "Поймал, поймал, - торжествующе подумал Блэт. - Щенок даже не успел подтянуть штаны. Телезрителей теперь за уши не оторвешь-будут слушать до конца. Очень, очень хорошо..." Он решил воспользоваться случаем. Теперь он обращался уже не к невидимой аудитории, а обрушился на Джексона, сделав его мишенью своих ударов. Конгрессмен Блэт прекрасно знал, что людям надо излить свой гнев, пусть уж лучше он уйдет в эту отдушину, чем будет нагнетаться, не находя выхода. Этот Джексон годится не хуже другого....

Блэт ткнул пальцем в сторону Джексона.

- А вам не приходила в голову мысль, а вы не задумывались над тем, мистер Джексон, что мы посылаем выполнять это задание человека неопытного, человека, который в космосе не бывал ни секунды? Если НАСА и в самом деле хочет, чтобы мы поверили в спасение молодого Пруэтта, то почему - почему, я вас спрашиваю, мы не посылаем на выручку человека опытного? Почему мы не посылаем нашего национального героя Джона Гленна, или Гордона Купера, или других людей, которые знают, что надо делать, чего можно ожидать в космосе? О, я скажу вам почему, сэр! Да потому,-продолжал он уже более добрым голосом, снова глядя в объектив,-что мы не осмеливаемся рисковать жизнью человека, хорошо известного всему нашему народу. Это вызовет всеобщее возмущение, и люди будут правы, осуждая чиновников, ведающих нашей космической программой, и наше правительство. Вот вам ответ!

"Господи, - мысленно простонал Джексон, - он все поворачивает по-своему. Как же я сглупил, предоставив ему трибуну! Надо быстро вмешаться, надо увести его в сторону, поймать на чем-нибудь..."

- Конгрессмен, не могли бы вы сказать, почему мы потерпели неудачу с капсулой космонавта Пруэтта?

"Подсунуть ему такой вопрос, чтобы он запнулся, вцепиться ему в воротник и оттащить его от излюбленной темы".

.- Да, сэр, могу. Плохое руководство. Вот причина.

Все потому, что мы позволяем кучке людей, которым интересно только захватить выгодные должностишки, заниматься такими важными делами, вместо того чтобы...

- Простите, конгрессмен, - перебил его Джексон, - я говорил о самой капсуле. Как по-вашему, почему отказали тормозные двигатели?

"Ах ты, самонадеянный сопляк, опомнился, наконец; теперь надо держать с ним ухо востро".

- Что ж, молодой человек, если бы у вас было побольше опыта в этом деле...

"Эге, я угодил ему в слабое место!"

- ...то вы поняли бы, что с этим "Меркурием" у нас были одни неприятности. С самого начала одни неприятности...

- Не сочтите это за неуважение к вам, конгрессмен, но капсула выполнила все задания, и "Атлас"...

- О да, эта ракета-носитель! - прокаркал Блэт. - Это чудовище. Вот вам еще одно чудо - как это мы только не сожгли ни одного из наших чудесных ребят на борту этой штуки!

- Но она срабатывала, конгрессмен, при всех запусках почти безотказно!

- Вы ошибаетесь, мистер Джексон, вы жестоко ошибаетесь, молодой человек. Именно "Атлас" повинен в неизбежной гибели нашего замечательного космонавта, который сейчас, пока мы сидим вот здесь с вами, доживает свои последние часы... Именно "Атлас", сэр, всему виной. Если бы мы умели как следует управлять этой машиной, Ричард Пруэтт теперь был бы на пути к дому, цел и невредим! Да, цел и невредим... и именно сейчас был бы на пути к дому!

- Конгрессмен, ракета "Атлас", которая вывела Пруэтта на орбиту, сработала лучше, чем любая ракета, запущенная до этого, и...

"Давай, давай, лезь прямо в капкан, мой милый мальчик. Отлично!"

Конгрессмен шлепнул мясистой рукой по столу и выпрямился в кресле, ощетинившись от негодования. Он с сожалением поглядел на Джексона.

- Ваше заявление только показывает, мистер Джексон... хотя, разумеется, я вас в этом винить не могу... ваше заявление только доказывает, что вы попались на удочку правительства и его мальчишек на побегушках из НАСА. "Сработала лучше", как же! Уважаемый сэр, если ракета сработала так хорошо, как хочет уверить в том нашу добрейшую публику наше правительство, то почему, па-ачему в таком случае Пруэтт попал в беду?

Джексон было заговорил, но Блэт поднял руку.

- Не перебивайте меня, сэр. Это очень важно для выяснения наших позиций в этом диалоге...

"Не-ет, теперь верх мой, я тебя добью!"

- ...вы отдаете себе отчет, что из-за этого. самого "Атласа" провалилась вся операция? Понимаете ли вы, мистер Джексон, что мы послали человека в космос, непростительно рискуя его жизнью? Чем мы можем оправдать посылку в космос такого прекрасного, такого выдающегося человека, как Ричард Пруэтт, без достаточного количества кислорода? "Атлас" отказал, мистер Джексон, и наш космонавт не вернется, потому что он обречен из-за глупости официальных лиц и бездарности инженеров - обречен на гибель.

Он снизил тон и снова перешел на сладкие, доверительные интонации, словно выдавая страшный секрет.

- Почему "Атлас" не вывел космонавта Пруэтта на более низкую орбиту? Почему мы не смогли заставить ракету сделать это? Почему мы не предусмотрели возможности самостоятельного возвращения капсулы, без этих самых тормозных ракет, после четырех-пяти суток пребывания в космосе? "Атлас" на это оказался неспособен! - заорал он. - Мы не можем сколько-нибудь точно управлять этой глупой машиной. И именно поэтому космонавт Пруэтт обречен! Этот великолепный "Атлас", о котором вы говорите, -тут в голосе Блэта зазвучало презрение, настолько превосходен, что закинул нашего космонавта на слишком высокую орбиту. И вот мы все являемся свидетелями этой ужасной трагедии, свидетелями страшных мук человека, обреченного на медленную смерть из-за глупости и некомпетентности наших руководителей...

Он замолчал и тяжело опустился в кресло, медленно покачивая головой.

- Конгрессмен Блэт, запуск осуществлен самым блестящим образом. "Атлас" доставил космический корабль "Меркурий-7" точно на запланированную орбиту и...

На физиономии Блэта появилась ледяная улыбка.

- Да, да, именно так. Позвольте мне выразиться вашими же словами, мистер Джексон. Вашими же словами. Вы сказали "точно на запланированную орбиту", верно? Да, да. И вы не находите странным, сэр, что именно эта запланированная орбита привела к тому, что запас кислорода у космонавта кончается "3о его возвращения на Землю? Это, мистер Джексон, преступная халатность или глупость, и я убежден, что здесь имеет место и то, и другое. Мы преднамеренно, подчеркиваю - преднамеренно-подвергли Пруэтта опасности... И сейчас мы горько сожалеем об этом, хотя, смею сказать, никто из нас не переживает эту трагедию так остро, как его бедные родители.

- Конгрессмен, не слишком ли вы торопитесь? В конце концов, там на орбите находится советский космический корабль... Как вы знаете, русские сейчас пытаются спасти нашего Пруэтта...

Если бы змея умела улыбаться, то улыбку Блэта можно было бы назвать змеиной.

- Продолжайте.

- Вы слушали известия вместе с нами, конгрессмен. "Восток" сейчас приближается к нашей капсуле, и кроме того, на помощь майору Пруэтту запускается "Джемини", который...

- Не отвлекайтесь, - резко перебил его Блэт и добавил уже мягче: Поговорим об этом русском, которого вы упомянули.

- Видите ли...

- Не трудитесь, мистер Джексон. Я внесу полную ясность. Я весьма признателен вам за то, что вы затронули этот вопрос; и не только я, но и все те славные люди, которые нас сейчас слушают. О да, этот вопрос мы должны разобрать по косточкам, мы должны раскрыть предательство, которое здесь таится.

Он выпаливал фразу за фразой, не давая своему собеседнику вставить ни слова.

- Разве не странно, - обращался он к объективу, совершенно игнорируя комментатора, - что нас поставили в такое положение, при котором мы вынуждены просить Советский Союз о спасении жизни американца? Вы не находите зловещим да, зловещим! - что весь мир видит, как Соединенные. Штаты Америки, великая и могучая страна, совершенно неспособны спасти одного из своих граждан? Разве мы не унижены тем, что вынуждены лгать своему народу и народам всего мира из-за собственной слабости и неудач?

Его лапища снова с треском ударила по столу - теперь он делал, что хотел, и голос его гремел мощно и уверенно.

- Я говорю всем вам, что в нашем правительстве есть люди, которые продали нас-всех нас, и вас, и меня, и других, - люди, которые стали на путь измены. Мы стали посмешищем в глазах всего мира, который видит, как Советский Союз доказывает, что может спасти жизнь нашего космонавта, в то время как мы способны только публиковать коммюнике и заниматься бессмысленной болтовней! Когда это началось? Кто нас предал? Я прошу всех вас ответить на этот грозный вопрос...

Он повернулся к журналисту, голос его стал резким и скрипучим.

- Я скажу, мистер Джексон, вам и всем добрым американцам, что я намерен сделать. Я намерен потребовать, чтобы Комиссия по расследованию антиамериканской деятельности начала немедленное расследование, немедленное, говорю я вам... всего этого грязного дела. Потому что налицо полный провал, роковая слабость, и только этим можно объяснить, почему сейчас родители молодого Пруэтта ждут, бессильно терзаясь, когда истекут последние медлительные часы...

- ...выполняю. Я включу резервные часы по вашему сигналу в момент взлета "Джемини".

- Седьмой, я - Мыс. 0'кей, Дик. Повтори режим управления на время взлета "Джемини".

- Мыс, я-Седьмой, я сориентирую капсулу тыльной частью в сторону движения и круто наклоню ее, чтобы попробовать увидеть ракету. Как идет отсчет?

- Все на мази, Седьмой. Осталось чуть побольше трех минут до старта.

- Понял. Спенс. Мой русский друг плывет позади; похоже, он довольно близко. Как там по радару?

- Седьмой, я Мыс. Радар показывает, что между вами шестьдесят метров. Но он движется слишком быстро, да и угол между вашими траекториями слишком велик, чтобы начать сейчас сближение. Годдард считает, что ему придется подождать, пока вы пройдете Бермудские острова - там он сможет поравняться с тобой.

- Да, отсюда на глазок тоже так кажется...

- Ясно, Седьмой. Осталось две минуты до старта "Джемини". Все идет как по маслу. Без запинок. Тут все за тебя "болеют", дружище.

- Приятно слышать, Мыс. Я...

- "Меркурий-7", Дик - это я, Джордж Кейт.

- Привет, дядя Джордж!

- Дик, осталась минута или около этого. Теперь слушай меня внимательно. Независимо от того, как получится с Дагерти, понял - независимо, я не хочу, чтобы ты сделал какую-нибудь ошибку и упустил верный случай. Если твой русский друг подойдет вплотную и постучится к тебе, - даже если у Дагерти все будет в порядке, даже если он будет сближаться с тобой и пересадка к нему покажется тебе верным делом - я хочу, чтобы ты отправился с русским. Ясно?

- Конечно, Джордж, но...

- Никаких "но". Я приказываю тебе отправиться с русским, если он будет в состоянии взять тебя на борт. У тебя слишком мало времени и кислорода...

- Будто я этого не знаю!

- Значит, так и делай. Отправишься с Иваном, если дело обернется таким образом. Переключаю тебя на Спенса. Я... да поможет тебе бог. Дик!

Пруэтт на миг приуныл - это сказал сам Кейт...

- Мыс вызывает Седьмого.

- Да-да... Давай, Спенс.

- Седьмой, до старта осталось совсем немного. Подключаю линию бункера, ты сам слушай отсчет. Без крайней необходимости тебя вызывать не буду, но ты вызывай, как только понадоблюсь.

- 0'кей, Спенс.

- Ладно. До старта осталось двадцать секунд...

Приятнее возгласа "Пуск!", на миг заглушившего потрескивание в наушниках, Пруэтт никогда ничего не слышал.

ГЛАВА XIX

Пруэтт повернул капсулу вокруг продольной оси на сто восемьдесят градусов. Затем он опустил ее нос так, чтобы можно было видеть длинную, узкую южную часть полуострова Флорида. Окажись он в таком положении "вверх ногами"-на Земле, ему было бы не очень-то удобно. Здесь же, в царстве вечной невесомости, это не имело никакого значения.

Мир внизу тонул в чернильной мгле. Впрочем, не совсем. Пруэтт различал тусклые огоньки. Это, должно быты.. да, это была Тампа, это ее свет пробивался сквозь низкие облака. Пруэтт повернул капсулу на несколько градусов вправо, и в иллюминаторе появился южный берег полуострова. Ошибки быть не могло. Майами, Майами-Бич и прибрежные городки слились внизу в светящееся оранжевое ожерелье; на расстоянии в полторы сотни километров сквозь толщу атмосферы оно казалось тусклым и расплывчатым, но не узнать его было невозможно.

Пруэтт чуть тронул рукоятку управления - капсула повернулась вокруг продольной оси и остановилась в нужном положении. Он включил автопилот и стал пристально всматриваться в участок берега, где должен был находиться полигон. Не найдя среди множества одинаковых огоньков нужного ему, он нетерпеливо схватил бинокль, быстро навел его на яркую звезду, висевшую над самым горизонтом, и сразу перевел взгляд вниз.

Вот она!

Это была тончайшая полоска бледно-фиолетового пламени. Длинная розоватая шелковинка, окаймленная... нет, он не мог определить - было ли сияние вокруг этого язычка пламени зеленоватым или другого цвета, но это уже'было неважно. Пруэтт не сомневался, что это ракета. Он бросил взгляд на таймер. Все идет по графику с точностью до секунды. Пламя исчезло далеко впереди, описав дугу над бездонной чернотой океана.

Оно вскоре возникло вновь, но уже другим - далекой призрачной вспышкой, похожей на совершенно беззвучный всплеск. Он знал, что это за вспышка, хотя прежде никогда ничего подобного не видел. Он знал, потому что услышал в наушниках возглас Джима Дагерти: "Отсечка!", донесшийся словно через расстояние в миллион километров. И тотчас шелестящие голоса людей, следивших за показаниями электронных машин, подтвердили это событие. Но еще до того, как Пруэтт услышал слова, торжествующе возвестившие, что вторая ступень "Титана" начала свою короткую огненную жизнь, он увидел ослабленный расстоянием признак-пламя, ударившее назад, охватившее отброшенную оболочку пустой и ненужной уже первой ступени ракеты, увидел самый момент отбрасывания. А затем за ракетой возник светящийся шар, разраставшийся с каждым мгновением все шире и шире.

Не сдерживаемый оставшейся ниже толщей воздуха поток неистовствующих раскаленных газов беззвучно разлетался во все стороны, образуя фантастический сфероид, поверхность и нутро которого переливались, отражая свет пламенеющей ракеты.

Из всех космических чудес, которых Пруэтт насмотрелся за пять суток, ничто даже отдаленно не напоминало это феерическое зрелище. Ему казалось, будто он воочию видит какой-то из процессов творения самой жизни.

Пламя позади набиравшей скорость ракеты, которая теперь уже летела в вакууме, растянулось на много, много километров, как хвост кометы. Оно толкало все еще невидимую ракету и космический корабль на ее вершине к тому "игольному ушку", в которое они должны были проскочить, чтобы попасть под власть движущих сил орбитальной механики.

Пруэтт стремительно приближался к разраставшемуся пламенному цветку - ведь его корабль летел с полной орбитальной скоростью, а ракета, которую он видел перед собой, еще только боролась за достижение этой скорости.

Теперь он смотрел на пламенный хвост ракеты без бинокля: ему хотелось получить представление о расстоянии и перспективе. Ракета была еще внизу, когда он обогнал ее, но затем вдруг, пока он вглядывался в сказочное множество огоньков, плавающих в черной чаше бесконечности, она уже оказалась на той же высоте, что и его капсула, только позади, ближе к Мысу.

И тут пламя исчезло. Пруэтт торопливо прибавил громкость приемника и напряженно прислушался.

И лицо его расплылось в широкой, до ушей, улыбке...

Даже свирепо сдвинутые брови и ледяной неодобрительный взгляд Джорджа Кейта не могли сдержать взрыва радости, сменившей напряженное ожидание на командном пункте "Меркурия".

- Он вышел, вышел!

- Ну до чего же хороша, стерва, ну какая же молодчина, наша ракета!

- Буквально в замочную скважину прошла!

- Чертовка, вышла точнехонько!

Двое, крепко обнявшись, пустились в пляс возле своих столов. Другие хлопали друг друга по спинам и плечам - радость рвалась, наружу, словно полая вода, прорвавшая дамбу. Дагерти на верхней ступени "Титана" продел нитку в ушко космической иголки так точно, будто занимался этим всю жизнь... Где же, черт возьми, доклад Годдарда о расстоянии между кораблями по данным радаров?! Ему нужны факты...

Джордж Кейт схватил со стола микрофон и переключил его на громкоговоритель.

- Джентльмены... ДЖЕНТЛЬМЕНЫ!

Он подождал, пока шум не стих.

- Если вы уже покончили с этой демонстрацией своих...

Он увидел смущенные лица.

И много улыбок.

- Это еще не победа. Пока еще не победа. Для победы нужно еще проявить немало уменья, еще нужна удача. Так что давайте-ка работать.

Он щелкнул тумблером.

- Джордж! Поглядите на табло!

Вот оно, наконец, подтверждение счетных машин большие светящиеся, замечательные цифры! Джим Дагерти - менее чем в пятнадцати километрах от "Меркурия-7"!

И Джордж Кейт уже не мог сдержаться. Он снова схватил микрофон.

- А ну, крикнем тихо "ура"!

Громадная комната осветилась улыбками.

* * *

- "Победа", я-"Восток-9".

- Говорит судно "Победа". Слышу вас хорошо, товарищ Яковлев.

- На моем локаторе вижу странные сигналы. В направлении американской капсулы появились... два новых объекта. "Меркурий" я пока распознаю безошибочно. Но на его уровне, примерно в семнадцати километpax, вижу другой, очень четкий объект. И еще один объект, гораздо слабее и дальше от меня. И потом он как будто уходит вниз, к Земле. Можете объяснить, в чем дело?

- "Восток-9", я - "Победа". Наш локатор подтверждает ваши наблюдения. Вам нужны данные об азимуте и расстоянии?

- "Победа", я - "Восток". Нет! Нет! Я прошу объяснить, что это за объекты. Американцы явно запустили на орбиту что-то новое. Какие у вас сведения об этом?

- "Восток-9", ожидайте...

Советский космонавт нетерпеливо взглянул на часы. Через несколько минут он должен приступить к завершающему маневру и пойти на сближение...

- "Победа" вызывает "Восток-9". Как слышите?

- Ну, давай же, браток!

- "Восток-9", мы записали американскую радиопередачу. По всем программам передается специальное сообщение. В нем...

- Да не тяни ты...

- ...в нем говорится, что американцы успешно вывели на орбиту космический корабль "Джемини" и что...

- ПОВТОРИ!

- Американцы утверждают, товарищ Яковлев, что они вывели на орбиту еще один космический корабль.

Они также говорят, что попытаются снять космонавта с аварийной капсулы "Меркурий" и...

- Видно, так оно и есть. На орбите определенно что-то появилось!

- Понятно, товарищ Яковлев. Вы хотите, чтобы мы запросили московский Центр?

- Я уверен, что это совершенно бесполезно... хотя погодите. Сообщите, что через... гм... три минуты я иду на сближение с американским космонавтом.

- Хорошо, товарищ Яковлев. Но по данным локатора рекомендуем задержать начало маневра еще на четыре минуты. Получены уточненные данные слежения. Через семь минут ваш корабль достигнет точки, где потребуется наименьший расход топлива. В зоне приема другого океанского судна вы будете через пять минут, там помогут вам с отсчетом.

- "Восток-9" связь окончил.

Яковлев взглянул на приборы. Батареи! Наружные прожекторы корабля берут слишком много энергии. Он щелкнул тумблером и выключил их...

Стрелка хронометра не спеша обегала циферблат.

"Через шесть минут, значит..."

Он всмотрелся в экран локатора. Вторая цель - то, что они называют "Джемини",-она...

Она приближалась - и очень быстро!

Яркий свет внезапно погас. Джим Дагерти не обратил на это внимания. "Восток" его не интересовал...

- "Меркурий", я - "Джемини". Как слышишь меня, Дик?

- Как колокола в воскресное утро, "Джемини". Как дела?

- Пока еще не прыгай от радости. Дик, но дела неплохи. Бортовой радар показывает около пятнадцати километров, и Бермуды передали мне подтверждение из Годдарда.

- Я слышал, как вы говорили. А когда мы с тобой стукнемся буферами?

-Не тереби меня, мальчик. У меня еще уйма дел...

гм, скоро я что-нибудь придумаю. А сейчас погоди минуту, Дик, мы проходим над Канарскими островами, и мне нужно свериться с радаром, прежде чем я подстегну свою лошадку.

- Не спеши, но поторапливайся. Мне не терпится увидеть твою рожу, морковная башка.

- Отвяжись... 0'кей, не прекращай связи, жди вызова.

Пруэтт молчал и слушал.

- Канарские, я -"Джемини". Отвечайте, Канарские.

- "Джемини", говорят Канарские. Запишите скорость и координаты, полученные от Годдарда.

- Ясно, Канарские. Передавайте.

- Слушай, "Джемини". Годдард советует немного скорректировать плоскость орбиты. Там считают, что после этого смогут вывести тебя точно на курс сближения

с "Меркурием". Готов записывать?

- Готов, Канарские.

- Внимание. Маневр на коррекцию плоскости орбиты провести так...

Джим Дагерти проделывал все операции неторопливо, стремясь не допустить даже небольшой ошибки, которая могла бы отбросить "Джемини" слишком далеко от нужной плоскости орбиты-настолько далеко, может быть. что он уже не успеет вовремя вернуться в нужное положение. Поэтому он выполнял все с педантичной тщательностью, трижды проверяя себя.

Джим сидел, притянутый ремнями к креслу капсулы.

Она напоминала ему кабину учебного двухместного истребителя TF-102A, на котором он когда-то летал.

В "Джемини" так же просторно, нет ощущения тесноты и скованности, как в "Меркурии".

Его кресло было слева. Прямо перед ним поблескивали шкалы приборов управления полетом и индикаторов времени. Правее, перед пустым креслом второго пилота, была точно такая же панель. Слева от Дагерти была рукоятка управления двигателями маневрирования. Эта рукоятка, подключенная к автопилоту "Джемини", была, должна; была стать спасительницей его друга. Она управляла системой ориентации и маневрирования капсулы. В эту систему входили восемь ракетных двигателей маневрирования с силой тяги в сорок пять килограммов каждый, позволявшие ускорять движение капсулы, тормозить ее и перемещать в поперечном направлении. Кроме того, восемь двигателей меньшей мощности управляли ориентацией. От Дагерти требовалось только одно с безупречным мастерством управлять всеми этими двигателями. Они могли вывести капсулу в любое положение, нужное для непосредственной встречи с "Меркурием".

Но у Дагерти не было времени для вывода "Джеминн" на такую орбиту, где можно было бы спокойно подождать денек-другой, пока "Меркурий" подойдет и окажется рядом. У него практически вообще не было времени.

Зато у него был надежный помощник. На борту капсулы было установлено небольшое, но необычайно универсальное счетно-решающее устройство. Оно было сердцем сложной инерциальной системы наведения, специально приспособленной для решения тех задач рандеву и стыковки, для которых этот двухместный корабль был сконструирован. И пока у Дагерти не было зрительных ориентиров для ручного управления подходом к "Меркурию", вся надежда была на это устройство и подчиненные ему системы.

Небольшой, но мощный радар обозревал пространство перед капсулой. Найти цель в такой огромной пустыне было чрезвычайно трудной задачей для бортового радара, но она значительно облегчалась тем, что можно было ориентироваться по сигналам ответчика "Меркурия". Этот слабый электронный голосок почти беспрерывно сигналил о положении капсулы Пруэтта. Он помогал точным наземным радарам находить капсулу и прослеживать ее путь, когда она пулей проносилась над ними...

Дагерти в сотый раз посмотрел в иллюминатор, находившийся прямо перед ним... Не видно "Меркурия". Еще слишком далеко. Нет смысла понапрасну таращить глаза- нет у него времени на это. Он...

- "Джемини", я - "Меркурий". Как дела, дружище?

- В твоем голосе звучит нетерпение, космонавт. Подтяни штаны и отдыхай пока. Только что изменил плоскость орбиты. По радару между нами около тринадцати километров. Мне некогда - тычу пальцем в клавиши счетной машины... Собираюсь крутануть капсулу прямо на встречный курс. Лучшего момента, чем сейчас, у меня не будет.

- Неохота прерывать такую красивую речь, морковная твоя башка, но ты все-таки пришпорь свою лошадку. Дагерти замер:

- Почему?

- Да потому, что Иван, кажется, хочет выручить меня раньше твоей легкой кавалерии. Я только что развертывался и смотрел - он определенно опять включил тягу.

- Далеко он?

- Трудно сказать. Думаю, метрах в ста или ста десяти. У него, по-видимому, какие-то неполадки в носовых соплах-они что-то больно часто включаются и выключаются.

- Он еще сигналил?

- Нет. Наверно, сильно истощил батареи, теперь воздерживается. Слушай, а ты нас уже видишь?

- Нет. Правда, я не очень-то и вглядывался. А ты?

- Тоже нет. Вот и сейчас смотрю в твою сторону, но ничего не вижу.

- Понял. Подожди-ка, Дик. Мне нужно сейчас подтолкнуть свою колымагу.

- 0'кей, заводи ее, морковная башка.

Дагерти не ответил. Ему было бы куда легче, если бы станции слежения "Джемини" уже вошли в строй, но там еще меняли оборудование и перестраивали глобальную сеть, когда было принято решение о запуске "Меркурия". А то бы он непрерывно получал поправки от наземных радаров. Помогла ему только станция на Бермудских островах, но теперь подсказки ожидать можно было не скоро.

Все сейчас зависело от бортовой вычислительной машины; Если бы ему удалось срезать небольшой участок кривой по хорде, он подошел бы к Пруэтту быстро и точно. Он улыбнулся - получилось бы как у кавалерийского отряда, преследующего индейцев,-вместо того, что бы идти за ними по пятам, выйти через горы им наперерез.

Дагерти взглянул на показания вычислительной машины и радостно вскрикнул. Отличная позиция-лучше не будет. Он быстро отстучал на клавишах кодированное задание машине: какое изменение скорости и угловое смещение нужны, чтобы выполнить задуманный им решающий бросок "Джемини" для "столкновения" с "Меркурием". Машина пережевывалазадание, а Дагерти с нетерпением ждал... И вдруг сообразил: "Бог мой, я ведь еще не успел толком почувствовать невесомость... А какой вид!.. Какие звезды необыкновенные! Я не представлял себе... Впрочем, хватит-некогда мне сейчас. Давай-ка, робот, выкладывай..."

- Как дела, Джим? - Голос Пруэтта звучал-слишком спокойно, даже монотонно. Бедняга наверно, совсем издергался... все время между жизнью и смертью...

- Порядок, Дик. Мой робот "Чарли" вот-вот подаст голос, и я начну орудовать. Как там Иван?

- Метрах в семидесяти. Он приближается, но не очень быстро. У него дурят носовые двигатели, теперь уж это ясно. Но парень, видимо, толковый. Мастерски компенсирует другими...

Пауза.

- ...по-моему, он еще слишком далеко, чтобы сманеврировать напрямую ко мне. Он же должен быть уверен, что его не отнесет, когда он выключит все двигатели. Он... Христа ради, поторопись, Джим!

- Скоро буду... Не выключайся.

На вычислительной машине вспыхнули лампочки. Вот они-расчетные координаты положения капсулы относительно всех трех осей, для каждой на своем индикаторе.

"Так... теперь развернем нашу птичку как нужно и подготовим ее к броску". Дагерти сжал рукоятку управления ориентацией и включил сопла, чтобы перевести капсулу в положение, рассчитанное вычислительной машиной, Для надежности он перешел на автоматическую ориентацию по линии горизонта. Автопилот тотчас же подключился к инфракрасным датчикам горизонта и взял на себя управление по крену и наклону продольной оси.

- Порядок, дружище. Сейчас запускаю двигатели. -Постарайся засечь меня визуально, если сможешь.

- Понял, "Джемини".

Голос Пруэтта ему не понравился. Видно, снова упало настроение.

Дагерти включил двигатели маневрирования на полную мощность. Девяносто килограммов тяги бросили капсулу вперед мягко, но решительно. Кабина задрожала от приглушенного грома. Космонавт держал руку на рычаге ручного выключения тяги, поглядывал на часы, следил за показаниями гироскопов и был абсолютно уверен, что все идет как следует.

- Кавалерия На марше, "Меркурий"...

- Понял... вижу тебя, Джим. Вернее, твои двигатели - они очень красиво светятся. Подстегни свою кобылку, друг.

"Вот теперь он воспрянул духом..."

- Не прекращай связи, Дик... 0'кей! Выключил двигатели. Получил коррекционную прибавку скорости на пятьдесят метров в секунду... Эй!-Он повысил голос. - Радар показывает, что расстояние между нами меньше полутора километров! Ты меня видишь?

Пруэтт засмеялся, его голос звучал возбужденно:

- Впился в тебя, "Джемини", не свожу глаз. Сомнения быть не может. На этот раз ты выглядишь неясной светящейся точкой, но я вижу, как ты движешься на фоне звезд. Глянул в бинокль, и ты, ей-богу, мне очень понравился!

- Ясно, Дик. Я что-то вижу через иллюминатор, но не знаю, ты это или Иван. Что поделывает наш друг?

- Минутку... Сейчас накренюсь и погляжу... Он метрах в пятидесяти. Сопла не работают-нет, сейчас снова включились. Его, видно, замучили носовые двигатели. Он пытается подойти боком, так мне кажется. Он то и дело включает и выключает...

- Дик...

- Да, Джим.

- Если Иван подойдет, отправляйся с ним. Понял?

- Заткнись, морковная башка. Гони сюда своего осла, быстро.

- Не валяй дурака!

- Меньше работай языком и нажимай свои кнопки.

- Ладно, ладно...

Он включив систему маневрирования на положение готовности и посмотрел на показания вычислительной машины. Она обрабатывала новые данные радара и пересчитывала... В прорезях появился ответ-увеличить скорость на шесть метров в секунду.

Дагерти ломал голову: "Пошла она к черту. Я свою капсулу хорошо знаю; этак я буду подползать сантиметр за сантиметром. Нет, пожалуй, рискну..."

Он набрал команду на приращение скорости вместо шести на двенадцать метров в секунду, включил автопилот. Потом занес руку над тумблером зажигания двигателей и... заколебался.

- Седьмой, выходи на связь.

- Я здесь, Джим.

- Теперь слушай внимательно. Я хочу вдвое превысить рекомендацию моего "робота" насчет увеличения скорости. Он выдает все решения с расчетом на экономию топлива. А у меня топлива хватит. Если я рвану со скоростью двенадцать метров в секунду, то выйду вплотную к тебе и заторможу носовыми двигателями. Но мне нужно, обязательно нужно увидеть тебя. Радар на таком расстоянии подведет, а я не хочу проскочить мимо. Есть у тебя какие-нибудь соображения?

- Да, я тоже над этим думал и решил, что нам помогут ракеты из аварийного комплекта. Я разверну капсулу боком в твою сторону и включу автопилот. Затем вышибу люк и...

- Что?!

- Заткнись! Я уже стравил воздух из кабины. Немного неловко в скафандре, сильно раздулся. Вот я малость сбавил давление в скафандре, стало полегче. Сейчас рвану люк. Надеюсь, автопилот удержит капсулу в прежней ориентации. Я дам две ракеты -одну вверх, градусов на сорок пять, другую вниз. Ты их обязательно увидишь. Меться в середку-тут я и буду. 0'кей, люк пошел!..

Пруэтт поднатужился, преодолевая сковывающее давление в скафандре, и дотянулся до взрывного тросика люка. Обхватив тросик тремя пальцами, он с силой дернул его.

Капсулу резко качнуло. Кабина заполнилась паром, мгновенно превратившимся в иней. Затаив дыхание, он смотрел, как крышка люка слетела и ушла в сторону. Перед ним разверзлась бездна.

Внезапно ему стало холодно, словно его коснулась чья-то враждебная ледяная рука. "Это все игра воображения. Встряхнись, возьми себя в руки, Пруэтт! Тебе сейчас раскисать нельзя..."

Он взял ракетницу обеими руками, просунул ее в люк, направил вверх и нажал...

"В чем дело?.. С американцем что-то случилось... Не пойму. А-а, наверно... ну да, конечно, он вышиб люк. А у меня, как на зло, барахлят носовые струйные рули. Мне еще метров пятьдесят-шестьдесят до него. Далековато. А второй американец подходит все ближе. Молодец, здорово идет на сближение, просто мастер! А это еще что? Ракеты!"

Андрей Яковлев восхищенно улыбнулся.

"Если я сейчас не рвану к нему, тот американец подойдет первым. Конечно, обидно. Но суть не в этом... Я хочу выручить этого парня, спасти...". Он сделал движение кистью, включая двигатели. "Восток" скользнул вперед, но тут же нос его резко закинуло в сторону. Яковлев горестно выругался.

Дагерти включил зажигание. Капсула содрогнулась и рванулась вперед. Он напряженно вглядывался в тьму, ожидая сигнала.

"Ракета!"

Словно по волшебству во мгле возник шарик багрового пламени и превратился в огненную стрелу, которая пролетела над Дагерти. "А вот и вторая ракета! Теперь нацелимся в ту точку, откуда она вылетела. Кажется, я его уже вижу... чертовщина, ничего толком не разобрать..."

- Седьмой! Пусти еще одну!

Дагерти "вырубил" автопилот и перешел на ручное управление. Совсем, как, бывало, в истребителе... Затем выключил двигатели и приготовился к торможению...

И тут впереди, словно беззвучный взрыв, вспыхнул ослепительно яркий свет. "Что за..." Это "Восток" зажег свои мощные прожекторы, и в их голубоватом сиянии Дагерти с абсолютной ясностью увидел "Меркурий": половина поверхности капсулы отражала свет русских прожекторов.

- Седьмой, отставить ракету! Иван помогает нам; теперь ты виден как на ладони! Иду к тебе напрямую.

"Благослови тебя бог, кто бы ты ни был там, в этом корабле... Ты выручаешь нас и, может быть, спасаешь жизнь Пруэтту".

Яковлев сразу понял, что хочет сделать второй американец. Видя, как быстро приближается "Джемини" к "Меркурию", русский космонавт понял также, что сейчас американец в более выгодном положении. И есть возможность помочь ему. Андрей широко улыбнулся: для американцев, конечно, это будет неожиданностью, но здорово облегчит им выполнение сложной задачи.

Громадный русский корабль развернулся боком к "Меркурию". Яковлев посмотрел в иллюминатор, прикинул расстояние и включиЛ прожекторы. И американская капсула засверкала в их свете.

"Вот! Получайте, мои американские друзья. Теперь вам будет нетрудно встретиться. А я побуду рядом и посмотрю. Может, я еще пригожусь".

Дагерти потянул на себя рукоятку. Тонкие струйки пламени стрельнули вперед, тело космонавта повисло на ремнях. Капсулу затрясло. Она постепенно сбавляла скорость.

"Чуть вправо... Есть, теперь опустить нос пониже, так... а теперь чуть накрениться. Хорошо! Ну и поворотлива же моя тележка- прямо как кот на льду... А вот и Дик! Черт возьми, ловко я срезал по хорде... Двигатели выключаю... нет, еще чуть-чуть. Очень, очень хорошо... Так, а теперь подправим ориентацию..."

"Джемини" слегка накренился, повинуясь толчку двигателей, и, плавно притормозив, остановился рядом с "Меркурием". Обе капсулы продолжали свой полет по орбите, но это не имело никакого значения для их положения относительно друг друга. Ведь-люди на Земле тоже не замечают, что их планета движется по орбите вокруг Солнца с громадной скоростью!

- До чего ж ты красив сейчас, морковная башка!

- И мне приятно тебя видеть... Да, Дик, я выключил все двигатели. Присмотрись - как, по-твоему, нас не относит друг от друга?

- Погоди... нет, не замечаю. Черт побери, да ты чуть не уселся прямо на меня!

- Ладно, дружище. Теперь возьмемся за главное. Пора кончать эту волынку. Иван здорово помогает нам своими лампочками.

- Еще как!

- Ну, приступим. Ты отстегнул ремни?

- Все ремни отстегнуты. Люк открыт. Двигатели выключены. Почти все системы обесточены. Вроде пакости ждать неоткуда... Одну секунду... Так. Кислородный баллон готов, приладил его к ноге. Вентиль проверил. Утечки нет. Шланг соединил со скафандром, герметизация полная. Выпускной клапан, разумеется, оставил открытым. Пока баллон не открываю... Когда ты доберешься до меня, я отсоединю шланг кабины и начну дышать из баллона. Я слежу за тобой. Как только дашь последний сигнал по радио, начну готовиться к встрече.

- Понял, Дик.

- Нет, подожди. Когда ты будешь у люка, я оттолкнусь от панели изо всех сил. Но мне все-таки понадобится помощь, чтобы выбраться отсюда. Очень уж душит скафандр. Боюсь, трудно будет протиснуться в люк.

- Не беспокойся, все будет в порядке. А теперь послушай, что буду делать я...

ГЛАВА XX

Джим Дагерти действовал быстро. Из инструментального отсека он достал длинный тонкий страховочный трос, который мог выдержать резкие колебания температуры, не теряя гибкости и прочности. Наклонился и защелкнул стальной карабин на перекладине, вделанной в его кресло под сиденьем. Затем изо всех сил дернул за трос; карабин сидел надежно.

Удостоверившись, что на тросе нет узлов, Дагерти пропустил его в два кольца, вшитых в ремни, надетые поверх скафандра. Пропустив еще метра четыре троса сквозь последнее кольцо, он закрепил трос на снаряжении карабинами.

Еще не сбросив давление в кабине, он притянул хомутиками с зажимами к левой ноге кислородный баллон. Потом отсоединил и перекрыл шланг, по которому до сих пор поступал кислород, и присоединил к входному отверстию скафандра шланг баллона, надежно защелкнув муфту. Подергал за шланг-крепко ли держится, и повернул рукоятку вентиля. Кислород пошел из баллона в скафандр. Глянул на манометр-давление есть.

Он сделал глубокий вдох и приказал себе действовать хладнокровно и четко. Сейчас любая ошибка могла стать роковой...

Он еще раз посмотрел на приборы. Все двигатели выключены. Взглянул в носовой иллюминатор: капсула как будто не отошла от "Меркурия". "Слава богу никакого сноса не видно. Все в порядке..."

Дагерти отстегнул ремни, и тело его всплыло над креслом. "0'кей, поехали..."

- Прерываю связь.

Он не стал дожидаться ответа и выдернул штепсель электрического кабеля из скафандра. Затем взялся за рукоятку и медленно потянул ее к себе. До него донесся гулкий шипящий звук, быстро стихший,-это воздух из кабины вырвался наружу, в вакуум. И одновременно с падением давления в кабине раздулся скафандр, стиснув тело. Он взглянул на манжет, охватывавший запястье. Стрелка на манометре скафандра дошла до нужной черты.

Дагерти взглянул на приборную доску. Давление в кабине было равно нулю.

Упершись ногами, он прижался спиной к креслу, дотянулся до небольшого штурвала запорного механизма люка и начал вращать его влево. Десять стопорных собачек, запиравших крышку люка кабины, ослабили свою хватку. Отвернув штурвал до упора, Джим начал давить на крышку. Нижний край ее стронулся с места. Он продолжал давить. Внизу появилась тоненькая черная полоска - это уже была космическая бездна.

Люк продолжал открываться. Дагерти опустил ноги, нащупал ими кресло и начал медленно распрямляться, не переставая давить на люк.

Наконец, крышка люка полностью откинулась вверх. Дагерти встал на ноги...

"...нет, врешь, ты не стоишь. Под ногами у тебя пустота". Он висел, не доставая ногами до поверхности кресла. "...Медленней, осторожней, в невесомости ошибочных движений делать нельзя... Не забывай о законе равенства действия и противодействия... Не делай резких движений, не то тебя крутанет в обратную сторону... Осторожней!"

Он выглянул наружу... Голова пошла кругом.

"Это... это невообразимо!"

Мириады обнаженных звезд смотрели на него... Он вдруг почувствовал себя совершенно ничтожным...

- Господи! - прошептал он.

Но он прогнал это чувство, заставил себя сосредоточиться на деле, на следующем опасном шаге, который ему предстояло сделать.

Очень, очень осторожно Джим ухватился руками за край люка. Едва заметным усилием он опускал свое тело, пока, наконец, его ноги не стали прочно на порог люка. "Прижимай тело вниз руками. Вот так. Хорошо.

Двигайся осторожно, очень осторожно, не то тебя завертит и унесет в сторону от корабля, а времени на новые попытки у тебя нет..."

Он слегка согнул колени, по-прежнему прижимая себя вниз. "Мало. Еще, еще..." Он подал ноги вперед на несколько сантиметров. "Так, теперь достаточно..."

Он разжал руки, затаил дыхание - и распрямил ноги, слегка оттолкнувшись ими от капсулы.

Он... поплыл!

Он плыл медленно, но безошибочно верно.

Его тело плыло к "Меркурию". До него оставалось всего метров шесть... над бездной.

Дагерти слышал свист собственного дыхания, ощущал движение воздуха под скафандром, вибрацию выпускного клапана.

Ему казалось, что он совершенно неподвижен. Это капсула медленно плыла к нему.

Она плыла вверх... она пройдет на уровне его головы. Ему хотелось взмахнуть руками, чтобы изменить направление движения, но он подавил это почти непроизвольное желание. Он боялся, что просто начнет вертеться или кувыркаться. Он заставил себя ждать... Ему казалось, что он слышит, как медленно тикают часы.

"Вот... капсула уже почти рядом. Не хватайся за нее! Поднимай руки осторожно, медленно, плавно..."

Его перчатки заскользили по поверхности капсулы.

Он заставил себя расслабить мышцы, пытался погасить свое движение прикосновением одних пальцев. У капсулы все же была значительная масса тысяча триста килограммов, он мог отскочить от нее как мячик. Дагерти осторожно тормозил пальцами, затем ладонями, а ноги продолжали двигаться, пока тоже не коснулись поверхности капсулы.

Люк!.. Дагерти крепко ухватился за край открытого люка "Меркурия". Другой рукой он выбрал свободный конец троса с карабином и бросил его - легонько, легонько! - в проем люка.

Через мгновение он почувствовал, что трос резко натянулся. Пруэтт взял его! Дагерти облегченно выдохнул воздух.

Самое трудное было сделано!

А в капсуле Дик Пруэтт уже обматывал трос вокруг себя. В скафандре делать это было чертовски неудобно, но помогла невесомость троса-он плавал и не вываливался из рук. Пруэтт обмотал его вокруг одного из ремней снаряжения скафандра и просунул между ногами. Затем дважды обернул трос вокруг пояса и снова пропустил под ремни. Руки слушались его плохо, но он всетаки ухитрился завязать простой узел и затянул его изо всех сил. "Вот и готово. Не очень изящно, но не развяжется".

Он услышал три резких звонких стука и улыбнулся: Дагерти же посулил постучаться к нему в дверь... "Теперь задача-выбраться из этой штуки..."

Ему приходилось напоминать себе, что при движении надо упираться ногами либо в кресло, либо в переборку, а руками-держаться за что-нибудь. Но он пробыл в невесомости свыше пяти суток, попривык, и все обошлось гораздо лучше, чем он ожидал. Сначала он поднял руку и просунул ее в люк, затем другой рукой крепко ухватился за стойку и начал медленно протискиваться наружу.

Когда он высунул голову, перед ним крупным планом предстал ...башмак. "Не лучший вариант встречи с Дагерти, но все же прекраснее этого башмака я в жизни не видал!"

Ему пришлось напрячь все силы, чтобы преодолеть давление в скафандре и опустить другую руку вдоль тела. Он прижал ее к животу, чтобы она не отскакивала, и слегка оттолкнулся ногами от пола кабины.

И тут он почувствовал, как что-то сдавило его левую руку. Он медленно повернул голову-Дагерти, держась за обрез люка одной рукой, помогал ему выбираться из люка.

Они взглянули в лицо друг другу и широко заулыбались.

Дагерти подался вперед, к Пруэтту, пока лицевые шторки их шлемов не соприкоснулись, и еще чуть-чуть поднажал для надежности контакта. Теперь они могли переговариваться без радио, за счет прямой звукопроводности шлемов.

Дагерти чуть не расхохотался, услышав странно вибрирующий голос Пруэтта:

- Знаешь, такого замечательного сукиного сына, как ты, я еще в жизни не встречал!

- Ладно, ладно, сынок. Папочка пришел за тобой домой пора.

С лица Пруэтта не сходила идиотски-восторженная улыбка.

Дагерти осторожно потянул его; Пруэтт уперся в край люка кончиками пальцев и оттолкнулся. Через мгновение оба свободно поплыли, уходя под углом от "Меркурия". Капсула начала медленно крениться.

Дагерти стиснул руку Пруэтта. Они прижались друг к другу.

- Времени мало. Кислорода у тебя всего минут на десять. Двинули?

-Двинули, друг.

- Ладно. Трос у тебя закреплен хорошо?

- Да.

- Сползи вниз и ухватись за мои ноги. В скафандре так будет легче всего. Я хочу выбрать слабину троса, а затем подтягиваться к кораблю. Готов?

- Пошел.

Пруэтт, цепляясь за Дагерти, опустился ниже и неуклюже вывернулся за его спину. Обхватив ноги Дагерти чуть выше колен, он старался сдавить их посильнее, насколько позволял скафандр.

Он почувствовал внезапный рывок. "Наверно, Джим выбрал трос и начал... Давай, друг, давай..."

Андрей Яковлев напряженно следил за скованными, неуклюжими движениями двух космонавтов, скафандры которых ярко сияли в свете его прожекторов. "Хорошо, хорошо, - шептал он, - они уже почти у цели".

Дагерти подтягивался по тросу, неловко перебирая руками. Все ближе и ближе подплывали они к "Джемини". Наконец, он коснулся корабля руками. И только тут спохватился.

"Дубина, болван!" - яростно выругал он себя. Он забыл открыть люк у кресла второго пилота! Люк так и остался задраенным. А время, счет которому вел кислород в баллоне Пруэтта, истекало.

Он согнулся, чтобы повернуться. Потом дотянулся до Пруэтта и хлопнул его по руке. Тот немедленно отпустил руки и беспомощно повис в пространстве. "Видно, и он сообразил сразу насчет люка... Шевелись Дагерти, шевелись!"

Он удлинил конец троса, соединявшего его с Пруэттом. Схватившись за обрез люка, он перевернулся и просунулся в кабину ногами вперед. Приняв сидячее положение, он схватился за верхний край панели управления. Неуклюже поворачиваясь, обливаясь потом в духоте скафандра, он протиснулся головой и плечами в промежуток между своим и вторым креслами. Через несколько секунд штурвал запора перестал вращаться, и Дагерти толчком открыл люк.

Он почувствовал, что трос натянулся. Теперь уже Пруэтт сам подбирался к люку, неповоротливо, но уверенно. Дагерти увидел на пороге люка его перчатки, а затем показались и башмаки.

Дагерти схватил Пруэтта за левую ногу и стал втаскивать его в кабину. Наконец, Дик вполз весь и башмаки коснулись пола. Дагерти помог ему согнуть ноги в коленях и усадил в кресло, затем быстро застегнул привязные ремни, надежно прикрепив Пруэтта к креслу.

Пруэтт благодарно мотнул головой и потянул крышку люка вниз. Дагерти отчаянно замахал рукой и показал на трос. Еще две минуты ушло на то, чтобы отвязать от Пруэтта и выкинуть в люк трос. Дагерти знаком показал на штурвал запора. Пруэтт опустил крышку и начал крутить штурвал.

А Дагерти тем временем быстро выбрал трос через свой люк. Наконец весь трос повис между полом и потолком кабины.

"Скорее, скорее!"

Он плотно затянул крышку люка и резко нажал на ручку с надписью "Подача давления в кабину". В кабину стал поступать кислород. Через несколько секунд стрелка на манометре уже показала требуемое давление. Дагерти быстро включил систему жизнеобеспечения кабины и покосился на Пруэтта - тот только что отключил от скафандра шланг баллона.

С чувством несказанного облегчения космонавты открыли шторки скафандров. Пот с них лил градом.

Пруэтт отстегнул с ноги баллон и молча подал его Дагерти.

Космонавт глянул на манометр - по его телу пробежала холодная дрожь. Кислорода в баллоне оставалось чуть больше чем на одну минуту.

Яркие прожекторы снаружи мигнули.

Дагерти круто накренил "Джемини", чтобы увидеть русского.

Свет мигнул три раза и погас совсем...

Вокруг планеты неслись три корабля. В двух находились люди, третий был покинут.

Далеко внизу по поверхности Земли волной бежала пограничная черта, отделявшая день от ночи. Дагертн опустил нос корабля. Он с благоговением глядел, как вторгаются в ночь ярчайшие краски, как бы светящиеся изнутри, невообразимо чистые, резко выделяющиеся на фоне абсолютной черноты, которая казалась бесконечной.

- Я никогда не думал, что может быть такое,- шепнул он Пруэтту.

- Смотри.

Но вот Земля растворилась в адской чернильной мгле. Над ее круглым краем пылал очаг ядерного пламени.

Оно было немыслимо горячим; оно было и оранжевое, и красное, и белое, и желтое; это было ни на что не похожее полыханье; космонавтам казалось, будто они заглянули в пылающую сердцевину атома. А Земля была застлана непроницаемой, как бы отвердевшей тьмой, и шар, раскаленный ядерным жаром, медленно тонул в этой вязкой черной массе.

Черную пелену, покрывавшую Землю, и черную пустынную бездну, которая была космосом, разделяла тоненькая полоса. Ее могли видеть только космонавты, эту дугу, отделявшую тьму от тьмы. По самой ее кромке, на границе земной атмосферы, краски сливались в волшебный спектр. От них было больно глазам, но различить и назвать их было невозможно. Тут были непрестанно меняющиеся оттенки зеленого и желтого, и синева, вернее, почти синева, и пурпур... и все краски, переливаясь, смешивались между собой. А над кромкой сияла прозрачная корона, переходившая в еще более прозрачный ореол, распространявшийся на сотни и сотни километров во все стороны от закатывавшегося Солнца.

Потрясенные космонавты не могли оторвать глаз...

Они увидели, как над совсем истончившейся солнечной короной появилась полоска совершенно неземной, глубокой, как бы светящейся изнутри синевы. Они молчали, ошеломленные этой космической феерией. Верхняя граница синевы была видна четко - здесь кончалась воздушная оболочка Земли, которая укрывала род человеческий, ограждая его от вакуума.

Ядерный костер Солнца отпылал. Тонкие щупальца лучей посияли недолго над краем планеты, а потом ночь окончательно поглотила космонавтов.

Вскоре они заметили вдали внезапную вспышку. Пламя было видно секунд десять, а затем снова воцарилась ночь.

- Это его тормозные ракеты,- сказал Пруэтт.- Наш друг возвращается домой.

Спустя восемнадцать минут Джим Дагерти включил автоматическое управление тормозной установкой "Джемини".

Несколько секунд стояла тишина. Затем глухо взревели и смолкли тормозные ракеты.

Джим Дагерти повернулся к Пруэтту. - И мы тоже,- тихо сказал он.

- И мы тоже...